Текст книги "Два вида истины (ЛП)"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

18

Босх заключил сделку с Беллой Лурдес по делу Сан-Фернандо. Он должен был заняться личными делами и подготовиться к заданию под прикрытием, пока она и остальные члены команды детективов продолжат расследование и подготовятся к пятничной операции. Таким образом, у Босха оставалось полтора дня, чтобы продолжить работу над «рамкой Бордерса», как ее назвал Холлер, а также принять участие во встрече, назначенной Хованом, с группой по подготовке сотрудников УБН, работающих под прикрытием.

После разговора с Холлером Босх понял, что, возможно, он с самого начала неправильно сфокусировался на Бордерсе. Поскольку он знал, что Бордерс виновен в преступлении, за которое его приговорили к смертной казни, Босх поставил его в центр внимания. Он был злодеем, монстром, и поэтому все это было его хитроумной инсценировкой, последней манипуляцией системой и попыткой избежать тюрьмы законным путем.

Но теперь он понимал, что это было неправильно. Отправной точкой был Лэнс Кронин. Адвокат был в центре всех этапов этого дела. Хотя он изображал из себя совестливого адвоката, который просто доводит до сведения сильных мира сего судебную ошибку, теперь было ясно, что именно он дергает за ниточки окружного прокурора, полицию Лос-Анджелеса и, скорее всего, самого Бордерса.

Все еще сидя в машине возле дома престарелых юристов, в котором находился Сигел, Босх положил запястье на руль и барабанил пальцами по приборной панели, обдумывая дальнейшие действия. Он должен был быть осторожен. Если Кронин узнает о каком-либо расследовании, направленном Босхом против него, то он побежит к судье и окружному прокурору и заявит о запугивании. Босх пока не знал, каким будет первый шаг, но он всегда использовал философию таранного удара, когда застревал на логике дела. Он отступал назад, а затем быстро шел вперед, надеясь, что импульс того, что он знает, пронесет его через блок.

Он вернулся к началу того, как Кронин мог спроектировать рамку, а затем осуществить её. Он решил, что все должно было начаться со смерти Лукаса Джона Олмера. Отсюда Босх начал свободно ассоциировать, используя известные факты дела как путевые точки между неизвестными.

Он решил, что все началось, когда Кронин получил известие о том, что его клиент Олмер умер в тюрьме. Что он сделал? Освободил место в папках, отправил все собранное за эти годы об Олмере в архив? Посмотрел ли он в последний раз на старые времена? По какой-то причине Кронин просмотрел файлы и вспомнил о не принятой стратегии защиты: сперма, идентифицированная как сперма Олмера, взятая в качестве улики по делам об изнасилованиях. Судья приказал полицейской лаборатории передать генетический материал в частную лабораторию по выбору Кронина. Он был отправлен туда и либо проверен, либо нет, и это последняя запись о местонахождении материала.

Босх продолжал работать с этим делом, собирая части воедино. После смерти своего клиента Кронин мог связаться с лабораторией и попросить вернуть материал. Подозреваемый был мертв, дело было закрыто, и адвокат закручивал все концы. В итоге материал оказался у Кронина, и ему нужно было придумать, как его использовать.

Какова была его цель? Заработать деньги? Так считал Босх. Речь всегда шла о деньгах. В данном случае Бордерс мог заработать миллионы на выплате городом компенсации за неправомерное осуждение. Адвокат, выступивший посредником в этой сделке, мог получить третью часть этой суммы.

Возвращаясь к своей развивающейся теории дела, Босх знал, что Кронин был давним адвокатом Олмера и поэтому должен был знать о насильнике и его деятельности больше, чем кто-либо другой. Кронин отправляется в прошлое в Лос-Анджелес, просматривает газетные архивы в поисках дела, которое подойдет для этого. Дело до появления доказательств по ДНК. Дело, в котором он мог бы использовать ДНК как выход.

Он натыкается на Престона Бордерса. Он был осужден за убийство по, в основном, косвенным уликам, за исключением кулона с морским коньком, который был единственной веской уликой против него. Кронин знает, что подбросить в дело ДНК серийного насильника – все равно что взорвать бомбу. Исключите кулон с морским коньком, и ДНК станет для него как золотой ключик, отпирающий дверь в камеру смертников.

Босху это нравилось. Пока все работало. Но Кронин не сделал бы ни шагу дальше, если бы сначала не привлек Бордерса в качестве добровольного компонента плана. Конечно, это было бы несложно. Бордерс находился в камере смертников, апелляции закончились, а время поджимало, учитывая недавнее голосование на уровне штата за меру по ускорению рассмотрения дел о смертной казни. Появляется Кронин и предлагает потенциальную карту выхода из тюрьмы с семи– или, может быть, восьмизначной суммой – выйти из тюрьмы и камеры смертников, и город Лос-Анджелес заплатит вам за ваши проблемы. Что собирался сказать Бордерс: "Я пас"?

Босх понял, что у него есть способ частично подтвердить свою теорию. Он потянулся через сиденье к тому месту, куда положил папки с делом Бордерса. Он выдвинул вперед верхнюю половину стопки, перевязанную резинкой, и быстро перешел к письму, которое Кронин отправил в ООДО.

Это была официальная точка отсчета. Босха интересовала только дата на нем. Письмо было отправлено Кронином в августе прошлого года. Он понял, что у него все это время было небольшое доказательство существования рамки. Офицер Джерико сказал, что Кронин посещал Бордерса в первый четверг каждого месяца с января прошлого года.

Кронин ездил в Сан-Квентин и провел несколько встреч с Бордерсом, прежде чем отправить письмо в прокуратуру. Если это не свидетельствовало о создании заговора и плане подставы, то он не знал, что тогда свидетельствовало.

Воодушевленный тем, что ему удалось установить связь, которую можно было документально подтвердить на слушаниях на следующей неделе, Босх с большой скоростью пустил в ход таран. Блок по-прежнему заключался в применении плана. Он связал Кронина и Бордерса. У него была ДНК Олмера в руках Кронина. Ему нужен был только третий шаг. Выполнение плана.

Босх решил разбить возможности на две части, разделителем между которыми стала видеозапись, сделанная Тапскоттом, на которой Люсия Сото открывает коробку с уликами, предположительно после того, как она много лет пролежала нетронутой на полке в отделе управления имуществом полиции Лос-Анджелеса.

Если подброшенные улики уже были на месте, когда Сото открыла коробку, значит, все было сделано раньше – скорее всего, в период между поездкой Кронина в Сан-Квентин для встречи с Бордерсом в январе и августом, когда он отправил письмо в прокуратуру, предположительно достигнув с Бордерсом определенного соглашения о плане. Это было много времени, и Босх знал, что в реальности ему понадобится помощь Сото, чтобы определить, кто мог иметь доступ к ящику.

В помещении размером с футбольное поле архивы строго контролировались, а доступ к ним документировался на нескольких уровнях. Штат архива состоял из наемных гражданских сотрудников, которые работали под руководством капитана полиции. Доступ к уликам был ограничен сотрудниками правоохранительных органов, которые должны были предоставить соответствующее удостоверение личности и отпечаток большого пальца для всех запросов, а также камеры, которые круглосуточно следили за зонами просмотра улик.

Если генетические улики были подброшены после того, как Тапскотт и Сото забрали коробку из отдела по контролю за имуществом, то в цепочке хранения было несколько мест, где это могло произойти. Детективы должны были доставить содержимое коробки с уликами в лабораторию Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе для изучения и анализа в серологическом отделении. В этом случае в игру вступают несколько лаборантов, которые могли иметь доступ к исследуемой одежде. Но это было много "могло бы быть". Босх знал, что эти дела случайным образом распределяются между техниками и что в протоколы и персонал отдела ДНК встроено несколько проверок на честность, чтобы защитить от коррупции, перекрестного загрязнения и фальсификации улик, намеренной или нет. В первые дни использования ДНК в уголовном процессе наука и протоколы оспаривались со всех сторон и так часто, что со временем брандмауэр честности сделал лабораторию почти непроницаемой. Босх знал, что эта сторона уравнения была маловероятной.

Чем больше Босх рассматривал эти две возможности, тем больше убеждался, что подстава в лаборатории маловероятна. Одно только случайное назначение техника для каждого случая, казалось, подрывало эту возможность. Даже в том маловероятном случае, если Кронин держал в руках коррумпированного техника, он не мог быть уверен, что его техник вообще получит дело, не говоря уже о доступ к подбрасыванию ДНК на пижаму Даниэль Скайлер.

Босх все время возвращался к ящику с уликами и возможности его подделки, пока Сото не прорвала пломбы и не открыла его под камерой Тапскотта. Он достал телефон, на котором была записана видеозапись, и снова наблюдал за вскрытием коробки. Пломбы были целы, когда Сото разрезала их и открыла створки коробки. Босх не видел ничего плохого, и это снова привело его в замешательство.

Он подумал о том, чтобы написать Сото и спросить, есть ли у нее доступ к камерам наблюдения в архиве и просила ли она их просмотреть. Но он знал, что такой вопрос, скорее всего, вызовет у нее подозрения относительно деятельности Босха. Это также могло ее разозлить. В конце концов, Тапскотт снимал, как Сото открывает коробку, потому что оба детектива хотели получить видеоподтверждение того, что пломбы на коробке не нарушены. Они сами снимали этот процесс, чтобы избежать необходимости запрашивать видеозапись с подвесных камер. Вряд ли теперь они захотят сделать это для Босха. Они были удовлетворены тем, что вскрытия не было и что ДНК Олмера находилась в коробке на пижаме с первого дня.

Босх снова просмотрел видеозапись, на этот раз отключив комментарии Тапскотта, чтобы сосредоточиться на изображении того, как Сото с помощью ножа для резки коробок разрезает пломбы. На полпути его настоящий телефон зажужжал в кармане, он приостановил воспроизведение и поставил одноразовый телефон в подстаканник на центральной консоли. Он достал телефон и увидел незнакомый номер, но все равно ответил на звонок.

– Алло.

– Гарри Босх?

– Да.

– Циско. Микки сказал, что ты хочешь поговорить со мной.

– Да, как дела?

– Хорошо. Что случилось?

– Я бы хотел встретиться и поговорить с тобой кое о чем. Это конфиденциально. Я бы предпочел сделать это лично.

– Что ты сейчас делаешь?

– Сижу на парковке возле школы Фэрфакс.

– Я не слишком далеко. Наверху у "Гринблатта" будет довольно тихо в это время дня. Встретимся там?

– Да, я могу отправиться туда.

– Ты не хочешь дать хотя бы намек на то, что это такое?

Босх всегда чувствовал слабое трение со стороны Циско за те несколько раз, когда они находились в обществе друг друга. Босх списал это на стандартную враждебность между теми, кто работает на защиту, и теми, кто работает на обвинение. К этому добавлялся тот факт, что еще до того, как Холлер нанял его, Циско был связан с "Святыми дороги" – бандой байкеров, по мнению полиции, и клубом, по мнению самих членов. Кроме того, в дело вмешалась ревность. Босха и босса Циско связывала кровная связь, что придавало им уникальную близость, которой не было у Циско. Босх думал, что Циско может беспокоиться о том, что однажды Босх заменит его в качестве следователя защиты у Холлера. По мнению Гарри, это было маловероятно.

Босх решил дать ему не просто намек.

– Я хочу, чтобы ты помог мне работать под прикрытием в качестве действующего оксикодонового наркомана, – сказал он.

Наступила пауза, прежде чем Циско ответил.

– Да, – наконец сказал он. – Я могу это сделать.

19

Пятнадцать минут спустя Босх сидел в кабинке в обеденном зале наверху ресторана «Гринблатт» на Сансет, попивая кофе и снова просматривая приглушенное видео на своем одноразовом. Место было пустым, за исключением еще одного столика на другом конце зала.

Босх услышал медленный, методичный звук тяжелых шагов, поднимающихся по деревянной лестнице. Он поставил видео на паузу, и вскоре появился Циско. Это был крупный мужчина, который тренировался как фанатик, и, как обычно, был одет в черную футболку "Harley", обтягивающую его мускулистую грудь и бицепсы. Седые волосы были завязаны в хвост, на глазах темные солнцезащитные очки "Wayfarer". В руках он нес черную трость с нарисованными на ней языками пламени и то, что выглядело как обхватывающий коленный бандаж.

– Привет, Босх, – сказал он, проскальзывая в кабинку.

Они столкнулись кулаками за столом.

– Циско, – сказал Босх. – Мы могли бы встретиться внизу, чтобы тебе не пришлось подниматься.

– Нет, здесь наверху тихо, а лестница полезна для колена.

– Как дела?

– Все хорошо. Снова на байке, снова в работе. Единственное время, когда я жалуюсь, это по утрам, когда встаю с постели. Тогда колено все еще болит как ублюдочное.

Босх кивнул и жестом указал на вещи, принесенные Циско.

– Что это?

– Это твой реквизит. Это все, что тебе нужно.

– Расскажи мне.

– Ты хочешь заниматься аптечным делом, верно? Реализовывать рецепты? Так делают наркоманы.

– Да.

– Я делал это в течение года. Мне ни разу не отказали. Ты идешь в эти места, они хотят делать деньги, как и все остальные. Они не хотят отказать тебе, они хотят убедить тебя сделать. Надеваешь коленный бандаж – обязательно поверх штанов – и пользуешься тростью, и у тебя не будет никаких проблем.

– И это все?

Циско пожал плечами.

– Мне помогло. Я купил блокнот с рецептами у одного продажного доктора в Ла-Хабре за пять штук. Заставил его расписаться на каждом листке. Остальное делал я. Заполнял их и ходил по всем аптекам в восточной части Лос-Анджелеса. За шесть недель я набрал более тысячи таблеток. Тогда я заключил сделку с самим собой. Когда эти таблетки закончатся, я поднимусь и победю это. И я это сделал.

– Я рад, что ты это сделал, Циско.

– Чертовски верно. Я тоже.

– Так что, никакой помощи от В.А.[30]30
  Ветеранская ассоциация


[Закрыть]?

– Да пошли они на хрен, врачи из В.А. были теми, кто подсадил меня на викодин после операций. Потом они меня отпустили, и я оказался на улице, под кайфом, пытаясь сохранить работу, пытаясь сохранить жену. К черту В.А. Я никогда к ним не вернусь.

Эта история не удивила Босха. Это была история эпидемии. Люди начинают с боли и просто хотят заглушить ее и поправиться. Потом они подсаживаются и нуждаются в большем, чем позволяют рецепты. Такие люди, как Сантос, заполняют пространство, и пути назад уже нет.

– Когда таблетки закончились, что ты сделал?

– Я купил консервный нож.

– Что?

– Консервный нож и на тридцать дней консервов. Затем я попросил друга поместить меня в комнату без окон с туалетом и заколотить дверь. Он вернулся через тридцать дней, и я был чист. Я больше никогда не буду принимать таблетки. Я удалю нерв из гребаного корневой канал, но все равно не приму таблетку.

Босх мог только кивнуть в конце этой истории. Подошла официантка, и Циско попросил чай со льдом и один из их чесночных огурцов, нарезанных на четвертинки.

– Хочешь больше? – спросил Босх. – Я куплю тебе обед.

– Нет, мне хватит. Мне нравятся здешние огурцы. Чесночный рассол. И еще одна вещь – никакого зрительного контакта. В аптеке. Держи голову опущенной, передай им бумажку и удостоверение, и не смотри в глаза.

– Понял. Люди, с которыми я имею дело, тоже дают мне карточку Medicare.

– Конечно, это сэкономит тебе кучу денег. Забиваешь на правительство.

Босх кивнул.

– Ты не против, если я спрошу, зачем ты это делаешь? – спросил Циско.

– Я работаю над делом, – сказал Босх. – Два фармацевта убиты в Сан-Фернандо. Отец и сын.

– Да, я читал об этом. Похоже, опасные люди. У тебя есть подкрепление? Я сейчас свободен.

– Есть. Но я ценю предложение.

– Я был в черной дыре, парень. Я знаю, каково это. Чем могу, тем помогу.

Босх кивнул. Ему было известно, что "Святые дороги", мотоциклетный "клуб" Циско, когда-то подозревали в том, что он был основным производителем и перевозчиком кристаллического метамфетамина – наркотика с такими же разрушительными последствиями для наркоманов. Официантка принесла чай со льдом и нарезанный соленый огурец, избавив Босха от необходимости говорить об иронии предложения Циско.

Циско взял пальцами ломтик огурца с блюда и в два укуса отправил его в рот. Когда официантка принесла тарелку, Босх отодвинул телефон и случайно включил его экран. Циско показал на него мокрым пальцем.

– Что это? – спросил он.

На экране застыло изображение Сото, использующей резак на коробке с уликами. Босх поднял трубку.

– Ничего, – сказал он. – Это другое дело. Я пытался кое-что выяснить, пока ждал тебя.

– Это то, над чем вы работаете с Микки? – спросил Циско.

– Э-э, да. Но я должен разобраться в этом деле, прежде чем мы сможем пойти в суд.

– Могу я посмотреть?

– Нет, это вроде как должно быть конфиденциально. Я не могу показать… Хотя знаешь, почему бы и нет?

Босх понял, что хватается за соломинку, когда речь зашла о запечатанной коробке. Может быть, свежий взгляд принесет свежую идею.

– Это видео, где детектив вскрывает старый ящик для улик, и они сняли его, чтобы доказать, что его не подделывали. Чтобы доказать, что никто в него не залезал.

Босх запустил воспроизведение с начала видео, а затем положил телефон на стол и повернул его к Циско. Он также отключил звук, надеясь, что пара, обедающая на другом конце комнаты, не будет это видеть.

Циско наклонился и стал смотреть на экран, поедая очередной ломтик огурца. Когда все закончилось, он снова выпрямился.

– По-моему, все выглядело законно, – сказал он.

– Как будто его не подделывали? – спросил Босх.

– Точно.

– Да, я тоже так думаю.

Босх взял телефон со стола и спрятал его в карман.

– Кто этот парень? – спросил Циско.

– Ее партнер, – сказал Босх. – Он снял это на телефон и описал. Он слишком много говорит.

– Нет, другой парень. Тот, который следил.

– Какой парень следил?

– Дай мне телефон.

Босх снова достал телефон, настроил воспроизведение видео и передал его через стол. На этот раз Циско взял его в руки и навел один из своих огурцовых пальцев на кнопку воспроизведения. Босх ждал. В конце концов Циско несколько раз ткнул пальцем в экран.

– Ну же, остановись. Черт. Я должен вернуться.

Он манипулировал экраном телефона, пока видео не заиграло снова, и снова нажал на кнопку воспроизведения/остановки.

– Этот парень.

Он передал телефон Босху, который быстро взглянул на экран. Он находился почти на том же месте, где он приостановил воспроизведение, когда появился Циско. Сото разрезала пломбы по продольному шву на верхней части коробки. Босх уже собирался спросить, о чем говорит Циско, когда увидел лицо на заднем плане. Оно поразило его, потому что раньше он его не замечал. Но кто-то наблюдал за Сото из комнаты наблюдения. Кто-то из соседней комнаты перегнулся через стойку и заглянул внутрь.

Во время всех предыдущих просмотров видеозаписи Босх был настолько поглощен проверкой целостности пломб на коробке с уликами, что его взгляд не обращался к границам кадра. И вот теперь он увидел это. Человека, который был достаточно заинтересован тем, что делали Сото и Тапскотт, чтобы наклониться и понаблюдать за ними.

Босх узнал этого человека, но не смог сразу вспомнить его имя. Последние несколько лет работы в полиции Лос-Анджелеса Босх занимался нераскрытыми делами и часто заходил в отдел контроля за имуществом, чтобы посмотреть на старые улики в поисках новых подсказок. Человек на экране неоднократно доставал для него ящики, но это было одно из тех быстрых бюрократических отношений, которые никогда не проходили дальше стадии "Как дела?". Он думал, что его зовут Барри или Гэри, или что-то в этом роде.

Босх поднял глаза от телефона и посмотрел на Циско.

– Циско, ты сейчас работаешь над чем-то для Холлера?

– Нет. Просто стою наготове, пока я ему не понадоблюсь. Как я уже сказал, в данный момент я свободен.

– Хорошо. У меня есть для тебя работа. Это то, что я делаю с Холлером, так что проблем не будет.

– Что мне делать?

Босх поднял телефон, чтобы Циско мог видеть экран.

– Видишь этого парня? Я хочу знать о нем все, что только можно.

– Он полицейский?

– Нет, гражданский служащий, называется офицер по имуществу. Он работает в отделе управления имуществом полиции в "Пайпер Тек" в центре города. Он выйдет в пять и пройдет мимо сторожевой будки на Виньес. Если ты расположишься под эстакадой на шоссе, то сможешь увидеть его, когда он опустит стекло своей машины и откроет ключом выездные ворота. Следи за ним оттуда.

– Ты платишь или Мик?

– Неважно. Я плачу тебе или он платит тебе и берет с меня деньги. Это часть одного и того же дела. Я позвоню ему, как только мы закончим здесь.

– Когда ты хочешь, чтобы я начал?

– Прямо сейчас. Я бы сделал это сам, но этот парень знает меня. Если он увидит, что я слежу за ним, все может взорваться.

– Хорошо, как его зовут?

– Не могу вспомнить. Я имел в виду, что он знает меня в лицо – еще с тех времен, когда я работал в полиции Лос-Анджелеса. Если он в этом замешан и видел меня, то кот вылез из мешка.

– Понял. Я займусь этим.

– Позвони мне, когда он будет у себя дома. Но тебе нужно идти. Ты попадешь в пробку по дороге в центр города.

– Разделительная полоса – вот почему я езжу на "Харлее".

– О, точно.

Циско доел последний ломтик огурца и вылез из кабинки.

С парковки за гастрономом Циско уехал на своем "Харлее", а Босх направился домой, чтобы дождаться от него вестей. Первое, что он сделал, приехав домой, – переслал видео со своего одноразового на личный телефон. Затем он отправил его себе по электронной почте и впервые просмотрел видео на тринадцатидюймовом экране своего ноутбука.

Хотя он снова изучал вскрытие коробки, теперь его взгляд был прикован к фигуре, которая на мгновение задержалась, наблюдая, как Сото разрезает этикетки. На большом экране Босх видел более четкое выражение лица мужчины, но не мог понять, наблюдает ли он за происходящим из любопытства или из чего-то большего. Его волнение по поводу находки Циско начало сменяться разочарованием. Они зашли в тупик, и Босх вернулся к вопросу: Как Кронин поместил образец с ДНК в ящик для улик?

Он отошел от компьютера и, взяв трость и коленный бандаж, которые дал ему Циско, пошел по коридору в спальню дочери. Комната казалась такой тихой. Она уже несколько недель не поднималась в Лос-Анджелес. Он сел на кровать и обернул корсет вокруг левого колена и поверх брюк, затем плотно закрепил его с помощью пряжек и ремней. Затем он встал и на негнущихся ногах прошел в центр комнаты, где мог видеть себя в зеркале в полный рост на обратной стороне двери.

Держа трость в правой руке, он подошел к зеркалу, скоба уменьшила подвижность колена. Он надавил на ограничитель и потренировался в ходьбе. Он не хотел представлять себя человеком, который действительно получил травму. Скорее, он хотел быть человеком, использующим реквизит, чтобы казаться раненым. Между ними была разница, и в этой разнице заключался секрет того, как стать идеальным распространителем таблеток.

Вскоре он уже передвигался по дому, приспосабливая скобу и трость к раскачивающейся походке, которая, по его мнению, была бы эффективна в его работе под прикрытием. В какой-то момент, выходя на заднюю площадку, он случайно задел резиновым наконечником трости направляющую раздвижной двери. Трость на мгновение застряла, и он вывернул запястье, чтобы освободить ее. Он почувствовал, как изогнутая рукоятка вывернулась из ствола трости. Подумав, что, возможно, сломал ее, он осмотрел рукоятку и увидел шов чуть ниже ее изгиба. Он ухватился за ствол и потянул, раздвигая две части. К рукоятке было прикреплено четырехдюймовое лезвие с кинжальным острием.

Босх улыбнулся. Это было то, что нужно каждому подпольному торговцу таблетками.

Удовлетворенный своей физической подготовкой, Босх отправился на кухню, чтобы приготовить ранний ужин. Он намазывал арахисовое масло на кусок цельнозернового хлеба, когда зажужжал его сотовый. Это был Циско. Босх ответил на звонок вопросом.

– Эй, почему ты не сказал мне, что трость – это смертоносное оружие?

Наступила пауза, прежде чем Циско ответил.

– Черт возьми, я забыл об этом. Лезвие. Извини, парень, надеюсь, это не доставило тебе неприятностей. Не пытайся пройти через рамку контроля с этой штукой.

– При тех перелетах, которые мне предстоят, никаких рамок не будет. Вообще-то, всё хорошо. Мне нравится иметь что-то в рукаве, если это понадобится в трудную минуту. Что происходит с нашим парнем?

– Я уже уложил его дома. Не уверен, что это на ночь или как.

– Где он живет?

– В Альтадене. У него есть дом.

– Ты уже смог узнать его имя?

– Я получил всю информацию, мужик. Вот чем я занимаюсь. Его зовут Терренс Спенсер.

– Терри, да, я знал, что это что-то вроде этого. Терри Спенсер.

Босх прокрутил это имя в памяти, чтобы проверить, не всплывало ли оно каким-либо другим образом, кроме рутинного общения на стойке контроля за имуществом. Никаких других связей не обнаружилось.

– Что включает в себя весь пакет? – спросил он.

– Ну, отсутствие судимостей, иначе, думаю, он бы там не работал, – сказал Циско. – Я проверил его кредитную историю. Он владеет домом, на который я смотрю, восемнадцать лет и имеет на него ипотечный кредит пять-шестьдесят пять[31]31
  Ипотека с финансируемой суммой в 65% от стоимости недвижимости и 35% в качестве первоначального взноса.


[Закрыть]. Я бы сказал, что для этого района это многовато. Вероятно, у него максимальная сумма. Последние несколько лет он вносил платежи нерегулярно, опаздывал на пару месяцев то туда, то сюда, но около семи лет назад у него был очень тяжелый период. На дом было обращено взыскание. Очевидно, он как-то боролся с этим и получил рефинансирование, на котором сейчас находится. Но это и просрочки по платежам изрядно подпортили его кредитную историю.

Босха не очень интересовала кредитная история Спенсера.

– Хорошо, что еще?

– Ездит на шестилетнем "Ниссане", женат, его жена водит более новый "Ягуар". Обе машины были взяты в кредит, но со временем выплачены. Не знаю насчет детей. Этому парню пятьдесят четыре, так что если они у него и были, то, скорее всего, не дома. Я могу постучать в двери в этом районе, если ты хочешь, чтобы я углубился.

– Нет, ничего подобного. Я не хочу его настораживать.

Босх несколько мгновений обдумывал отчет Циско. Ничего особенного не выделялось. Проблемы с ипотекой были на слуху, но после финансового краха десятилетием ранее средний класс был ущемлен, и пропуски платежей и уклонение от лишения права выкупа были не редкостью. Спенсер, однако, был, по сути, клерком, и размер его ипотеки выделялся бы на фоне остальных, если бы не тот факт, что он владел домом восемнадцать лет. За это время стоимость недвижимости, скорее всего, выросла более чем в два раза. Если он воспользовался собственным капиталом, то это может объяснить, почему он застрял с шестизначной суммой долга.

– Есть идеи, чем занимается его жена? – спросил Босх.

– Лорна все еще работает над этим, – ответил Циско.

Босх знал, что Лорна Тейлор была бывшей женой и офис-менеджером Микки Холлера, хотя у него и не было офиса. В настоящее время она была замужем за Циско, завершая кровосмесительный круг, в котором все были как-то счастливы и работали вместе.

– Ты хочешь, чтобы я остался с ним? – спросил Циско.

Босх задумался о том, как сделать ход, который внесет ясность в ситуацию со Спенсером и позволит Босху двигаться дальше или сосредоточиться на нем. Он сверился с часами. Было шесть пятнадцать.

– Вот что я тебе скажу, – наконец произнес он. – Посиди спокойно несколько минут. Мне нужно сделать быстрый звонок, а потом я тебе перезвоню.

– Я буду ждать, – сказал Циско.

Босх отключился и пошел к своему ноутбуку в столовой. Он закрыл видеозапись Тапскотта на ноутбуке и набрал в "Гугле" имя Лэнса Кронина. Он нашел веб-сайт и общий номер юридической фирмы под названием "Кронин и Кронин".

Затем он достал из кармана телефон и позвонил по номеру. Большинство адвокатских контор работали с девяти до пяти, но вызов адвоката мог поступить в любой час, и чаще всего это были ночные часы. У большинства адвокатов, специализирующихся на уголовной защите, были автоответчики или переадресованные номера, чтобы до них можно было быстро дозвониться – особенно платным клиентам.

Как и ожидалось, звонок Босх а в конце концов дозвонился до живого человека.

– Мне нужно срочно поговорить с Лэнсом Кронином, – сказал Босх. – Это срочно.

– Мистер Кронин ушел на целый день, – ответил голос. – Но он скоро проверит наличие сообщений. Могу я узнать ваше имя?

– Терри Спенсер. Мне нужно поговорить с ним сегодня вечером.

– Я понимаю и передам ему сообщение, как только он зарегистрируется. По какому номеру он должен позвонить?

Босх назвал номер одноразового телефона, повторил, что это чрезвычайная ситуация, и отключился. Он знал, что слова о том, что Кронин проверит сообщения, были просто способом дать адвокату отбой, если он не захочет перезванивать. Босх был уверен, что связной сразу же перешлет его сообщение.

Он встал и пошел на кухню, чтобы закончить приготовление бутерброда с арахисовым маслом и желе. Не успел он закончить, как услышал в другой комнате звонок одноразового телефона. Он оставил бутерброд на столе и подошел к телефону. Он не узнал номер на экране, но решил, что это мобильный или домашний телефон Кронина. Он ответил одним словом, произнесенным на ладони, пытаясь замаскировать его.

– Да.

– Почему вы мне звоните? Я не ваш контакт.

Босх замер. Так оно и было. Кронин явно знал, кто такой Спенсер. Раздраженный тон и интимность сказанного без сомнения свидетельствовали о том, что адвокат знал, с кем говорит.

– Алло?

Босх ничего не ответил. Он просто слушал. Звук был такой, словно Кронин находился в машине, за рулем.

– Алло?

Для Босха в этом моменте и молчаливом слушании озадаченного тона Кронина было что-то совершенно захватывающее. Благодаря тому, что Циско просмотрел видео одним глазком, Босх перешел на следующий уровень. Он был ближе к пониманию рамки.

Кронин отключился на своем конце, и линия замолчала.