Текст книги "Два вида истины (ЛП)"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Затем Холлер раздал всем сторонам и судье копии фото с видеозаписи размером 8 x 10, после чего вернулся к пюпитру.

– Я собираюсь воспроизвести видеозапись еще раз, но перед вами – фрагмент экрана с отметки 1 минута 11 секунд, – сказал он.

Он начал воспроизводить видео, а затем остановил его, заморозив экран на том моменте, когда Терренс Спенсер мог наблюдать за двумя детективами из соседней комнаты.

Теперь Холлер достал из внутреннего кармана пиджака лазерную указку размером с ручку и обвел изображение Спенсера светящейся красной точкой.

– Этот человек, что он делает? Просто наблюдает? Или у него есть интерес, выходящий за рамки любопытства?

Кеннеди снова встал.

– Ваша честь, полеты фантазии адвоката становятся смешными. На видео ясно видно, что коробка не была испорчена. И что же он делает? Он пытается отвести взгляд от того, что очевидно, на что-то и на кого-то, кто явно работает в отделе контроля за имуществом и заинтересован в контроле за вскрытием улик. Можем ли мы, пожалуйста, отказаться от этой шарады и перейти к печальному делу исправления грубой судебной ошибки?

– Мистер Холлер, – сказал Хаутон. – Мое терпение тоже истощается.

– Ваша честь, если вам будет позволено продолжить, то мое выступление будет завершено в течение следующих пяти минут, – сказал Холлер.

– Очень хорошо, – сказал Хоутон. – Продолжайте. Быстро.

– Спасибо. Как я уже спрашивал, пока меня не прервали, что делает этот человек? Ну, нам стало любопытно, и мы попытались это выяснить. Так получилось, что детектив Босх узнал в этом человеке давнего сотрудника отдела по контролю за имуществом. Его зовут Терренс Спенсер. Мы решили проверить мистера Спенсера, и то, что мы обнаружили, может удивить суд.

Холлер взял еще один документ из своей папки и взглянул на Лэнса Кронина, пока передавал его секретарю, который, в свою очередь, передал его судье. Пока судья просматривал документ, Босх увидел, как Холлер отошел за пюпитр и использовал его в качестве заслона, доставая из кармана телефон, держа его у бедра, и читая текстовое сообщение, появившееся на экране.

Босх знал, что это, скорее всего, сообщение от Циско о Спенсере, которого Холлер так ждал.

Холлер опустил телефон обратно в карман и продолжил выступление перед судьей.

– Мы выяснили, что семь лет назад Терренс Спенсер чуть не потерял свой дом из-за лишения права выкупа. Это было плохое время в этой стране, и многие люди оказались в одной лодке. Спенсер оказался в затруднительном положении, не мог вносить двойные платежи по ипотеке, и банки потеряли терпение. И он потерял бы свой дом, если бы не усилия его адвоката по вопросам лишения права выкупа, Кэти Зельден, которую многие из нас в этом зале суда теперь знают как Кэти Кронин.

Босх буквально чувствовал, как замирает воздух в зале суда. Хоутон ссутулился в своем роскошном кожаном кресле, подался вперед и пристально посмотрел на скамью. Он держал в руках документ, предоставленный Холлером, и внимательно просматривал его, пока Холлер продолжал.

– Зельден, теперь Кронин, спасла дом Спенсера от изъятия в то время, – сказал он. – Но на самом деле она лишь отсрочила неизбежное. Она обеспечила Спенсеру жесткий кредит с залогом дома, который предусматривал огромный, в полмиллиона долларов, последний платеж, подлежащий погашению через семь лет. Я должен сказать, что частный инвестиционный фонд контролировал, сможет ли Спенсер продать свою собственность, чтобы выбраться из-под этого финансового удара. Они решили предотвратить продажу дома, потому что знали, что этим летом он перейдет к ним в результате конфискации.

– У бедного Терри Спенсера не было выхода. У него не было полумиллиона долларов и не было способа их получить. Он даже не мог продать свой дом, потому что владелец закладной не разрешил бы этого. И что же он делает? Он звонит своему старому адвокату, который теперь был полноправным партнером в компании "Кронин и Кронин", и говорит: "Что мне делать?" И ваша честь, с этого момента начался заговор. Заговор с целью обмануть окружную прокуратуру и подставить моего клиента, подбросив улики. И все это для того, чтобы освободить Престона Бордерса и получить многомиллионную компенсацию от города Лос-Анджелеса.

Лэнс Кронин встал, готовый спорить. Кеннеди нерешительно поднялся. Но судья поднял руку, останавливая всех, и прямо посмотрел на Холлера.

– Мистер Холлер, – произнес он. – Это очень серьезные обвинения. Планируете ли вы представить какие-либо доказательства в их поддержку, если я разрешу вам выступить в открытом суде?

– Да, ваша честь, – сказал Холлер. – Последний свидетель, которого я хотел бы представить, это сам Терренс Спенсер. Мы смогли найти его в выходные, он прятался в доме в Лагуна-Бич, который, как оказалось, принадлежит Кронинам. Я вручил ему повестку, и в данный момент он находится в коридоре с моим следователем и готов дать показания.

39

Угроза показаний Терренса Спенсера, казалось, на мгновение заморозила события в зале суда. Затем Престон Бордерс нарушил тишину смехом. Он начался негромко и вскоре превратился в отрывистый, полный горловой взрыв злобной иронии. Затем он оборвал его, словно лезвием ножа, и обратился к своему адвокату со смертоносным рычанием в голосе.

– Ты гребаный идиот. Ты сказал, что это сработает. Ты сказал, что это надежно.

Бордерс попытался встать, но забыл, что свинцовая цепь между его ногами была прижата к сиденью. Он поднялся, неловко держась за сиденье, а затем опустился обратно.

– Вытащите меня отсюда. Просто отвезите меня обратно.

Кронин попытался прижаться поближе, чтобы заставить своего клиента замолчать.

– Отвали от меня, придурок. Я собираюсь рассказать им все. Весь твой гребаный план.

Тогда Кеннеди поднялся, видя единственный путь, который он мог выбрать. На его лице было ошеломленное выражение.

– Ваша честь, в данный момент штат хочет отозвать свои ходатайства по этому делу, – сказал он. – Штат теперь выступает против ходатайства "хабеас".

– Уверен, что это так, – сказал судья. – Но вы можете пока занять свое место, мистер Кеннеди.

Хоутон обратил свое внимание на другой стол, в частности, на Бордерса, а не на двух адвокатов, которые сидели по бокам от него.

– Мистер Бордерс, – сказал он. – Как вы уже видели, ваше ходатайство о применении процедуры "хабеас корпус" больше не является бесспорным. Сейчас против него выступают окружной прокурор и главный детектив по делу. Более того, вы только что выразили, как я понимаю, желание уволить своего адвоката и отказаться от этого процесса. Действительно ли вы хотите отозвать свое ходатайство?

– С тем же успехом, – сказал Бордерс. – Никуда оно, блядь, не пройдет.

– Очень хорошо, – сказал судья. – Дело, находящееся на рассмотрении суда, снимается. Помощник Гарза, вы можете вывести мистера Бордерса отсюда. Но держите его под стражей. Я думаю, что детективы могут захотеть поговорить с ним.

Судья жестом указал в сторону Сото и Тапскотта.

Гарза кивнул двум помощникам, сидевшим за Бордерсом, и они подошли к осужденному, чтобы развязать цепь и вывести его. Встав на ноги, Бордерс бросил последний взгляд на Лэнса Кронина.

– Спасибо за поездку, – сказал он. – Всё лучше, чем три дня в клетке.

– Уберите его отсюда, – громко приказал Хоутон.

– Да пошли вы все в задницу, – воскликнул Бордерс, когда его наполовину вели, наполовину несли через дверь в зал судебных заседаний. – И, пожалуйста, передайте моим девочкам, чтобы оставались на связи.

Дверь с грохотом закрылась, и резкий звук удара металла о металл прокатился по залу суда, как землетрясение.

Кронин медленно встал, чтобы обратиться к суду, но Хоутон прервал и его.

– Адвокат, я советую вам ничего не говорить, – сказал он. – Все, что вы здесь скажете, может быть использовано против вас позже в другом суде.

– Но, ваша честь, если можно, – настаивал Кронин, – мне нужно занести в протокол то, как мой клиент угрожал мне и моей семье и…

– Достаточно, мистер Кронин. Достаточно. Я услышал больше, чем нужно, чтобы понять, что вы, ваш соадвокат и ваш клиент пришли сегодня в этот зал суда с явным намерением манипулировать судом для получения финансовой выгоды, не говоря уже о том, чтобы добиться освобождения в общество того, кто, похоже, был законно осужден за убийство, и запятнать репутацию ветерана полиции.

– Вы…

– Я говорю не для того, чтобы услышать, как я говорю, мистер Кронин. Я сказал вам молчать. Еще одно вмешательство, и я заставлю вас замолчать.

Хоутон оглядел весь суд, затем вернул взгляд на Кронина и продолжил.

– Теперь я предполагаю, что Департамент полиции Лос-Анджелеса будет заинтересован в беседе с вами, а также с Терренсом Спенсером. В связи с этим могут возникнуть уголовные обвинения. Я не знаю. Я не могу это контролировать. Но что я могу контролировать, так это то, что происходит в этом зале суда, и я должен сказать, что никогда за двадцать один год моей работы в суде я не видел таких согласованных усилий по подрыву верховенства закона со стороны адвокатов, выступающих передо мной. Поэтому я признаю Лэнса Кронина и Кэтрин Кронин виновными в неуважении к суду и приказываю немедленно взять их под стражу. Помощник шерифа Гарза, вам необходимо как можно скорее вызвать сюда женщину-пристава, чтобы она взяла под стражу мисс Кронин.

Кэтрин Кронин тут же рухнула на плечо мужа в слезах. Пока Босх наблюдал, ее эмоции сменились, и вскоре она уже била кулаком в грудь мужа. Он схватил ее за руки и заключил в объятия, которые прекратили удары и оставили только слезы. Сзади к нему подошел помощник шерифа Гарза, на одной руке у него болтались наручники, готовый отвести его в тюрьму.

– Итак, мистер Кеннеди, – сказал Хаутон, – я не знаю, что вы собираетесь делать с информацией, которую обнародовал мистер Холлер, но знаю, что я собираюсь сделать. Я собираюсь вызвать представителей СМИ и общественности в зал суда и рассказать им, что именно произошло здесь сегодня. Вам это не понравится, потому что вы и ваше агентство будете выглядеть не слишком хорошо, учитывая, что это был адвокат защиты и его следователи, которые проворачивали аферу под носом у полиции Лос-Анджелеса и других агентств.

– Но я скажу следующее. Ваш офис должен детективу Босху большое и жирное извинение, и я буду следить за тем, чтобы вы принесли его на большой сцене, своевременно и без всяких "но", "потому что" или звездочек. Ничто, кроме полного снятия подозрений и обвинений, которые были опубликованы в воскресной газете, не будет достаточным. Я ясно выразился, мистер Кеннеди?

– Да, Ваша честь, – сказал Кеннеди. – Мы бы сделали это, даже если бы вы не приказали.

Хоутон нахмурился.

– Зная то, что я знаю о политике и системе правосудия, я считаю это маловероятным.

Судья снова осмотрел зал, нашел Босха и попросил его встать.

– Детектив, я представляю, как вам пришлось потрудиться в последние дни, – сказал он. – Я хочу извиниться от имени суда за эти ненужные мучения. Я желаю вам удачи, сэр, и приглашаю вас в мой зал суда в любое время.

– Спасибо, ваша честь, – сказал Босх.

Двое помощников шерифа, включая женщину, вошли через дверь камеры и присоединились к Гарзе, взяв Кронинов под стражу. Судья дал указание своему секретарю выйти в коридор и сообщить ожидающим, что они могут вернуться в зал суда.

Через час Хоутон закрыл суд на весь день, а Кеннеди остался продираться сквозь толпу репортеров, которые требовали его комментариев и реакции на то, что только что объявил судья.

В коридоре Босх наблюдал, как Сото и Тапскотт подошли к Терренсу Спенсеру и взяли его под стражу. Циско подошел к Босху, и они смотрели, как детективы ведут Спенсера по коридору.

– Надеюсь, он расскажет им, как он подбросил ДНК в ящик с уликами, – сказал Босх. – Я очень хочу знать.

– Этого не случится, – сказал Циско. – Он берет Пятую Поправку[40]40
  Пятая поправка к Контитуции США – разрешает не свидетельствовать против себя


[Закрыть].

– Но ты сказал, что он собирается давать показания.

– О чем ты говоришь?

– Твое сообщение Холлеру в зале суда. Ты сказал, что он готов дать показания.

– Нет, я сказал, что вы можете выставить его в качестве свидетеля, но он возьмет Пятую Поправку. А что, что сказал Мик?

Босх уставился через коридор на Холлера, который разговаривал один на один с репортером, писавшим в блокноте. Камеры не было, поэтому Босх решил, что это репортер из газеты – что, скорее всего, означало, что он из "Таймс".

– Сукин сын, – сказал он.

– Что? – спросил Циско.

– Я видел, как он читал твой текст, а потом сказал судье, что Спенсер готов выступить в суде. Он не сказал точно, что он будет давать показания, только то, что он будет выступать. Этим блефом он подстроил все. Бордерс проглотил наживку и взорвался. Вот и все.

– Ловкий ход.

– Опасный ход.

Босх продолжал смотреть на Холлера и начал расставлять все по местам.

40

После того как все интервью закончились, команда Босха решила выйти из здания суда и отправиться в Traxx на Юнион-Стейшн, чтобы отпраздновать общую победу. Пока Холлер и Циско ходили в ресторан, чтобы занять столик, Босх проводил свою дочь до перрона поезда Metrolink, на который она должна была сесть. Она купила обратный билет в своем приложении.

– Я так рада, что была здесь, папа, – сказала Мэдди.

– Я тоже рад, что ты была здесь, – ответил Босх.

– И мне очень жаль, если показалось, что я сомневалась в тебе.

– Не за что извиняться, Мэдс. Ты не сомневалась.

Он притянул ее в длительные объятия и посмотрел вверх по туннелю на солнечный свет, ожидающий у посадочной платформы. Он поцеловал ее в макушку и отпустил.

– Я все еще хочу прийти на ужин, когда ты вернешься домой. Я скачаю приложение и поеду на поезде.

– Конечно. Пока, папа.

– Пока, милая.

Он смотрел, как она поднимается по пандусу на свет. Она знала, что он сделает, что обещал, и на самом верху повернулась, чтобы помахать ему рукой. Ее силуэт был полностью виден, а затем она исчезла.

Босх присоединился к своему адвокату и следователю в кабинке у окна, выходившего на зал ожидания вокзала, оформленный в смешанном стиле ар-деко и мавританском стиле. Холлер уже заказал мартини на всех. Они звенели бокалами и произносили тосты. Три мушкетера, все за одного и один за всех. Босх поймал взгляд Холлера и кивнул. Его адвокат, очевидно, не воспринял это как знак благодарности, которую он, по его мнению, заслуживал.

– Что? – спросил Холлер.

– Ничего, – ответил Босх.

– Нет, что? Что это был за взгляд, который ты бросил на меня?

– Какой взгляд?

– Не морочь мне голову.

Циско молча наблюдал за ними, зная, что лучше не лезть на рожон.

– Ладно, – сказал Босх. – Я видел, как ты после суда разговаривал с репортером в коридоре. Он был из "Таймс", не так ли?

– Да, точно, – сказал Холлер. – Им нужно писать о крупном скинбэке.

Так они это называют, когда им приходится исправлять ошибку. Это не исправление, потому что то, с чем они пришли в воскресенье, вытекало из судебных документов. Но это было односторонне. Завтра будет полная история.

– Как его звали?

– Знаешь, я не запомнил его имя. Все эти парни, они одинаковые.

– Это был Дэвид Рэмси?

– Я только что сказал тебе, что не запомнил имя парня.

Босх просто кивнул, и Холлер снова увидел осуждение.

– Если тебе есть что сказать, то говори, – сказал он. – И перестань смотреть на меня с осуждающим видом.

– Мне нечего сказать, – сказал Босх. – И я не знаю всего, но я знаю, что ты сделал.

– Ради всего святого, о чем ты говоришь?

– Я знаю, что ты сделал.

– Ну вот, началось. Что я сделал, Босх? Может, ты просто скажешь мне, о чем ты, блядь, говоришь?

– Ты и организовал слив. Ты передал историю в "Таймс" в пятницу. Это ты передал ее Рэмси.

Циско делал второй глоток мартини, хрупкий бокал с ножкой держали толстые пальцы. Он чуть не пролил его на свой красивый парадный жилет.

– Ни хрена подобного, – сказал он. – Мик никогда бы не сделал…

– Да, он сделал, – сказал Босх. – Он продал меня "Таймс" ради заголовка.

– Стоп, стоп, стоп, – сказал Холлер. – Ты, блядь, что-то забыл? Мы выиграли дело, мужик, и судья Высшего суда извинился перед тобой и потребовал, чтобы прокуратура и полиция Лос-Анджелеса сделали то же самое. И ты собираешься жаловаться на мою стратегию?

– Итак, ты говоришь, что это были вы, – сказал Босх. – Ты признаешь это. Ты и Рэмси.

– Я говорю, что для того, чтобы выиграть день, мы должны были поднять ставки, – сказал Холлер. – Нам нужно было выпустить это дело на улицы, чтобы оно стало достоянием общественности, чтобы о нем заговорили, и чтобы все чертовы новостные каналы города пришли сегодня в этот зал суда. Я знал, что если мы это сделаем, то у судьи не будет выбора, кроме как дать нам право на вмешательство в дело.

– И ты бы получил, сколько, около миллиона долларов бесплатной рекламы?

– Господи Иисусе, Босх. Ты как одичавший кот. Ты никому не доверяешь. Я сделал это для тебя, а не для себя, и посмотри, что из этого вышло.

Холлер указал из кабины в направлении здания суда.

– Судья впустил нас в дело, несмотря на возражения всех присутствующих в зале суда, – сказал он. – А потом мы, блядь, выиграли. Бордерс вернется в камеру смертников до конца своего жалкого существования, а каждый из тех ублюдков, которые пытались подставить и обвинить тебя, будет лишен лицензии, уволен и, возможно, окажется в тюрьме. Кронин и Кронин уже в тюрьме, а ты сидишь здесь и пьешь мартини. Думаешь, судья дал бы нам отсрочку, если бы об этом не писали СМИ?

– Я не знаю, – сказал Босх. – Но моя дочь прочитала это дерьмо в воскресенье и три дня гадала, является ли ее отец тем человеком, который подбрасывает улики и отправляет невиновного человека в камеру смертников. Вдобавок ко всему, из-за этой истории меня чуть не убили. Если бы это случилось, я был бы мертв, а Бордерс ходил бы по земле как свободный человек, чтобы снова убивать.

– Слушай, мне очень жаль. Правда. Я не хотел, чтобы это случилось, и не знал, что ты работаешь под прикрытием, потому что ты мне ни хрена не сказал. Но это один из тех редких случаев, когда цель оправдывает средства. Так? Мы получили результат, которого хотели, твоя репутация осталась нетронутой, а твоя дочь едет в поезде, зная, что ее отец – герой, а не преступник.

Босх кивнул, как бы соглашаясь. Но это было не так.

– Ты должен был сказать мне, – сказал он. – Я клиент. Меня должны были проинформировать и дать выбор.

– И каков был бы твой выбор? – спросил Холлер.

– Теперь мы никогда не узнаем, потому что ты мне его не предоставил.

– Я знаю, какой он был бы, и поэтому я этого не сделал. Конец долбаной истории.

Они смотрели друг на друга долгое, тяжелое мгновение. Циско нерешительно поднял свой бокал над серединой стола.

– Да ладно, вода уже под мостом, ребята, – сказал он. – Мы победили. Давайте снова поднимем тост. Не могу дождаться завтрашней газеты.

Холлер и Босх продолжали смотреть друг на друга, как будто каждый ждал, что другой сделает первый шаг.

Холлер сделал его первым. Он взял свой бокал за ножку и поднял его вверх, выплеснув водку через край и вниз на пальцы. Босх, наконец, сделал то же самое.

Три мушкетера снова звенели бокалами, как шпагами, но это уже не выглядело так, будто все за одного и один за всех.

41

Когда Босх огибал последний поворот на Вудро Вильсон-драйв, он увидел, что перед его домом припаркована городская машина. Кто-то ждал его. Он убавил звук на «Смене караула» Камаси Вашингтона. Было почти пять, и его план состоял в том, чтобы раздеться, принять душ и переодеться в уличную одежду, прежде чем отправиться в Долину, чтобы навестить Элизабет Клейтон в темнице, где она излечивалась.

Въехав на боковую парковку, он увидел, кто это. На ступеньке перед домом сидела Люсия Сото и смотрела на свой телефон. Босх припарковался и обошел машину спереди, вместо того, чтобы избежать её и пройти через боковую дверь. Она встала, убрала телефон и вытерла пыль со штанов. Она все еще была в темно-синем костюме, который она надела тем утром в суд.

– Давно ждешь? – спросил Босх в качестве приветствия.

– Нет, – ответила она. – Мне нужно было кое-что сделать по электронной почте. Тебе следует время от времени подметать ступеньки, Гарри. Пыльно.

– Все время забываю. Как восприняли сегодняшние события в ОГУ?

– О, знаешь, спокойно. Они всегда воспринимают все спокойно, и хорошее, и плохое.

– И это было хорошо или плохо?

– Думаю, хорошо. Когда бывшего детектива очищают от обвинений в правонарушениях, это хорошо. Даже если это Гарри Босх.

Она улыбнулась. Он нахмурился и отпер дверь. Он толкнул ее, чтобы она открылась.

– Входи, – сказал он. – У меня закончилось пиво, но есть неплохой бурбон.

– Звучит неплохо, – ответила она.

Босх вошел следом за ней, а затем прошел мимо, чтобы сначала попасть в гостиную и сделать ее более гостеприимной для посетителя. Последние две ночи он засыпал на диване, смотрел телевизор и пытался очистить мысли от всего, что связано с его делами.

Он поправил подушки на диване и взял рубашку, перекинутую через руку. С ней он направился обратно на кухню.

– Присаживайся, а я принесу стаканы.

– Мы можем выйти на террасу? Мне там нравится, а прошло уже много времени.

– Конечно. Задвижка приперта шваброй.

– Это что-то новенькое.

Он положил рубашку в стиральную машину, которая находилась у боковой двери кухни, ведущей в гараж. Он взял бутылку с верхней части холодильника и снял два стакана с полки, прежде чем присоединиться к Сото на терассе.

– Да, в последнее время в районе произошла пара взломов, – сказал он. – Оба раза парень забирался на дерево, чтобы попасть на крышу, а потом спускался на заднюю площадку, где люди иногда не запирают двери.

Он жестом показал бутылкой в сторону соседнего дома, который был консольным, как и дом Босха. Задняя площадка нависала над каньоном, и казалось, что на нее невозможно попасть иначе, чем изнутри. Но было ясно, что крыша дает доступ.

Сото кивнула. Босх понял, что это ее не очень интересует. Она не приехала работать в составе комитета по надзору за соседями.

Он открыл бутылку и налил по большой порции в каждый из бокалов. Он передал один бокал Сото, но они не стали произносить тост. Учитывая все, что происходило между ними в данный момент, это было бы неправильно.

– Так он рассказал тебе, как он это сделал? – спросил Босх.

– Кто? – сказал Сото. – Как кто и что сделал?

– Да ладно. Спенсер. Как он сфальсифицировал ящик для улик?

– Спенсер ни хрена нам не сказал, Гарри. Его адвокат не разрешил ему говорить с нами, и он сказал, что не собирается давать показания. Твой адвокат солгал судье во время дачи показаний.

– Нет, он не врал. По крайней мере, не судье. Проверь протокол. Он сказал, что Спенсер был в коридоре и был готов дать показания. Это не было ложью. Другое дело, будет ли он давать показания, когда сядет в кресло для свидетеля или прикроется Пятой Поправкой.

– Семантика, Гарри. Я никогда не знала, что ты прячешься за словами.

– Это был блеф, и он сработал. Если тебе от этого станет легче, я об этом не знал. Но это помогло узнать правду, не так ли?

– Да, и это помогло нам получить ордер на обыск. Нам не нужно было, чтобы Спенсер говорил.

Босх резко посмотрел на нее. Она разгадала тайну.

– Расскажи мне.

– Мы открыли его шкафчик. У него была стопка наклеек для улик двадцатилетней давности, которые они тогда наклеивали на коробки. Их должны были уничтожить, когда мы перешли на красную кракелюрную ленту. Но каким-то образом он получил остатки и сохранил их.

– Поэтому он открыл коробку, подложил ДНК Олмера и наклеил на нее новые наклейки.

– Он вскрыл нижний шов, потому что твоя подпись была на этикетках сверху. А поскольку его этикетки были старыми и желтыми, коробка выглядела абсолютно законно. Дело в том, что мы не думаем, что это был единственный раз. Мы получили ордер на обыск его дома и нашли несколько квитанций из ломбарда в Глендейле. Мы проверили, он там постоянный клиент, в основном продавал ювелирные изделия. Мы думаем, что он мог обыскивать коробки из закрытых дел в поисках ценностей для залога. Возможно, он думал, что раз ящики старые и закрытые, никто никогда не будет искать.

– Поэтому, когда Кронин спросил Спенсера, может ли он что-нибудь положить в ящик, тот ответил, что без проблем.

– Именно так.

Босх кивнул. Тайна была раскрыта.

– А что насчет Кронинов? – спросил он. – Я полагаю, они собираются заключить сделку один на один, так?

– Возможно, – сказала она. – Она уйдет, а он примет удар на себя. Его лишат лицензии, но потом он просто поддержит ее. Все будут знать, что если вы наняли ее, то вы наняли и его.

– И это все? Никакого тюремного срока? Парень использовал закон, чтобы попытаться вытащить убийцу из тюрьмы. Из камеры смертников, не меньше. И получил лишь пощечину?

– Ну, последнее, что я слышала, они все еще в тюрьме, потому что Хоутон не назначит залог до завтра. В любом случае, сейчас еще рано вести переговоры, Гарри. Но Спенсер все еще молчит, и единственный, кто говорит, это Бордерс. Когда твой единственный свидетель – убийца, приговоренный к смертной казни, ты не собираешься выносить дело на суд присяжных. Все сведется к соглашению о признании вины, и, может быть, Кронин сядет в тюрьму, а может быть, и нет. Правда в том, что они больше заинтересованы в том, чтобы прижать Спенсера, потому что он был внутри системы. Он предал департамент.

Босх кивнул. Он понял, что думают о Спенсере.

– Руководство департамента уже работает, – сказала Сото. – Они перестраивают весь процесс хранения улик и поиска, чтобы подобное никогда не повторилось.

Босх подошел к деревянным перилам и оперся локтями. До заката оставалось еще не меньше часа. Автострада 101 в районе перевала была забита в обоих направлениях. Но звуков клаксонов было очень мало. Водители в Лос-Анджелесе, казалось, смирились с участью ждать в пробках без той бессильной какофонии гудков, которую Босх всегда слышал в других городах, где бывал. Он всегда считал, что его терасса дает ему уникальный угол зрения на эту характерную черту Лос-Анджелеса.

Сото присоединилась к нему у перил и прислонилась рядом.

– Я пришла сюда не для того, чтобы говорить о деле, – сказала она.

– Я знаю, – сказал Босх.

Она кивнула. Пора было переходить к делу.

– Один очень хороший детектив, который был моим наставником, учил меня всегда следовать за уликами. Именно так я и думала, что делаю с этим делом. Но где-то мной манипулировали, или я свернула не туда, и в итоге я оказалась там, где улики сказали мне то, о чем мое сердце должно было знать, что это совершенно неправильно. Об этом я искренне сожалею, Гарри. И всегда буду сожалеть.

– Спасибо, Люсия.

Босх кивнул. Он знал, что она могла легко свалить все на Тапскотта. Он был старшим детективом в их партнерстве и принимал окончательные решения по делам. Вместо этого она взяла все на себя. Она взяла на себя всю тяжесть. Это требовало мужества, и это требовало настоящего детектива. Босх должен был восхищаться ею за это.

Кроме того, как он мог иметь что-то против Сото, когда услышал в голосе собственной дочери беспокойство, что все это может быть правдой, что Гарри завел дело против невиновного человека?

– Итак… – спросила Лючия. – Мы снова в порядке, Гарри?

– Мы в порядке, – сказал Босх. – Но я очень надеюсь, что завтра люди прочитают газету.

– Пошел на хер любой, кто еще сомневается после сегодняшнего.

– Я согласен с этим.

Сото выпрямилась. Она сказала то, что пришла сказать, и была готова идти домой. Скоро она окажется в железной ленте движения, на которую он смотрел.

Она вылила остатки бурбона в стакан Босха.

– Мне пора.

– Хорошо. Спасибо, что пришла сюда поговорить. Это много значит для меня, Люсия.

– Гарри, если тебе что-нибудь понадобится или я смогу что-нибудь для тебя сделать, я твоя должница. Спасибо за выпивку.

Она направилась к открытой задвижке. Босх повернулся и прислонился спиной к перилам.

– Вообще-то, есть, – сказал он. – Ты можешь кое-что сделать.

Она остановилась и обернулась.

– Дейзи Клейтон, – сказал он.

Она покачала головой, не понимая его.

– Я что, должна знать это имя?

Босх покачал головой и выпрямился.

– Нет. Она была жертвой убийства еще до того, как ты попала в отдел убийств. Но ты занимаешься нераскрытыми делами. Я хочу, чтобы ты достала это дело и поработала с ним.

– Кем она была?

– Она была никем, и всем было наплевать. Вот почему ее дело до сих пор открыто.

– То есть, кем она была для тебя?

– Я никогда не знал ее. Ей было всего пятнадцать лет. Но есть кто-то, кто взял ее, использовал, а потом выбросил как мусор. Кто-то очень злой. Я не могу работать над этим делом, потому что это Голливуд. Это уже не моя территория. Но она твоя.

– Ты знаешь, в каком году?

– Девятом.

Сото кивнула. У нее было все необходимое, по крайней мере, чтобы вытащить дело и просмотреть его.

– Хорошо, Гарри, я займусь этим.

– Спасибо.

– Я скажу тебе, что знаю, когда узнаю.

– Хорошо.

– До встречи, Гарри.

– До встречи, Люсия.