Текст книги "Два вида истины (ЛП)"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

35

Въезжая в город, Босх увидел грузовик одной из испаноязычных телестанций, припаркованный перед штаб-квартирой полиции Сан-Фернанадо. Он предположил, что это было связано с убийствами в «Фармации», но не думал, что произошедшее за выходные можно будет долго сдерживать, а испаноязычные СМИ часто опережали другие СМИ, когда речь шла о новостях из Сан-Фернандо.

Прежде чем отправиться в свой кабинет в тюрьме через дорогу, Босх зашел в боковую дверь участка, чтобы выпить еще кофе и проверить, как обстоят дела в детективном бюро. На этот раз там был аншлаг: все три детектива сидели в своих рабочих капсулах, и даже капитан Тревино виднелся за своим столом через открытую дверь кабинета.

Только Белла Лурдес подняла глаза при появлении Босха и сразу же показала ему на свою кабинку.

Он поднял палец, прося ее подождать. Он повернулся к ближайшей кофеварке и быстро налил в чашку свой второй за день напиток. Затем он обошел модуль из трех столов, чтобы добраться до места Беллы в задней части.

– Доброе утро, Гарри.

– Доброе утро, Белла. Как дела?

Она указала на экран своего компьютера, где шло видео. Очевидно, оно было снято с вертолета и снимало процесс извлечения тела из воды. Два водолаза боролись с телом мужчины, плававшего лицом вниз. Он был одет, но футболка на нем была разорвана и держалась на теле только за воротник. Остальная часть ее развевалась в воде, как белый флаг капитуляции. Водолазы с трудом пытались перекатить тело на спасательные носилки, прикрепленные к тросу, протянутому вниз от вертолета.

– Солтон-Си, – сказала Лурдес. – Это было два часа назад. Они заметили тело во время пролета на рассвете.

Босх наклонился, стараясь не пролить кофе, чтобы внимательнее рассмотреть экран и тело.

– Это второй русский? – спросила Лурдес.

Прежде чем Босх успел ответить, он заметил, что к ним присоединился Систо, который заглядывал через другое плечо Беллы.

– Одежда выглядит одинаково, – сказал Босх. – Из того, что я могу вспомнить. Должно быть, это он.

– Я попросила их прислать нам крупный план лица, когда тело будет у коронера, – сказала Лурдес.

– Это было бы хорошим завершением дела, – сказал Систо. – По крайней мере, по нашему делу.

– Конечно, – добавила Лурдес. – Почему бы нам всем не пойти в штабную комнату, чтобы узнать последние новости и выяснить, кто чем занимается сегодня?

– Звучит как план, – сказал Систо.

Лурдес встала и позвонила Тревино и Лузону.

Босх все еще чувствовал запах пропущенного завтрака, витавший в воздухе комнаты для совещаний. Четверо детективов заняли места за столом, Тревино тоже присоединился. Босх заговорил первым.

– Прежде чем мы начнем делить бумаги и прочее, я здесь, чтобы сделать то, что нужно, и быть готовым к любым последующим действиям с другими агентствами. Но, как вы все знаете, в среду утром у меня дело в суде, на кону моя репутация и возможное будущее в этом отделе. Поэтому сегодня мне нужно время для подготовки. Есть некоторые вещи, которые я должен сделать, и они не могут ждать.

– Понятно, Гарри, – сказал Тревино. – И если мы можем чем-то помочь в этом, дай мне знать. Я говорил с шефом, и говорю от его имени и от имени всех присутствующих в этой комнате, что мы поддерживаем тебя на сто процентов. Мы знаем, какой ты детектив и человек.

Босх чувствовал, как его лицо краснеет от смущения. За все годы работы в правоохранительных органах он никогда не слышал таких похвал от начальника.

– Спасибо, кэп, – сумел сказать он.

Они успокоились и перешли к делу, начав с того, что Лурдес подвела итоги отчета, полученного ею утром от агента Хована, о деятельности УБН с предыдущего дня. Она сообщила, что лагерь возле Слэб-Сити подвергся рейду и был закрыт. Наркоманы были эвакуированы на военно-морскую базу в Сан-Диего, где они прошли медицинское обследование, после чего им предложили пройти реабилитационные программы на общественных началах.

Лурдес сообщила, что УБН также закрыло клинику в Пакойме и арестовало людей, управляющих ею, а также лечащего врача Эфрама Эрреру. Среди арестованных был водитель фургона. Хотя его подозревали в том, что он был водителем, скрывшимся с места убийства в "Фармации", до сих пор ему были предъявлены федеральные обвинения только за участие в деятельности преступной организации.

После этого составление отчетов, последующие запросы и уведомления были распределены между детективами, причем Босх получил полный пропуск. Лурдес и Лузону было поручено отправиться в федеральный следственный изолятор в центре города и попытаться допросить водителя о перестрелке в "Фармации" – задача, которая, по прогнозам всех присутствующих, окажется безрезультатной. Пятнадцать минут спустя Босх переходил улицу к старой тюрьме, неся третью за день чашку кофе. Он заметил, что телевизионного грузовика уже нет, и догадался, что репортер и съемочная группа были засвечены шефом Вальдесом. В три часа дня в участке состоится совместная пресс-конференция по этому делу с участием представителей УБН и медицинской комиссии штата. Будет объявлено, что двойное убийство в "Ла Фармация Фамилиа" раскрыто, а подозреваемые мертвы, при условии, что Босх сможет позже опознать тело, извлеченное утром из озера Солтон, как второго русского.

Поскольку Босх работал в этом деле под прикрытием, у него был выход, и ему не нужно было появляться на пресс-конференции.

Помимо кофе, Босх носил с собой папку с копиями документов, которые удалось собрать за ночь по делу. Больше всего его интересовал отчет Интерпола о человеке, которого он убил в самолете. Оказавшись в своей камере в старой тюрьме, он сел за свой импровизированный стол и открыл папку.

Оказалось, что убитый им человек формально не был русским, хотя из данных Интерпола следовало, что он вырос и говорил на этом языке. По отпечаткам пальцев его опознали как Дмитрия Случека, родившегося в 1980 году в Минске, Беларусь. Он отбывал срок в двух разных российских тюрьмах за кражи и нападения. Интерпол отслеживал его до 2008 года, когда он нелегально въехал в США и больше не вернулся. В то время его описывали как "шестерку", который был связан с базирующейся в Минске подгруппой российской "Братвы", что означает "братство" – общее слово, охватывающее всю российскую организованную преступность. В отчете говорилось, что "шестерка" – это пособник мафии низкого уровня, используемый на передовой линии преступных предприятий. Это название произошло от самого низкого ранга в колоде карт, используемой в русской игре под названием "Дурак". Таких подельников часто использовали в качестве исполнителей, пока они не проявляли лидерских качеств и не переходили на должность братка, или солдата.

Босху показалось, что, оказавшись в США, Случек начал проявлять лидерские качества и вывел Сантоса из-под удара в калифорнийской операции. Он предположил, что если личность человека, вытащенного тем утром из моря Солтон, будет установлена, то его история будет похожа на историю Случека.

В отчете был сделан вывод, что Случек, скорее всего, по-прежнему связан с "Братвой", отчитывается перед паханом, или боссом, в Минске, который был идентифицирован как Олег Новащенко, и отчисляет ему прибыль от калифорнийской операции.

Босх закрыл папку и задумался о цепи событий, в результате которых Эскивелы были казнены на своем рабочем месте, а такие люди, как Элизабет Клейтон, оказались буквально в рабстве в пустыне. Семена были посеяны за тысячи миль безликими людьми, жадными и жестокими. Босх знал, что такие люди, как Новащенко и те, кто был между ним и Случеком, никогда не заплатят за свои преступления здесь, и что их операция, хотя и потерпела крах сейчас, поднимется снова в другом месте, когда другие шестерки выйдут вперед и проявят свои лидерские качества. Люди, выпустившие пули в Хосе Эскивеля-младшего и его отца, были мертвы, но справедливости было мало. Босх не мог заставить себя принять участие в пресс-конференции, чтобы похвалить быстрое закрытие дела. Некоторые дела так и не были закрыты.

Босх положил папку на полку за своим креслом, куда он складывал дела, которые, по его мнению, он отработал в меру своих возможностей и досягаемости.

Он вернулся к столу и принялся за работу на компьютере, пытаясь найти Дину Скайлер. Когда он только пришел на работу в Сан-Фернандо, использование компьютера департамента для проведения своих частных расследований было запрещено. Но как только он добился впечатляющих результатов в раскрытии дел, на это правило стали смотреть с подмигиванием и кивком. Вальдес и Тревино хотели, чтобы он был доволен и как можно чаще бывал в офисе.

Поиски не заняли много времени. Дина была жива и все еще находилась в Лос-Анджелесе. Она вышла замуж, и ее фамилия теперь была Руссо. По адресу, указанному в ее нынешних водительских правах, она жила на Куинс-роуд над Сансет-стрип.

Босх решил пойти и постучать в ее дверь.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ИНТЕРВЕНЦИЯ

36

Босх добрался до Юнион Стейшн к 8:15 утра в среду. Он припарковался на краткосрочной стоянке перед входом и вошел внутрь, чтобы подождать свою дочь. Ее поезд отставал от расписания всего на десять минут, и когда они сошлись в огромном центральном зале ожидания, у нее не было с собой никакого багажа, только книга. Она объяснила, что после судебного заседания планирует вернуться на поезде в Сан-Диего – если только Босху не понадобится, чтобы она осталась. Они позавтракали блинами – по ее выбору – на вокзале, после чего пересекли Аламеду и прошли через площадь у Эль-Пуэбло-де-Лос-Анхелес, направляясь в гражданский центр. Монолитное здание уголовного суда возвышалось, как надгробие, на вершине холма.

У главного входа они разделились, чтобы Босх мог пройти через проходную для сотрудников правоохранительных органов, так как у него было оружие. Он предъявил свой значок и прошел на десять минут раньше Мэдди, которой пришлось пробиваться через металлоискатель у общественного входа в длинной очереди. Они наверстали упущенное время, зайдя в лифт, предназначенный только для сотрудников, и поднявшись на девятый этаж, в зал 107, судебный зал в конце коридора, где председательствовал судья Джон Хоутон.

Рассмотрение дела Престона Бордерса было назначено на десять утра, но Микки Холлер сказал Босху приехать в суд пораньше, чтобы они могли обсудить детали и маневры в последнюю минуту. Босх прибыл первым из своей команды. Он сидел в последнем ряду галереи вместе со своей дочерью и наблюдал за ходом процесса. Хоутон, опытный судья с копной серебристых волос, сидел на кафедре, просматривая календарь других дел, находящихся в его производстве, получая информацию и назначая дальнейшие слушания. В зале заседаний также находилась съемочная группа, устанавливавшая видеокамеру возле ложи присяжных. Холлер сказал Босху, что после статьи в "Таймс" так много местных новостных станций запросили доступ к слушаниям, что Хоутон решил, что одна случайно выбранная съемочная группа сможет записать слушания, а затем поделится видеозаписью с остальными.

– Он будет здесь? – прошептала Мэдди.

– Кто? – спросил Босх.

– Престон Бордерс.

– Да, он будет здесь.

Он указал на металлическую дверь за столом, где сидел помощник судьи.

– Сейчас он, вероятно, в камере предварительного заключения.

По ее первому вопросу Босх понял, что она может быть увлечена Бордерсом, нераскаявшимся убийцей из камеры смертников. Он усомнился в правильности того, что разрешил дочери прийти.

Босх огляделся. Хотя Хоутон не был первоначальным судьей по делу Бордерса, зал 107 был старым залом суда, и Босху показалось, что за прошедшие тридцать лет он не обновлялся. Это был дизайн 1960-х годов, как и большинство зданий суда в округе. Стены были обшиты светлыми деревянными панелями, а кафедра судьи, свидетельская трибуна и коридор клерка составляли единый модуль из четких линий и искусственного дерева. Большая печать штата Калифорния была прикреплена к стене в передней части зала, в трех футах над головой судьи.

В зале суда было прохладно, но Босх почувствовал жар под воротником своего костюма. Он пытался успокоить себя и быть готовым к слушанию. Правда заключалась в том, что он чувствовал себя бессильным. Его карьера и репутация, по сути, находились в руках Микки Холлера, и его судьба могла решиться в ближайшие несколько часов. Как бы он ни доверял своему сводному брату, передача ответственности кому-то другому заставила его вспотеть в холодном помещении.

Первое знакомое лицо, вошедшее в зал суда, принадлежало Циско Войцеховски. Босх и его дочь пододвинулись на скамье и крупный мужчина сел. Он был одет так, как Босх его никогда не видел: в чистые черные джинсы и соответствующие ботинки, расстегнутую белую рубашку и черный жилет со стилизованными вихрями из серебряных нитей. Босх представил ему свою дочь, после чего она вернулась к чтению своей книги – сборника эссе писателя по имени Б. Дж. Новак.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Циско.

– Так или иначе, все закончится через несколько часов, – сказал Босх. – Как Элизабет?

– У нее была тяжелая ночь, но она идет на поправку. Я поручил одному из своих парней присмотреть за ней. Может, если сможешь, заглянешь к ней подбодрить ее. Может, поможет.

– Конечно. Но когда я был там вчера, она выглядела так, будто хотела использовать мою голову в качестве тарана для двери.

– В первую неделю у тебя происходят большие изменения. Сегодня все будет по-другому. Я думаю, что она вот-вот достигнет вершины. Это тягун в гору, а потом наступает момент, когда ты внезапно спускаешься с другой стороны горы.

Босх кивнул.

– Вопрос в том, что произойдет в конце недели? – сказал Циско. – Мы просто освободим ее, высадим где-нибудь? Ей нужен долгосрочный план, иначе она не справится.

– Я что-нибудь придумаю, – сказал Босх. – Ты просто сопроводи ее до конца недели, а дальше я сам разберусь.

– Ты уверен?

– Уверен.

– Ты выяснил что-нибудь о её дочери? Она все еще не хочет говорить об этом.

– Да, я узнал. Дейзи. Она была беглянкой. Подсела на наркотики в старших классах, сбежала из дома. Жила на улице в Голливуде и однажды ночью села с кем-то не в ту машину.

– Черт.

– Её…

Босх непринужденно повернул свое тело, как будто тянулся левой рукой вниз, чтобы поправить манжету правой штанины. Повернувшись спиной к дочери, он продолжил.

– …пытали – если говорить вежливо – и бросили в мусорный контейнер в переулке рядом с Кахуэнгой.

Циско покачал головой.

– Думаю, если у кого-нибудь когда-нибудь была причина…

– Верно.

– Они хотя бы поймали ублюдка?

– Нет. Пока нет.

Циско рассмеялся без юмора.

– Пока нет? – сказал он. – Как будто это будет раскрыто десять лет спустя?

Босх долго смотрел на него, ничего не отвечая.

– Никогда не знаешь, – сказал он.

Холлер вошел в зал суда, увидел, что его следователь и клиент сидят вместе, и указал в сторону коридора на улицу. Он не заметил Мэдди, потому что двое крупных мужчин затмили ее с угла дверного проема. Босх шепнул Мэдди, чтобы она оставалась на месте, и начал вставать. Мэдди положила руку на его руку, чтобы остановить его.

– О ком ты только что говорил?

– О женщине из одного дела. Ей нужна была помощь, и я попросил Циско поучаствовать.

– Какая помощь? Кто такая Дейзи?

– Мы можем поговорить об этом позже. Мне нужно выйти и поговорить с твоим дядей о слушании. Оставайся здесь, я скоро вернусь.

Босх встал и вышел вслед за Циско. Большинство людей в длинном коридоре собрались в центре, возле закусочной, туалетов и лифтов. Команда Босха нашла свободную скамейку с некоторым уединением у двери в зал 107 и села, Холлер – посередине.

– Итак, парни, мы готовы к драке? – сказал адвокат. – Как мои свидетели? Где мои свидетели?

– Готовы и заряжены, я думаю, – сказал Циско.

– Расскажите мне о Спенсере, – сказал Холлер. – Вы, ребята, остались с ним, так?

– Всю ночь, – сказал Циско. – По состоянию на двадцать минут назад он все еще был в офисе своего нового адвоката в Брэдбери.

Босх знал, что это означает, что Спенсер находится всего в двух кварталах отсюда. Холлер повернулся на скамейке и посмотрел на него глаза в глаза.

– А ты, я же говорил тебе поспать, – сказал он. – Но ты все еще выглядишь как дерьмо, и на плечах этого костюма пыль, парень.

Холлер протянул руку и грубо смахнул пыль, осевшую на костюме за те два с лишним года, что он провисел на вешалке в шкафу Босха.

– Мне не нужно напоминать тебе, что все это, вероятно, достанется тебе, – сказал Холлер. – Будь острым. Будь откровенным. Эти люди посягают на все, что для тебя важно.

– Я знаю это, – сказал Босх.

Как по команде, команда ООДО вышла из лестничного колодца, спустившись по ступенькам из офиса окружного прокурора. Это были Кеннеди, Сото и Тапскотт. Они направлялись в зал 107. За ними шла еще одна женщина, которая двумя руками несла картонную коробку с документами. Скорее всего, она была помощницей Кеннеди.

Позади них, одновременно выходя из ниши лифта, шли Кронин и Кронин. Лэнс Кронин носил очки в стальной оправе и зачесанные назад черные волосы, явно крашеные. Его костюм был черного цвета с полосками, а галстук – ярко-аква. Он выглядел так, будто прилагал все усилия, чтобы выглядеть молодым, и причина была рядом с ним, не уступая ему ни на шаг. Кэтрин Кронин была как минимум на двадцать лет моложе его. У нее были струящиеся рыжие волосы и сладострастная фигура, облаченная в голубую юбку длиной до икры и такой же жакет поверх шифоновой блузки.

– Вот они все идут, – сказал Босх.

Холлер поднял глаза от желтого юридического блокнота, к которому он обращался, и увидел приближающуюся оппозицию.

– Как агнцы на заклание, – сказал он, его голос наполнился бравадой и уверенностью.

Команда Босха осталась сидеть на месте, когда остальные повернулись к двери зала суда. Кеннеди отводил глаза, как будто на скамье в пятнадцати футах от него никого не было. Но Сото сфокусировала взгляд на Босхе и отделилась от своей команды, чтобы подойти к нему. Она не решалась говорить в присутствии Холлера и Войцеховски.

– Гарри, почему ты мне не перезвонил? – спросила она. – Я оставила тебе несколько сообщений.

– Потому что мне нечего было сказать, Люсия, – ответил Босх. – Вы, ребята, верите Бордерсу, а не мне, и вам мне больше нечего сказать.

– Я верю судебным доказательствам, Гарри. Это не значит, что я верю в то, что ты подбросил другие улики. То, что написано в газете, исходило не от меня.

– Тогда как туда попали улики, которые я нашел, Люсия? Как кулон Дэни Скайлер попал в квартиру подозреваемого?

– Я не знаю, но ты был там не один.

– Значит, ты все еще хочешь переложить ответственность на мертвого парня.

– Я этого не говорила. Я хочу сказать, что мне не нужно знать ответ на этот вопрос.

Босх встал так, чтобы говорить с ней лицом к лицу.

– Да, но, видишь ли, мне это не подходит, Люсия. Ты не можешь верить в результаты экспертизы, не веря в то, что другие улики были подброшены в квартиру. Вот почему я тебе не перезвонил.

Она печально покачала головой и отвернулась. Тапскотт держал дверь зала суда открытой для нее. Он окинул Босха немигающим взглядом, когда Сото прошла мимо него. Босх смотрел, как дверь бесшумно закрывается за ними.

– Посмотри на это, – сказал Холлер.

Босх посмотрел в коридор и увидел двух приближающихся женщин. Они были одеты для клубной ночи: черные юбки до середины бедра и узорчатые черные чулки, на одном из них были черепа, на другом – распятия.

– Поклонницы, – сказал Циско. – Если Бордерс выйдет отсюда сегодня, он, вероятно, будет трахаться с разными бабами каждую ночь в течение года.

За первыми двумя последовали еще трое, одетые одинаково, с татуировками и пирсингом по максимуму. Затем из ниши лифта вышла женщина в бледно-желтом платье, подходящем для суда. Ее светлые волосы были убраны назад, и она шла с нерешительностью, которая говорила о том, что она не была в здании суда с момента первого судебного процесса тридцать лет назад.

– Это Дина? – спросил Холлер.

– Это она, – сказал Босх.

Когда Босх навестил ее в понедельник вечером, он подумал, что Дина Руссо осталась красивой и представляла собой образ той, кем могла бы стать ее сестра. Она оставила актерскую карьеру, когда вышла замуж за руководителя студии и обзавелась семьей. Она сказала Босху, что не сомневается в том, что Престон Бордерс был убийцей ее сестры, и без колебаний скажет об этом судье или явится в суд просто для моральной поддержки.

Холлер и Циско присоединились к Босху, когда она подошла, и Босх представил ее.

– Мы, конечно, ценим вашу готовность прийти сюда сегодня и дать показания, если потребуется, – сказал Холлер.

– Я не смогла бы жить с собой, если бы не сделала этого, – сказала она.

– Я не знаю, сказал ли вам детектив Босх, мисс Руссо, но Бордерс будет сегодня в зале суда. Его перевезли из Сан-Квентина на слушания. Надеюсь, это не причинит вам излишних эмоциональных страданий.

– Конечно, причинит. Но Гарри сказал мне, что он будет здесь, и я готова. Просто направьте меня туда, куда мне нужно.

– Циско, почему бы тебе не отвести мисс Руссо в зал суда и не посидеть с ней. У нас еще есть несколько минут, и мы собираемся дождаться нашего последнего свидетеля.

Циско выполнил указание, и Босх с Холлером остались стоять в коридоре. Босх достал свой телефон и проверил время. До начала слушания оставалось десять минут.

– Ну же, Спенсер, где ты? – сказал Холлер.

Они оба смотрели в длинный коридор. Поскольку приближался конец часа, толпы людей поредели, поскольку люди заходили в различные залы суда для начала слушаний и судебных процессов. Пространство за пределами суда оставалось свободным.

Прошло пять минут. Спенсера не было.

– Хорошо, – сказал Холлер. – Он нам не нужен. Мы используем его отсутствие в наших интересах – он нарушил судебную повестку. Давай зайдем и сделаем это.

Он направился к двери зала суда, и Босх последовал за ним, бросив последний взгляд в сторону ниши лифта, прежде чем исчезнуть внутри.

Босх увидел, что несколько репортеров проскользнули в зал суда и расположились в первом ряду. Он также увидел, что Циско и Дина сидят в последнем ряду, рядом с его дочерью. Дина смотрела в сторону кафедры, на ее лице застыло выражение ужаса. Босх проследил за ее взглядом и увидел, что Престона Бордера ведут в зал суда через металлическую дверь, ведущую в зал суда.

По обе стороны от него и позади него стояли помощники судьи. Он медленно шел к столу защиты. На нем были ножные и наручные кандалы, тяжелая цепь проходила между ног и соединяла крепления. Он был в оранжевой тюремной одежде – цвет, который выдается VIP-персонам тюремного заключения.

Босх не видел Бордерса лично почти тридцать лет. Тогда он был молодым человеком с загаром и волосами актера 1980-х годов – большими, объемными и волнистыми. Теперь у него была искривленная спина, а волосы были седыми и тонкими, что соответствовало пергаментной коже, на которую солнечный свет попадал всего один час в неделю.

Но у него все еще был острый, немигающий взгляд психопата. Войдя в зал, он окинул взглядом галерею зала суда и улыбнулся поклонницам, жаждущим поймать её взгляд. Они стояли в среднем ряду, подпрыгивая на пятках и пытаясь сдержаться, чтобы не завизжать.

Потом его взгляд переместился за их пределы, и он обнаружил Босха, стоящего с Холлером сзади. Это были темные, запавшие глаза, светящиеся, как костры из мусорных баков в ночном переулке.

Светились ненавистью.