Текст книги "Саммерленд, или Летомир"

Автор книги: Майкл Чабон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Глава двадцатая
РАНЧО ЭНКАНТАДО

Преступность в Ранчо Энкантадо, штат Калифорния, население 27 ООО человек, очень низка – «неизмеримо низка», как любит заявлять директор муниципальной службы безопасности. В этом, несомненно, есть большая доля заслуги работников этой самой службы. Может быть, это объясняется также и тем, что Ранчо Энкантадо по всему своему периметру, двадцать четыре мили, окружено проволокой под током.

Внутри этих грозных городских укреплений есть один район, застроенный большими домами скорее в итальянском, чем в обычном испанском стиле. Называется он Вилла Боргезе, и его окружает еще один забор – деревянный, выше человеческого роста, с декоративными зелеными пиками поверху. Улицы внутри этой ограды патрулируются не только офицерами муниципальной службы, или эмэсбэшниками, но и охранниками частных фирм. Дома Виллы Боргезе, где проживает около 2700 человек, имеют свои ограды, по некоторым из которых тоже пропущен ток. В домах – их там восемьсот с чем-то – есть также встроенные системы сигнализации, и видеокамеры, и злые собаки, а кое-где даже своя домашняя охрана. Но лишь один дом во всей Вилле Боргезе и во всем Ранчо Энкантадо оснащен всеми средствами безопасности сразу. Это дом № 234 по виа Веспасиана, а живет в нем кубинский беженец и трехкратный бейсбольный чемпион Родриго Буэндиа.

Другими словами, было бы очень хорошо, если бы Тор сумел перескочить прямо в гостиную этого человека. Может быть, со временем таланту Тора и предстояло развиться до такой степени, но пока что трое друзей оказались в самом конце улицы, где жил Буэндиа. Улица, очень длинная, взбиралась на вершину холма. Откуда несколько лет назад и начала строиться Вилла Боргезе. Тор сообщил, что дом Буэндиа находится как раз там, наверху, и Этан теперь уже не спрашивал, откуда Тор это знает. Они зашагали по виа Веспасиана. День был жаркий, и мясистые южные растения вдоль тротуара, как и сам тротуар, плавали в знойном мареве. На улице не было ни души – даже в самом сердце Зубастых гор ребята не встречали такой тишины и такого отсутствия признаков жизни. Только разбрызгиватели на газонах шипят да жужжит где-то газонокосилка.

На углу им встретился эмэсбэшник, чья патрульная машина стояла у дома № 4441 по виа Аврелиана. Патрульный радировал на пульт, и там записали, что в 14.13 по виа Веспасиана проследовало трое детей.

– Странное место, – заметила Дженнифер Т.

Этан нашел, что это сказано довольно сильно, если учесть, где они провели пару последних недель, однако согласился с ней.

– Тихо-то как, – сказал он. – Я слышу себя, когда глотаю.

Они прошли мимо большого красивого белого дома с красной черепичной крышей и ярко-зеленой лужайкой. После мягких переливчатых оттенков Летомира все эти краски показались Этану такими яркими, словно дом был сложен из кирпичиков «Лего».

– Ну вот, теперь я тоже стал слышать, как глотаю, – сказал Тор.

– Да уж, – сказала Дженнифер Т. – Большое спасибо.

– О, глядите. – Этан показал на верхний этаж Легодома. На джульетином балкончике с чугунными перилами стояла девочка, по виду их ровесница – просто стояла, держась за перила, и смотрела на них. – Ребенок.

Ребята остановились. Они давно уже не встречали других ребят, маленьких рувинов. В Затерянных Селениях детей так же мало, как и у феришеров, а если они там и есть, то застенчивые и какие-то ненастоящие, как на старых фотографиях, в штанах на одной лямке и в немарких платьицах. У девочки на балконе майка была кислотно-розовая.

– Привет, – сказала Дженнифер Т., нерешительно помахав ей рукой.

– Привет, – ответила девочка.

Эмэсбэшник, тихо ехавший за ними на своей машине, соблюдая предписанный интервал в три квартала, сообщил на пульт, что дети, о которых он докладывал в 14.13, вступили в контакт с жительницей района.

– Вы куда идете? – спросила девочка.

Этан хотел ответить, но Дженнифер Т. наступила ему на ногу и ответила сама:

– Так, гуляем.

– А-а. – Девочка сморщила нос, и Этан так и не понял, какими ей видятся пешие прогулки: интересными, утомительными или просто странными. Она ушла в дом, ребята зашагали дальше, патрульный поехал за ними. Поняв, что они направляются к дому Родриго Буэндиа, он сообщил об этом на пульт. Там согласились, что он имеет дело с ВУ, то есть с Вероятной Угрозой и санкционировали вмешательство. Патрульный вылез из своей серебристо-серой машины и двинулся к детям, держа руку на электрошоковом пистолете.

– Эй, ребята!

Ребята оглянулись, а затем девочка и мальчик поменьше взглянули на мальчика побольше. Все трое взялись за руки и припустили к дому Буэндиа. Они вбежали – шмыгнули, как подумал про себя патрульный – в дверь гаража. Она, конечно, могла быть открыта, но патрульный был уверен и указал позднее в своем рапорте, что в тот момент, когда дети подбегали к ней, она определенно выглядела закрытой.

В гараже стояли две машины: большой седан БМВ и «лендровер». Места хватило бы еще на две, но в доме, похоже, никого не было. Ребята пробежали через множество высоких белых комнат с голыми полами и без всякой мебели. Полицейский у дома сердито разговаривал с кем-то по рации. Надежда Этана воззвать к милосердию великого Буэндиа слабела при виде явной необитаемости дома. Получалось, что они обыкновенные нарушители, вторгшиеся в частное владение. Их запросто могут арестовать и посадить в тюрьму. Однако посреди кухни, в окружении белых шкафов и сверкающей стали, обнаружилась куча пустых желтых банок из-под черных бобов. Банки посыпались со стального стола на пол. На них засохла черная жижа, и это зрелище отдавало вандализмом. Надписи на этикетках были испанские. На плите стояла большая черная кастрюля, настоящий ведьминский котел. Заглянув в нее, Этан увидел прилипшую куриную шкурку, несколько зернышек риса и прошептал:

– Он здесь.

– Я знаю, что он здесь, – сказал Тор, не понижая голоса. Этану даже почудились знакомые интонации Дубля-2. – Иначе я бы не…

У двери россыпью колокольчиков залился звонок, и ребята застыли, глядя друг на друга. Потом Дженнифер Т. нашла дверцу в чулан, где хранились щетки и тряпки, но там и на одного-то едва хватало места. Она предложила это убежище Этану. Он мотнул головой.

– Лучше ты. Если нас поймают, то хотя бы ты…

– Не поймают, – сказал Тор. – Шмыгнем наружу, только и всего.

Полицейский теперь не только звонил, но и стучал, точно знал, что его настойчивость будет вознаграждена. Наконец где-то в недрах дома послышался мужской голос Буэндиа. Вслед за этим заскрипели полы и ступеньки лестницы. Человек заговорил по-испански не то с полицейским, не то с самим собой, и голос его звучал не слишком доброжелательно.

– Извините за беспокойство, мистер Буэндиа, – начал полицейский, но потом оба стали говорить потише, и слов нельзя было разобрать. Походило, однако, на то, что информация полицейского хозяина не слишком заинтересовала. Этан подкрался к кухонной двери, чтобы лучше слышать (подумать только, они находятся в доме у самого Родриго Буэндиа! И этот голос принадлежит ему!), но по дороге задел ногой одну из жестянок. Он сморщился, а друзья чуть не испепелили его взглядами. Голоса у двери смолкли, а потом оба вдруг появились на пороге: полицейский в каком-то странном черном комбинезоне и Буэндиа – Эль Гран Осо, Большой Медведь, смуглый, высокий и мускулистый, в небрежно накинутом белом халатике. Под халатом только синие плавки и один носок, волосы взлохмачены. Но на Этана поверх головы полицейского он смотрел вполне осмысленно – видимо, проснулся все-таки, хотя ему и не хотелось.

Этан знал, что должен что-то сказать, причем немедленно – и не какие-нибудь слова, а единственно правильные, волшебные, способные разжать сомкнувшиеся вокруг тиски будничного мира.

– Нас послал Хирон Браун. – На полицейского Этан даже не смотрел – его заклинание метило прямо в большое, сильное, героическое сердце Родриго Буэндиа.

Но волшебные слова, видимо, не достигли цели. Буэндиа поморгал и сказал полицейскому:

– Уберите их отсюда.

Полицейский, или эмэсбэшник, посадил их в свою машину и повез в город. Этан то и дело поглядывал на Тора, но тот только головой качал. В здании МСБ, еще одной Лего-конструкции на солнечной площади с фонтаном, они назвали свои имена приятной женщине с телефонными наушниками на голове. Потом офицер, который их задержал, отвел их в комнату с коврами, игрушками для маленьких детей и настенными зеркалами – Этан сразу заподозрил, что они односторонние и что помещение, конечно, прослушивается. Ребята уселись на пластмассовые стулья. Часы на стене жужжали, и минутная стрелка, пощелкивая, продвигалась вперед. Этан посмотрел на свои – они показывали первую половину восьмого иннинга. В другое время он обязательно сообщил бы друзьям об этом ужасающем факте, но сейчас им хватало огорчений и без того.

– «Нас послал Хирон Браун», – передразнила Дженнифер Т. – Ну ты и дал, Фельд.

– Но ведь он нас правда послал. Я думал, он знает Буэндиа. Он говорил так, точно знает.

– Он же с Кубы, Буэндиа! По-твоему, мистер Браун его там разыскал?

– У Хирона Брауна обширная территория, – ровным голосом сказал Тор. – Я думаю, он их всех знает.

Этан поглядел на него внимательно. Тор смотрел на игрушечную пожарную машинку.

– Можно тебя спросить, кто ты в данный момент, Тор?

Тор задумался. Смысл вопроса был ясен: кто он – все еще подмененный феришер с рувинской кровью и плотью или трансформировался обратно в Дубля-2, мальчика, который считал себя андроидом, но очень старался быть обыкновенным мальчиком?

– Возможно, я никогда не узнаю ответа на этот вопрос, – сказал Тор, и Этану на одну секунду показалось, что его друг сейчас заплачет.

– У меня тоже есть вопрос, – мягко вставила Дженнифер Т. – Ты можешь вывести нас отсюда?

– Конечно. В машине я этого сделать не мог, потому что – ну, это трудно объяснить. Я могу шмыгнуть куда-то вместе с движущимся автомобилем, но из него вышмыгнуть не могу. Наверно, все дело в инерции. – Он толкнул по ковру пожарную машинку. – Например, мы движемся вот так, а я пытаюсь шмыгнуть наружу. – Он резко дернул одного из пластмассовых пожарников. – Но наши тела продолжают двигаться вперед вместе с машиной. – Тор кинул маленького пожарника через плечо, и тот шмякнулся об стену. – Я не смог бы контролировать нашу инерцию, да еще и полицейского бы с собой прихватил – нам это надо?

Тор прошел в угол комнаты и сделал глубокий вдох. Этан поскорее выключил свет на случай, если кто-то наблюдает за ними с той стороны зеркал.

– Ладно. Отправляемся обратно в Кошачью Пристань. Скажем им, что…

– Нет, – заявила Дженнифер Т. – Обратно в эту Вилку Бургазу или как она там называется.

– Но он…

– Мне без разницы, что он сказал, Фельд. Без него я возвращаться не собираюсь.

Дженнифер Т. приняла решение, и это, как всегда, положило конец дискуссии.

Буэндиа, все в тех же плавках и в одном носке, храпел у себя в кровати. На сто процентов оправдывая свое прозвище. Он лежал на спине, положив одну руку под голову. Другая, с сигарным окурком, свесилась вниз. В комнате пахло сигарой, холодными бобами и большим немытым бейсболистом. Из всех семнадцати комнат дома только эта да еще кухня выглядели мало-мальски обитаемыми. Кроме кровати здесь стоял ночной столик, комод с раскиданной мелочью и развернутыми сигарами и громадный телевизор с плоским экраном. Телевизор показывал канал «Фауна» с выключенным звуком. Мохнатый большеглазый зверек на экране лакомился древесной смолой, зажатой в лапке-ручонке.

– Бушменчик, – сказал Этан, и воспоминание о пропавшем отце, ведущем машину по Клэм-Айлендскому шоссе, ударило его под вздох, как тяжелый холодный камень. Что творится там, в мире, который темные очки Мягколапа не хотят больше ему показывать? А вдруг там случилось что-то ужасное? Вдруг отца уже нет в живых?

Буэндиа всхрапнул, закашлялся и рывком сел. Непонимающе посмотрев на детей, он покосился на электронные часы рядом с собой – они показывали 15.12. Вспомнив, видимо, кто такие его посетители, он снова повалился навзничь и застонал.

– Этого следовало ожидать, – сказал он и выругался по-испански. Не стану воспроизводить здесь его слова, скажу только, что ругался он неприлично и витиевато. Свою речь он, в чем не приходилось сомневаться, завершил словами «Хирон Браун», которые произнес как «Керон Брон».

– Значит, вы его все-таки знаете, – сказала Дженнифер Т.

– Знаю, знаю. Еще с тех пор, как был меньше вас. – Говорил он так, будто был сыт Безымянни-ком Брауном по горло. Но Этан, глядя на его пустой, пропахший куревом дом, на убожество его жизни, не мог не подумать, что Буэндиа, возможно, испытывает отвращение к себе самому. Этан знал, что год у него выдался хуже некуда. Он играл свой второй сезон в «Энджелс». Всю свою спортивную карьеру с самой эмиграции в Соединенные Штаты он провел в Национальной лиге, сначала в «Филлис», потом в «Метс». Играл он в центре поля, а после нескольких операций на коленных суставах перешел на правый край. После перехода в Американскую лигу он вообще перестал выходить на поле и всю игру просиживал на скамейке, пока не подходила его очередь отбиваться. Иногда стареющие спортсмены и в качестве назначенных отбивающих достигают больших успехов и продлевают свою карьеру на пару лет. Но отбивание мячей, хотя Родриго Буэндиа делал это блестяще, всегда было только частью его игры. В молодости он числился среди самых выдающихся игроков внешнего поля, покрывал огромные расстояния, ловил легендарные мячи и выбивал со своей позиции бегущих у самого «дома». Роль назначенного отбивающего стала для него не столько переводом, сколько понижением.

Этан многое знал о Родриго Буэндиа, одном из любимых игроков мистера Фельда. Знал, что Буэндиа бежал с Кубы на маленькой лодке и спас по пути во Флориду трех человек. Знал, что Буэндиа стал первым бейсболистом, получившим Тройную Корону за игру в нападении: самый высокий средний балл, больше всего хоум-ранов и больше всего ранов, засчитанных благодаря ему. Счет велся с тех времен, когда еще сам мистер Фельд был мальчиком. Из передачи Барбары Уолтерс Этан почерпнул также, что у Родриго Буэндиа есть красивая жена-блондинка и дочь, которую, как вспомнил сейчас Этан, звали Дженнифер. А недавно газеты и телевидение оповестили всех о том, что Буэндиа во время бегства с Кубы, как выяснилось, никого не спасал. Не то чтобы он позволил кому-то утонуть – просто таких людей, будто бы спасенных им, вообще не существовало.

– А где же все? – спросил Этан. – Где Дженнифер?

Буэндиа закрыл лицо согнутой в локте рукой.

– Ушли. Все ушли. Адвокаты эти. Психологи. Судьи. – Его большая ладонь легла на колено, изрытое жуткими на вид шрамами. – И чертов Брон. Я ему два раза сказал: Буэндиа больше не герой. Я не спасал две женщины и ребенок в Мексиканский пролив. Я получил Тройную Корону. Забил за свою жизнь триста девяносто шесть хоум-ран. Средний балл три пятнадцать. Неплохо, по-моему. Даже чертов Брон надо быть доволен. Буэндиа идет куда-то, и все говорят: «Родриго, ты мой герой».

Он снова сел и прикрылся простыней, посмотрев на Дженнифер Т. Попытался затянуться окурком, который держал в руке, и положил его на столик.

– Теперь Буэндиа больше не герой. Хватит. Когда ехал в эту страну, внутри было что-то большое – один Керон Брон это видел, надо это сказать. Смотрите на Буэндиа теперь. Смотрите! В этом белом доме. Среди белых людей. В этой белой стране. – Он махнул рукой в сторону окон. С застроенного белыми особняками холма, где раньше жили только ящерицы, открывался вид на все Ранчо Энкантадо – а еще дальше, за электрической изгородью и за незримой городской оградой богатства и привилегий, виднелись грязновато-белые здания Большого анахейма. За искусственными горами Диснейленда вздымалась еще одна гора, стеклянная, а за всем этим белой лентой сверкало море. Стадион, где играла команда «Энджелс», тоже был виден отсюда. – Буэндиа старался. Теперь большое, которое было внутри, стало маленькое. Жена, дочь, они это знали, видели. Они видели, потому что… – Голос Буэндиа дрогнул, и большое добродушное лицо сморщилось. – Потому что я им показал.

И он закрыл лицо большими коричневыми руками.

– Мистер Буэндиа, – сказал Этан, – если вы пойдете с нами, вам сразу станет лучше – правда, ребята?

– Точно, – сказала Дженнифер Т. – Вы сразу помолодеете.

Буэндиа взглянул на них сквозь пальцы и спросил неожиданно тонким голосом:

– А далеко идти?

– Я думаю, вы там уже бывали, – сказал Тор, – только давно.

Буэндиа уставился на него таким же взглядом, каким взрослые довольно часто смотрели на Тора Уигнатта.

– Бывал? Давно? – Буэндиа изменился в лице, и все трое ребят, как они согласились потом, в этот миг поняли, что он вспомнил. Его отсутствующий взгляд ушел в свет и тени Летомира, после чего Буэндиа вновь оглядел свой окурок, внимательно глянул на Дженнифер Т. и спросил: – Как тебя звать, детка?

Она посмотрела на Этана, и он понял, какого труда ей будет стоить ответ.

– Дженнифер, – сказала она, героически проглотив «Т», и добавила для верности: – Как вашу дочку.

– Правда? – Буэндиа потер затылок. – Возьми, дочка, сигару с комода и дай мне, хорошо?

– Нет, – отрезала она. – Во-первых, из-за них бывает рак губы. Во-вторых, рак легких. В-третьих, они плохо пахнут. Если б вы не курили столько, то не были бы таким старым, грустным и разбитым.

Последние ее слова показались Этану немного лишними, но Буэндиа, к его удивлению, улыбнулся.

– Может быть. Но я скажу тебе: без сигары в это место Буэндиа с вами не пойдет.

Безымянник Браун ждал их возвращения на бейсбольном поле Кошачьей Пристани. Родриго Буэндиа вернулся в Летомир впервые с тех пор, когда ему было семь лет. С ним тогда случилось то, что бывает со многими детьми, которые, желая погоревать в одиночестве, забредают в волшебные наплывы Миров. В тот день, тридцать лет назад, он убежал из хибарки на болотах Запада близ города Тринидада – а убежал он потому, что абуэла, бабушка, вырастившая его, умерла. Тогда же он, вероятно, впервые привлек к себе внимание Хирона Брауна, который тоже любит бывать там, где срастаются ветви Древа, высматривая перспективные кадры для веселой и надрывающей сердце Игры Миров. В день своего возвращения один только Родриго Буэндиа, разведенный, одинокий, с переломанными коленями, штатный отбивающий Американской лиги, знал по-настоящему, от чего он бежит. А может быть, его угнетало только одно: необходимость быть Буэндиа, Эль Гран Осо, Большим Медведем. Он вышел на зеленое поле с сумкой, где лежала смена одежды, две биты, рукавица и коробка сигар «Эль Рей дель Мундо». Увидев Хирона Брауна, который в простом белом костюме и белой панаме стоял у третьей базы, Буэндиа бросил сумку и нетвердой походкой двинулся к нему. Они обменялись рукопожатием, и Буэндиа упал в траву на свои сломанные колени.

– Ло сьенто, – сказал он.

– За что ты извиняешься, медвежонок?

– Зато, что не стал такой, как вы хотели. Вы хотели, чтобы я был не просто бейсболист, я знаю. Извините, что я никого не спас.

– Брось, Родриго. – Безымянник одной рукой без видимого усилия поднял крупного Буэндиа на ноги. – Есть люди, которые начинают поздно, вот и все.

Глава двадцать первая
ДЖЕННИФЕР Т. И ЗАГОГУЛИНА

Пока что все проведенные «тенехвостами» игры проходили, так сказать, в частном порядке. Результаты каждой из них, конечно, приведены у профессора Алькабеца – этим занимаются его гномы из Вселенской Бейсбольной Ассоциации, – но никаких официальных спонсоров у этих матчей не было. Они устраивались по вдохновению, вне расписания и в основном без публики.

Но накануне матча между «Большими Лгунами» и «Странствующими Тенехвостами» публика начала стекаться в поселок. Сюда шли инуквилиты со снежных вершин и феришеры с илистых речных берегов. Водяные жители целыми семьями приплывали, гребя шестами, на плотах из кувшинок. Волшебные выдры выпивали невероятное количество пива и затевали ссоры с миролюбивыми волшебными бобрами. Те в основном были трезвенниками и потому относились к своим речным родичам не слишком тепло.

Энни Кристмас заново выкрасила свой дом, сшила себе новую спортивную форму, а потом отправилась в холмы и настреляла там, по ее собственным словам, семнадцать диких кабанов. Приготовив завтрак для всех «тенехвостов», она пошла на бейсбольное поле и подстрелила москита (с орла величиной), чтобы другим москитам неповадно было там толочься. Затем она снова вернулась домой и принялась жарить кабанов. Гарпун откупорил свою последнюю полудюжину бочонков с добрым ямайским ромом, и Нож не замедлил приложиться к его запасам. Веселье закипело по всей главной улице. Затрещали фейерверки, а когда ракеты вышли, в ход пошли динамитные шашки. Жители Летомира развлекались по старинке: привязывали петарды к кошачьим хвостам и заставляли бедных животных с воплями метаться по улицам. Всем это казалось чрезвычайно забавным, даже Розе-Паутинке и Тузу. Повсюду завязывались драки на ножах и опасных бритвах. Выбитые из орбит глаза прыгали по всему поселку и закатывались в углы салуна Джерси Лили. Даже привидения и черепа на ножках в ту ночь, по слухам, подошли к лагерным кострам ближе, чем обычно: весть о предстоящем матче докатилась и до их мрачных, заброшенных обиталищ.

– Интересно, что они устроят, если выиграют? – сказала Дженнифер Т.

Они наблюдали за буйным весельем с веранды Энни Кристмас. Спать они улеглись несколько часов назад – как раз когда начали поджигать кошек, – но попробуй усни при таком шуме, да еще перед решающей игрой.

– Ты думаешь, победят они? – спросил Этан.

– Все возможно.

– Не такие уж мы крутые, да?

– Нет, мы, конечно, крутые, – помолчав, сказала она, – вот только играем плоховато.

– Как по-твоему: если бы мы вернулись на Клэм, ты осталась бы таким же хорошим питчером, как тут, в Летомире?

– Где там, – честно ответила самокритичная Дженнифер Т. – Я думаю, тут все дело в уменьшении или увеличении, во всех колдовских штучках. Здесь, наверно, физика не такая, как там.

– Ты думаешь, если веришь, что сможешь бросать, как Рэнди Джонсон [17]17
  Игрок команды «Аризона Даймонд Бэкс».


[Закрыть], то и будешь бросать так, как он?

– Я пробовала – не выходит. Но знаешь что?

– Что?

– Мне кажется, что ты и дома будешь ловить так же хорошо, как здесь.

– Нет, правда?

– У каждого питчера есть свой любимый кэтчер. Я скажу мистеру Олафсену, что это ты.

– Спасибо, – сказал Этан (вернее, хотел сказать, но голос его подвел).

Воспоминания об острове, о мистере Олафсене и мистере Броди, о клубничной делянке за домом, о своей комнате, своей подушке и запахе подгоревших фланелек нахлынули на него все разом.

– Ты больше не жмуришься – это уже хорошо, – сказала Дженнифер Т.

– А где Таффи? – спросил вдруг Тор. До сих пор он молча сидел на перилах в одних трусах и смотрел, как развлекается Кошачья Пристань. – Она сказала, что пойдет спать.

– Я ее видел у реки – одну, – сказал Этан.

– Ла Ллорон тоже бродит у реки, – сказала Дженнифер Т. – По-моему, Таффи хочет с ней встретиться.

Плакальщица продолжала преследовать их своими рыданиями и завываниями, но никто из них пока что ее не видел – кроме Таффи, возможно.

– Неужели это так просто? – спросил Этан. – Просто пойти и пообщаться с ней?

– По-моему, Таффи с ней уже общалась.

– Зачем? Что она может сказать Ла Ллороне? «Мне очень жаль, что вы убили своих детей и были навеки прокляты за это»?

Дженнифер Т. стала рыться в темном углу веранды, отыскивая свою одежду.

– Пойду ее поищу, – сказала она, натягивая джинсы. – Возьмет еще и утопится, как Ла Ллорона. Она какая-то странная в последнее время.

– Мы с тобой, – вызвался Этан, – а то к твоему хвосту тоже привяжут петарду.

– Я здесь, – сказала Таффи, и все обернулись к ней. Она сидела на корточках около веранды и приглаживала мех у себя на голове, еще более грязная и взъерошенная, чем обычно. В другой руке она держала что-то большое и овальное, с пробкой на конце.

– Ну вот что, – заявила Дженнифер Т. – Если ты будешь так убегать и заставлять меня волноваться…

– Извини, – сказала Таффи.

– То я вообще перестану волноваться, вот и все.

– Да, дорогая. Прости.

– Что это за штука у тебя, Таф? – спросил Этан. – Похоже на яйцо.

– Так и есть. Это яйцо ходага. Вот, держи.

Этан взял яйцо в руки. Холодное, как камень, но вдвое прочнее и все покрыто твердыми наростами.

– Это что, бутылка? – Он поболтал сосуд – пусто. Он хотел вытащить пробку, но Таффи отняла у него яйцо.

– Что ты делаешь, Десницы ради? Говорят тебе, это яйцо ходага. Ходаг – это такое существо вроде коровы-броненосца, с шипами на спине. Раньше они здесь целыми стадами паслись, а теперь их почти не осталось. Такое яйцо внутри в девять раз больше, чем снаружи, и никакие известные вещества, кроме одного, на него не действуют. Поэтому в них очень удобно хранить что-нибудь, особенно вредные и ядовитые снадобья. Сейчас оно как будто пустое, но как знать, что было в нем раньше? Подумай об испарениях, мальчик!

– Прости, я не знал, – сказал Этан.

– Где ты его взяла? – спросил Тор. – Можно я посмотрю?

– Нечего там смотреть. – Голос у Таффи переменился. Только что она была прежней Таффи, педантичной и раздражительной, теперь она как будто колебалась и все время отводила глаза. – Я его в кости выиграла.

– У кого?

– У одного приятеля Ножа. Его звать Билли. Билли Лайонс.

– Ну и что ты собираешься в нем держать? Духи?

– Скажешь тоже! Не знаю, как насчет других в этой группе, а мне духи не требуются. Ложитесь-ка лучше спать, вы трое. У нас завтра игра.

– Таффи, а Таффи!

– Что, девочка?

– Ты не споешь нам какую-нибудь свою песню? Длинную-предлинную, нудную-пренудную?

– Ага, – поддержал Этан. – Хотя бы вот эту: «Змея и в беде остается змеей».

– Ее надо петь одиннадцать дней подряд, милые.

– Спой тогда самую нудную часть, – предложила Дженнифер Т.

Ребята снова залезли в свои спальные мешки, а Таффи взобралась к ним на веранду, отчего та заскрипела и зашаталась. Она погладила каждого по голове и запела. Постепенно разгульные звуки на улице утихли, и Этан стал видеть медленные снежночеловеческие сны.

На завтрак у них были… как вы думаете, что? Фланельки! Топор пек их прямо на улице, на жаровне размером с бильярдный стол, орудуя лопаткой величиной с кэтчерскую рукавицу. Фланельки у него выходили восхитительные, пышные и упругие одновременно, с ванильным вкусом – почти как у доктора Фельд. Однако они были огромны, и большая их часть пропала зря: многие гуляки продрали глаза только после одиннадцати, а те, кто уже проснулся, слишком мучились с похмелья, чтобы есть. Этан с Дженнифер Т. поделили одну оладью на двоих, Тор съел две – настоящий подвиг, ведь из каждой можно было выкроить пижаму. Потом появился Клевер, который всю ночь гулял с местными феришерами, собирая у них информацию о Больших Лгунах, и они с Дженнифер Т. стали обсуждать стратегию сегодняшней игры. Родриго, пришедший к завтраку в гавайской рубашке, выглядел лет на десять моложе. Разговоры о бейсболе сначала занимали Этана, но потом они приобрели характер скорее философский, чем практический. Отцу понравились бы эти заморочки насчет «вневременья» и «бесконечных иннингов», но Этан постепенно упустил нить. Он вышел из-за стола и пошел искать Ножа.

Он много чего наслышался об этом ноже – о клинке, не о человеке. Говорили, что Нож может рассечь им блошиный ус на три части, вырезать свои инициалы на двери банковского хранилища и выпустить другому потроха так, что тот и не спохватится.

– Зачем тебе? – спросил Нож. Он отсыпался в гамаке под хурмой, на задах дома Энни Кристмас. Свою стетсоновскую шляпу он надвинул на глаза и даже не подумал поднять ее, говоря с Этаном. – Шкоду какую-нибудь задумал?

– Нет. Просто я никак не могу срезать Узел на рукояти моей биты, и он меня бесит. Вот я и подумал о вашем ноже.

– Ты просишь у меня Антуанетту, чтобы срезать бугор?! – Нож снял наконец шляпу. – Какую-то несчастную деревянную мозоль?

– Эта мозоль очень твердая, – сказал Этан.

Большой Лгун вылез из гамака и достал из-за голенища нож. Клинок не казался особенно длинным или острым, но, выйдя из укрытия, он запел, и Этану почудилось в нем что-то тигриное. Он как будто радовался, что освободился из сапога, и ему не терпелось скорее взяться за дело.

– Дай-ка я, – сказал Нож, и Этан протянул ему биту. Лгун вскинул ее вверх, осмотрел, как винтовку, и пару раз взмахнул ею. – Отличная бита, дружище. Где взял?

– Нашел. Ее зовут Щепка.

– Щепка и есть – от старого Столба. – Нож, держа биту рукоятью от себя, приложил Антуанетту к выступу. – Ну, попрощайся со своим бугром. – Лезвие срезало с дерева тонюсенькую стружку и остановилось. Нож стиснул зубы, а заодно и рукоять Антуанетты. Он нажимал на лезвие так, что глаза у него вылезли из орбит, а стетсон стал подпрыгивать на голове, как крышка чайника. Наконец его рука, державшая Антуанетту, зашипела и задымилась. Раздался такой звук, будто лопнула гигантская фортепьянная струна, и Антуанетта переломилась у рукоятки. Лезвие улетело в лес и ударило в ореховое дерево. После Нож рассказывал, будто его Антуанетта разделала этот орех на колья для изгороди, на дрова и на лучину, но это, пожалуй, было легким преувеличением.

– Извини, парень, – сказал он теперь, возвращая Этану биту. – Похоже, тебе придется просто привыкнуть к нему.

Рост Дженнифер Т. Райдаут равнялся четырем футам восьми дюймам, вес – девяносто одному фунту. Она владела тремя видами подач: резаным мячом, скользящим и не совсем надежным сменным. В Середке, где она родилась и выросла, многие сочли бы, что она контролирует траектории своих мячей очень неплохо для одиннадцатилетней девочки – выше среднего, так сказать. Меня бы она точно выбила, да и вас, возможно, тоже. Но с хорошим спортсменом-старшеклассником, например, ей пришлось бы потруднее, а с таким игроком, как Буэндиа, у нее в Середке и вовсе бы не было никаких шансов. В Летомире же, как они с Этаном хорошо знали, все происходило по иным законам. Может быть, потому, что физика здесь была другая, по словам самой Дженнифер Т. А может быть, весь секрет заключался в неисследованной еще связи между тем, что принято называть волшебством, и талантом сосредоточиваться на чем-то по-настоящему. Возможно и то, что тут действовали самые разнообразные, наслаивавшиеся тысячелетиями заклинания – возможно, они и делали Летомир столь благоприятным местом для юных искателей приключений. С уверенностью сказать не могу, но факт остается фактом: в Летомире резаный мяч Дженнифер Т. обладал убойной силой, скользящий нырял в воздухе, как стриж, а сменный двигался обманчиво медленно, как сам старый Койот.

Тем не менее в тот день Большие Лгуны совсем ее измотали. С первой же подачи они, как любят говорить комментаторы, раскусили ее. Нож, отбивавший первым, начал с двойного хита, украл вторую базу, добежал до третьей благодаря синглу Шеста и завершил ран на следующем мяче, который Энни Кристмас послала за первую базовую линию. Буэндиа пришлось доставать этот мяч из-под куста рододендрона, где тот лежал рядом с чьим-то выбитым глазом. К началу третьего иннинга счет между «Лгунами» и «Тенехвостами» стал 7:2, к середине пятого – 12:6.