Текст книги "Саммерленд, или Летомир"

Автор книги: Майкл Чабон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Послушайте. Я видел, как тут все организовано. У вас есть мой цеппелин. Я уверен, что ваши шустрые серые зверюшки без труда наладят производство моего микроволокна.

– Они уже работают над этим. Только боюсь, – Койот поморщился, – что они вконец испортили ваш цеппелинчик. На куски его порезали, кошмарики.

Мистер Фельд застонал, излив в этом звуке всю свою скорбь по «Виктории Джин», которую создавал с такой любовью.

– Я искренне сожалею, – сказал Койот. – Я знаю, как много она для вас значила. Но этого уже не поправишь. – Его лицо действительно выражало искреннее сожаление. – Теперь послушайте меня. По причинам, которые очень трудно объяснить рувину – поверьте мне, я пробовал, – я вознамерился положить конец известному нам существованию. Я занимаюсь этим давно, но раньше дело у меня шло медленно и неэффективно. Три или четыре тысячи лет назад я понял, что мне никогда не удастся свести обратно к нулю все существующее, пока магия и ее побочный продукт, сказка, перетекают туда-сюда между Мирами, с одной ветви Древа на другую. Поэтому я принялся разрубать эти перепутанные, сросшиеся ветви. Но эта работа отнимала очень много времени – кроме того, ветви то и дело срастались снова. И я стал изыскивать более быстрый способ. Однажды я услышал о маленьком наплыве, сохранившемся в месте, известном вам как Саммерленд. Я посылаю своих работников ликвидировать его, и что же? Там не только обнаруживается племя крайне надоедливых феришеров, но и выясняется, что их предупредили о моих намерениях! И они, чтобы защититься от меня, послали за чемпионом. Безнадежная, конечно, затея, но эту породу ничему не научишь. Этот их чемпион оказался в итоге очень маленьким и совсем не страшным мальчиком.

А вот отец этого мальчика – дело другое. Он умудрился изобрести материал с весьма интересными свойствами. Инертный, ни на что не реагирующий, но очень хорошо поддающийся обработке. Как раз то, что может быть использовано для транспортировки одного летучего, скажем так, вещества. Оно более ядовито, чем бледная поганка, более мерзостно, чем рвота, и более коррозионно, чем кислота. У него высокая температура, и оно опасно. Словом, это такое вещество, которое способно растворить всю глубинную структуру Вселенной.

– Я авиационный инженер. – Мистер Фельд сомневался в словах Койота, но отнестись к его рассказу как к абсолютно неправдоподобному все-таки не мог. – А вам, насколько я понимаю, нужен химик.

– В микроволокне вы смыслите не хуже любого химика. С одной разницей – вы приобрели свои знания самостоятельно. У вас независимый, не стесненный рамками ум. Мне стоит лишь прикоснуться к нему одним мизинцем – в свое время я проделал это с Теслой, Годдардом и Тихо Браге. – Койот назвал имена трех ученых, которых мистер Фельд почитал больше всех остальных. Он мог бы упомянуть также Дедала, Вернера фон Брауна и Роберта Оппенхеймера, однако не упомянул. – А также с другими людьми, которые завели в Середке пиццу, физику и бейсбол.

– А если я скажу «нет»? – спросил мистер Фельд.

– Я обойдусь и без вас – мне потребуется чуть больше времени, только и всего. Я могу и подождать. – Койот снова сверкнул своей веселой, жестокой улыбкой. – А вот вы никогда не увидите своего сына – это я вам обещаю. Известной вам Вселенной настанет конец еще до вашей встречи.

– Понятно. Полагаю, что выбора у меня нет.

– Выбор есть всегда. Вот еще одно славное свойство жизни, за которое вы можете сказать спасибо мне.

– Один я не справлюсь. Мне понадобится помощник.

– Отлично. Я пришлю вам полдюжины моих самых способных…

– Нет. Никаких серошкуров.

На следующее утро, с восходом солнца, над Костяной Ямой Бетти поднялся страшный треск, точно десять тысяч орехов хрустнули разом под исполинским каблуком. Это трещал лед, колеблясь и подрагивая, как шкура гигантского зверя. Вслед за этим начался трезвон, как будто десять тысяч бокалов разбивались один за другим: это оттаивала Рать. Всю ночь сподвижники Койота плясали, обжирались белыми мышами, хлестали крепкие вина и дожидались, когда появится босс. От съеденного и выпитого они так отупели, что даже не заметили, что Койот так и не показался. Страшный зимомирский мороз крепчал, и они двигались все медленнее, а их песни и адская музыка постепенно затихали. За час до рассвета они все застыли, как сосульки, и повалились на лед. Те, кто в это время стоял на склоне, покатились вниз на многие и многие мили. Оттаяв на солнце, эти злосчастные серошкуры (те, кого не растерзали свирепые здешние волки) вернулись на перекресток и разошлись по своим нартам и паровым саням. Гоблины-каюры засвистали в свои свистки, сделанные из выдолбленного лунного камня, и ездовые волки неохотно притащились к ним. Морды у волков были перепачканы от жира и крови карибу. Громовые буйволы, согнанные в кучу, снова потянулись по безоблачному небу Огнельда. Если кто-то и заметил, что лиса больше нет в яме, то наверняка подумал, что ночью его слопали волки, свои или местные.

Демон по имени Мягколап, пробудившись, ощутил, что в голове у него все еще гремят барабаны, глотка пересохла от хмельного молока бешеных оленей, а Рать давно уже ушла. Пришлось ему бежать по льду семнадцать миль без передышки, чтобы догнать «Панику», свои флагманские паровые сани. Мучимый похмельем, запыхавшийся и очень обрадованный тем, что нагнал все-таки свое войско, он лишь слегка удивился и совсем не обиделся, узнав, что его личную каюту на средней палубе «Паники» отдали в распоряжение Брюса Фельда. Теперь там разместилась лаборатория для исследований в области микроволокна – вещества, которое в зависимости от структуры молекул может быть гибким, как резина, и несокрушимым, как алмаз.

– Значит, ты сделаешь нам кишку, – жадно посасывая льдинку, сказал Мягколап, – чтобы поливать ядом корни старого Сорняка?

– Точно! А потом мы направим эту кишку на тебя, белобрысая швабра без ручки!

– Позволь представить тебе моего помощника, – с легкой улыбкой сказал мистер Фельд. – Кажется, вы с мистером Пройдисветом уже знакомы?

Глава одиннадцатая
ВЕСТНИЦА

Гроза! – крикнула Таффи с крыши машины, сквозь гул растяжек. – Добрая, старая, подпаливающая шерсть летнемирская гроза!

– Движется прямо на судно, – сообщил Тор. Дженнифер Т. заметила, что он делается особенно андроидным, когда ему страшно. В самом деле гроза висела очень высоко, как бы раздумывая, что с ними делать.

– Но это так красиво! – Таффи шумно втягивала в себя грозовой воздух. – И так чудесно пахнет!

Дженнифер Т. не могла не признать, что гроза, машущая черными крыльями в летнем небе, действительно красива. Когти у нее из молний, перья из дождя, глаза светятся от статического электричества. Крылатая буря, черная громовая птица.

– Скажите мне, что я ошибаюсь, – сказала Дженнифер Т., уже зная, что так оно и есть: над ними кружит птица-громовица из индейских поверий.

– Ты совершенно права, – сказал Клевер.

– Эй, громовица! – крикнула Таффи. На крышу обрушился сильный удар, и машина закачалась. Дженнифер Т. ухватилась за Тора, а Таффи запрыгала на верхушке Скид, что было, по мнению Дженнифер Т., не очень разумно. Пожалуй, снежная женщина провела в клетке лет на сто больше, чем надо. – Эй! Йо-Хо!

– Тихо ты, косматина большеногая! – рявкнул Клевер. – По-твоему, эта жестянка, которая держится на честном слове и колдовстве, выдержит бурю?

Таффи угомонилась, но было уже поздно. Птица-громовица кружила в полумиле над ними с явно недобрыми намерениями.

– Чего она на нас нацелилась? – спросил Этан. – Она за Койота, что ли?

– Не думаю, – ответил Клевер, – ведь Койот украл у нее грозу. У орла он украл умение ловить рыбу, у муравьев войну, а у самого мистера Древесного – огонь.

– Погоди-ка. – Все, что происходило с ними после того первого перехода на Клэм-Айленде, казалось Дженнифер Т. очень знакомым, особенно разговоры о Койоте-Передельщике. А тут еще и птица-громовица! – Выходит, Летомир – это индейский мир?

– В свое время индейцев здесь было полным-полно. Герои, шаманы, бродяги, хитрецы, колдуньи и принцессы. Все они сталкивались с великим волшебством и возвращались домой с чудесными историями, если находили дорогу назад. Теперь они все повывелись. – Клевер взглянул на Дженнифер Т. из-под тяжелых век. – Должно быть, с ними что-то стряслось.

Дженнифер Т. чувствовала, что феришер смотрит прямо в нее, в ту сокровенную ее часть, которую Альберт называл индейской. Индейские сказки, которые она так любила, разжигали в ней злобу на ее предков. Почему они утратили все без остатка – и землю, и язык, и легенды? Она злилась, хотя и знала, что винить их нечестно: что могли поделать бедные сквомиши, салиши и нунсаки против изобретений, вирусов и истребительских планов белого человека? Она это знала и все-таки обвиняла их – даже за то, что они не смогли найти средства против кори и коклюша. Но их истории и сказки продолжали жить у нее в голове, или в сердце, или где они там помещаются. А теперь они привели ее в мир, откуда никогда и не исчезали.

– Но я-то здесь, – сказала она.

– Это верно.

Дженнифер Т. опустила свое окно, и в машину ворвался свежий ветер, пахнущий медью, как горелый провод. Гроза приближалась, наполняя душу уверенностью, что она, Дженнифер Т. Райдаут, способна творить чудеса.

– Эй, птица-громовица! – крикнула она, высунув в окно голову и плечи. – Постыдилась бы! Ты работаешь на Койота, глупая ты коршуниха! Не знаешь разве, что нас ждет? Не знаешь, какой день скоро… ой! – Дженнифер Т., увлекшись, вывалилась из окна, и темно-зеленый лес внизу устремился ей навстречу.

– Мичман Райдаут!

Тор благодаря своей андроидной реакции поймал ее за правую лодыжку, но не удержал, и она стала падать. Некоторые законы физики действуют даже в Летомире, и она падала очень быстро, пролетая за одну секунду тридцать два фута в квадрате. Смертоносный зеленый мир летел навстречу с головокружительной скоростью. Свет уходил из ее головы, как воздух из проколотого шарика, и она начинала терять сознание. Когда что-то схватило ее за лодыжки и дернуло вверх, она этого почти не заметила и лишь потом подумала, что это Тор. Ей, будто во сне, мерещилось, как он высовывает в окно телескопические руки, выдвигая одну титановую секцию за другой, и ловит ее. Дженнифер Т. открыла глаза и увидела над собой черную дождевую грудь птицы-громовицы, которая держала ее в своих сверкающих когтях. Ветер ревел вокруг, заглушая все, даже ее собственные мысли. Волосы, намокшие от дождевых перьев птицы, липли к лицу, заслоняя глаза, и топорщились во все стороны от грозового электричества. В лодыжках чувствовались зуд и жжение, но Дженнифер Т., несмотря на все это, закончила начатую в машине речь.

– РВАНАЯ СКАЛА! – крикнула она птице-громовице.

Вслед за этим произошло нечто странное. Широченные крылья громовицы подхватили ее голос, усилили его и разослали на все четыре стороны. Могло показаться, что ко рту Дженнифер Т. приставили раструбом пару рук, громадных, как у Джона Чугунного Кулака.

Два выкрикнутых ею слова понеслись по небу, разгоняя все прочие звуки. Через некоторое время порожденное ими громовое эхо утихло, и настала полная тишина. Ветер улегся, ручьи и реки перестали журчать, летомирские птицы прервали свои нескончаемые песни. От Великаньей страны до Черепашьего океана и снеговых вершин Зубастых гор звучали только последние отзвуки голоса Дженнифер Т. Так узнали Дальние Земли о скором конце света.

Издалека, как будто в ответ, донесся звук, от которого у Дженнифер Т. защемило сердце. Это был женский плач, горький, со стонами и всхлипами – так плачут, лишь будучи уверенными в своем полном одиночестве, когда можно излить свое горе в полную силу, без стеснения. Плач, хотя и слабый, нельзя было спутать ни с чем другим. У Дженнифер Т. вместо отклика тоже защипало глаза, сердце сжалось от горя; она забыла и о конце света, и о том, что висит вниз головой и монетки сыплются из ее джинсов. Неведомая женщина поплакала еще немного, а потом умолкла. Снова запели птицы, заверещали белки, взялись за работу бобры, самозабвенно запорхали бабочки, и привычные звуки Летомира оттеснили прочь и рыдания, и весть о Рваной Скале.

Громовица, летя над лесом, добралась до холмов, за которыми начинались Зубастые горы. Дженнифер Т. видела под собой ровную бурую землю, но в перевернутом состоянии не могла разобрать, что это такое – проплешина, мощеная площадь или пожарище. Посреди этой голой земли торчал высокий травянистый холм, весь покрытый одуванчиками, радующий глаз своей красотой, он казался зеленым островком в море пепла. Птица снизилась, и Дженнифер Т. разглядела расчерченные на пустыре теннисные корты, а также круги, решетки и параллелограммы других спортивных игр. В одних она как будто узнавала площадки для шариков или классики, других не знала вовсе. На площадках стояли феришеры с ракетками, молотками и кожаными мячами в руках. Все они смотрели на небо и на девочку, висящую в нем вниз головой. Один из них, повыше и покрупнее остальных, вскинул руку (то ли в приветствии, то ли подавая какой-то знак), и в ту же минуту громовица выронила Дженнифер Т. из когтей.

Она упала на холм, далеко от спортивного поля, и скатилась до самого подножия. На щиколотках остались красные отметины от электрических когтей громовицы. Дженнифер Т. села и потерла их. Земля под ней была твердая, но в то же время упругая и холодная – то ли глина, то ли засохший ил, а пахло от нее углем. Она походила на шкуру какого-то отвратительного животного, и Дженнифер Т. захотелось снова взобраться на холм, в траву и цветы. Тут набежали феришеры. Лопоча что-то на местном диалекте древнепророческого, они подняли ее и стряхнули грязь с ее джинсов. Дженнифер Т. еле успела поблагодарить их (по-английски само собой), но тут они принесли веревку и крепко примотали ей руки к бокам.

– Постойте! – сказала она.

На вершину холма вышла группа феришерок. Они сняли с плеч длинные луки и наложили на них стрелы с черными наконечниками и ярко-красным оперением. Наставив луки в небо, они прицелились. Дженнифер Т. подумала сначала, что они охотятся на громовицу, но птица уже улетела далеко в сторону гор, превратившись в крошечное пятнышко и продолжая уменьшаться. Лучницы целились в то, что находилось гораздо ближе и во что было гораздо легче попасть.

– Нет! – крикнула Дженнифер Т., но было уже поздно. Стрелы с шорохом взмыли в небо. Дженнифер Т., сбив с ног пару феришеров, повернулась кругом, чтобы видеть Скид, к которой летели стрелы. Три из них отскочили от прочной оболочки аэростата, и четвертая тоже, и пятая. Дженнифер Т. запрыгала на месте.

– Молодчина, мистер Фельд! Микроволокну ура!

Шестую стрелу перехватила в воздухе Таффи, переломила пополам и швырнула обратно.

– Есть! – завопила Дженнифер Т. – Эх вы, малявки… ой.

Седьмая стрела пробила ветровое стекло Скид со стороны пассажирского сиденья. Тоненько вскрикнул Клевер. Волшебная сила, которой он окружил микроволокнистую оболочку, рассеялась. Скид накренилась и сначала медленно, а потом все быстрее полетела вниз.

Глава двенадцатая
ПРИНЦЕССА-ИЗМЕННИЦА

Пленников поместили в подземелье холма (или кнолла), в чистой теплой комнате с побеленными стенами и земляным, устланным тростником полом. Еду им подали в двух плетенках. В одной лежали кирпичики, спресованные из молотых орехов и сушеных фруктов. Солоновато-сладкие, они хрустели на зубах. Другую наполняли пакетики с чем-то вроде вареной картошки, завернутой в съедобные листья и напоминавшей по вкусу мускатный орех. Вода помещалась в глиняном кувшине с привязанным к ручке ковшиком и почему-то оставалась холодной все то долгое время, пока феришеры решали судьбу своих пленников. Кроме них пятерых, в камере сидела еще одна узница – маленькая рыженькая феришерка в зеленой курточке и мешковатых кожаных штанах. Она сказала, что ее зовут Роза-Паутинка.

Она принадлежала к племени, сбившему Скид, а их холм назывался «Одуванчики». Возраст у феришеров – понятие очень растяжимое, но она почему-то выглядела гораздо моложе Клевера. Она все время бегала туда-сюда по камере, и у нее была кукла – свернутая из замши уродина с клочком черной пряжи вместо волос. Этан никак не мог разглядеть, есть у этой куклы лицо или нет.

Роза-Паутинка сообщила им, что хрустящие кирпичики называются дурпанг, а блюдо, похожее на мексиканское тамале, – гуапатон. Она заявила также, что рувины от обоих этих деликатесов «с горшка не слезут».

– Не принимайте на свой счет, – сказала она, когда они спросили, почему с ними обошлись так сурово. – Они в последнее время вообще не в себе. С тех пор… – Она прижала к себе свою страховидную куклу, – с тех пор, как бейсбольного поля не стало.

– А что с ним случилось? – спросил Этан. Его, как и всех остальных, поразил своим видом серый пустырь вокруг холма. – Куда оно девалось?

Вместо ответа Роза-Паутинка только крепче притиснула куклу к щеке и отвернулась.

– Хотелось бы знать, что они собираются с нами сделать, – сказала Дженнифер Т. – Нам надо поскорее освободиться – у нас дела.

– Они теперь говорят и будут говорить еще долго, несколько дней. Только вам от этого все равно никакой пользы. За вторжение на феришерский холм полагается умалишение. Вас, рувинов, сведут с ума, а потом отправят назад в Середку, и будете вы там рассказывать небылицы, которым никто не поверит. А на снежную женщину наложат заклятье и пошлют работать на кухню на веки вечные.

– А Клевер? – Этан с тревогой взглянул на маленького вождя, который лежал на тюфяке без сознания.

– Клевер?! Из племени Кабаньего Зуба? Король хоум-рана? Вот он, значит, кто? – Роза-Паутинка подошла, чтобы рассмотреть вождя получше. – Он просто зачахнет, вот и все. Наконечники-то у стрел железные.

– Железо для эльфов – яд, – вспомнил Этан. Они перевязали феришеру рану – стрела пробила ему правую ладонь, не задев, к счастью, кость – но он с тех пор ни разу не шелохнулся и даже как будто съежился, стал меньше. Щеки и грудь у него ввалились. «Вот я и вспомнил что-то про эльфов, – подумал Этан, – а он и не знает».

– Да уж. – Роза-Паутинка, вздрогнув, провела по щеке черными куклиными лохмами. – Мы стараемся даже не прикасаться к нему. Лучниц нарочно приучают, с самого детства. Обувают их в железные башмаки и вешают цепочки на шею. У них и прозвище такое: железные. Но уж если железо пронзитферишера, дело его плохо. Даже железная луч-ница, случись с ней такое, высохнет, как стручок. Умереть ваш раненый не умрет, но и в себя не придет никогда.

– Зачем же вы тогда приделываете к стрелам железные наконечники? – спросила Дженнифер Т. – Чтобы убивать других феришеров?

– Не феришеров, а серошкуров и скрикеров. И рувинов тоже. К нам на Дальние Земли вечно лезут всякие вояки. Находят в Середке места, которые соприкасаются с Летомиром, и приходят сюда через наплыв. Приходится быть начеку.

Этан вспомнил атаку на Хотел-бич, грузовики и бульдозеры с эмблемой «Трансформ Пропертиз» и штабеля убитых берез. Войска Койота долго нажимали на чары, оберегавшие Кабаний Зуб, пока наконец не прорвали их и не сломали запрет на летние дожди.

– Ваше бейсбольное поле из-за этого пострадало? – спросил он. – Его загубили слуги Койота?

Роза-Паутинка, не отвечая, забегала по камере. Куклу она держала в опущенной руке.

– Не совсем так, – сказала она наконец, – но в общем-то да.

– Это правда, Таффи? – спросила Дженнифер Т. – Клевер теперь высохнет и умрет?

– Нет, не умрет. Феришеров, насколько я знаю, ничто не может убить, кроме серого мора. Но железо наносит им непоправимый вред.

– И ничего нельзя сделать?

– Только не в наши поганые, вонючие времена, – отрезала Роза-Паутинка. Если бы у феришеров существовали подростки, она вписалась бы в эту категорию как нельзя лучше. – В старину вы просто шли в лес, откалывали щепочку от Столба и проводили ею над раной. Железо сразу выходило наружу, и рана заживала. Только теперь таких щепок давно уже не осталось. Койот их все подобрал.

Этан, охваченный волнением, вскочил на ноги.

– У меня есть такая! То есть была. Клевер говорил, что это частица самого Древа. Я нашел ее в Саммерленде, на Зубе. Теперь ее, наверно, ваши забрали. Когда сбили нашу машину. Палка лежала под задним сиденьем. Она правда особенная, я знаю. Чувствую это каждый раз, как беру ее в руки. Я снес ею голову одному скрикеру. – Этан сжал воображаемую биту и замахнулся. Ладони заныли, тоскуя по гладкому твердому дереву. Ошарашенный вынужденной посадкой и взятием в плен, Этан забыл о своем кусочке Столба, и теперь ему было стыдно. Он не должен был его отдавать. – Надо ее вернуть!

Он бросился к двери камеры и забарабанил по ней кулаками.

– Эй, вы там! Отдайте мне мою палку!

Дженнифер Т. присоединилась к нему, но дерево – не иначе как дуб – глушило их удары и крики, как мягкая подушка. С тем же успехом они могли бы молотить кулаками по воздуху. Таффи, почти доставая головой до потолка, подошла к ним, присела и внимательно осмотрела дверь своими умными глазами. Потом согнула колено и занесла для удара правую ногу.

– И-йя! – крикнула она. – Давай, Большеножка!

В следующий момент она уже каталась по тростнику, держась за ушибленную ногу.

– Вы что, совсем ничего в колдовстве не смыслите? – фыркнула Роза-Паутинка. – Дверные заклятия – самые сильные. Такая вот дубовая глыба впитывает целую уйму чар. Она заговорена против всех ударов, ломов и отмычек. Можете дубасить по ней хоть до Рваной Скалы – хотя до нее не так уж много осталось. Мы все обречены. – Она вздохнула и опустилась на колени рядом с Клевером. – Так это правда Клевер? Бедный эльфик. Он такой симпатяга.

– Дайте я попробую, – сказал Тор, который не двигался и не раскрывал рта с тех пор, как их тут заперли. Он сидел в углу, закатив глаза, постукивал себя полевому виску и бормотал что-то. Когда Дженнифер Т. подошла посмотреть, все ли с ним в порядке, он от нее отмахнулся. Теперь он присоединился к остальным и потрогал дверь, действуя пальцами, как особо чувствительными приборами.

– Ты у нас сильный, Тор, мы знаем, – сказал Этан, – но Таффи все-таки сильнее.

– Не в этом дело. Ты говорил, что этот твой лис, Пройдисвет, мог прошмыгнуть куда угодно, если место назначения находилось не в другом Мире, а в том же самом, то есть на той же ветке Древа. Тут эти ветки повсюду – я их чувствую. – Тор говорил медленно и рассудительно, но интонаций Дубля-2 Этан почему-то не улавливал. – Если я сумел перескочить из одного Мира в другой, почему бы мне не пройти сквозь какую-то заговоренную дверь?

С этими словами он прижался к двери лицом, закрыл глаза и стал что-то бормотать. Дверь заколебалась, как занавеска от ветра, и тут же обрела прежнюю твердость, но Тор исчез. Он прошел сквозь нее.

– Не зря мне почудилось в этом мальчике что-то гоблинское, – сказала Роза-Паутинка.

– Он тенехвост, – пояснил Этан, глядя на дверь. Он надеялся, что Тор не пойдет разыскивать палку в одиночку – кто знает, где она может быть. – Клевер сказал, что он…

– Он подменыш, вот он кто. – Таффи села, осторожно ощупывая пострадавшую ступню. – Уф-ф. Я это сразу поняла, как только его увидела.

– Подменыш? – повторил Этан. – Ты хочешь сказать, что Тор Уигнатт – феришер?

– Ух ты, – сказала Дженнифер Т. – Это кое-что объясняет.

– Но ведь он большой. – У Этана это объяснение только вызывало новые вопросы. – И кровь у него красная, я видел.

– Он наверняка вскормлен человеческим молоком, – сказала Таффи. – Если это так, то…

– Но он и не феришер, и не рувин, – подхватила Роза-Паутинка. – Вот почему он способен проходить сквозь заговоренные двери. Тенехвост-подменыш? Ну-ну. Вы еще наживете с ним хлопот, – мрачно предрекла она.

– С кем это? – Тор снова появился в камере, дыша глубоко и размеренно, словно стараясь успокоить расходившееся сердце.

Все уставились на него так, точно он вернулся не из-за двери, а прямо из царства мертвых. Этан смотрел на Таффи, надеясь, что уж она-то знает, что делать. Снежная женщина задумчиво потеребила свою бородку, положила Тору на плечо свою большую мохнатую руку и спросила:

– А меня с собой можешь провести?

– Думаю, что да, – кивнул Тор.

– Тогда пойдем искать эту палку.

Она повернула Тора лицом к двери, стала позади него и пригнулась, но тут Этан сказал:

– Нет.

Таффи оглянулась удивленная. В голосе Этана прозвучала странная нота, не то чтобы сердитая, но такая, что он сам удивился. Он ведь хотел сказать просто «нет».

– Это моя палка, – объяснил он, чувствуя себя немного глупо. – Не надо было ее оставлять. Клевер велел мне держаться за нее. И потом, Таффи, ты слишком большая, чтобы двигаться по феришерскому холму тихо и скрытно.

– Феришерский холм называется кноллом, – вставила Роза-Паутинка, – и я бы на вашем месте этого не делала. Вас все равно поймают.

– Мне кажется, в тебе маловато оптимизма, – сказал Этан.

Таффи, пристально глядя на него, снова потеребила свою серебристую бородку и кивнула.

– Ладно. Мы с девочкой останемся и присмотрим за вождем. Бросать его нельзя, да и с собой таскать тоже не стоит.

– Ну уж нет, – возмутилась Дженнифер Т. – Мы с Этом и Тором – команда.

– Трое привлекут к себе больше внимания, чем двое. Будь умницей, девочка, и послушай меня. Если пройдет много времени, а мальчики не вернутся, мы с тобой отправимся следом за ними. Я проломлю стену, если понадобится.

– Стены тут в милю толщиной, – заверила Роза-Паутинка, целуя куклу. – Ничего у тебя не выйдет.

– Помолчи-ка лучше, – сказала Дженнифер Т.

«Она злится из-за того, что мы ее не берем», – понял Этан. – Не знаю, почему, но ты меня уже достала. Шла бы ты сама с ними и куклу свою прихватила. Это твой большой шанс совершить побег.

– Как же, сейчас, – буркнула Роза-Паутинка. – Мать только и ждет, чтобы я сбежала, но я ей такого удовольствия не доставлю. – Маленькая феришерка сердито плюхнулась на свой тюфяк. – Она сказала, что я буду сидеть здесь до Рваной Скалы – вот это самое я и собираюсь сделать.

Дженнифер Т. пожала плечами и сказала Этану – тихо, но все же так, что ее было слышно:

– Возвращайтесь скорее, иначе я не отвечаю за то, что с ней может случиться.

Роза-Паутинка высунула язык.

– Ладно. – Этан положил руку на плечо Тора, такое твердое и надежное. – Давай, тенехвост. Идем на поиски.

Дверь снова заколыхалась, и они прошли сквозь нее.

Час шел за часом. Таффи и Дженнифер Т. по очереди дежурили около Клевера, смачивали ему лоб холодной водой из кувшина и старались не замечать зеленовато-черного пятна, которое расплывалось, как чернила, по его правой руке. Роза-Паутинка молча наблюдала за ними. Дженнифер Т. почти уже забыла о ее существовании, и тут она вдруг взорвалась:

– Надоело мне здесь! Надо было уйти с этими двумя рувинами, пока была возможность! И о чем я только думала?

– Мне кажется, ты хотела насолить своей матери, – напомнила Таффи.

– Ну да, верно.

– А кто она, твоя мать? – спросила Дженнифер Т. – И почему она хочет продержать тебя здесь до Рваной Скалы?

– Моя мать – Шелковица, королева этого холма. – Роза-Паутинка выпрямилась во весь свой рост, достав головой до колена Дженнифер Т. Ее шапочка изображала стебли вьющихся роз, сплетенных в виде паутины. Перо на шапочке гордо затрепетало. – Вы разве не знали, что я принцесса?

Дженнифер Т. эта новость почему-то не слишком удивила. Она переглянулась с Таффи, и они обе кивнули.

– Так за что же вас все-таки засадили сюда, ваше высочество? – спросила Дженнифер Т.

– Я здесь потому, что мать у меня – старая черепаха с колючим каштаном вместо сердца! – заявила принцесса. – А все остальные – старые хрычи и хрычовки, напрочь лишенные воображения.

– А что они, по-твоему, должны были себе вообразить? – поинтересовалась Таффи.

– Вот-вот. Что ты такое натворила?

– Что натворила, что натворила! Я подала им мысль, только и всего. Простую, но блестящую мысль, которая изменила здешние порядки в лучшую сторону. Так думали все – на первых порах, во всяком случае. А потом все почему-то испортилось.

– А о чем была эта мысль? – спросила Дженнифер Т.

– О бейсболе, о чем же еще. – Роза-Паутинка снова забегала взад-вперед. С каждым словом она все больше горячилась и размахивала куклой, держа ее за волосы. – Ладно. Мысль, допустим, была не моя, но я ее усовершенствовала!

– Койот, – с внезапной уверенностью сказала Дженнифер Т.

– Ну, игру ведь тоже он изобрел, правильно? Почему же он не может вносить в нее изменения? Не просто же так его зовут Передельщиком. Он так и сказал мне, когда мы встретились с ним в лесу. Обдумай этот вопрос на досуге, сказал он, и если у тебя хватит честности признаться в этом самой себе, ты поймешь, что эта игра… – Тут принцесса немного заробела и понизила голос. – Что эта игра – сплошная скука.

Дженнифер Т. нахмурилась. Роза-Паутинка ей с самого начала не понравилась, и теперь она понимала почему.

– Ну, не сплошная, – торопливо поправилась Роза-Паутинка, перехватив ее уничтожающий взгляд, – а местами. Возьмем пример, который привел мне Койот. Разве не скучища, когда питчер выходит отбивать? Он, если и снимает биту с плеча, то машет ею, будто мух отгоняет, а через три-четыре подачи вообще выбывает – надо же! Так вот (это Койот сказал, и я ничего не смогла ему возразить): зачем питчеру браться за биту? Вот и все, стоит только подумать немного. Пусть за питчера бьет кто-нибудь другой. Какой-нибудь ветеран, у которого ноги уже не те. Или прирожденный бомбардир, который неважно ловит и бегает, зато по мячу лупит только так. Кто-нибудь, кто…

– Игра с назначением отбивающих. – Дженнифер Т. взяла с пола тростниковый стебель, смочила его из ковшика и положила Клеверу на лоб. – Правильно тебя сюда засадили.

Роза-Паутинка плюхнулась на свое место и умолкла, печально глядя на сморщенное куклино личико.

– Меня осудили не только за это, – сказала она. – Все было намного хуже.

– А что случилось-то? – Дженнифер Т. пожалела немного о своих суровых словах.

– Не надо было мне этого делать. Даже если я соглашалась с ним, не надо было его слушать. Но он предложил мне награду за то, что я поделюсь этой мыслью со своим племенем. Предложил то, чего мне очень хотелось.

– Что же это?

– Он пообещал исполнить ее заветное желание, – догадалась Таффи.

– Да, верно. Вы не знаете, да и никто не знает, каково это – быть самой молодой, единственным ребенком во всем кнолле, и так несколько сотен лет! Даже если ты принцесса. Койот сказал, что исполнит мое самое заветное желание, если я уговорю племя принять новое правило. И я стала их уговаривать, одного за другим. Одни соглашались сразу, на других я ухлопала несколько лет. Мать согласилась последней, а на следующий день оказалось, что у нее будет ребенок. Мальчик.