Текст книги "Саммерленд, или Летомир"

Автор книги: Майкл Чабон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Этан, сидящий за рулем, обернулся к ней. Клевер сидел рядом с ним очень тихо, закрыв глаза.

– Держись, Дженнифер Т, – сказал Этан, – сейчас Джон нас толканет.

В окнах с правой стороны виднелись мохнатые пальцы Джона, с левой торчал большой палец с длинным черным ногтем. Джон держал Скид снизу, как мальчишка, запускающий бумажный самолетик.

– А где же… – Охваченная паникой, Дженнифер Т. села.

– Ш-ш, – сказал Этан и показал назад. В заднем окне маячил клочок черного меха, очень напоминавший ногу. Еще один клочок Дженнифер Т. углядела в своем окошке и третий – со стороны Тора. Этан показал ей на Клевера, у которого на лбу проступила обильная золотистая испарина, и она все поняла. Таффи лежала, распластавшись, на крыше машины и держалась, наверно, за растяжки аэростата. А Клевер, бледный, потный, сам на грани потери сознания, колдовал что есть мочи, делая ее невидимой для Джона.

– ГОТОВЫ, ВКУСНЕНЬКИЕ? – В голосе великана звучало злорадство, как у хулигана, который собирается «помочь» тебе прыгнуть в бассейн – прямо в одежде.

Все ухватились за прочные шведские ремни безопасности.

– Я ЧТО-ТО ЧУЮ, – сказал вдруг Джон. – Я ЧУЮ ТАФФИ!

Он стал принюхиваться, бормоча что-то себе под нос. У Клевера вырвался тихий стон, но чары держались. Джон поднял руку, и всех прижало к сиденьям. Растяжки загудели под ветром, как струны огромной гитары, и великанский бросок швырнул Дженнифер Т. назад. Оглянувшись, она увидела, как великан быстро исчезает позади, потирая живот и провожая огорченным взглядом свой улетающий обед.

– Ну, рувины… – сказал Клевер. Они уже полчаса летели над нескончаемым зеленым ковром Великих Лесов. Клевер надеялся, что этот маршрут приведет их прямо к Зубастым горам, а оттуда через Большую реку в Яблоневый Сад, а оттуда через Зеленый Ромб к Лепечущему Ручью. – Вот вы и познакомились с большим волшебством.

– А что это такое? – спросил Этан.

– То, что не пускает вас, рувинов, в Летомир, – ответила Таффи с крыши.

– Не совсем так, – возразил Клевер. – Если тебе очень захочется, ты сюда попадешь, но далеко уж точно уйти не сможешь – большое волшебство опутает тебя со всех сторон.

– И что тогда будет? – Этан оглядел себя, словно ожидая увидеть опутавшие его нити волшебства.

– Будут разные невероятные вещи. Приключения. Наткнешься на место, где волшебство особенно сильно, и тебе понадобится сто лет, чтобы преодолеть две несчастные мили. Попробуй послать сюда рувинскую армию, и она обязательно влипнет в какую-нибудь сагу. Нам надо избегать всего этого и поспешать – боюсь, что времени у нас мало.

Этан взглянул на часы и увидел, что цифра 1 в правом нижнем углу сменилась цифрой 2, а стрелка указывает не вниз, а вверх.

– Хотел бы я знать, что это означает.

– Ты о чем? – спросила Дженнифер Т.

– Вот эта вот двойка со стрелкой. В доме у великана там была единица, а стрелка показывала вниз.

Дженнифер Т. притянула его запястье к себе.

– Это иннинги, – сказала она. – Часы показывают первую половину второго.

– Второй иннинг? – удивился Этан. – Но чего? Какой игры?

Ответ на этот вопрос пришел к нему сам собой. В памяти зазвучал хрипловатый голос Мо Райдаута: «Рваная Скала – это день. Последний день последнего года. Последний аут во второй половине девятого иннинга».

– Первая половина второго, – сказал Этан. – Нам осталось семь с половиной иннингов.

Растяжки аэростата, на которых держалась машина, загудели громко, в унисон, и вокруг стали собираться черные тучи – среди ясного неба, что называется.

– М-мм. – Таффи жадно втягивала в себя вольный воздух Летомира. – Будет гроза.

– Выходит, с нами никаких историй не случится? – спросил Этан. – Должно ведь случиться хоть что-нибудь, иначе мы никогда не найдем моего папу. Найти его и спасти Древо – это совсем как в сказке, только правда.

– Сказки тоже правда, – сказал Клевер.

– Ты прямо как старина Альберт, – вставила Дженнифер Т. – Вообще-то, Эт, я бы не сильно беспокоилась насчет того, что с нами совсем ничего не случится.

Она указала наверх. На серебристый, трепещущий под ветром аэростат легла тень чьих-то огромных крыльев.

Глава десятая
МИСТЕР ФЕЛЬД В ЗИМОМИРЕ

Умы посильнее моего много раз терпели неудачу, пытаясь объяснить часовые и календарные системы разных Миров. Человек может провести в Зимомире один-единственный месяц – скажем, гроховик, насчитывающий сорок три дня сплошного черного града, а затем вернуться в Середку и обнаружить, что его праправнуки умерли лет пятьдесят назад. Другая проводит в Летомире всю жизнь, а когда глубокой старушкой возвращается назад, то видит, что муж и дети, которых она покинула несколько минут назад, все еще ждут ее с ужином. Я не могу объяснить, как так вышло, и тем не менее это правда: в то самое время, когда Скид летела в небесах Летомира, пестрый караван приближался к перекрестку под названием Костяная Яма в лишенной теней области Зимомира, известной как Огнелед.

Много позже Этан, пытаясь воссоздать маршрут, которым его отца везли через Зимомир, пришел к выводу, что Рать могла бы выбрать шесть, если не тридцать семь более прямых путей. В Огнельде войску Койота делать было совершенно нечего – это им было даже не по дороге. Но Рать, двигаясь к какой-то цели, редко выбирает прямой путь. Сверившись с древними мифами и легендами, вы убедитесь, что Койот в своих странствиях между Мирами вообще редко имеет в виду какую-то определенную цель. И его спутники, все эти скрикеры, серошкуры, гоблины, тролли, саламандры, зверолюди, рыболюди, мухолюди всех мыслимых пород и обличий, вся эта орущая, пляшущая, рыщущая, врущая Рать – все они почти никогда не знают, где будут ночевать в следующий раз.

Они не знают и того, как попытался объяснить Роб Пэдфут мистеру Фельду, с ними сейчас Койот или нет. Поэтому он, Пэдфут, никак не может проводить мистера Фельда к Койоту или же освободить его немедленно, как он, мистер Фельд, требует.

– Его попросту нет здесь в данную минуту, – говорил Роб Пэдфут. – А если бы он и был здесь, хе-хе, я бы не мог отвести вас к нему. Всем, кто живет на свете, приходится ждать, когда Койот сам придет к ним.

Мистер Фельд кивнул. Он совсем упал духом. Последние двадцать три часа и девять минут он провел, лежа с завязанными глазами и связанными за спиной руками на грязном пенопластовом матрасе. Одеялом ему служила шкура, пахнущая козлом и почти не защищающая от пронизывающего холода. Мистер Фельд знал точно, сколько времени провел в заключении, потому что каждые десять минут сверялся со своими часами. Любой другой человек не смог бы это проделать с завязанными глазами, но только не мистер Фельд. Свои часы, как и часы Этана, он сконструировал сам. Стоило только нажать кнопку FUNCTION, а потом 2*1, и они в буквальном смысле слова говорили вам, который теперь час. По причине, которую сам мистер Фельд не до конца понимал, говорили они с легким британским акцентом. Узнавать время каждые десять минут было в общем-то незачем, но голос часов, напоминающий интонации вышколенного дворецкого, немного успокаивал мистера Фельда.

Неудобство его постели усугублялось тем, что его камера не стояла на месте, как полагалось бы нормальной камере – она раскачивалась, дергалась и скрипела. Время от времени раздавался жуткий металлический скрежет, поднимающий волосы дыбом и пронизывающий зубы до самых корней. Но хуже всего было то, что мистер Фельд не имел понятия ни где он находится, ни зачем его похитили, ни чего хотят от него похитители. Каждый раз, когда Пэдфут приносил ему воду (натаянную из снега, как он говорил) и еду (ломти окорока карибу), мистер Фельд задавал ему вопросы. Вопросы задавались то гневно, то умоляюще, то покорно. Он напоминал Пэдфуту, что у него есть сын, маленький мальчик без матери, которого нельзя надолго оставлять одного. Он пытался перехитрить Пэдфута и заставить его выдать хотя бы часть своих намерений. Но Пэдфут, посмеиваясь, повторял одну и ту же возмутительную ложь.

Ложь состояла в следующем:

1) Мистер Фельд находится в трюме паровых саней.

2) Сани движутся в большой колонне снегоходов и собачьих упряжек, выполняющей некую завоевательскую миссию.

3) Их сани и прочие машины снабжает электричеством тысяча гроз, «стадо громовых буйволов», следующих в хвосте колонны.

4) Миссия заключается в захвате города Накраюсветовова, принадлежащего неким «волосанам» или «снежным гигантам».

5) На зеленой проталине в окрестностях этого города находится Колодец, именуемый Лепечущим. Его воды питают «здоровенное дерево», на котором, как слива, болтается вся известная мистеру Фельду Вселенная.

6) Предводитель армии, именующий себя Койотом, планирует отравить воды Колодца и повалить это космическое дерево в целях, не совсем ясных даже самому Пэдфуту.

7) Когда пункт б будет выполнен, всей жизни в нашем понимании наступит конец.

– Прошу вас, – сказал мистер Фельд. – Я не знаю, кто вы и почему вы так со мной обращаетесь. Если я чем-то обидел вас, мистер Пэдфут, я искренне прошу у вас прощения и надеюсь, что вы дадите мне возможность загладить свою вину.

– Ну и скептик же вы, мистер Фельд, хе-хе. – Голос Пэдфута стал грубее, чем был в тот день на бейсбольном поле, и выражался он теперь не так правильно, но смешок, походящий на шорох сухих листьев, остался тем же. – Как, скажите на милость, убедить вас в том, что я говорю вам стопроцентную правду?

– То, что вы говорите, – сущая нелепица, мистер Пэдфут, – сказал мистер Фельд, разминая пальцы. Он давно оставил попытки освободиться от пут, но знал, что руки быстро онемеют, если он не будет ими двигать. – Для начала мне нужно увидеть все это собственными глазами – но даже и тогда я не могу гарантировать, что поверю вам.

– Ну, уж это вы загнули. – Мистер Фельд слышал, как Пэдфут расхаживает по камере. – Я еще не встречал рувина, который не поверил бы тому, о чем докладывает ему его собственное родное тело.

– Я инженер, а это особый случай. Взять хотя бы центробежную силу…

Голову мистера Фельда дернули назад, и перед глазами у него замелькали золотые и черные пятна. Немного привыкнув к свету, он стал различать перед собой нечто напоминающее серую кривозубую ухмылку. Выше и ниже ухмылки располагались вздернутый нос, мохнатые щеки и хищные, голодные, обведенные красной каемкой глаза. Мистер Фельд вскрикнул и привстал с матраса. Находящееся перед ним существо ростом было не выше мальчика одиннадцати-двенадцати лет, но имело могучую грудь и жилистую, как у лошади, шею. Мускулистые, согнутые в локтях руки свисали до колен, а все тело покрывал роскошный светлый мех. Всю его одежду составляли высокие, красновато-коричневые сапоги, ремень вокруг пояса и висящий на нем кошелек. Длинноволосый инвестор, интересующийся альтернативными технологиями воздухоплавания, исчез без следа.

– Ну что? – произнесло существо. – Насладился видом красавца Робина Мягколапа? – Существо лизнуло ладонь и пригладило клочок шерсти у себя на затылке. – Что теперь скажешь?

– Я… я… – То, что это тот самый Роб Пэдфут, представлялось невероятным, но иные версии выглядели не просто невероятными, а совершенно немыслимыми. Мистеру Фельду поневоле приходилось это признать.

– Я достаточно реален, мистер Фельд? – Острые серые зубы снова обнажились в ухмылке.

– Покажите мне машины. Паровые сани, о которых вы говорили, и громовых буйволов. Тогда я решу окончательно.

Пэдфут-Мягколап, услышав эту просьбу, заколебался, и мистер Фельд подумал: «Значит, все-таки розыгрыш. Нет никаких паровых саней, и вселенского дерева тоже нет».

– Прямо не знаю… Хотелось бы, конечно, малость прочистить мозги в твоей рувинской черепушке, но таких указаний, хе-хе, мне не давали… Что-о?

Мистер Фельд сидел совсем близко от Мягколапа, созерцая через очки его мохнатую грудь. Теперь он, извернувшись, выбросил свои связанные руки вперед, вцепился Мягколапу в мех и рванул его на себя.

– А-ай! – Мягколап хлопнул пленника по рукам. – Ты что это делаешь, обезьяна безволосая?

– Костюм вполне правдоподобен, – не скрывая своего восхищения, признал мистер Фельд.

– Ну все. – Мягколап сгреб мистера Фельда за шиворот и поднял вверх так, что тот едва доставал носками до пола. – Готовьтесь, мистер Фельд: сейчас вы проиграете весь остаток своих шариков.

Неся пленника на вытянутой руке, как младенца, которому срочно требуется сменить пеленки, Мягколап вышел из камеры. Мистер Фельд успел разглядеть, что она вся железная – и пол, и стены, и потолок, и овальная дверь. Теперь Мягколап шел по длинному узкому коридору, тоже склепанному из серых металлических листов. Как на подводной лодке в каком-нибудь старом фильме о Второй мировой войне. Со своей ношей Мягколап обходился не особенно бережно, и мистер Фельд то и дело стукался головой о железо. В спертом воздухе пахло горелыми спичками, но когда они стали подниматься по спиральной металлической лестнице, воздух посвежел и сделалось очень холодно (бедная голова мистера Фельда стукалась снизу о каждую ступеньку). В круглом железном помещении на вершине лестницы стены состояли сплошь из рычагов, тумблеров и приборов непонятного назначения, которые мистеру Фельду очень хотелось бы осмотреть. Среди проводов и трубок копошились какие-то серые зверьки, похожие на больших грызунов, то ли нутрий, то ли опоссумов. У мистера Фельда создалось, однако, тревожное впечатление, что эти зверьки переговариваются между собой на ломаном английском, что их движения имеют смысл и что они занимаются своим делом с большим старанием. Тут Мягколап с размаху поставил его на пол, и мистера Фельда окутало что-то мягкое, тяжелое и пахнущее козлом.

– Надень-ка, – сказал Мягколап. – Там, наверху, околеть можно, хе-хе.

Смех заставлял предположить, что мистера Фельда все еще разыгрывают. Широченная шуба с капюшоном и поясом волочилась по железному полу. Ниже пояса она была разрезана на меховые полосы, которые обвязывались вокруг каждой ноги наподобие меховых шаровар.

– Аты чего? – спросил Мягколап, управившись со своими завязками.

– Руки, – напомнил мистер Фельд.

Мягколап ловко распугал крепкие узлы и помог ему облачиться в шубу. К ней прилагались толстые меховые рукавицы.

– Что это за мех? – Мистер Фельд поднес рукавицу к носу и сморщил его.

Мягколап воспринял вопрос как идиотский.

– Мастодонт, само собой.

Тогда, несмотря ни на что – даже на абсолютное нежелание верить, что все это происходит с ним на самом деле, – в мистере Фельде зашевелилось что-то, словно пузырьки в стакане пива. Как инженер, хорошо подкованный в области физики, он знал это чувство очень хорошо. Сейчас откроется окошко в полный неисчерпаемых тайн механизм Вселенной, и он, Брюс Фельд, сможет в это окно заглянуть.

– Ну, рувин, пошли, – сказал Мягколап. – Лезь наверх, пока босс не явился, а то наживу я хлопот на свою мохнатую задницу.

Приделанная к полу лесенка вела к люку посередине круглой крыши. Лезть по ней в громадной шубе было нелегко, и мистер Фельд не знал, как люк открывается. Но когда он добрался до верха, крышка заскрежетала, зашипела и открылась сама, как объектив камеры. Мистер Фельд вскрикнул и отшатнулся от холода и яркого света, которые обрушились на него сверху. Но снизу что-то нажало – Мягколап, что же еще – и он вылетел из люка на мороз. Вокруг стоял металлический грохот, за которым слышалось что-то вроде лая и подвывания собак, а временами раздавался зубодробительный скрежет, так мучивший мистера Фельда в его камере.

– Я ничего не вижу! – в панике воскликнул он.

– На вот, надень. У меня была отличная пара, да я их потерял на твоем заплесневелом острове.

Мягколап сунул в руку мистеру Фельду что-то гибкое и одновременно твердое – защитные очки в оправе из холста и кожи. Их линзы приглушили нестерпимо яркий свет, придав всему окружающему желтоватый оттенок. Мистер Фельд с Мягколапом стояли на чем-то вроде наблюдательной платформы, обведенной низкими медными поручнями. Мистер Фельд, следуя примеру Мягколапа, ухватился за них – и хорошо сделал, потому что они неслись на большой скорости по неровному грунту. Почва сквозь очки казалась желтой, но была твердая и блестела, как фарфоровая чашка.

– Похоже на лед, – сказал он, но тут же устыдился: зачем говорить очевидные вещи.

– Лед и есть, что ж еще. Мы в Зимомире и едем сейчас через Огнелед.

Последние сомнения Фельда рассеялись. Он не мог отрицать существования машины, на которой ехал, – замечательной черной машины, сочетавшей в себе снегоход с танком Шермана. Не мог отрицать, что слышит гул ее мотора и общий рокот других паровых саней, скользящих по твердому льду. Не мог не видеть огромного количества нарт, едущих в промежутках. Правили ими маленькие, закутанные в меха существа, а тащили их не собаки, но скулящие, подвывающие волки. И волки-то не простые: они бежали на задних лапах, продев передние в постромки. И совсем уж ничего здравый смысл мистера Фельда не мог поделать со сборищем грозовых туч, которые, клубясь и сверкая молниями, тянулись по небу миль на десять.

– Так, – сказал мистер Фельд, не зная, что бы еще сказать.

– Когда Койот захочет тебя видеть, он сам к тебе придет, хе-хе.

И тут, словно слова Мягколапа послужили сигналом, мотор их саней заурчал чуть потише, и машина замедлила ход. Вся колонна тоже начала притормаживать, и двуногие волки побросали свои постромки. Погонщики слезли с нарт и откинули меховые капюшоны, открыв ухмыляющиеся чернобородые лица.

– Гоблины-каюры, – сказал Мягколап. – Волки только их и слушаются.

Каюры стали развязывать тяжелые мешки и высыпать их содержимое на лед. Большие куски мороженого красного мяса разлетались во все стороны. Волки со звуками, жутко напоминающими человеческий смех, накинулись на корм, а каюры, щелкая длинными кнутами, затянули что-то тягучее. Мясо исчезло в мгновение ока, и волки принялись кататься по льду, прыгать, играть и кусаться. Откуда-то появился древний футбольный мяч, и началась свалка.

Грозовые буйволы догнали колонну, и тень от них упала на лед. На том пространстве, где она лежала, лед вдруг зашевелился, как живой. В следующий момент мистер Фельд понял, что движется не сам лед, а мыши, миллионы белых мышей.

Мягколапа явно потрясло это зрелище.

– Они думают, что это ночь пришла! Бедные белые мышки Огнельда, они никогда раньше не видели тени!

Волки прервали игру и кинулись на мышей, хватая их и пожирая, как соленые орешки.

Мысль, которая давно пробивала себе дорогу через мозг мистера Фельда, наконец дошла до его языка.

– Где мы? – спросил он.

– На перекрестке. Называется он Костяной Ямой Бетти. Твое счастье, хе-хе! Мистер К. любит перекрестки, приятель, а этот числится среди самых его любимых. – Было видно, что Мягколап волнуется, предвкушая скорую встречу со своим боссом.

Мистер Фельд заморгал, глядя в свои желтые очки: раньше он не сознавал, что они едут по какой-то дороге. Дорога была гигантская – по ней могло бы двигаться в ряд население целого человеческого города. На солнце она сверкала, как алмазная, в тени грозовых туч светилась, как жемчуг. Впереди от места, где остановились головные сани, расходились шесть других дорог, одни столь же широкие, другие поуже. Весь перекресток напоминал грубую семиконечную звезду. На нем, как и на всех перекрестках Зимомира, не было никакой вехи, и смертных путешественников ожидали здесь всяческие злоключения. В середине звезды находилась яма, наполненная, чего не мог не видеть мистер Фельд с крыши саней, костями. Костями всех видов, серыми и выветренными. Черепа виднелись тоже, с оленьими рогами и острыми хищными зубами. При одном взгляде на эту яму почему-то чувствовалось, что она очень, очень глубокая. Кто-то или что-то съело здесь за долгое время очень много животных.

– У Злюки Бетти аппетит отменный, – сказал Мягколап. – Она чуть не слопала моего папашу, хе-хе, когда он еще мальцом был.

Паровые сани одни за другими останавливались, и их двигатели, взревев напоследок, затихали. Из люков в облаках серого пара вылезали маленькие серые механики, Все они бежали к перекрестку, смешивались с каюрами и другими мелкими, юркими созданиями, которые выскакивали из-под меховых шкур, покрывавших нарты. Одни несли с собой волынки и тамбурины, другие колотили маленькими черными мечами по железным щитам. Старые радиаторы отопления в филадельфийском доме, где вырос мистер Фельд, издавали примерно такие же звуки. Ночью он часто просыпался с бьющимся сердцем и слышал, как они, в количестве девяти штук, гудят и дребезжат по всему дому. Он вспомнил о них, слушая устраиваемый Ратью концерт.

– Чему они так радуются? – спросил мистер Фельд, но Мягколап ему не ответил. Лохматый демон (а кем еще он мог быть?) соскочил с платформы и поскакал к перекрестку, расталкивая на ходу серых грызунов, каюров и бог весть кого еще. Бежал он на четвереньках, и это зрелище нервировало мистера Фельда. – Мягколап! – крикнул он. – Куда ты? Что происходит?

– Это перекресток, – проскрипел кто-то у его локтя.

Мистер Фельд обернулся. На поручнях, встопорщив перья, сидел ворон, черный, с серым клювом и красными, цвета ржавчины, когтистыми лапами. Вид у него, как у всех воронов, был хитрый и невозмутимый, как будто он старался скрыть свои мысли.

– Именно на перекрестке всегда можно встретить Койота, – пояснил он.

– Так он здесь? – Мистер Фельд взглянул на Мягколапа, скачущего по зеркальному льду, и решил, что не станет нервничать из-за того, что беседует с птицей. Он протер заиндевевшие очки, стараясь разглядеть что-то сквозь толпу серошкуров, гоблинов и прочих тварей. – Нельзя ли мне поговорить с ним? – Ворон, сунув голову под крыло, рылся в своих перьях. – Ты не знаешь, где он?

– Как не знать. Все вороны знают, где в этот самый миг находится Койот. Такой уж у нас дар. Им нас наделил сам Койот, когда принялся переделывать мир.

– Скажи, он сейчас здесь? Мне просто необходимо поговорить с ним.

– Расслабься, – сказал ворон. – Он сам захочет поговорить с тобой. Он о тебе слышал.

Серошкуры, весело вопя, катались по льду на задах.

– Мне кажется… его интересует материал для аэростатов, который я изобрел.

Ворон хмыкнул как-то совсем не по-птичьи. Мистер Фельд взглянул на него и увидел такое, что чуть не кувыркнулся через перила. Там, где только что сидел ворон, теперь стоял человек – стройный, хрупкого сложения, на пару дюймов ниже мистера Фельда. Одет он был в короткий, алый с золотом камзол, отороченный черным мехом внизу, на вороте и на рукавах. Откинутый капюшон показывал буйную гриву огненно-рыжих волос. Лицо под рыжей шевелюрой, как повелось с давних пор, плохо поддавалось описанию. Красивое, но с излишне острыми скулами, носом и подбородком; молодое, но с глубокими складками и морщинами; веселое, но с холодными, недобрыми глазами; умное, но пухлые красные губы сложены в жестокую глупую усмешку. Лицо того, кто с одинаковой охотой ищет удовольствий и напрашивается на неприятности. Лицо того, кто испокон веку сеял смуту и творил всякие пакости, но удовольствия давным-давно не испытывал.

– Аэростаты мне ни к чему, мистер Фельд, а вот та чудесная ткань, из которой вы их делаете, очень даже нужна.

Но тут мистер Фельд, который, конечно, уже догадывался, кто такой его таинственный собеседник, отвлекся. Чей-то тонкий голосок изрыгал такую ругань, какой инженер в жизни еще не слыхивал. Толпа на перекрестке теперь отплясывала под вой волынок неистовую джигу вокруг костяной ямы. Серошкуры, выстроившись в ряд от ямы до головных саней, перекидывали друг другу какой-то мохнатый шар. Снаряд, сверкающий яркой рыжиной на фоне бесцветных льдов, как раз и служил источником леденящих кровь проклятий.

Языка, на котором шар изъяснялся, мистер Фельд не знал (это был один из диалектов Западной Рейнардии [13]13
  Рейнард, или Рейнеке – мудрый лис из средневековой поэмы.


[Закрыть]), но эта речь звучала так выразительно, что смысл ее был ясен каждому. Предки серошкуров сравнивались с различными отвратительными животными, растениями и бактериями, после чего следовал перечень физически невозможных действий, которые серошкуры якобы проделывали друг с другом. Серошкуров все это, видимо, очень забавляло. Шар по пути к яме (теперь мистер Фельд разглядел, что у шара имеется пушистый рыжий хвост) сулил им, а также их потомкам до девятого колена самые страшные болезни и бедствия, если они сейчас, сию же минуту, не отпустят его. Поминались язвы, болячки, увечья и дефекты внутренних органов, но серошкуров это не пугало. Хвостатый шар долетел до последнего перед ямой серошкура, и тот, размахнувшись, под общее «Хо!» снова подкинул его в воздух. Шар, дрыгая черными лапами, хлопнулся в яму, ударился головой о твердую кость и улегся неподвижно – бедное маленькое создание, чем-то знакомое мистеру Фельду: лиса не лиса, обезьяна не обезьяна…

– Бушменчик! – сказал мистер Фельд.

– Вообще-то это волшебный лис, – вежливо заметил рыжий. – Бушменчики, как мне кажется, намного меньше.

Мистер Фельд преисполнился жалости к лису, а заодно (с запозданием) пожалел и Этана, чей отец всегда отказывался верить в невозможное – и был, как выяснилось, в корне не прав. Ему хотелось заступиться за лиса, которого уже однажды спас на Клэм-Айленде его маленький Этан, заставив отца резко затормозить. Мистер Фельд уже начал было свою защитительную речь, но обнаружил, что мысли у него путаются. Койот, казалось, излучал какой-то невидимый свет, воспринимаемый самыми глубокими, животными слоями мозга.

– Что с ним теперь будет? – кое-как выговорил мистер Фельд.

– Вам этого лучше не видеть. Он хорошо послужил своему делу, старина Пройдисвет, и должен чувствовать себя польщенным – я ему так и сказал. Тенехвост, совершивший последний великий прыжок между Мирами. – Сверкающий взгляд Койота переместился к перекрестку и вернулся к мистеру Фельду. – Пусть это дурачье позабавится, – сказал он с широкой улыбкой, согревшей мистера Фельда от самого нутра до замерзших ушей. – А мы тем временем познакомимся с вами получше, мистер Брюс Фельд.

Бескрайний белый мир вокруг них внезапно исчез куда-то – исчез вместе с волынками, барабанами, волчьим воем, ревом моторов и ярким светом. Мистер Фельд сидел в глубоком мягком кресле перед камином, где весело трещал огонь. Лампы давали мягкое, золотистое освещение. В одной руке мистер Фельд держал чашку черного кофе с сахаром – точно такого, как он любил, в другой – сандвич с цыпленком, помидорами и майонезом на белом хлебе. Курятина теплая, хорошо посоленная. Мистер Фельд откусил кусочек и запил глотком великолепного горячего кофе.

Рыжий сидел напротив в еще более просторном кресле, одетый в китайскую пижаму с вышитыми на ней обезьянами. В тонких руках он держал дымящуюся кружку и чувствовал себя, по всей видимости, не менее уютно, чем мистер Фельд, но мистера Фельда это не обманывало: он знал, что сейчас его попросят о чем-то, чего ему делать вовсе не хочется.

– Вы человек разумный, – с легким нетерпеливым вздохом и улыбкой молвил рыжий, – а с разумными существами договариваться всегда труднее. К счастью, такие существа встречаются редко – еще одна оплошность Старины Дубоголового. Надеюсь, вам удобно? Хорош ли кофе? Это перувианский, ваш любимый, не так ли? А соль, которой приправлен сандвич, доставлена с французских соляных болот. Между морской солью и обычной всегда чувствуется разница – ведь это ваши слова?

– Босс – это вы, верно? Койот?

– Можно и так назвать. Он же Передельщик, Ворон, Хорек, Змей, Локи, Гермес, Легба, Глускап, Эщу, Шайтан и Прометей [14]14
  Все персонажи из перечня Койота олицетворяют не столько зло, сколько хитроумие и бунтарский дух. Скандинавского проказника Локи другие боги приковали к скале, как Прометея. Глускап – герой и прародитель индейцев-абенаков, взнуздавший кита. Африканские божества Легба и Эщу – тоже известные трюкачи и обманщики.


[Закрыть].

– Но ведь Шайтан – это все равно что…

– Да, да. Все эти разговоры о Сатане – сплошная чушь, – скучающе бросил Койот. – Надоело, честное слово. Ну, допустим, послал я вам, людям, парочку резаных мячей. Признаю, в былые времена я вел себя просто ужасно, ха-ха! Но это не вся история. Назовите любую вещь, которая вам нравится в вашем убогом мире, и я вам гарантирую, что она существует только благодаря мне. Ну, давайте!

– Пицца, – сказал мистер Фельд.

– Огонь, – тут же ответил Койот. – Попробуйте-ка растопить печь, не умея его добывать.

– Значит, огонь изобрели вы? – с сомнением произнес мистер Фельд.

– У вас в Середке все жевали сырое жилистое мясо, пока я не стащил у Старины Дубоголового его блестючку. – Вспомнив о похищении огня, Койот сам весь замерцал от удовольствия, как язык пламени. – Валяйте дальше.

– Физика, – сказал мистер Фельд.

– Я задам вам вопрос. Может ли кошка, находящаяся в ящике, быть жива и мертва одновременно с точки зрения физики?

– Это кошка Шрёдингера. Теоретически она может быть как живой, так и мертвой, пока вы не откроете ящик и не увидите, как обстоит дело в действительности. Пример того, что истину можно открыть только путем наблюдения.

– За это правило благодарите меня. С физикой мы разобрались – назовите еще что-нибудь, что вам по-настоящему нравится в Середке.

И Койот, как бы подсказывая мистеру Фельду ответ, стал насвистывать: «Своди меня на матч, где весело и людно».

– Бейсбол? – клюнул на подсказку мистер Фельд.

– Этого вам о старом Шайтане не рассказывали, правда?

– Вы и бейсбол изобрели?

– Давно это было, в один чудесный летний денек на Зеленом Ромбе.

– А как насчет смерти? – Мистер Фельд поставил чашку на столик рядом с креслом. – У моего сына есть книга индейских народных сказок, и я, помнится, читал ему про Койота. Там сказано, что Койот принес в мир смерть – мы обсуждали это с сыном.

– Ну как же. Этан. Храбрый мальчуган. Они все храбрецы, герои Середки, и эта храбрость порой приводит их к весьма прискорбному финалу. Они отравляются кровью кентавра, задыхаются в кольцах дракона, падают на самолете в Карибское море на пути в Никарагуа.

Мистер Фельд встал. Все это, реальное или нереальное, порядком ему надоело. Он уже сутки не спал, в животе ощущалась тяжесть, голова разболелась от каминного жара.

– Я не собираюсь удерживать вас против воли, мистер Фельд, – сказал Койот. – Можете уйти в любое время.

Мистер Фельд стал оглядываться, ища выход, но в комнате его как будто и не было. В одном углу колыхалась портьера, но и за ней двери не оказалось. Мистер Фельд даже пол и потолок осмотрел в поисках какого-нибудь люка – безуспешно.

– Из этой комнаты есть выход?

– Нет, – вздохнул Койот.

– Но вы сказали, что я могу уйти.

– Я солгал.

Мистер Фельд запротестовал было, но осекся.

– Ну конечно. Вы ведь великий лжец, не так ли? Отец Лжи.

– Что прикажете вам на это ответить? – усмехнулся Койот. – «Да» или «нет»?

Мистер Фельд печально вернулся на свое место. Всякое ощущение тепла и комфорта пропало. Ему хотелось домой. Хотелось снова увидеть Этана.

– Что вам от меня нужно? – спросил он.

– Ваши мозги, – ответил Койот. – Ваши руки. Ваш взгляд на вещи – для моего маленького проекта.