Текст книги "Кровь предателя (ЛП)"

Автор книги: Майкл Арнольд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава восьмая

Лизетт Гайяр проснулась с ощущением тревоги.

– Что случилось? – услышала она мужской голос, прерывисто дыша.

Она села с прямой спиной и взглянула туда, где в нескольких футах виднелись очертания Бенджамина Лэйни. Он повернулся и посмотрел на неё, подперев локтем голову.

– Ничего. Просто сон.

В темноте она увидела, что священник её изучает, прищурившись.

– Должно быть, вы много страдали за свою короткую жизнь, дитя моё.

Лизетт насмешливо фыркнула.

– Нам нужно вставать. Светает уже.

Она знала, что потом пожалеет о резкости своего тона, но в полумраке занимающегося утра она ещё не полностью оправилась от ночного кошмара. Пронзительные крики испуганных детей. Приторный запах обугленной плоти. Слёзы и кровь. Мужской смех. Солдаты.

Отец Бенджамин тяжело поднялся, потянувшись к низкому потолку, и его спина несколько раз жалобно хрустнула.

– Да пребудет с нами Господь.

Да, подумала Лизетт. Да пребудет с нами Господь.

Майор Тобиас Хантер был набожным человеком, сторонником парламента из соображений веры, а не политики.

Из-за отсутствия капеллана в новом форте он чувствовал себя потерянным. Внезапное появление Бенедикта и Этельберта он рассматривал как подарок Всевышнего и не был склонен сомневаться в том, кто они такие, а лишь задал несколько беглых вопросов, касающихся религии; вопросов, на которые Бенджамин легко мог ответить.

Лизетт держалась на шаг позади Бенджамина, позволяя священнику играть роль человека, похожего на него самого. Она вела себя тихо и настороженно.

– Мы из Фарнэма, – сообщил им Хантер, когда они объезжали широкую вершину форта. Капитан Уитнер удерживает там замок.

– Вас с вашими людьми направили укрепить этот форт? – осмелился спросить Бенджамин.

– Боюсь, я не в праве это обсуждать, отец, – улыбнувшись, уклончиво ответил Хантер.

– Понимаю, майор, – сказал Бенджамин, но добавил: – По завершению он будет поистине прекрасен, хвала Господу. Я с нетерпением жду, когда помолюсь вместе с вами и вашими людьми, сэр. С кавалеристами я тоже смогу помолиться?

Хантер внимательно на него посмотрел.

– Ваш сержант Дрейк сказал мне, что командующий форта – кавалерист, – быстро прояснил Бенджамин.

– Да, – кивнул Хантер. – Я возглавляю пехоту и инженеров, но отряд аркебузиров прибыл несколько недель назад. Пока они с нами, ими временно командует полковник Уайльд. Но я сомневаюсь, что он к нам присоединится. У него... иные обязанности.

– Но я не вижу здесь никаких аркебузиров, сэр, – сказал Бенджамин, пока Хантер смотрел на юг, в сторону темной полоски Солента [15]15
  Солент (англ. The Solent) – пролив в северной части Ла-Манша, отделяет остров Уайт от южного берега Великобритании.


[Закрыть].

Хантер помахал большой рукой, затянутой в мягкую перчатку из кожи с тесьмой, в сторону далекого берега:

– Нет. Они выехали, чтобы унять волнения отсюда до Портсмута.

Остаток дня Бенджамин провел, отправляя службу среди солдат. Он молился, исповедовал и проповедовал слово Божье, при каждом удобном случае впридачу понося короля. Вместе с ним находилась Лизетт, наблюдавшая за большим из курганов. Могильная насыпь, резкое возвышение на пологой вершине, находилась на восточной окраине земляного форта. Именно это место охранялось сильнее остальных.

Курган не выглядел местом особой значимости. У его подножия была разбита небольшая грязная палатка. Около нее стояли шесть крепких часовых, все вооруженные мушкетами и шпагами.

Лизетт наблюдала. Она заметила, что каждые два часа часовых сменяют их столь же грозные товарищи. На часах даже не шелохнутся, всегда бдительны, отлично вымуштрованы. Сливки отряда Хантера.

Когда ночь начала заявлять свои права и укрепления Олд Винчестер Хилла стали отбрасывать гигантские тени на зеленые холмы, отцы Бенджамин и Этельберт откланялись и направились на север, в сторону Ист-Меона, где находилась церковь Святого Иоанна Богослова.

Проведя ночь среди опавшей и пожухлой листвы лесной подстилки в глубине стонущего леса, парочка наутро готовилась повторить путешествие на лишенную растительности, вершину Олд Винчестер Хилла. Но на этот раз Лиззет была настроена уйти оттуда не с пустыми руками.

– Вы точно уверены? – спросил Бенджамин, привязывая кобылу к корявому стволу на третий день путешествия.

– Нет. Но зачем бы им охранять эту чёртову палатку?

Бенджамин уступил.

– Возможно, вы правы.

– Да, права. Пустую палатку не охраняли бы шесть человек. Единственное, что стоит так защищать – это ружья и порох. И мы видели, где они хранятся. Что ещё это может быть?

– Если только Кэсли вас не обманул.

Лизетт вспомнила широко открытые глаза полковника и жалобную мольбу.

– Не обманул.

Они двинулись по тропе, по которой уже проходили дважды, а затем стали подниматься на холм, скользя по влажной земле.

– Помните, о чём мы договорились? – спросила Лизетт, с трудом вытаскивая башмак из вязкой грязи.

Бенджамин поймал её взгляд.

– Не надо считать меня дураком, дитя моё.

Лизетт кивнула.

– А я и не считаю, – она слегка улыбнулась. – Спасибо, отец.

Священник спросил так, будто тщательно подбирая слова.

– О чём был сон?

Лизетт сжала зубы. В голову пришла чёткая и ясная мысль, что сегодняшний день может оказаться последним в её жизни.

– Мне снилось время, когда мне было семь лет. Мой отец был кавалерийским офицером, которого послали на юг бороться с гугенотами. Мы с мамой отправились с ним. Однажды утром рота моего отца попала в засаду... – она замолчала.

– Продолжайте, – тихо попросил Бенджамин.

– Роту уничтожили. Полностью. А потом принялись за обоз и наш лагерь. Сожгли повозки. Поубивали людей. Увели животных.

– Но вам удалось сбежать.

– Я была маленькой и спряталась. Господь меня защитил. Притаившись, я видела, как они убивают, слышала, как смеются, – она замолчала.

Бенджамин подождал, пока она, наконец, не подняла голову, в тени капюшона её голубые глаза горели ярким огнём.

– Они её изнасиловали. Маму. Убили. Всё время называя её чёртовой папистской шлюхой.

Отец Бенджамин не проронил ни слова.

– Теперь вы знаете, – едва слышно прошептала Лизетт.

Её спутник кивнул.

– Конечно, я понимаю, почему вы ненавидите нас, протестантов.

Она снова на него посмотрела, но на этот раз взгляд был мягче, ярость слегка утихла.

– Не всех.

– Как получилось, что вы служите королеве?

– Меня нашли и подобрали, когда на следующий день мимо проходила колонна армии моего отца. Взяли с собой. Я последовала за лагерем. Мне больше некуда было идти.

Сейчас Лизетт вспоминалось легче. В четырнадцать лет она вышла замуж за Мишеля Гайяра, капитана кавалерии, и по её просьбе он научил молодую жену владеть шпагой и мушкетом. Научил сражаться и ездить верхом не хуже любого мужчины.

– Что с ним случилось? – спросил отец Бенджамин.

– Лихорадка. Кроме этих навыков, он мне ничего не оставил. Конечно, у меня было милое личико. Я привлекла внимание одного из придворных короля Людовика и попала в королевский двор в Париже. Генриетта увидела меня там, когда нанесла визит брату. Она спросила, можно ли перевести меня к ней на службу.

На миг Бенджамин задумался.

– Можно спросить, если вы не против? Почему вы? Наверняка во дворце были десятки красивых женщин.

Лизетт засмеялась.

– Дело не в моей красоте, отец. Один из дворцовых стражников вздумал меня поиметь.

– Не вышло?

– Нет. Поползли слухи о том, каким образом он получил увечье. Шёпот достиг ушей королевы. Она умная женщина, отец. Она поняла, что я могу быть полезна там, где терпят неудачу её здоровенные головорезы.

– Она оказалась права.

Лизетт остановилась.

– Это там, – сказала она, когда между бесчисленными сучьями и ветвями вдалеке показались знакомые крепостные стены Железного Века. – Готовы?

***

В редеющем утреннем тумане небольшой отряд следовал на восток вдоль Ока целый час, пока не добрался до крутого поворота реки. Они не могли увидеть, что за ним – обзор закрывали заросли ивы и тростника, и осторожно приближались к повороту, зарядив мушкеты; нервы их были напряжены. Первым шел Скеллен, пробираясь сквозь затопленную траву у кромки воды, выставив перед собой оружие.

Мушкет считался тяжелым оружием, но Скеллену, служившему пикинером, он лишь слегка оттягивал руки. Остальные, на коротком расстоянии друг от друга, следовали за ним, готовые в случае чего прикрыть огнем, пока высокая фигура Скеллена таяла в тумане. Это слегка сбивало с толку, поскольку с каждым шагом силуэт Скеллена становился всё призрачней, хотя они еще могли рассмотреть оранжевый огонек его фитиля, тлевший в зубцах серпентина мушкета. Пороховая полка мушкета Скеллена была закрыта, чтобы предотвратить угрозу случайного выстрела, но ее за долю секунды легко можно открыть одним щелчком, обнажив черный порох, который подожжет фитиль.

Всё было спокойно, пока в тумане не раздался голос.

– Твою мать.

Солдаты сняли фитили с зубцов мушкета и поспешили к сержанту.

За излучиной реки не было врага. Никаких отрядов мятежников, готовых нарушить утреннюю тишину огнем и свинцом. Скеллен показал им узкий шаткий мост. Из пропуск на юг.

– Мой папаша однажды загнал здесь бычка, – сказал Скеллен, когда они миновали заболоченную местность. – Да, это было в Харвелле. Странно, как иногда всё оборачивается. В те дни мы жили в Ньюбери, до того как перебрались в доки, и однажды мы с отцом привезли сюда бычка. Генри, так его звали.

– Вашего отца? – спросил Бёртон.

– Нет, бычка, сэр, – ответил Скеллен. – Весь день лило как из ведра. Дорогу размыло. У меня в ней увяз башмак. К счастью, вдоль оказалось вдоволь таверн. В здешних краях варят прекрасный старый эль. Уже с первого глотка чувствуешь, как тебя пробирает! Валит с ног, как мировой судья, скажу я вам. Приятный как мед.

– Я сам не против пропустить глоток, – с восторгом сказал Форрестер. – Крепкий эль и тёплая женщина. Восхитительное сочетание.

– Сомневаюсь в этом, – решительно заявил Страйкер. – Особенно после прошлой ночи.

Форрестер покраснел.

– Да ладно тебе. Я же извинился, разве не так?

– В конце концов, он умер от лихорадки, – сказал Скеллен.

– Бык? – спросил Бёртон.

– Нет, папаша. То ли от лихорадки, то ли от эля. Старик любил пропустить стаканчик.

Весь день они встречали лишь одиноких гуртовщиков и батраков в полях. На пути им не попадались солдаты, и они приободрились, предвкушая скорое пополнение запасов, в особенности боеприпасов, в Басинг-хаусе. Покидая полевую армию, они были прекрасно экипированы, но длинное путешествие на юг катастрофически опустошило их запасы. Страйкер закрыл глаза на потерю нескольких мушкетных пуль в обмен на оленину и зайца. В конце концов, его людям необходимо было чем-то питаться. Но встреча с кавалеристами Роджера Тайнтона нанесла его запасам тяжелый и неожиданный удар. В стычке с круглоголовыми были истрачены фитили, порох и пули, и Страйкер хотел пополнить боеприпасы и забить берендейки. И что важней всего, их союзники в Басинге, с Божьей милостью, снабдят их новыми лошадьми.

В полдень над ними пролетела стая гусей, в унисон грациозно взмахивая крыльями. Солдаты сразу же распознали в них первоклассный обед. Скеллен и Бёртон принялись разжигать фитили, как только заметили в отдалении птиц, торопясь зарядить мушкеты до того, как те подлетят на расстояние выстрела, но Страйкер быстро охладил их пыл.

– Никаких мушкетов, – сурово проворчал он. – Вы что, хотите все графство всполошить?

Фитили неохотно отложили в сторону.

Они держались на почтительном расстоянии от Ньюбери, предпочитая оставаться на безопасной дистанции от городского гарнизона. Проходя Бахерст, они наткнулись на тоненький ручеек, снабдивший их свежей водой для утоления мучившей всех жажды. Все побросали мушкеты и погрузили лица и фляги в студеную воду, струившуюся по гладким серым голышам, коричневому илу и изобиловавшую прозрачными колюшками.

Один лишь Страйкер не бросился незамедлительно пить. Он смотрел вдаль, на живую изгородь. Пространство за ней было заполнено маленькими черными точками, причудливо вздымавшимися и опускавшимися. Он знал, что они означали – комья земли, отбрасываемые копытами.

– Всем в лес! – внезапно скомандовал он, оторвав трех своих товарищей от короткой передышки. – Дорога по ту сторону от зарослей, – он указал на место, где взлетали комья земли. – Скоро у нас тут будет компания.

И впрямь, стоило им только собрать свое снаряжение и направиться через вязкую долину, чтобы скрыться в лесу, как с краев поляны, обогнув живую изгородь, показалась группа всадников.

Всадников было пятеро, все в кожаных защитных камзолах и ботфортах, в нагрудниках, и даже издалека были заметны карабины с двухфутовыми стволами, свисающие с перехватывавших грудь перевязей.

Страйкер, последовавший за своим отрядом в укрытие, услышал треск, когда разрядили один из карабинов. На мгновение у него перехватило дыхание в предчувствии, что один из его спутников упадет, но никто даже не пошатнулся. Его первой реакцией было облегчение, но ведь кто-то выстрелил. Видимо, их заметили. Он оглянулся, пытаясь распознать принадлежность нападавших. Они не имели никаких знаков различия, но определенно были легкой кавалерией. У Страйкера заныло в животе. Его осенила ужасная мысль – не аркебузиры ли это Тайнтона?

Воздух прорезал треск еще одного карабина. На этот раз пуля просвистела над головами убегавших роялистов, врезавшись в кромку леса.

– В лес! В лес! – лихорадочно повторял он приказ, хотя в этом никто не нуждался. Все понимали, что на открытой местности лучше не сталкиваться с кавалерией, и собирались спрятаться за самыми широкими стволами, какие смогут найти. Через мгновение они вскинут мушкеты и попытаются отбиться от преследователей.

Четыре беглеца достигли широких стволов почти одновременно. Они прижались к влажной коре деревьев, прячась от жал маленьких свинцовых ос, беспощадно обрушившихся на них. Выглянув из своего укрытия, Страйкер увидел, что всадники перешли на внушительный галоп, сокращая отделяющее их расстояние. Ведущий всадник свирепо лупил пятками черного как уголь жеребца, понукая выкатившее глаза и оскалившее зубы животное. Страйкер понимал тот риск, которому подвергались всадники. Мчаться на четыре мушкета было делом рискованным. Но всадники быстро с ними сближались. Они знали, что дать мушкетерам время перезарядить оружие – сродни смерти. Всадники ворвутся в лес, прежде чем будут заполнены пороховые полки, задолго до того, как мушкеты будут готовы к выстрелу.

А они знают свое дело, подумалось Страйкеру. Но и он тоже не промах.

– Вскинуть мушкеты! – прокричал он и поднял свой мушкет, наведя темное дуло на грудь ближайшей лошади.

– Он не заряжен, сэр! – откуда-то справа прокричал Бёртон.

– Просто подними эту чёртову штуковину, Эндрю. Пусть думают, что заряжен.

Бёртон поспешно повиновался. Остальные последовали его примеру.

И аркебузиры остановились.

Они остановились, потому что заметили черные дула потемневших стволов, выглядывающие из зеленого лишайника и коричневых листьев на уровне плеча. Они остановились, потому что увидели мушкетные дула. Они видели смерть в этих стволах.

Пятерка круто натянула поводья, заставив скакунов резко остановиться в фонтане полетевших комьев грязи. Отряд Страйкера наблюдал, как лошади, развернув мускулистые шеи, повернулись крупами к кромке леса, неожиданно ощетинившейся мушкетами, и молниеносно умчались прочь.

Мгновением спустя они опять подтянулись, кружа на предельной дистанции выстрела из мушкета, зная, что если пуля и долетит до них, то ее точности и силе не справиться с доспехами.

– Держать прицел, – приказал Страйкер, когда одиночный всадник отделился от группы, рысью пустив лошадь к лесу, и остановился на расстоянии двадцати шагов от мушкетеров.

– Сложите оружие, – приказал им всадник.

– Нет уж, спасибо, – отозвался Страйкер.

Кавалерист улыбнулся и поднял шпагу.

– Принимаю ваш вызов, сэр! Только, пожалуйста, выйдите из-за деревьев.

– Я сказал – нет, – ответил Страйкер. – На тот случай, если вы не заметили, на вас нацелено несколько мушкетов. Не рискуйте жизнью ради бравады.

– Бравады? – на этот раз мужчина рассмеялся. – Я вижу, что на меня наставили несколько штуковин. Но это не оружие. Ведь в них нет пуль.

Страйкер знал, что всадник не может быть в этом уверен.

– Уверяю вас, они заряжены и готовы к бою, – крикнул он.

– Лжёте, сэр, – отмахнулся офицер кавалерии. – Почему же вы не открыли огонь, когда у вас был шанс? Мы были в пределах досягаемости.

– Атакуйте ещё раз, сэр, – ответил Страйкер. – Представится случай проверить вашу теорию.

Прошло несколько неприятных минут, в течение которых аркебузиры не сводили глаз с пехотинцев. Похоже, авантюра Страйкера удалась, в намерения всадников явно не входило атаковать вооруженных мушкетеров. При сближении атака превратится в бойню.

– Я не собираюсь проверять ваши чертовы мушкеты на своих людях, – сказал наконец кавалерийский офицер. Натянув поводья, он направил вороного жеребца к своей четверке. Животное с храпом повиновалось, выпустив облачно пара в морозный воздух. Оставшиеся кавалеристы вложили в ножны так и не запачканные кровью клинки и приготовились развернуть своих жеребцов.

– Но не расслабляйся, мятежные псы, – не оборачиваясь прокричал их предводитель. – Почаще оглядывайся. Мы будем приглядывать за вами.

Страйкер опустил мушкет.

– Стойте! – крикнул он. Кавалерист удивленно обернулся. – Вы назвали меня мятежником?

Командир кавалеристов кивнул.

– Собакой. Дьяволом. Дерьмом. Можете выбрать любое на ваш вкус, сэр.

Страйкер не обратил внимания на оскорбления.

– Я не мятежник.

***

Лизетт и Бенджамин надеялись, что третья прогулка по узкой дороге к Олд Винчестер Хилл наконец окупит сторицей их тщательно составленный план.

Лизетт с Бенджамином знали, где стоит первый часовой, и потому разошлись, прежде чем сержант Дрейк или кто-либо из его товарищей смог бы их перехватить. Они спустились вниз по дороге с северо-востока, а затем пошли на юг и дальше на запад, пока не добрались до места, которое присмотрели днем ранее. Место рядом с мокрым лесом, где вившаяся к форту дорога делилась надвое, образуя развилку. Отец Бенджамин перекрестился:

– Да пребудет с вами Господь, дитя мое.

– И с вами, отец, – ответила Лизетт. К ее удивлению, в ней шевельнулась жалость. Она улыбнулась священнику. – Я искренне благодарна вам за всё.

Бенджамин, кивнув, отвернулся и пошел по дороге, которая приведет к Олд Винчестер Хиллу и его защитникам. Лизетт низко надвинула капюшон, глубоко и протяжно вдохнула и направилась по ответвлению дороги. Проведенная ими разведка местности показала, что эта вторая дорога, узкая ветка главной, вела прямиком на юг, ныряя по крутым, покрытым деревьями склонам к долине у подножия холма. Она обходила весь пустынный полуостров, выходя из густого леса к подножию южного склона крепости. Именно у южного склона хотела оказаться Лизетт. И готова была убить любого, кто встанет у нее на пути.

***

– Они нас д-догоняют!

– Я вижу, сержант! Но спасибо за быструю оценку ситуации!

Илай Мейкпис и Малачи Бейн галопом мчались от таверны, оставив за собой потрескивавшее и шипящее ветхое строение, где пламя перекинулось с обугленного тела Климпета на занавеси и бревна, жадно их пожирая. Но они не ожидали, что столь быстро наберется отряд охотников за их головами.

Они были потрясены, заметив на дороге позади себя шестеро всадников, лупцевавших бока своих загнанных лошадей и завывавших, словно хищники.

Мейкпису доводилось слышать истории о том, как крестьяне иногда отвечали на злодеяния солдат. Крестьяне начали собираться в небольшие отряды самообороны для защиты своих хозяйств, добра, провизии и женщин от вооруженных людей, рыскавших по деревням. Вооруженные палицами и дубинами, эти отряды самообороны не были ни роялистами, ни сторонниками парламента. Но они были полны желания дать отпор бесчинствующим солдатам, невзирая на то, чьи цвета они защищали. Схватка, убийство и последовавший за ними пожар в таверне, по-видимому, привлекли внимание подобного отряда.

– Мы должны с-сразиться с ублюдками! – перекричал Бейн топот копыт.

Мейкпис даже не обернулся.

– Их слишком много! Они окружат нас! Надо сойти с чертовой дороги и разделить их! Там! Впереди!

Главную дорогу на юг пересекали по прямым углом развилки на восток и запад, и Мейкпис знал, их единственный шанс выжить – это разделить преследователей.

Он с силой пнул лошадь каблуками, заставив ее мчаться быстрее. Она начала отрываться от выбившегося из сил животного, изнемогающего под весом Бейна.

– И что потом?

– Надеюсь они разделятся, оставшись по трое. Как только они сделают это, развернись и прикончи их.

Достигнув перекрестка, Мейкпис сжал бока своей лошади – отработанное движение, подсказавшее животному выбрать правую ветку. Бейн, теперь скакавший позади, свирепо дернул поводья своими сильными руками, заставив лошадь вильнуть влево.

Несколько секунд они скакали по выбранным дорогам, позволив преследователям достигнуть развилки, прежде чем снова развернуться лицом к главной, южной дороге.

– Сюда! Сюда!

Крик раздался за мгновения до того, как первые вооруженные дубинами всадники повернули, и Мейкпис выхватил клинок. При себе он имел два карабина, но внезапное появление шести всадников и последующая яростная погоня не оставили ему времени их зарядить.

Во главе отряда был мрачный пожилой человек. Под его седыми волосами комично колыхались красные отвислые щеки, но Мейкпис мгновенно насторожился, так как сломанный нос и широкие плечи старика намекали на нелегкую жизнь, которая вряд ли могла слепить из него слабака.

К седовласому ту же присоединилось два его младших спутника. Лица их были смуглее, но в густых бровях и крепком телосложении проглядывало сходство с предводителем.

Тройка двинулась вперед, перейдя с галопа на легкую рысь, когда противник наконец-таки повернулся к ним лицом. Ставки были не в пользу одинокого солдата, но невзирая на противостоящие ему три клинка, он оставался спокойным. В конце концов, три лучше шести. Остальные, должно быть, погнались за Бейном.

Воздух прорезал резкий звук пистолетного выстрела. Стреляли не с этой стороны южной дороги, но уверенность Мейкписа пошатнулась. Он не рассчитывал на огнестрельное оружие.

Пришпорив своего жеребца, он высоко занес эсток, призывая трех мужланов сблизиться с ним. Они заглотили наживку, и когда их лошади рванулись вперед, Мейкпис уловил отблеск болтавшихся на боку пистолетных стволов. Внезапно он бросился вперед, переведя лошадь в галоп, и зажмурил глаза, когда его дернуло назад от резкого движения лошади.

Всадники выстрелили. От трех сухих щелчков Мейкпису скрутило кишки. Но прицел оказался неточным.

Один взмах, и старик сражен. Клинок Мейкписа скользнул по оружию противника и, отскочив от эфеса, поразил дряблую челюсть.

Мейкпис промчался мимо свалившегося с седла тела. Раздались горестные вопли сыновей павшего, когда он развернул лошадь, готовясь к следующей атаке.

Грозная атака не заставила себя ждать. Один из сыновей, с круглым лицом, кустистыми бровями и выступающими вперед похожими на клыки зубами, помчался на него, размахивая над головой оружием, напоминающим протазан [16]16
  Протазан (от нем. Partisane) – колющее древковое холодное оружие, разновидность копья. Имеет длинный, широкий и плоский металлический наконечник, насаженный на длинное (2,5 м и более) древко. Протазан появляется в европейских армиях в XVI веке, являясь отличительным признаком офицеров.


[Закрыть]. Схватившись с ним, Мейкпис невольно задумался о существовании здесь подобного оружия, но едва не рассмеялся, поняв, что это всего лишь коса.

Замах всадника был свиреп, но Мейкпис знал, как противостоять подобной силе с помощью выверенного удара и правильного выбора позиции. Отбив самодельное оружие, он развернулся для очередной атаки. На этот раз к ним присоединился второй брат, сжимая в огромном кулаке увесистую дубину.

– Ну, скажу я вам, этот дикарь еще свирепей отца и брата вместе взятых! – дико засмеялся Мейкпис. – Мои соболезнования!

Всадник помчался вперед, выкрикнув проклятье, на его толстых лиловых губах пузырилась слюна. Мейкпис поднырнул под занесенную дубину, легко увернувшись от ее тупого конца, и свирепо рубанул сплеча. Удар, рассекший кожаную куртку, оказался не смертельным, но его хватило, чтобы вгрызться в плоть и заставить всадника вскрикнуть и выгнуть спину от невыносимой боли.

Мейкпис не задержался, чтобы нанести смертельный удар, поскольку вернулся второй всадник, рассекая воздух над его головой изогнутой косой. Оружие это, хоть и выглядело грозно, было неудобным, и требовалась немалая сноровка, чтобы с успехом его применить. Мейкпису почти не стоило труда парировать выпады, но длинная коса не позволяла ему сблизиться, чтобы нанести решающий удар.

Внезапно лошадь Мейкписа споткнулась. Ему не грозило падение с седла, но животное сбилось с ритма, ее идеальное равновесие было на мгновение нарушено. Увернувшись от замаха дубины, Мейкпис парировал удар косы, и когда лошади пронеслись мимо друг друга, чтобы вновь развернуться, как поединщики средневековья, он бросил взгляд на правый бок лошади. Так и есть. На светло-коричневой шкуре животного алело кровавое пятно. Небольшое и круглое, словно кто-то раздавил малину на коротких жестких волосках, онo выглядело почти безобидным, но Мейкпис прекрасно осознавал, что очень скоро лошадь начнет терять силы и станет пошатываться. Один из всадников оказался не совсем безнадежным стрелком.

Мейкпис решил, что настало время положить конец схватке.

Своей целью он наметил забрызганного слюной всадника с дубиной. Быстро сблизившись, пока у лошади еще оставались силы подвести его к противнику, Мейкпис сделал серию коротких выпадов. Всадник блестяще отбил все, кроме одного, последнего, поразившего его в плечо. Рана оказалась неглубокой, но сталь повредила нервы и сухожилия, и его рука, непроизвольно судорожно подергиваясь, покорно выпустила дубинку, покатившуюся по грязи. На лице противника промелькнул ужас, он поднял руку, защищаясь от следующего удара.

Мейкпис слегка опустил эсток и вонзил его в грудь всадника. Клинок встретил жесткое сопротивление, когда острие пробило толстые складки кожаного камзола, но силы удара хватило, чтобы пройти через твердую бычью кожу и проткнуть скрытую за ней плоть.

Всадник вскрикнул. Прежде чем высвободить клинок, Мейкпис провернул его, почувствовав, как сталь перерезает кишки. Когда Мекпис выдернул оружие, раненый завалился назад. Его испуганная лошадь понесла, потащив за собой откинувшегося навзничь раненого всадника, который безвольно волочился, вздымая за собой брызги крови.

Мейкпис повернулся к человеку с косой.

– Настал твой черед, парень.

Всадник бросил оружие наземь, яростно натянул поводья и помчался прочь. Илай Мейкпис опустил клинок и, подняв лицо к небу, устало и торжествующе засмеялся.