Текст книги "Кровь предателя (ЛП)"

Автор книги: Майкл Арнольд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Временами они замечали патруль, скачущий по пологой дороге или по вершине далекого холма на краю горизонта, но всегда находили укрытие, где могли переждать угрозу. Патрули могли оказаться и роялистскими, но в краю, где шпионы и предательство были делом обыденным, поверят ли союзники в их историю? Их могли вздернуть на первом попавшемся дереве как свои, так и чужие. Конечно, у Страйкера было при себе письмо принца, но захватчик мог оказаться из числа тех, кто сперва вешает, а потом задает вопросы.

Их маршрут проходил вдоль южной дороги на Винчестер. После полудня они прошли несколько деревень и едва расположились на отдых в лесу возле местечка под названием Фрилфодские пустоши, как заметили повозку, влекомую двумя тощими волами. Воспользовавшись случаем, Страйкер выскочил на дорогу и преградил телеге путь, обнаружив, что возница направляется на рынок с грузом яблок. Отряд набил яблоками заплечные мешки. Страйкер незамедлительно погрузил зубы в сочную мякоть, насыщенный аромат яблочного сока наполнил его рот.

Вскоре они добрались до полей за Марчемом. Здешняя местность была сравнительно пологой, и в лучах заходящего солнца они заметили сверкающую на горизонте серебристую полоску.

– Ок, – весело произнес прапорщик Бёртон.

– Ок? – переспросил Скеллен.

– Река Ок, сержант. Прекрасное место. Я частенько там рыбачил в детстве.

– Вы и сейчас ребенок, – озорно произнес Форрестер, вызвав хор смешков. – Мы могли бы найти вам применение в труппе Саутарка. Как по мне, так выряди вас в платье, и вы вылитая Джульетта.

Бёртон густо покраснел, и Страйкер ткнул Форрестера прикладом мушкета в упитанное брюшко.

– Ну а ты у нас Фальстафф, да, Форри?

– Гора мяса, – хохотнул прапорщик и получил от Форрестера уничижительный взгляд, заставивший его броситься в объяснения. – Это "Генрих Пятый", сэр, если мне не изменяет память.

– Прапорщик, я глубоко оскорблен!

Бёртон удивленно на него уставился.

– Конечно, это же "Генрих Четвертый". Первый акт, если быть точным.

Все рассмеялись. Они прямо-таки ревели от хохота, счастливые, что есть хоть над чем посмеяться.

– В дни моего отрочества, – спустя какое-то время продолжил Бёртон, возвращаясь к рассказу о мерцающей реке, – отец брал меня в местечко выше по течению, где Ок вливается в Темзу.

– Ну, сегодня ты не на рыбалке, мистер Бёртон, – серьезно произнес Страйкер, – ты ищешь, как пересечь этот проклятый приток.

Когда они добрались до реки, уже стемнело. Страйкер намеревался перейти реку до наступления темноты, но солнце уже зашло, и в сгустившихся сумерках невозможно было заметить брод. Четверка прочесала берег в поисках привязанной лодки, но ничего не было видно в густых камышах, в которых утопало мелководье реки. Не было заметно и никаких признаков цивилизации, так что Страйкер мог спокойно провести ночь, по крайней мере, самые темные ее часы, на северном берегу Ока. Им придется устроиться на ночлег под пологом ветвей плакучей ивы.

Первым на часы заступил Скеллен. Он не мог сторожить все возможные подходы к лагерю, но патрулируя вдоль берега реки, с востока на запад, обеспечивал определенную безопасность. Через два часа сержанта сменит один из его друзей. После того как Страйкер отстоит последний дозор, серые полоски света покажутся на восточном горизонте, и они продолжат путь.

Они разожгли небольшой костер под ивой, чтобы отогреть окоченевшие руки и ноги. Усевшись в кружок возле приятного тепла костра, они принялись беседовать под покровом ночи. Деревья на дальнем берегу сперва превратились в высокие силуэты, а затем их и вовсе поглотила мгла. Единственными звуками, нарушавшими тишину ночи, были всплески и журчанье реки, чуть слышно аккомпанировавшие шелесту беседы. Они втягивали знакомый насыщенный запах горящего дерева, который навеял ностальгию, вспоминали прошлые битвы и утерянную любовь. Несколько мелких рыбешек ловко насадили на острие клинков, и они шипели на костре, пока солдаты ритмично затачивали оружие и чистили дула мушкетов. Они проверили запас фитилей и пересчитали патроны. Где-то в темноте раздался крик, заставивший всех встревоженно обернуться, пока Страйкер не распознал в нем пронзительное потявкивание лисы.

– Вос, – сказал Бёртон, Страйкер утвердительно кивнул.

Принявшись за горячую рыбу, они облокотились о землю, дав уставшим телам отдых, и почувствовали, как по ним пробежала волна удовлетворения. Не переставая работать челюстями, капитан Форрестер порылся в складках своего дублета и извлек небольшую бутылку.

– С наилучшими пожеланиями от славного мистера Арчера! – сказал он, взглянув на Страйкер. – Можно, сэр?

Страйкер кивнул.

– Но постарайся не надраться до потери чувств, Форри.

Форрестер обиженно на него посмотрел.

– Я тебе не какой-нибудь красноносый пьяница, капитан, – он поднес бутылку к губам. – За твое здоровье!

– Что это, сэр? – спросил Бёртон, когда Форрестер сделал затяжной глоток.

– Перри [13]13
  Перри (perry, Франция – пуаре (poiré), Испания – перада (perada)) – грушевый сидр, алкогольный напиток из сброженного сока груши. В отличие от обычного сидра, грушевый содержит много сахара.


[Закрыть]. Настоян на грушах Арчера. Крепкая вещь. Если нам повезет, то Паулет поставит выпивку получше. Богат, как крез. Возможно, нас угостят саком или гипокрасом [14]14
  Сак – белое сухое вино, привозившееся в Англию с Канарских островов. Гипокрас – алкогольный напиток из вина, сильно подслащённого мёдом или сахаром и приправленного «королевскими», то есть благородными, пряностями (корицей, имбирём, гвоздикой); имеет древнее происхождение и в Средневековье был распространён по всей Европе.


[Закрыть]. В наши дни это редкое удовольствие.

– Говорят, Паулет отличается преданностью, – заметил Бёртон, взяв протянутую ему бутылку.

– На мой взгляд, он не преданней других, – ответил Форрестер. – Даже принц слегка струхнул. У Паулета древняя родословная, и они всегда оставались верны короне. Его отец поддерживал прежнего короля, упокой Господь его бессмертную душу.

Старым королем был Яков. Такие как Страйкер и Форрестер находились еще в подростковом возрасте, когда престол занял сын Якова – Карл, и едва помнили предыдущего монарха.

Семнадцать лет с того времени, как Карл принял корону, они провели за границей, в походах, сражаясь и убивая, но даже в отдаленных уголках Европы разрастающееся дома недовольство была известно и обсуждалось.

– Не повезло ему? – спросил Форрестер.

– Паулету?

– Карлу. Закис, как заплесневелый лимон. Я поражен, что он протянул так долго, если честно.

– Почему сэр? – вежливо спросил Бёртон.

Форрестер улегся поудобней.

– А теперь слушай и наматывай на ус, мальчишка. В 29-м Карл распустил парламент. И больше десяти лет правил как чертов Плантагенет. Даже королю Иоанну пришлось подписать хартию вольностей.

Бёртон кивнул.

– Мой отец во всем винит Лода и Страффорда.

– Как и многие другие, – сказал Страйкер. Его ни йоту не заботили Лод и Страффорд , но большинство в армии роялистов видело в них героев.

– Поклонники Люцифера, так называл их мой отец, – продолжил Бёртон, отчего у всех удивленно вытянулись лица. – Нет, он был верен короне, – поспешно пояснил он. – Но терпеть не мог их бесчинств.

– Там были замешаны не только эти злобные ублюдки, Эндрю, – сказал Форрестер, почесав живот. – Чертовы пуритане вконец зазнались, превратившись в занозу в заднице.

Король Карл, несмотря на то, что являлся ярым протестантом, постоянно подвергался обвинениям в симпатии к католикам.

– Вот возьми только прошлую осень. Хоть и кажется, что с тех пор утекло немало воды. Ирландцы взбунтовались, а его величество колебался, – произнес Форрестер. – Отказался незамедлительно осудить восставших. Пока наконец не прислушался к общественному мнению. А когда он все-таки зашевелился, слухи о его любви к Риму поползли как сифилис. Ну и, конечно, жару подбавил тот факт, что славная королева Генриетта-Мария – ярая католичка.

А что за этим последовало, знал даже Бёртон. Кульминация наступила в этом году, когда король Карл вконец устал от постоянных раздоров. Он решил действовать напрямую, что вылилось в попытку ареста пяти членов Палаты общин по обвинению в измене. Но Карл не учел всей силы пуритан, составляющих большинство в парламенте.

– Я помню, как отец рассказывал нам об отказе Палаты общин выдать ту пятерку, – сказал Бёртон. – Затем мы узнали о бесчинствах подмастерий, спровоцировавших восстание, – он покачал головой, отказываясь верить в произошедшее. – И вот приходят новости о том, что король в спешке покинул Лондон и собираются армии.

Как только нависла угроза войны, люди, подобные капитану Страйкеру, вернулись в Англию, вступив в ряды новых армий с обещанием исправного жалования и питания.

Страйкер, конечно же, нуждался в деньгах, но к своей родине питал смешанные чувства. Он мог говорить, что покинул Англию, отправившись воевать в Европу, чтобы составить себе имя и завоевать богатство, но в действительности просто сбежал. Сбежал из Англии, где прошлое жалило его наяву и еще сильней преследовало во снах.

Отец Страйкера торговал шерстью, трудясь на покрытых зеленью меловых холмах Южного Даунса, на границе Хэмпшира с Восточным Сассексом. Он не был знатного происхождения, но ко времени, когда его единственный сын возвестил миру о своем появлении, успел добиться определенного положения в сельской общине.

Он был человеком широкой души, и юноша радовался тому, что является сыном и наследником харизматичного торговца. Страйкер готовился занять свое место в семейном деле, зная, что будущее его обеспечено.

Всё изменилось после того, как в один из августовских дней неожиданно умерла жена торговца. Она прогоняла кур у себя из под ног, как вдруг упала замертво от разрыва сердца. Страйкер помнил зловоние, исходившее от отца, когда тот ночь за ночью пошатываясь приходил домой из местной таверны. От него разило спиртным, и он кричал, буйствовал и размахивал кулаками, блевал, а потом с храпом засыпал. Семейное состояние постепенно растворялось в вине, когда-то процветавшее дело приходило в упадок.

На Рождество отца Страйкера нашли плавающим под коркой льда у мельничной запруды. Подозрений на насильственную смерть не было. Пристрастие к выпивке прикончило его, пьяница не удержался на скользком берегу и покатился вниз навстречу смерти.

Юному Страйкеру достался ветхий дом с клочком земли, давно заброшенной и никому не нужной, пять цыплят, бочонок низкосортного эля и небольшая горка долгов.

Страйкер уехал. Он продал ферму, съел цыплят, пренебрег элем и сбежал от долгов. Уложив лишь то, что мог унести, он отправился в Лондон, навстречу новой жизни.

Новую жизнь он начал вором. Его сообразительность и ловкие руки нашли идеальное применение на новом поприще карманника. Дело это было занятным, увлекательным и часто прибыльным. Но как только исчезло радостное возбуждение, его стала грызть жажда большей наживы, он отчаянно бросался во всё более рискованные предприятия. В конечном счете, нашелся человек, с которым Страйкер не справился.

Этим человеком оказался Винсент Скейтлок. В один из ветреных дней он беспечно прогуливался по Стрэнду, и юный Страйкер следовал за ним как дикий кот за мышью, почуяв богатство, скрывающееся за обшитым золотом кожаным камзолом и подбитым горностаем дублетом. Но щегольской наряд оказался обманчив. Стоило Страйкеру протянуть руку, как Скейтлок отскочил с грациозностью танцора, сбив с ног своего обидчика и пригвоздив того к грязной дороге стальной рукой и острым как бритва дирком. Страйкер слишком поздно осознал, что перед ним профессиональный воин.

Он помнил все те жалкие угрозы, которыми сыпал юный Страйкер с бесстыдством уличного мальчишки. Толстяк лишь ухмыльнулся. Солдат проворчал, как мычащий бык, в равной мере, как возмущенный, так и впечатленный храбростью лежащего юнца. А затем Винсент Скейтлок дал Страйкеру шиллинг и предложил присоединиться к своей роте, следующим утром отбывающей на континент.

Корабль унес его к чужим землям, чужеземкам и чужим войнам. Он стал свидетелем невообразимых ужасов, пока европейские властители рвали друг друга на части. Он познал всю радость побед и всю горечь поражений. Но самое главное – он познал себя, обнаружил, что хорош в схватке, даже больше чем хорош, и карьера военного, начинавшаяся как способ избежать виселицы, быстро стала смыслом его жизни.

– Помнишь Сайкса Боже-Упаси?

– Сайкс Боже-Упаси, – повторил Страйкер, смотря вдаль. – Давно о нем не вспоминал.

– Прошу прощения, сэр, – произнес Бёртон. – Но кто такой Сайкс Боже-Упаси?

– Он был капралом. Пуританином и злобным ублюдком, цитировавшем писание, пока задавал кому-то трепку, – Страйкер склонил голову, предавшись воспоминаниям. – Мы с капитаном Форрестером имели сомнительное удовольствие наслаждаться его обществом в чине младших офицеров.

– Младшие офицеры в роте наемников, – добавил Форрестер. – Этот ублюдок заведовал нашим обучением. Господи, как же мы его боялись! Но его методы сработали.

Бутылка, сделав круг, вернулась к Форрестеру, и осушив ее, он громко рыгнул.

– Только посмотри на нашего командира. Не хотелось бы мне схватиться с таким мерзавцем, а тебе? Подтянут, как струна.

– В отличие от тебя, – сказал Страйкер, на его освещенном костром лице появилась хитрая ухмылка.

Щеки Форрестера порозовели от алкоголя, но от замечания от залился густой краской.

– Признаю, что в последнее время почивал на лаврах, но ты знаешь, как заведено у нас, актеров. Внушительная комплекция только придает солидности на сцене.

– Признаюсь, – сказал Страйкер Бёртону, – присмотрись к нему, когда мы попадем в переплет. Он иногда до смерти меня пугает.

Форрестер склонил голову, польщенный доверием.

– Что ж, уроки Сайкса не пропали даром. А теперь можем мы поговорить о чем-то другом? – он бросил косой взгляд в сторону Бёртона. – Например, знаете ли вы, как капитан Страйкер превратился в безобразное чудовище?

– Осторожно, Форри, – предостерег его Страйкер. – Не позволяй хмелю управлять твоим языком.

Но предостережения Страйкера запоздали, Форрестер заговорщически подмигнул Бёртону.

– Представьте эти темные кудри и пронзительный взгляд без шрамов. Да, он был настоящим повесой. А потом неосторожно позволил снести себе половину лица, – он взял еще один кусок рыбы и принялся тщательно его пережевывать, затянув рассказ. – Ему в этом слегка помог мелкий хорек по имени Илай Мейкпис, – сказал он, когда прожевал рыбу, – который напичкал его снотворным до беспамятства.

Страйкер вздохнул. Форрестер продолжит говорить, нравится это его командиру или нет.

– Пока другой ублюдок, не такой уж и мелкий, положил меня рядом с бочонком с порохом и поджег запал.

– Ах, да, – кивнул Форрестер, внезапно вспомнив, – скотина особого рода. – Малачи Бейн, если не ошибаюсь. Никогда еще более греховная парочка паршивых сифилитичных хорьков не ступала по Божьей земле.

Страйкер обернулся и увидел, что вернулся Скеллен. Он внезапно встал.

– Я следующим встану в дозор. Отдохните немного.

– Иногда он становится крайне чувствительным, – тихо произнес Форрестер, пока они наблюдали, как командир исчезает в ночи. – Может быть, я малость переборщил, – он взглянул на пустую бутылку в своей руке, – никогда не мог удержаться от выпивки.

А в нескольких милях к северо-западу горел другой огонь, хотя дым от этого пламени вился вверх по кирпичной стене дымохода. Худое лицо было обращено к огню, оранжевое пламя еще ярче окрашивало рыжие кудри и аккуратную бородку. На лице наличествовали насмешливые глаза, нос с горбинкой, тонкий выступающий подбородок и мелкие, острые зубы: лицо одновременно и красивое, и жестокое. Илай Рашуорф Августус Мейкпис был погружен в свои мысли.

– Твой бросок, – голос вывел его из задумчивости, и Мейкпис повернул голову вправо. Они с Бейном укрылись на ночь в небольшом трактире. Когда Мейкпис вошел, кабатчик уставился на него с подозрением и страхом, но увидев Бейна, быстро выставил им эль и приготовил достойную еду.

– А?

Это был среднего возраста толстяк с сильно изрытым оспой лицом.

– Говорю, твой бросок, дружище.

– Точно, – сказал Мейкпис, беря кости. За столом было четыре игрока. К Мейкпису и Бейну подсели толстяк и высокий, тощий парень по имени Климпет.

Мейкпис потряс кости и бросил их на деревянную поверхность стола.

– И снова пятерки, господа! – радостно воскликнул он, собирая свой выигрыш. – Сегодня мне везёт!

Он собрал кости и передал их Климпету, поскольку на стол снова легли монеты. Климпет бросил.

– Проклятье! – в отчаянии выкрикнул он, когда кости остановились, показывая один и три.

– Досадно, сэр, – сказал Мейкпис, потянувшись за костями, чтобы передать их Бейну.

Бейн бросил. Проиграл. Передёрнул плечами.

Его сменил толстяк Бинкл, который расстроился, увидев четыре и шесть.

– Мне нужны деньги, господа. Подождёте? Я схожу к себе и тут же вернусь.

Все согласились, и Бинкл исчез, направившись к задней лестнице таверны.

Климпет тоже встал.

– Пойду отолью.

Мейкпис посмотрел ему вслед, а затем взглянул на своего сержанта.

– Знаете, Бейн, иногда мне жаль, что я не такой, как вы.

Бейн нахмурился, подозревая скрытый сарказм в словах капитана.

– О чём это вы, сэр?

– Серьёзно, сержант. Увидев то, что вам нравится, вы просто это берёте. Делаете именно то, что нужно.

Бейн проглотил мясо.

– Я в-видел, как вы убили, чтобы получить желаемое, сэр.

– Так-то оно так, – нетерпеливо сказал Мейкпис, – но только после того, как у меня в башке состоялся веселый разговор между мыслями, совестью и принципами. А вот вас такие тараканы не беспокоят, правда?

– Нет, – согласился Бейн, набрав полный рот эля.

Мейкпис печально улыбнулся.

– У меня всё иначе, я слишком много думаю. Мой брат во многом был на вас похож. Брал то, что хотел. Даже то, что хотел я. То, что должно было стать моим, – он представил своего ухмыляющегося старшего брата Неемию – высокого, щербатого болвана, который беспощадно над ним издевался. Увидел Эмили Моффат, девушку с длинными ногами, золотистыми волосами и колыхающейся грудью; увидел, как она смеётся над его попытками ухаживать за ней, а потом пританцовывая убегает в лес, чтобы раздвинуть ноги перед братом.

– Деньги или ж-женщин?

– И то, и другое, – Мейкпис откинулся на спинку стула, опираясь на левую руку, а правой теребя золотое кольцо в ухе. – Страйкер и он испортили мне жизнь.

– Почему вы просто не уб-били своего брата? – спросил Бейн.

– Хороший вопрос, Малачи. Я бы зарезал этого самодовольного засранца, если бы он сейчас был здесь. Но, естественно, его тут нет.

– Зато есть Страйкер. В нескольких милях отсюда, – Бейн сплюнул. – За мной всё ещё должок к этому ублюдку.

Мейкпис кивнул. Увидев, что Климпет и Бинкл вернулись, он изобразил на лице приветливую улыбку.

– Продолжим? Думаю, мой ход.

По центру стола легла небольшая стопка монет.

– Пятёрки! – восторженно воскликнул Мейкпис, когда кости остановились. – Милостью Божьей мне снова улыбнулась удача! Позвольте угостить вас выпивкой, – он повернул голову в поисках трактирщика. – Четыре эля, любезнейший!

Капитан обнажил зубы в широкой ухмылке и наклонился вперёд, намереваясь собрать кости. Но поднимая их со стола, одну не удержал в руках, и она снова упала. Перевернулась раз, другой, и на третий замерла.

Климпет прищурил глаза.

– Пятёрка, мистер Мейкпис.

Мейкпис перестал усмехаться.

– Уверяю вас, сэр, это совпадение.

– Тогда бросьте ещё раз, – сказал Бинкл.

Мейкпис мгновенно нахмурился.

– Вы сомневаетесь в моей чести, джентльмены? Я смертельно оскорблён. Меня обвиняют в жульничестве?

Климпет медленно произнёс.

– Нет, мистер Мейкпис. Я всего лишь прошу вас ещё раз бросить кости, просто ради интереса, и только.

Мейкпис открыл было рот, собираясь возразить, но удивился, что Бинкл схватил его за рукав своей пухлой рукой. Покрытое оспинами лицо толстяка покраснело от ярости, когда он вытряхнул кости из руки Мейкписа.

На этот раз упали обе кости, а затем из рукава солдатского дублета появилась третья. Игроки уставились на стол, когда кости упали, подскочили, перевернулись и застыли на месте. Первые две показывали пять, третья – три.

Большего Бинклу и не требовалось, он с такой силой отшвырнул свой стул, что тот врезался в стоящий позади стол.

– Будь проклята ваша жалкая шкура, сэр, но вы жулик! – его лицо стало пунцовым, а трясущиеся щёки, казалось, охватило пламя. В руке появился кинжал. – Никому не позволю себя дурачить!

Мейкпис вскочил на ноги.

– Ну-ну, господа, не нужно торопиться!

Но прежде чем Мейкпису удалось его успокоить, Бейн рванул через стол.

– Н-нет.

И двинул кулаком в толстое брюхо Бинкла. Толстяк выронил кинжал и мешком повалился на каменный пол, заливая его блевотиной.

Климпет разинул рот. Он попятился от стола и вытащил из висевших на тонкой талии ножен длинную шпагу. Но могучий сержант уже обнажил свой клинок и отшвырнул в сторону стол, чтобы между ним и жертвой не осталось никаких препятствий.

Климпет бросился вперед, направив острие шпаги в глотку Бейна, но быстрым и пренебрежительным взмахом кисти громила с лёгкостью отбил оружие в сторону. А затем рядом с сержантом появился Мейкпис, держа в руке клинок, и Климпет попятился, понимая, что эту схватку ему не выиграть.

Внезапно ощутив за спиной сильный жар от камина и обнаружив, что дальше пути нет, он поднял клинок.

Мейкпис ринулся вперед, Бейн сделал ложный выпад вверх, а Мейкпис ударил снизу, и острая шпага капитана глубоко погрузилась в тощий живот Климпета.

Климпет упал в камин, и его одежда мгновенно ярко вспыхнула.

Под звенящие в ушах отчаянные вопли Илай Мейкпис и Малачи Бейн выбежали из помещения.