Текст книги "Танцующие в темноте"

Автор книги: Маурин Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Стену над буфетом украшали фотографии в одинаковых дешевых пластиковых рамках: дедушка Колквитт, умерший давным-давно, добродушный мужчина с буйной растительностью на лице, всевозможные свадебные церемонии, включая мою и Труди, множество снимков, на которых были изображены дети Камеронов в школе – счастливые лица с широкими лживыми улыбками.

– В квартире Фло есть фотография моего отца, еще ребенком, вместе с матерью – моей второй бабушкой, – сказала я. Дома редко упоминали его родителей. Я знала только, что его отец был моряком, а мать умерла, когда отцу исполнилось двадцать.

– Вот как? Твоя вторая бабушка, Эльза, была моей лучшей подругой. – Тонкие желтые губы слегка дрогнули. – Как там вообще, в квартире Фло?

– Хорошо. – Я улыбнулась. – Вчера я нашла там счета за газ, датированные тысяча девятьсот сорок первым годом. – По крайней мере, это свидетельствовало о том, что я предприняла какие-то усилия навести там порядок.

– Она въехала туда в тысяча девятьсот сороковом, – сообщила бабушка. – В ноябре. – Голос ее был на удивление мягким, если учесть, что говорила она о своем заклятом враге. – Перед самым Рождеством. И только много позже мать узнала, что миссис Фриц уехала в Ирландию, оставив ее одну-одинешеньку в этом большом доме.

– Фриц? – Фамилия показалась мне знакомой.

– Мистеру Фрицу принадлежала прачечная, в которой она работала. Во время войны его поместили в лагерь для перемещенных лиц.

– Там есть снимок Фло на фоне прачечной. – В припадке щедрости я спросила: «Хочешь, я отведу тебя туда?» Фло перевернулась бы в могиле, если бы узнала, но бабушка выглядела такой несчастной.

– В прачечную? – Сморщенная челюсть отвисла от удивления. – Да ее снесли сто лет назад, девочка.

– Я имела в виду квартиру Фло. Я сейчас еду туда, там нужно кое-что сделать, – добродетельно сказала я. – Я отвезу тебя домой на автомобиле.

Бабушка категорически покачала головой.

– В Токстет я ни за что не поеду. Там убили человека всего лишь на прошлой неделе, закололи ножом прямо на тротуаре. Теперь даже в центре города небезопасно. У женщины, которая ходит со мной в церковь, сорвали с шеи золотую цепочку, когда она шла по предместью Сент-Джон. С ней едва не случился сердечный приступ. – Она посмотрела на меня испуганными глазами. – Мы живем в ужасном мире, Миллисент.

– Фло прожила в Токстете большую часть своей жизни, и с ней не случилось ничего плохого. – Я вспомнила, как неделю назад мой отец говорил примерно то же самое. – И Бел живет неподалеку. Она часто приходит.

– Бел?

– Подруга Фло.

– Я знаю, кто такая Бел, – горько произнесла бабушка. – Я встречалась с ней один раз, когда она была еще молодой. Она даже не потрудилась сообщить мне о смерти нашей Фло!

– Может быть, она не знала твоего адреса.

– В телефонной книге Ливерпуля не так уж много миссис Колквитт. Кроме того, кое-кто знал, как со мной связаться, не так ли? Вот только они сделали это слишком поздно.

– Извини меня, бабушка, – неловко сказала я. Я поставила на столик чашку с блюдцем; осадок был серым от пепла. – Мне уже пора идти. Не забудь посмотреть фильм.

– Лучше бы ты не приходила, – безжизненным голосом произнесла бабушка. Она выудила из пачки очередную сигарету. – Ты разворошила воспоминания, которые я считала давно забытыми.

– Извини меня, – снова повторила я. А ведь пришла-то я только потому, что мне сказали, будто она хочет меня видеть.

– Я думаю, ты сама найдешь дорогу.

– Конечно. До свиданья, бабушка.

Ответа не последовало. Я закрыла дверь и сбежала по каменной лестнице, стены которой сплошь покрывали небрежно нацарапанные рисунки. Пока я ехала в Токстет, перед моим взором по-прежнему стояла несчастная непреклонная женщина, курящая сигареты одну за одной.

Я припарковалась на площади Уильяма. Пока я шла к квартирке Фло, Чармиан и Бел, должно быть, заметили меня, потому что встретили меня на ступеньках в подвал. Чармиан помахала бутылкой вина, и на душе у меня полегчало.

– Привет! – крикнула я, ускоряя шаг. Я сразу же забыла о бабушке, и у меня возникло странное чувство, будто я и есть Фло, возвращающаяся домой к своим друзьям.

…Похоже, стук в дверь мне не приснился. Рядом со мной лежал Том О'Мара и ничего не слышал. Я почти выпала из кровати, натянула на себя халат Фло и поспешила к двери, прежде чем тот, кто стоял за нею, не разнес ее на куски. В гостиной шум казался еще оглушительнее. В любую минуту могли появиться Чармиан или Герби, чтобы узнать, что случилось.

– Кто там? – сердито заорала я. Должно быть, это какой-нибудь пьяница ошибся адресом. Затуманенным взором я посмотрела на часы – десять минут третьего – и подумала, не следует ли мне разбудить Тома.

Стук прекратился.

– Это Джеймс. Впусти меня.

Джеймс! В одно мгновение сон улетучился, и я прижалась к двери.

– Уходи, Джеймс, пожалуйста.

– Я не собираюсь уходить. – Он снова забарабанил по двери. – Впусти меня!

– Я не желаю тебя видеть, – заорала я, но он почти наверняка не расслышал меня из-за шума. Вдалеке взвыла полицейская сирена. Опасаясь, чтобы кто-то из соседей, разбуженных шумом, не вызвал полицию, я открыла дверь.

– Ты не… – начала я, когда Джеймс, с дикими глазами, распространяя сильный запах перегара, вломился в комнату, – войдешь.

Слишком поздно. Я включила верхний свет. Комната Фло выглядела совсем по-другому, когда каждый уголок заливал яркий свет.

Джеймс стоял посреди комнаты. Я никогда не думала, что он способен на столь сильное проявление гнева. Я сжалась перед ним, дрожа от ужаса, сердце у меня бешено колотилось. Его лицо, шея, кулаки распухли так, будто он готов был взорваться в любую минуту.

– Черт бы тебя побрал, в какие игры ты играешь со мной? – гневно спросил он.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – примирительно ответила я, подавляя собственный гнев, чтобы не провоцировать его еще больше.

Он в ярости уставился на меня, как будто я была самой глупой женщиной на свете.

– Я торчал у твоей квартиры с пяти часов, ожидая тебя, – выпалил он. – Ближе к полуночи я решил пойти сюда, но я не помнил чертов адрес. Я все ездил, ездил вокруг, пока наконец не нашел эту квартиру.

Я не знала, что сказать, поэтому промолчала. Снова подумала о том, чтобы разбудить Тома, и снова сочла это плохой идеей. Я намеревалась разобраться с ситуацией своими силами: с Томом дело могло принять более неприятный оборот. Джеймс начал расхаживать взад и вперед, размахивая руками, лицо его смертельно побледнело.

– На прошлой неделе, после того, как ты меня выгнала, я подумал: дам ей время до воскресенья, и все. Если она не позвонит, все кончено. – Он внезапно остановился, его раскрасневшееся лицо оказалось в нескольких дюймах от моего. – Ты ведь не позвонила, правда? Тебе совершенно наплевать, как я там. – Он мастерски изобразил мою интонацию, что, похоже, входило в привычку у всех мужчин, которых я знала. – «Я принимаю душ и надеюсь, что к тому времени, когда я выйду, тебя уже не будет». И я ушел, как послушный маленький мальчик. А потом ждал, что ты позвонишь мне, но ты явно вознамерилась позволить мне уйти из твоей жизни, как будто меня не существовало.

– Джеймс. – Я взяла его за руки в надежде успокоить. Полицейская сирена взревела еще раз на главной дороге, значит, автомобиль направлялся явно не на площадь Уильяма. – Ты сам не понимаешь, что говоришь. Ты сказал, что все будет кончено, если я не позвоню. Может, это лучше всего?

– Но я люблю тебя! Неужели ты не можешь понять своей глупой головой, как сильно я люблю тебя? – Глаза его сузились. – Знаешь, всю жизнь девушки вешались мне на шею. Но я не поддавался, как они выражались. Но ты, наглая и спесивая маленькая сучка из Киркби, ты – единственная, кого я полюбил и на ком я хочу жениться. Как ты посмелаоттолкнуть меня?

Этого не могло быть! На мгновение я закрыла глаза, а потом тихо сказала:

– Я не люблю тебя, Джеймс.

Его голубые глаза засверкали. Он занес надо мною свой огромный кулак, готовый обрушить его на меня.

У меня все поплыло перед глазами. Я снова ощутила себя маленькой девочкой, снова захотела стать невидимой, я ждала, склонив голову, когда на меня обрушится удар. Не было никакого смысла убегать, потому что куда бы я ни пошла, где бы я ни спряталась, мой отец все равно найдет меня, и тогда наказание будет более суровым. Мне захотелось заплакать, потому что такова была моя судьба.

Удара не последовало. Головокружение прошло, мир вокруг снова обрел реальные черты. С тем периодом моей жизни было покончено. Я сделала шаг назад. Джеймс по-прежнему стоял, подняв кулак.

– Господи! Что со мной? – ужаснулся он.

– Какого черта, что здесь происходит? – Из спальни вышел Том О'Мара с голым торсом, застегивая на ходу брюки.

Лицо Джеймса стало пепельно-серым, плечи вдруг поникли.

– Как ты могла, Милли? – прошептал он.

Том не был таким высоким, как Джеймс, не отличался он и крепким телосложением, но прежде, чем я успела сообразить, что происходит, он одной рукой заломил Джеймсу руку за спину, другой схватил его за шиворот и грубо потащил к двери. Несмотря на недавнее поведение Джеймса, меня поразила неприкрытая жестокость этой сцены.

– Не надо, – вскрикнула я.

Дверь с грохотом захлопнулась. Потом я услышала, как Джеймс, спотыкаясь, поднимается по бетонным ступенькам. Я включила лампу, выключила верхний свет, уселась посередине дивана Фло, обхватив себя обеими руками и дрожа.

– В чем дело? – спросил из-за моей спины Том.

– А ты не догадался?

– Разве ты не сказала ему обо мне?

– Речь о тебе и не шла до тех пор, пока ты не появился, – вздохнула я.

Том уселся на диван рядом со мной и поставил стакан шерри на кофейный столик.

– Пей! – скомандовал он. – Это тебе поможет. Фло всегда пила шерри, чтобы успокоить нервы.

Невольно я улыбнулась.

– У меня создается впечатление, что Фло пила шерри по различным поводам.

Он дружески обнял меня. Впервые я не растаяла оттого, что он прикоснулся ко мне.

– Ну, так в чем там дело с этим парнем, которого я выставил? Это тот, с которым ты была на вечеринке?

– Да, но никакого «дела» нет. Он любит меня, а я не люблю его, вот и все. Теперь, когда он увидел тебя, ему станет еще хуже.

Я одним глотком выпила полстакана шерри. Слава Богу, Том оказался здесь. Даже если бы Джеймс успокоился, избавиться от него было бы сложно. Я подумала о том, как он едет домой, пьяный как сапожник. И во всем виновата я. В ту же секунду, когда он впервые заявил, что любит меня, я должна была ему объяснить, что не люблю его. Но ведь дело не в этом! Проблема Джеймса в том, что он избалован и испорчен, слишком привык к тому, что девушки сами бросаются ему на шею, и не может понять, что в этот раз его роковая привлекательность сыграла с ним злую шутку. Я отпила еще шерри, чувствуя тяжелую руку Тома у себя на плече. Надо было позволить ему ударить меня. Я просто стояла и смотрела. Мне и в голову не могло прийти, что Джеймс способен на такое. Он всегда был таким нежным. Я смотрела на лампу, ожидая появления девушки в красной шубке, и ненавидела Джеймса за то, что он принес страх и насилие в то место, которое я полюбила, где всегда чувствовала себя в полной безопасности. Я поклялась больше никогда не видеться с ним.

– Тебе лучше? – спросил Том. – Ты перестала дрожать.

– Намного лучше. – Я потерлась головой о его плечо. – У тебя было счастливое детство?

– Ничего себе вопрос! – Он немного подумал. – Пожалуй, да. Если учесть, что Фло здорово помогла мне.

– Каким был твой отец?

– Мой отец? О, он был добродушным стариканом. Никто с ним толком не считался, он всегда оказывался козлом отпущения – для бабушки, для моей матери и для меня, даже для компании, на которую работал. – Голос его стал жестким. – Вот почему я поклялся, что, когда вырасту, буду сам себе хозяином.

– А где твоя мать?

Он беспечно пожал плечами.

– Понятия не имею. Она сбежала, когда мне было лет пять. Свалила с каким-то парнем.

Я похлопала его по колену.

– Мне очень жаль.

– Не стоит, – равнодушно ответил он. – Насколько я могу судить, хорошо, что она убралась. – Он поцеловал меня в ухо. – А как насчет тебя?

– Что насчет меня?

– Ты была счастлива – как это ты выразилась? – в детстве?

– Иногда мне хочется родиться заново и начать все сначала.

– Ну, это же невозможно. Ты здесь и сейчас, и ничего изменить нельзя.

– Это инициалы твоей жены? – Я провела пальцем по вытатуированному сердцу у него на груди.

– Нет. Клэр все время уговаривает меня вывести татуировку. Это можно сделать лазером.

– У тебя есть дети?

– Две девочки, Эмма и Сюзанна. – Он приподнял брови, и я почувствовала, что в нем нарастает раздражение. – Это что? Допрос третьей степени?

– Я просто хотела узнать о тебе хоть что-нибудь, вот и все.

– Зачем? – холодно поинтересовался он.

С той же холодностью я ответила:

– Мне показалось, что было бы неплохо что-то узнать о человеке, с которым я спала всю неделю. – Я взглянула на него. – Неужели тебе ничего не хочется узнать обо мне?

– Ты классно трахаешься, а остальное меня не волнует.

Я оцепенела, потом отстранилась.

– Тебе обязательно нужно быть таким грубым?

Он притянул меня к себе.

– Чем меньше мы знаем друг о друге, тем лучше, понятно? – напряженно прошептал он. – Я могу быть грубым, но я не дурак. Я всегда серьезно относился к клятве, которую дал при вступлении в брак. Я люблю своих детей и не хочу испортить отношения с Клэр. – Он развернул меня, так что я оказалась лежащей у него на коленях, и развязал пояс моего халата. – Давай оставим все как есть. Если мы узнаем друг друга поближе, это может оказаться опасным.

Прикосновение его рук воспламеняло меня. Я сказала себе, что не собираюсь влюбляться в такого человека. Но он пробудил во мне чувства, которые спали до его появления. Его губы встретились с моими, и мы скатились на пол. Удовольствие, которое мы доставляли друг другу, было болезненно острым, и в какой-то момент, когда я почти потеряла голову от наслаждения и восторга, описать которые невозможно, я могла бы поклясться, что выкрикнула:

– Я люблю тебя!

Хотя, может быть, это был Том?

Ранним утром он перенес меня в спальню. Я делала вид, что сплю, пока он подоткнул вокруг меня одеяло и стал одеваться. И только когда щелкнул замок входной двери, я села на постели.

– Ты когда-нибудь попадала в такую историю, Фло? – спросила я. – Если судить по твоему бюро, то ты вела очень размеренную, порядочную, строгую жизнь.

До начала рабочего дня оставалось еще много времени, но я все равно встала, набрала немного воды в ванну и ополоснулась, чтобы проснуться окончательно. Сделала себе кофе в микроволновой печке и отнесла его в гостиную, где попыталась, впрочем безуспешно, отвлечься. Но стоило мне избавиться от мыслей о Томе О'Мара, как его место занимал Джеймс, за которым следовали мать, Алисон, Деклан, Труди – интересно, о чем это моя сестра не могла поговорить с Колином?

Мои мысли снова вернулись к Тому, когда я заметила, что восходящее солнце светит через окошко в задней стене и стены маленького дворика отливают розовым. Я никогда не вставала так рано, и оказалось, это замечательно.

До сих пор я не выходила во дворик. Я вышла наружу, спрашивая себя, могла ли здесь летним утром сидеть Фло со своей первой чашкой чая, как я у себя на балконе. Черный кот без опаски посмотрел на меня со стены и любезно позволил погладить себя по спинке. Деревянная скамейка покрылась плесенью, краску с нее следовало ободрать, и анютины глазки в цветочных горшках уже засохли. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда над стеной возникла чернокудрая непричесанная голова.

– Привет, – весело улыбнулся Питер Максвелл. – Помните меня? Мы встречались на прошлой неделе на вечеринке у Чармиан.

– Конечно! Вы сказали, что живете по соседству. Что вы здесь делаете в такую рань? – Я видела его только до плеч и, похоже, на нем была тенниска без рукавов.

Он напряг бугры мускулов на руке.

– Я занимаюсь каждое утро. Через минуту я отправляюсь на пробежку. – Он подмигнул. – Можете составить мне компанию, если хотите.

– Вы шутите!

Он положил руки на стену и сочувственно спросил:

– С вами все в порядке?

– Разве я плохо выгляжу?

– Вы выглядите великолепно, я даже без очков вижу. Просто прошлой ночью я слышал в вашей квартире какой-то шум. Я уже собрался спуститься к вам, но все стихло.

– Это был пьяница, – небрежно ответила я. – Я быстро избавилась от него.

– Кстати, я хотел бы извиниться за Шарон.

– Кто такая Шарон?

– Моя подруга – бывшая подруга. Я выдал ей по первое число за то, что она утащила меня, когда я танцевал с вами на вечеринке.

– Я не обратила внимания.

Он выглядел раздосадованным.

– А мне так понравилась наша милая болтовня. И мне показалось, что вам тоже.

– Ну, в общем, да, – призналась я.

– У меня есть лишний билет на школьный концерт в декабре. Я подумал, может быть, вы пойдете со мной?

Я скорчила гримасу.

– Ненавижу школы.

– Я тоже, но все по-другому, когда вы взрослая. Никто не будет проверять вашу грамотность или требовать назвать дату сражения при Ватерлоо. Пойдемте, – принялся он меня уговаривать, – это «Рождественская песнь» Чарльза Диккенса. Я бы очень хотел, чтобы вы ее послушали.

– Почему?

– Потому что вы знали меня как Слабака, а я хочу, чтобы вы увидели во мне Питера Максвелла, магистра наук, учителя экономики, гениального драматурга – это я написал сценарий для «Рождественской песни» и перенес ее действие в наши дни. Знаете, – горячо сказал он, – если вы пойдете на концерт, мы посмотрим пьесу вместе, а потом обсудим ее. Тогда мы сможем доказать друг другу, что мы чего-то добились в жизни.

Я улыбнулась.

– Разве я могу отказаться?

Все еще улыбаясь, я вернулась в комнату. Питеру Максвеллу удалось развеселить меня. Мы оба прошли через мясорубку и умудрились уцелеть. Я начала было закрывать крышку бюро Фло, которое оставалось в неприкосновенности с той ночи, когда появился Том с китайской едой, и остановилась на полпути.

Уцелели? Так ли это на самом деле? До этого момента я никогда не думала, что мне удастся преодолеть и забыть трагедию своего детства. Я думала, что раны, нанесенные мне, Труди и Деклану, не заживут никогда. Но, вероятно, зловещая тень отца отступала в прошлое и, может быть, настанет день, когда она перестанет нависать надо мной. Когда-нибудь мы втроем действительно вздохнем с облегчением и скажем себе, что мы выжили и уцелели.

Я решила больше не забивать себе голову подобными мыслями в такое замечательное утро. Перенесла стул к бюро и вытащила из него толстую пачку писем, перехваченную резинкой. Она почти сгнила, а когда я попыталась ее снять, лопнула.

Площадь Уильяма начала пробуждаться навстречу новому дню: одни машины отъезжали, другие занимали их место; мимо подвального окна кто-то торопливо шагал; дети визжали и вопили по дороге в школу, футбольный мяч перелетел через перила и с громким стуком упал в мусорную корзину. Но я едва обращала внимание на эти звуки. Письма Фло поглотили меня полностью. И только вложив последнее письмо в конверт, я вспомнила, где нахожусь. Письмо было одним из многих, написанных одним и тем же человеком, Джерардом Дэвисом из Свонси, и в нем он в очередной раз умолял Фло выйти за него замуж. «Я люблю тебя, Фло. И всегда буду любить. Такой, как ты, больше нет».

В других письмах было примерно то же самое. Это были любовные письма от разных мужчин, адресованные Фло, и, судя по тону некоторых из них, отношения между ними были далеко не платонические.

И Бел смела утверждать, что Фло вела жизнь святой!

Я вспомнила таинственные счета из гостиницы на острове Мэн.

– Держу пари, в свое время ты была еще той штучкой, Фло Клэнси, – прошептала я.

ФЛО

1

1941

– Ах, Фло, ты в жизни не догадаешься! – Салли плюхнулась на диван. – Наконец-то наша Марта окрутила Альберта Колквитта. Они поженятся в день Святого Патрика.

– Всего через две недели! – Фло села рядом с сестрой, и они залились смехом. – Как же ей это удалось?

Салли понизила голос, хотя во всем доме, на всех пяти этажах, не было ни души и подслушать их никто не мог.

– Думаю, она его соблазнила, – драматично прошептала она.

– Что?! – воскликнула Фло, смеясь еще громче. – Да ты шутишь!

– Нет, Фло, честное слово, – убеждала ее Салли, выпучив глаза. – Однажды ночью, когда мы легли спать, Марта встала. Я ничего не сказала, и она, должно быть, подумала, что я сплю. Я думала, она пойдет в туалет, но она села у туалетного столика и принялась расчесываться. В окно светила луна, и я видела ее так же отчетливо, как сейчас вижу тебя. – Салли задумчиво нахмурилась. – Я еще подумала, почему это она не накрутила бигуди или не намазалась кольдкремом. И еще: она надела розовую ночную рубашку – знаешь, которую ей подарила Эльза Камерон на двадцать первый день рождения. Фло, ты слушаешь меня?

– Да, да, я слушаю, – Фло хотелось поторопить сестру, которая слишком затягивала свой рассказ. – И что же дальше?

– Она просто исчезла.

– Что ты имеешь в виду – просто исчезла? Ты хочешь сказать, она испарилась прямо у тебя на глазах?

– Ну, нет, конечно. Она вышла из комнаты, и ее не было очень долго. Я уснула, не дождавшись ее.

– И это все? – сказала Фло разочарованно. – Не знаю, с чего ты взяла, что она соблазнила Альберта. Может, она просто задремала в туалете. Со мной такое случалось, и тоже посреди ночи.

– В таком случае почему она не накрутила бигуди? Почему кремом не намазалась? А эту ночную рубашку она хранила в своем нижнем ящике. И это еще не все, – закончила Салли торжествующе. – Она не надела очки.

Кажется, это обстоятельство послужило окончательным доводом в пользу предположения Салли. Тут уж было не до смеха.

– Какая же она все-таки коварная, если так поступила, чтобы заполучить Альберта, – серьезно сказала Фло. – Не многие мужчины смогли бы устоять, если бы девушка забралась к ним в постель. А потом она пристыдила его, и теперь он вынужден жениться.

Салли понимающе кивнула с видом опытной женщины, хорошо осведомленной о слабости мужской воли, когда дело доходит до секса.

– Мужчины такие слабые, – согласилась она. – Так или иначе, пока не закончится война, Марта и Альберт будут жить у нас дома. Мама сказала, что ждет тебя на свадьбу.

– В таком случае, мама будет разочарована. – Даже если бы она не имела ничего против сестры, все равно она чувствовала бы себя не в своей тарелке, зная, что Альберт сделал предложение сначала ей, а Марту он выбрал уже после нее – если у него вообще был выбор. Но Фло решила написать ему небольшую записку. После его предложения Фло, пока жила на Бернетт-стрит, старалась никогда не оставаться с ним наедине. Он не знал всей правды о том, что произошло с ребенком, но был для нее болезненным напоминанием о том, что ей не следовало отвергать его. На прошлой неделе ее сыну исполнился год. Она отправила открытку, в которой написала просто: «Хью от Фло». Но открытка вернулась обратно.

Салли вздохнула:

– Должно быть, она в отчаянии. Бедная Марта.

– Бедный Альберт, – цинично поправила сестру Фло.

Он был невероятно застенчив, этот молодой моряк. Сейчас он стоял перед ней с красным от смущения лицом. Она заметила, что весь вечер он не сводил с нее глаз.

– Потанцуете со мной, мисс?

– Конечно. – Фло подняла руки, и он неуклюже обхватил ее. За весь вечер он первый раз осмелился выйти на танцплощадку.

– Я не очень хорошо танцую, – запинаясь, произнес он, наступив ей на ногу.

– Учиться нужно, – сказала она с упреком. – Всем военным нужно учиться танцевать. Это же вальс, самый легкий танец. Вам придется бывать в разных местах, в разных городах, а танцы – самый лучший способ знакомиться с девушками.

Он судорожно глотнул и с отчаяньем произнес:

– Вряд ли мне встретится много таких девушек, как вы. Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что вы здесь самая красивая?

– Почему же я должна обижаться, если вы говорите такие приятные вещи? Как вас зовут?

– Джерард Дэвис. Я из Свонси.

– Очень приятно, Джерард. Меня зовут Фло Клэнси.

– Очень приятно, Фло.

Это всегда начиналось более или менее одинаково. Она всегда выбирала застенчивых парней, которые обычно (хотя и не всегда) оказывались очень молоды. Джерарду было на вид лет восемнадцать-девятнадцать, и это означало, что он покинул родной дом совсем недавно и скучает по своей семье.

Когда вальс закончился, Фло помахала перед лицом ладонью и сказала:

– Уф! Как здесь жарко.

Фло знала почти наверняка, что сейчас он предложит купить ей какой-нибудь напиток. Он поспешил воспользоваться представившейся возможностью, и она выбрала самый дешевый – лимонад. Они сели в углу танцевального зала, и она стала расспрашивать его о родителях, о том, чем он зарабатывал на жизнь до призыва в армию.

У его отца был небольшой земельный участок, а мать работала в магазине, продавая выращенные ими овощи. У него было две сестры, обе старше его, и вся семья гордилась, когда он сдал экзамены на стипендию и пошел в среднюю школу. Менее трех месяцев назад его прямо из школы призвали на флот, и он понятия не имел, чем будет заниматься, когда закончится война. Фло обратила внимание, что у него мягкие белые руки, а над верхней губой едва начали пробиваться усы. Было нетрудно понять, что еще совсем недавно он был просто школьником. Его широко распахнутые карие глаза смотрели совершенно бесхитростно. Он почти ничего не знал о жизни, но ему предстояло идти сражаться за свою страну на самой худшей из войн в истории человечества. При этой мысли у Фло сжалось сердце.

Выпив лимонад, они вернулись на танцплощадку. Фло почувствовала, что он начал держаться увереннее, потому что рядом с ним девушка, и эта уверенность все возрастала.

В половине двенадцатого Фло сказала, что ей пора домой.

– Я должна вставать на работу на рассвете.

– В прачечную?

– Да. – Фло уже успела довольно много рассказать о себе. Она слегка вздрогнула. – Я живу недалеко, но идти домой, когда в городе полностью отключают свет, очень страшно.

– Я провожу тебя, – с поспешной готовностью предложил он, и Фло заранее знала, что он скажет это. На самом деле возвращаться домой во время затемнения она вовсе не боялась.

На улице она взяла его под руку, чтобы в темноте не потерять друг друга.

– Ты долго будешь в Ливерпуле?

– Нет, завтра мы отплываем. Куда – я не знаю. Это военная тайна. – Она почувствовала, как его тонкая мальчишеская рука сжала ее руку, и подумала, что он боится. А кто бы не испугался на его месте, зная о потопленных кораблях и о смертях таких же молодых парней, как он сам?

Когда они пришли к ней домой, Фло приготовила ему чаю и какую-то еду – он был так голоден, что мгновенно проглотил два толстых бутерброда с сыром.

– Я, наверное, пойду… Пора возвращаться на корабль. – Он застенчиво посмотрел на нее. – Это был очень приятый вечер, Фло. Мне действительно было очень хорошо.

– Мне тоже.

У двери он остановился, страшно покраснел и, запинаясь, пробормотал:

– Фло, можно, я тебя поцелую?

Она ничего не ответила, просто закрыла глаза и с готовностью подставила губы. Его губы нежно коснулись ее рта, руки обвили талию. Фло обняла его за шею и прошептала: «О, Джерард!» Он снова поцеловал ее, на этот раз крепче. Она не возражала, когда его руки неумело и нерешительно нащупали ее грудь. Она знала, что это может случиться. Это случалось почти всегда.

Спустя полчаса Джерард Дэвис встал с кровати Фло.

– Можно, я буду тебе писать? – попросил он, когда снова натянул свою форму. – Хорошо, когда тебя ждет девушка.

– Я бы очень этого хотела, Джерард.

– А можно с тобой встретиться, когда я снова буду в Ливерпуле?

– Конечно, милый. Но в любом случае не появляйся без предупреждения. – Она беспокоилась о том, чтобы одновременно не появилось больше одного из ее молодых любовников. – Хозяйка будет очень недовольна. Я дам тебе телефон прачечной, и ты сможешь предупредить меня заранее.

– Спасибо, Фло. – Затем он с благоговением произнес: – Это был самый чудесный вечер в моей жизни.

Джерард Дэвис был седьмым парнем, с которым она переспала. Фло серьезно считала, что вносит вклад в победу над врагом. Благодаря Томми О'Мара она узнала, что заниматься любовью – самая восхитительная вещь на свете, и хотела поделиться своим опытом с несколькими застенчивыми молодыми людьми, которым предстояло воевать за свою страну. Ее сердце переполняли чувства, когда она думала о том, что они пойдут сражаться и, возможно, даже погибнут, унося с собой воспоминание о том чудесном времени, которое они провели с Фло, красивой молодой женщиной из Ливерпуля, благодаря которой чувствовали себя такими особенными.

Для Фло важно было не забеременеть. Она как бы между прочим спросила у Салли, как предохраняются они с Джоком.

– Пользуемся презервативами. Их выдают морякам. Думаю, их можно купить и в аптеке, но не уверена. – Салли усмехнулась. – А тебе это зачем?

– Да так, просто интересно.

Фло даже представить себе не могла, что она пойдет в аптеку покупать презервативы, поэтому она вставляла губку, пропитанную уксусом. Однажды она слышала, как женщины в прачечной говорили, что это самый безопасный способ. Но Фло не оставляло ощущение, почти уверенность, что она уже никогда не будет иметь детей. Когда у нее забрали ее мальчика, способность рожать как бы увяла, сошла на нет.

Сразу после свадьбы Марты пришло письмо от Бел, где она сообщила, что ждет ребенка. «Естественно, я буду уходить из ВТС, – писала она. – Боба переводят в Северную Африку, поэтому я скоро вернусь в Ливерпуль. Мне надо будет найти какое-то жилье. Может быть, я смогу помочь тебе в прачечной, если будет какая-нибудь сидячая работа».

Фло сразу же ответила, что будет очень рада принять Бел у себя, пока она не подыщет жилье, и при необходимости сама придумает для нее сидячую работу в прачечной. Она купила две унции шерсти, чтобы связать детскую кофту, но в апреле пришло еще одно письмо. Бел писала, что у нее случился выкидыш. «Ты представить не можешь, Фло, что значит потерять ребенка. Я остаюсь в ВТС, хотя я так мечтала жить на площади Уильяма и работать в этой знаменитой прачечной».

Незаконченное вязание пришлось отложить. Как много потрачено времени на изготовление детских вещей, которые никто никогда не будет носить, печально думала Фло. Она написала Бел: «Я бы никогда не хотела этого узнать, но я могу представить, как это больно – потерять ребенка».

Фло гордилась тем, как она управляется с прачечной уже четыре месяца – с тех пор, как Стелла Фриц вернулась в Ирландию. Кроме сестер-близнецов Холбрук теперь у нее работали две молодые матери-подруги, каждая по полдня. Лотти приходила в полдень вместе с несколькими крепкими карапузами в большой черной коляске, а Мойра забирала их домой. Чернорабочей она взяла Пегги Льюис, женщину ростом всего метр сорок. Ей приходилось уходить пораньше, чтобы успеть приготовить поесть трем своим парням, работавшим в доках и приходившим домой голодными, как волки, готовые съесть даже мебель, если не было еды.