Текст книги "Прыжок"

Автор книги: Мартина Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 48 страниц)

– У меня вовсе не странное чувство юмора, Дэнни, старый мой приятель. Дело в том, что у шотландцев такого чувства вообще нет!

Один из младших братьев, Иан, громко спросил:

– А как тогда насчет Билли Конноли?

Джонни кивнул и серьезно ответил:

– Ну, хорошо, тут я соглашусь с Большим Ианом. Но я припоминаю, что у Билли вроде бы имелась в роду английская бабушка… Он просто недоумок!

Все засмеялись нервным смехом, явно чересчур пронзительным и долгим.

Джонни снова затянулся сигаретой.

– Ненавижу ждать. Я этого не выношу!

– Тебе следовало бы отсидеть лет десять, Джонни. Ты скоренько привык бы к ожиданию. Ничто так не учит терпению, как долгий срок.

– Ну ладно, приятель, если все сегодня сорвется, то я как раз и проверю справедливость твоих слов.

В фургоне наступила тишина. Мужчины задумались о том, что станет с ними, если их поймают.

Спустя какое-то время Дэнни тихо сказал:

– Да успокойтесь вы все! Если из-за нервов люди совершают ошибки, тогда пусть кого-то за это застрелят или как-то иначе убьют. А мы смоемся за считанные секунды. Так что перестаньте дергаться, и давайте лучше включим радио. Может, найдем хорошую пьесу по «Радио 4».

– Чертову пьесу по «Радио 4»? – фыркнул Джонни. – Я уже все их слышал.

Иан нейтральным тоном заметил:

– А может, они поставят «Великий побег», а?

Все снова долго и громко смеялись.

Нервозность, связанная с прыжком, все-таки одолела их.

Донна лежала на кушетке в гостиной, все еще одетая в домашний халат. А рядом с ней на японском столике стояли чайник и чашка. В комнате царил беспорядок. Она обвела помещение удивленным взглядом, словно видела его в первый раз… Она без сна пролежала на кушетке всю ночь. И в какой-то момент даже стряхнула пепел мимо пепельницы и прожгла лакированную поверхность столика. Донна совершенно не расстроилась, а лишь удивилась этому: «Хотела бы я, чтобы сейчас сюда вошел Джорджио. Ни разу за все те годы, что мы прожили в этом доме, он не видел здесь ни малейших проявлений беспорядка. И Долли, и я старались, чтобы все было идеально. Потому что он этого хотел».

Донна провела лучшие годы жизни в оранжерее. Она редко пользовалась гостиными, потому что на белой кожаной мебели сразу было заметно самое микроскопическое пятнышко. Донна боялась преждевременно измять подушки – на тот случай, если ее лорд и господин раньше обычного заявится домой и изъявит желание посмотреть телевизор. Ведь тогда ему станет заметно, что комнатой до него уже пользовались… Донна никогда не чувствовала себя в гостиной хозяйкой.

«Как странно! – размышляла она. – Джорджио полностью владел моей жизнью и вместе с тем подсознательно вытеснил меня за пределы собственного дома. Или, по крайней мере, не допускал в отдельные его помещения. Например, не подпускал к французским окнам на веранде. Они открывались на маленький балкон, на котором стояли отделанный железом стол и стулья. Когда Джорджио этого хотел, они выходили туда и по утром пили там кофе летом, глядя на сад и на расстилавшиеся за ним поля. Но такое могло происходить только по его собственному предложению».

Однажды она вышла на балкончик одна, а Джорджио проснулся и обнаружил ее там. И он так неподражаемо, как только он один умел, заставил ее почувствовать себя полной дурой!..

– Что ты тут делаешь совершенно одна?

Она до сих пор могла воспроизвести по памяти тон его голоса и особенно некую тень сомнения в нем: словно она совершила какой-то нечестный поступок, сделала нечто непозволительное. Она тогда молча показала ему на вторую чашку. Но он лишь медленно покачал головой, словно сама мысль о том, что он, Великий Человек Брунос, мог бы сейчас посидеть на балконе собственного дома с Донной, была ему противна. Эта мысль, похоже, даже как-то унижала его. Он важно спустился по лестнице. И Донна слышала, как он здоровается на кухне с Долли. Жену он тогда так и оставил одну на балконе. Она его не понимала, и ей казалась, что она – глупенькая, просто дурочка.

Это воспоминание и сейчас ранило Донну. И все же эта мелочь не шла ни в какое сравнение с тем, что ей довелось узнать о муже за несколько последних дней. Она многие годы не обращала внимания на подобные мелочи: «Неужели я настолько сильно любила его, что позволяла господствовать над собой даже в житейских мелочах? Он всегда указывал мне, что надевать. И как носить ту или другую одежду. Он «настоятельно советовал» мне, какую роль следует выполнять и, более того, как мне надо говорить, как вести себя, – и я со всем этим мирилась! Никогда не осмеливалась задавать ему вопросов, потому что, если Джорджио спросить о чем-то, он обязательно заставит тебя потом об этом пожалеть. Заставит почувствовать тебя дурой».

Это все было, по сути, очень неприятно. Но она на самом деле наслаждалась этим. Ей нравилось жить в этом доме. А теперь он и вовсе ее дом. Джорджио все переписал на нее: дом, бизнес, бордели… Она тихо засмеялась, смущенно прикрыв рот рукой: «Донна – гордая собой владелица строительного бизнеса, автомобильной площадки и борделя. И не борделя для взрослых, а детского притона! Джорджио всегда обещал мне, что он меня обеспечит, будет за мной ухаживать – вот он и сделал это… О, да, он прекрасно присмотрел за мной!»

Донна взяла пепельницу и быстро прошлась по комнате, рассыпая и разбрасывая пепел и сигареты во все стороны. После этого демонстративного поступка ей стало как-то легче. Хотя она оставалась на грани того, чтобы немедленно разнести этот иудный дом вдребезги.

– Возьми себя в руки, – прошептала она себе. – Сдерживай себя, женщина! Все, что здесь есть, – твое. Джорджио Брунос ничего не сможет забрать.

«Что это за старая пословица на этот случай, которую я слышала от Кэрол Джексон? А, вот она: если хочешь нанести удар по мужчине, ударь его по карману. Что ж, Джорджио никогда не получит ни пенса от меня, ни кусочка от этого дома. Никогда! Я лучше сожгу все и получу удовольствие от этого… Она снова легла на кушетку и закрыла глаза. – Кончится ли когда-нибудь сегодняшний день? Мне надо как можно скорее узнать, что и как происходит, иначе я потеряю остатки рассудка».

Кэрол закричала через дверь пронзительным голосом:

– Уходи, Дэви, я предупреждаю тебя!

Он стоял на ступеньках собственного дома, зная, что на него смотрят женщины, возвращающиеся из школы после того, как отвели туда детей.

– Кэрол, дорогая, открой дверь! Мне просто нужно с тобой поговорить. Нам надо разобраться с тем, что происходит.

Она нарочито громко рассмеялась.

– Меня это не касается, Джексон. У тебя больше шансов попасть на прием к епископу Даремскому, чем снова вернуться в этот дом… А теперь убирайся, пока я не позвонила в полицию.

– Если ты не откроешь дверь, то, клянусь Богом, я вышибу ее ногой!

Она плотно запахнула халат на груди.

– Можешь выбить дверь, гад, но я сделаю так, чтобы тебя арестовали. Ну, давай пинай дверь! У меня достаточно оснований, чтобы засадить тебя в тюрьму до судного дня, приятель.

Дэви расслышал откровенную издевку в ее голосе. И зажмурился от огорчения.

– Послушай, Кэрол, дорогая… – Голос его теперь его звучал спокойнее, добрее.-…Мне нужно кое-что забрать из этого дома. Всего несколько вещей, и все.

– Например? – встревоженно спросила Кэрол.

– В спальне, на шкафу, лежат ключи. Мне они нужны, Кэрол. Это очень важно.

– Я уже избавилась от них, Дэви, – сощурив глаза, произнесла она.

– Что ты сделала? – Он не верил своим ушам.

– Я отдала их Большому Пэдди. А что, он разве не отдал их тебе?

Дэви провел ладонью по лицу.

– Скажи мне, что ты шутишь, мать твою, Кэрол! Если ты и вправду отдала ключи Большому Пэдди, я сломаю тебе твою проклятую шею!

Из-за двери раздался злорадный смех Кэрол, который едва не свел Дэви с ума.

– Сначала тебе надо поймать меня, Джексон. И у меня такое ощущение, что я знаю слишком многое насчет тебя, чтобы волноваться, что ты причинишь мне вред. Есть еще Донна Брунос и старушка Долли. Ты ведь наслаждался, запугивая пожилую женщину, не так ли? Вместе с Пэдди? О, он был страшно рад, когда я передала ему ключи, Дэви. Он был просто на седьмом небе!..

Она смотрела ему в спину, когда он бросился бежать по дорожке и потом с грохотом захлопнул за собой ворота. Одна часть ее души подталкивала к тому, чтобы открыть дверь и позвать мужа назад. Зато другая часть постоянно напоминала о мерзких фотографиях в журналах, которыми торговал ее муж. Дэви и ее втягивал в эту торговлю… Сердце Кэрол ожесточилось.

Она чуть ли не бегом бросилась вверх по лестнице, пошарила рукой по верху шкафа и нащупала ключи, о наличии которых на шкафу и понятия не имела, пока о них не упомянул муж.

Кэрол посмотрела на ключи и сразу догадалась, что это ключи от замка на складе: видимо, там заперт товар. И именно это ей и было нужно. Она взвешивала ключи на руке, подбрасывала их в воздух, жонглировала ими… И пыталась решить, что с ними делать.

Приняв, наконец, решение, она быстро оделась и вышла из дома, не накрасившись, не заколов на затылке волос, в общем, не сделав ничего со своей внешностью.

Соседка из соседнего дома тайком наблюдала за ней через окно, слегка нахмурившись: «Эти Джексоны не должны жить на респектабельной улице с приличными домами – вот мое мнение. Они должны жить в приватизированной квартире многоквартирного дома: это им больше подходит. У этой женщины ужасный язык. Такой же ужасный, как туго облегающая тело одежда, которая обтягивает ее пышные формы. И еще эти жуткие обесцвеченные волосы, какие-то кудряшки у нее на голове. Но самое страшное – это машина Кэрол Джексон, которую она сама себе выбрала. Отвратительный розовый «Гольф»: вряд ли к такой машине благосклонно относятся жители нашей улицы».

Джорджио молча завтракал. Он чувствовал, как вокруг него накаляется атмосфера. Ему уже казалось, что все заключенные ждут, когда же, наконец, совершится прыжок.

Левиса нигде не был видно, но это не беспокоило Джорджио. Он знал, что Левис любил наслаждаться вкусным завтраком в своей камере, причем настоящим, прекрасно приготовленным. Дональд такой завтрак поглощал каждое утро – яйца, бекон, жареное мясо и грибы. Джорджио не смог удержаться от улыбки, подумав о том, как вытянется лицо у Левиса, когда он выяснит, что Джорджио выпрыгнул на волю у него из-под носа и из этой вонючей тюряги. И прихватил с собой деньги Левиса!

Брунос оторвался от еды, почувствовав чей-то взгляд и заметив, что за ним следит Рикки. Джорджио подмигнул ему, и Рикки сделал то же самое в ответ. Однако негр не улыбнулся. Джорджио продолжил с аппетитом есть, понимая, что этот завтрак может оказаться его единственной едой в течение последующих нескольких часов…

Бивис и Батхед, то бишь Харви Холл и Бернард Деннинг, исподтишка за всеми приглядывали. Прибыв в «Парк-херст», они быстро поняли, как много здесь для них таится опасностей. Им было не на шутку страшно прислушиваться к разговорам мужчин, часто вслух ругавших извращенцев, тем более что они оба были осуждены за надругательство над детьми и педофилию. И к тому же наверняка убивали своих жертв. Постепенно Холл и Деннинг сделались крайне осторожными: их ужасало то, что с них сорвали маски. Теперь, по их мнению, любой среднестатистический прохожий, не сомневаясь ни минуты, напал бы на них. За пределами зала суда женщины кричали им в лицо обвинения, оскорбляли их, пытались напасть на них – и это были обычные домохозяйки. А что могли бы сделать заключенные – эти сильные мужчины с суровыми лицами, – если бы догадались, кто эти двое на самом деле? И Холл, и Деннинг понимали, что со временем все про них станет известно всем.

Ожидание было для них ужаснее всего. Они чутко прислушивались к тому, что мужчины говорили о педофилах. Заключенные принимали в свою среду трансвеститов и гомосексуалистов до тех пор, пока те имели дело со взрослыми. Но насильники, растлители детей и особенно те, кто торговал детьми, были всеми ненавидимы и презираемы. В то же время Джорджио, который был торговцем детьми, поставлял живой товар, пользовался здесь авторитетом. Очевидно, никто об этом просто не знал. Для заключенных он являлся таким же обычным преступником, как они, – своим парнем, бандитом.

Харви Холл следил, как Джорджио ест: тот заталкивал себе в рот еду так жадно, словно боялся, что кто-то ее отберет. В отличие от Деннинга Холл ощущал напряжение, носившееся в воздухе. Он догадался, что мужчины чего-то ждут. И у него возникло отвратительное ощущение, что это «что-то» будет иметь отношение к нему и Бернарду… Он чувствовал, что от страха у него расстраивается желудок, и неловко заерзал на стуле.

Эрос – неф, который поступил в крыло одновременно с ними, – вдруг принялся петь псалмы. Все уже считали Эроса чокнутым на религиозной почве. Так оно и было. Помимо того, что он был убийцей, он еще слыл параноиком и шизофреником, потому что считал, что определенные люди якобы сами хотят и даже просят, чтобы их убили. Ему мнилось, что эти люди подают ему, Эросу, мысленные сигналы, на основании которых он и действует. Не говоря уже о сичкалах со стороны самого Иисуса Христа… Эрос ждал, пока его освидетельствуют и переправят в психиатрическую больницу для особо опасных преступников. Люди в тюрьме быстро привыкали к таким сумасшедшим, как Эрос, и не трогали их. В отличие от обычных людей они могли с ними справиться, если те вдруг становились агрессивными. Таких чокнутых в крыле имелось немало, и их, как правило, предоставляли самим себе.

– Иисус ждет вас! Иисус просто хочет, чтобы ты полюбил его!..

В песне негра не было никакой определенной мелодии, и Бенджи, известный шутник, начал ему подпевать:

– И если «Арсенал» выиграет кубок, я буду петь с другой стороны задницы!..

Все расхохотались, кроме Эроса. Он же ответил низким, богатым по тембру голосом:

– Ты не можешь насмехаться над Господом, парень. Иисус следит за всеми вами. Он и сейчас здесь, пока я говорю!

– Что ж, тогда скажи ему, чтобы он раздобыл для меня еще чашечку «Рози Ли»!..

Смех заключенных стал еще громче. Даже тюремщики присоединились к их веселью, хотя и держались на некотором расстоянии. Потому что любое препирательство здесь могло перерасти в схватку.

Неожиданно Бенджи подошел вплотную к Эросу и громко спросил:

– А какое наказание наложит Иисус на тех, кто убивал и насиловал маленьких детей, а? Какова здесь ставка?

Холл и Деннинг напряглись, сидя на стульях.

Эрос пристально посмотрел на Бенджи и серьезно сказал:

– Этот грех заслуживает смерти. Дети не должны страдать. Так сказал Он. Плохие люди будут вопить в аду, а их тела сожгут в день Страшного суда. И всю вечность их будут терзать в огне горящей серы!

Бенджи сделал вид, что стирает пот со лба, и сказал:

– И это все? А я-то думал, что их заставят всю вечность слушать регтайм. Вот это я бы назвал настоящим наказанием!

Рикки добродушно рассмеялся.

– Твоя беда в том, что ты, слушая вполуха, не отличаешь хорошую музыку от плохой, парень. Грегори Айзекс – бог, музыкальный гений.

Бенджи состроил забавную гримасу.

– При всем моем уважении, Рикки, я слышал, что наш кот поет лучше, когда его подвешивают за хвост. Он поет так, как Газа играет в футбол: ужасно!..

Пока шла эта перепалка, Джорджио несколько раз посмотрел на настенные часы… Время перевалило за половину десятого. Оставалось еще полтора часа до начала.

Эрос снова запел какую-то свою причудливую песню. А Джорджио исподтишка бросил взгляд на Холла и Деннинга. Лицо его слегка помрачнело. Он никак не мог дождаться начала задуманного представления.

Тут Эрос вдруг поднялся на ноги и начал танцевать с невидимым партнером.

Рикки недоуменно покачал головой.

– Этот чудак совсем свихнулся.

Бенджи громко фыркнул от неудовольствия – как механик, обнаруживший неполадки в двигателе.

– Могло быть и хуже, Рикки, дружище. Я мог быть на твоем месте…

И все опять одновременно рассмеялись, причем вполне дружелюбно.

Джорджи внес свой вклад в общий хохот, ощущая эйфорию при мысли о близости запланированного побега: о том, что скоро избавится от Левиса, что никогда больше никого из присутствующих не увидит и не услышит. Особенно Эроса!

Время приближалось к четверти десятого, когда Левис вошел в комнату отдыха. Почти все заключенные находились там, в атмосфере чувствовалось растущее напряжение, и оно уже передалось тюремщикам. Левис все еще слегка прихрамывал, он продолжал принимать лекарства, однако глаза его блестели уже по-прежнему, и это говорило о его внутренней силе. При виде не сходящей с лица Левиса непринужденной улыбки охранники всерьез забеспокоились: что-то явно готовилось, а они и малейшего представления не имели о том, что именно.

После того, как были разрешены посещения, и после прихода нового начальника тюрьмы тюремщики чувствовали, что теряют остатки своей власти над заключенными и доверия у них.

В этом злобном крыле все заключенные казались им одинаковыми: эти люди могли бы убить собственную бабушку, если бы она начала их раздражать. И полиции трудно было справиться с подобными людьми. Тюремщики только следили за ними и ждали, когда что-либо случится, и при этом надеялись, что в перепалке не попадет им самим.

В любом случае большинство охранников играли на стороне Левиса. Они должны были в первую очередь выполнять работу для него, а уж потом быть тюремщиками.

Ответственным за дневную смену был мистер Холлингсворт. Его назначили дежурить сегодня намеренно: потому что он слыл самым спокойным и к тому же вскоре собирался уйти на пенсию. Именно это и нужно было Левису – в тот день, когда крыло должно было разорваться на части…

Холлингсворт вызвал двух тюремщиков из комнаты отдыха ровно в одну минуту десятого. Левис приказал ему это сделать, и мистер Холлингсворт, привыкший подчиняться приказам, сделал именно то, о чем его попросили.

Глава 43

Донна припарковала машину – «Астру»-фургон – возле крытых гаражей в Питси и выключила двигатель. Она посмотрела на Кэрол, которая наблюдала в это время за дорогой, чтобы выяснить, не приехал ли сюда раньше них Дэви: может, он уже поджидал их? В этот момент обе женщины никому не доверяли. Если Дэви уже нашел Пэдди, (пока существовал шанс, что этого еще не произошло), то они оба могли прибыть сюда с минуты на минуту.

– Как ты думаешь: мы поступаем правильно, Кэрол?

Та беспомощно пожала плечами.

– Я не знаю, Донна. Знаю только, что нам надо забрать товар и сжечь его. Сжечь все это проклятое место! Если эта задница, мой старик, думает, что я собираюсь сидеть сложа руки, что позволю ему и дальше заниматься такими вещами, то он очень ошибается!..

Кэрол выбралась из фургона. Донна настороженно следила, как она шла к воротам гаража…

Донна не знала, что они будут делать, если на них набросятся Большой Пэдди и Дэви. Она достала мобильный телефон и включила его – на случай если придется кого-нибудь звать на помощь.

Кэрол отомкнула два замка на деревянных дверях гаража. Двери широко распахнулись, и теперь через проем могла проехать машина. В глубине виднелась еще одна небольшая внутренняя дверь. Кэрол открыла и ее. И вошла внутрь помещения. Сердце у Донны неистово билось. Кэрол высунула голову из дальней двери и поманила к себе Донну, имея в виду, чтобы та задом подала фургон в гараж…

Спустя пять минут обе женщины уже складывали коробки с дисками и журналами в багажник «Астры».

– О, пожалуйста, побыстрее, Донна, черта ради! Если нас застанут на этом месте полицейские, то нам будет паршиво. Но если сюда нагрянет Большой Пэдди, то мы вообще окажемся в полном дерьме!

Донна вытаскивала последнюю коробку из гаража. Кузов «Астры»-фургона был почти доверху забит, и последние несколько коробок они с трудом втиснули в машину. Закончив погрузку, Донна позвала подругу:

– Кэрол, иди посмотри на это!

Кэрол подошла к ней и уставилась туда, куда показывала Донна… Посреди бетонного пола виднелось небольшое возвышение. Теперь, когда были убраны все коробки, женщины могли явственно разглядеть залитую поверху бетоном яму – дыру, которая вела под склад.

– Как ты думаешь, для чего они это сделали?

– Даже не предполагаю, – честно ответила Донна. – Может, они там что-то закопали?

Кэрол испуганно отступила.

– Надеюсь, ты не думаешь, что здесь могила? – она спросила это дрожащим от страха голосом.

Донна нервно рассмеялась.

– Ну, даже если это так, то покойник был похоронен стоя. Посмотри на размеры!

Кэрол прикурила сигарету и глубоко затянулась.

– Именно это меня и пугает. Может, это маленький ребенок? После всех последних открытий, я ничему уже не удивлюсь.

Донна почувствовала, что от лица у нее отхлынула кровь.

– О, брось, Кэрол, это глупо.

– Послушай, Донна, – покачала головой Кэрол, – эти мерзавцы способны на что угодно, особенно твой Джорджио. Я не шучу! Не поручилась бы ни за что в том, что касается их. Ты же поверила рассказу о том, как Большой Пэдди, этот хороший парень, издевался над старой Долли, а? Может, они охотились и за британскими детьми – кто нам скажет? После всего, что мы узнали… Джорджио и Дэви могут сами оказаться педофилами!

Донна нетерпеливо покачала головой.

– Я не могу в это поверить, Кэрол.

Та резко развернула Донну лицом к себе.

– Но ведь они торговали этой мерзостью, не так ли? Почему ты так уверена, что они сами этим не баловались? Они наверняка вступали в контакты, иначе никогда бы не занялись продажей этого товара, ясно? Они должны были знать людей, которым требовался подобный товар. Это же не обыкновенное порно, дорогая, не доброе старое порно про гомиков. Это – младенцы! Маленькие дети.

Донна мысленно соглашалась, что в словах Кэрол есть зерно правды. Но все внутри нее восставало против мысли, что Джорджио на самом деле дотрагивался до детей. Тут она вспомнила их мертвого младенца-сына и почувствовала, как ее омыла волна неприкрытой ненависти. А потом услышала в своем сознании голос Кэнди, которая рассказывала ей о прогулках Джорджио по Таиланду: о том, как он развлекался с двенадцати– и тринадцатилетними девочками. «Трехголовая работенка», – вот как Кэнди это называла…

– Положи последние несколько коробок в салон, Кэрол, а я пока раскопаю это место.

Кэрол поглядела на нее так, словно Донна сошла с ума.

– Ты хочешь раскопать это место? Ты что – рехнулась?! Пэдди и Дэви, да кто угодно могут в любой момент нагрянуть сюда!

– Вот сейчас, Кэрол, как ты сама любила говорить, – твердо произнесла Донна, – я ни за что не отступлюсь, черт побери! Я не смогу спать, если не узнаю, какого черта тут скрывается под этим полом!

Кэрол была ошеломлена такой реакцией Донны. Она расстроенно покачала головой, и ее распрямившиеся без регулярного перманента обесцвеченные волосы затрепетали.

– О, Донна, пожалуйста, делай, как хочешь. Только избавь меня от этого…

– В этом-то и проблема, дорогая. Вот почему некоторые люди покупают подобный товар, потому что прочие не желают ни о чем знать! Никто не хочет думать об этом. Эти дела слишком ужасны, чтобы просто принять их… Ну, если хочешь, ты можешь ехать. И забери с собой коробки и диски. Поезжай домой! А я останусь одна и разберусь с этим.

– Ты сумасшедшая, Донна! Ты совершенно безумная… Позови полицейских! Пусть они с этим разберутся.

Донна вытерла рукой потное лицо.

– А вдруг там ничего нет? Что тогда? Тогда они начнут меня допрашивать, какое я имею к этому отношение. Не только меня, но и тебя. И мы увязнем по самую шею. А ведь, хотя мне и противно об этом тебе напоминать, мы с тобой практически так же виновны, как наши мужья. Или, по крайней мере, это так будет выглядеть. Нас арестуют, и твои дети окажутся одни – без тебя и без Дэви. Подумай об этом, Кэрол… До тех пор, пока мы не узнаем, что здесь, под полом, мы ничего не сможем решить!

Кэрол побледнела от страха.

– О, Христа ради, Донна! Каким образом это с нами произошло, черт побери?

– Это произошло, Кэрол, потому что мы допустили это. Моя мать говорила: «Люди обращаются с тобой так, как ты позволяешь им с тобой обращаться». И это – правда. А теперь подай-ка мне лом. И давай начнем. Закрой фургон и запри его, а потом прикрой двери гаража. Я же попробую поднять бетон.

Кэрол передала ей лом и вышла из гаража. Сердце у нее совсем ушло в пятки: «Что бы мы там ни нашли, даже если там вообще ничего не окажется, это окончательно прикончит наш с Дэви брак. Я никогда не прощу ему того, что он заставил меня пройти через все это».

Как только она прикрыла двери гаража изнутри, страх перед Пэдди и Дэви испарился… Его затмил страх по поводу того, что они могут обнаружить в яме останки ребенка.

Джорджио отслеживал, когда минутная стрелка доберется до десяти. Как только это произошло, Большой Рикки подошел к камере наблюдения и, встав на стул, набросил на ее объектив тряпку.

Джорджио молча фиксировал взглядом действие Рикки. К ним подошел Левис, и Джорджио улыбнулся ему. Но Левис не ответил ему тем же.

Все глаза устремились на Холла и Деннинга, и они оба мгновенно почувствовали, что их жизни угрожает смертельная опасность. В комнате отдыха повисла зловещая тишина. Заключенные ждали и гадали: кто же нанесет первый удар?

Рикки сделал первый шаг – вытащил из-за пояса брюк длинный нож. Рукоятка была сделана из отпиленного куска ручки от метлы, а лезвием служил истончившийся клинок мясного ножа, украденного из кухни. Рикки помахал ножом у себя перед лицом и утробно засмеялся.

Деннинг судорожно схватил Холла за руку, словно этот жест мог спасти их. Все мужчины в комнате отдыха, кроме Деннинга и Холла, неприятно, зловеще захихикали.

Рикки и Джорджио подошли к обреченным педофилам. Джорджио вытащил свой нож: он был чуть меньше, чем у Рикки, хотя почти в точности повторял нож последнего по своей конструкции.

– Вы думали, мы не знаем, кто вы, не так ли? – тихим голосом, но зловещим тоном спросил Джорджио.

Неожиданно Рикки ударил Холла ножом в живот, глубоко вонзив тот в его пивное брюхо и сразу вырвав нож из раны. Словно по волшебству, у Холла в животе открылась красная зияющая дыра. Он схватился за свое брюхо обеими руками, а на лице у него застыло выражение смертельного ужаса. Деннинг, как завороженный, смотрел на приятеля вместе со всеми, кто находился в комнате отдыха… Пролилась первая кровь, и, казалось, это свело людей с ума.

Чоппер взял одной рукой за спинку стула и разбил его на куски об стол для пула. Схватив отломившуюся деревянную ножку, он принялся зверски избивать ею Деннинга, вкладывая всю свою недюжинную силу в удары, которые градом обрушивал на свою жертву. Деннинг свалился на пол после первого же удара Чоппера. Спустя мгновение все заключенные толпой набросились на упавшего Деннинга и на Холла…

Левис не спеша подошел к Джорджио, который со стороны наблюдал этот жуткий спектакль.

– А ты не собираешься помочь своим дружкам? – спросил Левис.

Эти слова были еле слышны из-за громких воплей избиваемых подонков.

Джорджио с улыбкой уставился Левису в лицо. А потом все с той же улыбкой ткнул ножом, который уже держал в руке, в грудь Левиса, вонзив лезвие в тело по самую рукоятку. Он мог видеть, как Левис сначала широко раскрыл глаза от потрясения и боли и как затем, упав на пол, он сам пытался выдернуть нож, пока к нему подбегали его телохранители. Но, лежа на полу, Левису трудно было вырвать нож из раны. Едва один из телохранителей Левиса подскочил к Джорджио, занося кулак для удара, как Большой Рикки (Джорджио с удовольствием понаблюдал за этим), схватил телохранителя сзади за волосы и оттащил его назад. Рикки сдавив парню рукой горло, а потом (Джорджио это хорошо видел) негр перерезал это самое горло, медленно и целенаправленно, своим длинным, острым ножом.

Немного погодя Джорджио спокойно вытащил из тела Левиса нож и улыбнулся Рикки, который был счастлив видеть своего босса и одновременно тайного врага на полу корчащимся в агонии. Джорджио для страховки аккуратно провел лезвием ножа по горлу Левиса, словно по куску масла, и кровь брызнула на голубую рубашку и синие джинсы Бруноса.

Отвернувшись от умирающего Левиса, Джорджио и Рикки присоединились к толпе заключенных, избивавшей растлителей.

Извергая поток грязной ругани, озверевшие мужчины вовсю безумствовали. За несколько минут комната отдыха превратилась в руины.

Глядя на эту резню, Джорджио расхохотался от восторга: лучше и придумать нельзя было – все произошло в точности так, как он хотел.

Брунос вытер рукой лицо. Его удивило то, что он вспотел. В комнате наступила относительная тишина. И тут Джорджио заметил, что голова Холла отделена от тела. Будто сойдя с ума от устроенного кровопролития, заключенные принялись перебрасывать друг другу эту голову, пинали ее, как мяч.

Деннинг был еще жив. Джорджио заметил, как тот пытается заползти под стол для игры в пул.

– О, смотрите, Деннинг пытается убраться!

Голос Джорджио прозвучал громко и радостно. Он пересек комнату отдыха и грубо выволок Деннинга из-за стола за ноги. Тот был неузнаваем; его лицо превратилось в кровавую кашу.

Джорджио услышал зазвонивший в отдалении сигнал тревоги, который разнесся по всей тюрьме. Этого звука Брунос и ждал. Отшвырнув от себя Деннинга, он стал бесстрастно наблюдать, как обезумевшие люди запрыгали по телу растлителя – по его груди, голове, ногам. Они скользили в крови Деннинга, падали, но поднимались на ноги вновь, чтобы снова и снова набрасываться на свою жертву. Все истерически хохотали, у всех сверкали глаза, кое у кого – от героина или кокаина.

Джорджио осмотрелся вокруг себя, готовый зареветь от хохота. Всю жизнь он учился манипулировать людьми и практиковался в этом. Случившееся могло служить доказательством достигнутых им на этой ниве успехов.

Эрос, хоть и был одержим своими фантазиями, но каким-то образом уловил общую атмосферу. Джорджио видел, как он поднял отрезанную голову Холла и принялся укачивать ее на руках. Эрос громко пел какой-то священный гимн, который, казалось, делал происходящее еще более нереальным. Мощный голос его перекрыл все звуки в комнате отдыха; все заключенные бросили избивать Деннинга и зачарованно слушали Эроса и смотрели на него…

Только сейчас люди начали осознавать, что они сделали. Огляделись и увидели четыре распростертых тела, кровь, залившую пол и стены, полный разгром в комнате. Многие почувствовали себя так, словно очнулись от жуткого кошмара.

Через пятнадцать минут после того, как пролилась первая кровь, в комнату отдыха вошли охранники. То, что они увидели, ошеломило их: толпа заключенных, густо перепачканных кровью, а в центре комнаты – Эрос с человеческой головой в руках, распевающий псалмы.

Мистер Холлингсворт внимательно осмотрел поле битвы, заметил на полу изрезанное тело Левиса и взволнованно сказал: