Текст книги "Прыжок"

Автор книги: Мартина Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 48 страниц)

Джорджио распростерся на полу в своей камере и прислушивался к тихому храпу Сэди, уснувшего здесь же, на койке. Врач сделал последнему успокаивающий укол. Чоппер сидел на краю верхней койки с самокруткой во рту.

– Я знаю, что это был за запах, Чоппер, – неожиданно сказал Джорджио. – Это был тетрахлорид! Я помню его еще с того времени, когда начал строить свой первый дом. Это была единственная вещь, с помощью которой мы могли снять верхний слой резиновой краски. Господи, каким образом они раздобыли это, черт побери?!

Чоппер пожал плечами:

– Пронесли в большой фляге, в термосе для супа или в набедренной фляжке, разумеется. Такое же сожжение я как-то раз видел в «Дареме». Хотя там сожгли какого-то назойливого пацана. Никто ради него пальцем не пошевельнул.

Голова у Джорджио кружилась: он вспоминал зрелище, которому стал невольным свидетелем.

– Но почему он был парализован? Он же еще жил – я видел, как он двигался!

Чоппер еле заметно улыбнулся.

– Нет, парень, он не был парализован. Все не так, как ты думаешь. Ему что-то запихали в глотку – наверное, шарик от пинг-понга или старый носок. А потом его связали проволокой. Ты просто ее не заметил: из-за пожара, дыма и всего прочего. Потом ему на голову натянули резиновую маску, а сверху облили всего толуолом. Через некоторое время в камеру бросили спичку – и пошел дым. Этот трюк хорошо известен в северных тюрьмах…

Джорджио почувствовал себя плохо: к горлу подступила тошнота, и он несколько раз глубоко вздохнул. На сей раз Чоппер громко рассмеялся, откровенно потешаясь над ним:

– Ты меня смешишь, Брунос! Сразу видно, что ты никогда не сидел в тюрьме. Думаешь, это плохо? А попробуй-ка что-нибудь другое, приятель. Тебе нужно быть покрепче. Надо привыкнуть ко всему этому, если хочешь выжить. Это еще не так страшно, как другие вещи, чему я был свидетелем. Я видел, как с мужчин снимали обручальные кольца, засовывали их им в рот, а потом зашивали губы с помощью толстой иглы шпагатом, который обычно используют в мастерских. Ты сам разберись со всем этим. А я-то думал, ты крепкий мужик!

Джорджио покачал головой.

– Я крепкий, когда это нужно, не беспокойся. Но только животное может смириться с подобным. Ни один человек такого не перенесет.

– Ну, что ж, по крайней мере, мы солидарны в одном, – хохотнул Чоппер. – За всем этим стоит Левис, а он и есть настоящее животное, чертов сверхчеловек и мерзавец. И он будет здесь раньше, чем мы об этом узнаем. Небольшое сегодняшнее представление пойдет тебе, мне да и всем на пользу. Это лишь очередной способ Левиса доказать, что у него длинные руки.

– Я сам убью его!

– Ну, вот, это – самая умная вещь, которую я услышал сегодня ночью! Скажу тебе между нами, между мной и тобой: мы могли бы стереть эту задницу с лица земли. Подумай об этом, Брунос, вместо того чтобы вспоминать о своем жареном друге из Кентукки… Я иду спать. Утром будет до черта работы. Стража начнет допрашивать нас и делать такой вид, будто понятия не имела о том, что сегодня произошло. – Он лег на свою койку.

Джорджио устроился на полу камеры, на тонком одеяле.

В воздухе все еще стоял едкий запах гари, и слабая вонь от тетрахлорида щекотала ноздри. Мысль о боли, испытанной Тимми, когда того обжигал горящий толуол и резина плавилась у него на лице, на глазах и во рту, вызвала у Джорджио новый приступ дурноты… Тимми этого не заслужил.

Как верно сказал Чоппер, Левис в очередной раз продемонстрировал свою силу. От подобных мыслей у Джорджио заплясали красные круги перед глазами: «Этому ублюдку Левису надо показать!..» После гибели Тимми и убедительных слов Чоппера Джорджио почти убедил себя в том, что именно он будет человеком, который выполнит это.

Наконец Джорджио заснул… Ему снился сон про Тимми, про жену Тимми и его детей. И про Сэди. Во сне ему не сделалось лучше, ибо яркие картины постоянно всплывали в голове и тревожили его. И, в конце концов, в четыре тридцать утра его вырвало в плошку, служившую им умывальником.

Джорджио мог поклясться, что слышал при этом приглушенное хихиканье, доносившееся с койки Чоппера.

Глава 28

В четыре пятнадцать утра Алан подъехал к дому в Сохо, где располагалась его квартира. Он выключил двигатель машины и посмотрел на Донну, которая тихо спала на пассажирском сиденье рядом с ним. Несколько мгновений он наблюдал за ней в приглушенном свете уличных фонарей. Ее милое лицо во сне было спокойным, темные ресницы отбрасывали длинные тени на щеки. Он осторожно протянул руку и дотронулся до ее плеча. Донна открыла глаза и доверчиво улыбнулась ему. Потом память вернулась к ней, и она резко села на сиденье.

– Где мы? – Голос еще звучал сонно, и Алан улыбнулся в полумраке.

– Около моей хижины. Мы вернулись в Смоук. Пойдемте, я приготовлю вам кофе. Потом вы освежитесь и поедете домой.

Донна взяла с заднего сиденья свою сумку и пошла вслед за Аланом к ближайшему высокому зданию. Оказавшись в квартире, она с удивлением отметила, что в ней все было как-то даже слишком опрятно. К примеру, телефонная полка над столиком в гостиной висела, аккуратно прикрепленная к стене, а по обеим сторонам самого телефонного аппарата лежали карандаш и ручка – наподобие кресел мебельной тройки по сторонам дивана. В уютной гостиной она с удовольствием погрузилась в подушки мягкого, обитого красивым голубым шелком дивана и на мгновение закрыла глаза. Сон все еще грозил окутать ее. Она была измучена и физически, и морально. Алан с жалостью посмотрел на нее и включил электрический чайник, чтобы приготовить кофе.

– А может, вам пока пойти и принять душ? – предложил он. – Освежитесь. А я принесу ваш чемодан, чтобы вы могли переодеться, а?

Донна с благодарностью кивнула. Поездка из Ливерпуля в Лондон совершенно выбила ее из колеи. Спустя пять минут она стояла под горячей струей душа; вода омывала ее со всех сторон. Она взяла кусок мыла «Люкс», начала намыливаться – и вдруг ей представилось, как Алан в этой ванной комнате делает то же самое… Движения ее замедлились. Она сделала глубокий вздох. Повсюду ощущался запах Алана. Даже дымок от его сигарет, казалось, окружал ее со всех сторон. Она закрыла глаза, позволив воде свободно стекать по лицу. Донна безуспешно пыталась пробудиться от грез и зарядиться хотя бы малой толикой энергии.

Наконец она не спеша намылила себя между ногами, смакуя свои ощущения. «Сколько времени прошло с тех пор, как мужчина касался меня там?..» – Она вдруг резко отдернула от себя пальцы, словно получив ожог. После чего торопливо закончила принимать душ и завернулась в большое белое полотенце. Потом, взяв полотенце для рук, обернула им голову: получилось нечто вроде тюрбана.

Донна уставилась на свое отражение в зеркале, висевшем над раковиной. Она хорошо выглядела и знала это: кожа светилась от горячей воды, глаза сверкали, как темные бриллианты. Именно в такое время, как теперь, после душа она острее всего тосковала по Джорджио. Донна всегда была здоровой женщиной и временами страстно мечтала о сексе, как некоторые люди жаждут шоколада или других сладостей. «Как быстро пролетело то время, когда я по-настоящему была связана с мужем!» – Она глубоко вздохнула и отвернулась от зеркала, постаравшись выбросить образы Джорджио и Алана Кокса из головы.

Заметив большой черный банный халат, висевший на внутренней стороне двери, она набросила его на себя, потом сложила банное полотенце и повесила его на подогреваемую сушилку. Она осмотрела ванную комнату, чтобы убедиться, что оставляет за собой полный порядок, и вышла из помещения. Обнаружив, что Алан находится у себя в спальне, Донна почувствовала, как румянец заливает ей шею и лицо. Ей стало жарко, и она едва не потеряла сознание от смущения.

– Я принес вам чашку кофе, а ваш чемодан – на кровати, – сообщил ей Алан, показавшись из спальни.

Они долго смотрели друг на друга. Донна по-новому ощутила, что в Алане Коксе есть нечто притягательное. И вдруг она поняла, почему они так много спорят и отчего никак не могут найти общий язык… Эта мысль стала для нее еще одним откровением. Стараясь больше не глядеть ему в глаза, она напряженно улыбнулась:

– Спасибо! Я не задержусь. Сейчас же поеду домой.

Алан понял намек и оставил ее одну в комнате.

Донна слегка подсушила волосы и торопливо оделась, все время побуждая себя действовать быстрее: «Мне нужно поскорей выбраться из квартиры Алана и оказаться дома, на своей территории! Я слишком долго была одна, сама по себе – вот в чем дело!.. Как только Джорджио вернется домой, все станет хорошо, как прежде».

Она настолько была занята своими мыслями, что, выходя из дома, не заметила, как в это время на улице вблизи дома Алана припарковал свою машину Большой Пэдди.

Алан слушал ранние утренние новости по «Радио-4», когда зазвонил домофон. Он нахмурился и нажал кнопку внутренней связи.

– Кто там?

И с облегчением услышал голос Большого Пэдди:

– Это я, Алан, открой дверь.

Через две минуты Пэдди стоял в холле Алана. На лице его блуждала взволнованная улыбка. На нем была нарядная рубашка. Он недавно вымыл волосы.

– Я надеялся вскоре увидеться с тобой, Пэдди, – сказал Алан. – Только я полагал, что это случится в нормальное время – днем или ранней ночью, но уж никак не таким ранним утром.

Пэдди прошел за Аланом на кухню.

– Кофе или чай?

– Что ты сам будешь, – пожал плечами Пэдди.

Он сел за кухонный стол и просмотрел заголовки лежавших здесь же газет.

Алан поставил перед ним чашку кофе и напряженно спросил:

– Ну? Так что же тебе сейчас нужно?

Пэдди какое-то время молча смотрел на него.

– Я только что видел, как от твоего дома отъезжала Донна. У меня до настоящего времени складывалось впечатление, что она будет выступать только в роли посредника – передавать сообщения, и ничего более. Интересно, что бы сказал Джорджио, если бы узнал, что она вышла от тебя с мокрыми волосами? Я знаю, что ему и так не слишком понравилось то, что она поехала с тобой на уикенд.

Оттягивая время ответа, Алан закурил сигару. Он выдохнул дым через стол прямо в лицо Пэдди и раздраженно сказал:

– Скажи этому долбаному Джорджио, что его жена погрязла в его деле по самую шею! Она узнала ему настоящую цену. И теперь хочет все организовать сама вместе со мной. Если ему это не нравится, тогда все это – настоящее дерьмо. Я оказываю ему большую услугу. Хорошо было бы ему об этом не забывать. И прежде чем разинуть пасть, вспомни, с кем ты говоришь, Пэдди.

Алан сделал несколько глотков кофе. Перед глазами у него все еще стоял образ Донны. Помолчав, он тихо сказал:

– Я не верю своим ушам. У тебя, черт побери, хватает наглости сидеть тут и говорить мне, что Джорджио все еще подает голос из «Паркхерста»? Он сам втянул ее во все это, а я с самого начала ничего подобного не хотел. Я даже посылал ему записку, где говорил, что хочу другого номера второго. Но нет, я получил в качестве номера второго секс на двух ножках, хотел я этого или нет! Что ж, Пэдди, мой старый приятель, теперь она знает слишком много. И поверь мне на слово: она быстро все схватывает. Донна хорошо вела себя в поездке, очень порядочно. Напомни Джорджио, что мы больше тридцати лет назад вместе закончили школу. Если он хочет пребывать и далее в старческом маразме, то это его дело. Но пусть тогда слезает с моей шеи, черт побери! Ты также можешь сказать ему, что, если у него есть хотя бы какой-то ум, он отстанет и от нее. Сейчас я делаю ему любезность, не забывай!

– А что там с Джокландом? – вполголоса поинтересовался смущенный Пэдди.

Алан усмехнулся.

– Как много ты знаешь, Пэдди! И еще о большем догадываешься, да? Я знаю наверняка, что ты месяц уже не был там. Только Донна в курсе, и она наверняка запугает Джорджио до смерти, когда в один прекрасный день превратится в одного из его так называемых друзей. Так откуда ты черпаешь информацию, а? От Долли? Или из записок Джорджио?

Как бы там ни было, можешь зарубить себе на носу: Донна достаточно привлекательна, я этого не скрываю, но у нас с ней нет ничего общего, кроме Джорджио Бруноса, которому, как я уже говорил, я оказываю большую услугу. А теперь, если не возражаешь, Пэдди, пока Джорджио не выдаст мне указания поступить иначе, я не могу тебе больше ничего сказать, черт побери! И еще – последнее: не смей что-либо намекать ему про меня или Донну, а то пожалеешь об этом! Поверь мне: очень пожалеешь!

Пэдди опустил глаза и сделал глоток горячего кофе.

– Ты знал, что Левиса порезали и что ему отняли почку? – Он с удовлетворением заметил, как Алан широко раскрыл глаза от удивления.

– Надеюсь, это сделал не Джорджио?

Пэдди покачал головой.

– Нет, его порезал один хмырь, который сидел там с небольшим сроком. Этот тип нас не мог бы заинтересовать. С Левисом уже все в порядке. Вот это – жаль! Кажется, он увел тюремную птичку у того хмыря – маленькую королеву по имени Сэди.

– Но с Джорджио все в порядке?

– О, да, он чемпион! – кивнул Пэдди. – Благодаря ранению Левис на некоторое время отстал от него. Но через десять дней Левис должен вернуться в тюрьму.

– А Сэди в том же крыле, что и Джорджио?

– И этот хмырь, Тимми, тоже был там. Хотя в субботу его сожгли заживо. Ты же знаешь этот старый прием – ячеистая проволока и толуол. Во всех северных тюрьмах это применяют. Но у Левиса длинные руки. Я слышал, он умирает, этот Тимми.

Алан нахмурился.

– Надеюсь, что так. Вот же несчастный ублюдок! Я помню парня, с которым проделали такую же штуку в «Дареме». Парень выжил, но мне кажется, что он сам об этом потом сожалел. Он покончил с собой в тот же день, как его вернули в крыло. У него был жуткий вид, Пэдди. Ни век, ничего. Толуол выжигает кожу, кости – почти все. Этому Тимми повезет, если он хотя бы сохранит зрение.

Пэдди пожал плечами.

– Это его проблема. Сейчас, думаю, Джорджио хочет, чтобы все шло как можно быстрее.

– Я сделаю это. Левис – старый игрок, мать его, не так ли? Я был в тюрьме, когда в 1974 году его подстрелили. Я думал, что он – уже жмурик, и все так думали. И все же старая сволочь выползла из больницы через шесть недель. Притом он стал еще крепче, чем раньше. Левис достоин восхищения, даже если ты терпеть его не можешь.

– Это уж точно! Значит, мне связаться с Джорджио?

Алан кивнул.

– И передай ему мое сообщение. Скажи так: я понимаю, что значит сидеть за решеткой, но если он еще когда-нибудь начнет клеветать на меня или Донну, я дам ему настоящий отлуп, черт бы его разодрал! Мне это дерьмо не нужно.

Пэдди молча встал со стула. Его большая рыжая борода хорошо скрывала выражение лица, на котором отражались его истинные мысли на этот счет.

После того как Пэдди ушел, Алан еще долго сидел на кухне и курил, ожидая, пока ярость окончательно покинет его. «Значит, Джорджио думает, что я могу позабавиться с его женой? Что ж, – признался себе Алан, – именно это я и сделал бы с удовольствием. И поделившись с ней всем, что я знаю о Джорджио Бруносе, я, вероятно, смог бы заполучить ее».

Сэди был напуган до смерти, и Джорджио понимал, почему. В крыле появились три новых заключенных. Один был негром и носил звучное имя Эрос: крепко сбитый старикашка, типичный гангстер и сводник. Подобные ему стодолларовые бандиты в последнее время расплодились повсюду. Кроме прочего, Эрос слыл шизофреником. Два других типа представляли собой совсем иного поля ягоды. Обоим было лет по пятьдесят; эти крупные мужчины держались как настоящие друзья. Они ни с кем, кроме как друг с другом, не общались, а все попытки подружиться с ними отвергали, хотя и в доброжелательной манере. Тот, что был пониже ростом, много говорил, но умел при этом ничего существенного не сказать.

Джорджио наблюдал за ними и улыбался про себя. Он точно знал, кто они. И был уверен, что об этом вскоре узнает и Левис. Джорджио хорошо себе представлял, для чего их посадили именно сюда, в крыло. И забавлялся мыслью, что скоро раскроет их замкнутый мирок нараспашку перед всеми. На некоторое время, правда, он решил от этого воздержаться: дескать, пусть привыкнут и сделаются управляемыми. Джорджио нарочито не обращал на них внимания, и они, в свою очередь, игнорировали его. При этом они знали, кто он, а он знал, кто они. Порой одного сурового взгляда Джорджио хватало, чтобы оба они внезапно заткнулись. А иногда он намеренно грубо отталкивал их в сторону, проходя мимо, когда всех выпускали на прогулку, чтобы размять ноги.

Сэди тоже знал этих людей. Именно поэтому он и был сильно напуган. Он впервые столкнулся с ними несколько лет назад в Сохо. Тогда ему было пятнадцать лет… Сэди жался возле Джорджио и настороженно наблюдал за обоими. Как-то на спортивной площадке он тихонько сказал Джорджио:

– Я знаю их обоих. Это дурные вестники, Джорджио. Господи, да они самые отъявленные мерзавцы по эту сторону реки, да еще и садисты. Их посадили за серийные убийства детей в прошлом году. Как они еще спокойно ходят здесь – просто не понимаю. Если бы кто-нибудь знал, кто они… – Сэди закатил глаза.

Джорджио незаметно перевел взгляд на не отходивших друг от друга двух мужчин.

– Я тоже знаю, кто они. И пока придерживаю информацию – до того времени, как смогу что-то сделать. Поэтому и ты помалкивай, хорошо? Я думаю, они отвлекут мозги Левиса от всего прочего, когда тот вернется. Тебе так не кажется?

Сэди усмотрел в этом определенную логику и согласно кивнул.

Джорджио непринужденной походкой подошел к охраннику и попросил у того прикурить. Как только мужчина зажег спичку, Джорджио прошептал:

– Присмотрите за этими двумя новенькими, пока Левис не вернется сюда. Он просил меня стать его глазами и ушами, пока он отсутствует, ясно? Пусть Левис сам с ними разбирается, когда вернется. Ему надо свести кое-какие счеты вон с тем, лысым.

Тюремщик почти неприметно кивнул и тоже тихо, почти шепотом, произнес:

– Час назад умер Тимми…

Джорджио вернулся к Сэди. Несмотря на странный вид и своеобразное поведение Сэди, он нравился Джорджио, и ему было жаль, что приходилось сообщать парню печальную новость.

Услышав о смерти Тимми, Сэди заплакал, как ребенок. Все отнеслись к этому сочувственно, хотя и ожидали, что так оно и будет.

Энтони Кальдер разговаривал с Джонни по телефону и одновременно следил, как его собственная маленькая дочурка ползает по полу.

– Я понимаю, на что ты подписываешься, Джонни, мой старый приятель. Но ты уверен, что так будет лучше? Таким образом, остается вероятность лишь одной промашки при прыжке. Вот что я скажу: дай мне предварительно поговорить с Аланом. А потом я все передам тебе. Идет?

Он положил трубку телефона на рычаг и поднял дочку на руки. Потом поцеловал ее в мягкий пушок на головке.

– Привет, красавица! – Добившись того, что младенец загукал от удовольствия, Энтони посадил девочку себе на колени и набрал номер телефона Алана.

Уже спустя час Алан явился к нему. Энтони Кальдер менял подгузник дочурке и опять говорил по телефону, когда приехал Алан. Алан улыбнулся, а Энтони показал глазами на трубку и закатил глаза к потолку:

– Просто приезжай домой, ладно? Мне надо провернуть кое-какую работенку. Нет, я не возражаю против того, чтобы ты купила себе синий костюм. Скупи весь это чертов магазин, Шэрон, если хочешь! Но приезжай домой. Младенец уже свел меня с ума.

Он положил трубку и не без легкой грусти посмеялся вместе с гостем над ситуацией:

– Не слишком ли много для новобрачного, черт подери, а? Оставила меня сидеть с младенцем, а сама таскается по Оксфорд-стрит! У нее в одной руке мобильный телефон, а в другой – стопка кредитных карточек. И им обеим нужен горячий поцелуй в четыре часа!

Алан громоподобно захохотал.

– А ведь тебе это нравится, приятель, ты же сам понимаешь! Энтони, наконец, надел на девочку памперс и залюбовался ребенком:

– Вот какая куколка! Разве нет, моя любимая? – Он прижал свое большое лицо к животику ребенка, смешно вытянув губы трубочкой. Потом Энтони снова пристроил дочурку на коленях и уже вполне серьезно сказал:

– Звонил Джонни. Он думает, что будет намного легче вытащить Джорджио где-нибудь по дороге, при перевозке из тюрьмы в тюрьму. Похоже, «Паркхерст» – слишком экстремальная тюрьма, чтобы туда можно было спокойно пробраться. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Алан кивнул. Но высказался неоднозначно:

– Однако как мы узнаем, есть ли по дороге вертолетная площадка? Никто этого не знает, даже охранники. Только начальник тюрьмы владеет этой информацией. И знает, в какой день она открыта для приземления. Я представляю себе все так: мы прилетим на вертолете с несколькими парнями, у которых будут короткоствольные автоматы. Как делают в «Дареме».

– Так-то оно так. Но я слышал, что на острове больше нет глухих мест. Они повсюду установили провода. Ни один вертолет не сможет приземлиться поблизости от этой тюрьмы. Мне самому кажется, что идея с площадкой неплохая. Только нам нужно до нее как-то добраться, понимаешь? Пересадочным пунктом на пути в «Паркхерст» всегда служит Вэндсворт, не так ли? Исходя из этого, мы можем разработать соответствующий маршрут. Следует поездить взад-вперед вдоль всего ограждения. А потом убрать шофера. Нам придется убрать его, потому что без него мы не сможем посадить Джорджио назад. Алан молча кивнул.

– Джорджио – особо опасный преступник, ты же знаешь, – продолжал Энтони. – Его задницу будут сопровождать полицейская машина-каталажка, ровер, два мотоциклиста и еще вездеход. Большое дело – суметь оторваться от всего этого! Еще не стоит забывать про местную полицию, от которой придется освободить дорогу. Ты же понимаешь, что легавые ни перед чем не остановятся.

Энтони сделал паузу, погрузившись в размышления, а его дочурка тем временем жевала ему палец. Все личико ее было в слюнях. Она улыбнулась беззубой улыбкой Алану, и тот улыбнулся ей в ответ.

– Она такая миленькая, не правда ли? – ласково сказал он. – Хорошо, что она не похожа на тебя. Если не считать лысой головы, разумеется.

– За тебя, Кокси-яблочко! Помнишь это по школе?

– Разве я могу когда-нибудь забыть, а? Я жил с этим каждое лето моей жизни.

Мужчины дружно посмеялись, после чего Энтони серьезно сказал:

– Нам надо основательно подготовить маршрут. И как только мы разработаем его, мы сможем сосредоточиться на том, как именно вытащить Джорджио.

– Я попросил Джоджо О'Нила и его недотеп подготовить надежные дома на севере, на всякий случай. А один тип в Глазго, трансвестит, вроде гомика, приготовит нам лодку. По крайней мере, с этим у нас будет все в порядке. Джимми Мак готовит винтовки. Как скоро ты думаешь, нам потребуется геликоптер?

– Не сейчас, – покачал головой Энтони. – Геликоптер в ближайшее время нам не нужен, но нам потребуются мощные мотоциклы для побега. Нам нужно проверить дорогу от Портсмута до Вэндсворта и найти подходящее место для прыжка. Надо, чтобы оно находилось как можно ближе к мосту или к какой-нибудь поляне, где можно будет поменять мотоциклы на машины. Даже если полицейские сразу погонятся за нами, то они все-таки будут двигаться только пешком, точнее сказать, со скоростью пешехода, понимаешь? А пока они подъедут туда, мы уже давно оттуда смоемся.

Алан чувствовал, как азарт и возбуждение вновь охватывают его:

– Давай хорошенько все обдумаем. Подберем дорогу и надежные дома. Со следующего уикенда лодки в нашем распоряжении. Мы должны быть готовы выдернуть Джорджио через месяц. Или через пять недель – это крайний срок.

Энтони с усмешкой предложил:

– По-моему, за это надо выпить. Там, позади тебя, бутылка с шотландским виски. Принеси стаканы, будь другом…

Алан щедро налил в каждый стакан. Энтони сунул толстый палец в стакан и потер его о десны дочери.

– Шэрон прикончила бы меня, если бы увидела, что я делаю. Но моя мать клянется, что это хорошо. Веселит!

Алан развеселился, поглядев на сморщившееся личико девочки. Она выплюнула слюну, смешанную с виски, словно это был болиголов.

– Как я уже говорил, это здорово, что она ничего от тебя не взяла, кроме волос. Вот и виски она не любит!

Энтони снова усмехнулся и отпил из стакана хороший глоток обжигающей жидкости.

– Если мы включим мозги, то все получится устроить раньше, чем мы теперь думаем. И тогда останется лишь назначить день. Это будет труднее всего. Еще нам определенно понадобятся «армалиты»: лобовые стекла полицейских машин бронированные. Тюремщик будет ржать нам в лицо, пока не увидит «армалиты». А тогда-то он сразу заткнется.

– Чуть позже раздобуду артиллерийские карты. И на этой неделе постараюсь проехать по предполагаемому маршруту. Я буду держать тебя в курсе, – подытожил Алан.

– А тебе все это нравится, не так ли? – широко улыбнулся Энтони.

Алан заговорщически улыбнулся другу в ответ:

– Можно и так сказать, Энтони. Да, можно так сказать!

Донна уже двадцать минут слушала непрекращавшуюся болтовню Долли, и она уже начала действовать ей на нервы. С тех пор, как она вошла в дом, Долли не закрывала рта – разве что для того, чтобы перевести дух…

– …Сегодня Пэдди поедет навестить твоего мужа. Я думаю, ему многое надо с ним обсудить. – Долли не сводила глаз с Донны, ожидая ее реакции.

Донна чуть заметно кивнула и продолжила охотно пить кофе.

– Ну как прошел уикенд?

Именно этого вопроса и ждала Донна.

– Спасибо, хорошо. А как ты отобедала с Маэв?

Долли улыбнулась, но ее серые глаза сверкнули, как сталь.

– Хорошо. Твоя свекровь дьявольски хорошо готовит. Все йоркширцы были, как бочки – такие громадные!.. Но меня больше интересует Шотландия. Куда ты ездила? Ты посетила какое-нибудь приятное место? Я слышала, там просто чудесная еда. И люди вовсе не такие плохие, какими их выставляют комедианты.

– Там все было очень мило. И люди приятные.

Однако от Долли не так-то просто оказалось отделаться.

– А Джорджио знал, что ты ездила не одна? – Но как только эти слова слетели с губ Долли, она тут же пожалела о них.

– Прошу прощения, Долли! Скажи-ка мне точно: к чему ты подбираешься? – Донна устремила пристальный взор темных глаз на невысокую пожилую женщину, сидевшую перед ней, и увидела, как та заметно побледнела. – Ты пытаешься на что-то намекнуть? Разве я чего-то тебе не объяснила? Я ездила по делам, и ничего более. Ты помнишь, Джорджио обычно мотался по всему свету по делам – Бангкок, Шри-Ланка, Италия, Германия… Я назвала лишь несколько его примерных маршрутов. И он ездил один, Долли. Иногда он отсутствовал по шесть недель, а я сидела взаперти, вдвоем с тобой и со старой черной собакой. Это была вся моя компания. Так что давай говори начистоту. Если бы я захотела по своей прихоти уехать из дома, я не стала бы отчитываться ни перед тобой, ни перед Джорджио, ни перед всей этой проклятой улицей Кинг-стрит – насчет того, где я нахожусь и с кем. Постарайся хорошенько это запомнить! Это – мой дом, деньги на счетах – мои, бизнес – так же мой. И я за всем этим присматриваю, все устраиваю…

Она вовремя остановила себя. Иначе, расплакавшись, Донна могла рассказать пожилой женщине, как этот великолепный Джорджио собирался небрежно вышвырнуть свою старую домоправительницу на улицу. И при этом даже не попрощался бы с нею.

– Кстати, звонил агент по продаже недвижимости, – сдавленным голосом произнесла Долли. – У него есть на примете какая-то пара, которая хочет осмотреть дом. Я сказала ему, чтобы он подождал твоего возвращения, поскольку я ничего об этом не знаю.

Донна опустила глаза… Долли, сама того не желая, ударила ее в самое больное место. Или, возможно, она сделала это сознательно.

– Я собиралась тебе об этом рассказать, – смущенно начала Донна. – Джорджио хочет, чтобы мы продали дом. Он слишком большой для нас двоих…

– Он слишком большой и для нас троих, – перебила ее Долли, – однако Джорджио никогда раньше не хотел продавать его.

Донна ударила кулаком по столу.

– Ну а теперь хочет! Нам нужны деньги, Долли. Бездонный источник высох, а курица, что несла золотые яйца, сейчас прозябает в «Паркхерсте». Подумай об этом, ладно? В этом доме только счет за газ, потребляемый зимой, составляет больше семисот фунтов с четвертью. И такую же сумму я плачу за электричество. И это – не считая остального. А ведь один бассейн обходится мне в сумму больше двухсот фунтов в месяц, с учетом его чистки и работ по уничтожению водорослей… В общем, в настоящий момент это для нас слишком дорого. Мне нужно жилье поменьше.

На лице Долли появилось страдальческое выражение. А произнесенные ею слова разбили Донне сердце:

– Что же будет тогда со мной? Значит, и меня тоже сократят?

Донна вскочила со стула.

– Конечно, нет, Долли. Не глупи! – Она притянула женщину к себе и обняла ее. – Ну как же я обойдусь без тебя? Даже при том, что ты иногда меня расстраиваешь…

Долли порывисто схватила руку Донны, обнимавшую ее за плечи:

– Ты для меня – как мой собственный ребенок, Донна! А на самом деле даже больше… – Голос у нее сорвался. – С тех пор, как Джорджио посадили, все так изменилось. Я отдала бы десять лет жизни, лишь бы увидеть, как он входит в парадную дверь. И, как обычно, дурачится. Все пошло не так, все изменилось, а я уже слишком стара для перемен, я слишком привыкла к своему образу жизни… Я любила Джорджио Бруноса как собственного сына, – со слезами в голосе продолжила она. – Я люблю вас обоих. И сейчас ясно вижу, как между вами намечается какая-то трещина, даже если ты сама этого не замечаешь. Почему ты поехала в Шотландию с Аланом Коксом, а? Почему с ним? Ведь у Джорджио не было с ним никаких общих дел в бизнесе, не так ли? Алан такой же правильный, как я – мертвец!

Донна не сводила глаз с седой головы Долли. И ее слова «Джорджио посадили» и «Алан такой же правильный, как я – мертвец» вихрем закружились у Донны в голове. С ошеломляющей ясностью она поняла: Долли, Пэдди – все они, и даже его мать, – знали, что Джорджио более виновен, чем он ей, Донне, это представлял. С самого начала они знали, в чем он замешан. Знали все, кроме нее – его жены.

Донна опустилась на пол, на итальянскую плитку и потребовала, чтобы Долли смотрела ей в глаза.

– …Ты знала, что он виновен, не так ли? Ты всегда знала!

Долли нежно погладила Донну по лицу.

– Я не знала наверняка, но кое-что тебе скажу. Мое происхождение и жизненный опыт позволяют мне утверждать: парни кокни впитывают это с молоком матери. Джорджио – мудрый человек, и он использовал то, что у него было в крови, себе во благо, и при этом служил тебе опорой, девочка. Запомни это! Алан Кокс – хладнокровный убийца, и ты не должна об этом забывать, раз уж имеешь с ним дело. Он ударил человека и избил его насмерть на улице, в присутствии множества народа: жестокое и бессмысленное убийство. Поэтому не слишком сурово суди Джорджио, раз проводишь уикенд с типами вроде Кокса.