Текст книги "Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)"

Автор книги: Марк Уральский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)

38 Tiergarten (буквально «сад животных», т.е. «зоосад») – район Берлина, вилла Кусевицких (не сохранилась) располагалась по адресу: Дракестрассе (Drakestraße) 1.

39 Троцкий И. Венок на могилу С.А. Кусевицкого // Новое русское слово. 1951. № 14 290. С. 2

40 Дымов О. Вспомнилось, захотелось рассказать. Т. 2. С. 477-478.

41 Кратц Г. «Тень Тургенева» над столыпинской Россией: Павел Бархан и его немецкая книга «Петербургские ночи» // Тургеневские чтения. 2009. № 4. С. 253.

42 Чуковский и Жаботинский: История взаимоотношений в текстах и комментариях / Сост. Евг. Иванова. М.; Иерусалим, 2005. С. 147.

43 Бад (Bad) – нарицательное обозначение водолечебного курорта, частая приставка в наименованиях многих курортных немецких городов.

44 Троцкий И. В Берлине в дни объявления войны.

45 Троцкий И. С.Ю. Витте и мировая война. Эта статья через три дня после ее публикации газетой «Дни» была перепечатана в изложении на немецком языке под названием «Беседы с графом Витте» одной ведущей берлинской газетой: Trotzky Jlja М. Gespräche mit dem Grafen Witte // Berliner Tageblatt. 1924. N^q 359(30 Juli). S. 3.

46 Троцкий И. В Берлине в дни объявления войны.

47 Зальцшлирф, точнее Бад Зальцшлирф (Bad Salzschlirf) – город-курорт неподалеку от г. Фульда федеральной земли Гессен в ФРГ. В городском архиве, к сожалению, никаких подробностей о личности и деятельности Ц.Г. Хюльзен-Хеселера, за исключением самого факта его директорства на курорте, не сохранилось.

48 Лев Кириллович Нарышкин (1904-1963), сын приемной дочери графа Витте Веры Сергеевны Витте (1883-1963) и князя Кирилла Васильевича Нарышкина (1877-1950). После революции вся семья Витте-Нарышкиных эмигрировала в Европу.

49 Троцкий И. Граф С.Ю. Витте преподает мне урок истории // Новое русское слово. 1964. № 18 766. С. 3.

50 Троцкий И. С.Ю. Витте и мировая война.

51 Троцкий И. В Берлине в дни объявления войны.

52 О нем см.: Reichel H.-G. Das Königliche Schauspielhaus unter Georg Graf von Hülsen-Haeseler (1903-1918). Berlin, 1962.

53 «Was aber sagt der Akt?» Mit dreizehn Kreidezeichnungen von Jan Nils. Wiesbaden, 1927. Поскольку сведений о существовании «третьего брата» в графской фамилии Хюльзен-Хеселер не обнаружено, не исключено, что Илья Маркович ошибался, полагая своего приятеля младшим отпрыском этих влиятельных аристократов. Скорее всего, Ц.Г. Хеселер просто состоял с ними в родстве.

54 Троцкий И. Граф С.Ю. Витте преподает мне урок истории.

55 Kratz G. Der berliner russische Verlag Slovo (1920-1935) // Archiv für Geschichte des Buchwesens. Berlin-New York, 2009. Bd. 64. S. 193-205.

56 Петров С. Граф С.Ю. Витте. Воспоминания. Царствование Николая II // Белый архив (http://whitearchive.ru/graf-s-yu-vitte-vospominaniya-carstvovanie-nikolaya-ii-tom-2-oj-knigoizdatel-stvo-slovo-berlin/).

57 «Семилетняя война» (1756-1763) —один из самых масштабных конфликтов Нового времени. Шла как в Европе, так и за океаном: в Северной Америке, странах Карибского бассейна, Индии, на Филиппинах. В войне приняли участие все европейские великие державы того времени, а также большинство средних и мелких государств Европы, некоторые индейские племена.

58 Троцкий И. С.Ю. Витте и мировая война.

59 Александр Исаевич Браудо – видный российский историк, библиограф, в 1909-1914 гг. статский советник, одна из ключевых фигур еврейского национального движения в России.

60 Родные сестры, великие княгини Милица (1866-1951) и Анастасия (1868-1935) Николаевна Черногорские (урожд. княжны Негош), бывшие замужем за внуками императора Николая I – великим князем Петром Николаевичем (1864-1931) и светлейшим князем Георгием Максимилиановичем, 6-м герцогом Лейхтембергским (1852-1912), а с 1906 г. великим князем Николаем Николаевичем (1856-1929).

61 Троцкий И. С.Ю. Витте рассказывает... // Новое русское слово. 1964.

62 Витте С.Ю. Царствование Николая Второго. Т. 2. Глава 45. С. 290.

63 Насмешливая кличка, навечно приставшая к верноподданнической газете Суворина с легкой руки Салтыкова-Щедрина. Ни один литератор, писавший до настоящего времени о Суворине, не упустил возможности повторить эту кличку, трактуя ее как обвинение в угодливом пресмыкательстве.

64 Дневник Алексея Сергеевича Суворина / Текстологическая расшифровка Н.А. Роскиной, подготовка текста Д. Рейфилда и О.Е. Макаровой. London; М., 1999.

65 Парамонов Б. Театр Суворина // Звезда. 2014. № 1.

66 Там же.

67 Троцкий И. С.Ю. Граф С.Ю. Витте преподает мне урок истории.

68 Там же.

69 Сборник договоров России с другими государствами, 1856-1917. М., 1952; Молодяков В.Э. Первая мировая: война, которой могло не быть. М., 2012.

70 Троцкий И. С.Ю. Витте в Зальцшлирфе // Новое русское слово. 1964. № 18 792. С. 2.

71 Там же.

72 Тарле Е.В. Граф С.Ю. Витте. Опыт характеристики внешней политики // Тарле Е.В. Собр. соч. в 12 тт. Т. 6. М., 1959. С. 509-566.

73 «Локал-Анцайгер» («Berliner Lokal-Anzeiger») – ежедневная газета, выходившая в 1883-1945 гг. в Берлине. Принадлежала концерну медиамагната Августа Шерла (Scherl; 1849-1921).

74 Серков А.И. Русское масонство, 1731-2000 гг. М., 2001. С. 810.

75 The National Library of Dänemark and Copenhagen University Library (www.kb.dk/da/soeg/?query=Enter+search+terms).

76 Троцкий И.М. Потонувший мир (Странички былого. Личные воспоминания). Рукопись YIVO-архива, Box 3.

77 В октябре 1905 г. вспыхнула Первая русская революция, Парвус приехал в Петербург и здесь вместе со Л. Троцким вошел в Исполнительный комитет Совета рабочих депутатов.

78 Троцкий И.М. Потонувший мир (Странички былого. Личные воспоминания). Рукопись YIVO-архива, Box III.

79 И.М. Троцкий здесь не вполне точен. «На дне» впервые в Германии была поставлена в берлинском Немецком театре (Deutsches Theater Berlin) 23 января 1903 года под названием «Ночлежка» – режиссер Рихард Валлентин (Vallentin; 1874-1908), т.е. практически сразу после премьеры во Московском художественном театре 18 декабря 1902 г.

80 Троцкий И.М. Потонувший мир (Странички былого. Личные воспоминания). Рукопись YIVO-архива, Box III.

81 Вильгельмштрассе (Wilhelmstraße) – улица в центре Берлина, где располагались правительственные учреждения Пруссии и Германской империи; до 1945 г. «Вильгельмштрассе» – нарицательное обозначение имперского правительства.

82 Hoover Institution Archives, Stanford University, CA 94305-6010.

83 Эти же сведения приведены И.М. Троцким в данной под присягой биографической справке от 15 мая 1959 г., хранящейся в архиве берлинского Отдела компенсаций государственного агентства по вопросам гражданского регулирования (Entschädigungsbehörde des Landesamtes für Bürger– und Ordnungsangelegenheiten: Ilja Trotzky, Akten Reg. 170 128).

84 Автор актуальной в свое время книги: Клейнов Г. Граф С.Ю. Витте. СПб., 1906.

85 Троцкий ИМ. Памяти Б.В. Дерюжинского // Новое русское слово. 1955 (вырезка из статьи-некролога, хранящаяся в архиве И.А и В.Н. Буниных в Русском архиве Андского университета, MS 1066/9768).

86 2 мая 1917 г. русский военный агент (атташе) в Копенгагене генерал-майор Потоцкий С.Н. (1877-1954) сообщал: «Установлено: в настоящее время почти во всех городах Германии, Австро-Венгрии не хватает хлеба, мяса, картофеля, муки, вообще съестных продуктов. Повсюду продовольственный кризис и всеобщее неудовольствие народных масс. Германское правительство, желая вывести Германию из тяжелого положения, во что бы то ни стало хочет заключить мир с Россией. С этой целью высылает социал-демократов из нейтральных стран в Россию, платя большие деньги» (Александров К. Октябрь для кайзера. Заговор против России в 1917 г // Посев. 2004. № 2. С. 3).

87 Соболев ГЛ. Тайный союзник. Русская революция и Германия. СПб., 2009. С. 194.

88 Хальвег В. Возвращение Ленина в Россию в 1917 году. М., 1990. С. 63.

89 Этот документ впервые был опубликован в сборнике: The Russian Provisional Government 1917: Documents. Vol. 1. Stanford, 1961. P. 1161.

90 По-видимому, речь идет о профессоре Йохане Вильгельме Рунеберге (Runeberg, 1843-1918).

Глава 4 Европейский период эмигрантской жизни И. М. Троцкого

«Великий Октябрь» разрушил надежды И.М Троцкого на «светлое будущее» в свободной и демократической России. Не питая ни малейших иллюзий относительно большевиков, он предпочел возвращению на родину статус «вечного эмигранта». В совершенстве владея немецким, а также французским, он намеревался пустить корни в одной из европейских стран.

Вполне понятно, что основным вопросом в этой ситуации было – на что жить? По-прежнему добывать себе хлеб насущный одним журналистским трудом в его положении (жена и четверо детей) было невозможно. По всей видимости, контактный и энергичный Илья Маркович решил заняться предпринимательской деятельностью, опираясь на свои связи в еврейских благотворительных организациях. Об этом свидетельствует письмо некоего доктора Фридлендера из копенгагенского отделения «Джойнт» от 16 марта 1920 г. на имя исполнительного директора парижского отделения этой еврейской благотворительной организации, доктора Юлиуса Гольдмана, где сообщается:

За ужином я познакомился в доме профессора Симонсена¹ с господином Ильей Троцким, председателем «Скандинавского еврейского комитета помощи», журналистом, ранее сотрудничавшим в русской прессе, а теперь ставшим коммерсантом и в настоящее время живущим в Копенгагене. Несмотря на его фамилию, он известен как антибольшевик, и поэтому является персоной нон-грата <в России – М.У.>. Профессор Симонсен очень высокого мнения о нем. Лично я склонен думать, что из-за его бывшей журналистской деятельности и его настоящих интересов, он не принадлежит к <большевистской – М.У.> партии, и, вероятно, будет очень ценным приобретением для нашей работы².

Однако впоследствии свою общественную деятельность И.М. Троцкий в сфере еврейской благотворительности и просвещения связал исключительно с ОРТ-ОЗЕ, о чем мы еще скажем.

Из Скандинавии в Веймарскую республику

Семь лет, с 1914 по 1921 гг., И.М. Троцкий прожил в Дании, в ее столице Копенгагене, но следов его пребывания там практически не сохранилось. Более того, он очень мало писал о датчанах, хотя относился к ним с симпатией:

Люблю скандинавцев и особенно датчан. Симпатичный и приятный народ. Демократичны, сердечны и гостеприимны. В них нет ни корректной чопорности шведов, ни угрюмой сосредоточенности норвежцев. Недаром Копенгаген считается «Парижем» Скандинавии, а датчане – скандинавскими «французами». Они толковы, ловки и оборотисты.

За всем этим, однако, датчане самый увлекающийся и беспечный из всех скандинавских народов. И в этом отношении они русским – очень сродни. Былое российское «авось» и «как-нибудь» присуще и датчанам³.

Это, пожалуй, единственная достаточно подробная характеристика национальных черт датчан во всей публицистике И.М. Троцкого. Остальные замечания, носящие такой же эскизный характер, касаются люксембуржцев⁴, голландцев, швейцарцев⁵ и шведов. Например,

Голландцы в частной жизни живут замкнуто и обособленно. Идеал голландской семьи – иметь собственный дом. <...> Английский девиз «Мой дом – моя крепость» присущ и голландцам. <...>

Голландцы по праву гордятся национальной и вероисповедальной терпимостью. Религиозная толерантность прививается ребенку чуть ли не с молоком матери. <...>

...специфические черты национального характера голландцев – спокойствие, невозмутимость и уравновешенность. Нервность немцев и импульсивность французов чужды голландцам. По характеру голландцы скорее сродни англичанам, с тою лишь разницей, что голландцы лишены британской чопорности и черствости. И благодаря этому очень симпатичны⁶.

Если говорить о «национальном лице» в публицистике И.М. Троцкого, то помимо, естественно, русских, больше всего он высказывался о шведах. Швеция, так же как Дания, Голландия и Люксембург являлась для него «образцовым» государством, в котором процветают свободомыслие, терпимость и доброжелательное отношение к иностранцам. Хотя Дания, где Троцкий много лет жил, была ничуть не менее просвещенной и либеральной, чем Швеция, которую он посещал наездами, в его эмигрантских очерках прослеживается только лишь «шведская» тема. Она начинается в 1926 г. со статьи «Опять в Стокгольме»⁷, в которой автор поэтически воспевает изысканный облик шведской столицы:

И все же Стокгольм прекрасен! Люблю эту холодную северную столицу. Любуюсь ее закованными в цемент и гранит набережными, строгой архитектоникой зданий, суровостью площадей и монументальностью памятников. Незаметно простаиваю долгое время на массивах мостов, наблюдая извечную борьбу сталкивающихся течений двух встречных зундов⁸ и следя за шумным роем белых чаек, оглашающих центр столицы резкими криками. <...>

Сочетание воды, холмов и гранита. Всякий раз, приезжая сюда, мне кажется, будто вижу город впервые. В нем, что ни площадь – то история, что ни улица – то традиция. Историей Стокгольм богат. Он царил когда-то чуть ли не над всем балтийским морем. Его власть простиралась до Ревеля, Штральзунда и Бергена. В узких, словно щели, улицах старой столицы Карла XII комплектовались грозные полки воинов, запрудившие Пруссию и Польшу и докатившиеся до Полтавы.

Завершается «шведский цикл» в 1938 г. статьей «Русская эмиграция (Письмо из Скандинавии)»⁹ – одной из последних публикаций Троцкого в европейской эмигрантской печати. Всего удалось обнаружить 20 статей И.М. Троцкого, так или иначе связанных со Швецией. Основной «пакет» – это корреспонденции из Стокгольма, освещающие торжественную церемонию вручения Ивану Бунину Нобелевской премии по литературе, о чем речь пойдет ниже.

Во всех очерках И.М. Троцкого из серии «Путевые наброски» красной нитью проходит тема русской эмиграции. Основной вопрос, задающийся И.М. Троцким от лица русского эмигранта первой волны: «Где в Европе жить хорошо?» Ответ на него гласит: «Всюду плохо, но в Скандинавии лучше всего»:

Среди мест русского эмигрантского рассеяния Скандинавия стоит особняком. Положение русской эмиграции здесь несоизмеримо лучше и обеспеченнее, нежели в прочих европейских государствах. В Дании, Швеции и Норвегии не слышно обычных эмигрантских жалоб на безработицу, нужду и отсутствие крова...

<...> немногочисленная русская эмиграция крепко срослась со скандинавским бытом, пустила глубокие корни и ассимилировалась. И если ее что связывает с прочей эмиграцией, то это неискоренимая любовь к России и общность культуры.

Русских неоскандинавцев и эмигрантов встречаешь на всех ступенях социальной лестницы: от директора страхового общества до надсмотрщика в порту. <...> Бывший императорский посланник и сенатор, занимавшийся на досуге историческими исследованиями, довольно удачно оперирует ныне импортными товарами. Даровитый литератор и режиссер, успешно подвизавшийся в скандинавской публицистике и театре, сейчас занимает крупный и ответственный пост в датской тяжелой промышленности. Русский журналист, отличный знаток Скандинавии, отлично сочетает работу пера с возглавлением собственного мехового предприятия. Есть и такие русские литераторы, которые за невозможностью печататься в русских эмигрантских изданиях совершенно ушли в скандинавскую журналистику. Нередко русские неоскандинавцы на научных и академических постах. В старейшем шведском университете, в Упсале, кафедру лектора по русской литературе занимает православный священник и литератор¹⁰ из натурализовавшихся¹¹.

Из всех скандинавских стран особой похвалы И.М. Троцкого удостаивается опять-таки Швеция:

Швеция широко раскрыла двери в свое гражданство русским эмигрантам, лишившимся родины. Среди скандинавских стран Швеция оказала русским изгоям самое широкое гостеприимство. И это россиянам следует помнить!¹²

Никакой особой благодарности за оказанное шведами гостеприимство русским изгнанникам в исторической памяти россиян не осталось, по-видимому, в силу свойственной русскому сознанию забывчивости по отношению ко всему, что касается благодеяний со стороны всякого рода «варягов». По крайней мере, в исторической и мемуарной литературе свидетельств подобного рода нет.

«Русский Берлин»

Несмотря на столь благоприятную для русских эмигрантов ситуацию в скандинавских странах и свою симпатию к скандинавам в целом, И.М. Троцкий в этой части Европы не прижился. Почему? Что побудило его, человека вполне укорененного в Дании, лично знакомого с видными деятелями датской социал-демократической партии, братьями Брандесами, главным раввином страны доктором Симонсоном и другими представителями местного истеблишмента, покинуть эту страну? Ведь Дания, ко всему прочему, в начале 1920-х переживала период экономического расцвета.

Ответ прочитывается из тех же «путевых заметок и наблюдений» журналиста Троцкого. Кроме Парижа и Берлина,

ни в одном из европейских городов в начале 1920-х не было интенсивной русской культурной жизни: ни русских издательств, ни литературных и музыкальных обществ, ни русских газет. Берлин, превратившись из имперской столицы в главный город либерально-демократической Веймарской республики, по всей видимости, казался И.М. Троцкому и ближе, и роднее. Потому в 1921 г. он и перебрался сюда из Копенгагена.

Весь первый эмигрантский период жизни Ильи Троцкого так или иначе связан с Берлином, причем главным образом с его русской эмигрантской колонией, получившей в силу своей многочисленности название «Русский Берлин».

Русская колония существовала в Берлине уже в начале XX в., русские туристы в большом количестве приезжали в Германию на отдых и лечение. Московская газета «Раннее утро» в своем выпуске от 17 августа 1910 г. сообщала, например, о десятках тысяч русских приезжих, наполнявших улицы Берлина в разгар сезона. В 1905-1908 гг. в Берлине осело большое число выходцев из России: студентов, журналистов, предпринимателей, а также политических эмигрантов.

Однако «русское присутствие» в кайзеровской Германии – капля в море по сравнению с эмигрантским потоком, хлынувшим в Веймарскую республику по окончанию гражданской войны в России, значительная часть которого осела в Берлине. Так возник «русский Берлин» – «город в городе», место свободного, ожесточенного и непрерывного эмигрантского дискурса.

Отношение к Берлину 1921-1923 гг. со стороны интенсивного и компактного мира русской колонии косвенно отражалось в многочисленных анекдотах и остротах. Главная магистраль Берлина Курфюрстендамм, <где жил И.М. Троцкий – М.У.> была шутливо окрещена в «Неппский проспект» (по аналогии с Невским проспектом, с одной стороны, и от немецкого Neep – обман, надувательство – с другой), а сам город получил ироничное название «Шарлоттенграда» (от имени западного района «Шарлоттенбург», густо заселенного русскими) или «Берлинограда» (изобретение многочисленной диаспоры). У Андрея Белого мы находим переделку известного пушкинского выражения «и кюхельбекерно и скучно» в «и стало мне и курфюрстендаммно и томительно», что отражает своеобразную атмосферу «города в городе».

Определения одной из важных на карте Европы столицы как «большой вокзал», «Ноев ковчег» (И. Эренбург), «мачеха российских городов» (В. Ходасевич), «караван-сарай» (М. Шагал) отражают характеристику как бы не города, а некоего пункта, станции, площадки, принадлежать которым могла бы если Европа – то на границе с Азией, а если Азия – то довольно европеизированная. Они иллюстрируют весьма импульсивный, распыленный, непостоянный, бурлящий характер «после»: Европы в целом – после войны и Германии в частности – еще и после революции¹³.

В начале 1920-х русских в Берлине было так много, что издательство З.И. Гржебина выпустило русский путеводитель по городу. Жизнь русской колонии сосредоточивалась в западной части города, в районе Гедехнискирхе. Здесь у русских было 6 банков, 3 ежедневные газеты, 20 книжных лавок и, по крайней мере, 17 крупных издательств. В 1918-1928 гг. в Берлине функционировало 188 специализировавшихся в разных областях русских эмигрантских издательств. Подобного количества и разнообразия не было ни в одном из других центров русской диаспоры за все время ее существования, включая наши дни. Если в начале 1923 г. в Берлине насчитывалось 38 русских издательств, то в конце года их стало уже 86. В 1922 г. многочисленными русскими издательствами в Берлине, Мюнхене и Лейпциге¹⁴ было издано книг на русском языке больше, чем на немецком¹⁵.

Издательство «Слово» (1919-1924 гг.), основанное известным деятелем кадетской партии и редактором газеты «Руль» Иосифом Гессеном в сотрудничестве со знаменитым немецким издательством «Ульштайн», решившим заработать на русском книжном буме, рассчитывало распространять книги в советской России. Но эти надежды, из-за

непримиримо антисоветской позиции его руководства, не оправдались.

Тогда как «Издательство И. П. Ладыжникова», тесно сотрудничавшее с советскими государственными книготорговыми обществами «Книга» и «Международная книга», просуществовало вплоть до 1933 г. Оно опубликовало по-русски и в переводе на немецкий язык около 500 наименований книг. Среди них в серии «Русская библиотека» были выпущены собрания сочинений Льва Толстого, Тургенева, Достоевского, Гоголя, стихи А.К. Толстого, трилогия Д.С. Мережковского «Христос и Антихрист».

Самым крупным русскоязычным книгоиздательским предприятием в Берлине (и во всем русском зарубежье) было «Издательство З. И. Гржебин». Издательство имело отделения в Петрограде и Москве, Берлине и Стокгольме. Оно, выпуская книги прежде всего для Советской России – русских классиков, научно-просветительскую и педагогическую литературу, декларировало неангажированность своей издательской политики. Сам З.И. Гржебин писал в феврале 1923-го:

Я готов печатать от Ленина до Шульгина и еще правее, если это будет талантливо и правдиво (вернее, искренно <...>) Я совершенно независим и печатаю то, что нахожу нужным. Я не могу оторваться от России, хочу, чтобы мои книги попали в Россию...

«Издательство З.И. Гржебин» начало публиковать серию «Летопись революции: библиотека мемуаров» (куда должны были войти воспоминания не только большевиков, но и их противников; в ней были выпущены в 1922-1923 гг. под редакцией Б. Николаевского воспоминания Н. Суханова, Ю. Мартова, В. Чернова, П. Аксельрода и других). Всего в 1922-1923 гг. было издано 225 названий книг. Наряду с классиками Гржебин издавал современных поэтов, в том числе Б. Пастернака, Н. Гумилева, В. Ходасевича, Г. Иванова, М. Цветаеву, прозаиков – Е. Замятина, А.Н. Толстого, Горького, Б. Пильняка, Б. Зайцева, А. Чапыгина, А. Ремизова, А. Белого, книги по искусству П. Муратова, С. Маковского, книгу воспоминаний об

Л. Андрееве, серию «Жизнь замечательных людей», а также научные издания. Было предпринято издание исторического журнала под тем же названием; в редакцию вошли меньшевистские и эсеровские лидеры-эмигранты. Однако политическая «беспринципность» Гржебина обошлась ему дорого. Большевики очень скоро объявили о запрещении ввозить в Советскую Россию книги, изданные заграницей, а затем их берлинское торгпредство расторгло договор с издательством Гржебина, что привело его к разорению. После финансового краха издательства он переехал в конце 1923 г. с семьей в Париж, где скоропостижно скончался в 1929 г. в совершенной нищете¹⁶.

В начале 1920-х в Берлине процветало русское газетное дело:

Кадеты выпускали ежедневную газету «Руль» (редакторы – И. Гессен и Каминка). Выходила независимая республикански-демократическая газета «Дни», ведущими авторами которой были Е. Брешковская («бабушка русской революции»), М. Осокин, Е. Кускова, С. Прокопович и др. Мнение эсеров в эмиграции отражала газета «Голос России». Российские социал-демократы (меньшевики) во главе с Ю. Мартовым и Р. Абрамовичем выпускали журнал «Социалистический вестник». Выходили и другие издания. Действовали (иногда кратковременно) и другие политические движения, вплоть до анархистов во главе с Эммой Гольдман, издававших журнал «Рабочий путь».

«Сменовеховцы», искавшие примирения с большевиками, группировались вокруг газеты «Накануне». «Евразийцы» выпускали журнал «Скифы», на страницах которого пытались найти корни особого пути России¹⁷.

После финансового кризиса 1923 г. русская издательская деятельность в Германии «сразу почти сошла на нет», замечает Г.П. Струве¹⁸, «к 1925 г. литературной столицей эмиграции становится Париж¹⁹. Следует отметить, что в самом СССР в 1920-х также издавали книги писателей-эмигрантов. Среди печатной продукции такого рода отметим сборник «Белые и цветные. Жизнь колоний в отражении художественной литературы», выпущенный в 1926 г. ленинградским частным издательством Н.С. Высоцкого «Сеятель»²⁰. На его обложке значится: «Составители Н.С. Левин и И.М. Троцкий». Поскольку данных о существовании другого Троцкого с инициалами «И.М.», кроме Ильи Марковича, в среде русских литераторов того времени не имеется, можно с уверенностью полагать, что одним из составителей сборника является герой нашего повествования. Всего в сборнике представлено семнадцать имен, из них только три принадлежат русским писателям: Николай Тихонов (поэма «Сами»), Иван Бунин (рассказ «Рикша») и Илья Эренбург (рассказ «Трубка бога Кабалаша»). Остальные писатели, за исключением Джека Лондона и Рабиндраната Тагора, европейцы.

Итак, до первой половины 1920-х Берлин был и важнейшим центром российской художественно-культурной эмиграции. Здесь в те годы жил Максим Горький, издававший журнал «Беседа». В состав редколлегии входили Андрей Белый и Владислав Ходасевич. Илья Эренбург вместе с художником Эль Лисицким издавал конструктивистский журнал «Вещь» (печатавшийся на трех языках – русском, немецком и французском). Среди авторов журнала были Маяковский, Мейерхольд, а также Пикассо, Ле Корбюзье и другие представители левого искусства²¹.

В кафе «Ландграф», как вспоминала Нина Берберова,

...каждое воскресение в 1922-1923 собирался Русский клуб – он иногда назывался Домом Искусств. Там читали Эренбург, <...> Ходасевич, <...> Шкловский, Пастернак, <...> Белый, <...> Зайцев, Я и многие другие²².

Схожие картины рисовал в своих мемуарах И. Эренбург:

В Берлине существовало место, напоминавшее Ноев ковчег, где мирно встречались «чистые» и «нечистые»; оно называлось Домом Искусств. В заурядном немецком кафе по пятницам собирались русские писатели <и художники – МУ.>. Читали рас-сказы Толстой, Ремизов, <...> Пильняк, <...>. Выступал Маяковский. Читали стихи Есенин, Марина Цветаева, Андрей Белый, Пастернак, Ходасевич. Как-то я увидел приехавшего <...> Игоря Северянина²³.

В 1922 г. прямо с «философского парохода» в Берлин прибыли изгнанные из Совдепии философы Николай Бердяев, Семен Франк, Николай Лосский, Федор Степун, Сергей Булгаков, Иван Ильин и др.; литераторы И. Матусевич и Михаил Осоргин; историки Александр Кизеветтер, Венедикт Мякотин, Питирим Сорокин, литературный критик Юрий Айхенвальд, экономист Борис Бруцкус и другие.

Отношения между про– и антисоветски настроенными эмигрантами – «чистыми» и «нечистыми», по определению Эренбурга – в целом были вполне дружеские.

Вспоминая о Берлине начала 1920-х, И. Троцкий пишет²⁴:

Жизнь по тому времени огромной и социально пестрой русской колонии с преобладающим беженским элементом била ключом. Русские издательства и книжные магазины, русские журналы и газеты, всякого рода политические группировки множились и росли. Русский театр и кабаретное искусство пожинали лавры, пользуясь большим успехом и у немцев. Не было недостатка в русских ресторанах и кофейнях, привлекавших публику богатым выбором национальных блюд и ассортиментом напитков, где звучала русская песня и мягко звенели струны гитар.

Особое место в культурном плане русской колонии занимал тогда «Союз писателей и журналистов»²⁵, насчитывающий около полутораста членов – в большинстве квалифицированных тружеников пера с солидным стажем и именами <...>.

Берлин <...> был наводнен русской писательской братией. Лишь немногие из них <...> прочно устроились в русских издательствах или выходивших тогда газетах. Большинство за незнанием немецкого языка сильно нуждалось. Материальную поддержку люди пера могли найти, по преимуществу, в «Союзе писателей и журналистов» – организации профессиональной и надпартийной. «<Председатель правления Союза – М.У.> А.А. Яблоновский, по доброте душевной, широкой рукою оказывал собратьям по профессии помощь, благо в запасе деньги числились.

Потом, как выяснилось, касса оказалась пуста. И.М. Троцкий, избранный новым казначеем и относившийся с большим уважением к Яблоновскому, вынужден был, чтобы не уронить в глазах общественности репутацию Союза, покрыть растрату своего предшественника частично из собственных средств, а частично благодаря своим связям среди филантропов и умению собирать деньги на общественные нужды. История этой «драмы», поведанная Троцким по прошествии более чем полувека, относится к 1923-1924 гг., поскольку в 1925 г. А.А. Яблоновский перебрался на жительство в Париж.

Что касается коллеги Ильи Троцкого, маститого русскоcловца Александра Александровича Яблоновского, то в середине 1920-х и начале 1930-х он был одним из самых кусачих и плодовитых публицистов русского Зарубежья. Яблоновский регулярно

Публиковался в газетах «Сегодня», «Руль», «Общее дело», в дальневосточной, американской эмигрантской периодике и других, но главным образом в «Возрождении», где был ведущим сотрудником с 1925 по 1934, работая в жанре политического фельетона. Он занял непримиримую позицию по отношению к большевистскому эксперименту, сатирический пафос его памфлетов направлен против советского образа жизни. <...> Его волнует положение литературы и писателей на его родине, он выступает против партийной цензуры, репрессивных нравов советской литературной критики. Особенно возмущен Яблоновский «прислужничеством» советских писателей. Он мечет сатирические стрелы в А. Белого, В.В. Маяковского, А.Н. Толстого, С.А. Есенина, В.В. Вересаева, <...>. Цикл памфлетов Яблоновский посвятил М. Горькому, который был раздражен его нападками <и даже> после смерти Яблоновского <...> не мог ему простить выпадов в свой адрес <...>.

Яблоновский в своих фельетонах осуждал французских писателей – А. Барбюса, А. Франса, приветствовавших советскую

власть как залог будущего процветания России. <...> В памфлете «Господа французы» Яблоновский, обращаясь к известному писателю, говорит, что и для него в большевистской России было бы только три выбора: «Или нищий, или арестант, или смертник». <...> на I съезде русских зарубежных писателей в Белграде (сент. 1928) <...> Яблоновский произнес речь, <которая> произвела большое впечатление на присутствующих²⁶,