Текст книги "Мэвр (СИ)"

Автор книги: Марк Филдпайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Глава 20

Хэш стоит, хотя удары сыплются один за другим. Он терпеливо ждёт, когда отец остановит своего цепного пса. Иггенайтул бьёт не умело, видно, что физические пытки в Тебон Нуо не в чести, но несколько кровоподтёков расцветают на губах и скуле, а рёбра ноют от тупой, однообразной боли. Тронный зал пуст и только глухой звук от соприкосновения кулаков с плотью и резкие вдохи сквозь зубы наполняют его.

– Довольно, – говорит Хэйрив. Хэш не вполне понимает, на каком языке изъясняется отец. Сознание плавится под напором воли короля, но пока гигант держится.

– Когда ты успел с ними связаться? – спрашивает Хэйрив, рассматривая стену над головой сына. Он не смотрит Хэшу в глаза, всем видом показывает, что существо перед ним не имеет к нему отношения. Гигант молчит.

Он не собирается выдавать тех, кто осмелился остаться в замке даже после того, как его отец начал чистки и охоту на изменников. Страх, сковывающий мятежных обитателей Семол Ден, оставил сильный отпечаток на душе Хэша. Он смотрит на отца, но видит чудовище, убивающего ради удовольствия. Даже кизеримы, вторгающиеся в Хагвул, не стол страшны: теперь гигант знает, что они всего лишь боялись чуждой им атмосферы, лишённой лимфы. Отец же…

– Сначала ты предал меня. Теперь отказываешься говорить. Наверное ты забыл, что я не только король, но и твой отец.

Удар заставляет Хэша вскрикнуть и осесть на колено. Даже по рядам иггенайтулов проходит волна, но их достигают лишь отголоски, которые ни в какое сравнении не идут с тем водопадом, что обрушивается на плечи гиганта. Хэш пригибается всё ниже, не в силах совладать со злобной мощью отца.

«Думал, у меня будет хотя бы шанс», – думает Хэш, и тут же, с ужасом, слышит голос в голове.

«У тебя никогда его не было, Акхи».

Воспоминания гигант защищает самыми неприступными стенами, которые только способен выстроить. Будь у него больше времени, пройди он обучение – расклад был бы иным. Но теперь память Хэша словно раскрытая книга для Хэйрива, и он вгрызается в неё, бесцеремонно перебирая целые годы жизни сына. Охотник старается не думать о Юдей.

«Какая мерзость – звучит голос Хэйрива. – Ты спутался с этой тварью, созданной из лимфы бадоя…»

«Не смей…

«Не тебе мне указывать!»

Хэш прячется за пустотой, но король не ведётся на уловку. Он добирается до сокровенного и оставлять следы повсюду.

Вот тот момент, когда Хэш начал говорить, копировать человеческий язык, интуитивно понимая, что речь – способ общения. Что-то внутри сопротивлялось и глотка отказывалась воспроизводить звуки. Он произнёс своё первое слово только когда появилась Хак. Тепло и забота, с которой она отнеслась к не похожему на неё существу, пробудили в сердце мальчика страстное желание однажды сказать её имя вслух.

«Мерзость…» – повторяет Хэйрив, отравляя багровым взглядом детские годы и юность сына. Король пытается вычислить предателя, того, кто умудрился запудрить мозги его только что вернувшегося отпрыска, того, кто прервал Кадемию Флазэт и выставил его, великого Хэйрива – слабаком. Дело не в жертвах, а в том, что там, среди толпы, отдай он приказ и утопи мятежников в крови, появились бы новые.

Страх – школа будущих героев, его одного недостаточно, чтобы подчинить целый народ. Нужно величие, настоящая, а не обеспеченная чужими штыками сила, которая будет проникать в сердца и вить там гнёзда.

Поняв, насколько близко подобрался к разгадке отец, Хэш бросает на него всё, что ещё осталось. Он в мельчайших подробностях переживает каждый день из своего детства, всё, что только может вспомнить, оживляя даже запахи, стараясь утомить Хэйрива, но тот пожирает чужую жизнь с истинным наслаждением. Сам того не ведая, король раскрывается, и сквозь крошечную брешь в неприступной ментальной стене отца, Хэш видит, что истинная цель Хэйрива – не отомстить за украденного сына, но захватить и подчинить новый мир. Плевать на то, что своим правлением он почти уничтожил прекрасный Тебон Нуо, сосредоточив все живительные потоки в одном единственном месте – себе самом.

«И ему нужно больше», – думает Хэш и в этот же момент ощущает что-то вроде прикосновения яркого луча света. Как корабль, заплутавший во тьме, он правит на него.

«Что это?» – успевает подумать охотник и тут всё заканчивается. Давление уходит. Что-то отвлекает короля, Хэш выныривает в реальный мир. Догадка озаряет его за пару мгновений до того, как он открывает глаза, и в его сердце впивается острый шип горечи.

«Зачем?»

Она рядом, стоит на коленях. Лицо осунулось, но осталось прекрасным, похожим на лики древних хаоламских королев, которые правили маленькими, но гордыми империями Востока на заре человеческой цивилизации.

«Он же обещал», – думает Хэш, но тут же уводит мысль на глубину и целиком обращается в созерцание.

– Зачем ты вернулась? – с хищным любопытством спрашивает Хэйрив. – Возлюбленный купил тебе жизнь, а ты так неблагодарно и глупо распорядилась ею!

Юдей выдерживает тяжёлый взгляд монарха не мигая и не отворачиваясь.

– Я пришла показать, что ты не прав, повелитель Тебон Нуо, – произносит она. В её голосе столько силы, что у Хэша перехватывает дыхание. Он ощущает, как идёт частыми хлёсткими волнами ментальное пространство. Но ведь это не возможно. Юдей не может пользоваться хасса-абаб.

Хэйрив долго молчит.

– В чём же, дитя? – спрашивает он. – В том, что собираюсь уничтожить твой жалкий порочный мир?

– Мой мир – всего лишь пространство. Жертва ты, Хэйрив. Ты слаб и боишься. Прячешься. Не за мечами, как делают монархи моего мира, а за сильным даром, который мог бы послужить на благо всех микнетавов. Вместо этого мы здесь, в чудовищном замке, полном бадоев. Зачем? Потому что мы, люди, спасли твоего сына? Забрали из чащи, вырастили, как умели, научили тому, что знали. Ты так хотел вернуть своего Акхи, что потонул в отчаянии и ненависти. Мы не похожи на нас, но мы не жалки, и не порочны.

Юдей переводит дух и продолжает. Хэш не понимает, почему отец слушает её.

– Страх заменил тебе сердце и душу. Любая жизнь состоит из частей, но в тебе, Хэйрив, осталась лишь одна часть. И разрослась до невообразимых размеров.

Король безмолвствует. Он даже не смотрит на женщину. Взгляд повелителя блуждает по стенам, лицам гвардейцев, узору пола. Хэш никак не может определить, задели его слова Юдей или Хэйрив обдумывает, как их казнить. Наконец по лицу короля расплывается улыбка, он встаёт с трона.

– Ты права, – говорит Хэйрив низким скрежещущим голосом, замирая в десятке шагов от Хэша и Юдей. – Я – чудовище. Я поглощён страхом, и только он один руководит мной. Мне плевать на свой народ, и уже давно. Мне плевать даже на собственную жизнь, но то, что я никак не могу отпустить – это видения, которые посылали мне затухающие сознания сотен бадоев, что я направил сквозь мескот, чтобы отыскать сына. О, ваш чудовищный мир, собранный из камня, дерева и ожившего металла. Рано или поздно вы уничтожите себя, просто потому, что не можете остановиться. И когда люди будут гореть заживо, в отчаянной попытке спастись они ухватятся за любую возможность. В том числе – за Тебон Нуо. Раньше люди не могли дышать здесь, но ваши друзья… Очень хитрое приспособление. Уверен, что не пройдёт и десятилетия, как вы сделаете их достаточно удобными, чтобы носить всё время. И тогда наш мир падёт. Не потому что вы принесёте меч. Нет. Вы принесёте себя, свою жадность, свой бесконечный голод…

Юдей вскакивает так быстро, что никто не успевает отреагировать. Тяжёлые наручники, обхватывающие запястья Юдей, врезаются в нижнюю челюсть короля.

Гвардейцы бросаются к монарху, на ходу вынимая саифы из ножен и протягивая к охотнице хануалы, но Хэш тут же накрывает сознание Юдей непроницаемой сферой и бросается под ноги двум ближайшим гвардейцам. Носки ботинок врезаются в виски рухнувших микнетавов и Хэш, заметив ключи, долго возится с кандалами. Наконец-то сбросив путы, охотник поворачивается к Юдей и замирает, поражённый тем, как она двигается.

Словно в каком-то языческом ритуале, она кружит, пригибается, подпрыгивает и изгибается под немыслимыми углами. Сразу пятеро иггенайтулов пытаются достать её клинками. Они колят и рубят, но Юдей ускользает от смертоносных лезвий саифов. Скорость запредельна, и что больше всего пугает и завораживает Хэша, так это глаза охотницы. Они закрыты, а на губах играет хищная улыбка. Юдей закручивается юлой и будто исчезает, а уже через мгновение оказывается рядом с падающим телом.

– Юдей! – кричит Хэш, и охотница оборачивается. Она смотрит на него, но вряд ли видит: карие глаза заволокло белёсым маревом. Юдей моргает и пелена спадает. Разглядев ключ, она подбегает к Хэшу, подставляет кисти.

– Тяжёлые, – жалуется она, когда кандалы с грохотом падают на пол.

– Зачем ты вернулась?

– Потом. Нужно разобраться с ним. Сейчас.

Она подхватывает два саифа и бросается в толпу, закрывающую отступающих иггенайтулов, которые несут неподвижное тело Хэйрива к выходу.

Из дюжины гвардейцев осталось всего пятеро. Трое выстроились стеной и пытаются взломать барьер, защищающий сознание Юдей. Хэш с удивлением понимает, что успешно противостоит обученным микнетавам. Но почему отец так легко вскрыл его?

– Они уходят! – кричит он, хватает окровавленный саиф и бежит гвардейцам наперерез. Юдей уже пляшет вокруг них, разит быстро и без промаха. Один из троицы падает замертво, второй припадает на колено, но продолжает отражать яростный натиск. Хэш сшибается с третьим и чуть не пропускает укол в бок но, в последний момент хлещет хануалом наотмашь и микнетав, пронзительно вскрикнув, теряет сознание.

Дорогу Хэшу заступает офицер иггенайтулов, знаки отличия на груди яростно блестят серебром.

Возможно, не защищай гигант Юдей, он не пропустил бы два ментальных удара от своего противника. Левая рука виснет плетью, а перед глазами пляшут тёмные огоньки. Капитан хмурится. Он ждал не такого результата. Хэш бьёт в ответ, но микнетав будто уводит хануал гиганта в сторону с помощью ментальных зеркал. Тогда охотника переходит в рукопашную.

Хасса-абаб и фехтование сливаются в единый процесс, границы ментального и реального расплываются. Хэш не вполне отдаёт себе отчёт, колет ли он саифом или хануалом. В какой-то момент стены и пол тронного зала исчезают, и охотнику кажется, что он вновь очутился в мире силуэтов.

«То чудовище, – вспоминает он, мельком оглядывая себя. – Это я. Всегда был я».

Хануал делится на сегменты. Два, четыре, шесть. Через секунду десятки чёрных линий устремляются к капитану иггенайтулов и три из них пронзают его голову насквозь.

Рывком Хэш возвращается в реальный мир. Микнетав лежит на полу, и только тонкая струйка лимфы стекает из его носа по щеке.

Хэш только пытается осознать, что натворил, как вдруг слева мелькает что-то. Юдей всаживает клинок в горло последнего гвардейца. Тело Хэйрива падает на пол, он с головы до пят покрыт лимфой своих верных защитников. Охотница перекидывает саиф в правую руку и замахивается.

– Нет! – кричит Хэш. Лезвие замирает в миллиметре от затылка деспота.

– Почему? – спрашивает Юдей. – Мы не сможем переубедить его. Всё, о чём он мечтает – уничтожить Хаолам и людей. Ты это знаешь!

Хэш пытается коснуться разума отца. И на миг теряет контроль.

Лёгкий ментальный всплеск проходит по зале, гигант даже видит его, но ничего не успевает сделать. Капитан стражи испускает последний вздох.

Высокие двери распахиваются, и на пороге замирают микнетавы в чёрном и багряном. Их так много, что рябит в глазах.

Юдей вскидывает саиф, готовясь отражать нападение.

«Нам никогда их не победить, – думает Хэш. – Мне просто не хватит сил, чтобы оградить и себя, и Юдей».

Он уже чувствует щупальца, тянущиеся к сознанию женщины, несколько даже отбивает, но с каждым мгновением их становится всё больше.

«Хэш! – мысли Юдей полыхают голубым огнём. – Мы должны убить его. Сейчас».

Единственный верный шаг. Расправиться с Хэйривом, и Хаолам спасён, да и этот мир тоже. Но микнетав на полу, чудовище без сознания – его отец.

Хэш мечтал о том дне, когда сможет исследовать мэвр и найти своих родителей или тех, кто их знал. Его родственником все эти годы была надежда, а теперь он должен убить её. Но разве можно выбрать себя, когда на другой половине весов – миллионы жизней.

«Мне решать?»

Ментальное поле кипит от напряжение, выливаясь узловатыми, червеподобными фантомами в реальное пространство. Изображение в глазах Хэша искривляется, будто бы отражаясь в выпуклой сфере.

Он закрывает глаза. Среди десятков сознаний, вспыхивающих страхом, гневом, решимостью, Хэш дотягивает до единственного, которое имеет значение в эту секунду.

«Отец?» – зовёт он. Хэйрив не отвечает. Хэш знает, что стоит ему открыть глаза, и он увидит Хэйрива, но тот совсем не походил на его настоящего отца, того, что умер в день переворота, узнав о том, что его сын брошен в чащу дикого леса. В детстве, свернувшись калачиком под одеялом, Хэш представлял его по-другому: большим и сильным героем, сражающимся со злом. Добрым и благородным.

С удивлением, Хэш понимает, что этот образ до сих пор с ним, все эти годы он прятался где-то во внутреннем кармане подсознания и достаточно лишь небольшого усилия, чтобы извлечь его и вновь увидеть… Только пыль и осколки. Его настоящий отец – тиран, и пусть он был таким не всегда, но теперь…

«Папа?» – пробует он в последний раз.

«Хэш!»

«Я люблю тебя, папа».

Хэш вкладывает эту мысль настолько глубоко в сознание отца, насколько может.

Кто-то из микнетавов отдаёт команду и сразу трое бросаются вперёд. Юдей рычит и кидается им наперерез.

Тронный зал утопает в тоске и грусти. Гвардейцы замирают, и Юдей оборачивается, уже зная, что увидит.

Хэш опускает клинок. Острое лезвие входит в основание шеи, проходит насквозь и на треть погружается в пол. Из глотки Хэйрива вырывается хрип. Тело сотрясают спазмы. Гигант поднимает саиф павшего капитана дневной стражи и встаёт рядом с Юдей.

Король мёртв.

>>>

«Теперь осталось умереть нам», – думает Юдей.

Первых двух противников она даже не замечает. Уйдя в крутом пируэте назад, охотница прыгает вперёд, колет и отводит чужие удары, превращается в сплошной вихрь поющих лезвий: саифа и того, что на запястье.

Лимфа повсюду: хлещет на пол, остаётся тонкими брызгами на стене, впитывается в ткань. Иггенайтулы вскрикивают, падают замертво, а Юдей продолжает даже после того, как чёрно-багряная волна отступает и рядом остаётся только Хэш. Он стоит над телом отца, вооружённый саифом, направленным в её сторону.

«Что такое?» – успевает подумать Юдей, прежде чем тело делает шаг против её воли.

Она не управляет собой. Нечто, спрятавшееся за её сознанием, руководит всеми движениями. Нечто, что было некогда пауком. Теперь оно преобразилось в новое, тёмное существо.

«Помоги!» – вскрикивает Юдей, но мысль отскакивает, словно от невидимого барьера. Зрение неожиданно меняет ракурс, она видит себя со стороны.

«Я становлюсь…» – думает охотница, но тьма перекрывает обзор, лишая возможности даже смотреть. Одна, в темноте, она ощущает старый, уже забытый детский страх.

Хэш видит, что происходит, но не может остановить процесс. Он походит на деление клетки: вот прямо по центру сознания Юдей проходит разрез, тонкая канавка, углубляющаяся с каждой секундой. Почему-то вторая часть её разума быстро теряет форму, прибавляя в углах и превращаясь в нечто, похожее на ромб сознания кизеримов. Мутация останавливает на середине, при том животная часть значительно перевешивает человеческую. Тело ещё не начало меняться, но Хэш знает, что происходит. То, на что у Хак ушли годы, с Юдей происходит через считанные месяцы.

«Почему?» – думает гигант, но остранённо. Какая разница? Он не знает, способно ли хоть что-то отменить чудовищную метаморфозу. Он точно не может. Его хасса-абаб будто наталкивается на невидимую преграду. То же самое происходит с щупальцами немногих оставшихся в живых иггенайтулов.

«Бегите», – приказывает Хэш. Что-то в его ментальном эхе напоминает Хэйрива. Тяжесть и скрытая мощь. Микнетавы подчиняются, отступая и баррикадируя за собой дверь.

Хэш разрывает контакт с ментальным полем. Его виски обращаются двумя раскалёнными проволоками, он едва видит. Тело сковывает усталость, но саиф поднимается, а острие указывает на Юдей. Хэш бросает взгляд на отца. Он, несомненно, мёртв, но гигант не чувствует, что освободился от него. Быть может, другие обитатели Тебон Нуо, но не он. Хэйрив всегда будет с ним, рядом, незримой тенью следовать и отбрасывать силуэт на каждое деяние Акхи. Так, чтобы сын не раз задал себе вопрос: «Не становлюсь ли я похожим на отца?».

Створки покачиваются, выдавая установку тяжёлых запоров, вот только вряд ли они сдержит рождающегося монстра.

Юдей остаётся на ногах и с любопытством рассматривает охотника. Она опускает клинки, но Хэш не разменивается на пустые надежды. Женщины, которую он любит, больше нет. Она изменилась, и продолжит меняться. Вскоре её заменит чудовище, готовое уничтожить всё на своём пути.

Знакомое уже озеро пустоты разливается где-то в глубине души гиганта. Он знает, что у него не осталось сил и, тем более, нет решимости, чтобы прикончить Юдей. Недолгое сопротивление – и смерть. Вот и всё.

«Хорошо бы быстрее», – думает он.

Существо, которое всё ещё носит тело Юдей Морав, кидается на него, издав совершенно нечеловеческий клёкот: связки и горло людей на такое неспособны.

Укол скорее проверочный, чем реальный, превращается в целый ряд быстрых ударов, которые Хэш отбивает с небольшим запозданием. Сказывается усталость и то, что Юдей резко меняет угол атаки, как будто предсказывает все его движения. Глубокие царапины набухают лимфой. Спина, руки, грудь. Лицо.

«Конец», – отстранённо думает гигант, готовясь к финальной атаке. Обмотка рукояти набухла от пота и лимфы, стала липкой. Хотя бы тусклый страх уронить оружие покидает перегруженное сознание охотника.

С губ Юдей срывается низкий, угрожающий рык, а затем надсадный, захлёбывающийся визг. Что-то резко натягивает ткань под левой подмышкой, тошнотворно ворочается и, наконец, прорывается сквозь искусственную утробу в фонтане из тёмной, почти чёрной крови и ошмётках плоти. Новая конечность напоминает паучью лапу: два сустава, матовый хитин, а вместо последнего сегмента – острый коготь. Юдей запрокидывает голову и клекочет. Не давая ей опомнится, Хэш высоко поднимает саиф и начинает атаку.

Голова охотника пуста, его движения – продолжение смутных телесных намёков и импульсов. Конечно, большая часть движений отработана годами, но иногда в них вплетается какой-то фортель, полу-неловкий жест из разряда неуклюжего взмаха рукой, сталкивающего бокал со стола. Так он вычерчивает саифом что-то вроде неровной сферы и тут же с десяток раз бьёт в очерченное пространство. Как минимум два укола достигают цели. Кончик клинка мягко погружается в кожу, где-то на уровне груди. Юдей отпрыгивает и шипит. Сквозь крошечные дырочки сочится жёлтая гниль с удушающим запахом падали. Хэш кривится, но не сбавляет натиска.

Она уворачивается, но почему – охотника не знает. Юдей может принять его клинок, силы в ней больше, но что-то мешает ей изменить устоявшийся шаблон.

«Акхи, моё имя – Кушаша. Я могу помочь», – раздаётся чужой голос в голове Хэша, из-за чего сфера безразличия, сковавшая его душу, идёт трещинами.

«Ей невозможно помочь», – отвечает он. Юдей улавливает замешательство противника и перехватывает инициативу. Сразу три клинка идут в ход. Хэш успевает отбить два, но коготь чиркает по груди. Грязная рубашка быстро становится чёрной, ткань липнет к телу.

«Можно, – прорывается Кушаша.

«Я не верю».

«Но выбора у тебя нет, принц».

Таинственный микнетав прав. Хэш ощущает чужое присутствие за своими глазами, и вновь пропускает удар. Лезвие входит в бок, но не глубоко. Охотник отпрыгивает назад.

Первые несколько секунд рана совсем не даёт о себе знать, пока не появляется жжение. С каждой вдохом оно разгорается всё сильнее, а лимфа уже стекает по внутренней стороне бедра. Он ещё стоит на ногах, но тело уже шагнуло за свой предел. Юдей останавливается, задирает нос и принюхивается. Похоже, запах лимфы дурманит её. Она высовывает язык и прямо на глазах охотника он удлиняется, кожа гниёт и отваливается кусками. Взгляду Хэша открывается блестящее от слизи алое щупальце с присоской на конце. Новый язык подвижен, словно змея, и вытягивается в сторону жертвы.

– Давай! – кричит гигант, поднимая клинок над головой. С потерей лимфы уходят и силы, охотник прекрасно понимает, что у него остаётся последняя атака. Не дожидаясь, пока чудовище сделает ход, Хэш прыгает.

Ещё в полёте он понимает, что жестоко просчитался. Движение медленное и простое. По сути, это самоубийство, осталось только выбрать: умереть сейчас или спустя несколько секунд. Два из трёх лезвий всё равно достанут его, как бы он не извернулся.

«Я иду – думает он и улыбается. – Хак, отец, Юдей».

Дверные створки с грохотом распахиваются, чудовище поворачивает голову, отвлёкшись на долю секунды. Несмотря на всю мощь трансформированного разума, ей требуется время, чтобы включить новые переменные в просчитанные схемы. Заминки хватает, чтобы Хэш врезался в чудовище и повалил на пол. Юдей наугад бьёт паучьей конечностью и достаёт Хэша дважды: в живот и в голень.

Вбежавшие микнетавы накидывают на монстра тяжёлые сети, в которых оно запутывается, продолжая биться в приступе неконтролируемой ярости.

– Акхи. – Вперёд выступает низенький микнетав в балахоне лилового цвета. – Это существо убило твоего отца и едва не добралось до тебя. Какая трагедия…

– Нет, – резко прерывает Кушашу Хэш. – Это не трагедия. Я убил Хэйрива. А ты должен помочь ей, как и обещал.

Под капюшоном блестят зелёные глаза, напоминающие охотнику два грязных изумруда. Кушаша стар, но крепок настолько, что самолично берётся за сеть и тащит рычащее и клокочущее чудовище в сторону выхода.

– Погибнет она – погибнешь ты! – кричит Хэш вдогонку. Кушаша, не останавливаясь, поднимает руку и машет в ответ. Гигант улавливает шепотки, складывающиеся в непонятные ему слова: бекедами хаким. Он хочет спросить, что это значит, но мир, вдруг, предательски погружается во тьму.