Текст книги "Мэвр (СИ)"

Автор книги: Марк Филдпайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

«Это если Хак закончит тренировку сейчас».

– Видишь?! Возможно!

Хак стоит прямо, на её лбу ни капли пота, хотя она прыгала, бегала, перекатывалась и атаковала едва ли не больше, чем Юдей. На смуглой коже женщины полно синяков, левая скула заплыла, блуза порвана в нескольких местах, потемнела от пота и алеет свежими пятнами крови. Одежда Хак в полном порядке, лишь губы кривит презрительная усмешка. Прихрамывая, Юдей подходит к кханиту и, пересилив себя, нагибается.

– Вижу, – говорит ученица, и в тот же момент прыгает вперёд, в перекате подхватывает учебный кханит и пытается широким ударом сбить наставницу с ног, но та легко уворачивается и наотмашь бьёт выскочку по лицу. Юдей коротко вскрикивает. Почти рычит.

– Нос не дорос до подлых трюков, – бросает пожилая охотница. – На сегодня хватит. Встретимся завтра.

Юдей растягивается на полу, даёт волю стону, рвущемуся из груди. Испытание у кхалона, конечно, бесчеловечно, но ежедневные тренировки с Хак едва ли отличаются от нити, сжигающей запястье до тла.

Доселе Юдей никогда не занималась единоборствами, потому первую неделю не вылезала из госпиталя, а Хэшу приходилось вести уроки прямо в палате. Каждое утро, в течение трёх часов, Хак, не сдерживаясь, избивала её. Она демонстрировала стойки, движения, особые техники уклонения, похожие на авангардный танец, объясняла что и почему делает, но Юдей казалось, что в основном наставница просто лупит её. Начиналось занятие с лёгких тычков и выпадов, – от них оставались синяки, – но чем хуже справлялась ученица, тем больше распалялась наставница. В какой-то момент она начинала бить так, что ломались кости и лопалась кожа. После первой тренировки Юдей даже не смогла дойти до госпиталя: кое-как доползла до пропускного пункта и там, под настороженными взглядами ибтахинов, дожидалась медицинскую бригаду. Больше всего юная охотница хотела потерять сознание, но оно не покидало её ни на секунду. Во время второй тренировки Юдей решила воспользоваться преимуществом и пустила в ход наросты на пальцах. Хак пришла в такую ярость, что Хэшу пришлось вмешаться, иначе наставница убила бы её. Единственный раз Юдей получила небольшую передышку, и то потому, что кожа на её спине напоминала плохо перекрученный фарш, а ноги, сломанные в четырёх местах, не успели срастись к следующему утру.

Шагов не слышно, а вот свист, с которым палка рассекает воздух, вполне, потому, ещё не открыв глаза, ученица перекатывается в сторону. Кханит врезается в паркет. Юдей открывает глаза и мгновенно оценивает ситуацию: Хак, палка, опасность!

Ещё недавно она возмутилась бы и пропустила удар, но теперь враз отбрасывает лишние чувства, смотрит на наставницу и ждёт, пока та выдаст будущее движение. Хак замирает, как истукан. У Юдей нестерпимо жжёт в боку, колет в груди, булькает в лёгких. Каждый вдох отзывается болью.

«Когда на тебя нападает кизерим, не знаешь чего ждать, – вспоминает ученица слова наставницы. – Они быстры, кровожадны и безжалостны. Скорее всего, тебя убьют на первой же охоте».

Проходит минута, другая. Хак дёргается вправо, обманным движением уводя кханит за спину, и выстреливает им из-за плеча. Впрочем, кроме палки есть ещё и сама пожилая охотница, которая бросается вслед за оружием, двигается параллельно ему, почти обгоняет.

«У тебя есть родитель, тот кизерим, чья лимфа бежит в твоих венах. Он – твой единственный шанс, твоё главное оружие и твоя самая большая слабость. Чудовище живёт внутри и, как бы не притворялось, хочет оно одного – захватить твоё тело. Как только это произойдёт – ты умрёшь».

Скорость преимущество Хак, а что умеет паук Юдей не знает. Она пыталась постичь его умения, но эта дорога напоминала путь через коварное и опасное болото без проводника. Она жаждала найти свою силу, хоть раз дать отпор наставнице, как следует вмазать ей в нос, так, чтобы искры вперемежку с обидой заплясали в её глазах, чтобы гадкая старуха испытала боль, чтобы её кости трещали и ломались, чтобы старческая кожа лопалась и кровь, густая и тёмная, хлестала во все стороны и замирала бурыми зрачками на полу. Иногда Юдей отдавалась гневу целиком и шла на Хак не жалея себя, но результат всегда был одинаковым.

«Слепая ярость тебе не поможет, – продолжались наставления. – Слепая ярость для глупцов и бессмертных. Думай. Всегда думай».

Ученица скользит в сторону, плавно и грациозно словно ветка, которую гнёт сильный ветер или капля воды, стекающая по камню. Кханит перехватить легко. Настоящую опасность представляет Хак. Всё, что остаётся Юдей – контролировать урон. Сломанная кость или синяк. Царапина или глубокий порез. Два кханита – уже неплохое подспорье.

«Никогда не доверяй игрушкам, – вспоминает юная охотница ещё один урок. – Легко портятся и легко предают. В тебе есть всё, чтобы уничтожить врага».

Это похоже на озарение, мгновенную вспышку интуиции. Будь у Юдей время подумать, она бы наверняка откинула безумную идею, потому что она походит на кусок стекла в салате или выпавшую страницу из блокнота. Вместо того, чтобы тянуться за палкой и использовать её в качестве щита, ученица делает сальто назад, разворачивается и прыгает на стену.

«Пауки карабкаются», – думает женщина и льнёт к гладкой поверхности всем телом. Доли секунды ей кажется, что пальцы прилипли к кирпичу, но вот она начинает соскальзывать, а за спиной раздаётся знакомый свистящий звук. Удар чудовищен. Юдей несколько секунд не может вдохнуть и не вполне понимает, в какой плоскости находится.

– Занятно, – слышит она голос наставницы. – Если ты хотела меня удивить, у тебя получилось. Но если хочешь победить, одних уловок недостаточно. Встретимся завтра.

Юдей приподнимается на локте и смотрит, как удаляется чуть расплывающийся силуэт Хак. Пожилая охотница выходит с тренировочного полигона, но ученица напряжённо всматривается в дверной проём ещё около двух минут.

«Ушла», – думает она, растягиваясь на полу. Целый час на то, чтобы привести себя в порядок, заглянуть к доктору и доковылять до кафетерия. Там её будут ждать Хак и Хэш. С недавнего времени старая охотница исправно появляется на обедах и ужинах и одним своим видом разрушает хрупкую атмосферу интимности, которая в последнее время сопровождает все встречи Хэша и Юдей.

«Зачем ей это?» – вяло размышляет женщина, но сейчас всё, что ей нужно – чтобы перестала ныть спина и дрожать ноги.

Ещё вчера Юдей бы подумала, что она с треском провалилась, но не сегодня. Новое чувство обуяло её в тот момент, когда она прыгнула на стену. Как будто она подошла к решению сложного уравнения, но ошиблась в какой-то мелочи, вроде плюса или минуса. Юдей поднимает голову и смотрит вокруг. Она уже привыкла к картинам ближайшего будущего, что сопровождают её в часы бодрствования, но сегодня они впервые стали ярче.

«Как будто… как будто я могла выбрать одну из них», – думает Юдей. Раньше варианты будущего были призрачными, будто слепленными из облаков, они вставали и опадали, как воздушные замки. Но не сегодня.

Звук привлёкает внимание, она приподнимается, готовая в любое мгновение забыть о боли и вступить в схватку. Но это всего лишь медсестра в изумрудной форме и большой холщовой сумкой наперевес.

– Гэвэрэт Морав, меня послал доктор…

– Отлично, – говорит Юдей, мягко опускаясь на спину. – Вас-то я и жду!

>>>

После обеда начинаются теоретические занятия. Уже через час Юдей ощущает тупую пульсацию в виске, что приглушает неприятные ощущения на вдохе. В глазах жжёт так, как будто кто-то на самом деле засыпал ей в глазницы песка, и совсем не золотого.

Крошечная аудитория расположена в стеклянном лабиринте, где-то на стороне тцоланимов. По крайней мере, она так думает, потому что большая часть учёных, которых она может разглядеть, носят на голове или лице фасеточные очки. Класс аскетично снабдили меловой доской, двумя небольшими столами и высокими стеллажами, заполненными отчётами и «учебными пособиями», как их называет Хэш, которые, на деле, оказываются сборниками размышлений о разных аспектах мэвра. Прежде всего Юдей, как фюрестер, должна уложить в голове мудрёную классификацию кизеримов, которую обновляют чуть ли не каждое десятилетие тцоланимы-энтузиасты, связанные с вскрытием. Изначально, кизеримов подразделяли на две большие группы по внешнему виду: аналоги и химеры. Первые похожи на хаоламских животных, с отклонениями, необходимыми для выживания в мэвре. Химеры представляют собой диковинные сочетания известных и неизвестных организмов. Так паук, напавший на Юдей, скорее, аналог, чем химера, несмотря на панцирь и щупальце на брюхе.

– Мне доводилось видеть тварей, который состояли из волчьей головы и тумана.

– Тумана? Как это?

– Ты никогда не видела тумана? Ты же живёшь в Хагвуле не первый год.

– Да, но… Ладно. Что там дальше?

Другая классификация – по способу питания. Как оказалось, не все кизеримы стремятся полакомиться плотью. Некоторые твари тяготеют к жидкостям, в буквальном смысле осушая людей:

– Речь идёт не только о крови, – поясняет Хэш. – Они выпивают всю внутри и вне клеточную жидкости, используя для этого систему хоботков. Человек умирает быстро, в течение двух-пяти минут. Рассыпается в пыль. Зрелище не из приятных.

Иногда в документах встречаются литспоты – изображения, полученные с помощью нагретого кадмия и небольшого количества лимфы, которую смешивают с аммиаком и растирают тонким слоем по специально подготовленной поверхности. Картинка получается зернистой и бесцветной. Обычно на них запечатлены трупы кизеримов и их жертвы.

– Среди плотоядных не все едят мясо. Некоторые потребляют мозг, другие – печень или почки. Нам встречался гурман, который выгрызал лёгкие и ещё один, который проникал щупальцем в желудок и выедал его внутренние стенки.

Некоторые кизеримы питаются совсем диковинными вещами, вроде времени или удачи.

– Выявлять таких труднее всего, – рассказывает Хэш. – Несколько жертв, не пострадавших после контакта с кизеримами, сейчас под наблюдением СЛИМа. Из известных – вот эта старушка. – Литспот перед глазами Юдей. – Девочка восьми лет. Контакт с кизеримом длился около двух часов.

– Она…

– Постарела. При том уровень её развития полностью соответствует биологическому возрасту – семидесяти восьми годам. Она рассказывает о событиях, которые пережила, о будущем. Часто в её словах фигурирует война, но из-за деменции нам не известны ни участники, ни причины конфликта. Если хочешь, найду для тебя свежий отчёт.

– Нет, спасибо.

Другая жертва, мужчина, после контакта с кизеримом перестал болеть. Когда в Хагвуле бушевала бурая лихорадка, он постоянно контактировал с больными, но так и не заразился. Позже, под контролем врачей, принимал разнообразные яды, и они тоже не оказали на него никакого воздействия.

– Его кровь проверяют каждый год. Он абсолютно здоров.

– Чем питался его кизерим?

– Мы до сих пор не знаем. Тцоланимы высказывают гипотезы, но подтвердить их или опровергнуть невозможно.

– Где он сейчас?

– Под защитой.

Следующая классификация берёт за основу использование неорганических материалов в жизнедеятельности. Некоторые кизеримы укрепляют, или украшают, к единому мнению так и не пришли, кожу и панцири мэврианскими минералами и рудами.

Самая непопулярная классификация делит кизеримов на группы по способу передвижения.

– Зачем мне это? – спросила однажды Юдей и Хэш, заканчивая очередную схему на доске, ответил ей, не оборачиваясь:

– Потому что это может спасти тебе жизнь.

Помимо сведений о кизеримах, фюрестеры пользуются множеством инструментов, большую часть которых разработали специально для них. Знать, как ими пользоваться и чего от них ждать, тоже входит в задачи охотников.

– Тцаркан – оружие дальнего боя. Капризное и не очень меткое, но помогает справиться со многими кизеримами.

– Вроде моего паука?

– Да.

– Оно… оно ведь живое?

– Да. О его происхождении тебе уже рассказывал Буньяр.

– Точно. Значит… нечто подобное может явиться к нам?

– Формально, да, но если верить записям Гуды Рубали, эти существа не особо-то активны в естественной среде и не покидают обжитые водоёмы.

– Но здесь вы… мы носим их в кобурах и используем как пистолеты.

– Дело в запекании. Технология разработана тем же маром Рубали, с тех пор дополнялась, но коренным образом не менялась. Там, – кивок за спину, – этого не происходит. Насколько нам известно.

– Поняла.

Юдей тцарканов побаивается. После того случая в лаборатории, она ни разу не брала их в руки и даже не приближалась к ним, и каждый раз настороженно наблюдала за теми существами, что состоят на вооружении ибтахинов. Обращение с тцарканом входит в практическую подготовку, и она ёжится каждый раз, представляя, что Хак сотворит с ней, когда они перейдут к этой части.

Второе оружие, уже ближнего боя, называется кханит и представляет собой шест. На одном его конце вилка с двумя длинными зубцами, на другом – металлическая набойка, которая, при желании хозяина, может трансформироваться в длинный наконечник. Разработали его как средство для усмирения кизеримов, в те времена, когда руководство лаборатории планировало захватить живой экземпляр. Позже от идеи отказались, усилили рукоять, а когда раскрыли склонность барзеля, металла из мэвра, к ментальной плавкости, то сделали и набойку.

Сегодняшнее занятие начинается с подробнейшей информации о свойствах барзеля, его происхождении и свойствах.

– Контролировать барзель всё равно, что пытаться попасть камешком в крошечное отверстие в стене, – говорит Хэш, держа в руках пластину с синими разводами. – Одна точная мыслеформа – иначе ничего не выйдет.

Металл дрожит, становится жидким и меняется. Через мгновение в ладони фюрестера лежит блестящая шайба.

– Мыслеформа?

– Да. Это полный образ того, во что ты хочешь превратить эту пластину. Не только форма, но и вес, и температура, и то, как будет отражаться свет. Попробуй.

Юдей берёт шайбу. Она на удивление тяжелая и холодная. Несколько секунд она осматривает её со всех сторон, а затем концентрируется и посылает первую в своей жизни мыслеформу. В голове происходит что-то необыкновенное. На миг Юдей оказывается в тёмной комнате с бесконечно удалёнными от неё стенами и потолком. При этом реальность истончается до призрачного фантома, и Юдей видит не только её, но и десятки других. Стоит сконцентрировать взгляд на какой-нибудь, как она сразу наливается цветом, а другие – тускнеть. Юдей разом отметает те реальности, что кажутся ей неуместными. Оставшиеся отличаются одной деталью – фигуркой из серебристого металла. Паук, вставший на задние лапы, обернувшаяся на звук лань, тигр в прыжке и рогатая жаба с Десяти Островов. Около двадцати других летают рядом, но они едва угадываются среди этих четырёх. Женщина выбирает лань.

Она концентрируется на выбранной фигурке. Та становится всё реальнее, объёмнее, в какой-то момент Юдей начинает чувствовать тяжесть в ладони, видит, как блестят на боках лани отсветы ярких ламп. Она понимает, что, незаметно для себя, покинула ту странную комнату и вновь находится в учебной аудитории рядом с Хэшем. Подняв глаза, Юдей впервые застаёт гиганта удивлённым.

– Что?

– Ты впервые работаешь с барзелем?

– Да.

– Невозможно. Даже Хак не может создать ничего сложнее наконечника копья, а мои умения ещё скромнее. Как у тебя получилось?

– Сделала как ты сказал. Представила предмет во всех подробностях.

Хэш осторожно берёт фигурку и осматривает её.

– Это очень тонкая работа. Много деталей. К тому же, ты очень быстро справилась.

– Быстро?

Фюрестер переводит взгляд на неё. Лицо возвращается к привычной невозмутимости.

– Прошло не больше минуты. Тебе показалось больше?

Юдей неловко улыбается. Она не хочет врать Хэшу, но и объяснять, что видела – тоже. Не то чтобы боится. Гигант её бы понял, может быть даже объяснил, что с ней случилось, но Юдей не нужны объяснения. Она хочет понять сама и сохранить этот секрет. Оставить хоть что-то себе в месте, где её разбирают и анализируют каждое мгновение. Даже сейчас несколько ибтахинов наблюдают за ней. Юдей не видит, но чувствует их.

– Может быть, пять или шесть. Наверное, время тянется дольше, когда пытаешься собрать мыслеформу в голове.

Верит? Она пытается прочесть Хэша, но он меньше кого бы то ни было в её жизни похож на открытую книгу, да и на книгу вообще.

– Хорошо. Сможешь вернуть как было?

– Да.

Снова комната и варианты. Теперь их меньше, и один, тот, что с шайбой, изначально выделяется на фоне других.

– Хорошо, – говорит Хэш, забирая барзелевую заготовку. – Похоже, у тебя настоящий талант. Очень хорошо.

Похвала звучит сдержанно, но Юдей приятно. Она давно не слышала добрых слов.

Учёба и не думает прекращаться. После экспериментов с барзелем, Хэш ещё два часа рассказывает ей о каких-то приборах и инструментах, большая часть которых имеет крайне специфическое назначение, так что Юдей серьёзно сомневается в необходимости всё это запоминать. К концу занятия рука отваливается, а толстый блокнот, который ей выдали пять дней назад заканчивается. Боль колышется в затылке, словно раскаты грома. Но даже в этом непрекращающемся потоке Юдей замечает произошедшие с Хэшем перемены. Что-то его тревожит. Ещё вчера он был собран, говорил размеренно, но быстро, вываливал на неё горы информации. Но не сегодня. Гигант то и дело замирает и смотрит в стену, или останавливается посреди фразы. Его глаза тусклее, чем обычно. Пару раз, когда она резко поднимает голову и они встречаются взглядами, ей кажется, что Хэша нет в аудитории. Мысли уводят его далеко от физического тела.

– Что с тобой сегодня?

– О чём ты?

– Ты как будто не здесь.

Очередной странный взгляд. Не столько оценивающий, сосредоточенный или задумчивый, сколько…

«Элоим, да кто вообще знает, что с ним твориться?!»

– Я здесь, Юдей.

– Да, физически. Но мыслями… ты будто летаешь в облаках, только… без облаков. Понимаешь?

– Нет.

Хэш невозмутимо ждёт, пока она выстроит новую фразу, но Юдей поднимает руки, сдаётся и вновь обращается к блокноту.

– Хорошо, может быть, мне просто показалось. Так что там с… как ты назвал эту сетку для ловли вибрирующих кизеримов?

Фюрестер заканчивает урок через пятнадцать минут и исчезает ещё до того, как Юдей успевает собрать вещи.

«Странно…» – думает она. С удивлением замечает, что волнуется за Хэша. Так, как будто он ей не безразличен.

«Конечно. Ведь он мой друг», – убеждает себя Юдей

>>>

Ужинает начинающая охотница в одиночестве. Как она не пытается, ей не удаётся отделаться от тревоги. Где он? Куда так сорвался и почему не пришёл? Целую неделю до этого, покончив с занятиями, они вместе шли в кафетерий, по дороге обсуждая всякую чепуху. Хэш рассказывал об охотах, о детстве, о проделках и наказаниях, а Юдей – о своей неудачной карьере контрабандистки. Она никому бы в этом не признается, но рядом с Хэшем её душа наполняется спокойствием, как будто она знает его уже тысячу лет. Кое-как справившись с животной реакцией на его запах, она призналась себе в том, что он ей симпатичен, но только как друг.

Тревоге, впрочем, всё равно.

Вскоре к трапезе юной охотницы присоединяется Хак. Как обычно, она одаряет свою ученицу презрительным взглядом, хмыкает и садится напротив.

– Здравствуйте, – бурчит Юдей.

– Привет-привет, – холодно отзывается наставница, потягивая вино. Густой, маслянистый напиток перекатывается в стеклянном бокале и напоминает венозную кровь. Ученицу передёргивает. Она не сразу понимает, что Хак ведёт себя не обычно. Расслабленная поза, спокойствие на лице, величаво-плавные движения. Слишком большой контраст с привычной Юдей угловатой собранностью и колкостью. Причина такой перемены лежит на поверхности, но Юдей никак не может её разглядеть.

Приносят еду. Густую пряную похлёбку и что-то изысканное, собранное из тонких слайсов в подобие башни.

– Приятного аппетита.

– И тебе, – отзывается Хак, и Юдей замирает с ложкой в руках.

– Где Хэш? – спрашивает она.

– Похоже, взялся за голову, – довольная собой отвечает Хак и накалывает крохотный алый кусочек на вилку.

– Что вы имеете ввиду?

– То, что он занят делом, а не… всякой ерундой.

Красноречивый взгляд выдаёт пожилую охотницу с головой. Возможно, она решила, что война за внимание Хэша выиграна, и наглая девчонка спрячется в тень, залижет раны и больше не будет приближаться к её мальчику.

Юдей поднимает голову и оглядывает зал. Кафетерий пустоват, основной наплыв сотрудников уже проёшл, но за несколькими столиками вполголоса переговариваются тцоланимы и мандсэмы, оставив рабочие вопросы до завтрашнего дня. Буйную голову Буньяра заметить легко, хотя он и сидит в окружении своих коллег так, будто не является руководителем всех мандсэмов. Он что-то увлечённо рассказывает, размахивая руками из стороны в сторону, периодически попадая собеседникам по лицам.

Юдей встаёт, пропускает мимо ушей едкий комментарий Хак и направляется в сторону главы инженеров. Кто-то замечает её и разговор мгновенно стихает. Несколько учёных даже отступают, стараясь сделать это как можно естественнее.

– Мар Мелоним.

– Гэвэрэт Морав, мы разве не договаривались с вами…

– Можно поговорить наедине?

Секунду мандсэм смотрит на неё, не вполне понимая, о чём идёт речь.

– А, да. Конечно.

Юдей улавливает шепоток, но не придаёт ему значения. Сейчас ей нужны только сведения.

– Мар Мелоним…

– Можно по имени…

– Бун, мне нужен Хэш.

Учёный склоняет голову набок, щурится и смотрит Юдей прямо в глаза. Она настолько напряжена, что скажи Буньяр хоть что-то, похожее на ироничный комментарий, то схлопотал бы по лицу.

– Ты разве не знаешь? Он на полигонах, тренируется.

– Тренируется?

– Да/

– Хорошо… А ты не знаешь, он… ну…

– Что с ним происходит?

– Да!

– Нет, не знаю. Но он всегда доводит себя до изнеможения, когда его мучают всякие мысли. Ну, вроде происхождения, – мандсэм закатывает глаза, – и прочего. Ну, понимаешь?

– Спасибо.

Дорога превращается в бесконечную пляску огней, ступеней, настороженных взглядов, порыкивающих тцарканов. Ибтахины, в кои-то веки, пропускают её без дополнительных осмотров.

Полигоны находятся этажом ниже лабораторий и являются полной противоположностью стеклянного лабиринта учёных. Глухие коридоры с высокими потолками, двери-клапаны, цветовые обозначения и не вполне ясные таблички. «Ос. тцар.», «Сим. м1», «Сим. м2», «Чёр. ком», «Кр. виг.».

Залы для тренировок находятся далеко от главного входа, но Юдей хорошо запомнила дорогу. Чуткий слух помогает ей издалека услышать характерный стук каблуков его ботинок, резкие выдохи и свист воздуха, рассекаемого кханитом. Нужная дверь сама выпрыгивает женщине навстречу и, не думая ни о чём, охотница входит на полигон.

– Закрой дверь, – просит Хэш даже не оборачиваясь. Он тоже прекрасно её слышал. Его майка потемнела от пота, кожа блестит. Кханит кажется тонким прутиком в могучих руках, гигант орудует им грубо и резко, совсем не так, как Хак. Он заканчивает упражнение, бросает кханит на пол и отходит к столику, на котором стоит ванночка с лиловой жидкостью. Тцаркан всплывает на поверхность и подставляет хозяину спину. Юдей помнит его совсем другим, не таким… ласковым.

«Запекание», – вспоминает она. Кожа существа и вправду потемнела и стала, как будто, грубее. Хэш лезет в карман плаща, небрежно брошенного рядом, достаёт мешочек, развязывает тесёмки и вынимает несколько чёрных капсул. Тцаркан заходится в предвкушении и бьёт лапкой по борту ванночки. Хэш бросает лакомство существу, оно ловит их в полёте и жадно хрустит оболочкой. Голубые всполохи в пасти отражаются в янтарных глазах гиганта.

Юдей, не глядя, вытягивает руку назад и запечатывает дверь.

– Я могу помочь? – спрашивает Хэш, продолжая смотреть на тцаркан. Ей такое поведение кажется странным. Он уже давно не избегал смотреть на неё прямо.

«Чувство вины…», – вспоминает Юдей и подходит ближе.

– Стой, – говорит Хэш. – Не подходи. Он может разозлиться.

Тцаркан едва ли замечает, что происходит вокруг. Он уходит на дно и теперь всполохи становятся лиловыми и отражаются разномастными пятнами по стене и телу гиганта.

– Что случилось? – спрашивает Хэш.

Юдей смотрит на него, на тцаркан и будто бы приходит в себя. Что она здесь делает? Зачем пришла?

«Мне показалось, что что-то случилось у тебя…» – пробует она сформулировать мысль, но даже в голове она кажется глупой. А что будет в реальности?

«Нужно уйти», – думает женщина. Но ведь она пришла. Что-то её сюда привело.

– У тебя всё хорошо? – наконец спрашивает она. Вопрос на вопрос, как не вежливо.

– Да.

– Мне показалось…

– Со мной всё нормально.

Он поднимает кханит, поворачивается к Юдей спиной и принимает стойку.

Движения старой наставницы, несмотря на возраст, мягкие и плавные, похожие на танец. Стиль Хэша груб и прямолинеен, в нём нет места изяществу, пусть даже и мнимому. Удары резкие и угловатые, защита, основанная на грубой силе, а не хитрости. Между двумя стилями нет никаких точек соприкосновения.

– Мне кажется, тебя что-то гложет…

«Куда я лезу?»

Гигант делает вид, что не слышит её. Тцаркан ворчит, бухтит и хлюпает. Он не столько понимает слова, сколько отвечает на звуковые вибрации.

Внутри Юдей сочувствие смешивается с гневом. Из двух красок получается третья. Она жалеет, что в комнате нет ещё одного кханита. В конце концов, Хэш – человек, пусть и с некоторыми особенностями. Юдей медленно снимает плащ, утренние раны ещё побаливают, закатывает рукава.

Мысли уходят на глубину, становятся едва различимыми бликами в тёмной воде. То, что заступает на их место похоже на отражение, отбрасываемое быстро летящими облаками. Импульсы и приказы без чётких формулировок. Тело двигается, просыпаясь. Доли секунды Юдей наблюдает за ударами Хэша, оценивает, заметил ли он её приготовления. На исходе очередной серии, в тот самый момент, когда гигант переносит вес и вряд ли может увернуться, она бросается вперёд и наносит быстрый удар. Массивный и тяжеловесный Хэш поворачивается на удивление быстро, делает полшага в сторону и грубо прерывает её атаку.

– Не надо, Юдей, – тихо, но угрожающе говорит он. Она пропускает слова гиганта мимо ушей и уже меняет формы, переходит из одной стойки в другую, чтобы запутать его. Карие глаза темнеют до черноты, в них появляется отрешённость, совсем не свойственная женщине. Вот она делает шаг вперёд, но тут же отступает и без подготовки прыгает вперёд. Хэш сбивается с ритма и пропускает сильный удар кулаком в грудь. Юдей не сдерживает себя, и гиганта отбрасывает назад: он падает на спину, его голова с глухим стуком бьётся об пол. Через секунду охотник на ногах. Время разговоров закончилось.

Она не даёт ему прийти в себя, бросается вперёд и обрушивает на плечи охотника град ударов. Хэш едва ли сильно замедляется от тычков и пинков кружащей вокруг Юдей. Хануал вьётся, силясь оплести сознание женщины. Хэш сдерживает его чудовищным усилием воли. Каждый удар ослабляет контроль, и внутри гиганта смятение, боль и гнев, которые он сдерживал последние дни, воют и ломают цепи, всплывая на поверхность.

«Сдайся. Сдайся!» – кричит что-то изнутри и Хэш отпускает вожжи. Усталость наваливается на него с небывалой силой, а затем подавленные чувства сливаются в чудовищное фрагментарное существо из рук, ног, пастей и длинных языков, с которых капает кровь. Хэш кричит, и крик превращается в рёв. Чудовище пробудилось. Оставайся Юдей сама собой, она бы отступила и попыталась сбежать, но и в ней человеческое уступает животному. Если бы кто-нибудь наблюдал за ними, то заметил бы, что даже черты их лиц изменились. Она шипит и отпрыгивает назад. Новые синяки наливаются синевой по всему телу.

Удары сыплются один за другим, женщина и мужчина пляшут странный танец, в котором желание навредить парадоксально соединяется с противоположным импульсом. Хэш пытается сграбастать Юдей, но она всё время ускользает и оставляет глубокие царапины на руках гиганта. Он рычит, она порыкивает в ответ. На несколько секунд, или, быть может, минут, Хэш и Юдей исчезают. Остаются тела под управлением жидкостей, которые выделяет мозг в ответ на внешние реакции. То, что происходит между ними тяжело хоть как-то назвать, потому что в ход идут и кулаки, и ногти, и языки, и те скользкие части тела, которые доставляют удовольствие и одновременно готовят почву для жгучего стыда.

Юдей издаёт хриплый полу-стон, полу-вскрик и всё заканчивается.

Комната обретает очертания, а запах, исходящий от поблескивающей в свете лампочек кожи Хэша, ударяет в нос знакомой пряной волной. Она встаёт, разгорячённой плоти касается не пойми откуда взявшийся ветерок и покрывает её мурашками. Юдей ещё только осознаёт свою наготу, а охотник уже встаёт и протягивает ей блузку. Они меняются ролями: теперь Юдей прячет взгляд, чтобы не встретиться с двумя океанами жёлтого света, в которых может быть всё: от ненависти до нежности. Её пугают оба варианта.

– Спасибо, – шепчет она, вырывая блузку, быстро и неловко облачаясь в неё, запутываясь в рукавах. Хэш стоит голый, рассматривает женщину, которая оставила на его шее и плечах несколько кровоточащих укусов.

«Что с тобой, дура?» – спрашивает Юдей, но сама думает о том, как бы половчее добраться до штанов, которые оказываются на удивление далеко. Она смотрит в пол, но двигается плавно, даже томно, против собственной воли. Где-то рядом возится Хэш. В поле зрения Юдей попадает его рука, поднимающая порванную майку.

«Это я? – думает она, и тут же следующий вопрос выбивает из неё остатки решимости. – Что дальше?»

Какая-то часть Юдей сладко потягивается, устраивается поудобнее и ускользает в подобие сна. Эта часть не испытывает никакого стыда, более того, улыбается, вспоминая отдельные моменты, которые внутренний взор превращает в размытые картинки, намёки и очертания. Но второй части женщины не по себе. Она физически ощущает, что Хэш смотрит на неё, пока она надевает трусики и штаны. Торопливо, но всё так же грациозно.

«Прекрати!» – ругает себя Юдей, но тело слушается той, другой, уже почти уснувшей. Наконец, она добирается до ботинок, втискивает ступни в кожаные объятия и чуть ли не бегом идёт к двери. Взгляд Хэша на лопатках она чувствует до самой комнаты.

>>>

«Происшествие на полигоне», – так, про себя, называет Юдей эпизод, из-за которого она больше не может смотреть на Хэша без румянца на щеках. Проходит немногим больше дня и кое-как собранная воедино личность трещит по швам: одна часть требует ещё, другая стыдит её всё сильнее, загоняя в такую пучину, что Юдей проще спрыгнуть в реку, чем как-то смириться с произошедшим. Впрочем, разделение возымело странный эффект.

Смутные картины ближайшего будущего, одолевающие женщину время от времени, неожиданно подчиняются своей хозяйке. Более того, Юдей научилась быстро между ними выбирать, мгновенно принимая решение. Заводь, образованная стыдом, приводит к прорыву в другом месте. Теперь она быстро постигает боевое искусство охотников.