Текст книги "Мэвр (СИ)"

Автор книги: Марк Филдпайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

«Спрошу у Хак. И расскажу, как уделала кизерима. Хотя она наверняка найдёт, к чему придраться. Хороший кханит сломала», – думает Юдей и улыбка трогает губы. Всё-таки они делают одно дело и теперь охотница понимает, что беспощадная муштра была всего лишь способом подготовить её к столкновению с опасным противником.

Юдей возвращается быстрым шагом, экономит силы на тот случай, если что-то пошло не так и отряду понадобится помощь. Охотница выходит к потрёпанному мобилю и замечает отряд сопровождения. Они совещаются, обступив командира. Вот один из них замечает Юдей, перебивает говорящего и показывает в её сторону. Реза оборачивается, хмурое лицо на миг озаряет удивление, но тут же исчезает. Он подзывает её резким жестом.

«Что-то случилось», – думает Юдей, внимательно осматривая лица ибтахинов. Они суровы и напряжены, но это маски, скрывающие настоящие чувства.

– Что происходит? – спрашивает Юдей.

– Хак, – отвечает Реза и сердце охотницы съёживается.

– Что с ней?

– Она ранена и… Киуль, повтори.

Один из солдат поворачивается к Юдей и та вздрагивает. Его глаза наполнены таким ужасом, что даже застывшая маска лица не может этого скрыть.

– Она изменилась, = говорит он неестественно ровным голосом, и по его телу пробегает дрожь.

– Изменилась? Как?

– Она… она… – Нижняя губа Киуля пускается в пляс и усилия, которые он прикладывает, чтобы угомонить её, заставляют его покачнуться. – Она стала чудовищем. Кизеримом

– Такое возможно? – спрашивает Юдей, поворачиваясь к Резе. Оперативник пожимает плечами.

– Я не знаю. Никто не знает. Кроме Элоима, конечно.

Громкий клёкот, похожий на крик большой хищной птицы, раздаётся с той стороны, куда ушли Хэш и Хак. Ибтахины мгновенно разворачиваются, вскидывают к плечам тцарканы и направляют их в сторону звука. Юдей превращает наруч в клинок и проверяет свой пистолет. Он до сих пор не оправился.

«Прости».

– Элоим, защити… – Слышит Юдей голос одного из солдат, а затем всё тонет в страшном скрежете.

– Мобиль, оно за мобилем! – кричит Реза. Машина взлетает в воздух, несколько раз переворачивается и падает на отряд. Юдей отталкивает застывшего в ужасе Киуля, сама перекатывается вперёд и сталкивается с ожившим ужасом.

Перед ней, покачиваясь на трёх ногах, стоит существо, состоящее из лоскутов и туго перекрученных обрывков сырой плоти. Две огромные руки, похожие на пики, до плеч измазаны лимфой, как и когтистые ноги. Но в ужас приводит не это, а знакомое лицо в обрамлении жирных подёргивающихся личинок. Раскрытые глаза пусты, хоть и двигаются из стороны в сторону, уголки губ опущены, нос перемазан лимфой.

Чудовище не даёт Юдей и шанса: тут же бросается в атаку. Охотница закручивается, уходя в сторону, одновременно отбивая десяток быстрых тычков, но не все: плечо, ключица, живот. Уколы оборачиваются струйками крови. Юдей не успевает поднырнуть под мощный взмах и отлетает в сторону. Монстр теряет к ней интерес и поворачивается к ибтахинам.

– Бегите! – кричит Юдей.

– Огонь! – командует Реза.

Четыре гудящих, ревущих молнии вырываются из пастей тцарканов и мчаться в сторону Хак, разбрасывая голубые искры. Охотница кричит, но звук так и не покидает горла. Гибрид наблюдает за приближающейся смертью, а потом исчезает. Растворяется в воздухе. И в следующее мгновение возникает за спиной солдат. Сразу две пики пронзают грудь Кауля. Удивление, смешанное с болью отражаются на его лице. Остальные ибтахины бросаются врассыпную. Юдей медленно встаёт и, прихрамывая, идёт в сторону чудовища. В её голове начинают возникать картины будущего. Механизм работает без участия женщины, которая с ужасом наблюдает за тем, как существо питается.

Рот Хак открывается, нижняя губа разделяется пополам и кожа отходит в стороны, открывая жуткую пасть. Она похожа на воронку, стенки которой усеяны сотнями мелких, острых зубов. Издевательски медленно чудовище опускает в неё разорванного пополам Кауля и звук, с которым перемалывается человеческое тело навсегда застревает в памяти Юдей.

– Реза! – кричит о охотница. – Уводи людей! Живо!

Фюрестеры обладают особыми полномочиями, и пусть Юдей ещё не до конца закончила обучение, она всё равно может приказывать ибтахинам. Особенно в такой ситуации. Реза гордо вскидывает голову и на секунду охотнице кажется, что он бросит ей в лицо какое-то обвинение и откажется, но вместо этого оперативник кивает, бросает фюрестеру свои ножны и ныряет в тень.

Лезвие ножа блестит в свете уличных фонарей. Монстр заканчивает трапезу и поворачивается к Юдей.

>>>

Звуки боя Хэш слышит задолго до того, как выходит к точке сбора, а секундой позже наталкивается на Резу, который пытается вскрыть дверь на чёрную лестницу.

– Реза…

– Хэш, – отзывается ибтахин, хладнокровно копаясь отмычкой в замке.

– Что происходит?

– Хак… – начинает Реза, но срывается в кашель. – С ней что-то случилось. Она больше… она больше не с нами.

– Что? Как?

– Хэш. – Ибтахин избегает смотреть фюрестеру в глаза. – Хак теперь монстр. Мы видели, как она сожрала Кауля, буквально… сожрала. Я…

– Реза, – гигант прерывает ибтахина, кладёт руку ему на плечо и понимает, что замок до сих пор не взломан потому, что тело оперативника мелко дрожит, – я не понимаю. Хак…

– Она сожрала Кауля! Она и нас бы сожрала, если бы не Юдей.

– Юдей?!

Хэш, так до конца и не понявший, что имеет ввиду Реза, бросается к оперативному штабу. Ещё издалека он видит перевёрнутый мобиль, подсыхающее бурое пятно, Юдей, вокруг которой пляшет вихрь, оставляющий на ней всё новые и новые раны.

«Где же Хак?» – думает Хэш. Он никак не может разглядеть кизерима, потому тянется к нему хануалом.

«Элоим…»

Сознание твари, атакующей Юдей, состоит из двух перемешанных разумов. Словно разбитая и кое-как склеенная фигурка из фарфора. Прямо посреди ровного бока выступает острый угол, а там, где должен быть изгиб зияет провал. Хэш узнаёт фрагменты. Это сознание Хак – плотное и непроницаемое, смешанное с кусками октаэдра вторгшихся кизеримов.

«Как? Как это вообще возможно?»

– Стой! – кричит гигант и бросается к Юдей. – Остановись!

Существо мерцает и возникает невдалеке от охотницы, разглядывает нового участника действа. Фюрестер подбегает к Юдей, и та падает в его объятья. Блуза алая от крови. Охотница хватается за Хэша, поднимает глаза и гиганту кажется, что она ослепла. Карие радужки затянуло молочно-белой пеленой.

– Хэш, Хэш. – Тяжело дышит она. – Я не знаю, не могу. Это не Хак, больше не Хак.

Гигант переводит взгляд на покачивающегося гибрида. Похожий на уродливый плотоядный цветок он, тем не менее, обладает лицом его матери, которое, пусть ничего и не выражает, но само по себе является доказательством того, что Хак где-то там, внутри. До неё просто нужно достучаться.

– Хак! – зовёт Хэш. Поведение гибрида не меняется. В его позе скрытая угроза, но он не нападает, а значит чего-то ждёт. Или что-то его останавливает.

– Хак, ты там? – спрашивает гигант. Юдей продолжает цепляться за охотника и что-то лопочет, но слишком быстро, так что Хэш не разбирает слов. Он осторожно тянется ментальным щупом в сторону монстра, опутывает его сознание и сжимает.

– Отзовись, – просит он, – мама.

Существо выгибается, его нутро сотрясает душераздирающий клёкот, который переходит в человеческий крик.

– Хэш? – спрашивает существо, когда перестаёт кричать. Голос хриплый и глухой, но несомненно принадлежит Хак. Губы не шевелятся, так что не до конца понятно, как она говорит.

– Да, мама.

– Прости меня.

– За что?

– Я не справилась, – говорит Хак и голос на секунду меняется, соскальзывает в полу-рёв чудовища. – Скоро эта тварь окончательно меня поглотит. Убей меня.

– Мама, в СЛИМ…

– Хэш, дорогой мой, я убью вас всех ещё до того, как они прибудут. И многих, прежде чем меня остановят. Пожалуйста. Ты должен это сделать.

– Хак… мама…

Он не смотрит на гибрид. Хэш закрывает глаза и представляет, что перед ним стоит Хак, а все её слова просто дурной сон… Нет никакого монстра, только человек, который дарит ему тепло, растил и оберегал его.

– Помнишь, мы говорили, – произносит Хак и животный рык на букве «р» заставляет Хэша вздрогнуть.

– Помню.

– Сделай это.

Фюрестер достаёт тцаркан. Пистолет, послушный воле хозяина, широко открывает пасть и готовится стрелять. Хэш знает, что Хак говорит правду, хануал не дал бы ей соврать. Её сознание разрушается и через несколько минут в этом существе ничего от неё не останется.

– Прощай, мой дорогой, – говорит Хак. – Я люблю тебя.

Хэш открывает глаза. Чудовище, стоящее перед ним – всего лишь ещё один кизерим, коварный обманщик, жадный до плоти зверь, с которым нужно разобраться. Так, как учила его мать.

– Прощай, мама – говорит Хэш и спускает курок.

Глава 13

Старинные ворота хагвульского кладбища поскрипывают на ветру. Площадка перед входом и дорога, ведущая к кладбищу, огорожены. Несколько чёрных грузовых мобилей подъезжают к главному входу, останавливаются и становятся барьером для любопытных взглядов.

День на излёте октября выдаётся не по-осеннему прекрасный, чистый и ясный, без единого облачка хмари, которая обычно душит город до самой зимы. Даже солнце пригревает. Хагвульцы недоверчиво снимают шляпы, разворачивают шарфы и, прищурившись, смотрят в небесную высь.

Люди спускаются с мобилей: молчаливые, с лицами будто окаменевшими, одетые в чёрное. Оружия при них нет, но они испускают волны угрозы, так что работники кладбища ёжатся, замерев двумя кривыми истуканами у ворот. Они пришли, хотя ректор настоятельно просил убрать всех посторонних.

– Кто это? – спрашивает Йоним Гон, когда Реза осторожно спускает его кресло, и в поле зрения старика попадают двое потупивших взор мужчин.

– Помощники от мара Шамакора.

– Дай им денег и отпусти. С Шамакором я всё улажу потом.

Реза кивает и направляется в сторону работников. Ректор поворачивается к тёмному нутру мобиля и поднимает руку, останавливая массивную фигуру. Лишь дождавшись, когда посторонние уйдут, Йоним даёт знак и Хэш выпрыгивает из кузова. Подошвы поднимают в воздух облачка пыли. Их быстро уносит ветер..

– Как ты? – спрашивает Филин. Гигант кивает и отворачивается. Он никому не смотрит в глаза последние дни: ни ректору, ни друзьям, ни Юдей, хотя при случае разговаривает и в остальном ведёт себя как обычно. Мадан отменил все занятия специальным распоряжением, иначе Хэш продолжил бы обучать Юдей, даже заменил бы Хак на утренних тренировках. Доктора всерьёз опасаются за психическое состояние охотника, но все тесты говорят, что Хэш прекрасно справляется с утратой.

Фюрестер вдыхает полной грудью свежий воздух и старается отвести взгляд ото всех разом, но это тяжело. Он окружён людьми: из второго мобиля спускаются Юдей, Мадан Наки, Буньяр Мелоним и другие, желающие проводить Хак в последний путь. Хэш мельком отмечает, что Юдей одета иначе, но интерес быстро пропадает, и он не доводит цепочку мыслей до конца. Инаковость охотницы ему безразлична.

Гигант хмурится. В сведённых бровях поселилось то чувство, что обращает солнечный осенний день в мглистое ничто, в неясный час дня, то ли рассветный, то ли закатный. Юдей подходит к Хэшу и кладёт руку ему на плечо. Тот кивает, отмечая и её попытку, и её присутствие. Многие сочувствуют, некоторые даже понимают, но охотник неожиданно выясняет, что даже искреннее сочувствие небезразличных людей никак не помогает справиться с болью.

Она гнездится так глубоко, что когда объятия и слова добираются до неё, то в них уже не остаётся силы. А вот боль отвечает, и делает это грубо, с безумным удовольствием раня всё вокруг себя. Хэш умирает по ночам, представляя, что этот выстрел делает не он, а Хак, и пистолет направлен ему в лицо. Он не жалеет: время, проведённое вместе – прекрасная частью его жизни и гигант благодарен существованию, что у него была мать несмотря на его происхождение и судьбу. Но мысли раз за разом возвращаются к выстрелу. Необходимость. Но от этого не становится легче. Хэш ворочается с боку на бок, рассматривает потолок, пытается отвлечь себя хоть каким-нибудь делом исключительно ради того, чтобы избавиться от бесконечных мыслей.

«Я должен был её спасти…»

«Как?!»

«Не знаю. Но должен был. Она бы меня спасла».

Этот диалог крутится в голове всё время, не даёт спать, есть, связно говорить. Любая мысль разбивается о него, как и порывы что-то сделать. Хэш сам загоняет себя в тюрьму, в узенькую камеру, в которой можно только стоять, а потом выбрасывает ключ в окошко.

Юдей не убирает руки. Она не в первый раз на похоронах, но по-прежнему не знает, что следует говорить. Да и нужно ли вообще? Её взгляд пытается поймать глаза охотника, но тот старательно их прячет, и ей остаётся только догадываться, как ему тяжело, ведь она почти не помнит конец охоты. Ей рассказал доктор, который до этого выведал большую часть истории у Резы. Узнав о том, кто остановил Хак, Юдей сразу же бросилась к Хэшу, но уже на пороге его комнаты поняла, что не сможет пробиться сквозь плотную стену безразличия. Он сидел на кушетке, смотрел на свои ладони, иногда сжимал их в кулаки и не моргал. Что-то блестело на его щеках, но Юдей не поручилась бы за то, что это слёзы. В тот момент она впервые поняла, кого Хэш ей напоминает. В путешествии по Западной Великой империи ей доводилось любоваться величественными храмами, построенными ещё в давние эпохи. Их стены часто украшали статуи-гаргойлы, чудовищные внешне, но созидательные по природе. Хэш безумно на них похож.

– Я… здесь, – сказала тогда Юдей с проявившейся хрипотцой в голосе. Слова прозвучали неуверенно.

Широкий солнечный луч останавливается на глазах Юдей и «золотой песок» вспыхивает в глубине её глазниц. Это её вина, она… она могла предсказать будущее, заметить, сделать хоть что-то. Чувство настолько сильно, что заставляет охотницу кусать губы и сдерживать крик, готовый вырваться наружу.

«Мне страшно! Помоги мне!» – хочется кричать ей, но Юдей контролирует себя. Она боится повторить судьбу Хак, но разве Хэш чем-то сможет ей помочь? Для него случившееся – намного большая трагедия, чем для неё.

Она ещё раз сжимает плечо гиганта и отходит в сторону. Ни она, ни Хэш не замечают, как пристально наблюдает за ними Мадан Наки, одновременно выглядывающий подъезжающий катафалк.

– Прибыл, – говорит директор отстранённо, замечая крышу длинного чёрного мобиля, взбирающуюся по крутому склону холма. Хэш поднимает голову, его взгляд проходит сквозь Юдей, Мадана, Йонима и устремляется к машине, въезжающей в центр огороженного мобилями полукруга. Стоит ей замереть, как к задней двери начинают стягиваться люди.

Гроб несут четверо. Хэш и Юдей впереди, Буньяр и Мадан позади. Реза держится чуть в стороне. Он не простил Хак за убийство, хотя какой-то частью души понимает, что к тому моменту, когда части тела Киуля перемалывала чудовищная глотка, Хак в живых уже не было. Но всё же… Реза вытирает глаза и стискивает зубы.

«Почему я скучаю по ней?» – думает он. Она была охотником, потенциальным предателем, и, в конце концов, обратилась в монстра, который хладнокровно убил и сожрал его человека. Так почему, вспоминая о ней, он чувствует боль утраты, точно так же, как по Киулю? И почему ему хочется утешить Хэша?

«Он чужак…» – но мысли сбиваются.

Гроб, совершенно простой, без украшений и изысков, такой, какой хотела сама Хак, торжественно водружают на плечи и шествуют к могиле.

Хагвульское кладбище – два больших холма недалеко от Университета. Когда-то они были частью леса Тифрут, но Ильдор, монах, с именем которого часто связывают основание хагвульского кладбища, договорился с духами леса о том, чтобы они не тревожили похороненных в этой земле. Легенда странно сочетает языческие и религиозные мотивы, но жителям Хагвула нравится эта история. Кладбище одно, и за долгую историю города земля на нём стала такой дорогой, что лишь немногие избранные могут позволить себе упокоиться под её твердью. Обычные люди выбирают кремацию.

Удивительным образом кладбище не производит удручающего впечатления. Памятники и могильные камни, по большей части истёртые дождём, ветром и временем, тем не менее сохранили благородные черты. Слева, вдалеке, виднеются выгнутые крыши склепов, принадлежащие древним семействам Хагвула.

Впереди идёт Реза, он катит коляску ректора. Сразу за ними несут гроб. Следом идёт небольшая процессия из всех тех, кто захотел проститься с Хак. Среди них попадаются и ибтахины, и мандсэмы, и тцоланимы, и работники госпиталя. Склонив головы, они тихо напевают старый похоронный мотив. В какой-то момент он должен перерасти в длинную грустную песню, но стихийный хор избегает перехода к сольной партии.

Юдей чувствует, как на глазах наворачиваются слёзы, как они сбегают по щекам и остаются солёной влагой на губах. Она сочувствует Хэшу, но вместе с тем представляет, что то же самое может произойти с ней. Она ещё не призналась в этом себе, но подспудно Юдей уже готова отдаться в руки любых учёных, пройти какое угодно Испытание, чтобы не оказаться на месте Хак. Чтобы не стать чудовищем.

«Я не знаю, почему, – отвечал доктор на её расспросы. – Мы проводили ежемесячные обследования. Конечно, количество лимфы в её организме было запредельным, но никаких предпосылок… Наоборот, лимфа даже приобрела часть свойств человеческой крови».

Юдей не настаивала на ответах. Пока. Увидев, что тело Хак, точнее, тело того монстра, в которого превратилась охотница, изучают, она чуть выдохнула, хотя напряжение продолжает скапливаться где-то в грудной клетке, и, порой, звенит в ушах.

Могилу выкопали на самой вершине холма. С него открывается прекрасный вид на город, кажется, чья-то рука специально высадила деревья так, чтобы ветви и листва не скрывали величественную панораму спускающегося к воде Хагвула.

Хэш заглядывает в могилу и его прошибает холодный пот. Она выглядит так буднично, совсем не страшно. Прямоугольная яма в жирной плодородной земле. Для кого она? Для Хак?

«Почему она должна лежать здесь?» – думает он, пока гроб готовят. Йоним рассказал Хэшу, как всё будет, даже показал памятник. Асимметричный серый камень с фамильным гербом семейства Арева, именем, датой рождения и смерти. Гигант попросил убрать надпись: Хак однажды сказала ему, что считает эпитафии до жути пошлыми. Ничто не указывает на её связь со СЛИМом, кроме, разве что, места. По документам, оно зарезервировано Университетом.

Гроб устанавливают на платформу и начинается служба. Первым выступает Йоним Гон. Он говорит тихо, но в установившейся тишине его слышат все. Речь полна тёплых слов, которые звучат так, будто ректор пытается нагнать упущенную возможность поблагодарить эту женщину за всё, что она сделала. Когда слово берёт Мадан Наки, веет холодом и официальностью. К удивлению Юдей, говорят многие. Некоторых она видела прежде, но не знала имён, а других даже не встречала. Не раз поминают суровый характер охотницы, но с улыбкой, с доброй усмешкой, потому что, в конце концов, многие знают, насколько Хак была великодушна. Очередь подходит к Юдей и она начинает, с панической уверенностью, что ничего не знает о своей наставнице, но слова приходят сами собой и говорит она дольше остальных. В конце она благодарит её за всё и только тогда утирает слёзы. Наступает очередь Хэша.

Он стоит в изголовье гроба и смотрит на крышку так, как будто бы её нет вовсе, как будто он видит сейчас Хак, лежащую со сложенными на груди руками, в объятии белых цветов. Все смотрят на гиганта, а он забывает о том, что рядом есть кто-то ещё. Остаются только он и этот ящик, в котором лежит важный для него человек.

О чём думает Хэш? О том, что теперь всё станет совсем по-другому и его ждёт новый мир, в котором нельзя будет положиться на Хак, спросить у неё совета? Мир, в котором больше нет того, кто готов защитить без всяких раздумий? Хаолам, внезапно, кажется Хэшу таким большим, таким огромным, непознаваемо-обширным и… пустым. Он оборачивается и бросает взгляд на город, и даже эту картину одним взглядом невозможно объять, а где-то там, за уходящей вдаль голубой поверхностью, ещё один город, и ещё, и за горами, опоясывающими Хагвул, тоже другие города, и очень много людей. Но во всём этом столпотворении больше нет той, что вырастила его. Которая так ему нужен.

Хэш медленно опускается на колени и целует крышку гроба.

– Спи спокойно, мама – шепчет он. Подняв голову, он видит, что колени склонили все присутствующие. Спрятав глаза, Хэш встаёт и медленно бредёт в сторону скрипящих на ветру ворот.