Текст книги "Мэвр (СИ)"

Автор книги: Марк Филдпайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Мар Наки, встаньте между мной и Нахагом, – просит ибтахин.

– Я не ребёнок, Реза, – огрызается Мадан. – И с каких это пор Юдей отдаёт приказы?

Ибтахин равняется с директором и внимательно смотрит на него. Мадану кажется, что сейчас с губ оперативника сорвётся что-то, похожее на грубость. Но вместо ругани он слышит:

– Она единственная, кто может почувствовать врага. Будем полагаться на её способности.

– Но скафандры…

– Крепки, но уязвимы. При желании кизеримы и их расковыряют. Так что, идите передо мной, чтобы мы вовремя успели среагировать.

Реза дожидается, пока директор пройдёт вперёд, бросает ещё один взгляд на вершину холма и замыкает цепь.

Идут быстро. Любоваться красотами некогда, к тому же, пейзаж не особо меняется. Насколько можно разглядеть, равнина окружена густыми лесами, а где-то за воронкой виднеются серые абрисы гор, совсем жалкие, на фоне титанического сооружения. Реза и Юдей напряжены, осматривают местность на предмет опасности. Оба нервничают из-за того, что местная фауна до сих пор себя никак себя не проявляет.

«Должен же здесь быть хоть кто-то?» – спрашивают себя и охотница, и ибтахин. Нахаг постоянно что-то бормочет, но путешественники не обращают на него внимание.

«Молится», – думает Юдей. Она не знает, что тцоланим надиктовывает свои наблюдения на крошечный диктофон, встроенный в скафандр. В случае гибели, Реза должен извлечь запись и вернуть её в СЛИМ. Обязательно.

Юдей постоянно ощущает чьё-то присутствие. Чем ближе они к воронке, тем сильнее оно становится, и ей хочется верить, что таким странным образом Хэш даёт о себе знать.

«Пожалуйста, дождись нас»

Впрочем, очарование неизведанного мира всё-таки захватывает путешественников. Даже Мадан Наки, кое-как переборов страх, вертит головой из стороны в сторону. Он первый подмечает, что ветки тех немногих деревьев, что стоят рядом с дорогой, не растут над ней, как и густая трава. Что-то будто отталкивает их, оставляя ровную и утоптанную полосу земли девственно чистой. В остальном мэвр ошеломляюще похож на мир людей: равнина, горы, холмы, леса, река, небо, солнце. Воздух прохладный, но чувствует это только Юдей, ей он кажется даже приятным. Опять же, дорога…

«Такая вполне могла бы быть и в Хаоламе», – думает охотница.

– Ей, должно быть, часто пользуются, – говорит Мадан и Реза с Юдей напрягаются ещё больше. Эта мысль уже посещала их, но они идут уже несколько часов, а так никого и не встретили.

«Как нам перейти реку?» – задаётся вопросом охотница чтобы чуть-чуть отвлечься.

Первым о привале заговаривает, конечно, Мадан. Он тихонько жалуется Резе на уставшие ноги, но ибтахин выигрывает отряду ещё полчаса, прежде чем директор останавливается и отказывается идти дальше. Нахаг и Реза тоже выглядят не лучшим образом, но они хотя бы готовы к подобным переходам, потому не ропщут и продолжают переставлять ноги.

– Ладно, давайте, у тех деревьев, – предлагает Юдей, высматривая место, не видное с дороги. Она же идёт первой, тщательно осматривает стволы, листья, ветви, землю и траву. Никакого подвоха. Да и лимфа в её крови молчит.

«Что за чертовщина?»

Мадан валится на землю, опирается спиной о ствол и блаженно замирает. Он не двигает все те десять минут, что охотница отводит на привал. Ещё пятнадцать минут после Нахаг уговаривает директора продолжить путь.

– Если он ещё раз сядет, то больше не встанет, – говорит Реза, пока тцоланим помогает Мадану подняться.

– Знаю. Но заночевать мы сможем только в деревне. И то, если нам повезёт.

– Я тоже так думаю.

– Заставишь его идти?

– Да.

Второй переход превращается в муку для всех. Мадан злобно огрызается и жалуется. В какой-то момент Юдей не выдерживает и предлагает ему сделку: он затыкается, а она несёт его рюкзак до следующего привала. Директор соглашается. Охотница понимает, что совершила ошибку в первые же пять минут, но гордо молчит и тащит на себе двойной вес. Через час рюкзак забирает Нахаг, и Мадан устраивает истерику, потому что: «Мы так не договаривались!». Резе приходится останавливать Юдей, которая готова наброситься на директора, пробить его костюм и оставить подыхать на обочине. Конфликт удаётся погасить, хоть и с большим трудом.

Так, в раздрае, отряд идёт ещё несколько часов и вместе с закатом входит в деревню.

– Мне это не нравится, – говорит Юдей, когда путешественники останавливаются у одного из домиков. Вблизи он напоминает перевёрнутую морскую раковину и высотой оказывается около пяти метров. Его стены выглядят гладкими. Охотница касается их, но даже на ощупь материал кажется чужеродным и незнакомым. Отсутствие окон немного пугает. Как и дверей.

– Как в него… попасть? – спрашивает Юдей больше для того, чтобы сбросить напряжение. Конечно, глупо ждать, что другой мир, пусть и похожий на Хаолам, будет играть по похожим правилам. Но пока всё совпадало: пригодный для дыхания воздух, законы физики, смена дня и ночи. Этот дом, если это дом, ставит её в тупик.

– Может попытаться сломать стену? – предлагает Реза. – У нас есть топоры.

– Но местные как-то же попадают внутрь? Конечно, если это вообще жильё…

Юдей прикасается к дому ещё раз. Материал впитывает часть тепла и охотнице кажется, что стена отзывается, слегка прогибаясь под ладонью.

«Живой дом?!»

Стена теплеет и становится мягче. Тогда Юдей сосредотачивается на картинках будущего и выбирает ту, в которой в стене виднеется дверь. С лёгким шелестом в метре от охотницы открывается прямоугольный проход.

– Как ты это сделала?! – спрашивает Нахаг. Вместо ответа, охотница заглядывает внутрь.

– Мыслеформа, – коротко бросает она. – Внутрь, быстрее.

Отряд подчиняется. Оказавшись внутри, Юдей закрывает вход и путешественники оказываются в непроглядной темноте. Охотница представляет свет, но ничего не происходит. Из угла доносится шуршание, а через секунду Реза включает хамнорал. Широкий луч скользит по полу, стенам и потолку.

Внутри дом представляет собой одну большую овальную комнату длинной метров в двадцать и шириной в десять. Пол из того же материала, что и стены. Воздух тёплый и чуть спёртый, но ничем не пахнет.

– Подходит, – изрекает Мадан, валится в дальнем от входа закутке и мгновенно вырубается. Реза и Юдей тщательно обследуют комнату, но не находят ничего, что указывало бы на её прежних обитателей.

– Будто вычистили или бежали от чего-то…

– Катаклизм? Эпидемия? Война?

– Всё, что угодно, – бурчит ибтахин и смотрит на Мадана. – Завтра искать брод через реку, так что нужно как следует отдохнуть.

– Сначала проверим фильтры, – говорит Нахаг и подходит к директору. Пока мужчины занимаются костюмами, Юдей стелит плащ в другой половине комнаты, достаёт из рюкзака питательный батончик и неторопливо ест. Реза и Нахаг тоже наскоро перекусывают отвратительно выглядящей жидкостью из пакетов и укладываются на ночлег. Ибтахин выбирает место ближе ко входу. Юдей представляет на его месте собаку и улыбается.

– Что? – спрашивает Реза, и в голосе, помимо привычного уже напряжения, сквозит что-то вроде дружелюбного любопытства.

– Будешь спать на пороге? Как пёс?

– Люблю собак, – неожиданно признаётся он, гасит фонарь и переворачивается на другой бок. Темнота нисколько не мешает охотнице, она ещё несколько минут изучает своих напарников, поворачивается на другой бок и закрывает глаза.

>>>

Юдей вскакивает.

Ей кажется, что прошло не больше секунды, но на деле она проспала несколько часов. Инстинкты, пробудившие её, действуют в обход сознания.

Наруч превращается в лезвие и замирает в миллиметре от будто бы чуть приплюснутого широкого носа незнакомца. Лишь через секунду Юдей понимает, что не может пошевелиться.

Незнакомец что-то говорит. Его голос напоминает скрип ржавых шестерёнок, а тем временем в дом проходят ещё трое. Одеты в синие свободные одежды, глаза горят янтарём.

«Западня…» – думает Юдей, и замечает поваленного и неподвижного Резу у открытой двери.

– Реза! Реза! – кричит она, прежде чем теряет контроль над губами. Ближайший к ней незнакомец с интересом изучает её лицо. Только сейчас охотница понимает, что на нём одежды другого цвета – чёрного.

Вдруг в голове Юдей появляются картинки. Они движутся и выглядят так правдоподобно, как будто творятся наяву, но в то же время охотница понимает, что источником этих видений пристально смотрящий на неё незнакомец в чёрном. Он показывает ей, как бесшумно открывается дверь и он заходит внутрь. Над его головой висит нечто вроде большого щупальца, которое расщепляется на четыре и обволакивает какие-то сферы, висящие над головами спящих на полу людей.

Неожиданно крупно Юдей видит саму себя и фигуру над своей головой. Вроде бы это та же сфера, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что фигура сложнее. К тому же её глянцевая поверхность вся идёт трещинами, как будто изнутри кто-то вот-вот должен выбраться.

«Что это?» – думает охотница и видение пропадают. Она вновь в странном доме и наблюдает за тем, как Реза, Нахаг и Мадан безмолвно встают и выходят из дома. Двигаются они неуклюже, будто впервые оказались в собственных телах.

«Что вы делаете?!» – спрашивает Юдей, но вопрос остаётся без ответа. Вместо этого в голове возникает новое видение.

Юдей висит над громадной воронкой, а из бездны на неё смотрят огромные багряные глаза.

Глава 17

Пленившие людей существа не проявляют агрессии, и это поражает Юдей больше всего. Тычки, окрики, оплеухи были бы для неё понятны, но спокойное, даже уважительное отношение ставит охотницу в тупик. Их сопровождают как важных особ.

«Чёрт, да они даже не пялятся, хотя мы из другого мира», – думает Юдей, пока их выводят из дома.

Первое, что она видит на улице – огромный кизерим, похожий на гусеницу. Инстинкты охотницы включаются, она дёргается, чтобы отпрыгнуть в сторону, но чужая воля гасит порыв. Лишь через мгновение Юдей понимает, что кизерим осёдлан и навьючен. Рюкзаки людей тщательно обматывают плотной тканью и привязывают к остальным сумкам. Кизерим выглядит спокойным и что-то медленно пережёвывает широким, похожим на человеческий ртом.

Тело охотницы покрывается мурашками.

«Приручили?! Они приручили кизерима?»

Удивление Юдей велико. Неожиданно существо в чёрном, идущее рядом с ней, останавливается и внимательно смотрит женщине в глаза. Она по-прежнему не может говорить, зато может думать. Стена дома открылась с помощью мыслеформы, а у кизерима нет ничего, похожего на поводья. Возможно ли, что даже их язык, всего лишь вспомогательная форма для…

Юдей сосредотачивается и отправляет аборигену в чёрном в деталях продуманную мыслеформу. Она спрашивает, как они себя называют.

Передать вопросительную интонацию сложно. Нужно создать вокруг мысли ореол предположения и невозможности и донести, что развеять его может только собеседник. В первый раз у Юдей не выходит, но абориген в чёрном, видимо, улавливает ментальные возмущения и продолжает терпеливо ждать. Тогда она призывает на помощь паука. Привычного отклика нет, но паутина вариантов будущего всё равно возникает перед внутренним взором. Охотнице остаётся выбрать.

Абориген удивлённо вскидывает брови, а через пару секунд в голове Юдей появляется ответ.

Он гораздо сложнее обычного названия. Охотница, сама того не желая, узнаёт часть истории местных жителей. Название расы, населяющей мэвр формулируется в её голове подсознанием, знакомые понятия объединяются в новое, не существовавшее раньше слово.

«Микнетавы», – думает она и посылает это слово аборигену. Тот сдержанно кивает. Юдей чудится обида в этом жесте, но уже через мгновение микнетав вкладывает в её голову ощущение. Он шокирован. Она хочет продолжить разговор, но вдруг её собеседник вскидывает голову, как будто прислушивается к чему-то, разворачивается и весь отряд приходит в движение.

«Что случилось?» – спрашивает Юдей, но микнетав в чёрном не отвечает.

Людей строят шеренгой прямо за кизеримом. Охотница идёт первой. Она пытается обернуться, но мышцы шеи не подчиняются. Микрофоны в скафандрах тоже молчат: на ночь путешественники их отключили, а теперь, похоже, даже подумать о том, чтобы их включить, не могут.

«Они могут управлять чужими сознаниями, – размышляет она, пока конвой готовится сняться с места. – Нужно выр…».

Конец мысли тает, так и не сформировавшись. Юдей видела стариков, которые умолкали посреди фразы. Они просто-напросто забывали, что хотели сказать. Возможно, они испытывали нечто подобное тому, что происходит с Юдей сейчас. Но от понимания не становится лучше. Ей как будто отсекли конечность, и охотница никак не желает смириться с этим. Она пытается сформулировать мысль по-другому, но чужая воля раз за разом пресекает вольнодумство и душит часть эмоций, так что на поверхности Юдей спокойна. Ощущение нарастающего диссонанса между внешним и внутренним нарастает, но как ни старается, охотница ничего не может с ним поделать, и потому обращается к рассудку, чтобы хоть как-то отвлечься. Она наблюдает за микнетавами, насколько позволяют заклиненные мышцы.

В ночи они казались ей чёрными тенями в просторных балахонах, но на свету картина меняется.

Плащ, заколотый на плече массивной брошью, развивается при каждом движении ветра или резком жесте. Под ним что-то вроде комбинезона с плотными резинками на руках и ногах. Этот костюм напоминает Юдей форму, но не военную, а исследовательскую. Не хватает герметичных шлемов, перчаток и сапог чтобы защититься от воздействия окружающей среды. Те, что вооружены рапирами носят лазурный цвет, ещё двое, на вид безоружные, – багряный. Собеседник охотницы единственный в чёрном, и когда он забирается в седло, на миг показывается изысканная рукоять невидимого с места Юдей оружия.

Иерархия считывается легко. Похоже, что чёрный – предводитель и могущественный телепат. Один из багряных, видимо, получив ментальный приказ, убегает вперёд и Юдей слышит точно тот же звук за спиной.

«Разведчики».

Один из лазурных встаёт перед кизеримом. Охотницу поражает то, как бесстрашно микнетав поворачивается спиной к кровожадному чудовищу.

«С чего ты взяла, что он вообще опасен?» – спрашивает себя Юдей и пропускает тот момент, когда колонна трогается. Её тело двигается само по себе, игнорируя команды от мозга, и охотница, чтобы окончательно не сойти с ума, погружается в размышления. Она внимательно смотрит на микнетава в чёрном.

Он снимает капюшон, оголяя затылок. Голова обрита по бокам, в центре пепельные волосы собраны в длинную косу, перехваченную на конце кожаным ремешком. Юдей пробует заговорить с ним, но наездник не отвечает. Он вообще не двигается, как будто впал в транс. Охотница размышляет о том, каково это, подчинять своей воле пятерых живых существ разом.

«Похоже, ему тяжело, – не без злорадства думает она и, неожиданно для себя, вспоминает Хэша и мятежный тцаркан. – Неужели он может тоже самое?!»

Сомнение поднимается зловонной волной, и как Юдей не пытается, она не может отмахнуться от него. Мог ли Хэш внушить ей любовь? А происшествие на полигоне, не стало ли оно результатом его влияния?

«Не может быть».

Но раньше она и представить не могла, что будет беспрекословно подчиняться чужой воле. Перед мысленным взором охотницы разверзается бездна, она падает в неё, забывая о том, что происходит вокруг.

Дважды конвой останавливается, чтобы подкрепить силы.

Юдей приходит в себя на втором привале. Она сидит, прислонившись к боку кизерима. Слева от неё образовали кружок микнетавы, справа – люди. Если бы не тяжкий водоворот раздумий, она бы оценила иронию: между микнетавами и людьми, она занимает ступеньку, которая ближе всего к кизеримам, бездумным монстрам, единственная цель которых – выживать.

«Почему я люблю Хэша?» – спрашивает себя Юдей раз за разом и не находит ответ. Что послужило источником симпатии? Какой момент стал поворотным? Она рассматривает свои воспоминания под увеличительными стёклами скепсиса, и ей всё больше кажется, что Хэш мог подтолкнуть её. Осторожно, так, чтобы она не заметила. Но в то же время, Юдей не хочет в это верить.

Неожиданно тревожное одиночество охотницы нарушает микнетав в чёрном. Он бесшумно подходит к ней и протягивает брикет, похожий на подмокший бисквит и пиалу, наполненную лиловой прозрачной жидкостью. Юдей смотрит на предметы в его руках, не в силах связать их с собой, паранойя вновь пытается утянуть её на глубину. И, вдруг, пропадает.

«Что это?» – спрашивает она, поднимая голову. Частично контроль над телом возвращается.

– Е… да… – скрипит микнетав на общемхаоламском, и глаза Юдей ползут на лоб. Микнетав улыбается.

– Я не отсюда, – говорит она и тут же поясняет. – Я никогда не ела ничего подобного. Желудок может испортиться.

Фраза оказывается слишком сложной, Юдей понимает это по остекленевшим глазам аборигена. Тогда она пользуется мыслеформой, добавляя к исходным словам ещё и благодарность за заботу. Микнетав кивает. Еда исчезает в сумке, спрятанной в складках его одеяния. Похоже, он хочет поговорить.

– Бей-Фа, – произносит микнетав и тыкает себя в грудь.

– Юдей, – говорит охотница, повторяя жест.

На охотницу обрушивается поток мыслеобразов-вопросов. Она старается отвечать быстро, но осторожно. Уже через пару минут Юдей осваивается и конструирует в голове сложные фразы. Но намеренно избегает конкретики. Юдей описывает Хаолам в общих чертах, как место, где много воды, гор и равнин, и микнетав в ответ сообщает ей название своего мира – Тебон Нуо – и отмечает, что они похожи. Охотница соглашается.

«Из какого рода происходит Юдей?» – спрашивает Бей-Фа.

«Что есть род?» – спрашивает она.

«Род есть происхождение», – отвечает микнетав, но Юдей качает головой. Тогда Бей-Фа отворачивается и несколько секунд смотрит на горизонт, в сторону воронки, а охотница изучает его лицо.

Бей-Фа совсем не похож на Хэша. Кожа светлее, нос тоньше и не такой приплюснутый, глаза больше, а среди зубов, насколько может видеть Юдей, нет острых клыков.

«Мой род – иггенайтулы, мы служим королю», – наконец отвечает Бей-Фа.

«Ты говоришь о профессии? О призвании?»

«Нет. Я говорю о роде».

«Я не понимаю».

«Они, – микнетав показывает на людей в скафандрах, – одного рода. Ты – другого. Ты не они».

«Я не знаю, как ответить на твой вопрос».

Микнетав кивает.

«Могу я поговорить с ними?» – спрашивает Юдей, кивая в сторону людей.

«Да, но мало. Мы должны идти».

Охотница встаёт. Ментальный поводок ощущается как лёгкий гул в ушах и общая вялость мыслей.

– Как вы?

– Нормально, – отвечает Реза, с трудом поднимая голову. Он и правда выглядит хорошо, если не считать синевы под глазами.

– В голове… всё время туман… – подаёт голос Нахаг. – Не могу сосредоточиться.

– Похоже, они телепаты, – поясняет Юдей. – Контролируют нас, чтобы мы не создавали проблем.

– Но не тебя? – спрашивает Реза.

– Меня тоже, но меньше.

– Сможешь выр…

– Видишь. Даже подумать о…

– Ага.

В памяти сохраняется отметка о желании сбежать, но ничего больше к ней не добавляется.

– Они… почему они не говорят? – спрашивает Мадан. Его голос бесцветен, а лицо напоминает старую маску, готовую вот-вот рассыпаться в пыль.

– Микнетавы общаются мысленно, – отвечает Юдей.

– Микнетавы?

– Их название. На нашем языке.

– Ясно, – с улыбкой говорит Мадан. – Они ведут нас туда?

– Да.

– Зачем?

– Не знаю. Они не говорят. Лишь показывают багровые глаза. Мне кажется, ничего хорошего нас там не ждёт.

– Ты можешь с ними разговаривать? – спрашивает Реза.

– Да.

– Узнала что-нибудь о Хэше?

Сердце Юдей мгновенно начинает биться чаще. Почему она не спросила у Бей-Фа о гиганте? Забыла?

«Как я могла о нём забыть?»

– Нет.

– Жалко… – выдыхает Мадан. Охотница сочувствует ему, не без удивления для себя. Из всех путешественников Мадан самый неподготовленный. Что он вообще здесь делает? Неужто ему так важен Хэш, что он решил самолично его вернуть?

«И такое может быть», – думает она.

Конвоиры встают, и Юдей приходит мыслеобраз-приказ выдвигаться. Она просит Бей-Фа не управлять ей и уверяет его в своей покорности. Тот соглашается, но людей с поводка отпустить отказывается. Охотница видит, как стекленеют их взгляды, как они неуклюже встают и, спотыкаясь, выстраиваются в прежнем порядке. Реза, Мадан, Нахаг. Она становится во главе.

Дорога отнимает почти весь день. Солнце нежно касается горизонта, когда конвой выходит к другому мосту, оставляя циклопические руины, которые Юдей видела с холма, по правую руку. Охотница спрашивает Бей-Фа о происхождении опор, но микнетав не реагирует на вопросы пленницы. Его поза становится напряжённой, он накидывает капюшон и склоняет голову. Окаменевшая воронка нависает над отрядом, как обещание будущей расправы. По спине и рукам Юдей волнами бегут пробегают мурашки.

Микнетавы тоже чувствуют себя неуютно в тени строения. Тот, что идёт впереди накидывает капюшон, как и Бей-Фа, и так же склоняет голову. За ним второй. Вскоре все микнетавы принимают одинаково-покорный вид. Неожиданно, лидер верхом на кизериме оборачивается и пристально смотрит на Юдей.

«Его глаза…» – успевает промелькнуть мысль, прежде чем цепкие лапы чужого контроля гасят её. Юдей охватывает новая волна паранойи.

Конвой достигает огромных ворот к тому моменту, когда на небе зажигаются первые звёзды.

Охотница выныривает из водоворота страха в тот момент, когда в правой створке открывается маленькая дверца. Изнутри бьёт холодный голубой свет и доносятся странные ароматы. Внимание Юдей привлекает резьба-украшение на воротах, но пленников заводят внутрь и ставят шеренгой перед высоким микнетавом в чёрном, не дав ничего рассмотреть.

Бей-Фа спускается с кизерима, подходит к ожидающему конвой гвардейцу и становится перед ним на колено. Юдей замечает, что встречающий выглядит намного старше Бей-Фа: годы выбелили его косу, оставили на лице несколько глубоких морщин и сделали рябой кожу на руках. Одежда встречающего поблескивает серебрянными знаками на груди. Бей-Фа и незнакомец безмолвно говорят о чём-то. На мгновение контроль спадает и Юдей мельком осматривает спутников.

Реза и Нахаг измотаны. Мадан тяжело дышит и, наверное, упал бы, если бы не жёсткий телесный зажим.

– Всё б…

Губы Юдей сжимаются, а тело пронзает острая боль. Она бьёт в позвоночник, разбегается по животу, ногам и рукам. Охотница даже не может вскрикнуть. Агония длиться секунды, но кажется, что проходят часы.

– Молчать, – скрипуче изрекает встречающий их микнетав. Его контроль жёстче и напоминает удавку на шее, через которую в тело передаются импульсы боли. Зачем утруждать себя контролем двигательных процессов и ума, если можно подчинить саму волю пленника?

Юдей быстро разоружают. Тцаркан подносят командиру, но тот лишь брезгливо морщит нос и оружие тут же уносят. Микнетавы в синем срывают с плеч охотницы плащ, закатывают правый рукав, будто знают о её тайном оружии. Командир подходит ближе, чтобы как следует рассмотреть пластину. Его губы трогает кривая, уродливая улыбка, один из лазурных скрывается в смежной комнате и возвращается с большой чёрной перчаткой. Юдей ждёт, что её рука поднимется сама, но вместо этого она перестаёт дышать. Тело просто напросто забывает, как это делать. Командир смотрит ей в глаза. В охотнице просыпается гордость, она чувствует нарастающее давление в груди, но всё равно не поднимает руку. Тогда командир микнетавов возвращает ей дыхание, но вместе с сотнями тысяч крошечных иголок, пронзающих все её органы изнутри. Когда экзекуция заканчивается, Юдей сама тянется к перчатке.

На вид она сделана из простой кожи, но изнутри что-то присасывается к ладони и внутренней стороне предплечья. Руку сжимает до боли, а пальцы силой распрямляются.

Командир удовлетворённо кивает. Их ждёт узкий проход в левом углу комнаты. Юдей различает несколько иссиня-чёрных ступеней.

>>>

Много позже, оказавшись в камере, она пытается вспомнить коридоры и залы, через которые их вели, но в памяти осталась только разномастная толпа на фоне оглушающей пустоты. Ей хочется верить, что она видела обычных жителей мэвра в простых одеждах, беседующих, торгующих, вкушающих пищу, но иногда из мутного водоворота памяти выпадает с поразительной чёткостью деталь, вроде щупальца, увешанного красными бутонами кровососущих присосок или ослепительно-белые клыки, от которых исходит чудовищное зловоние, и уверенность Юдей растворяется, а страх обуревает нутро и парализует мысли.

Сознание возвращается. Она обнаруживает себя под теряющейся где-то в вышине крышей огромной круглой залы. Прямо напротив входа, у противоположной стены, возвышается платформа с величественным троном. В зале прохладно и ветер, нисходящий спиралями из отверстия наверху, то и дело шевелит плащи собравшихся, порождая шорох, похожий на боязливый шёпот.

Микнетавов много. Впервые Юдей видит женщин этой расы. Она поражена их величавой, царственной красотой, напоминающей древние статуи на берегах моря Несчастных Столетий. Они носят причёски, похожие на мужские, но отличаются тонким телосложением, высоким лбом и глазами, сияющими серебром. Их одеяния ниспадают вниз десятками ассиметричных отрезов так, что легко представить, будто это десятки птиц или огромных бабочек замерли, прикрывая их наготу. Юдей ловит на себе взгляд одной из женщин, и в нём отражаются любопытство и восхищение.

Мужчины в зале одеты иначе, нежели те, кто сопровождал людей. Сложные конструкции из переливающейся ткани с широкими поясами, десятком застёжек и чем-то вроде рыболовных крючков, вызывают у Юдей ассоциации с церемониальными традициями приёмов императорских домов.

«Это суд или аудиенция?» – задаётся она вопросом и ощущает лёгкий укол ответа, но разобрать его не успевает. Кто отвечает ей? Юдей оглядывается, но видит только любопытство существ, пришедших полюбоваться на диковинку.

Людей выстраивают перед троном, пространство между ними и платформой заполняют микнетавы в лазурном. Рапиры обнажены и направлены на людей так, как будто они чем-то угрожают королю.

«Они нас бояться, – понимает охотница, – так же, как и мы их. Это просто ошибка. Я бы могла…»

Чудовищная тяжесть заполняет залу, подминая под себя всё и всех. В глазах темнеет, потому Юдей не видит, как опускается на колени весь зал, как морщат лбы мужчины и женщины микнетавов, ощущая во много раз больше, чем охотница или люди. Злое ликование, жажда крови, усталость и власть. Каждый раз выходя к людям, король открывается им, буквально затапливая своих поданных собственной личностью. Микнетавам не остаётся ничего другого, кроме как принять его желания и цели. Не возникает даже мысли о неподчинении. Что можно противопоставить такой титанической силе?

К моменту, когда на помост выходит Хэйрив, блистая одеянием из металла, похожего на золота, но во много раз более редкого и не имеющего названия на человеческом языке, Юдей единственная стоит, хотя и закрыв глаза. Пот жирными мутными каплями стекает по её лбу и щекам. Король замечает выскочку, но не предпочитает игнорировать её. Удивлён ли он? Отчасти. Хэйрив догадывается, что люди, вопреки трусливому поклонению машинам, могут быть сильными. Добравшись до трона, король обуздывает свою силу, загоняет её в русло. Поданные вздыхают свободно, возвращаясь к собственным чувствам и мыслям. Микнетавы встают, многие покачиваются от пережитой демонстрации мощи своего правителя, а затем все вместе направляют к платформе единый мыслеобраз. Ментальное поле вспыхивает посланием.

«Правь нами, Хэйрив», – разбирает Юдей примерный смысл. Мышцы в ногах горят, она боится шевелиться, потому что знает, что просто рухнет на пол. Боль проходит медленно, слишком медленно. Охотница чувствует привкус крови на губах и незаметно слизывает выступившую тёмно-багряную жидкость.

Приветствие кончается. Хэйрив занимает трон. Толпа приходит в себя, по крайней мере, успокаивается ментальное поле. Юдей избегает смотреть на короля, хотя только что в одиночку противостояла его напору. На этом её силы кончились, обратись он к ней сейчас, завладей ею, и она покорно выполнит всё, чего он пожелает. Когда-то Юдей показался чудовищем Мадан, но теперь она знает, каким должен быть настоящий монстр.

«Он… может сломать любого…», – думает она.

– Мы будем говорить, – скрежещет Хэйрив, – на языке воров.

Юдей, Мадан, Реза и Нахаг вскидывают головы. Они не ждали услышать в мэвре родную речь, разве что от Хэша. Король говорит, выплёвывая слова, будто каждый звук доставляет ему неимоверную боль. Его голос похож на шелест перекатывающихся колючек в осколках битого стекла.

– Добро пожаловать в Тебон Нуо, – продолжает король. – Мир, который ласково принял народ микнетавов, мир, который породил бадоев, мир, который связан с нечестивым бурденом через проклятый мескот.

Хэйрив говорит сразу на двух языках. Не всем присутствующим известен общехаоламский. Образы, которыми сопровождается речь ярки и очень реалистичны. Так охотница понимает, что бадоями микнетавы называют кизеримов. Гораздо любопытнее тот факт, что мэвр, или Тебон Нуо, не родина микнетавов. Они прибыли в него из другого места.

«Откуда?»

– Мескот это кхалон, – шёпотом поясняет Юдей.

– Почему он проклят? – спрашивает Реза.

Хэйрив отвечает сам. Он молчит, показывая людям, что произошло с ним много лет назад.

Вот он, много моложе, стоит на балконе. Внизу раскинулся город, испещрённый разноцветными огнями. Тёплый ветер ласкает кожу, он слышит детский лепет, доносящийся из комнаты, и сквозь тревоги уходящих в прошлое дней прорывается радость настоящего. Вдруг он слышит крики. Снизу. В комнату врывается начальник охраны. Восстание. Хэйрив подозревал, но не верил, что подобное может случится. Но хуже – заговор. Против него и его рода. Времени остаётся немного. Войска на стороне бунтовщиков, короля защищает только личная гвардия. И её теснят по всем фронтам.

Хэйрив отсылает жену и сына вместе с начальником охраны, поручает ему вывезти самое драгоценное, что у него есть, как можно дальше от Капитали в места столь дикие, что туда боятся заходить охотники. Сам же Хэйрив остаётся, чтобы задержать бунтовщиков.

«Мой сын выживет и ты обучишь его, друг, – говорит король, пока беглецы спускаются по потайным лестницам, – а когда настанет его время, помоги ему свершить правосудие».

Хэйрив ещё не знает, что история обернётся совсем другой стороной. Что восстанавливать своё положение ему придётся самому, а сын его канет в пучине другого измерения и не будет знать ничего о своём высоком происхождении и миссии, возложенной на него отцом.

– Но сегодня, мы не только судим и караем преступников, посмевших лишить Тебон Нуо наследника и будущего, но и чествуем моего сына, вернувшегося домой. Выйди же к нам, Акхи!