Текст книги "Пляска змей (СИ)"

Автор книги: Марк Боровски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Глава 5. Линда

1

Я приоткрыла дверь в палату, держа в руке пакет с апельсинами, а под мышкой папку для записей. Лорена сидела на кровати, теребя в руках браслет из разноцветных камешков, который я подарила ей на прошлой неделе. Завидев меня, девочка тут же соскочила с кровати.

– Тетя Линда! – Воскликнула она. – Вы не заходили сегодня утром. Почему?

Я вошла в палату, и девочка, подбежав, обняла меня за талию.

– Сегодня утром я была занята.

– А чем?

Я решила не врать ей.

– Проводила серьезную операцию.

– О…

По лицу Лорены я поняла, что операция не сильно ее волнует… в отличии от пакета с апельсинами в моей руке.

– Апельсины! – Лорена ухватилась за пакет. – Это мне?

– Тебе… – Мне лишь оставалось устало выдохнуть. – Я же обещала…

Лорена выхватила у меня пакет, и быстро переместилась с ним на кровать. Я молча смотрела на девочку, казавшуюся мне безумно хрупкой… Темноглазая, с иссиня-черными волосами, она улыбалась очищая апельсин.

Лорене было восемь лет, и в клинику Григоровича она попала совсем недавно – год назад. Ее доставили с далекого севера страны, где вовсю шла война. В дом девочки попал снаряд, лишив ее родителей, двух сестер и крыши над головой…

Я постоянно напоминала себе об этом, когда чувство вины снедало меня особенно сильно… “Мы спасли ее от голодной смерти.” Твердила я себе. “Или от чего похуже…” Да… Мы спасли ее от голодной смерти, но кто же теперь спасет ее от нас…

Лорена аккуратно складывала кусочки апельсиновой кожуры на прикроватную тумбочку. По палате витал сладкий цитрусовый аромат.

Вторая обитательница палаты смотрела на меня почти безэмоционально. Селеста – сухонькая женщина лет сорока, с короткими черными волосами и нездоровым землистым цветом лица. Она сгорбившись сидела на краю кровати, сложив тонкие руки на коленях. Я подошла к ней и спросила:

– Как сегодня ваше самочувствие?

– Прекрасно. – Тихо ответила женщина. – Просто великолепно…

– Пожалуйста, покажите мне шею.

Без единого слова Селеста встала с кровати и повернулась ко мне спиной. Женщина была чуть ниже меня, и я слегка наклонила голову, внимательно рассматривая шрам на задней части ее шеи… Шрам начинался от седьмого шейного позвонка и тянулся до первого, тонкий, безупречно ровный, с аккуратными поперечными швами. Он имел насыщенно-розовый цвет, что являлось признаком хорошего кровоснабжения заживающей раны.

– Хорошо заживает. – Произнесла я, раскрывая папку, и готовясь записывать.

– Неплохо… – Согласилась Селеста. Я в это время сделала на листе несколько пометок о шраме.

– Сегодня меня в первый раз после операции выпустили на прогулку. – Продолжила говорить женщина. Голос ее был сух и слаб. – Деревья уже без листьев. Это должно было огорчить меня, но не огорчило… Все листья на земле, мокрые и темные. Я присела и копалась в них, и нашла крупный орех, расколола его и хотела съесть, но изнутри орех оказался гнилым… Они все гнилые… Здесь…

– Как у вас с обонянием?

Женщина слегка наклонила голову влево, заставив шрам на своей шее изогнуться.

– Да все так же. Я не ощущаю запахов, и вкусов…

Я еще раз взглянула на шрам.

– Думаю, завтра можно будет снять швы. Можете сесть.

Селеста села.

– Замечательно… – Она вдруг подняла на меня глаза. – Знаете… Боль тоже притупляется, любая боль… Да и вообще… Мне уже почти не бывает грустно, или страшно, или весело… К чему все это приведет? Что вы сделали со мной?

Опустошение… В ее темных глазах я видела лишь опустошение, которое было настолько неприятным, что на несколько секунд заставило меня перевести взгляд к окну. За окном я увидела часть желтой стены, и кусочек неба с далекой призрачной луной…

– Мы пытаемся помочь вам. – Наконец, сказала я. – Излечить…

Селеста слегка улыбнулась, потом кивнула на Лорену, которая лакомилась апельсинами и совсем не обращала на наш разговор внимания.

– Это девочке можешь голову дурить… Мне не надо… Я здесь уже пять лет – это я почему-то помню, но не помню, как попала сюда… Все пять лет, вы только и делаете, что ковыряетесь во мне. В моем теле, в моем мозгу… Чего вы хотите добиться?

Я молчала, в мыслях проклиная этот вечер, своего отца – доктора Григоровича, и свою никуда не годную жизнь… Селеста буквально вцепилась в меня своим лишенным эмоций взглядом… И что я должна ответить ей сейчас? Вот что?! Ох… Как же я устала от всего этого!

– Ладно. – Вдруг произнесла Селеста. – Можешь не отвечать. Последняя операция сделала свое дело, и теперь, с каждым днем мне все более и более все равно… Но… Взгляни на нее. – Она переместила свой взгляд на Лорену. – Посмотри внимательно. Разве она хоть в чем-то виновата? Ей всего восемь.

Я молчала напряженно, вцепившись пальцами в свою папку, словно в спасительный якорь. Селеста не унималась:

– Вы хорошо поработали надо мной. И теперь, кроме всего прочего, мне иногда снятся сны, очень интересные, и зачастую – правдивые… Например, сегодня на прогулке я не видела той девочки, как бишь ее звали? Алиса, кажется? Точно… Алиса. Но я видела ее ночью, во сне, и тебя видела… Во мраке, ты выпустила ее через тайную дверь…

Я проглотила вязкую слюну. Селеста снова улыбнулась, но глаза ее оставались по-прежнему пустыми…

– Не бойтесь, Линда. Я никому не скажу. Но вы ведь сами понимаете, что Григорович когда-нибудь сможет выудить это из моего сознания… Мне уже почти не страшно, и вы можете делать со мной все, что хотите, но… – Она опять посмотрела на Лорену, а потом возвратила свой взор ко мне. – Ты помогла одной девочке, помоги и другой…

– Я… – Слова застревали у меня в горле, и я тут же рассердилась на себя. Нужно попытаться совладать с эмоциями! – Даже с Алисой я безумно рисковала, и неизвестно еще, во что все это выльется…

– И все же, доктор Линда…

– Может, когда-нибудь я попробую.

Я быстро отошла от Селесты, и приблизилась к кровати Лорены. Девочка была увлечена апельсинами, и горка оранжевой кожуры на ее тумбочке неуклонно росла. И все же, ела Лорена очень аккуратно, с великой осторожностью отделяя дольки друг от друга, и стараясь не ронять сок на свою одежду и простыни… Последний апельсин она отложила на тумбочку, рядом с кожурой, после чего взглянула на Селесту.

– Тетя Селеста! Будете апельсин?

– Нет девочка. Спасибо конечно, но мне не хочется.

– Ладно. – Лорена не огорчилась, и тут же предложила апельсин мне. – Кушайте, тетя Линда.

– Спасибо. – Я улыбнулась, взяла апельсин с тумбочки, и положила его в карман халата. По лицу Лорены было видно, что та жутко довольна.

– Лорена. – Мягко обратилась я к ней. – До меня тут дошли слухи, что ты очень плохо ешь в столовой.

Девочка скривилась:

– Я ненавижу гречку, морковь, и варенные яйца…

– Понимаю. Но нельзя все время питаться одними апельсинами. К тому же, я не смогу приносить их тебе постоянно.

– Но вы постарайтесь, тетя Линда!

Я лишь вздохнула. Ну что ты будешь с ней делать?

– Давай-ка, встань, повернись ко мне спиной и приспусти сорочку.

– Осмотр? – Уточнила девочка.

– Да. Осмотр. – Я сделала свой голос строгим.

Лорена проделала все то, о чем я ее просила, потом сказала:

– Шрамы уже почти не болят. Но чешутся жутко.

Я внимательно осмотрела шрамы. Их было три. Один – самый большой, под левой лопаткой, зажил лучше всех, с него тоже можно будет завтра снять швы. Два других, горизонтальных, находящихся чуть выше поясницы, по обе стороны позвоночного столба, зажили куда хуже. Я нахмурилась рассматривая их, и занесла наблюдения в папку…

– Какое-то время они будут чесаться. – Сообщила я Лорене. – Но ты постарайся их не чесать.

– Хорошо, тетя Линда. – Лорена повернулась ко мне. – Иногда я чувствую, как прямо под ними что-то шевелится… Это не больно, но и не приятно. Оно шевелится под шрамами, очень теплое, почти горячее, потом начинает перемещаться по моему телу. Заползает в живот, иногда выше… Это очень странное чувство… Когда я закрываю глаза, мне бывает, даже удается его увидеть… Оно красивое и золотистое… Оно похоже… Оно похоже на апельсин! Что это, тетя Линда? Ведь это вы сделали со мной. Вы, наверное, должны знать…

Я положила ладонь на ее волосы цвета вороньего крыла, и девочка тут же затихла.

– Не бойся его. – Вымолвила я смотря ей в глаза. – Постарайся с ним подружиться. Оно не станет злым, если ты его таким не сделаешь. А ты можешь сделать его таким, каким захочешь. Ведь оно, как кусок пластилина. Из него можно вылепить все, что угодно.

– Правда? – В ее темных глазах зажглась шальная искра.

– Правда. – Я потрепала Лорену по волосам. – Ну… Мне пора. Веди себя хорошо, Лорена.

– Да, тетя Линда. Вы можете не беспокоиться, я буду вести себя хорошо. До завтра.

Сжимая папку в правой руке, я покинула палату, после чего, в коридоре, судорожно прижала левую руку ко рту. Мне едва удалось скрыть свое волнение от девочки! Еще бы! После такого-то… То, что она рассказала, было действительно невероятным. Похоже, Асху приживается в организме Лорены, и если та сможет вступить с ним в контакт… Рука моя медленно опустилась вниз. Григорович еще не знает этого, но если узнает… Он заберет девочку под свое руководство. Внезапно, я поняла, что не хочу этого.

То, о чем говорила мне Селеста… Она просила помочь Лорене. Но теперь уже сама Лорена может здорово помочь мне, и себе заодно, и еще многим другим. Нужно только продумать план, план, который точно выгорит, и не даст осечки. Я придумаю… Придумаю… Только бы хватило времени.

2

Все глубже и глубже… Сначала я ехала на лифте, потом спускалась по лестницам, и наконец оказалась перед массивной железной дверью с кодовым электронным замком. Быстро введя шестизначное число я услышала, уже давно ставший для меня привычным, сигнал подтверждения. Теперь, я могла войти…

Дверь впустила меня в узкий длиный коридор, освещенный холодным светом люминесцентных ламп. Пол здесь был из бирюзовой плитки, которая смутно отражала в себе высокие стены и мой собственный безликий силуэт.

Я шла и шла, минуя дверь за дверью. Все двери были одинаковые – стальные и гладкие. Различались они лишь черными номерами. Взгляд мой скользил по этим номерам, улавливая лишь некоторые.

Двадцатая дверь… двадцать пятая… тридцать вторая… сороковая. Возле сорокой двери я остановилась. Здесь замок тоже был электронным, и мне вновь пришлось вводить код…

После звукового сигнала дверь отворилась тихо, и я вошла… Помещение, в котором я оказалась было погружено в синий полумрак. С помощью переключателя на стене, я зажгла одну из шести продолговатых ламп размещенных на стенах, под потолком. Большего мне не требовалось. Сумрак чуть отступил, синева разбавилась белым, и до меня донесся низкий, бархатный мужской голос:

– Я узнаю эти шаги… Неужто, явилась моя прекрасная мучительница?

Справа от меня, в ряд стояли пять стеклянных цилиндрических капсул, достаточно высоких, чтобы в них мог поместиться человек. От противоположной стены, где находились несколько работающих компьютеров, к капсулам по полу тянулись трубки и провода. Я выругалась про себя, переступая через них. Техники никак не могут навести здесь порядок, потому что боятся… Проклятые суеверные глупцы, хоть бери да сама всем занимайся!

Пять капсул пустовали, и лишь одна – крайняя слева, была занята…

– Вы никогда не видели меня, Нуадха. – Произнесла я подойдя к одному из компьютеров, и быстро перенеся показания монитора в свою папку… – Так что не можете знать, красивая я или нет.

– Мне достаточно вашего голоса, и вашего запаха… Этим всем вы уже прекрасны для меня.

Я отвернулась от монитора, и направилась к капсуле…

– Как вы себя чувствуете, Нуадха?

Оковы сдерживали его руки и ноги, плотные ремни в нескольких местах перехватывали рельефный торс, практически весь покрытый тускло сияющими синими узорами… Мужчина чуть улыбнулся и приподнял голову. Глаза его скрывала тугая черная лента, плотно обернутая вокруг головы, и закрепленная на затылке прочными застежками…

– А как я могу себя чувствовать? – Вымолвил он. – Скверно! Вы отпилили мне рог… Для хонка это позор… К тому же, сделав это, вы лишили меня значительной части моей силы.

Техники не зря страшились Нуадху. Но они просто невежды, и нельзя винить их за это. Ребята, знай себе, копаются в своих проводах, и ничего другого видеть не хотят. Они не глупы, однако лишь в пределах своей деятельности, и суеверны, как дети или старухи…

Впрочем, мне самой довелось узнать о существовании хонков лишь совсем недавно…

Длинные, угольно черные волосы, доходили Нуадхе до самых плеч. Черная лента, скрывающая его глаза, сдерживала также и эти волосы, не давая им падать на высокий лоб, верхнюю часть которого, еще несколько дней назад украшали два синих, прекрасных по моему мнению, слегка загнутых назад рога. Сейчас рог был только один, с правой стороны. От левого остался лишь коротенький обрубок, будто пень от поваленного дерева.

– Да. – Согласилась я. – В вашем роге присутствовала некая энергия… Совершенно непонятная для нас, но очень мощная. Вы даже не представляете, насколько ценны для Григоровича, Нуадха.

– О… Этот Григорович. – Его голос доходил до меня сквозь специальное отверстие в капсуле. – Да, он ценит меня, как подопытную зверушку… – Хонк прервался на секунду, затем вновь улыбнулся. – Ох Линда… Если б мои глаза были открыты, вы давно бы стали моей…

Я тоже улыбнулась.

– Нам прекрасно известно о способностях глаз хонков. Мы же не просто так вам их закрыли.

– Вы могли бы узнать еще больше, если бы сняли эту дрянь с моего лица.

Во многих местах к телу Нуадхи были присоединены проводки. Датчики считывали все показатели в организме хонка и передавали информацию о них на компьютер. Капсула, в которой находился Нуадха, была достаточно функциональна, дабы удовлетворять большинство его физиологических потребностей. К тому же, когда в этом присутствовала необходимость, капсула могла быстро заполниться газом, способным погрузить Нуадху в крепкий сон, или же убить…

В свое время отец угрохал много денег на подобного рода оборудование. Он всегда знал, чего хочет от жизни, но очень редко интересовался тем, чего хотят другие…

Я сунула папку под мышку, достала из кармана апельсин, и принялась очищать его. Нуадха принюхался.

– Что за странный запах?

– Вы никогда не ели апельсинов? Это фрукт такой.

– Не довелось. – Нуадха потягивал носом воздух, будто бы смакуя цитрусовый аромат. – Вы дадите мне попробовать? Будет для вас еще один эксперимент…

– Ладно.

Я подошла к капсуле, нажала нужную кнопку на боковой панели, и отверстие в стекле, через которое Нуадха мог дышать и говорить со мной, значительно расширилось.

– Приоткройте рот.

Нуадха послушался, и я осторожно положила меж его раздвинувшихся губ пару апельсиновых долек. Он куснул их неловко своими белоснежными зубами, и сок брызнул ему на подбородок, потом потек ниже, по шее, и торсу. Я молча наблюдала за этим…

– Вкусно… – Проговорил Нуадха после того, как пережевал дольки и проглотил их. – Но очень странно… Как много в нем жидкости, и сладости… Но есть и кислота, в меру…

– Я сожалею… – Произнесла я неожиданно для себя. – Насчет вашего рога.

Нуадха ухмыльнулся слизывая остатки сока с губ.

– Ну… Он может отрасти вновь. Однако, на это потребуется, как минимум, пять лет… Я не надеюсь прожить столько. Григорович прикончит меня раньше. Если только… кто-то из моего народа не явится за мной. Они ведь не оставят меня…

Он все еще надеется. Да и как же ему не надеяться, как не верить? Он уже почти год не видел солнца, да и вообще ничего не видел… Он ждет, что собратья его явятся за ним, но этого не случится. И… Я не обязана говорить ему, но скажу, потому что считаю, что он должен знать…

– За вами никто не придет, Нуадха.

– Придут. Мой народ, мой клан!

– Простите… – Я покачала головой. – Но вам надо, наконец, узнать это… Григорович плотно сотрудничает кое с кем из вашего народа. С хонками, которые стоят очень высоко. Вы ведь не просто так попали сюда. Но все было проделано настолько чисто, что вы даже сами не поняли… Вы… Если говорить коротко, то Григорович дал кое-что ценное вашему народу, а они дали нам вас – Нуадха… Я не знаю, кем вы были в своей среде, но ваш народ просто продал нам вас, для изучения…

Нуадха долго молчал.

– Этого не может быть. – Наконец произнес он тихо. – Они бы не посмели… Это…Это все… Это все дело рук клана Хонгорай. Но мой собственный клан явится за мной.

– Именно ваш клан вас и продал. Клан Дарджо, верно?

– Верно…

– Простите…

– Значит, никто не придет.

– Никто…

Я увидела, как воздух вокруг капсулы начал дрожать, словно от зноя. Нуадха яростно задергался в своих оковах, рот его искривился отчаянным, злым оскалом, узоры на теле засияли ярче… Единственная лампа, которую я зажгла, мигнула коротко, и погасла. Синий полумрак вновь опустился на мои плечи. Я уже хотела было пустить в капсулу газ, дабы погрузить Нуадху в сон, но хонк неожиданно успокоился, и произнес:

– Вам лучше все же убить меня… – Голос его был холоден, но в нем звучала сталь. – Лучше убить… Ведь если я выберусь отсюда, то всех утоплю в крови… И людей, и хонков… И сам утону в ней…

Я подошла к капсуле сосем близко.

– Простите меня, Нуадха. – Да что же это со мной такое? Я в третий раз прошу у него прощения. – Это все совершал, и продолжает совершать мой отец. Но я бы сама никогда так не поступала…

– Вы говорите, что не в восторге от всего этого, Линда… Но делаете. Почему?

– У меня нет выбора.

Нуадха сверкнул белоснежными зубами в очередной улыбке.

– Так говорят только глупцы, или трусы. Но вы ведь не глупая, и не трусливая. Выбор есть всегда.

Он прав. Нужно наконец набраться смелости, и признаться себе что выбор не только есть, но я уже и сделала его… когда сегодня утром помогла Алисе сбежать…

– До завтра, Нуадха. – попрощалась я с хонком, и быстро направилась к выходу из помещения. Надо будет сказать сегодня техникам, чтобы починили лампу, и разобрались в конце концов с треклятыми проводами на полу. А не захотят… Что ж… Заставим… Вот запру их здесь, в компании Нуадхи, и пусть потеют, пока не сделают все так, как следует…

– Приходите почаще, Линда! – Бархатный голос хонка преследовал меня. – Мне нравится разговаривать с вам. И принесите как-нибудь еще апельсинов. И… Постарайтесь больше не делать мне больно…

3

Из глубин, мне теперь предстояло подняться на самый верх… Миновав несколько одинаковых лестничных пролетов, я вошла в лифт и нажала на кнопку нужного этажа.

Прошло чуть меньше минуты, двери лифта отворились, и я оказалась в просторном круглом вестибюле. Все здесь было в пепельно-серых тонах. Двенадцать дверей открывали проход в двенадцать коридоров. На каждой из дверей был выгравирован определенный символ древнего алфавита… Я знала значение каждого из них…

Эта часть здания определялась целиком под персонал. Возможно именно из-за этого, пахло здесь куда лучше, чем на всех прочих этажах клиники Григоровича.

Медленно, я дошла до центра вестибюля, где остановилась. Вестибюль этот, являлся одним из немногих мест в клинике, которые мне действительно нравились…

Здесь, почти всегда, очень тихо и светло. Возле окон стоят горшки с гибискусами, а сами окна большие, и через них можно увидеть широкую речку на востоке, и смутные горы за ней, а на западе необъятную степь – настоящий океан травы, кажущийся бесконечным…

Я подошла к западному окну и приложила руку к холодному стеклу. Туман ушел на запад уже много часов назад… И… Не поглотил ли этот туман Алису? Смогла ли она добраться до поселка? Сумела ли она скрыться от своих преследователей?

Я распрощалась с ней в предрассветном сумраке, отпустила ее в травяной океан. И что же с ней теперь? Достигла ли она цели? И если да, то как моя сестра примет ее?

Я очень давно не видела Сару, в последний раз мы встречались с сестрой на похоронах ее мужа, больше пятнадцати лет назад. Тогда она была еще совсем молодой, а сейчас ей уже почти тридцать шесть. Вот бы взглянуть на нее сейчас хоть разок. Наверняка жутко изменилась…

Двери лифта открылись. Я услышала это краем уха, обернулась, и первым делом увидела Еву. Та, из под шапки своих красных волос, смотрела на меня желтыми змеиными глазами. Ее взгляд, как и всегда, был исполнен веселого превосходства. Но также, во взгляде этом таились давняя обида перемешанная с болью, и даже безумие.

Глаза Евы многих могли бы напугать. На ярких, лимонного цвета радужках, располагались вертикально стоящие узкие черные зрачки. Но глаза эти не всегда были такими. Змеиный взор Ева получила после того, как показала доктору Григоровичу, кем является на самом деле…

Мне ли не помнить ту кровавую ночь, после которой Ева подстригла свои волосы под каре, и перекрасила их в красный цвет? Даже сейчас, по прошествии восьми лет, в памяти моей до ужаса отчетливо вырисовывались два обнаженных изувеченных тела – мужское и женское…

Ева – одно из лучших творений Григоровича. Она была смертельно больна, когда попала к моему отцу, и он дал ей новую жизнь, не только исцелив ее тело, но и преобразив… Теперь, Ева была глубоко предана Григоровичу, и любила его, как дочь любит отца, так, как я должна была бы любить… Также, Ева была его оружием… Григорович позволил ей сформировать свой собственный отряд бойцов, из наиболее удавшихся экспериментов. Их он использовал, в основном, для защиты клиники, и для охраны своей собственной жизни.

Отряд Евы состоял из пятнадцати человек, и звался – Аканху. Ева сама придумала это название, позаимствовав слово из древнего языка, где Аканху означало – возрождение… Члены Аканху носили одинаковую черную форму, без каких-либо знаков различия, а также демонические маски разных цветов, и почти не пользовались огнестрельным оружием, однако и без него были очень опасны. Маска самой Евы была красной, под цвет ее волос, и сейчас висела у девушки на боку, прикреплённая к поясу…

Вслед за Евой, из лифта появилась еще одна девушка, в точно такой же черной форме, с синими волосами, стриженными как и у Евы – под каре, и с синей демонической маской на боку. Эту звали Сильвией… Апатичная и холодная, Сильвия являлась заместительницей Евы в Аканху, первой ее помощницей, и… любовницей.

Сейчас, через правое плечо Сильвии было перекинуто тело в берцах и черно-синей военной форме. Девушка несла это тело, явно мужское, с удивительной легкостью, будто бы то совсем ничего не весило…

Впрочем, удивляться этому не стоило. Благодаря экспериментам Григоровича, Сильвия отличалась удивительной физической силой, хоть внешне, ничем не отличалась от обычного человека…

Сердце мое учащенно забилось. Но внешне я ничем не выдала своего беспокойства, лишь хмыкнула удивленно, и вместе с тем заинтересованно… Тело на плече Сильвии, без сомнения являлось одним из псов Григоровича.

Псы Григоровича… Так их прозвали некоторые из пациентов клиники, и добрая часть персонала. Отряд специально обученных наемников, прошедших особую подготовку… Они во Время Тумана шныряли по близлежащим селениям и добывали моему отцу человеческий материал, говоря проще – похищали людей. Командовал этим отрядом человек по имени Габриэль Марек, которого я знала достаточно давно. Ведь он единственный из псов был с моим отцом с самого начала.

Сегодня утром именно людей Габриэля, с самим Габриэлем во главе, доктор Григорович отправил в погоню за Алисой. Но, судя по всему, они потерпели поражение…

На стекле все еще оставался след от моей ладони. Я скользнула по нему взглядом, после чего вновь посмотрела на Еву. Та, с мерзкой улыбочкой, кивнула мне, и сделала знак Сильвии остановиться.

Тело мужчины было кое-как поставлено на ноги, и оказалось, что это непосредственно сам Габриэль Марек. Он был в сознании, но стоять мог лишь с помощью Сильвии, и мычал что-то нечленораздельно…

Я вздохнула, и подошла к троице. Сильвия смотрела на меня спокойно, Ева – прищурившись, и со своей неизменной наглой улыбкой.

– Посмотри на этого вояку, Линда! – Обратилась ко мне Ева, выплевывая слова вместе с напряженным дыханием, и не переставая улыбаться. – Взгляни только…

– Что с ним? – Спросила я.

– Думаешь, я знаю… – Ева, повернув голову к Габриэлю, презрительно сморщилась. – Он и двух слов связать не может. Чертов олух! Будто-бы обдолбался чем-то…

Я пристально всмотрелась в лицо Габриэля, и вновь отметила его расфокусированный взгляд, и до предела суженные зрачки. Затем, пальцами я осторожно приподняла ему верхнюю губу, и увидела десна нездорового лилово-серого цвета. Обычно, такой цвет десен свидетельствует об отравлении тяжелыми металлами… Любопытно… И слюна… У Габриэля явно, значительно повышено слюноотделение…

Ева, наблюдая за моими действиями, лишь скривилась еще больше.

– Он и так не отличался большим умом, а теперь и вовсе идиотом стал… – Вымолвила она. – Лучше бы Григорович нас отправил за девчонкой. Уж мы бы не облажались.

– Значит они не нашли ее? – Огромных усилий мне стоило не выдать голосом своего внутреннего ликования.

– Ну… – Ева нахмурилась. – Я очень мало поняла из его лепета… Но судя по всему, они все же догнали ее, а потом случилось что-то… Ты бы видела. Этот тип на четвереньках подполз к ограде клиники, и стал штурмовать ее своей бестолковой башкой. Смех, да и только… Вот уж действительно – пес, и мозгов, как у пса…

– Заткнись, змея… – Вдруг забормотал Габриэль.

Ева удивленно хмыкнула.

– Смотри-ка! Заговорил почти по-человечески. Видать, начинает отпускать…

– Заткнись, змея… – Повторил Габриэль. – Не то, когда силы вернуться ко мне, я выну ножом твои чудные желтые глазенки…

– Ох… Ох… Ох… – Ева притворно закатила глаза. – Грозиться ты всегда умел, да только толку… Ты меня и пальцем тронуть не сможешь. А если и сумеешь, то триумф твой будет недолгим… Я откочерыжу тебе твое мужское естество, этого дохлого червяка, и заставлю тебя полакомиться им. Как то ты тогда запоешь?

Габриэль водил головой из стороны в сторону и яростно шмыгал носом.

– Ненавижу червяков… и змей… – Натужно проговорил он, выплевывая слюну. – Змеи… Вокруг одни змеи… Щупальца в овраге, черные, черные, черные… Будто много черных червей. Они сгубили двоих моих ребят, а девчонка убила еще троих… Господи, это невероятно, такая маленькая дрянь, и убила троих… Но я поймал ее, и воздал ей по заслугам, я хорошо поработал над ее милым личиком. А потом я связал ей руки, и повел сюда… Но… – Глаза Габриэля округлились. – Вдруг явились две змеи, огромные змеи с человеческими головами. Они отравили меня… Змеи с человеческими головами… Ненавижу змей…

Ева хрипло рассмеялась.

– То есть, ты говоришь мне, что пятнадцатилетняя девочка порешила троих взрослых мужиков с автоматами… Смех да и только! Позор! Не смогли справиться с малолетней девкой.

– Тебя там не было, красная змея. А я был… Туман… Щупальца… Эти жуткие головы на длинных шеях… А девчонка безумна, она почти так же безумна, как и ты…

– Значит змеи с человеческими головами отравили тебя. – Вмешалась я в разговор, обращаясь к Габриэлю. – Ну а что девочка? Что они с ней сделали?

Блеклые глаза Габриэля обратились ко мне, и наконец-то смогли хоть немного сфокусироваться.

– Змея с женской головой выдохнула мне в лицо черный дым, и я отключился, а когда очнулся, девочки рядом не было. Может они утащили ее, а может она ушла сама… Хотя… подожди-ка, кажется я видел на земле разрезанную веревку, которой связывал ей руки. Должно быть девчонка добралась до моего ножа… Ненавижу. Я их всех ненавижу!

– Ну ладно, ладно… – Ева встряхнула Габриэля. – Угомонись уже. Сейчас мы отведем тебя к Григоровичу, и расскажешь все ему, про червяков, змей, и черный дым. Может, ты уже и иди сам сможешь?

– Нет…

– Вот сволочь… – Ева обреченно выдохнула. – Ну что ж…

4

Я вошла первой… Вслед за мной, в кабинет ввалились Ева и Сильвия, по-прежнему поддерживая Габриэля за руки. Мой отец сидел за столом, и заполнял какие-то бумаги. Наше появление, казалось, ничуть не потревожило его. Лишь закончив писать, он, в последний раз пробежался глазами по документу и, отложив его в сторону, спокойно посмотрел на нас.

Доктор Григорович уже давно был не молод. Однако трудно было поверить в то, что он, вот уже как несколько лет назад, разменял шестой десяток. Юношеская крепость все еще не покинула его тела, хотя волосы на голове, прежде густые и темные, поседели и начали отступать ото лба. Даже сидя за столом, он казался высоким. Широкоплечий, с длинными ногами, и невероятно спокойными светло-карими глазами – он незримо излучал из себя холодную, непоколебимую силу…

– Линда… – Его взгляд медленно перемещался по нашим лицам. – Ева… Габриэль… Сильвия. Не сказать, чтобы я был рад всех вас видеть… Но вы здесь.

Ева за моей спиной фыркнула, я и сама не удержалась от легкой улыбки. Отец любезен, как всегда…

Кабинет Григоровича был обставлен в серых и голубых тонах. Сквозь приоткрытое окно, внутрь проникал вечерний воздух, едва уловимо пахнущий прелыми ореховыми листьями и степными травами. Старый виниловый проигрыватель, помещающийся на подоконнике, крутил пластинку, исторгая музыку, тихую, очень красивую и теплую…

Так уж сложилось, что мой отец был достаточно компетентен во многих вещах, в том числе и в музыке… И привитый мне музыкальный вкус, являлся одним из того немногого, за что я была ему благодарна…

– Габриэль. – Начал отец. – Как я понимаю, ты потерпел неудачу…

Ева с Сильвией подтащили Габриэля ближе к столу.

– Я почти вернул девчонку. – Проговорил Габриэль. – Мы уже возвращались в клинику, когда нам помешали… Белые змеи с человеческими головами напали на нас… Это звучит как бред. Но вы же сами знаете, что может скрывать в себе туман.

– Знаю. – Согласился доктор Григорович, после чего сложил пальцы домиком. – Расскажи мне все с самого начала Габриэль, не упуская не единой детали.

Запинаясь, Габриэль начал рассказывать. Григорович слушал внимательно, не сводя своих светло-карих глаз с его лица. В какой-то момент пластинка остановилась, и музыка перестала играть. Сначала я даже не заметила этого, и лишь потом осознала, что Габриэль говорит практически в полной тишине.

– Эта штука в овраге утащила двоих – Мишу и Патрика. Но мне, и еще трем ребятам удалось таки отбиться от проклятых щупалец… – Он замолчал на пару секунд. – Даже не знаю, как у нас это получилось. Там был настоящий ад. Щупальца… повсюду вокруг нас. Мы стреляли в них, и резали их ножами, да только толку было мало, слишком уж много этой дряни кругом… Щупальца хватали нас за ноги и за руки, холодные и скользкие, но такие крепкие… Они хватали нас и тащили под черную жижу… Мерзость. – Габриэль поежился, и повторил. – Мерзость. Мы работаем в этом тумане уже много лет, доставляем вам людей… Но с таким столкнулись впервые… Как бы то ни было, девчонку мы все же нагнали… Она забилась, будто крыса, в какой-то заброшенный дом, и я уж было подумал, что все, дело сделано…