Текст книги "Пляска змей (СИ)"

Автор книги: Марк Боровски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

– Нет, это хонки. – Прошипела я в ответ. – Когда-нибудь я объясню тебе разницу между хонками и демонами, а сейчас, ради бога, лежи и помалкивай!

Туман действительно поредел. Теперь в вышине я даже кое-где могла видеть крохотные кусочки голубого неба. Красиво…

Вдруг что-то тяжелое опустилось мне на грудь, мгновенно вышибив из нее весь воздух… Небо дрогнуло… Я отвернулась от этого неба, и посмотрела на крупного желто-черного паука сидящего на мне. Приехали однако… Тварь отвратительно шевелила ротовыми придатками, и смотрела на меня своими четырьмя глазами…

Анка бы на моем месте тут же завизжала. Но я лишь продолжила молча смотреть на паука, а паук смотрел на меня… Вроде и мерзость, но чем-то он даже симпатичен. В любом случае, через несколько секунд от этой восьминогой милашки и места мокрого не останется… Я начала медленно поднимать правую руку…

– Не убивай его. – Донесся до меня голос Сильвии.

– Это еще почему?

– Один из хонков заметил нас. И теперь изучает посредством паука. Это его паук, и между ними налажена ментальная связь. Скажи ему лучше, что мы люди Григоровича.

– Мы люди Григоровича. – Сообщила я пауку чувствуя себя полной дурой. – Выполняем для него важное поручение. Будьте так добры, уберите свою зверушку с моей груди, иначе я ее прикончу… ненавижу когда кто-то доминирует надо мной.

Где-то прямо над нашими головами послышался смех, а потом низкий бархатный мужской голос:

– Ты так уверена в себе, и я почти не улавливаю твоего страха… мне нравится!

Анка рядом со мной несколько раз выдохнула так, будто готова была вот-вот испустить дух от ужаса… Интересно. И почему это хонки так ее напугали? Щупалец в овраге она вроде бы ничуть не боялась. А вот хонки и их ручные зверушки буквально душу из нее вынимают…

Впрочем… Мне и самой немного страшно…

Паук сполз с моей груди:

– Можете подняться. – Услыхала я голос хонка. – Вы ведь все равно обнаружены. Чего в этой траве мокнуть?

Я встала на ноги и посмотрела на него. Хонк был на голову выше меня, светловолосый, с внушительными черными рогами. Миндалевидные глаза его сияли голубым… Внезапно я вспомнила, что в глаза эти лучше не смотреть, как бы они не были красивы…

– Не смотрите ему в глаза. – Велела я своей команде. – Это может закончится плачевно…

Хонк рассмеялся:

– О… Мои глаза пока еще подчиняются мне. Я вполне способен контролировать их силу, и не намерен сейчас ее использовать против вас. – Он прервался на секунду, потом склонил голову на бок, позволив водопаду светлых волос полностью покрыть левое плечо, и продолжил: – Значит вы люди Григоровича… И выполняете важное поручение для него… И он, наверняка, не обрадуется, если с вами что-нибудь станется по пути. Сумеречный промежуток опасен, и таит много гибельных неожиданностей для неподготовленных странников.

– Мы подготовлены… – Неожиданно выступила вперед Сильвия.

Хонк снова рассмеялся.

– Так-так… Красный демон, и синий демон, но под масками всего лишь люди. Люди слабы…

– Только не мы. – Холодно вымолвила я.

– Так может вы уже и не люди? – Лукаво произнес хонк. – Ну да ладно. Меня зову О’Шей. Я из клана Дарджо, если вам это конечно о чем-нибудь говорит…

Мне говорило. Именно клан Дарджо предоставил Григоровичу того несчастного хонка, который и по сей день томится на нижних этажах клиники.

– Я не то, чтобы сильно знаком с Григоровичем. – продолжил О’Шей. – Но вот глава моего клана плотно сотрудничает с ним, и очень лестно о нем отзывается. Говорит, что это один из немногих достойных людей… И раз уж вы его подчиненные, и выполняете работу для него, позвольте в знак доброй воли сопроводить вас к месту назначения сквозь этот туман. Мой небольшой отряд тоже выполняет небольшое поручение от главы клана, и что-то мне подсказывает, что нам по пути…

Хонк протянул мне руку. Добрая воля значит? Я хмыкнула и пожала ее…

Глава 11. Черный край полумесяца. (Воспоминания Сары Кински)

1

Мама… Когда за окном в очередной раз сверкнула молния, и гром заглушил звуки дождя, а в окно врезалась неведомая птица, мы с Амелией поняли, что действовать нужно без промедления… Но это было так страшно, и… казалось мне настолько неправильным… И все же, где-то в глубине души я понимала, что задуманное необходимо совершить…

Красно-белые волосы, окутав меня, превратились в воспоминания… Мама… Я почти не осознала, как переместилась на много лет назад, в один из худших периодов моей жизни…

Утро выдалось солнечным, а последующий день ясным и теплым, однако к вечеру обещали дождь.

Я находилась на кухне. Чечевица со свининой – любимое блюдо отца, была почти готова.

Поставив чайник на плиту, я в тревожных раздумьях оперлась на столешницу. Всего лишь несколько минут назад звонила Амелия. Она не сказала мне ничего примечательного, кроме того, что совсем скоро они с отцом будут дома, но при этом голос ее дрожал, будто бы моя сестра пыталась сдержать слезы… Скорее всего, дело в маме… Тут я ощутила, как к моим собственным глазам подступают слезы. И я бы наверняка заплакала, если бы в кухню вдруг не вбежала кроха Линда.

– Как вкусно пахнет! – Воскликнула она потянув носом воздух. – У меня аж слюнки потекли.

– Мы будем ужинать, как только папа с Мией вернутся. – Сообщила я ей улыбнувшись. – Они уже едут домой…

– Ух… – Линда вновь принюхалась. – В холодильнике остались апельсины?

– Нет. – Я покачала головой.

– Жаль. – Девочка вздохнула. – Ну и ладно…

Она принялась ходить по кухне туда-сюда, от окна к столу, напевая что-то себе под нос. Я молча следила за ней… Внешне, она похожа на отца намного больше, чем мы с Мией. Даже глаза у нее отцовские…

Вот только волосы у Линды были не темные, как у отца или Амелии, но и не рыжие как у нашей матери или у меня, а какого-то холодного пепельно-русого оттенка… Сейчас эти волосы были аккуратно заколоты двумя заколками изумрудного цвета, что вполне соответствовало вкусам Линды. Я, как ее сестра, не могла не знать, что среди всех цветов она, в одежде или же украшениях, предпочитала изумрудный, черный и синий…

Чайник громко засвистел, оповещая меня о том, что вода в нем вскипела. В это же время из прихожей донесся звук открываемой двери… Значит они наконец вернулись…

Я попросила Линду заварить чай, а сама отправилась в прихожую…

Отец разувался молча, и когда я с ним поздоровалась, даже не посмотрел на меня, лишь коротко кивнул своим туфлям, повесил свое серое пальто на вешалку и прошел мимо меня в кухню… Я мельком взглянула в его глаза, и увидела в них такую тяжесть, что мне сделалось дурно.

Обычно, отец не был таким. Однако в эту неделю он сильно изменился…

Мой взгляд возвратился к Мии. Та, дрожащими пальцами пыталась расстегнуть молнию на куртке. Наконец, это у нее получилось. Куртка с тихим шорохом упала на пол, но Амелия даже не стала ее подымать… Кожа ее лица казалось мне невероятно бледной, а глаза… Выражение этих глаз было еще хуже чем у отца… Там присутствовала не только тяжесть, но также ужас и отчаяние…

Я подошла к ней.

– Мия… Что случилось? Это мама, да? Она… – Мне тяжело дались следующие слова. – Она умерла?

Мия покачала головой.

– Нет… Она не умерла… Слушай! – Сестра вдруг крепко схватила меня за плечо. – Мне надо поговорить с тобой после ужина, очень серьезно, по поводу нашей мамы…

Ее пальцы впились в меня почти до боли.

– Хорошо… – Я растерянно кивнула.

Рот Мии болезненно дернулся. Она отпустила мое плечо и быстро последовала на кухню… Тут меня саму охватила дрожь, и даже затошнило немного… Я подняла куртку Мии и аккуратно повесила ее рядом с отцовским пальто…

Разговор по поводу мамы… Вряд ли он будет приятным…

Я глубоко вздохнула пытаясь унять волнение… Из кухни доносился веселый тоненький голосок Линды, и спокойный бас отца. Он любит ее, и нас любит… Я знала это… Но иногда он делает ужасные вещи, не с нами, но с другими людьми… А иногда хорошие. Он врач, и может исцелить человека, однако в первую очередь его всегда интересовало вовсе не исцеление…

И все же он способен исцелять! Я так надеялась, что он сможет справиться с недугом нашей мамы… Я надеялась на это, а теперь, даже не знаю, что и думать…

Она жива… Так сказала Мия. Но… Есть что-то такое, чего я пока не знаю… Нечто ужасное…

Приходилось ли мне когда-нибудь участвовать в столь мрачном ужине? Вряд ли… Отец поглощал пищу молча и быстро, Амелия почти не притронулась к своей порции, так же как и я… Линда ела с аппетитом, но не переставала тревожно поглядывать на нас троих. Бедняжка… Она не может понять, что же произошло, и почему все сидят с такими хмурыми лицами…

– Вкуснотища! – Похвалила она мое блюдо, и я мягко улыбнулась ей.

– Я старалась.

– Оно и видно. – Линда радостно кивнула, потом повернулась к отцу. – Пап, ну скажи же что вкусно…

– Очень вкусно. – Согласился отец, едва заметно улыбнувшись уголком рта. – Сара у нас прекрасно готовит.

– Да, да, да! – Линда вновь радостно закивала.

За окном темнело и собирались тучи. Скорее всего ночью будет дождь. Этот июнь богат на дожди, лужи на улицах города почти не успевают высыхать… Мама любила ливни с грозами. Она говорила, что такая погода безумно ее вдохновляет… Меня такая погода тоже вдохновляла, но не в последнее время…

Мама была врачом, так же как и отец, и как и он – человеком творческим… Но правда ее творческое начало проявлялось, не как у отца – в хирургии, а в совершенно ином…

Она до ужаса любила театр, и всегда говорила нам – своим дочерям, что театр – это искусство, которое как никакое другое учит сопереживать, чувствовать и быть человеком… По ее словам, даже кинематограф не имел такой силы…

Мама никогда этого не говорила, но я подозревала, что в детстве она наверняка мечтала стать актрисой театра, или может быть писательницей… Писательницей скорее всего, ведь даже сейчас, она иногда в свободное время писала маленькие пьесы, и наверняка ей бы очень хотелось, чтобы когда-нибудь их поставили на большой сцене…

Но жизнь не всегда проходит так, как нам того хочется… Мать стала врачом, и вышла замуж за человека подающего большие надежды в области хирургии… И позже, она сама вынуждена была лечь ему под нож…

Когда ужин был окончен, я быстро вымыла посуду и поднялась к себе в комнату. Мия пришла как раз в тот момент, когда по стеклу застучали первые капли дождя. Она плотно закрыла за собой дверь и присела рядом со мной на кровать. Теперь в лице ее почти не было прежней муки, однако присутствовало нечто вроде горькой решимости…

В ушах ее все те же серьги, которые мать подарила ей на прошлый день рождения. Серьги в форме полумесяца… Полумесяц… Мама наша очень любила этот символ. Она как-то рассказывала нам, что в детстве ей снились удивительные волшебные сны, в которых сказочный полумесяц опускался с небес на землю…

Мия положила свою удивительно холодную ладонь на мою горячую кисть.

– Я видела ее сегодня. – Тихо вымолвила она. – Наша мама должна была умереть, однако она жива.

– Отец все же вылечил ее! – Воскликнула я, и наверное должна была обрадоваться, но радость ко мне не шла. Всему виной был взгляд сестры.

– Да. – Кивнула Мия. – Он избавил ее от опухоли, что…что пожирала ее мозг. Однако… Лучше бы наша мать умерла на его операционном столе…

Я отпрянула от нее.

– Что ты такое говоришь?!

– Она должна была умереть, а не превратиться в то, во что превратилась! – С неожиданной злобой проговорила Амелия. – Наш отец – чудовище. И ее превратил в чудовище. Ты просто не видела ее сегодня Сара, и потому пока не можешь понять меня. – Она начала говорить быстро-быстро. – А я видела, и говорила с ней. Она сама все понимает, и… и попросила меня убить ее. Но только я сама не смогу этого сделать. И ты…

Я вскочила на ноги не в силах поверить в услышанное, комната закачалась передо мной и шум дождя за окном смешался с шумом крови в ушах.

– Ты предлагаешь мне убить собственную мать?!

Амелия тоже встала с кровати.

– Если бы ты видела ее… – Рот ее вновь судорожно дернулся. – Если б только видела… Смерть – лучший исход для нее сейчас. И… пожалуйста тише, отец может услышать нас.

– Пусть слышит… – Я вновь в бессилии опустилась на кровать и закрыла лицо ладонями. – Нет! Нет, нет, нет, нет…нет… Ты обезумела!

– Возможно… – В голосе Амелии тоже чувствовались слезы. – Может так оно и есть. Да точно так… Я сошла с ума. Но… ты просто съезди со мной сегодня ночью к нашей маме, и посмотри на нее, и поговори с ней… Я… Да что я вообще могу решать?! Ты же старшая. И как ты скажешь, так и будет. Ну что, поедешь?

Я убрала руки от лица и взглянула на нее. Дождь то лил что есть мочи, то шел тихо… Скорее всего он будет идти всю ночь.

– Поеду. – Это решение возникло во мне неожиданно и я сама испугалась его. – Поеду!

За окном сверкнула первая молния…

2

Я думала, что не смогу уснуть. Однако, каким-то невероятным образом сон все же одолел меня…Во сне я видела огромный белый полумесяц зависший над нашим домом… Возможно, это был тот самый полумесяц, который когда-то в детстве видела моя мать в своих снах… Но полумесяц этот не казался мне волшебным и сказочным, он был белым и страшным, словно веко мертвеца… А потом вдруг начал темнеть с одной стороны, и сделался черно-белым…

Мия разбудила меня после полуночи. На улице по-прежнему шел дождь и изредка сверкала молния.

Я ощущала себя абсолютно разбитой, и жутко слабой. И мне было невероятно страшно. Но решение съездить к матери никуда не делось. Оно лишь странным образом укрепилось после сна…

Не произведя никакого шума мы с сестрой быстро покинули дом. Артур – парень Амелии, с которым она встречалась уже чуть более года, ждал нас в своей машине, что была припаркована на углу улицы. Он курил через открытое окно, и я видела, как дым вырывается под дождь и тут же гибнет под тяжелыми каплями.

Густые черные волосы падали Артуру на глаза, широкое серебряное кольцо на среднем пальце его левой руки тускло поблескивало в свете фонаря…

Дождь подгонял нас с Мией, и мы быстро заскочили к Артуру в машину… Мия уселась спереди, я сзади… Артур обернулся ко мне.

– Привет Сара. Давненько я тебя не видел… Не думал, что мы встретимся с тобой именно при таких обстоятельствах.

– Да уж… – Только и вымолвила я. Больше мне сказать было нечего.

Пока мы ехали, капли дождя отчаянно разбивались об окна машины, и город за стеклом искажался. Мокрый город, вымокший насквозь… Я внезапно возненавидела все эти бесконечные улицы, все эти мосты через черные зловонные реки, все эти бестолково сияющие вывески… Я уеду отсюда. Уеду так далеко, как только можно, и сделаю это очень скоро…

Внезапно я поняла, что едем мы совсем не туда, и тут же сообщила об этом Амелии. Та кивнула:

– Наша мать уже давно не в обычной больнице, я думала ты сама давно догадалась об этом… Она в одном из мест нашего отца, где он работает с… особыми пациентами.

И верно… Как же я не подумала об этом… Как не догадалась? Отец решил пойти на крайние меры.

Артур закурил очередную сигарету, и запах дыма разбавил мои горькие мысли. Темные одинаковые дома проносились мимо. Ненавистный мне город спал в объятиях дождливой ночи… Мы же втроем неслись сквозь его мрачное нутро, приближаясь к окраинам…

Вскоре я поняла, в какое место мы едем. Я уже бывала там, и не раз… Ведь меня отец начал пытаться приобщить к своей деятельности даже раньше, чем Амелию.

Когда мы подъехали к длинному двухэтажному зданию, которое с виду казалось абсолютно заброшенным, Артур остановил машину, заглушил мотор и погасил фары.

– Я могу пойти с вами. – Обратился он к Амелии.

– Нет. – Мия покачала головой. – Это дело наше, семейное… Просто подожди нас с Сарой здесь. Хорошо?

– Ладно…

– Люблю тебя, Артур. – Мия чмокнула его в щеку и вышла из машины. Я последовала за ней.

Я шла вслед за Мией, и почти не чувствовала, как иду. Казалось, это здание надвигается на меня. На вид оно заброшенно, и по сути так и есть… Наш отец использует лишь подвальные помещения, и несколько комнат на втором этаже, что выходят окнами на задний двор…

Асфальт кончился, и теперь грязь хлюпала под моими ногами. Когда мы приблизились к самому дому, от стены отделились две тени, и попав под отдаленный свет фонарей превратились в двух мужчин в черно-синей военной форме. Один из них был еще совсем молод, чуть старше нас с Амелией. Второй выглядел намного более зрелым, но возможно это лишь от того что все лицо его заросло темной бородой. Бородач смотрелся очень внушительно, однако я знала, что главный здесь – это молодой парень.

– И кого это бесы принесли в такое время и такую погоду… – Пробурчал бородач светя фонариком нам в лица.

– Убери фонарь Патрик! – Оборвал его парень. – Или я тебе его в одно место засуну… Ты здесь недавно работаешь, и в основном по ночам, оттого и не знаешь их. Это дочки Григоровича.

– Да хоть кто… – Бородач спрятал фонарь. – Что они забыли здесь в час ночи?

– Этот вопрос интересует и меня. – Парень приблизился к нам. В его блеклых глазах читался холодный интерес.

Мия выступила вперед.

– Мы приехали к нашей матери, Габриэль.

– В час ночи?

– Она умирает, и… возможно не доживет до утра. Сара очень хотела попрощаться с ней. И я тоже…

Бородач отчего-то усмехнулся, но Габриэль нахмурился.

– Григорович не оповещал меня об этом.

– Потому что он не знает. – Сказала Мия. – Он не знает, что мы поехали сюда… Он решил, что нам не нужно прощаться с матерью. Но… Господи, Габриэль! Неужто у тебя совсем сердца нет?!

Габриэль, все также хмурясь, посмотрел на меня, потом на Сару, потом опять на меня, и в блеклых глазах его на секунду промелькнуло какое-то странное выражение, а потом вдруг взгляд этих глаз смягчился…

– Ох и влетит же мне за это… – Раздраженно проговорил он. – Ну ладно, идите… Только прощайтесь быстро, и валите нахрен отсюда, чтоб духу вашего здесь не было… Ясно?

– Ты серьезно пропускаешь их?! – Поразился бородач.

– Завались Патрик! – Прикрикнул на него Габриэль. – Или сам покатишься отсюда ко всем чертям, завтра же!

– Все, я молчу… – Патрик примирительно поднял руку.

– И желательно чтобы молчал всю оставшуюся ночь, еще не успел присоединиться к моему отряду, а уже меня раздражаешь…

Черное небо рыдало над нашими головами. Мия еще что-то сказала Габриэлю, а тот ей что-то ответил, но я почти не слышала слов. Слабость вызванная чрезмерным волнением усиливалась, и я едва стояла на ногах. Но зато прикосновения дождя мне теперь казались почти ласковыми…

– Пойдем, Сара. – Сестра дотронулась до моей руки. – Пойдем же…

Я, не ответив ни слова, последовала за ней, мимо бородача пахнущего дешевым одеколоном, и мимо Габриэля который пах всего лишь дождем… Тяжелая дверь открылась, и тьма поглотила меня…

3

В темноте было невероятно душно. Шагая по узкому коридору, стены которого едва различались во мраке, я ощущала, как влага дождя на моей коже перемешивается с потом.

– Она под землей? – Спросила я Амелию.

– Нет. На втором этаже.

Вскоре коридор окончился и мы оказались в небольшом затхлом помещении, что было освещено одной единственной лампой накаливания висящей на длинном черном проводе. Из этой комнатки, скрытый от посторонних глаз проход, вел в подвал, и еще один скрытый проход вел на второй этаж.

Если об этих двух проходах не знать, то обнаружить их почти невозможно. Но мы то с Амелией знали, к скорби своей…

В комнатке не было окон, зато был сгнивший и покосившийся деревянный письменный стол с выдвинутыми ящиками, а в дальнем углу валялись обломки стула и еще какой-то мусор…

Амелия подняла левую руку вверх и принялась отсчитывать трещинки на потолке, слева от лампы. Какое-то время я молча наблюдала за этим, потом сказала:

– Тринадцатая, изогнутая будто молния. Неужто ты так и не запомнила?

– Точно. – пробормотала Амелия. Пальцы ее отыскали необходимую трещинку, слегка прикоснулись к ней, и та стала быстро расширяться. Вскоре из трещины высвободилось металлическое кольцо, за которое Амелия тут же потянула и часть потолка с громким металлическим скрежетом опустилась вниз…

Теперь мы стояли перед лестницей ведущей на второй этаж… Ладони мои непроизвольно сжались в кулаки… Я должна увидеть нашу мать! Так твердила я себе. Ведь если не увижу ее сегодня, и не решу хоть что-нибудь, то более никогда в жизни не смогу спать спокойно… Я должна. Как бы это не было горько и больно.

Мия взглянула на меня коротко, после чего начала подниматься по ступенькам, и я, конечно же, скрепя сердце последовала за ней.

На втором этаже было намного прохладней. Более широкий коридор изредка освещался вспышками молний, и при очередном раскате грома все здание будто вздрагивало. Здесь царствовал удушающий больничный запах, и откуда-то издалека доносились приглушенные крики… Я содрогнулась.

– Это мама?! – Вырвался у меня невольный вопрос.

– Нет. – Амелия покачала головой. – Девочка, которую отец притащил вчера ночью. Бедняжка очень больна… Ее костная система обернулась против нее. Я даже не знала, что такие болезни существуют. Все ее кости словно взбунтовались, и медленно убивают девочку причиняя ей невыносимые муки. Даже обезболивающе почти не помогают… Ты слышишь.

– Слышу.

Девочка орала что есть мочи. Иногда эти крики делались настолько пронзительными и страшными, что казалось будто бы и не человек кричит вовсе… Я старалась не слушать их, старалась слушать шум дождя за окном, гром и собственные шаги, но не выходило. Крики словно рвали меня изнутри… Но внезапно они прекратились.

– Думаю, девочка потеряла сознание. – Сообщила мне Амелия. – А может быть умерла… – Внезапно она остановилась и задрожала всем телом. – А если она вновь закричит, я пойду и сама убью ее… Я безумно устала от всего этого… Безумно…

Коридор закачался передо мной, и мне вновь показалось, что я сейчас потеряю сознание… Было бы неплохо. Уйти от всего этого, и ничего не видеть, и ничего не решать. Я жутко устала, и вообще больше ничего не хочу. Но ноги сами идут вперед во мраке. И коридор будто бы не коридор, а полумесяц. Черно-белый полумесяц, и я шагаю с одного его конца на другой. С белого края полумесяца на черный.

Это сказка слишком страшная, и вряд ли у нее будет хороший конец…

Амелия тоже шла вперед, мимо тяжелых металлических дверей и мимо окон за которыми спал обреченный город… Думаю, она тоже ненавидит этот город, и ненавидит свою жизнь, а также ненавидит и одновременно любит своего отца… Что же это за жизнь такая, которая заставляет нас ненавидеть тех, кого мы любим?! Что же это за жизнь, которая ставит нас в подобные ситуации?! Разве должно так быть?

Возле одной из металлических дверей, почти в самом конце коридора, мы остановились. Амелия повернулась ко мне.

– Ты готова?

– Готова. – На самом деле я вообще не была готова…

– Тогда…

Она отодвинула тяжелый плоский засов, и мы вошли в комнату…

Раньше у нашей матери волосы были такие же как и у меня – рыжие, густые и немного волнистые. Раньше… Но теперь ее голова походила на нелепый бледный шар, покрытый в некоторых местах синими линиями мелких сосудов. Шар этот медленно покачивался из стороны в сторону, и я даже подумала на секунду – нет, это не моя мать, вовсе не она… Это кто-то другой.

Но мы пришли именно сюда, и больше никого в этой комнате не было…

Здесь также отсутствовала какая-либо мебель, кроме громоздкого металлического кресла, к которому моя мать была пристегнута широкими белесыми ремнями…

Тонкая белая шея издавала некий странный звук когда шар качался из стороны в сторону…

– Мы пришли, мама. – Тихо произнесла Амелия, и эти простые слова сотрясли все мое естество.

Мама… Значит это все-таки она… Это она! За зарешеченным окном сверкнула молния, а потом вместо грома я сразу же услышала голос. Голос нашей матери, но страшно изменившийся с последнего раза когда я его слышала:

– Амелия, ты все же решилась выполнить мою просьбу?

– Да, мама.

Мама сидела спиной к нам, и я вдруг поняла, что совсем не хочу видеть ее лица. Ее голос так изменился… странным образом огрубел и постарел, словно бы говорила какая-то старуха. А эта голова – она все качается и качается, будто какой-то жуткий маятник.

– Он сказал, что это был единственный способ помочь мне. – Продолжила говорить мать. – Да только, кто я теперь? Я больше не сплю, и не могу есть обычную пищу… Теперь мне необходимо иное.

Я медленно приблизилась к металлическому креслу, больше похожему на стул для пыток, и тут же ощутила тяжелый запах прелости…

– Что иное? Мама…

– И ты здесь… – Мать внезапно рассмеялась. – Ну что ж… Хорошо хоть Линду не притащили.

Внезапно Мия одернула меня.

– Не подходи слишком близко, Сара…

– Что? Почему?

– Она опасна.

– Да ведь она прикована!

Вдруг белая голова перестала качаться, и руки матери начали медленно отрываться от подлокотников. Амелия шумно выдохнула…

– Я была прикована… – Голос матери сделался еще грубее. – Но сейчас эти ремни – лишь фикция. Он думал, что меня можно удержать чем-то подобным. Теперь нет…Я же говорила, я больше не знаю кто я, или что я.

Она встала в полный рост и повернулась к нам. Кожа, плотно обтягивающая ее лицо, казалась почти прозрачной, мертвецки-синие губы кривились в жуткое подобие улыбки, вокруг глаз темнели широкие круги, а сами глаза были поддернуты белой пеленой.

Я вновь неосознанно сделала шаг вперед.

– Твои глаза, мама! Ты… Ты ослепла?

– Да… – Маятник головы вновь качнулся влево, и я опять услышала странный звук, словно бы… словно бы кто-то ворошил палкой сырое мясо, совсем без костей… – Но я больше не нуждаюсь в зрении. Все мои прочие чувства обострились во много раз… Я узнала, что вы здесь, едва только вы подошли к зданию… Мои милые дочери…

Ее глазные яблоки вдруг начали отдаляться, отодвигаться куда-то внутрь головы… Пустые глазницы медленно заволакивал сумрак, а потом вдруг в этом сумраке начало что-то шевелиться…

Я в ужасе отпрянула.

– У меня появились новые чувства и желания. – Вновь заговорила мать. – Однако старые не пропали, и это мучительней всего. Именно поэтому я попросила Амелию убить меня. Я теперь чудовище, и недостойна жизни в этом мире. Вчера я хотела зашить себе глаза, но мой муж помешал этому. Его, похоже, заинтересовало мое нынешнее состояние… Убейте меня!

– Мы не станем делать этого, мама! Как ты можешь просить о таком?!

– Ты не веришь, что я теперь чудовище? Что ж… Вы должны убить меня, мои милые дочери, иначе я убью вас… Теперь я могу, поверьте…

Амелия прижалась ко мне плечом. Это сказка слишком страшная… Слишком… Просто невыносимо страшная…

За окном в очередной раз сверкнула молния. Гром заглушил звуки дождя, а потом… в решетку за стеклом с громким звуком врезалось что-то. Птица – сообразила я. Птица разбилась об окно. В это же мгновение множество черных щупалец вырвались из глазниц матери и устремились в нашу с Мией сторону. Амелия дернула меня за кофту и мы откатились к стене…

Наша мать больше не была нашей матерью. Теперь это и вправду было чудовище, с огромной вздувшейся белой головой и роем черных щупалец, что продолжали выползать из ее глазниц, из рта и даже носа… Вскоре, точно такие же щупальца показались из под ее ночной рубашки…

– Господи боже! – Воскликнула Мия. – Они ведь лезут буквально из всех отверстий в ее теле! Отец поместил что-то во внутрь нашей матери. Оно продлевает ее жизнь, но…

– Как мы убьем это?! – Закричала я. – Как?! У тебя есть какой-то план?

– Есть…

Мия схватила меня за руку и буквально выволокла из комнаты. После чего захлопнула дверь и задвинула засов.

– Есть план… – Повторила она, полезла рукой за пазуху, и извлекла оттуда небольшую пластиковую бутылку, наполненную прозрачной жидкостью. – Это бензин! Мы обольем ее бензином и подожжем. И комнату бензином польем. Пусть тут все сгорит к чертям!!

– А пациенты?!

– Насколько я знаю, здесь нет никого кроме нашей матери и той девочки, которую собственные кости убивают… Но для нее тоже, лучший выход – это смерть.

С обратной стороны металлической двери послышались глухие стуки. Чудовище отчаянно пыталось вырваться на волю. Я прислонилась лбом к холодной стене. Да что же это за жизнь такая?! В который раз вопросила я… Потом со всей силы зарядила кулаком в стену, после чего сделала это еще раз, и еще… Лишь когда костяшки мои были разбиты в кровь, Амелии наконец удалось оторвать меня от стены…

– Ты сама видела, Сара. Даже если она не убьет нас сегодня, она убьет кого-то другого завтра… Мы должны сделать это, должны избавить ее от такого существования. Я бы тоже на ее месте хотела, чтоб меня убили…

– Да… – Я облизала горячие губы. – Да… Это черный край полумесяца… Мы сожжем ее…

Амелия достала из кармана металлическую бензиновую зажигалку и вручила ее мне. Я посмотрела на зажигалку, ощутила в ладони ее тяжесть и приятную прохладу, потом большим пальцем откинула крышку и зажгла огонек… Огонек горел ровно, значит в этом коридоре нет сквозняков, прекрасно…

Мия же, между тем, открыла бутылку…

– Сейчас я отодвину засов и оно вырвется, тогда я поливаю ее бензином а ты кидаешь зажигалку… Пусть полыхает!

Я напряженно кивнула. Огонек задрожал в моей руке…

– Мои милые дочери… – Чудовище скреблось в дверь.

– Раз… – Шепнула Мия. – Два… Три! – И тут же отодвинула засов…

Дверь распахнулась, и из сумрака комнаты, обдав меня невыносимым ароматом затхлости, вырвалась белесая фигура в ореоле черных щупалец… Мне показалась, что фигура эта словно плывет над полом.

Молясь про себя, я держала перед собой зажигалку словно щит…

В следующее мгновение послышался короткий, исполненный боли крик, и я увидела, как Мия, оплетенная, казалось, целой тысячью щупалец, поднялась чуть ли не до потолка. Щупальца терзали ее тело, пробираясь под одежду…

Интересно… Успела ли моя сестра облить чудище бензином? Надеясь на это, я швырнула зажигалку вперед… Хоть бы огонек не погас в полете! Хоть бы…

Он не погас… Чудище вспыхнуло словно факел и завопило так, что мне показалось, будто бы мои барабанные перепонки сейчас лопнут…

Мия, вся в крови рухнула на пол, и тут же принялась отползать от чудища в мою сторону. Я устремилась к ней…

– Встать можешь?

– Ага… – Мия сплюнула кровью… – Могу… Вот она меня потрепала, но вроде не смертельно.

С моей помощью она поднялась на ноги и оперлась на мое плечо.

– Уходим!

– Да нет же! – Мия сморщилась. – Мы должны убедиться, что она умрет…

Живой факел двигался в нашу сторону не переставая оглушительно вопить. В воздухе запахло горелым мясом…

– Здорово я ее облила… – Тяжело выдохнула Амелия. – Прям основательно… Смотри!!

Змеящийся полыхающий клубок отделился от щуплой человеческой фигуры, которая тут же кулем повалилась на пол. Крик утих и щупальца теперь горели бесшумно, продолжая приближаться к нам с Амелией.

– Оно не умирает!

– Это неважно… – Хрипло проговорила Мия. – Посмотри, оно покинуло тело нашей матери…