Текст книги "И.о. поместного чародея. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Мария Заболотская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 40 страниц)
Глава 5, рассказывающая о неудачном побеге, о взаимных подозрениях и о возвращении в столицу, которая относится к чародейскому сословию все более недоброжелательно
Искен на мгновение задохнулся от волнения, услышав мои слова, но тут же самообладание вернулось к нему – он не любил выдавать свои истинные чувства. Хватка его пальцев ослабела и я пошатнулась. Это, наконец, привлекло внимание Искена к моему состоянию, и он запоздало спросил, как я себя чувствую. Я видела, что к беспокойству за мое здоровье, которое он изобразил достаточно убедительно, примешивалась куда более серьезная обеспокоенность, заставившая меня сообразить, какую ошибку я допустила, зайдя так далеко в своей помощи ему. Но было слишком поздно, оставалось только клясть себя за излишнее любопытство и неумение вовремя остановиться...
– У такой мелкой дряни частенько бывает ядовитая слюна, – сказал магистр Леопольд со знанием дела, и тут же был отправлен за водой. Искен хотел было отнести меня на руках к хибарке, но я бросила на него свирепый взгляд, и пошла сама, прихрамывая и бормоча проклятия себе под нос. Эти укусы ничем не отличались от тех, которые я то и дело получала, выполняя поручения эсвордцев. Куда больше болезненных ощущений меня беспокоили меня две мысли, сменявшие друг друга с лихорадочной частотой.
Первую из них я прогоняла с большим тщанием, поскольку касалась она отношения ко мне Искена. Сколько я не рассуждала о том, что ему нельзя верить, сколько не напоминала себе, что на первом месте для Искена всегда будет стоять его личная выгода, но окончательно в этом убедиться мне довелось только сейчас. Я видела, с каким усилием он заставил себя изобразить участие в тот момент, когда его распирало от желания расспросить меня обо всем, что я видела внизу, затем оттолкнуть меня со своего пути, не тратя драгоценное время на заботу о моем здоровье, и заняться подлинно важными делами. Если бы не та игра, которую он затеял... Но это была вторая мысль, прогонять которую не имело смысла, хоть она и доставляла мне куда больше волнения.
Искен до сих пор подозревал, что я пытаюсь что-то разузнать о той тайной затее, которую он проворачивал, будучи для виду аспирантом магистра Аршамбо. Все, что он рассказывал мне, было всего лишь приманкой, внешне напоминающей настоящие тайные сведения, за которыми я, по мнению молодого чародея, могла охотиться. Искен ожидал, что в какой-то момент я решу, будто разузнала достаточно, и выдам себя. Эта игра не казалась ему слишком опасной – в самый раз, чтобы непритязательная интрижка приобрела своеобразную остроту ощущений. Но согласившись с тем, чтобы я спустилась в подземелье, Искен рискнул слишком сильно. Свою роль сыграл азарт – ему чертовски хотелось разузнать, что там, внизу.
И теперь, когда аспирант убедился в том, что шел по верному пути, пришло время корить себя за поспешность, благодаря которой я узнала так много о тайнах храма. Вовсе не беспокойство о моем самочувствии заставляло его раз за разом бросать на меня пристальные взгляды – подозрительность Искена возросла стократно с той самой секунды, как я сказала о руне. Сбежать при таких обстоятельствах означало целиком и полностью подтвердить его подозрения. Об этом стоило подумать заранее. Но тот же азарт, что помутил рассудок Искена, сгубил и меня.
Настороженные, взволнованные, мы избегали смотреть друг другу в глаза, усугубляя напряжение между нами. Я отказалась от помощи Искена и промыла укусы самостоятельно, благо опыта обработки таких ран у меня имелось предостаточно. К своему огорчению, я убедилась, что они отнюдь не безобидны – уже через пару-тройку часов нога должна была порядочно распухнуть, несмотря на все мази, которые я применила. И чем отчетливее я представляла, какими проблемами обернется для меня бегство, тем сильнее ощущала мрачную решимость. Даже себе я не хотела признаваться в том, что главной причиной для решения наконец-то оставить за спиной этот эпизод своей жизни, была обида на Искена. Глупейшая обида, ведь у меня не имелось никаких поводов считать, будто он и впрямь...
– Завтра же возвращаемся в Изгард, – сказал Искен, задумчивый и обманчиво рассеянный. – Я не должен... не могу что-то предпринимать без обсуждения с... магистром Аршамбо.
Я, не удержавшись, криво усмехнулась, и немедленно заслужила новый острый взгляд. Нет уж, если я собиралась дать деру сегодня ночью, то вести себя следовало по-другому. Я отложила куртку, которую до того тщетно пыталась отчистить от грязи, и прерывающимся голосом сказала, что ничего не вижу – перед глазами все плывет. Затем пожаловалась на тошноту. Еще немного погодя я сообщила, что меня донимает озноб. Весь вечер я пролежала около очага, закутавшись в плащ. Глаза я открывала редко, изображая забытье, и оттого не могла понять, получилось ли у меня убедить Искена в своей слабости. Он сменил мне повязку, осмотрел раны и достал какую-то баночку из своих запасов, содержимое которой оказалось на удивление ароматным; я привыкла, что действенность мази пропорциональна ее вони. Разумеется, следы от укусов выглядели достаточно неприятно, и даже если аспирант таким образом проверял, не притворяюсь ли я, вряд ли вид моей ноги мог подтвердить его подозрения.
Я и впрямь чувствовала себя паршиво, но мысль о необходимости побега жгла меня изнутри почище лихорадки. "Я потратила зря уйму времени! – в голове моей словно бил набат. – Мне следовало уехать из Изгарда сразу же, как только Леопольд и Мелихаро переступили порог дома Аршамбо! Они могли справиться и сами! Да и чем обернулась моя забота? Мелихаро все равно ушел, Леопольд только и ждет повода, чтобы выдать себя – ему невдомек, как хорошо он сейчас устроился... Я пыталась избегнуть тех ловушек, что могли встретиться на нашем пути, но у меня на это не хватило ни ума, ни сил. Коли уж уродилась бесталанной, давно уж следовало отучиться совать нос в чужие дела и думать о чужих проблемах, все равно никому не поможешь!".
От ужина я отказалась – аппетит у меня и впрямь пропал, да и вряд ли он смог бы помочь мне справиться с тем, что вышло из-под рук магистра Леопольда, вынужденного заняться готовкой. Искен неотлучно находился при мне, отзываясь на каждый мой вздох, и порой мне начинало казаться, что он разгадал мой замысел.
С трудом я дождалась ночи, и, убедившись, что мои спутники крепко спят, поднялась, с удивлением обнаружив, что поверх своего плаща накрыта еще и плащом Искена. Ополоснув лицо остатками воды из кружки, что стояла у моего изголовья, я тихонько вышла, прихрамывая все сильнее. Гонорий, заслышав мои шаги, неприязненно фыркнул, верно угадав, что ничего доброго его не ждет. Вряд ли конь знал, что его покой здесь охраняло отличное оградительное заклинание, наложенное Искеном, но он явно не сомневался, что ночной лес ему понравится куда меньше.
Я с трудом оседлала Гонория, и, взяв его под уздцы, двинулась в сторону леса, с трудом угадывая в темноте тропинку, вьющуюся меж камней. Мне казалось, что в голенище моего сапога вложили раскаленный металлический прут, а копыта коня стучат о камень громче, чем иные раскаты грома. Я убеждала себя, что нога разработается со временем и вскоре начнет гнуться в колене, а слух мой попросту обострился от нервного напряжения – но ошиблась и в первом, и во втором отношении. Слишком поздно я обратила внимание на сиплое рычание, уже слышанное мною в подземелье, и слишком неповоротлива оказалась для того, чтобы увернуться от атаки. Три или четыре тени метнулись ко мне, и Гонорий испуганно заржал, опять-таки, правильно догадавшись, что из меня сегодня никудышный защитник.
Если любопытные людишки могли воспользоваться провалом для того, чтобы проникнуть под землю, то и обитателям подземелья с наступлением ночи ничего не мешало выбраться наружу. От меня теперь несло за версту болезнью и слабостью, и гоблины не стали церемониться, тем более, что их по храмовому подворью бродила целая свора.
Я успела лишь прикрыть лицо рукой, и мелкие острые зубы впились в стеганый рукав куртки. Инстинктивно отшатнувшись назад, я вскрикнула от резкой боли в ноге и потеряла равновесие. Единственное, что мне оставалось – кое-как сгруппироваться при падении, чтобы уберечь от укусов живот и горло. Свернувшись в клубок, я торопливо нашаривала нож, как всегда, спрятанный в голенище сапога, но одна из тварей вгрызлась мне в запястье, и я с приглушенным визгом принялась кататься по земле, пытаясь придавить гоблина весом своего тела. Это нельзя было назвать славной схваткой, и я понимала, что времени у меня немного – стоило кому-то из своры добраться до моей шеи, и мне пришел бы конец.
Гонорий с громким испуганным ржанием танцевал на месте, лягаясь и звонко впечатывая копыта в каменные плиты. Возможно, кто-то другой на моем месте решил бы, что верный конь желает спасти свою хозяйку, но я не сомневалась – Гонорий намеревался в первую очередь избавиться от меня, как от главной причины всех своих неприятностей. Тщетно пытаясь стряхнуть с себя хищников, бешено царапающихся и кусающихся, мне приходилось одновременно с тем уворачиваться от ударов тяжелых копыт. Уверена, если бы спустя несколько минут гоблины меня не доконали, то Гонорий непременно размозжил бы мне голову. Но не успела я подумать, что дела мои совсем плохи, как яркая вспышка осветила все вокруг, и гоблины разом завизжали, поняв, что пора спасать свои бородавчатые серые шкуры. Я напоследок все же прирезала того, что грыз мою руку, но и остальные не успели далеко разбежаться – Искен бил метко и быстро, не жалея сил.
Я с трудом поднялась, отплевываясь от земли, набившейся мне в рот. От куртки моей остались лишь лохмотья, но она все же защитила мои спину и плечи от серьезных ран. Ногам снова досталось, да и запястье сильно кровоточило. Однако на этот раз аспирант даже не пытался изображать участие, и вряд ли дело было в том, что он плохо разглядел мой плачевный внешний вид.
– Кажется, ты куда-то очень торопилась, дорогая, – произнес он с недобрыми интонациями.
Я угрюмо смолчала, понимая, что мои объяснения не покажутся Искену сколь-либо стоящими внимания. Однако промолчать в ответ на следующие его слова разума у меня не достало.
– Подумать только, с каким чувством ты все это время рассуждала о доверии, – продолжил он, теперь придав голосу выражение легкого презрения.
– Если ты намекаешь на то, что я шпионила за тобой, Искен, – я провела рукой по горящему лицу, не заботясь о том, что грязь на нем при этом смешалась с кровью, – то ты ошибаешься. Меня привели сюда любопытство и заблуждение. Заблуждение развеялось сегодня – когда я, выбравшись из подземелья, услышала твои вопросы и убедилась, что тебе наплевать на меня. А одного любопытства для того, чтобы удерживать меня здесь, оказалось недостаточно.
– Знаешь, дорогая, – голос Искена, чье лицо я не могла разобрать в ночи, был настолько мягок и тих, что я невольно отступила на шаг, пусть это даже стоило мне немалого усилия, – еще пару часов назад я посчитал бы этот упрек заслуженным. Но сейчас, когда мы оба знаем правду, осуждать мою расчетливость было бы крайне лицемерно. Твои причины находиться со мною рядом не честнее моих. Не так уж сложно разгадать, что здесь происходит – ты спешила известить некого чародея, покровительствующего тебе, о том, что план Виссноков, которых он так ненавидит, успешно претворяется в жизнь. Должно быть, это очень его интересует. В чем, кстати, заключалась та самая бесценная услуга Лиге, оказанием которой Каспар так похвалялся, старательно умалчивая о ее сути? И куда подевался твой крестный, дорогая? Его таинственная затея провалилась и он решил воспользоваться итогами чужой, не так ли?
– У меня нет ни малейшего представления о чем ты говоришь, Искен, – от его слов я похолодела, поняв, что события вокруг меня сплетены в куда более тугой клубок, чем казалось мне до сих пор. – Бесценная услуга Лиге?.. Затея Каспара?..
– Не стоит, Рено, – устало произнес Искен, и я почувствовала, что он поддерживает меня под руку, мягко, но неумолимо принуждая вернуться к месту нашего ночлега. – Я до последнего хотел верить в то, что ты и впрямь появилась здесь случайно, а вовсе не по воле Каспара. Если бы я был уверен в этом, то повел бы себя вовсе не так. И сейчас мне бы хотелось услышать ответы на свои вопросы, но... я и впрямь отношусь к тебе лучше, чем ты думаешь. Надеюсь, ты хорошо представляешь, чем бы закончился этот разговор, будь на твоем месте кто-то другой. Да, я помню, что ты устойчива к гипнозу, но мне бы достало сил для того, чтобы преодолеть твое сопротивление. От разума человека в таком случае остается лишь жалкое подобие, но это обычно пустяки в глазах того, кто хочет знать правду... А я хочу знать правду, Рено. Но не настолько, чтобы навредить тебе. Твой обман обойдется тебе необычайно дешево – ты всего лишь отправишься со мной завтра в Изгард и будешь находиться при мне неотлучно. Каспару придется обойтись некоторое время без новостей.
– Отпусти меня, Искен, – глухо попросила я, ни на что не надеясь. – Ты ошибаешься. Мне некому рассказать о том, что я здесь видела и слышала.
– Если даже и так, – отозвался Искен, конечно же, не поверивший ни единому моему слову, – то считай, что я оставляю тебя рядом с собой из беспокойства о твоей безопасности. Помнится, ты сказала, что тебя обидело мое равнодушие?.. Я заглажу свою вину, дорогая, и впредь буду беречь тебя, как зеницу ока.
* * *
– …Силы небесные! – произнес магистр Леопольд ошеломленно, когда увидел меня поутру. – Сдается мне, я что-то пропустил.
– Ничего такого, что стоило бы видеть, – пробормотала я, трясясь от озноба. За ночь мое состояние ухудшилось, несмотря на то, что я покорно выпила все зелья, что предложил Искен, и до сих пор пребывала в сонном оцепенении, частично помогающем мне переносить боль от воспалившихся ран.
– Быть может, возвращение в Изгард стоило бы отложить?.. – неуверенно предположил Леопольд, но Искен был непреклонен:
– Боюсь даже представить, что с ней случится, если мы задержимся еще на день-другой, – голос его звучал язвительно. – Еще одна попытка побега может сказаться на здоровье Рено не лучшим образом.
– Побег? – Леопольд с возмущением уставился на меня. – Вы хотели меня тут оставить? В компании с этим юным господином, не по годам одаренным в сфере интриганства, но не наделенным даже толикой приязни к людям? Вот, стало быть, как вы представляли безопасное местечко для меня, своего старого верного компаньона... Посмотрите ему в глаза, Рено – с него сталось бы затолкать меня в тот проклятый провал на поживу гоблинам!
– Прекрасная мысль, – отозвался Искен, спешно готовящийся к отъезду, но не пропускающий мимо ушей ни одного звука. – Благодарю за подсказку.
– Вот, значит, как?! – вскинулся магистр Леопольд, проявляя свою обычную утреннюю склочность, но аспирант сегодня не был расположен препираться.
– Вот что я вам обоим скажу, – произнес он сухо, повернувшись к нам. – На ваше счастье, у меня нет времени разбираться в причинах того, отчего каждый из вас сейчас здесь находится. И уж тем более вам следует благодарить всех известных вам богов за то, что я все еще потакаю своим... э-э-э...причудам. Иными словами, вы будете смирно следовать за мной в Изгард, и подчиняться моим приказам. А затем мне придется серьезно поразмыслить, что же с вами делать...
Напряженность, звучащая в голосе Искена, заставила меня собраться с силами и внимательно выслушать каждое слово аспиранта, чтобы понять не только явное его значение, но и скрытое.
– А ведь тебя ждут немалые неприятности, Искен, если кое-кому в Изгарде станет известно, кого ты таскаешь за собой, – промолвила я, с трудом разлепляя спекшиеся губы.
– Хвала небесам, ты наконец-то это сообразила, – отозвался молодой чародей неожиданно зло, и я поняла, что он волнуется куда сильнее, чем хочет показать.
– Если ты отпустишь меня...
– Об этом не может быть и речи, – оборвал меня Искен. – Я и так немало напортачил, проверяя свои догадки, вместо того чтобы сразу избавиться от докучливой проблемы, которой ты являешься, дорогая. Я все еще усугубляю свою ошибку, но, смею надеяться, пока ты будешь оставаться при мне, она не станет непоправимой.
Этим мне пришлось удовольствоваться. Молодой чародей был чертовски зол, и переубеждать его было бессмысленно. Впрочем, я прекрасно понимала, что на его месте вела себя так же. Из обмолвок мне удалось уяснить себе печальную правду – мое появление в доме Аршамбо было самоубийственной глупостью, и каждый день, проведенный в его стенах, только ухудшил мое положение.
Дорога далась мне нелегко: из-за обезболивающих зелий, которыми Искен пичкал меня на каждом привале, меня мутило и клонило в сон. Пальцы на прокушенной руке не повиновались, я с трудом удерживала поводья, и Гонорий, почуяв мою слабость, то и дело пытался меня сбросить, действуя с поразительной для лошади хитростью.
– Господин Висснок, не сомневаюсь, что вы нынче торопитесь, как торопятся только крайне рассерженные люди, – услышала я негромкий голос Леопольда. – Но не кажется ли вам, что дорога ее доконает? Разумеется, я отдаю должное вашей изобретательной мстительности – прекрасное качество для чародея! – но не слишком ли вы сурово наказываете девушку?..
Искен приглушенно выругался и вполголоса ответил:
– Вашего острого ума, сударь, должно достать на то, чтобы сообразить: тороплюсь я именно из-за состояния Рено. Ей требуется покой, уход и тепло. И в Изгарде обеспечить все это несравненно проще, хоть это и...
Тут он умолк, не желая, видимо, вновь озвучивать столь явно беспокоящую его мысль. Мои догадки оказались верными: возиться со мной Искен начал втайне от тех, кто подослал его к Аршамбо. Теперь ему оставалось либо чистосердечно повиниться в своей легкомысленности, препоручив меня воле своих кураторов и далее не заботясь о моей судьбе; либо продолжать скрывать от них мое появление, покрывая нашу с магистром Леопольдом ложь.
Несложно было догадаться, что Искену доверили крайне серьезное дело, закрыв глаза на его молодость, и это могло стать прекрасным началом для его будущей карьеры. Молодой чародей был не из тех людей, что заблуждаются насчет истинных величин ставок, которые они делают. Он просто обязан был сообщить о моем подозрительном появлении всем заинтересованным в этом деле лицам, и бог весть чем бы это мне аукнулось. Но он предпочел на свой страх и риск проверить меня, изучить, приблизить... Если бы речь шла о ком-то другом, то я бы без сомнения сказала, что причина в молодости и свойственной ей недальновидности. Однако Искен не был недальновиден даже пять лет назад, сейчас же и обвинять его в этих недостатке и подавно не стоило.
Силы мои иссякли неподалеку от Изгарда. Я даже не запомнила, как начала сползать вбок, и не сразу сообразила, открыв глаза, отчего лежу на земле.
– Забирайтесь на этого проклятого коня, – услышала я, как Искен обращается к Леопольду, – Рено не удержится в седле сама, я посажу ее впереди себя.
– Мне не нравится этот конь, – вяло протестовал магистр. – Мало того, что он злобен, точно мантикора, так еще и езда на нем не принесла счастья ни одному его прежнему владельцу. Не иначе как на этой твари лежит порча!
– Сударь, если поразмыслить, то окажется, что мне ровным счетом нет никакого дела ни до вас, ни до этого коня, ни до судьбы всех его хозяев, за исключением Рено. Но учтите, что отпускать восвояси типа вроде вас при сложившихся обстоятельствах, я точно не намерен. Выбор у вас невелик, и подчинение моим приказам – меньшее зло, уж поверьте, – Искен держался бесстрастно, и некоторую напряженность в его голосе можно было списать на то, что, произнося все это, он помогал мне взобраться на его коня. Я все еще не пришла в себя и оттого покорно подчинилась, уже с трудом понимая, куда и зачем мы направляемся.
Тепло тела Искена согревало меня, болезненное забытье теперь больше походило на дремоту, и я даже не пыталась сопротивляться охватывающей меня слабости, понимая, что даже условный отдых пойдет мне на пользу.
* * *
У городских ворот вновь царило столпотворение, причину которого нам удалось узнать, лишь когда Искен, не спешиваясь, проложил себе дорогу к стражникам. Хоть в глазах у меня то и дело все плыло, но от меня не укрылось то, с какой настороженностью разглядывали нас люди, расступавшиеся с угрюмым бормотанием. Должно быть, мы и впрямь являли собой странное зрелище: красивый юноша в богатой, хоть и порядком потрепанной одежде, поддерживающий израненного грязного мальчишку, чье лицо покрыто царапинами и ссадинами. Леопольд следовал за нами, старательно закрывая полами плаща свои лапти и непрерывно кляня Гонория, которому не доводилось еще иметь дело со всадником, не уступающим ему самому в склочности нрава.
– Сударь, – ответил старший из стражников, когда Искен раздраженно обратился к нему, – никто не въедет в город сегодня без особого разрешения, подписанного князем или же его доверенными лицами. И особенно это касается чародеев – а вы, как я вижу, относитесь к этому сословию.
– Черт бы вас побрал, отчего вдруг такая строгость? – вспылил аспирант.
– Задайте этот вопросец господам из вашей треклятой Лиги, – стражник даже не пытался изобразить вежливость. – Это они сообщили, что в столице может прятаться какой-то злонамеренный чародей, сбежавший из Армарики. Не так-то уж хороша оказалась ваша хваленая тюрьма, а, господин маг?
Я чувствовала, что Искен сейчас в бешенстве из-за невозможности продолжить путь, а пуще того – из-за дерзости стражника, и готов наломать дров. Если его умение держать себя в руках при общении с прочими чародеями было безукоризненно, то мало-мальски развязное поведение людей попроще тут же выводило аспиранта из себя.
– Попридержи язык, – высокомерно и зло бросил он стражнику. – Если сбежавший маг находится в Изгарде, какого лешего нужно задерживать людей, въезжающих в столицу?
– Так, сударь, нас же обязали княжеским приказом помочь Лиге, вот мы и помогаем, чем можем, утроив бдительность, – с издевкой ответил стражник, слегка поклонившись. – А вот советы нам давать не надобно. Мы и сами можем дать совет кому угодно, если захотим. Вот к примеру, чтоб не повторилось сия неприятность, известно что нужно сделать: собрать всех чародеев, сколько их есть в нашем княжестве, да отправить в Армарику, и ключ от ее ворот накрепко потерять. Истинно говорю вам, честным людям после того дышать станет куда свободнее.
– Ох не пришлось бы тебе пожалеть о своих словах, стражник! – прошипел Искен в ярости.
– А вы сударь не грозите попусту, – его собеседник зло скривил губы. – Присмотритесь-ка к своим рукам... Не видите что ли? Они все короче делаются, так что не достать ими более никого. Скоро совсем ослабеют, и не выдержат даже веса перстней, что на ваших белых пальцах... А теперь, сударь, отойдите в сторонку, чтоб не мешать добрым людям.
Зубы аспиранта скрипнули, однако он повернул коня, ничего более не сказав. Лишь когда мы выбрались из толпы, найдя свободный уголок неподалеку от ворот, он дал волю чувствам.
– Придет время, и каждый, кто посмеет так говорить с чародеем, умоется собственной кровью! – не помня себя от гнева, зарычал он хрипло. – Проклятые времена! Что за злой рок наказывает нас, заставляя видеть столь позорный упадок? Клянусь своей головой, что сделаю все для того, чтобы этот город на коленях молил Лигу о прощении!
– Потише, господин Висснок!.. – Леопольд не обладал высокомерием, которое могло бы заглушить голос инстинкта самосохранения, и оттого вел себя куда разумнее, прислушиваясь к ропоту, сопровождавшему наше продвижение через людскую гущу.
– Господина Висснока сейчас, как кипящая смола жжет изнутри его благородная кровь, – с насмешкой произнесла я, впервые за долгое время подав голос.
– Уж не тебе, Рено, злорадствовать из-за бед Лиги, – огрызнулся Искен, но я видела, что он почти усмирил свой гнев, и теперь лихорадочно размышляет о том, как проникнуть в город.
– Почему же? – не удержалась от ответа я. – Лига сама виновата в своих бедах. Оттого, что цвет ее обращался с простыми людьми так, как ты сейчас вел себя со стражником, и начался тот упадок, который так беспокоит важных господ вроде тебя.
Но Искен словно не расслышал моих слов. Все внимание его было обращено на что-то, происходящее у ворот – там слышались гневные речи и откровенная ругань.
– Сдается мне, – медленно произнес он, – еще один маг нынче не может попасть в город. Давайте-ка посмотрим, что предпримет наш собрат, столкнувшись с тем упрямым стражником. Быть может, он окажется сообразительнее меня...
Последние слова были произнесены с известной долей сарказма, и я поняла, что Искен корит себя за несдержанность.
