Текст книги "И.о. поместного чародея. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Мария Заболотская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)
Глава 10, где Каррен, устав от обмана и недоверия, решает быть честной с магистром Аршамбо
Усталость моя была настолько велика, что я не сразу поняла, отчего так болят ноги и немилосердно саднят сдавленные ребра. «Проклятое платье! – с досадой подумала я, разлепляя глаза. – Нужно было просто разрезать шнуровку ножом!».
Рука невольно потянулась к волосам, и к ужасу своему я обнаружила, что длина их осталась ровно такой же, какой она стала благодаря стараниям троицы чародеек, однако шелковистых локонов теперь не было и в помине. Моя прическа вновь вернулась к своему изначальному виду – виду огромной нечесаной копны. Второй рукой я торопливо ощупала лицо и нашла, что оно чуть глаже, чем обычно, но определенно не столь приятно и нежно, как вчера. Действие заклинаний закончилось и о своей мимолетной красоте мне оставалось только сожалеть – раз уж я сбежала от Артиморуса, то не могла пользоваться теми благами, самой малостью которой он меня одарил для начала.
Но об этом следовало волноваться в последнюю очередь. Потерев глаза и смачно зевнув, я, наконец, поднялась с кровати, и первое, что предстало моим глазам – открытая крышка сундука, где хранились все мои папки с записями. Бумаги эти сейчас были довольно небрежно разбросаны по всей комнате, но большая их часть лежала на столе. За этим же столом восседал Аршамбо Верданский, увлеченно читающий очередную мою запись. Заслышав шорох, он оглянулся в мою сторону, и произнес с рассеянным видом:
– Ах, вы уже проснулись? Ну наконец-то!
Из всех разоблачений, которые случались со мной за последнее время, это было не самым неожиданным, но общее количество их чертовски утомило меня само по себе. Люди, не знававшие в своей жизни особых бед, частенько говаривают, что правду говорить легко и приятно, но я была уже сыта по горло той правдой, что мне открылась, не говоря уж о требованиях чародеев, демонов и лесных королей, наперебой желающих услышать правду от меня.
Бессильно я упала обратно на кровать и закрыла лицо руками, устав в уме пересчитывать те беды, что готовились обрушиться на мою голову. Надежда на временное укрытие завела меня в ловушку, выбраться из которой мне уже никто не смог бы помочь.
– Вам нездоровится? – обеспокоенно произнес Аршамбо, каким-то чудом сумевший заметить мое выразительное движение, даже не поворачивая голову в мою сторону. – Вы напичканы магией весьма разного рода, и чары эти могут вступать в конфликт между собой, вызывая мигрень, озноб и даже колики!
Мне подумалось, что я бы охотно променяла свои неприятности на ревматизм или хроническую изжогу, но в голосе магистра не было слышно неприязни или холодности, и мне удалось перевести дух и пискнуть что-то в ответ.
– Ну так кто же вы? – с энтузиазмом спросил Аршамбо, придвигая стул к моей кровати. – Должен признаться, лет двадцать тому назад я мечтать не смел о подобном происшествии в своей жизни! В полночный час двери моего дома тихо распахиваются и порог переступает прекрасная дева, окутанная древней магией, сияющая во тьме, как полная луна!.. Представляете, каково это – увидеть воплощение своих юношеских грез? Ах, что я говорю – среди вашего поколения не сыщешь уже той романтики, что бередила сердца моим сверстникам когда-то...
Тут я мысленно согласилась с магистром, поскольку даже в самых дальних уголках своей души не могла обнаружить никакого восторга по поводу последних событий своей жизни. Более того, я считала, что любой разумный человек, увидевший, что его дом в ночи посетил незнакомец, чье свечение никак не счесть следствием дозволенных законами княжества занятий, должен немедленно призвать на помощь всех имеющихся поблизости слуг и спустить наглого пришельца с порога. Оставалось возблагодарить небеса за то, что магистр Аршамбо являлся одним из последних магов-романтиков нашего времени, и его научное любопытство значительно превосходило своей силой законопослушность и здравомыслие.
– И эти ваши записи... Ведь это все написано вашей рукой, не так ли? – продолжал магистр Аршамбо, чье лицо светилось от восторга, заставлявшего его путаться в мыслях и словах. – Подумать только, все это время рядом со мной находились сущие сокровища, а мне и в голову не приходило открыть этот сундук! Как вы могли так жестоко обойтись со мной? Зачем вы обманывали меня? Кто вы?
В это время в дверях показался зевающий и расслабленно почесывающий свою лысую макушку магистр Леопольд. Завидев меня, он замер с открытым ртом, затем перевел взгляд на Аршмабо, после чего челюсть его с лязгом вернулась на свое место. На лице Леопольда появилось мученическое и растерянное выражение, прекрасно подходящее любому мошеннику, пойманному на горячем, однако он быстро пришел в себя, и, кося взглядом по сторонам, быстро произнес:
– Да, я презренный обманщик и плут, называющий себя чужим именем и нарушающий с десяток законов только тем, что стою сейчас на этом самом месте. Но, возможно, это еще не означает, что мне здесь откажут в завтраке?
– Разумеется, спускайтесь вниз и кликните кого-то из слуг, – все так же рассеянно отмахнулся ученый чародей, не обратив ровным счетом никакого внимания на краткую покаянную речь своего лжеаспиранта, но затем он, спохватившись, повернулся ко мне:
– Юная дама наверняка тоже проголодалась? Ах, как это невежливо с моей стороны! Прошу меня простить, но вы должны понять, в каком смятении сейчас мои мысли! Даже те крохи правды, которыми вы одарили меня, заставили меня позабыть обо всем, но теперь, когда я вижу, что вы знаете намного больше, чем говорили до сих пор... Я должен знать все, и мне не терпится услышать ваш рассказ. Быстрее, быстрее спускайтесь к столу, и затем я вас внимательнейшим образом выслушаю... О, я не могу дождаться, когда вы мне все расскажете!
Восторг Аршамбо был искренним и безграничным, как у любого ученого, обнаружившего нечто крайне полезное для своих изысканий. После моего разоблачения я оказалась в его глазах вовсе не обманщицей, не мошенницей, и, сдается мне – даже не живым существом. В представлении Аршамбо я была чем-то вроде уникального предмета, имеющего величайшую научную ценность – как редкая рукопись или древний артефакт, невесть как очутившиеся прямо у него под носом, и при повторном рассмотрении таившие в себе куда больше пользы, чем показалось вначале.
Со страхом и надеждой я вглядывалась в его карие, чуть грустные глаза, окруженные темными кругами, изучала его лицо, словно видела впервые, и находила в нем знакомые до боли признаки душевной горечи, ставшей следствием множества разочарований. Соблазн наконец-то сбросить с себя все увеличивающийся груз лжи, был слишком велик, а мое единственное оружие – недоверие – слишком часто оказывалось бесполезным в последние дни.
– Да, мессир Аршамбо, – тихо произнесла я, приняв решение, – я расскажу вам правду.
И увидев, как просияло лицо мага, приобретя на несколько мгновений истинно мальчишеское выражение, я тоже невольно улыбнулась и сказала себе: "Возможно, ты впервые за долгое время поступила правильно, Каррен".
Большую часть дня мы провели вдвоем с Аршамбо в его кабинете, запершись ото всех. Первым делом я избавилась от роскошного голубого платья, в одночасье ставшего мне ненавистнее иных кандалов и тюремных сорочек. Слуги магистра, испуганные внезапными переменами в настроении своего хозяина, приволокли мне целую охапку разнообразной одежды. К счастью, согласно заветам Мелихаро, которого еще помнили в этом доме, она оказалась чистой и даже выглаженной. Магистр Аршамбо был значительно выше меня, так что пришлось подвернуть рукава и штанины, но мне казалось, что это сама лучшая одежда, которая у меня когда-либо имелась. Теперь мне было одинаково противно вспоминать и о тех вещах, что я купила за деньги Искена, и о подарках Артиморуса, и о воровских обносках, которые принес мне хозяин трактира...
Не успели мысли мои обратиться к судьбе аспиранта, с которым мы расстались при весьма неблагоприятных для него обстоятельствах, как слуга постучался в двери кабинета и сообщил, что пожаловал господин Висснок.
Я бросила встревоженный взгляд на Аршамбо, все еще не до конца доверяя ученому чародею. Да, я рассказала все, что знала, о мотивах Искена, и присовокупила к этому свои догадки насчет того, перед кем держал отчет аспирант в первую очередь, но меня все еще не покидало привычное ощущение того, что мои слова ничего не значат. Когда прозвучало имя Искена, я была готова поверить в то, что Аршамбо, углубившийся в серьезные размышления после моего подробного рассказа, сейчас же переменится, радушно пригласит аспиранта в кабинет и они вместе жестоко высмеют мои попытки вбить между ними клин. "Ты думала, глупая девчонка, что для нас есть что-то более важное, чем наша общая цель? Искен происходит из богатой и влиятельной семьи, я не буду портить с ним отношения лишь потому, что он вел свою игру. Мы договоримся с ним о новых правилах, как это у нас заведено, добьемся своего, а уж потом сочтемся друг с другом!" – словно наяву услышала я насмешливый голос Аршамбо и сжалась в ожидании нового унижения. Теперь моя недавняя откровенность показалась мне недалекой и наивной.
– Передайте господину Виссноку, – отчетливо и твердо произнес Аршамбо, подняв голову, – что я не желаю его более видеть в своем доме. С этого момента я не считаю его своим аспирантом. Если он желает иметь тому письменное подтверждение, то пусть ищет встречи со мной в Академии – он знает расписание моих занятий.
– Но не слишком ли вы... – произнесла я взволнованно, как только дверь за слугой затворилась, и Аршамбо покачал головой, останавливая меня.
– После того, что я узнал от вас, я не могу позволить этому прохвосту вертеться поблизости. Лига столько раз отвергала мои предложения, что теперь я не намерен делиться с ней ни одной крупицей своих знаний. К тому же, вы сами говорили, что Искен докладывал Артиморусу обо всем, что происходило в моем доме. Велика вероятность того, что, узнав о вашем возвращении, он тут же поторопится сообщить эту новость своим многочисленным покровителям, боги знают в какой очередности...
Разумеется, ученый чародей был прав, но я не удержалась и, приоткрыв дверь, одним глазком взглянула на Искена – в глубине души я испытывала угрызения совести из-за того, что бросила его в беде, и хотела убедиться, что с аспирантом все в порядке, или, по меньшей мере – что он избежал серьезных увечий в той драке. Увы, успокоить совесть мне было не суждено – молодой чародей выглядел препаршиво, хоть его одежда, как и всегда, отличалась безукоризненной элегантностью. Но сегодня белоснежный ворот рубашки наимоднейшего фасона только оттенял синяки и ссадины, украшавшие его физиономию, и я невольно вздохнула, наблюдая за его лицом, мрачнеющим все сильнее по мере того, как слуга повторял слова Аршамбо.
– Как будет угодно господину магистру, – процедил он сквозь зубы, и, резко развернувшись, вышел.
– Будем надеяться, он ничего не заподозрил, – с озабоченностью произнес Аршамбо, которому я пересказала то, чему стала свидетельницей. – Искен далеко не глуп, и, честно признаться, когда я подумывал о том, чтобы продолжить с ним сотрудничать как ни в чем не бывало, меня останавливало соображение насчет того, что он меня быстро раскусит. В любом случае, нам следует поторопиться. Мы остановились на вашем опыте с формулой Арибальди... Я не совсем понял, что означает эта кривая на вашем графике... Быть может, вы слишком быстро передвигались, когда делали магические пассы?..
И мы с магистром склонились над столом, где лежала россыпь потрепанных листов с моими чертежами, графиками и схемами.
Не знаю, что именно заставило меня стать старательным помощником Аршамбо – то ли горячее желание наконец-то продемонстрировать свои способности, никем до сих пор по достоинству не оцененные; то ли еще более горячее желание забыть хоть на мгновение о чувстве вины, которое снедало меня. Раз за разом я признавалась себе в том, что, поощряя собственную недоверчивость и видя кругом происки неведомых врагов, погубила Каспара. Да, он пытался мной манипулировать, но разве причинили бы мне равноценный вред его действия? Теперь я могла гордо сказать, что не подыграла ему и не дала распорядиться моей жизнью, но сделало ли это меня счастливой? Свободной?
Что до женщины, приходящейся мне матерью – мысли эти были едва ли более приятными. Если я о чем и сожалела – так это о том, что не сказала в лицо этой предательнице: "Никогда не желала вас знать, сударыня!". Когда-то она оставила меня, как только я показалась ей помехой, теперь же и вовсе стала виновником смерти едва ли не самого важного человека в моей жизни, а я... я оказалась ее невольной пособницей! Кроме того, герцогиня желала погубить магов и магию, и мне ничего не оставалось, кроме как признаться честно самой себе в том, что я, несмотря на всю мою нелюбовь к чародеям, все-таки являюсь частью магического мира, а он, соответственно, составляет значительную часть моего естества. Отрекись я от колдовства и перечеркни все прошлое, связанное с магией – что осталось бы от Каррен Брогардиус?.. Досадно, конечно, было сознавать, что моя сущность сформирована из презираемых мной же материй. Точно так же чувствовал бы себя и человек, всю жизнь считавший, что гномам нужно проваливать подобру-поздорову, а затем вдруг сообразивший, что его дом возведен из камня, добытого в гномьих каменоломнях, или же эльфоненавистник, обнаруживший, что его прабабка по материнской линии – самая что ни на есть чистокровная эльфийка. Наступило время избирать свою сторону, и по всему выходило, что увильнуть на этот раз от выбора не удастся – я была чародейкой, обучавшейся в Академии Магии и получившей место от щедрот Лиги при городе Эсворде, а моего опекуна-чародея казнили по приказу герцогини Арборе...
И чувствуя, как от спазмов в горле у меня перехватывает дыхание, я делала над собой усилие, с утроенной энергией возвращаясь к своему главному делу: мне нужно было ответить на сотни вопросов магистра Аршамбо, позабывшего об усталости, голоде и сне. Вряд ли ученый был способен понять хотя бы десятую долю моих переживаний – его вид красноречиво свидетельствовал о том, что во всем мире не наберется и дюжины событий, которые магистр посчитал бы более важными, нежели ход его исследований.
На третий день, когда я почти обессилела, Аршамбо все еще сохранял ясность ума, хотя почти полностью отказался ото сна. Я уходила в свою комнату далеко за полночь, он же продолжал вычерчивать схемы, понятные лишь ему, и составлять формулы согласно тайным соображениям, которыми он пока что не желал делиться даже со мной. Единственное, о чем я смогла догадаться – отбор этот велся, чтобы выделить заклинания, эффективность которых повышалась рядом с хаотическим порталом особенно сильно.
Когда перечень этот был составлен, магистр впал в задумчивость. Казалось, многообещающие расчеты неожиданно завели его в тупик. Он словно пытался мысленно сыграть некую мелодию, но какая-то фальшивая нота резала его слух и заставляла с досадой морщиться. Почти целый день он терзался, ища уединения и подолгу замирая в одной и той же задумчивой позе, но в конце концов решился задать мне вопрос, так его беспокоящий.
– Каррен, – произнес он, пытаясь скрыть волнение, – вы пообещали быть со мною честной, и я надеюсь, что вы не соврете мне и на этот раз. Видите ли, я составил список всех заклинаний, которые особенно хорошо взаимодействуют с энергией хаотического портала. Без ваших исследований, разумеется, я бы никогда не смог этого сделать, и потому крайне признателен вам. Подтвердилась одна из моих теорий – все эти формулы содержат переиначенные фрагменты из древних заклинаний. В них изменены звуки, отдельные предлоги, префиксы, порядок слов и тому подобное, но я разгадал их все. И, конечно же, я ожидал, что самый главный опыт из тех, что вы произвели, подтвердит мою догадку. Я имею в виду ту самую последовательность действий, что позволила вам проникнуть в другой мир, ступить на Темную Дорогу. Я перебрал все заклинания трансформации, которые знаю, и ни одно из них не содержит нужных мне слов! Все указывает на то, что оно должно быть просто напичкано остатками древней речи, но таких формул просто не существует! Скажите мне правду – что за заклинание вы использовали перед тем, как открылся проход в мир с двумя лунами?
Я замялась, так как в своей откровенности с Аршамбо не хотела заходить настолько далеко. Даже сумасшедшему ученому я не желала рассказывать о том, что притащила в его дом демона. Начав же рассказ о наложении личины, было бы сложно утаить причину, по которой эти чары потребовались. Но ничего не поделаешь – научный метод магистра работал куда лучше, чем могло показаться, и он легко обнаружил фальшь в моей истории.
– То было не заклинание трансформации, – неохотно призналась я, и умолкла, не решаясь продолжать.
– Я так и знал! – вскричал магистр вне себя от радости. – Что же, что же это была за формула? Умоляю, не хитрите со мной! От этого в полной мере зависит успех моего исследования. Если вы сейчас скажете правду, то я окажусь в шаге от того, чтобы подобрать ключ к воротам в тот, другой храм! Я, кажется, уже понял, на какие призывы открывается портал – из тех фрагментов сложилась изумительная, замечательная комбинация, красоту которой, к сожалению, не может оценить никто, кроме меня... Не менее двухсот лет прошло с тех пор, как в последний раз звучали заклинания, настолько похожие на песни, и рядом с этой формулой нынешняя магия кажется затхлой и пресной, как болотная вода в сравнении с вином! Я рассказываю вам это, чтобы вы поняли, насколько важен для меня ваш ответ!
Волнение Аршамбо передалось частично и мне – за эти три дня я незаметно заразилась его беззаветной любовью к тайнам древней магии, и, к своему удивлению, сейчас поймала себя на том, что и впрямь желаю увидеть, как отворится тайная дверь в другой мир. Напомнив себе о том, что недоверчивость уже принесла мне немало горя и бед, я рассказала магистру в подробностях о том, как колдовала в заброшенном саду эсвордского поместного мага.
– Демон? – переспросил маг, нервно барабаня пальцами по столешнице. – Нет-нет, моя теория не включает никаких демонов! Я почти уверен, что этот фактор – совершенно лишний. Ваше заклинание подходит идеально, это явно что-то из числа старомодных формул, которые были в ходу до того момента, как исконная магия начала подвергаться открытому остракизму. Кстати, вы заметили, как хороши те заклинания, что базируются на древней магии? Ведь вы не случайно остановили свой выбор на этой формуле! Она местами многословна, да, но куда более проста в обращении, чем современные аналоги! Чем дальше мы уходили от изначального волшебства – тем безжизненнее и схематичнее становились наши методы!..
Я незаметно перевела дух – до последнего я опасалась, что увлеченность магистра наукой все же имеет какие-то границы, и, заслышав о демоне, он тут же опомнится и прогонит меня прочь. Более того – мне повезло вдвойне: Аршамбо не потребовал от меня немедленно доставить в его дом того самого демона, чтобы провести несколько занимательных опытов с его участием. Одним богам было известно, насколько верна была та самая теория ученого мага, однако нельзя было не признать, что она весьма благоприятно сочетается с моими жизненными обстоятельствами.
Взволнованный магистр, издавая сумбурные восклицания, скрылся в своем кабинете, не пригласив меня, и я, пожав плечами, отправилась в свои покои. Там меня ожидал неприятный сюрприз: магистр Леопольд вовсе не храпел в своей постели, и все указывало на то, что он отправился на вечернюю прогулку. В досаде я сказала себе, что совершенно зря выпустила из виду притихшего лжеаспиранта – мне ли было не знать, что Леопольду нельзя давать волю?.. Наверняка, магистр подался на поиски теплого местечка, достаточно злачного для того, чтобы сыграть в крапленые карты или меченые кости, а потом очутиться в ближайшей канаве без порток и зубов.
Я обыскала весь дом, растормошила слуг – но никто не заметил, как и когда магистр ушел из дому. В воображении моем рисовались картины одна неприятнее другой, и когда я уже было собралась бежать на поиски проклятого пьяницы, магистр вернулся. Он был вполне доволен собой, умеренно пьян и на все мои возмущенные расспросы отвечал только: "Право, вы зря подняли такой шум!".
Все это время из-за плотно закрытых дверей кабинета Аршамбо не донеслось ни звука, и это свидетельствовало о крайне напряженной работе, что там велась. Разумеется, я не рассчитывала всерьез на то, что со мной поделятся ее итогом, и тем удивительнее для меня стал ночной визит Аршамбо в мою комнату. Я уже крепко спала, и спросонья не сразу сообразила, чего хочет от меня чародей. Лишь когда он в третий раз пригласил меня следовать за ним, я, кое-как натянув на себя куртку и башмаки, спустилась к его кабинету. Внутри царил истинный разгром – обрывки бумаги были приколоты к стенам и покрывали их едва ли не до самого потолка. В свете свечей лицо ученого походило на маску из воска, и я заметила, что он вновь прихрамывает – должно быть, усталость наконец превозмогла и ту полубезумную энергию познания, которая подпитывала чародея в последние дни.
– Я не буду ходить вокруг да около, – сказал он тихо, с приглушенным стоном усевшись в свое кресло. – Поиски всей моей жизни подошли к концу. По крайней мере, я на это надеюсь. И сейчас меня одолевает печаль – нет, не от того, что работа моя почти завершена!.. Мне искренне жаль, что все то время, пока я трудился над поиском ответов на свои вопросы, рядом со мной не было достойных помощников и единомышленников. Каждый раз, когда я сводил знакомство со своими будущими аспирантами, мне казалось, что теперь мне есть на кого опереться. Я надеялся на то, что у этих молодых людей в душе разгорится тот же огонь, что всегда освещал мой путь, и они поймут, как важно найти истину, разгадать старую загадку... Но одни из них пугались, другие – разочаровывались, третьи оказывались расчетливыми мерзавцами... И причиной этому становилось лишь одно и то же – они не понимали главной цели, к которой я двигался вопреки всему. А вы понимаете, Каррен?
– Э-э-э... – неуверенно протянула я, напряженно размышляя, какой ответ покажется магистру достойным. – Вы хотите разгадать секреты древней магии и добиться того, чтобы ее изучали и сейчас?
Аршамбо тихонько рассмеялся – раньше я не слышала его смеха, и удивилась тому, как преобразилось его лицо, казавшееся мне до сих пор довольно унылым. Теперь, несмотря на бледность и нездоровый вид, магистр походил на темного эльфа, какими их изображали на иллюстрациях. Большие темные глаза, черные брови вразлет, тонкие бесцветные губы и мрачное лукавство, свойственное недобрым шутникам – а именно так описывали эльфов старинные предания – вот каким увидала я Аршамбо в тот миг, и невольно вздрогнула.
– Нет, вы не поняли меня, – произнес он, отсмеявшись. – Но вы способны понять, я в этом уверен. Ведь кому, как не вам, знать, что нынешний порядок несправедлив и должен смениться новым? Это знают даже простолюдины, молящиеся сейчас богу, которого в наши края привели эзрингенцы, и только чародеи, умные, влиятельные, расчетливые, ведут себя как дети и пытаются сделать вид, будто нынешний кризис – явление временное. Интриги, к которым они привыкли, не сработают сейчас, но они не желают выходить за рамки, которые сами себе установили! Наше сословие нежизнеспособно в том виде, в котором оно сейчас пребывает, и если вы тот человек, которым я вас считаю, то желание что-то изменить должно жечь ваше сердце.
Еще пару– тройку дней назад крамольные слова испугали бы меня не на шутку. Но теперь в моей душе непрерывно бушевали нестерпимо-болезненные чувства, и одним из самых сильных из них была обида на Артиморуса Авильского, олицетворявшего в моих глазах всю верхушку Лиги Чародеев. Как посмел он унизить меня, подсунув герцогине Арборе в качестве бессловесного предмета торга? Сколько раз меня использовали, не задумываясь о моих чувствах и желаниях, и не ставя меня в известность о своих намерениях? Раньше я попросту хотела держаться подальше от чародейского высшего света, но после всего, что маги со мной сотворили, я не отказалась бы отвесить им ответную пощечину. И оттого слова Аршамбо Верданского не показались мне безумными. Самую малость посомневавшись, я согласно склонила голову, показывая, что желаю выслушать его до конца.
