Текст книги "Летопись Третьего мира. Ч.2 Южная Грань (СИ)"

Автор книги: Мария Версон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Ах ты старый пень... – Улыбнулся Дримен своему учителю Линео Визетти, который подмигнул ему, скрыв свои Оримие Интетта.

Тео взял собой Фасвита и Малика. Первого он собирался взять собой в столицу, во вторую школу инквизиции, которую на него повесила благословенная королева. Она сказала, что поскольку эта школа территориально находится ближе всего ко дворцу, ей было бы лучше держать рядом с собой сильнейшего в истории монаха. Обоих. А Фасвита Тео собирался брать козлом отпущения: мужик умный, смышленый, любит покомандовать, на него-то мастер Ветру и повесит все преподавательские обязанности. Он прекрасно понимал, что инквизиторы – это вам не милые монтерские послушники, а из них придется действительно "выбивать" дурь, к чему в монастыре приходилось прибегать очень редко.

Малика же пришлось взять собой из жалости к нему, потому как он был силен духом и слаб душой, и вряд ли смог бы перенести вечное "замолчи" со стороны Амита или же постоянные споры Оры и его сыночка. Тео, конечно, видел их вместе не так часто, но успел заметить, что спорят те так, что аж потолок трясется.

Малик был ещё одним подающим надежды юношей, но, нередко с огорчением думал мастер, не все растут так быстро, как практически весь выпуск Стижиана. Малик медленнее соображал, медленнее всё осваивал, не умел импровизировать в условиях "горящей задницы" и все такое прочее. Когда Тео попытался пожаловаться на это Млинес, она очень быстро и с неуловимой легкостью вдолбила в голову мужчины, с которым разделила ложе, что "учеников-не-выбирают-замолчи-и-спи-уже".

Они шли по широкому, кажущемуся бесконечным коридору вот уже минут десять, пока Фасвит, не желающий отрывать мастера от его тяжких раздумий, не заметил, что они вообще-то ходят кругам, просто коридор построен так, что кажется, будто он прямой.

Тео словно прочитал его мысли, остановился и поднял голову от груди

– Хороши архитекторы. – Усмехнулся Малик, но словив на себе взгляд старшего монаха, гласивший "не дыши, а то мысль собьешь", стер улыбку со своего лица.

– Магия?

Почему-то, когда Тео был чем-то встревожен, а сейчас поводов для волнения было предостаточно, он пытался как можно чаще грубо шутить над кем-нибудь, и Фасвит не очень хотел, чтобы над его теориями стали насмехаться, так что он решил помолчать.

– Ты что, никогда не гулял по старинным кладбищам? – Усмехнулся Тео и швырнул в пустоту перед собой мощный, неоформленный, но имеющий весьма четкое направление, сгусток сияния. Подобно молотку, который швырнули в зеркало, сгусток пробил иллюзию и красный пол, розоватые резные стены и двери, шоколадного цвета, растворились. Монахи оказались с глазу на глаз с неопровержимым фактом того, что они полчаса обхаживали один и тот же метр длины коридора, черного как тоннели угольной шахты.

– Как вы?.. – Фасвит, уверенный в своих силах едва ли меньше самого Тео, медленно поморгал, но так ничего и не почувствовал: ни темной материи, с которой он, правда, ещё ни разу не сталкивался, ни негатива.

– Я не зря мастер. – Он улыбнулся и зашагал вперед. – Ребятки, наша цель ближе, чем вы себе можете представить.

Широкий и просторный коридор кончился очень быстро, однако не лестницей и не комнатой, а просто кончился: оборвался, словно бы прочую часть подземелья, в котором они очутились, отрезали, и этот коридор упирался в земляной тоннель, прорытый явно для узкоплечных карликов. В полусотне шагов от начала, прервался и этот тоннель, но ноги Тео, шедшего впереди, уже нащупали продолжение отрубленной части обложенного плитами коридора, и ещё через полсотни шагов они выбрели на единственный источник света во всем подземелье.

Это был алтарь. Нет-нет-нет! Это был широкий, имеющий овальную форму колодец глубиной не порядка полуметра, на дне которого лежали четыре черных куска невесть чего, что источало очень мощный энергетический фон неопределенного типа. Однако эти предметы волновали монахов в последнюю очередь, потому как пространство над колодцем, как и немного вокруг него, занимало великое множество проводов, трубочек, распадающихся широкими и мелкими ветвями, уходящими в тонкие отверстия в полу, а вздымались они до некоего тела, положенного на переплетение всех этих проводов.

По трубкам текла жидкость, походящая на разбавленную неким маслянистым раствором кровь. Осмотрев колодец с нескольких сторон, Тео увидел, что маслянистая жидкость выкачивалась из розовато-желтых камней, прикрепленных к бокам колодца.

– Я видел эти камни в Оране, – вздохнул мастер, узнав в них завершенные кристаллы с жизненной энергией, которые обнаружили Дримен и Амит, – а это, значит, – он поднял глаза на свисающую сморщенную женскую руку, испещренную мелкими ранками вдоль вен, – я так понимаю, Пророк.

– Женщина? – Воскликнул Малик, едва ли не подпрыгнув.

– А что, половая принадлежность имеет какое-то особенное значение? – Фасвит подошел поближе к телу, висящему в полутора метрах над колодцем, но толком и не увидел его: оно оказалось перемотано темными тканями, так что едва виднелись губы, и вовсе не было видно глаз. – И как же он, интересно, вещает? – Ухмыльнувшись, он перевел взгляд на мастера, с трудом ответившего ему той же улыбкой.

– Я более чем уверен, что она не вещает. – Ответил Тео, склонившись над колодцем и вглядываясь в черные кристаллы. – И никогда не вещала. Эти трубки... Ведь Пророку больше трехсот лет, и она явно не в сознании, а это значит, что жизнь в ней поддерживали искусственно.

– Совет древних. – Это прозвучало утвердительно, после чего Фасвит так же склонился над черными осколками. – Похоже на энергетические, только насыщенные этой... как они её назвали?

– Темная материя. – Подсказал ему Малик, подойдя к единственной двери, ведущей из помещения. Она была прогнившей, едва держалась на петле, и монах слушал, как в нескольких метрах от неё кто-то туда-сюда ходит. – Господа, вы бы потише, там...

– Малик, мы сюда не кур воровать пришли, так что затаиваться нет смысла. Нам нужно чтобы нас обнаружили. – Сказал ему Тео, отведя взгляд от кристаллов и вновь перевел его на Пророка. – Но будьте осторожны. Совет древних – это старинная организация, которая, можно сказать, сочинила весь нынешний устав инквизиции и три столетия успешно скрывала Пророка. Я более чем уверен, что с момента создания, состав совета не менялся. Они – не те слабые церковники, к которым мы привыкли.

– Можно было и не напоминать. – Фасвит ухмыльнулся, оглядываясь по сторонам.

Это место напоминало ему их алхимическую лабораторию в монастыре. Там, правда, находились преимущественно травы и прочие полезные растения, а активные реагенты оказывались редкостью: здесь же их было великое множество. Несколько десятков полок, уставленных банками, склянками, колбами, стаканами, пробирками, поставленными в штативы. Все они были заполнены одноцветной жидкостью разных оттенков: крове-красный и его производные.

– Они очень близко, – Малик чуть ли не побледнел: его сосуд, так же, как и у Роана, не был большим, так что он особо остро реагировал на негатив, а теперь и на магию тени. – Если нам надо ликвидировать Пророка, то лучше всего это сделать сейчас.

Фасвит немного неуверенно протянул руки к проводам, готовый их одернуть, но Тео, крепко схватив его за запястье, покачал головой из стороны в сторону:

– Сначала мы должны узнать кто эта несчастная женщина, и нет ли хоть какой-то возможности её спасти.

Прочие два монаха чуть было не цокнули языками, приняв слова мастера за смесь глупого принципа и чистейшей наивности, но спорить не стали. За мгновение до того, как на ладан дышащая дверь открылась, Малик и Фасвит спрятались по разным углам комнаты, оставив якобы ни о чем не подозревающего мастера изучать кристаллы, лежащие под пророчицей.

Вошедший в комнату мужчина выглядел ровесником Тео. Он был высок, строен, носил короткие тёмные волосы. Его кожа была чуть смуглой, глаза – светло серыми, а губы такими плоскими, что они казались морщиной. Он вошел в комнату, неотрывно читая некую книгу, переплетенную собственноручно, и заметил присутствие Тео только когда подошел к колодцу, чтобы поправить несколько сползших трубочек.

– Тео?

– Вильмут?

Спросили они друг друга практически одновременно и замерли, продолжая сверлить друг друга взглядами.

– О Богиня!.. – Чуть было не воскликнул Тео, но осекся, едва глаза его старинного знакомого сузились в полуулыбке. – Сколько ж мы не виделись! – Они хлопнули друг друга по плечу.

– Да ты постарел. – Вильмут захлопнул книгу и положил её на край колодца. – Сколько, поди, лет прошло? Двадцать? Тридцать?

– Да, около того. Я совсем юный был, когда видел тебя последний раз, о враг мой.

У Малика и Форальна отвисли челюсти.

– Какими судьбами у нас? – Спросил его Вильмут, подойдя к одной из полок с реагентами и начав что-то среди них искать.

– Ты, как всегда, не знаешь о том, что происходит перед твоим носом? – Тео усмехнулся, кивнув своим бывшим ученикам, в знак того что они вне опасности.

– Ну да. Весь в работе, весь в работе. – Ответил ему тот, не оборачиваясь.

– Ну, а мы тут по поручению наследницы Сфириты Дивы, звать её Синента и она нынче дает больно много очень разумных приказов. Эта женщина, я так понимаю, Пророк, верно? – Начал говорить мастер с таким лицом, будто бы они сидели в баре и собирались играть в кости. – Вот уже триста с лишним лет прочие члены совета, в котором ты состоишь, управляют Храмом Сияния и семью школами инквизиции. Кровь льется реками.

– Да? – Вильмут нашел нужную ему колбу, выудил из кармана маленький шприц с длинной иглой и набрал в него нужную ему дозу жидкости, больше походящей на порошок. – Ну, может быть, я-то не в курсе. – Он подошел к пророчице и ввел раствор в одну из трубок. – Но геноцид – это плохо. Небось, ещё и облагораживают все это как-то? Теоллус, чес-слово, если бы я вылезал из этой лаборатории, то, наверное, предпринял что-нибудь, но тут такие интересные исследования, что мне не до дел мирских.

– А... – Тео скрутил губы в трубочку. – Когда ты последний раз отсюда вылезал?

– А какое сегодня число?

– Десятое сентября шестьсот тридцать шестого года. – Незамедлительно ответил Малик, зная, что мастер долго вспоминает числа.

– Хм... Получается где-то двадцать восемь лет. – Вильмут невозмутимо ответил на вопрос, а монахи присвистнули. – Не понимаю, чему тут удивляться. С тех пор как нам сюда притащили третий и четвертый осколок, я весь в делах. То они неравномерно подключаются друг к другу, что не могут нащупать пятый...

– Осколок? – Переспросил Фасвит, кинув взгляд на четыре темных камня на дне колодца.

– Да-да, осколок. Северной Звезды. Ой. Все время забываю, что это – святыня для вас.

Монахи, оба, кроме Тео, оскалились.

– Лучше успокойтесь, что вы как дети. Неужели не понятно, что вам, да и мне, да кому-нибудь ещё драка с ним будет стоить ой как дорого. – Сказал мастер, повернувшись к осколкам. – Для чего они вам?

– Мне? Мне они не сдались совершенно. Аларх, ну этот, – Вильмут щелкнул пальцами, – он сегодня не здесь, он короче, нашел где-то эти четыре осколка и сказал что внутри них можно перерабатывать разные типы магии в энергию тени. – Вильмут так же склонился над колодцем и протянул вперёд пальцы. – Через этот отлично трансформирует жизненная энергия, тот – только лишь животная, через этот – человеческая жизненная. Этот кристалл хорошо обрабатывает магию ветра, а этот – воды. Но Аларх повесил на меня это исследование не с целью превращать любую магию в тень, хотя для этого тоже, а с целью вытащить из этой пророчицы пятый осколок. Я этим уже лет триста занимаюсь.

– Триста лет? – Спросил Малик.

– Пятый осколок? – Фасвит.

– В ней? – Недоуменно переспросил Тео, и сердце его забилось неровно. – Значит она и впрямь могла слышать голос Богини!...

– Ну, двести пятьдесят лет назад она явно что-то слышала. Может это была Богиня, может, её воображение, но с головой у неё явно что-то было не в ладах. Потом я подключил её к нерийцу и все, её мозг умер, живо только тело. Эти кристаллы, – он указал на уже замеченные Тео кристаллы жизненной энергии, заставляют её душу оставаться в теле, так что осколок по-прежнему в ней, и я должен его вынуть. Хотя, погодите-ка.

Он посмотрел на Тео, потом на монахов.

– Вы же здесь по приказу королевы, да? Вам, наверное, надо бы перебить совет древних, да? – Он спрашивал с надеждой на положительный ответ. – Слу-ушайте. А у вас есть знакомые стихийные маги?

– Да есть. И он ближе, чем ты думаешь, если не помер, конечно. – Пошутил Малик, после чего раздался сильный толчок, так что все заходило ходуном, кроме баночек на полках, которые видимо были заговоренными.

– Давайте вы мне поможете! Избавьте меня от совета древних! Они уже давно пичкают меня обещаниями свести меня с магистром стихий, но это все потом да потом. Я сниму защитную пленку, она кстати под нами. А-а, – он усмехнулся словно маленький ребенок, обыгравший кого-то, – вы даже не почувствовали. Сниму пленку, под ней скрываются Руноми и Мальвита. А? Как вам такой план? Мне уже надоело тратить свое время на это, – он махнул рукой в сторону Пророка, – всё, что мне нужно было знать о темной материи, я уже выяснил. Идет?

Тео протянул ему руку, готовый пожать её и пойти на уговор, но громкое восклицание Малика его прервало:

– Вы даже не знаете кто он такой, мастер! А вдруг это ловушка! Мы не можем ему доверять!

– Я прекрасно знаю кто это, малыш. Это – Вильмут. Мастер обратной сиянию магии. Эксперт в ритуалах жертвоприношения и любой кровавой магии. Виртуоз всего, с чем мы боремся. Сумасшедший и гений.

Малик опешил, не зная, что ещё сказать.

– Но так уж сложилось, что он нам более не враг.

– И уже давно не враг. – Вильмут нетерпеливо закивал и улыбнулся юному монаху. – Главное, чтобы вы меня не обманули насчет стихийника! – И глаза его словно бы остекленели: он снял плёнку.

Стижиан схватил Мальвиту за локоть и с размаху швырнул её в ближайшую стену. Та вмиг покрылась трещинами и рухнула. Камни не раз ударили молодую с виду женщину по голове и телу, но она снова и снова поднимала голову, а затем поднималась сама, чтобы впиться вырастающими до метровой длины ногтями в тело монаха.

У Оры, Амита и ещё четырех монахов была отличная возможности проследить за боем двух гигантов противоположных стихий. Они держали дверь, а вместе с ней и целую армию невесть кого, чьи руки уже пощупали не только монахиню, но и всех остальных.

Что это были за создания – не мог сказать ни медиум, ни девушка, с неимоверно чувствительной кожей. Они не обладали телом и не факт, что обладали формой, потому как Льер, когда заорал "сзади!", сам толком не рассмотрел кто там – сзади, а лишь предпринял попытку спасти Ору, зарядившую в сгусток тени некий бело-голубой шар, соскользнувший с её пальцев. Какую-то часть тени тот шар рассеял, но зазор быстро исчез, а чернота направилась к монахине, которая даже ничего сообразить не успела, как другие два монаха захлопнули перед её носом дверь и прижались к ней спиной.

"Сообразительные ребята" – подумала Ора, держа за руку Амита, тот держал Льера и так дальше все шестеро вдоль двери. Авель и Клэив очень вовремя вспомнили об одной давно забытой всеми монахами шутке, называемой порционным испусканием. Один монах этого сделать не мог, да и у двух бы получилось с трудом: они брались за руки и переплетали между собой потоки энергии, выплескивая её с невероятной частотой в очень малых дозах, что позволяло им создавать своего рода барьеры из сияния. И один из таких барьеров, стоящих на шести столпах, сейчас огибал дверь, которую монахи не без труда держали запертой. Невидимые частицы тонкой пленкой встали между ними и чернью, не давая ей пробиться, в то время как Стижиан пытался придумать, как все же обезвредить женщину, кидающуюся на него как бешеная собака.

Сильнейший в истории монах уже не меньше часа кидал хрупкую женщину из стороны в сторону, потому как держать её на расстоянии ближе полуметра не являлось разумным: она распускала когти и норовила пронзить ему сердце, но дотягивалась только до груди, спины и изредка лица.

– Это воистину отвратительно, – проговорил Амит, скривив губы. Его глаза неотрывно следили за тем, как его друг и черноглазая фурия, принадлежащая к совету древних, кромсали друг друга. Кстати сколько человек (или уже демонов) входит в состав совета по-прежнему оставалось неизвестным.

– Что именно? – Спросил его Льер, хотя уже догадывался, что тот ответит.

Когти-лезвия Мальвиты снова прорезали плоть монаха, от бедра до ключицы. Он согнул ноги в коленях и, раз в тридцатый ломая женщине кисть, отпрыгнул на несколько метров назад.

Без какого-либо магического блеска, кровь, капающая на пол под Стижианом, во мгновение ока высыхала, а сам монах, только лишь скривившись, убрал руку от раны, которой уже и не было.

Мальвита – невысокая, невероятно тонкая на вид женщина, с по-настоящему голодными глазами и худым лицом со впалыми щеками. Казалось, что она настолько легкая, что ходит по воздуху, а её черные кучерявые волосы, торчащие в разные стороны, словно аура окружают её. Однако нет, тем, что вилось вокруг, были не только волосы. С её кожи, словно линии карандаша на картине, слетали некие бесформенные темные крупицы, похожие на черный дым. Это марево зализывало все раны, появляющиеся на теле женщины.

Она, с удивлением упавшего в воду ребенка, глянула на свою кисть, в которой зазоры, оставленные энергией Стижиана, не исчезали, перевела полный ненависти взгляд на монаха и отсекла себе руку практически по плечо. Оторванная часть тела с легким "чпок" упала, но крови толком не было: она вся обращалась в черное марево, а меньше чем через мгновение и вся рука в него превратилась, поднялась над землей и присоединилась на место, словно бы ничего с ней и не случалось.

– Это отвратительно. – Согласилась с Амитом Ора, и впервые за три десятка лет своей жизни почувствовала, что её сосуд вскоре иссякнет. – Слушай...

– Да, я чувствую. – Медиум прикрыл глаза. – Ты скоро дойдешь до предела, но должен сказать, что держать этот барьер битый час под напором невесть чего – это достойно похвалы.

– Вон остальные держатся, а я сейчас упаду. – Она явно была недовольна собой. – Хотя подожди, разве не?.. – Её глаза округлились.

– Только заметила, да? Они уже давно стоят лишь как звенья и подпорка для двери. Барьер держится на нас!..

"Я задыхаюсь, Амит!" – взмолился внутри него Фузу, для которого в сосуде становилось слишком мало энергии.

Стижиан, наконец, перепробовал пробить все точки на теле противника, которые казались ему самыми яркими. Он попытался относиться к Мальвите как к высшей нежити, состоящей из великого множества сердец, и выискивал самые яркие и жирные среди них. Перепробовал все, так что её защита может быть ослабла на одну сотую... или даже две.

Он кинул взгляд на остальных, в особенности на своего друга, который поджал губы и удивленно поднял брови, как бы говоря: "ты сильнейший ученик, или как? Забыл перечень пунктов соответствия этому званию? Перестань играться с ней, дави её!"

Стижиан перевел взгляд на вновь ринувшуюся в атаку полоумную инквизиторшу, и понял, что не хочет использовать весь свой сосуд.

Чтобы называться сильнейшим в истории учеником мало быть просто умным, красивым, талантливым, сильным, легко обучаемым и всё такое. Очень важный пункт – это объем сосуда, который у Стижиана сильно вырос с тех пор, как он покинул родной монастырь.

Разумеется, с самого начала схватки с этой бешеной кошкой он знал один верный способ одержать победу, но его смущала одна вещь: после этого он точно ещё очень долго не сможет ни с кем здесь сражаться, но...

Он ещё раз посмотрел на прочих монахов и решил в кои-то веки прислушаться к стародавнему совету мастера Риотта: положиться на других.

– Я – сильнейший в истории ученик Монтеры, женщина. – Грозно сказал Стижиан, да так красиво, что Ора почувствовала легкое возбуждение, на что получила недвусмысленный усталый смешок со стороны Амита. – Ты понимаешь, что тебе не безопасно иметь дело со мной?

– Понимаю, потому мы и приказали от тебя избавиться. – Мальвита попыталась улыбнуться и у неё задергалась верхняя губа. – А ты вместе с собой унес целый город. Забавно... Там-то негатива не было никогда. В Ринеле. Заткнись, дурра! – Рявкнула она сама на себя. – Если он узнает, что идея пойти против Монтеры была твоей – он с тебя кожу сдерет не подумав, что ты тоже человек! Сама заткнись! В монахах годами взращивают любовь к людям! Он до самого конца будет пытаться меня обезвредить, попытается сохранить мне жизнь! Заткнитесь обе!! – Завизжала она уж совсем как резаная, так что у Оры заболели уши. – На его руке кровавая метка. Он уже нарушил клятву!

Последние её слова, сказанные после слова "Монтера", никто из присутствующих уже почти не слышал, им хватило того, что виной этой женщины был сожжен их дом. Их чувств не разделяла лишь Ора, но она уже лишалась сознания. Готовые бросить барьер и разорвать сума сошедшую инквизиторшу на мелкие крупицы, монтерцы чуть было не разорвали барьер, но Стижиан одним взглядом велел им оставаться на месте.

– Сколько проблем от одной больной. – Сказал он, вытянув перед собой руку.

Выглядело все так, будто он собирается призвать очередную сферу, коих и так вокруг него витало семь, а восьмой в его монашеском круге быть не могло. Вместо призыва, он стал концентрировать энергию в руке. Всю энергию, что у него была.

От удивления Ора пришла в себя.

Сначала это было белое сияние, горящее подобно звезде, запертой здесь, в подземелье. Энергии было так много, что её часть вливалась в душу монахини и той становилось лучше.

Стижиан выложил практически всё, что было в той части его сосуда, что занимал монашеский дух, оставив в своей душе одного лишь феникса. И монахи видели его, как видела и инквизиторша.

Силуэт огромной птицы возник вокруг монаха: мелькали то хвост, то лапы, виднелись крылья, словно бы птица металась в тесной клетке. Она горела изумрудным пламенем, сливаясь со светом сияния и готовая взойти новым солнцем, но не издавала ни звука.

Кольца в глазах сильнейшего в истории монаха перестали быть белыми: они окрасили окружившим его изумрудом, и на одно мгновение, которое все присутствующие здесь запомнили на всю свою жизнь, голову Стижиана окружила огромная морда невиданного прежде феникса. Их глаза оказались на одном уровне: оба черные и зеленые, однако разница заключалась во взгляде, ведь феникс действительно был готов обжечь.

Ослепительный шар света шевельнулся, лежащий в руке замахнувшегося монаха, и ударил в грудь Мальвиты.

Она не успела даже закричать: она просто растаяла, как в реке растворилась бы капля кровь.

Последовавшая ударная волна оказалась столь мощной, что проломила таки стену, о которую монах уже не раз ударял ныне усопшей церковницей. Треснул пол и... Треснул потолок, кинув прямо на голову Стижиана его отца.

Пока Тео поднимался с пола, сверху спрыгнули Фасвит и Малик. Они подхватили младшего Ветру под руки и с ужасом поняли, сколько же на самом деле весит Стижиан, но не это было самым страшным. Его тело обмякло, став похожим по ощущениям на труп, ноги обратились ватными, отказываясь носить хозяина, а к моменту, когда феникс наконец смог поднять голову, ровно половина волос на его голове окрасилась белым. Длинные, черные и белые пряди переплелись между собой.

– Внутри тебя живет потрясающий зверек! – Крикнул Амит, как бы напоминая всем потерявшим дар речи, что Мальвита – не единственная проблема, и что еще одна нет-нет, да и проломит дверь, потому как Ора уже прокусила нижнюю губу, дабы не потерять сознание: так ей было больно. Медиум несказанно удивился тому факту, что её волосы ещё ни капли не побелели.

– Я... Всё... Больше не... Не... – Задыхаясь, пытался проговорить Стижиан, но торопился глотать ртом воздух. Он даже не успел до конца продумать фразу, как все вокруг затряслось: с проломленного потолка, где виднелась только чернота, посыпались мелкие камни и песок, но судя по грохоту – могло упасть и что-то побольше.

– Я, конечно, не архитектор, но мне кажется, что кое-кто сдвинул основание церкви. – Промурлыкал Льер с легкой полуулыбкой на лице, бегая глазами поверху. Тонкая черная ветвь пробила дерево двери, утончающееся с каждым мгновением, и чуть было не проткнула ему голову, но монах успел рассеять линию тёмной материи. – Надо бежать, но эта цаца не даст нам этого сделать.

– А она большая? – Спросил Тео, хотя он понял, что находится за этой дверью – это был Руноми. – Так... Я с ней повожусь. – Уверенно сказал мастер, но потом, призадумавшись, окинул взглядом медиума. – И ты с ней повозишься, – обратился к нему. – Ты ведь ещё в состоянии?

Амит вяло ухмыльнулся в ответ.

– Вы двое, – Тео повернулся к своим сегодняшним спутникам, – возвращайтесь за Вильмутом и вместе с ним найдите Дримена. И пожалуйста, не пытайтесь его убить, освятить или образумить: и то, и то может для вас плохо кончиться.

Фасвит и Малик, с каменными лицами, молча опустили Стижиана на пол, кивнули и вскарабкались по провалившемуся полу обратно в темень.

– Вы четверо... – Он обратился к тем монахам, которые пока что продолжали держать дверь. – По моей команде, хватаете под руки митту Тоурен и моего сынишку и бегите к выходу так быстро, как сможете. Я на вас полагаюсь.

Те так же кивнули, и ровно в тот же момент что-то за дверью ударило с такой силой, что монахи заскользили по полу вперед и чуть было не разорвали цепь.

– Итак... Три! – Крикнул Тео, и всё зашевелилось.

Льер и Авель подхватили Ору и тут же исчезли из поля зрения мастера. Клэив и Минг проделали тоже самое с Ветру-младшим, и только пятки сверкали в тускло освещенной коридоре, плавно перетекающем в лестницу.

Стижиан с трудом разлепил веки, которые с каждым мгновением все сильнее и сильнее тянулись друг к другу, и с удивлением взглянул на Минга, который неотрывно глядел вперед.

Внутри монаха что-то закипело в вполне буквальном смысле: он чувствовал, как что-то бурлит, меняет состояние и давит на него изнутри. Скорость, с которой его несли, добавляла головокружение, а это уже тянуло за собой тошноту, так что Стижиан с трудом промямлил:

– Остановитесь, – он смог выговорить это более-менее громко, когда они находились на некой на удивление широкой винтовой лестнице, которая вела невесть куда, – Минг... остановись.

Тот глянул на практически зеленое лицо монаха и крикнул несущимся впереди Авелю и Льеру, которые несли Ору:

– Стойте!

Те замерли.

Стижиан упал на четвереньки и начал громко и сипло дышать, происходящее с ним напоминало процесс того как кошка отплевывает шерсть. Он положил руку на грудь и старался выровнять сбившееся дыхание, но ничего не выходило. Происходящие где-то внутри удары заставляли его тело делать частые и резкие вдохи, словно бы монах задыхался.

Обессиленная, но все ещё способная шевелиться, Ора избавилась от сильных рук монахов и подбежала к Стижиану. Она попыталась взять его за плечи, но не смогла прикоснуться: её руки замирали в нескольких сантиметрах от его кожи, словно бы он и она были одинаковыми полюсами магнита.

Монах не видел, но чувствовал, как внутри него что-то закипело словно бы в котле, где происходит неконтролируемая никем химическая реакция. Он схватился за голову, непроизвольно сдавливая виски, и сквозь сжатую челюсть закричал.

Ора отпрянула назад. Она не хуже него чувствовала, что сейчас происходит с ним, но то не было болью тела – это была боль души, чей сосуд заполнялся непривычной для тела монаха энергией, превращающейся во что-то иное, но уже знакомое.

Волосы Стижиана сплошь стали черными, и он вмиг прекратил свой сдавленный крик.

– Что это было? – Не перепуганный, а готовый к любому фокусу спросил Фасвит, с опаской глядя на сильнейшего монаха, который выглядел так же, как в их первую встречу, только ещё более помятый и шокированный не меньше остальных.

Вместо ответа, Стижиан призвал разом семь сфер, наполненных чистым сиянием без капли или оттенка пламени. Глядя на них, плывущих вокруг него на уровне груди, он прикусил нижнюю губу и медленно моргнул.

– Я не знал, что духи могут поставлять энергию. – Сказал он, переведя взгляд на Ору. – И тем более, изменять её.

Монахиня громко сглотнула и чуть накренила голову вбок:

– Ну... Мы же ничего не знаем о фениксах...

Она могла бы продолжить говорить, но тут снова прогремел удар, так что Стижиан, к которому вернулась его легендарная регенерация, подскочил на ноги, схватил за руку монахиню и побежал вперед. Остальные – за ними.

У монахини подкосились ноги, и чуть обмякла рука. Стижиан подхватил её и взял на руки, продолжая бежать с такой скоростью, словно с ним ничего и не было. Обняв его за шею и прильнув к его груди, Ора восхитилась силой мужчины, несшего её.

Тоннель за их спиной начал обваливаться.

В груди монаха что-то ёкнуло. Ора подняла глаза на его лицо, но не увидела и следа волнения: он или очень хорошо скрывал свои переживания, или был твердо уверен в том, что кто-кто, а те двое, кто остался разбираться с Руноми, точно не пропадут.

Впереди показалась дверь. Льер обогнал Стижиана и с лету выбил её ногой. С трудом затормозив в трех метрах от входа в открывшуюся комнату, он замер, но не в ожидании бегущих позади него монахов.

Он видел комнату, похожую на ту, где Тео с компанией обнаружили едва живое тело Пророка, только здесь не было колодца, а помещение само по себе напоминало больничную палату.

Обвитый всевозможными трубками, лентами и ремнями, подвешенный в метре над землей, находился человек. Его кожа была белой, как и длинные волосы, кончиками касающиеся пола. К его рукам оказались подключены трубки, по которым текла густая красная жидкость, бывшая кровью. Однако она лилась не в него, а из него.

Стижиан положил едва держащуюся в сознании Ору на пол, и подошел к существу, похожему на человека. Он не обратил внимание на старую, едва держащуюся на нем одежду, на исхудавшее тело, которое, должно быть, годами морили голодом, и не знал о том, что это помещение находится прямо под лабораторией Вильмута, и что эти трубки, по которым текла кровь существа, вились вверх, вливаясь в едва живое тело Пророка.

Стижиана привлекли волосы, и только они. Он, абсолютно без стеснения, подошел к телу мужчины с бледными губами, аккуратными чертами лица и лысыми, без ресниц, глазами, и провел кончиками пальцев по его волосам. Его словно током ударило.

– Льер, – обратился к нему Стижиан, после чего последовал сильный толчок, и пол, и стены затряслись в угрожающей их жизни пляске, – дальше Ору понесешь ты. – Он говорил словно зачарованный, не сводя глаз со снежно-белых, поблескивающих серебром длинных волос существа. – Я его вытащу.