Текст книги "Летопись Третьего мира. Ч.2 Южная Грань (СИ)"

Автор книги: Мария Версон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

В ширину территория церкви оказалась не такой уж большой и явно уступала монтерскому монастырю. Побродив по периметру и не обнаружив никаких признаков жизни, монахи уже собрались было возвращаться, как Роан вдруг присвистнул. Все повернули к нему головы, а затем взгляды проскользнули вдоль его руки и уставились на латанный-перелатанный трибушет, с ещё стекающими по нему каплями уже остывшего масла:

– Значит, стреляли отсюда, – высказал очевидное Фасвит, – только кто? Следов-то нет. Разве что их замели.

– Может и замели, – Дримен скрестил руки на груди, – здесь есть следы магии. Очень тонкие, даже я их с трудом вижу. Из-за их объемов определить класс магии невозможно.

– Я их закопаю живыми. – Прорычал Стижиан, пнув мелкий камешек, валявшийся под ногами.

– Нам пора возвращаться, – Ора с отвращением во взгляде отвела глаза от орудия и поманила за собой остальных.

– Что выяснили? – Тео отряхнул перепачканные где-то брюки.

– Стреляли оттуда, – Роан указал рукой в сторону где находился трибушет, – оранец сказал, там есть следы магии.

Этот монах с особым, неярко выраженным презрением относился к выпускникам академии магии, что Дримен пока что старательно игнорировал.

– Это было ожидаемо. Я так понимаю, на территории церкви нет никого. Значит, нам надо внутрь.

Ора, Амит и Дримен синхронно кивнули.

Деревянная дверь, в отличие от врат, оказалась незапертой. Навалившись на неё, Стижиан и Тео сдвинули её с места, и едва между двумя створками образовалась щель. Им в нос ударил отвратительный запах гнили и разложения, смешавшийся с чем-то кислым, воздух. Монахи, привыкшие к явлениям такого рода, только лишь сморщили носы, а Дримен, хотевший было приложить взятый из кармана платок к лицу, пошатнулся и чуть было не упал после первого же вдоха. Амит подхватил его со спины и похлопал по плечу.

– О Богиня! Я надеюсь, что послушники не были заперты в этом зале. – Монахиня сгустила брови и с опаской попыталась заглянуть внутрь, но ничего не увидела за спинами мужчин. – Что там?

Тео набрал полную грудь воздуха, готовясь ответить, но предпочел сдвинуть двери ещё чуть-чуть и позволить всем остальным узреть увиденное.

Церковного зала как такового уже не было. Первое, что видел прихожанин стоя в дверях любой церкви – это всегда огромный символ Храма Сияния – четырнадцатигранную звезду, обязанную ослеплять своей красотой. Она висит практически под потолком и являет собой не витраж, который должен переливаться на солнце, а подвесное сооружение в несколько тонн весом, висящее на нескольких, похожих на стеклянные, тросах. Каждый из тросов держал один или два осколка, сходящихся в одной точке в центре, и сейчас из четырнадцати осколков на месте оставалось только пять.

Огромные белокаменные части звезды валялись в дальней от монахов части зала. Они размолотили алтарь и несколько лавок, погребя под собой несколько десятков мужчин, одетых в инквизиторские рясы послушников. Их кровь залила все пространство под висящими остатками звезды и стекала в пролом в полу. Амит сощурился, и ему показалось будто бы кровь начала сливаться только сейчас, когда они открыли двери.

– Когда последний раз городских пускали в церковь? – Хотел уточнить Грильяр. – Меньше месяца назад, не так ли?

– Да. – Тео сделал несколько широких, но очень аккуратных шагов вперед, чтобы увидеть ещё порядка сотни тел молодых мужчин.

Ора вошла в зал вслед за ним и подошла к телу, находящемуся ближе всего к выходу. Оно лежало так, будто этот человек до последнего мгновения своей жизни тянулся к двери. Кожа на его теле иссохла, стянулась, пожелтела. Монахиня прислушалась к своей интуиции, нагнулась и стянула с его спины с легкостью порвавшуюся рясу: перед её глазами предстала длинная вытянутая руна, вырезанная вдоль позвоночника. Значением начертанных на теле инквизитора символов не было известно никому кроме Оры, собаку съевшей на изучении рун семи школ.

– Я и не думала, что они закончили её разработку, – сказала она подошедшим к ней трем монахам, имена которых она не запомнила, в то время как все остальные прошли дальше по зале. – Это бесчеловечно. – Ткань упала на тело, прикрыв уродство на его спине.

– И что это? – Один из монахов, Тамлит, кажется, выглядел особенно обеспокоенным: он был едва старше Кирано.

– Это руна – палка о двух концах. Обладает двумя интересными, но ужасающими свойствами. Она контролирует какую-то часть мозга человека и отчасти может управлять его телом и сознанием. А в случае, если подчиненный этой руне человек окажется слишком силен духом и начнет сопротивляться её действию, его позвоночник сломается. Как у этого бедняги.

– И кто же их контролирует?

– Тот, кто чертил на нем руну.

– На этом тоже знаки вдоль позвоночника. – Сказал Стижиан.

– И на этом. – Амит бросил кусок оторванной ткани обратно.

– Да на всех она есть. Ора! – Рыкнул Тео. – Кто сможет контролировать разом сознания стольких людей?!

– Понятия не имею. Я лишь слышала об эксперименте такого рода, но не знаю деталей. – Спокойно ответила она, но почувствовала себя обиженной: зачем на неё кричать?

– А что здесь произошло? Чертить руны такой сложности и затем истреблять их носителей – бред сумасшедшего.

– Спросите что полегче, мастер. – Ора и маг с ужасающим монахов спокойствием относилась к столь огромному количеству умерших. Она резко сощурилась и её голова дернулась, словно в конвульсии. – Ну и волны.

– Ты что-то чувствуешь? – Удивился Амит. – Я вот не ощущаю ничего.

– Это логично. Ты ещё не умеешь слышать таких духов. Не знаю, что это или кто это, но у меня мурашки по коже побежали. Это могут быть тени.

– Это точно тени. – Подтвердил Стижиан. – Я потому так настоятельно просил вас вломиться сюда.

Присутствующие практически синхронно подняли брови, кроме Дримена, опустившего голову и обдумывающего что-то.

– Дело в негативе. Когда пару часов назад снаряд упал на дом, образовалось небольшое облако негатива. Все же это почувствовали? А затем негатив не был рассеян, но его словно бы что-то всосало. Эта темная материя впитывает негатив и за счет него усиливается.

Ора кивнула головой в знак согласия и приложила руку к губам.

– Но разве негатив не сводит с ума носителей темной материи? Мы же видели это... – Ора запнулась. – В Гране. Целый город обезумел.

– Может, дело в объемах?

– А может и не в них. – Монахиня пожала плечами и перевела взгляд на мага. – Дримен, ты что затих?

– Здесь магистры. – Молвил он, убрав руку от лица. – Двое. Не знаю, как вы, и тем более ты, Амит, их не заметили.

– Магистры? – Громко удивилась половина собравшихся.

– Хотя, это не удивительно. – Медиум сделал несколько шагов в сторону разрушенного алтаря и поваленных на пол каменных осколков. – Мы уже знаем, что церковь в сговоре с магистрами. Беда только в том, как этих магистров одолеть. Если здесь окажется магистр тверди, чудесные глаза Дримена нам уже не помогут. Да и я думаю, что прочие магистры уже придумали как с тобой бороться. Думаю, в лаборатории в Оране ты попросту застал его врасплох.

Маг спорить не стал, только лишь пару раз кивнул.

– Эти убийства тоже объяснимы, в таком случае. – Поразмышлял Тео. – Если эта ваша материя жрет негатив, значит, этих несчастных убивали с целью его получения.

Все снова закивали.

– Но магистры – это проблема. – Заключил Дримен. – Но... Если Пророк здесь, то совет древних, или парочка его представителей, тоже здесь. Я конечно знаю, что монтерцы куда сильнее любого из инквизиторов, но... люди, столько лет скрывающие Пророка, не могут быть простыми дармоедами.

– То есть, у нас две проблемы и нет выбора? – Усмехнулась Ора, но тут же кашлянула, словно бы ляпнула что-то не по теме, что звучали её слова более чем уместно.

Стижиан улыбнулся краешками губ, и через минуту, по команде Тео, вся их компания разбилась по трое и разошлась в разные стороны и уровни церкви.

Дримену повезло меньше всех: за ним увязался Тамлит. Он хорошо знал свое дело и, если верить Тео, был превосходным монахом, однако мага сильно расстраивали его личные качества вроде излишней болтовни и внезапных резких движений. Хоть Дримен его и не видел, уже на второй минуте их совместного путешествия он начал раздражаться от непреодолимого желания монаха из-за любого шороха хватать его за руку и отводить в сторону. На фразы вроде "я, между прочим, маг и чувствую опасность не хуже твоего" Тамлит реагировал одним большим никак.

Весь этот ужас кое-как уравновешивало присутствие Роана, бывшего спокойным, тихим и абсолютно непоколебимым. И когда Тамлит в пятый раз дернул мага за руку, тот зарядил ему увесистый подзатыльник и велел не дергать кандидата в магистры просто так.

Дримену, конечно, очень польстила новость о том, что магистры хотели принять его в своей круг. Однако, ввиду ныне происходящего, магистры теперь вне закона и их поимка или даже убийство является необходимостью, так что маг, пусть это были его неозвученные мысли, рисковал не просто войти в круг магистров, а даже возглавить академию.

– Тихо, – молвил он, прислушавшись. Не пользуясь всю жизнь глазами, Дримен очень хорошо развил слух, который, правда, иногда его обманывал. Будучи магом до мозга костей, зачастую он не только видел следы и потоки магии, но и слышал их. И вот сейчас он услышал журчание тонкой речки, где вместо воды текут переполотые в пыль хрустальные песчинки. – Только не это!.. – Чуть было не взвыл маг.

– Что? В чем дело? – Голова Тамлина тут же замоталась из стороны в сторону, словно бы он мог увидеть то, что видит черноволосый мужчина перед ним.

– Я слышу магистра. – Дримен сгустил брови и приподнял голову. – И что-то подсказывает мне, что это не Долорес. Не магистр тверди. Ох, будь я хоть чуточку религиозен, наверное, поблагодарил бы сейчас богов.

– Трудно, наверное, не верить в Сияние и при этом быть близким другом Стижиана. – Мурлыкнул Роан, после чего на его лице возникла гримаса отвращения.

– Он мне не то чтобы близкий друг, он мне кровный брат. Что, правда, ещё более странно.

– Ты что такую морду скорчил? – Спросил у другого монаха Тамлин.

– Я чую сосуд полный негатива. – Ответил он. – Мой сосуд то поменьше твоего, я чувствую более тонкие потоки нежели ты.

– Негатива, да? – Дримен напряг память, стоя перед единственной во всем длинном коридоре дверью, которая оказалась заперта. – Помнится, Стижиан говорил, что носители тени способны поглощать негатив. Может, ты чувствуешь носителя? Ведь насколько я понимаю, они неспроста обозвали эту материю темной. Мои глаза различают только те силы, которые окрашены в хоть какой-то цвет.

– А... То есть вы... ты не сможешь сражаться с носителями этой материи? – Тамлин перепугался.

– Успокойся. Ора говорила, что сияние способно рассеивать эту тень, так что для этих целей здесь есть мы.

– Слушай, Роан. Я, конечно, плохо учился, и в большинстве случаев действовал по наитию, но... Скажи, ведь когда люди умирают насильственной смертью, выделяется негатив? Так? – Тамлин прикусил нижнюю губу и уставился в пол.

– Да. И много. А если это была очень болезненная смерть – то ещё больше.

– А ведь у алтаря, на первом этаже, негатива не было.

Маг цокнул языком и снова старательно вспоминал все слова, что ему говорила тогда Ора на поляне, и спросил:

– Там погибло несколько сотен инквизиторов. Так? Судя по вашим тамошним охам, смерть их не была приятной. Если судить по вашей логике, то негатива там должно было выделиться ой-ой-ой сколько. Верно?

Монахи закивали, не подумав, что Дримен этого не видит.

– Значит, их вполне могли перебить с целью выделения негатива. А это значит, что мы столкнемся с кем-то, чей сосуд души способен впитать такой объем энергии. – Продолжил он. – Но, опять-таки, если вспомнить слова Оры, то если негатива, обращенного в темную материю станет больше, чем того позволяет сосуд души человека, он обратится в некое подобие обезумевшего демона. Отлично.

– Что ж хорошего то? – В один голос спросили монахи.

– Демоны – моя специальность.

Если верить пространственному воображения Дримена, то помещение за дверью, перед которой они стояли, должно было или вести во все прочие комнаты, или быть одной огромной залой, тянущейся над всем первым этажом.

Роан навалился на дверь и та с легкостью открылась. Вырвавшись сквозь неё поток энергии отбросил всех троих назад.

Когда Тамлин, подняв на ноги пошатывающегося от ушиба мага, поднял голову, то он увидел перед собой вход в обыкновенную, ничем не примечательную с виду комнату, в центре которой, посреди огромной, сложнейшей кругообразной формы руны, сидел человек. Одетый в серые тряпки, он держал в руках маленький, причудливой формы кинжал, похожий на смесь расплющенной еловой шишки и кактуса.

Несмотря на невзрачный вид незнакомца, монахам с трудом удалось сделать хотя бы два шага к зале: негатив бил им в лицо, не давая ступать вперед.

Дримен не чувствовал негатив так, как монахи: в его сосуде было что угодно кроме энергии сияния, так что для него эта энергия была просто энергией, сопротивляться которой было не так уж просто, но и не слишком сложно.

Он видел человека, сидящего в центре комнаты, однако его аура не была целой. Создавалось впечатление, словно там сидел человек, у которого кроме головы нет ничего. Его переполняла тень, и маг это понял.

Человек в центре не обратил никакого внимания на только что случившееся, а продолжил вырисовывать какой-то мелкий круговой узор на полу.

– Что это за руна? – Спросил Тамлин полушепотом, не подумав, что другие монахи, за исключением Оры, но она-то случай особенный, не больше его понимаю в инквизиторском учении.

– Не знаю. – Роан ответил честно, но потом добавил. – У меня есть предположение, что этот рисунок на полу каким-то волшебным образом стягивает весь негатив в округе. Невероятно. Нам ведь всегда говорили, что никто не способен управлять негативом.

Дримен почувствовал, как что-то внутри его книго-сумки потеплело. Он положил руку на обложку книги и почувствовал волны, идущие от единственного магического предмета, оставшегося там: от последней руны, врученной ему Линео.

– И почему сейчас? – Спросил сам себя маг, воспроизводя по памяти все нащупанные им на той дощечке знаки.

– Маг, ты как? Ходить то можешь? – Без особой язвы, с целью просто разрядить обстановку, спросил его Роан. – Лично я вот – с трудом.

– Мы можем попытаться его рассеять, – минуту спустя выдал Тамлин.

– Пошутил? – Усмехнулся тот. – Если бы этот негатив во что-нибудь впитался, в чье-нибудь тело, например, или в какие-то предметы, мы бы может и смогли его рассеять: прощупали бы слои, нашли бы сердце и все. Но против таких объемов чистой энергии может не хватить даже запаса Тео и Стижиана вместе взятых.

"Слои" – мелькнуло в мыслях у Дримена, и рисунок, изображенный на дощечке, который маг старательно вспоминал, исчез. – "Слои. Да. А если разрез? Если делать разрез по всем осям?"

И в голове начался хаос голосов, каждый из которых выкрикивал свои идеи и свои предложения. Чтобы их как-то унять, Дримен резко помотал головой из стороны в сторону, и из-под рубашки выскочил медальон подаренный ему Лексой. Он ударил мага по скуле и повис на груди. Тот взял его и стал сжимать, заставляя вещицу снова и слова менять форму с квадрата на ромб, с ромба на круг и с круга снова на квадрат. Это простое незатейливое действие помогало соображать в критические моменты вроде этого.

"Слои".

Скрежет кинжала по полу прекратился, и человек, перекладывающий ритуальное оружие из левой руки в правую, поднял голову на стоящих в дверях монахов, между которыми, казалось с виду, уснул маг.

– Могу я вас спросить, что вы здесь забыли? – Спросил человек как ни в чем не бывало, и его половая принадлежность по-прежнему оставалась загадкой.

Монахи не придумали что сказать.

– А какое число хотя бы можете сказать? – Человек потянулся, как следует зевну, и развёл руки, из-за чего показались части его грязного тела, с застывшими грязью и кровавыми пятнами на нем.

– Десятое сентября. – Ответил Роан, сконцентрировав энергию сияния в несколько игл на руке.

Человек в центре комнаты усмешливо покосился на легкое голубое свечение в руке монаха и вздохнул. Как бы говоря "ну что за дети малые" и махнул на него рукой. От этого взмаха Роана снова прижало к стене слева от Дримена. Ещё один мах достался Тамлину, но тот успел сообразить, чем в него швыряются, и рассеял мощный поток, в котором смешались материи тени и негатива, ещё не успевшего стать едиными.

Человек вытянул губы трубочкой. Присматриваясь к незваным гостя, затем хлопнул себя по лбу и усмехнулся:

– Точно-точно! – Проговорила, всё же, она, делая согласные слишком глухими, а гласные слишком звонкими. – Монтерцкии монакхи! Та-та!

Дримен мог бы узнать этот голос, но в данный момент он ничего не слышал, погруженный в свой бездонный внутренний мир.

– Гховорятъ, что если принестьхи в жертфу верного слугху Богхини, негхатива выделитъса колоссальное количестфо.

Вставший на ноги Роан оскалился, хрустнул парой позвонков на шее и ринулся вперед. Подобраться к женщине, пересыщенной материей тени, оказалось значительно проще, чем показалось на первый взгляд. Она была медленной, не способной быстро реагировать, и источала магию, бороться с которой монахи были вполне способны. Самым сложным было преодолевать фон негатива. По очереди, они подлетали к ней, нанося разного вида удары, и в сгустке черноты, которым был её сосуд, иногда проблескивала белизна, но она исчезала раньше, чем кто-либо из монахов успевал вновь направить сияние в ладонь.

– Она восстанавливается за счет негатива вокруг? – Уточнил Тамлин, приземлившись на носочки в углу комнаты. Он как мог старался атаковать, и в тоже время пытался прочесть руну, вырезанную этой женщиной на полу. Но даже после того, как ему удалось более менее детально рассмотреть вырисованное на полу неведомо что кругообразной формы, знаний об инквизиторском учении все равно не хватало, чтобы хотя бы приблизительно представлять себе что это.

Женщина продолжала атаковать смесью негатива и тени, и она совершенно не обращала внимания на мага, который прислонился к стенке и продолжал складывать чудо-медальон подаренный ему его женой.

И тут у него в голове мигнула лампочка.

– Остановитесь! – Крикнул Дримен монахам, но те не захотели его услышать: продолжали атаковать так, будто бы не знали, что в них не хватит сияния, чтобы разогнать темную материю этой женщины. – Это маг, вы, дурни!

Роан услышал и понял, к чему Перферо сказал им это: из всех магов, могущих быть здесь, это мог быть только магистр. Магистров женщин всего двое. Одна из них Долорес – маг тверди, которой, к счастью для Дримена, здесь не было, а значит это была Троккель – магистр воды. Сама её стихия в данном случае не значила ничего, ведь она пользовалась исключительно магией тени. Ужас заключался в том, что она – магистр, а их сосуды души – вещица едва ли не бездонная.

Роан и Тамлин отскочили назад и приземлились у дверей, за которую, едва стоя на ногах, держался их плохо соображающий слепой маг.

– Рассеивать её тень бесполезно. Она восполнится.

– А что тогда предлагаете делать? – Тамлин подхватил его и с удивлением глянул на Троккель, переставшую атаковать их. Она наградила стихийника вычурной улыбкой и села на пол.

– Я думаю над этим...

– Неужели сам Дримен Перферо? – Её улыбка растянулась настолько, что Роан уже было понадеялся, что её голова вот-вот лопнет от такого-то напряжения. – Я так рада тебя видеть... Мало того, что после ухода Визетти, ты – единственный кандидат, могущий занять пятое кресло в нашем круге, так ты ещё и избавил нас от Каиля Саваса! – Она хлопнула в ладоши, от чего в голове мага все как-то обострилось и налилось кровью. – Ненавижу этих собак, магов огня. Но что поделать, они нужны для круга. Трус! Ему духа не хватило постичь новую магию, что мы открыли, и я рада что он сдох! Давай, малыш! – Она накренилась вперед. – Впусти тень в свой сосуд! С адаптацией я тебе помогу!

Дримен пошатнулся, и в Троккель с невозможной скоростью полетело несколько каменных осколков.

Магичка расстроилась. Она развернула перед собой ладонь, и перед ней возник водяной барьер, защитивший её от камней, в момент потерявших энергию.

– Надо же, ты ещё не разучилась пользоваться своей стихией. – Дримен, наконец, смог увидеть её цвет. Это был грязный, едва отдающий синевой сгусток, выглядящий хуже той жижицы, что плавает в низших слоях канализаций.

– Выбирай тон, когда разговариваешь со мной, мальчишка! – Её голос взлетел, а с кончиков пальцев сорвался вихрь, раскидавший всех троих по разные углы комнаты.

Дримен успел создать тепловое заклинание, спавшее его от холода магии льда, а монахам повезло меньше: их ауры покрылись инородными пятнами, и с неопределенной периодичностью с их поверхностей слетали некие частицы.

– Ох-ох. Из монахов трудно соки выжимать. – Весь её дурацкий акцент куда-то испарился. – Крепкие тела у монтерской молодежи. Не то что у тебя, стихийник, но ты сообразителен. Ты талантлив, и обладаешь весьма интересным даром. Ты понимаешь, что если согласишься на сотрудничество с нами, теми, кто владеет темной материей, то мы поможем тебе подчинить твои глаза...

И тут внутри Дримена все похолодело. Дальше он уже не особо слушал, что она там говорила. В этот момент ему показалось, что Линео Визетти, человек которому он верил больше чем кому-либо, всё это знал. И про темную материю, и про то, что Дримен один из последних стихийных магов, и про то, что Оримие Интета можно контролировать.

Ему вдруг захотелось плакать от злости.

Стихийный маг – всего лишь повелитель стихий. Он может пользоваться каждой из них, но достичь пика не может ни в одной. Случай с Каилем, магистром Кипящей Крови, Дримен списывал на смесь удачи и неожиданности, но после его смерти прочие магистры уже наверняка придумали, как можно защититься от этих глаз. Взять хоть материю тени. И Дримен не знал, что станет с ним, если он поглотит хоть крупицу этой непонятной нематериальной субстанции.

Ответ не заставил себя ждать.

Магичке, которая развлекалась со своей стихией явно не первую сотню лет, видимо давно наскучило действовать вдалеке от цели, так что, не замолкая, она подошла к магу и что было сил в её тощей ручке ударила его в солнечное сплетение.

Он едва не задохнулся.

– Троккель! – Раздался незнакомый мужской голос откуда-то сверху.

Узкая светлая щелочка промелькнула в момент между тем, как Дримен, ужаснувшись охватившей его боли, распахнул глаза и вмиг закрыл их. Что-то успело проникнуть. Что-то успело.

– Богиня морей и океанов, – голос раздался значительно ближе, – как некрасиво с вашей стороны брезговать магией и рисковать вашими прекрасными ручками для воспитания сего мальца. – Раздался звук тихого чавканья: высокий мужчина, с виду ему не было и двадцати, эдакий юнец, подошел со спины к грязной, потерявшей все признаки дамы высшего сословья, магичке и поцеловал её с таким звуком, будто бы собирался её съесть.

– Я хочу его погонять. – Её голос стал флиртовать с Венто, магистром элемента ветра. – Мальчику стоит понять, где выгода. А поскольку мы уже проболтались в том, что он нам нужен, то гонять его следует с немалой толикой боли. Ха-ха!

– Мне вмешаться? – Он снова прильнул к её шее, но вместо ожидаемого поцелуя просто лизнул её грязную кожу.

– Нет, Венто, не надо, ты будешь меня лишь отвлекать. – Она так и не повернулась лицом к своему старинному любовнику, а продолжила наблюдать за тем, как скрючившийся в три погибели маг пытается выровнять дыхание.

"Обожаю когда они ведут себя вот так уверенно... Столько времени для размышлений"

Когда Троккель ударила его, Дримен действительно распахнул глаза, но всего на одно мгновение. Он толком ничего не увидел, только лишь светлые пятна, а потому Оримие Интета, или же глаза, являющиеся Обратными Целому, смогли лишь "лизнуть" реальность, снять только верхний слой того, что они видели. Дримен никогда не задумывался о том, что он плохо видит, и что плохое зрение, оказывается, дает пространство для манёвра.

Должно быть, успей он сфокусировать свой взгляд на чем-либо, то этого предмета, как и всего остального, уже не стало бы, но... Он поглотил лишь энергию. Три типа энергии, с двумя из которых ему никогда досель не приходилось вступать в контакт.

Четырьмя стихийными магиями Дримен владел всегда, с негативом он столкнулся впервые в тринадцать лет, когда проходил тренировку в первой школе инквизиции под непосредственным наблюдением старшего луча Элеса Рьюдо. С того дня, как его глаза поглотили магистра Кипящей Крови – Каиля, ему стало знамо проще работать со стихией огня, и ему даже казалось, что она стала чуть мощнее чем была. Но проверить не хватило времени. Как никогда не хватало времени на подробное исследование магии негатива, чтобы понять, является ли она магией вообще.

Линео не единожды заставлял своего ученика задуматься о смысле названия его профессии – "стихийный маг". Подразумевается ли что стихии – это лишь четыре природных элемента, каждым из которых повелевают маги? Или же стихия – это элемент, который может быть как природным, так и нет. Ведь природными стихиями в мире все не ограничивается. Тогда маг знал ещё как минимум два элемента. А теперь знает три.

А если стихийный маг – это повелитель всех элементов?..

Руна, практически прожегшая книгу-сумку, так и болтающуюся за спиной мага, внезапно перестала нагреваться. Со сбитым дыханием, кашляя через раз, Дримен перевернулся на спину и заржал. Да, это был настоящий нездоровый смех.

Когда его глаза распахнулись с пару минут назад, он впитал два новых для своего духа типа магии: то был магия сияния, которую источал впадающий в вечный сон Тамлит, и темная материя, которую маг решительно назвал магией тени. Семь из семи элементов собрались в его сосуде, и дух его глаз проснулся.

Тихие, но мощные потоки ветра подхватили Венто и приподняли его вверх, к разлому в крыше, который никто до этого не замечал. Он уселся с краюшку, откинулся на спину и совершенно забыл о том, что его любовница внизу собирается доводить в будущем пятого магистра до магического психоза. Он ждал криков.

Троккель сжала ладонь в кулак и закинула несогнутую руку за голову. Неумение драться она компенсировала сильными замахами, которых магам, ввиду их слабого тела, хватало более чем. Она оскалилась, думая, что этот истерический смех Дримена отождествлял её победу, но мгновение спустя осеклась.

Дримен распахнул глаза, но не стал видеть мир нормальным, как это было в Хан-Морте, где он впервые встретил Ору. Теперь для него весь мир делился на элементы. Жирные мазки, словно бы нанесенные рукой умелого художника, заменили черноту и краски аур: вместо них появились силуэты, нечеткие и неясные, но они вполне позволяли сориентироваться. Каждый из них имел цвет, даже черный перестал быть мертвой пропастью, какую всю жизнь видел маг. Черный тоже стал цветом – это была темная материя. Сине-белым было сияния, серым – негатив, а к прочим цветам маг давно привык.

Троккель смотрела ему в глаза и все ждала момента, когда же они поглотят её, но стоило ей посмотреть на них, а не в них, как она поняла, что видела эти цвета прежде.

Радужная оболочка мага сильно растянулась, так что белок было едва видно, да и то по краям. Глаза не были черными: радужка разделилась на семь равных частей, каждая из которых носила свой цвет: золотой (твердь), голубой (вода), пламенно-красный (огонь), серебряный (ветер), бело-голубой (сияние), серый (негатив) и наконец, черный, олицетворяющий мага темную материю в сосуде мага.

– Попалась, – проговорил сквозь зубы Дримен, и черная часть его глаз, сжав все прочие до едва видных пятен, резко расширилась.

Троккель оцепенела. Она не могла понять, что происходит и кто это с ней делает, но с каждым мгновением она все сильнее чувствовала, как нити, связывающие её и её духа, одна за другой толи рвутся, толи в чем-то тонут.

Дримен видел магистра перед собой насквозь. Разумеется, то были не органы и не скелет, то был её сосуд, раскрывшийся перед ним подобно книге. Он видел всю магию, которую она когда-либо использовала, видел следы заклинаний, и видел бездонную пропасть черни, которая все это заливала и растворяла. Будущий магистр Перферо действовал по наитию, ведь прежде он и помыслить не мог о возможности подчинения негатива, так что он решил сделать как проще. Точнее, ему казалось, что так будет проще.

Словно пинцетом, он одну за другой вытаскивал из неё нити, связывающие её с силой духа. Разорвать их внутреннюю связь казалось невозможным. А потом он решил попросту отсоединить хозяйку и слугу друг от друга хоть на какое-то время. Освобождающееся в сосуде место занимал негатив, которого тут было в избытке. Когда серая материя заполнила собой больше половины сосуда магички, Дримен решил сменить цвет, трансформировать негатив в тень прямо внутри души Троккель.

Она закричала так громко, словно ей под ногти вгоняли иглы, а по щиколоткам скользило лезвие меча.

Венто подорвался с места и увидел свою любовницу, стоящую над улыбающимся магом, и больше ничего. Он не видел потоков магии исходящих от стихийника, но все же поверил своей интуиции и ушам: прежде его женщина ещё ни разу не визжала. Он хотел было спрыгнуть вниз, но подол его серебряной мантии удержало нечто:

– Не лезь к мальчишке, пусть учится. – Сказал кислый старческий голос, прозвучавший где-то на уровне поясницы Венто. Это было последнее, что он услышал в своей жизни.

Дримен же вспомнил слова Оры о том, что при пресыщении негативом, носители темной материи теряют рассудок и становятся демонами. Он был более чем уверен, что покуда его противник в сознании, применять против неё Оримие Интетта не имеет никакого смысла, а потому...

Он пересыщал её душу негативом и ждал, когда же у неё пойдет пена изо рта.

Это случилось очень скоро.

Завизжав, а к концу сорвавшись на хрип, грязная, страшная как жизнь Стижиана, магичка выпучила глаза и подпрыгнула, чтобы повалить едва поднявшегося мага, но снова столкнулась с его взглядом: черным, как бездонная пропасть. И её не стало.

Дримен громко закашлял и снова рухнул на пол. Боязливо открыв глаза, он осмотрел комнату и убедился, что оба монаха ещё дышат, что заклинание потихонечку с них сходит. Ему понадобилось около минуты, чтобы вспомнить о компаньоне ныне сгинувшей магички.

Он подскочил на месте и устремил свой взгляд на трещину в крыше, через которую пробивалось утреннее солнце.

Картина, достойная висеть в галерее: укутанный золотыми лучами, на скосе сидел старикашка более чем маленького росточку, в длинной мантии, а глаза его были сплошь черного цвета.