Текст книги "Я обязательно спасу Тот (СИ)"

Автор книги: Мария Соколенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– На мировоззрение может и не влиять, а вот на психику... Тебе страшно?

Я слегка оборачиваюсь.

– Нет.

– Вот и правильно. Бояться тебе нечего, Бруклин. Не каждый может пристрелить того, кто угрожает жизни другого. Это уже что-то значит.

– Я сделала то, что должна была сделать. – протяжно говорю я. – Всего-то.

– Ты сделала не только то, что должна была. Даже больше.

Я наливаю ароматный напиток в чашку и протягиваю наемнице. Кайла благодарно мне кивает.

– Выпьешь со мной?

– Нет, я еще спать. – я показательно зеваю. – А ты на работу?

– Почти. Один мудак немного зазнался и не отдает нам долг. Придется разбираться.

– Удачи. – я наблюдаю за тем, как Кайла натягивает куртку.

– Спасибо, тебе тоже.

Но мне не нужна удача.

Глава 14. Это железный город

Человек двадцать, не больше, и почти все они пропали без вести. А кто не пропал – мертв. Командир бросил своих бойцов и карету скорой помощи, когда начался обстрел. Старика-водителя застрелили, двух молоденьких девятнадцатилетних медсестры уволокли с собой.

Я читаю новости, хотя особой заинтересованности не наблюдается. Включая радио, натыкаюсь на диктовку имен погибших, в новостной ленте в интернете – одни военные вести. Вряд ли кто-нибудь здесь вообще задумывается о том, что происходит в стране, ведь пока наемникам не заплатят...

Я сижу на заднем сидении машины, поджав под себя ноги, и наблюдаю за тем, как по лобовому стеклу скатываются дождевые капли. Рядом со мной лежит Бьянка, закинув руку мне за спину, и Джон, смотрящий в окно. На пассажирском – Мел, за рулем сидит Тео. В салоне стоит гул, я не разбираю слов. Пока, наконец, мы не останавливаемся около какого-то универмага.

Быть подростком – довольно трудная работа. Ты всё время чем-то озадачен, о чем-то думаешь и почти все время тебя не покидает желание трахнуть вся и всех. А еще ты несчастен и все считают тебя глупым.

Мной быть еще труднее – каждую секунду я думаю о чем-то темном, вязком и унылом.

Сейчас же мне не хочется ничего. Бьянка пытается соблазнить меня в раздевалке, когда мы меряем новые свитера, но я четко даю ей понять, что настроения заниматься сексом у меня нет. Затем хвалю футболку Мел и то, как она пинком выгоняет любознательного Тео из своей кабинки. Парень буквально выпрыгивает в небольшой коридор, Тот с добродушным смешком закрывается занавеской.

Затем мы едем в продуктовый, в небольшом оружейном магазинчике пополняем запас пуль и я, уговорив Тео отвезти меня в ближайшее заброшенное здание, поясняю свой своеобразный выбор.

– Меня обещали научить стрелять. – говорю я, пожимая плечами. Парень удивленно косится на меня из-за плеча.

– Так я могу тебя научить, чего не попросишь? – интересуется Мел. – Тут все умеют стрелять.

– Да ладно, не хочу вас напрягать. – весьма миролюбиво улыбаюсь я.

– А кто, если не секрет? – спрашивает Бьянка, подозрительно сузив глаза.

– Секрет. – отвечаю я. Блондинка обиженно отворачивается, но я, подтянувшись ближе, целую её в скулу. Девушка смягчается.

Я выскакиваю из машины и на ходу натягиваю свою единственную кожаную перчатку.

– Осторожней, в мире полно подонков. – кивает мне Тео, подмигивая.

– Знаю. Один из них и будет меня учить. – подмигиваю ему в ответ я. – Удачи, ребят.

Затем, попрощавшись еще раз, направляюсь в одинокий старый дом.

Внутри помещение ничем не отличается от миллиона таких же заброшенных зданий. Голые стены, местами выбитые окна, кучи строительного мусора. Этот дом так и не достроили. Видимо, у заказчиков попросту закончились деньги. И закончились они как минимум лет десять назад, судя по состоянию кирпичной кладки и общей загрязненности помещений. Я, бесшумно спустившись по пыльным ступенькам, осторожно толкаю ржавую дверь, ведущую в подвал, и сразу замечаю сидящего на холодных ступенях.

– Привет. – киваю я, принимаясь разглядывать окружающую обстановку. – Отличный район.

– Миленько, правда? Сейчас в стране много таких мест, что неудивительно. – он резко поднимает голову и устремляет взгляд на меня. Я мысленно умиляюсь его смешной шапке и торчащим из-под неё кудряшкам. – Пойдем.

Эван поднимается, берет меня за запястье и ведет вниз по ступенькам. С каждым пройденным пролетом становится холоднее, в воздухе всё больше пыли и он, кажется, начинает давить на тебя со всех сторон.

Наконец мы оказываемся в достаточно просторном помещении с ободранными колоннами. Из мебели здесь лишь старый строительный столик и несколько стульев весьма хлипкого и ненадежного вида. Майклсон нажимает на выключатель и комнату озаряет неожиданно яркий свет. Я на мгновение жмурюсь и натягиваю шарф на нижнюю половину лица – в воздухе слишком много пыли.

– Почему здесь? – интересуюсь я. – Почему нельзя тренироваться в каком-нибудь месте почище?

– Потому что мне так захотелось.

Я отталкиваю от себя стеклянную бутылку и пинаю ножку одного из стульев, отчего тот с жутким грохотом падает на пол. Затем начинаю петлять по комнате и цепляюсь рукой за одну из колонн, кружась вокруг неё.

– А если...

– На этом ты исчерпала свой лимит глупых вопросов. – обрывает меня наемник. Он приближается к единственному столику, скидывает со своего плеча ручку рюкзака и, открыв сумку, достает оттуда разные пистолеты. Сразу выкладывает их на столе в каком-то диковинном порядке.

– Забудь всё, что ты якобы знала об оружии до этого момента. Знание названий каждой мельчайшей детальки не поможет тебе никогда в жизни. – закончив свои махинации, Эван оборачивается. Я прекращаю кружится вокруг колонны и подхожу ближе к блондину.

– Я могу стрелять в упор. – пожимаю плечами я. – А нам...

– Ты должна выбрать оружие. Потому что если тебе не комфортно с ним, то и стрелять ты будешь хуже. Хотя в жизни редко случаются такие комфортные ситуации и тебе может потребоваться использовать другой тип пистолета...

Я закатываю глаза и покачиваю головой, безмолвно пародируя Майклсона.

–...поэтому ты должна быть готовой ко всему. Сейчас мы выберем тебе пушку. Просто возьми любую в руку и скажи, как лежит.

Эван отходит в сторону на несколько шагов, давая мне возможность полностью оценить предоставленный выбор. Я, глубоко вздохнув, начинаю рассматривать оружие. Перебирать долго не приходится, и я беру в руку первый попавшийся пистолет.

– Нормально вроде.

– Положи. – отдает свой далеко не первый приказ Эван. – Теперь бери другое. Это должно быть продолжение твоей руки, а не просто "нормально вроде". – киллер недовольно сводит брови к переносице. – Читала "Гарри Поттера"? Вот у тебя сейчас должна произойти такая-же хуйня, как у волшебника с палочкой.

Блондин усмехается, я ухмыляюсь.

– Палочка выбирает волшебника, а не волшебник палочку... Вряд ли найдется такое убогое оружие, которой выбрало бы меня. – я убираю пистолет и продолжаю поиски, перебирая одно за другим, пока в руку не ложится самое удобное. – Оно.

– Отлично. С него и начнем. – наемник, до этого молча наблюдающий за мной, собирает всё ненужное оружие в сумку. – Потом я обязательно натренирую тебя стрелять из менее удобного оружия.

Краем глаза я замечаю, как Эван снова закидывается таблеткой.

– Итак, начнем. – хлопает в ладоши он. – Пистолет заряжен. Покажи мне, что ты умеешь. Видишь тот плакат?

Он указывает рукой в сторону противоположной стены, на которой прикреплен весьма потертый плакат с изображением какой-то старой музыкальной группы.

– Он будет выполнять роль мишени.

Я снимаю пистолет с предохранителя, вскидываю руку, сжимая её второй и, прицелившись, стреляю. Пуля попадает в самый край.

Я пожимаю плечами.

– Стреляешь, как рахит. – выносит вердикт Эван, поморщившись. Я раздраженно возвожу взгляд к потолку. – Во-первых, ты даже стоишь неправильно. И не бойся пистолета, он не взорвется у тебя в руках. Расправь плечи и лучше поддерживай себя под локоть, он у тебя висит. Легче показать, чем объяснять. – произнося последнее предложение, Майклсон подходит ко мне сзади и самостоятельно ставит меня в плавильную позицию для стрельбы.

– Вот так, запомнила?

– Какая разница, как я стою? – интересуюсь я. – Убить можно и без правильной позы. А если ты вообще лежишь?

– Если ты лежишь, то ты уже снайпер. – со смешком отвечает киллер. – Похуй, в каком ты положении. Главное – целиться и не промахиваться. Попробуй попасть в глаз солисту.

Он еще раз поправляет мой локоть и отходит на несколько шагов назад.

– Я еще толком целиться не научилась, какой тут глаз? – я фыркаю, но снова целюсь и стреляю. В глаз, правда, не попадаю, но вот в плакат – это да. Затем, до боли закусив губу, стреляю еще два раза. Одна пуля действительно цепляет голову солиста.

– А у тебя вряд ли когда-нибудь будет время нормально прицелиться, на самом-то деле. – мужчина пожимает плечами, рассматривая результаты моей стрельбы. – Для точности наводки пистолета в цель нужно правильно установить мушку в прорези и совместить вершину мушки с точкой прицеливания. Звучит роскошно, правда? Еще стоит следить за дыханием.

Я изображаю довольно красноречивую мину.

– Бля, теория тебе нихуя не даст. – говорит Эван и снова подходит ко мне сзади. Он берет мои руки в свои и вместе со мной становится в правильную позицию. – Зажмурь левый глаз и постарайся прицелиться. Давай.

– Да жмурю я. – я двигаю плечом и шмыгаю носом, после чего нажимаю на курок. И происходит чудо – попадаю практически в самый глаз. Буквально пара проклятых миллиметров... – Уже лучше.

– Здесь я решу, что лучше, а что нет. – фыркает наемник, отступая немного назад. – Теперь попади ему в сердце. Уже без меня, самостоятельно.

Блондин достает из кармана сигарету и закуривает.

– Давай, Бруклин, сделай это.

– Меня зовут Брук. – раздраженно отзываюсь я. Я целюсь, стреляю, не попадаю, затем стреляю еще раз и еще. И так до тех пор, пока не кончаются пули. Только спустя пару секунд замечаю, что несколько пуль задели цель. -Легче гребаным ножом попасть.

– Да? Попробуешь ножом как-нибудь с такого расстояния убить человека. Ты даже не поцарапаешь кого-то, не говоря уж о том, чтобы пробить грудную клетку. – Майклсон весьма красноречиво хмыкает. – Разбери и собери обратно пистолет. Тебе нужно знать, из чего он состоит.

Я с недовольным сопением принимаюсь разбираться пистолет, отставив ствол в сторону, и вытаскиваю магазин. Подобным я занималась и раньше, так что справляюсь довольно быстро.

Эван коротко кивает и, сделав несколько затяжек, кидает сигарету на пол.

– Есть какие-то моменты, которые тебе хотелось бы уточнить? – неожиданно сиплым голосом говорит мужчина, при потирая переносицу двумя пальцами. Я откидываю пару надоедливых прядей с лица и обращаю на Эвана тяжёлый взгляд.

– Рука когда-нибудь перестанет дрожать? В смысле, она в любом случае дрожит и это мешает. Если я буду чаще тренироваться, станет лучше?

– А ты перестань трястись. – наемник хрипло хохочет и с усмешкой принимается меня рассматривать. – Выпусти кому-то пулю в голову и рука сразу же успокоится. Ладно, на самом деле будет лучше. А пока просто стреляй двумя руками, как я и показывал.

– Спасибо за совет. – говорю я. – А ты? Тебе понадобилось много времени, чтобы научиться нормально стрелять?

– Смотря что ты считаешь нормальной стрельбой. Жизнь мне не дала особо много времени для обучения. Либо ты, либо тебя. Если будешь тренироваться регулярно, то уже через неделю будут заметны результаты. Главное – чувствуй оружие, словно продолжение собственной кисти, как часть себя. И ничего не бойся. Ах да, еще одно. – Эван хлопает в ладоши и в помещении раздается эхо. – Когда придется стрелять, то стреляй сразу в голову. Так смерть гарантируема.

– Буду стараться.

– Можешь тренироваться здесь. Вот тебе ключи. – наемник достает из кармана связку металлических ключей и со звоном кидает на столик. Я благодарно киваю и, подхватив ключи, прячу их в карман своего рюкзака.

– Если честно, то пистолет – далеко не мое любимое оружие. – продолжает вещать Эван. – Когда я был в Сирии, то вообще им не пользовался. -б лондин безразлично пожимает плечами.

Я удивленно вскидываю брови.

– Ты служил в Сирии? Оттуда возвращаются немного того. – и красноречиво кручу пальцем у виска.

Эван громко и заливисто хохочет, запрокидывая голову назад.

– Служил с боевиками, родная моя. – обратив на меня взгляд веселых глаз, уточняет мужчина.

Я застегиваю молнию на рюкзаке и возвращаюсь в исходное положение.

– И как там, в Сирии?

– Там охуенно. Один из лучших моментов моей жизни. Правда, до сих пор помню запах горелого и гниющего мяса, но это не мешает мне есть стейки. -киллер улыбается, покачивая головой. – Скоро здесь может начаться точно такая же Сирия, так что увидишь все, Бруклин. Хотя стоит отметить, что у сирийских боевиков свои религиозные заморочки, знаешь ли. Так что там чуть больше нюансов, чем будет здесь. У наших боевиков нет каких-то определенных духовных скрепов, как по мне.

Я молча слушаю наёмника, скрестив руки на груди.

– Далеко не каждый может назвать Сирию одним из лучших моментов своей жизни. – я с печальной ухмылкой качаю головой и, облизнувшись, улыбаюсь. – Расскажи мне что-нибудь ещё.

– Что-нибудь это что? – Эван хмыкает и присаживается на край стола.

– Не знаю даже. Что-нибудь о своем прошлом, о семье (есть она у тебя есть, конечно), о том, откуда тебя знает Аларик. В общем, предоставляю тебе свободный выбор. Если не захочешь рассказывать, настаивать не буду. – я пожимаю плечами и снова шмыгаю носом.

– Чтоб тебе такого рассказать... – нараспев проговаривает наемник, щуря глаза, отчего на его лице появляются мелкие морщинки. – В Сирии я был на задании от правительства, хоть и воевал среди боевиков. Было сложно попасть к ним. Кстати, я вроде как ислам принял.

Он беззаботно улыбается. Я фыркаю.

– Мусульманин, значит? Неожиданно, но критиковать и обсуждать это я не стану. Вообще все эти возбужденные обсуждения и столкновения на религиозной почве – полная ерунда. Хочешь называть своего бога Аллахом – пожалуйста. Веришь, что существуют какие-то там посланники Бога на Земле – браво, ты сделал свой выбор. Я вот вообще не крещенная. Правда, в десять лет меня облили якобы святой водой... На этом мои посещения церкви закончились. И раз уж зашла такая тема, то я верю в Бога, но не верю в церковь. Сомневаюсь, что Богу нужно всё это дерьмо, когда люди просто-напросто выкладывают деньги священникам, а те покупают себе домишки за городом. Зачем Богу любить фанатиков или тех, кто молится не из чистых побуждений?

– Семья у меня была просто образцовой, можно сказать. Зацени. – Эван закатывает правый рукав кофты и демонстрирует протяжный и достаточно неровный шрам около локтя. Я касаюсь отметины кончиками и пальцев и убираю руку, вскидывая взгляд на лицо Майклсона.

– Мне было тогда лет десять. Мама ебанула меня бутылкой за то, что я слишком громко гремел посудой на кухне, когда кормил брата. И не мусульманин я. У меня свой Бог. Клал я на все это шоу с религиями. Ты права, что могу сказать еще. Иногда кажется, что не только я, но и Бог клал на религию.

Мы оба замолкаем.

– Теперь я понимаю твоё отношение к семье. – замечаю я. – Вот тебе и справедливость, равенство и принятие родителями их детей. Но сейчас всё изменилось. Сейчас люди цепляются друг за друга, будто если они в большинстве, то всё образумится. Это покруче стадного инстинкта. У нас в городе люди и вовсе не ходят в одиночку. А тех, кто ходят, считают психами.

– У нас родители принимали только наркотики и бухло, но никак не своих детей. Мы для них были просто напоминанием о дороговизне гондонов во времена их молодости. – наемник лишь поудобнее усаживается на столике и складывает руки на груди. – Я не отрицаю того, что существует целая куча нормальных семей, но в большинстве своем родственники просто в какой-то мере ломают тебя. Вечные, даже негласные, ограничения. Мне легче без семьи.

Губы блондина на несколько секунд растягиваются в усмешке.

– Большинство ощущают себя более защищенно в кругу близких. Если умирать, то уж вместе. – Эван издает сиплый смешок. – А на самом деле это просто банальный страх.

Я криво ухмыляюсь, разрезая правую половину лица, и опускаю глаза в пол.

– Это неправильно. Я о том, что люди чувствуют себя защищенными, живучи одной кучей. Особенно, если они не сумеют ничего, кроме как закричать, если на них нападут. – я пожимаю плечами. – А ты просто привык жить без семьи. Вряд ли у тебя когда-нибудь была настоящая семья. Брат останется братом, биологические родители – производством. Это немного не то. Семьи же бывают показными и редко встречаются настоящие. С поддержкой и прочим дерьмом. Тебе же нравится такая жизнь, не правда ли? Работаешь сам на себя, никаких границ возможного. И никто не смеет тебя унижать или упрекать. Это везение. Своеобразное, но везение.

– Это моя жизнь и я рад, что в ней нет семьи. А люди зачастую ведут себя хуже животных. Ведь в случаи опасности человек чаще бросит остальных, самостоятельно спасая свою жизнь. Животные же чаще выручают друг друга. Такое ощущение, будто у людей немного нарушен какой-то один из инстинктов. – задумчиво бормочет Майклсон. – Это не везение, это чисто моя заслуга, если можно так сказать. Я сделал все, чтобы сейчас жить так. Без собственного дома, без "Дома", без обязанностей перед другими.

– И что, тебе никогда не хотелось жить в каком-то одном месте, которое ты мог бы называть своим домом? – я скидываю куртку, бросаю её на пол и усаживаюсь поверх ткани. – Не понимаю. У меня от этого небольшая зависимость. Я привязываюсь к одному месту и мне безумно тяжело его покинуть. Это неплохо, учитывая то, где я живу, но не думаю, что останусь здесь до конца своей жизни.

Я вытягиваю ноги вперед и тяжело вздыхаю.

– Ты бы удивился, однажды побывав у меня дома. Там вкусно пахнет, тепло и чисто. И много книг. Очень, очень много книг.

– За все мои прожитые годы пока что нет. Не знаю, может со временем такое желание и появится. Но я не знаю, доживу ли до завтра, поэтому дом мне даже и не нужен. Если вдруг когда-то решу отойти от дел, то вот тогда куплю себе собаку и поселюсь в частном доме. Буду много читать и гулять со своими псом, прежде чем умереть со скуки.

Киллер отрицательно качает головой, а после убирает надоедливые волосы со лба.

– Ты почти семейная девочка, Бруклин. И я почему-то ожидал от тебя уютного жилища, а не уродского барака.

Я с ухмылкой развожу руками.

– Судьба – баба веселая. Любит многим одаривать, а потом отбирать всё это с процентами. – я потираю руки и зажимаю их между коленями. – От скуки ты точно не умрешь. Может, от тебя залетит какая-то стриптизерша, а потом предоставит тебе орущую личинку с бантиком и документы на экспертизу. Начнет выкачивать из тебя деньги, если результат теста окажется положительным и так далее. Есть куча возможных сценариев. Выбирай, какой хочешь.

– Был подобный случай. Правда, до ребенка так и не дошло. – обмолвился Эван, доставая из кармана очередную сигарету и закуривая. – Такого точно никогда не будет. Да и со стриптизершами уже не трахаюсь. Устал от таких в своей жизни.

Мужчина выпускает целое облако дыма в сторону и морщится.

– Аборт? – понимающе киваю. – У меня есть старшая сестра. Она залетела, когда ей было пятнадцать, и отец настаивал на аборте. Она так и не решилась и теперь у меня есть племянник. Ненавижу детей, но прямая родственная связь говорит сама за себя. Моя сестра ведь тоже ушла, только по доброй воле.

Я с тоской наблюдаю за курением Эвана и жадно втягиваю воздух, когда до меня доносится сигаретный дым.

– Иди искать монашек. – с улыбкой говорю я. -Ладно, на самом деле в мире полно нормальных баб. Ищи и будет тебе счастье. – я складываю руку, словно в молитве, и коротко поднимаю их вверх.

– Не хочу я никого искать. Буду чисто удовлетворять потребности, а там посмотрим. – отмахивается Эван и выкидывает уже вторую недокуренную сигарету. мужчина залазит на столик с ногами и садится в некое подобие позы лотоса. – Расскажи мне что-нибудь еще о своем прошлом. Иногда интересно узнать информацию о той жизни, от которой отказался.

Я неопределенно повожу рукой в воздухе.

– Мой отец какое-то время работал учителем химии, но окончательно убедился, что ненавидит детей, и купил небольшое кафе в центре. Моей матери тогда было лет двадцать и она устроилась туда работать поваром. Потом влюбились, все дела, у них родилась моя сестра, потом я, а потом и мой брат. У нас довольно большая семья, если учитывать всех близких родственников. Сестра у меня просто гений точных наук, брату оценки за одни только выпады и улыбки ставят. Я всегда была немного... не от мира сего. Мама бродила со мной по психологам и однажды мне даже поставили какой-то диагноз, но я до сих пор ничего о нем не знаю. – я озадаченно почесываю плечо. – Вообще мне нравилось дома. Я бы хотела иметь свой дом, когда вырасту, но... сам понимаешь.

Я поджимаю губы и опускаю взгляд.

– Выучила французский и итальянский, даже переводчиком работала. Во-от... До войны всё было прекрасно. Потом становилось хуже и хуже. Моему другу платили за поджоги, а я об этом узнала, когда в который раз помогла ему. Думала, что это весело, когда что-то горит так ярко. Ну и подожгла этой мрази волосы. У меня была странная жизнь.

–У тебя была занятная жизнь. Я бы так не смог. – Майклсон весьма красноречиво улыбается и качает головой. – Все эти семейные склоки забавные, когда про них слушаешь. Но я лучше еще раз схлопочу бутылкой по лицу от матери-наркоманки и по печени от такого же отца, чем буду жить в полной "человеческой" семье. Кстати ты так говоришь, будто бы все для тебя уже конечно. – отмечает он.

– А разве нет? – усмехаюсь я. – Для меня прошлая жизнь закончена. Это меня уничтожает. Я жила в обыкновенной семье и сейчас держусь на плаву только потому, что привыкла к жестокости на улицах. Я уже не стану тем, кем была ранее. В этом вся проблема.

Я протягиваю руку и, схватив свой рюкзак, подтягиваю его к себе. Достаю из него термокружку с потертым покрытием и делаю глоток, поморщившись.

– Да, совсем так, как раньше, уже не будет. Но вот ты не обязательно проведешь свою жизнь, как я. Ты уже другая, все верно. Но жить так вечно не обязательно и даже не нужно. Надеюсь, ты это прекрасно понимаешь. – киллер хмурится от каких-то своих мыслей и поднимает взгляд на грязный потолок.

Я протягиваю руку с зажатой в ней чашкой вверх.

– Будешь? Варка кофе – единственное, что я делаю безупречно.

– Спасибо. – Эван берет чашку и делает несколько глотков, после чего возвращает её мне.

– Знаешь, если мне повезет, то после испытательного срока свалю отсюда. Я бы хотела уехать в другую страну. Например, в Америку или Британию. Побывать в Нью-Йорке или Лондоне и остаться там на недельку, чтобы впитать в себя всё это. Даже если я вырвусь отсюда, денег у меня нет. -Если всё получится, займу у этих... наших. Ну да ладно, плевать.

Я фыркаю носом, будто собака, и закусываю нижнюю губу.

– Меня раздражает Дом, вот честно. – со страдальческим видом говорит наемник, закатывая глаза. – Что насчет денег, то они не особо нужны. Главное хоть как-то перебраться туда, а потом уже все будет достаточно просто. Заработать можно всегда, в любой стране. Хоть в переходе пой. Не смей занимать у всяких мудаков. Быть должной таким людям – худшее, что ты можешь придумать. Лучше уж пойти блядовать.

Майклсон недовольно фыркает.

– Если нужна будет помощь – только дай знать.

Я отпиваю из чашки и принимаюсь греть о неё руки.

– Спасибо. Вот только почему ты так добр ко мне? Стрелять учишь, готов помощь оказать, все дела. Прошлой жизнью интересуешься.

– Потому что ты не мразь. И еще импонируешь мне. Приятно просто поговорить. Если честно, то мне вообще мало с кем удается поговорить абсолютно нормально, без всяких "подводных камней" и утаек в разговоре. А еще хочу увидеть реакцию всех в Доме, когда тебе удастся осуществить задуманное. – Эван поправляет ворот куртки, одергивая его вниз, и пожимает плечами. – Ты просто интересная.

Я одобрительно хмыкаю и неопределенно качаю головой.

– Грустно, но мне приятно. Еще я мечтаю поджечь Дом. Люблю наблюдать, как что-то горит. И кричит, но это уже лишнее. – я с самым невинным видом пожимаю плечами и, не сдержав улыбки, широко скалюсь. – Ты о чем-то мечтаешь?

– Я не умею мечтать, честно. Много думаю, а вот мечтать не могу. Мне легче ставить перед собой какие-то конкретные цели и достигать их, нежели размышлять о возможностях и прочем. Можно сказать, что я заранее воплощаю все свои мечтания. – с нотками какой-то досады в голосе говорит киллер. – А ты, по всей видимости, фанат мечтаний?

– Можно и так сказать. В перспективе у меня шесть собак и бассейн с кофе. -я ухмыляюсь. – Это моё право, я же подросток. Тем более, девчонка. Нам положено мечтать. Некоторые, правда, действительно от этого фанатеют, поэтому выходят замуж только мысленно, а в реальной жизни им под пятьдесят и у них сорок котов.

Я задумчиво вскидываю взгляд к потолку.

– Воплощать желания в жизнь круто.

– А зачем тогда жить, если не делать то, что хочешь? Я всегда стремился именно к такой свободе. Знаешь, я вот осознаю, что даже не мечтал о такой свободе действий, а ясно знал, что она у меня будет и я сделаю все возможное для этого. Многие ассоциируют мечты с чем-то невозможным, поэтому даже не пытаются воплотить их в жизнь. Понятное дело я сейчас говорю не об упряжке из единорогов и прочей хуете. – Эван отстраненно улыбается и вновь закуривает.

– Эх, Майклсон, Майклсон. Мне бы твою уверенность. – я с улыбкой качаю головой. – Ты счастлив, имея всё, что хочешь?

– Нет. – коротко отвечает киллер. – Я никогда не был счастлив до конца, всегда чего-то не хватало. А если и был счастлив, то это было мимолетное чувство, просто всплеск эмоций. А ты, Бруклин? Была счастлива по-настоящему? – блондин поднимает на меня действительно заинтересованный взгляд. Я недолго молчу, успеваю сделать еще пару глотков, обжечь язык горячим напитком и, устремив взгляд в стену, пожать плечами.

– Практически. Я всегда стремилась к чему-то иному, не обращая внимания на всё то хорошее, что у меня было. Но при этом я была почти что счастливой. Вот только не хватало какой-то маленькой детальки, понимаешь? И эта гребаная деталь не давала мне покоя.

– Как я тебя понимаю. На самом деле в твоем возрасте я даже не задумывался о счастье. Я, наверное, вообще не думал. – Майклсон издает несколько надрывистых смешков. Я улыбаюсь. – Счастье в своей жизни я заменял кокаином и убийствами. Так что если вдруг решишь эту маленькую детальку заменить наркотиками, то я въебу тебе.

Мужчина широко улыбается, а я рассыпчато смеюсь, скрывая улыбку за кулаком.

– Убийства не приносят мне чувства удовлетворения. Я недавно убила двух людей. Спасала свою жизнь и жизнь Ким. Ну, девушки, из-за которой я здесь. А что насчет кокаина... Меня к этому не тянет. Хотя о будущем ничего сказать не могу. Может же быть такое, что реальность начнет так давить, что иного выхода я не найду.

– Да, только вот кокаин дает очень временный эффект. И тебе придется принимать очень и очень много. Жить вечно на измене невозможно. Хуево это. Потом проблем будет больше, чем когда-то это принесло тебе фальшивой радости. Серьезно, подсядешь и я узнаю – сломаю нос.

Иногда тон Эвана может казаться шутливым, но я понимаю, что говорит он достаточно серьезно.

– Приму это за проявление заботы. – я отставляю чашку в сторону, прямо на пол, и прижимаю колени к своей груди. – Да ладно, я не подсяду. Разве что на какие-нибудь антидепрессанты, но пока справляюсь своими силами.

Я поднимаюсь с куртки, подхватываю её на руки, встряхиваю и натягиваю на себя.

– Почему ты завязал?

– Не знаю каким образом, но у меня появился мозг. Понял в один прекрасный момент, что хватит с меня этого дерьма. Да и поездка в Японию поспособствовала. Смена обстановки, отсутствие уебищных людей вокруг. Как-то так получилось. – Эван неопределенно поводит плечами. – Было тяжело.

Я прячу чашку в рюкзак и застегиваю молнию.

– Конечно тяжело. Даже представить страшно, каково это. Зато сейчас всё изменилось. Ладно-ладно, лучше расскажи мне про Японию. Ни разу там не была.

Я поправляю воротник куртки и закрываюсь шарфом до самого подбородка. Затем, коротко глянув на Эвана, не сдерживаюсь и одергиваю его шапку, чтобы она сидела получше.

– Эй, я на стиле вообще-то. – добродушно хохочет наемник. – Хорошо в Японии. И всё совсем по-другому. У них не такие отношения между людьми, как у нас. Никто никого не осуждает, можешь делать все, что хочешь, если это касается только тебя. Мне там понравилось. У них своя, особая философия.

Мы разговариваем о разных странах, архитектуре и всяком таком, пока я не задаю ход новой, довольно откровенной теме.

– От тебя текут наши бабы, ты в курсе? – я встаю рядом с Эваном, упираясь поясницей в край стола.

– Да пусть текут. – безразлично отзывается он. – Меня такие уже заебали, ты же знаешь. Не годятся для чего-то, кроме простой ебли.

Мы с Эваном смеемся, хотя я не совсем осознаю, почему.

– Они сами этого не понимают, знаешь ли. Вообще о таком говорить некрасиво, но... моя девушка призналась мне в любви, а я такая "да-да, очень круто, спасибо". Сложно признаться, что на самом деле не о какой любви и речи не идет. Ну не могу я полюбить человека, который зарабатывает на жизнь пиздой.

– Бьянка что ли? Та она каждого второго любит, забей на это. Поебались и поржали вместе – уже любовь. – мужчина преспокойно отмахивается рукой. – Ты и не должна любить первую бабу, которая тебя выебала. И вообще любить никого не должна. Это слишком сложное чувство, чтобы так разбрасываться словами.

– Что ты, что ты, у нас чистые и невинные чувства! – я театрально изображаю возмущение, но в конце концов фыркаю. – А вот здесь я тебя абсолютно поддерживаю. Вообще за всю жизнь я полюбила всего одного человека. И приняла это спустя семь лет. Это вообще пиздец. Ну а родители – то такое. Я должна их любить. – я пожимаю плечами. – Ненавижу чувства и всё такое дерьмо.

– Платоническая и возвышенная любовь со шлюхой! Боже, просто сценарий какой-то. – наемник закатывает глаза. – Тебе же всего семнадцать. В десять лет полюбила что ли? Ты не обязана любить кого-то. Если человек отвратителен, то похуй, в насколько близком родстве вы состоите.

– Нет определенного момента, когда я начала любить. Всё происходило медленно и как-то само по себе. Это как брата любить. – я пожимаю плечами. – У меня родители тоже двинутые, только немного в другой степени. Мы могли бросаться друг в друга ножами, а этим же вечером сидеть и смотреть какую-нибудь глупую комедию и есть пиццу. Итальянская семейка.