Текст книги "Я обязательно спасу Тот (СИ)"
Автор книги: Мария Соколенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Чувствуя, как что-то под ребрами предательски кольнуло, я щелкаю выключателем и выхожу в коридор. Дверей в комнатах нет, поэтому я вижу всё, что происходит внутри – Ким сидит на одной кровати с Калебом. Они целуются, затем парень гасит свет и ложится на постель. А девушка, заметив меня, стыдливо опускает взгляд.
Потираю кулак, нарочно шагая еще громче, и выхожу на улицу. Вдохнув полной грудью, я смотрю на наручные часы и мысленно ужасаюсь.
И всё бы ничего, но чей-то голос раздается так же неожиданно, как гром среди ясного неба.
Я подскакиваю, когда меня окликают словом "малая".
– Хей, малая, ты меня вообще слышишь?
Я оглядываюсь по сторонам, наконец замечаю чью-то внушительную фигуру у двери притона, окутанную сигаретным дымом, и делаю шаг назад.
"Замечательно, только этого не хватало!" – думаю я, впадая в панику.
– Да?
– Есть наличка?
Я отчаянно матерюсь, правда, про себя. А когда фигура вдруг делает шаг навстречу, вовсе теряюсь в пространстве.
– Н-нет...
– Не ври. – прохладно вещает мужской голос. – У всех здешних есть наличка. И у тебя она должна быть.
Сердце колотится, как у кролика, но я стараюсь держаться спокойно. По крайней мере, внешне.
– Хорошо, хорошо, я сейчас поищу. – я лезу в карман, не понимая, что мне вообще нужно искать. Монеты, ключи, какие-то бумажки, обертка от конфеты... Да, кажется, сейчас меня изобьют. – У меня ничего нет.
– Прости? – переспрашивает фигура, бросая сигарету на землю и выдыхая последний дым перед собой.
– У меня нет денег. Даже на автобус.
– И как ты собираешься добраться до дома?
– Пешком.
– Живешь недалеко?
Кажется, он замечает мой крайне устрашенный вид, поэтому резко останавливается, прекращая идти на меня, и запускает руки в карманы. В глаза бросаются темные кудряшки, скрывающие половину необычного лица, и широкие плечи, обтянутые тонкой тканью футболки.
"Вот же псих! На улице максимум градусов десять, а он в футболке"
– Ладно, вали давай. Мелкая ты какая-то, запуганная.
Мне не нужно повторять несколько раз, так что я быстрым шагом направляюсь подальше от этого места и вони.
Дома меня ждет самый неприятный из всевозможных сюрпризов – на диване сидят весьма бодрые родители. Кажется, брат спит, потому что они не принимаются сразу кричать на меня, а говорят, понизив голос:
– Почему ты вернулась так поздно?
Я скидываю с себя куртку, не торопясь с ответом.
– Я гуляла.
Мама пытается унять острое желание бросить в меня что-то тяжелое, нервно сжимает кулаки и переглядывается с моим отцом. Мужчина качает головой, цокает языком и переводит взгляд на меня, вскинув густые черные брови вверх.
– Замечательно, Брук, просто прекрасно. – со смешком произносит он. – Значит, я тоже могу приходить домой посреди ночи, когда в городе творится вся эта чертовщина?
– Я забежала надеть плащ супермена. – говорю я, потирая виски. Голова просто раскалывается. – Не могу же я спасать невиновных без плаща, это не эстетично...
– Ты только посмотри на неё!
– Я говорю о том, что ты должна сидеть дома.
– Нет, не должна. – отрицательно качаю своей многострадальной головой я.
– Нет, милая моя, должна! – ворчит мама. – Ты же видишь, что происходит в стране, и всё равно болтаешься где попало! Я не знаю где ты, с кем ты, что делаешь...
– Ничего такого я не делаю.
Они продолжают что-то говорить, временами срываясь на крик, указывают на запах алкоголя, исходящий от меня, сравнивают моё поведение с поведением наркомана и объявляют, что я буду сдавать анализы на наличие наркотических веществ в организме. Я только безвольно киваю, будучи слишком утомленной для перепалки, а когда мама подводит итог, мол я слишком распущенная, я поддакиваю, за что получаю крепкий подзатыльник.
Дальше я помню лишь то, как меня запирают в комнате на ночь, а утром и не думают отпирать. Правда, мама приносит мне завтрак, говорит, что они ненадолго уедут, а когда вернутся, мы с ней отправимся в лабораторию.
Мне остается только думать о том, что логика моей матери когда-нибудь её доконает, что мой брат – бесхребетный подкаблучник, раз даже не подумал хоть как-нибудь помочь мне в такой пикантной ситуации, а отцу просто плевать. Именно с этими мыслями я достаю из любимой книги всю наличку, которая у меня есть, и пересчитываю её, после чего сую купюры во внутренний карман рюкзака. Недолго думая, я бросаю поверх вещей небольшую книжку в мягком переплете – "Портрет Дориана Грея", застегиваю молнию и обуваю свои ботинки.
Побег из дома нередко входил в мои планы. Правда, вскоре я успокаивалась, переставала думать о том, чтобы проломить кому-нибудь из родителей череп, и уходила в ванную, чтобы умыться от слез. А дальше всё происходило, как и в любой другой день – снова улыбалась, смотрела фильмы и делала уроки, слушая музыку.
Сейчас я не чувствую ни злости, ни обиды. Возможно, усталость и легкую тревогу.
Выбраться во двор становится для меня относительно небольшой проблемой, поэтому вскоре я уже выпадаю из окна прямо в кусты, прижимая к груди верный рюкзак. Соседка в халате смотрит на меня, как полную идиотку, затем хмыкает, качает головой и, пожелав мне доброго утра, уходит, попивая чай. Хлопает дверь в другую квартиру, я в ответ запоздало желаю ушедшей женщине доброго утра и поднимаюсь на ноги. А затем, отряхнувшись, бодрым шагом направляюсь вниз по улице.
В знакомом притоне меня встречает пустота. Ни Мел, ни Ким с её Калебом, ни парня, который был с ними, или того кучерявого мужика с улицы. Так что я нахожу свободную комнату, распахиваю окно и присаживаюсь на подоконник.
Проходит, наверное, пару часов, прежде чем за моей спиной слышатся шаги. Легкие, почти беззвучные и до мурашек знакомые.
– Бруклин? – удивленно говорит она. – Что ты здесь делаешь?
Пять футов обаяния и исключительной женственности. Длинноногая, с узкой талией и ужасно наглым лицом – пухлые губы, часто ядовито-розового цвета, острые скулы и длинные волнистые локоны цвета золота. Всё смотрится органично. Правда, некий вызов замечается в раскосых светло-серых глазах, смотрящих так, будто их обладательница готова высосать из собеседника душу.
Я поворачиваюсь лицом к Бьянке.
– А ты?
Девушка смотрит изучающе, будто прикидывая, чего стоит от меня ожидать. Затем, неопределенно передернув плечами, упирается спиной в стену и выставляет вперед одну ногу. За вырезом юбки мелькает тату в виде креста.
– Иногда приходится работать даже в таких злачных местах. – следует короткое молчание, за которое, увы, я не успеваю придумать достойной лжи. – Ты не ответила.
– Мне нужно побыть одной. – я отворачиваюсь к окну.
– Иди домой, Бруклин. – я слышу, как она отталкивается от стены и делает пару шагов вперед, прямо ко мне. Я мотаю головой.
– Я ушла.
Бьянка непонимающе хмурится, открывает рот, а затем медленно его закрывает.
– Ушла из дома. – продолжаю я. – Не знаю, зачем. Мне просто захотелось уйти из дома и я сделала это.
– Ты хоть понимаешь?..
– Конечно понимаю.
– Что ты пила?
Я улыбаюсь, демонстрируя стеклу недружелюбный оскал, и упираюсь лбом в раму.
– Я не пила.
– Значит, курила. – не унимается блондинка. – Брук, которую я знаю, такого бы не сделала. Ты же понимаешь, что тебе сдавать экзамены, поступать, а ты ведешь себя, как ребенок. Такое могла сделать только Брук под кайфом. Серьезно, черт возьми, о чем ты думаешь?! О том, как круто жить на улице и спать с мужиками, которых ненавидишь? Видишь ли, редко встречаются не немытые свиньи, а просто богатенькие извращенцы. Даже так, да.
– Тебя никто не заставлял работать шлюхой, Бьянка.
– Никто? – Бьянка смеется. – Жизнь, детка, жизнь и немого заставит запеть.
– Как поэтично.
– В общем, подумай. Ты же знаешь, я не желаю тебе плохого.
– Конечно.
– Я не хочу, чтобы ты жила на улице!
– Да я и не собираюсь жить на улице! – я резво оборачиваюсь. На лице блондинки мелькает замешательство, а затем и надежда. Верно, она думает, что это всё – шутка. – У меня хватит денег на мотель. А потом я что-нибудь придумаю.
Я скидываю ноги с подоконника и усаживаюсь поудобней.
– Что за бред? – она вскидывает руку вверх так, что до меня доносится звон её многочисленных браслетов. – Хочешь привлечь внимание? Поздравляю, у тебя это получилось. А теперь проваливай обратно, ребенок.
– Что-то ты не сильно задумывалась о моем возрасте, когда мы...
– Я не об этом!
– А я об этом. – я бездумно пожимаю плечами. – Нельзя в какой-то ситуации помнить мой возраст, а потом резко выкинуть его из головы. Значит, я достаточно взрослая, чтобы спать с тобой, а чтобы жить отдельно – нет.
– Не отдельно, а на улице.
Я закатываю глаза.
– Слушай, тебе вообще какое дело? Ну буду жить без родителей, ну не сдам я экзамены, ну поймает меня какой-то больной извращенец и выпотрошит, как курицу, что с того? Мне плевать, бери с меня пример.
– Ты идиотка малолетняя! – не выдерживает блондинка. – Что ты несешь?! Господи, такое впечатление, что раз Мел с Ким загнали себя в могилу, то и тебе туда надо.
Внутри что-то взрывается, скручивается в один узел и натягивается, как струна.
– Не-ет, они не мертвы. – протяжно напеваю я. На лице Бьянки сменяется сразу несколько эмоций, парочка из которых мне откровенно льстят. Она что, боится меня? Или считает сумасшедшей? Но вот что-то не дает мне покоя. А именно тот факт, что всего через секунду она становится удивительно спокойной. Даже слишком.
– Тебе лечиться надо. – прохладно вещает она.
Я поджимаю губы.
– Не соглашусь. Видишь ли, их забрали с собой какие-то ублюдки.
– Кто?
– Ублюдки. – повторяю я. – Их забрали с собой какие-то ублюдки. И знаешь, что я с ними сделаю?
Я многозначительно киваю.
– Убьешь? – откровенно насмехается Бьянка.
– Убью? Нет. Я что, похожа на Чудо-женщину? – я фыркаю. – Я сдам их в полицию.
– Кто тебе поверит, Брук? Все думают, что у тебя депрессия. Кстати, оно так и есть, если судить по твоему побегу. Так вот, если ты дашь показания, все решат, что у тебя крыша поехала.
– Не решат.
– Поясни.
– Я знаю имя одного из них. Скажу, будто он может быть причастен к убийству Ким и Мел. А затем всё закрутится, завертится и я выйду победителем. Его найдут. Даже если полицию подкупят, люди будут помогать. Ты бы видела, сколько горожан жаждут мести. Есть еще вариант – родители заплатят лучшему адвокату в городе, если я смогу их убедить. И дело в шляпе.
– Слушай, детка, – осторожно начинает Бьянка. – Тебе нужно успокоиться. Серьезно. Сделай глубокий вдох и медленно выдохни.
– Я абсолютно спокойна. – в свою очередь уверяю я девушку.
– Нет. Будь ты спокойна, сидела бы дома и смотрела какой-нибудь милый старый фильм. – говорит девушка. – Тебе нужно смириться с тем, что твои друзья мертвы. Я... я понимаю, как тебе сложно и как одиноко, но если ты позволишь...
– То что?
– Я помогу тебе.
– Как?
Бьянка, растерявшись, разводит руками.
– Мы можем поговорить. – пронаблюдав, с каким весельем я реагирую на её предложение, блондинка продолжает. – Ну что я могу сделать?
– Не вставать на пути и помочь наказать их.
Девушка отводит взгляд в сторону и запускает длинные пальцы в свои волосы.
– Брук, ты меня пугаешь.
– Они должны...
– Ты, черт возьми, пугаешь меня! – повышает голос Бьянка. – Только послушай то, что ты говоришь!
– Тебя я слышу всяко лучше.
– Ты правда веришь в то, что они живы? Мы же были на похоронах. Тебе нужны другие доказательства?
– Можешь мне не верить. – я прикладываю ладонь к груди, коротко киваю и поднимаюсь на ноги. – Думаешь, я не понимаю, как это всё звучит? Но это так, Спенсер, я видела их вчера ночью.
В комнате повисает молчание.
– Кого, детка?
– Мел, Ким, Калеба и этих... других.
Блондинка стоит на месте, затем делает шаг мне навстречу. Я отхожу назад.
– Я не сумасшедшая. – уверяю я подругу.
– Я верю тебе.
– Нет, не веришь.
Бьянка пожимает плечами.
– Ладно, не верю. Но хочу верить. Я правда хочу верить в то, что девочки живы. – теперь я позволяю Бьянке подойти ближе и даже уложить руку на моё плечо. – И если я реагирую на твои слова так, что другие тебя просто не поймут. И начнут упрекать. И жалеть.
– Я буду идти до конца.
– Не нужно, Брук...
– Я же сказала, – я дергаю плечом и скидываю ладонь девушки. – Я пойду в полицию. Первое время тебе будет за меня стыдно, но потом, когда всё подтвердится...
– Брук.
– Что? – спрашиваю я, когда Спенсер настойчиво возвращает свою руку на прежнее место.
– Прости.
Она надавливает на какую-то особую точку чуть ближе к шее, мои ноги подкашиваются, а затем я проваливаюсь куда-то вниз.
***
– Нам только проблем из-за неё не хватало...
– Может, отрезать ей язык?
– Нет, она запомнила лицо, сможет нарисовать.
Я медленно открываю глаза и дергаю связанными руками. Разум затмевает паника и страх, я пытаюсь подвигать ногами, но они крепко зажаты веревками.
– Проснулась.
Их несколько. Наверное, около пяти, может больше. Ближе всех стоит Ким, грея руки вместе, рядом с ней – Калеб. Размытым пятном с ореолом света вокруг виднеется лицо Мел. Дальше – Бьянка и еще три парня, лицо которых я не запомнила. Правда, одно из них кажется мне смутно знакомым.
Они молча переглядываются и в один момент разворачиваются ко мне спиной. Мне остается только наблюдать, как вся эта компания оставляет меня одну. Остается только смутно знакомый парень и Мел, держащая его чуть выше локтя.
– Не делай ей больно. – говорит она, глядя на мужчину. Тот соглашается, после чего девушка его отпускает и толкает ржавую дверь.
Я смотрю на брюнета, он смотрит на меня. Внезапно его лицо расплывается в довольной усмешке, собирая морщинки у уголков глаз и губ, темные, почти черные глаза вспыхивают в свете лампы.
– Привет, малая. – мурчит он. – Поболтаем?
Глава 6. Стань нашим попутчиком
Военные действия не вспыхнули внезапно, как это было с Вероломной Битвой. Всё началось в то время, когда молодые люди, выпускники, шли встречать рассвет (подробности я узнала из уст учителей истории, которых за время учебы сменила немало), нападающая сторона обрушила тонны смертоносного груза на аэродромы, мосты, склады, железные дороги, военно-морские базы, линии и узлы связи, на спящие города. Кто же знал, что всё обернется так печально...
Вероломная Битва являлась крупнейшим и наиболее разрушительным событием в наших краях, даже несмотря на то, что XX век "порадовал" мир такими событиями, как Великая депрессия, Первая и Вторая мировые войны, пандемия "испанки", гибель Третьей Германской и Японской империй и так далее. Каждый раз случалось так, что нас эти события либо обходили стороной, либо затрагивали с минимальными последствиями.
Она поглотила не только человеческие жизни (в различных источниках названы разные цифры, начиная от 6 млн. В одном из таких источников я обнаружила весьма занятную цифру – 12 миллионов человек. Это не считая тех, кто продолжил медленно умирать в госпиталях, больницах и так далее, также не учитывая косвенные потери в виде не родившихся детей, их детей, их внуков и правнуков), но и огромные материальные ресурсы. Битва нанесла ущерб природе, разорила среду обитания людей, искалечила их жизни и судьбы.
В то время наша страна являлась одной из республик в СОБ. Лично я не застала время распада Союза Объединенных Братств, родившись уже в независимой стране. Но на этом наши проблемы не закончились...
Видите ли, наша страна имеет выход к океану, множество месторождений полезных ископаемых и вообще отличные природные ресурсы. Плюс ко всему она долгое время входила в таможенный союз вместе с двумя странами-соседями, но так случилось, что после войны государства разорвали соглашение. Впрочем, это не играет особой роли, как мне кажется.
Можно подумать, что всё прекрасно и грех вообще жаловаться. Так и было бы, если бы не наше правительство, бессовестно расхищающее государственный бюджет.
Я не назову точной даты начала войны, ведь военное положение было введено относительно недавно. И плевать, что на самом деле всё началось намного раньше, когда на наши границы вступили войска страны-агрессора. Самое смешное и одновременно возмутительное в этой ситуации то, что большинство вело себя, будто это в порядке вещей – вооруженные люди, расхаживающие возле границ и убивающие наших защитников, молчание правительства и побег президента-диктатора (вечный позор).
Проблемы были, но с каждым годом их становилось всё больше и больше. Вроде бы органы власти что-то решали, вроде бы не решали, но мне всегда хотелось сказать: "Если вы не можете защитить страну, стоя у стойки на заседании в парламенте, то защищайте её с оружием в руках, как это делают простые люди. Чьи-то сыновья, мужья и братья". Как же они думают на самом деле? "Кто-то умирает? Не беда, ведь умираю не я!". Каламбур.
Зачем же я начала разговор о войне?
Я хочу рассказать о том, что происходит в стране и почему, собственно, в нашем городе случаются жуткие столкновения и терроры. Точнее, хочу поговорить не о причинах, а о том, как всё происходит и что ожидает мирное население в военное время.
Наша страна начала гнить с севера и востока, встречаясь с заразой у самых границ. Наш город находится на опасной близости с восточными областями, поэтому, разумеется, опасение войны не покидало нас.
Ладно, не нас, а мою семью и всех адекватных людей. Кроме меня.
На самом деле война никогда особо меня не пугала. То ли дело в глупости, то ли еще в чем-то, но это факт. Я видела разруху, смерть и слышала взрывы. Возможно, именно это погубило мою психику и окончательно стерло границы между пугливостью и паранойей – я начала видеть врага в каждом прохожем, а каждый, кто хоть как-то выделялся среди всеобщей серости, начал настораживать не только полицию, но и меня саму. И даже этот факт никак не повлиял на моё отношение к войне в целом.
Так вот, где-то через полтора года эта гниль пробралась и в наши края, где на тот момент жило огромное количество беженцев. Тогда в городе вспыхнуло пламя и зазвучали выстрелы. Помню, как поднялась жуткая суматоха, как все пытались поскорее уехать и перебраться поближе к западным областям, туда, где никогда не пройдет противник. Правда, ничего не получилось – выходы оказались закрыты.
Наемники были везде, намереваясь захватить город в считанные дни, но горожане оказались слишком стойкими. К оружию, к унижениям, ко всему тому дерьму, каким нас поливали долгое время, пока не осознали, что легче убить нас, чем подчинить своей воле.
Они пошли дальше, направляясь к столице, и, казалось, оставили нас в покое. По крайней мере, на время. Мои родители плакали от счастья, как и родители большинства моих друзей, глубоко в душе понимая, что ничего не закончилось – эта гниль пробралась внутрь города, распространяя невидимую до определенного момента болезнь. Осталось только дождаться, пока не поднимется температура.
И она поднялась вместе с теми, кто скрывался в темных переулках, на станциях и в притонах.
Я благодарю Бога за то, что, будучи подростком, смогла адаптироваться к происходящему и не реагировать на всё так, как это делают отвыкшие от насилия люди.
***
Парень подхватывает железный стул, будто пушинку, подходит ближе ко мне и опускает его на пол. Брюнет присаживается на стул задом наперед, укладывает локти на спинку и принимается раскачиваться, не отрывая от меня испытывающего взгляда. Но, наигравшись в гляделки, он останавливается и опускает подбородок на свою руку.
– Из-за тебя у нас могут возникнуть проблемы, знаешь ли. – лениво начинает он, скучающе возводя взгляд к потолку. – Мало кто любит проблемы. Они закаляют характер и сноровку, но не в этой ситуации. Я знаю, что ничего такого не произойдет, но сейчас не хочется напрягаться. Я отдыхаю, мои люди отдыхают, а ты мешаешь нам развлекаться.
Я поглядываю в сторону закрытой двери, с трудом удерживая себя от того, чтобы не заскулить от тоски. Правда, мой взгляд снова и снова возвращается на жуткую человеческую фигуру.
– Полиция не сможет разрушить систему, не сможет повлиять на нас, ведь над нами стоят такие люди, о положении которых даже думать страшно. Они очень, очень влиятельны. Да и жителей этого городишки с вилами в руках мы не боимся. Что они могут? Справедливости нет, Господи, а если ты в неё веришь, то тебе самое время стать основателем какой-нибудь группы сверхлюдей. Они будут бороться против сил зла и спасать невиновных. – он вскидывает руку с сжатыми в кулак пальцами и угрожающе трясет им в воздухе. – С другой стороны, ты же почти свихнулась, когда узнала о своих подружках.
Парень усаживается поудобней, на какое-то время даже отклоняясь назад и с интересом глядя на меня. Он сужает глаза, ухмыляется и качает патлатой головой.
– На самом деле идея довольно неплохая. Кто же думал о том, что стоит ждать подлянки от девчонки вроде тебя? Какая-то там подружка, о которой часто говорит Ким. "А мы с Брук!", "А вот Брук!", "А если бы Брук!" – бесит. Тебя и до нашего знакомства было слишком много.
Время тянется ужасно медленно и мне начинает казаться, что если меня не убьют прямо сейчас, то я сдохну сама по себе. Парень курит, бродит по комнате, временами подкидывает свой нож в воздух, играя с ним, и что-то обдумывает.
– Если я правильно поняла ситуацию, то мне осталось недолго. – впервые подаю голос я. Брюнет поворачивает лицо в мою сторону и вопросительно вскидывает брови. – Из-за меня у вас проблемы, ясно. Что дальше? – я сглатываю ком в горле и продолжаю. – Вы меня убьете?
Он еще добрые полминуты смотрит на меня, прежде чем рассмеяться в голос. Мне кажется, что я сказала какую-то глупость, но, если вдуматься, моё предположение вполне логично.
– Устранение проблемы.
– Зачем нам убивать тебя, малая? – продолжает безудержно хохотать брюнет, с грохотом падая на стул и смахивая слезы с уголков глаз. – Да, ты являешься проблемой, но убивать тебя только из-за этого... Серьезно? Ты можешь быть полезной. И вообще, открою тебе страшную тайну.
Он подходит ко мне, склоняется вниз, упираясь рукой о спинку стула, а его голос опускается до шепота.
– У тебя, мелкая, есть выбор. – говорит брюнет, ткнув меня указательным пальцем в грудь. Я щурюсь, терпеливо поджав губы. – Нам не нужны новенькие. Им слишком многое нужно объяснить, рассказать, научить всему, что мы знаем. Но вот... помощники – совсем другое дело. Точнее, не помощники, а прислуга (хорошую прислугу найти довольно трудно). Способность делать всю грязную работу, зуб даю, у тебя в крови.
Мне хочется плюнуть в него, но я лишь покорно киваю. Сейчас не стоит показывать своё недовольство. Особенно, если рука врага находится в непосредственной близости от твоей шеи.
– Будешь работать на Аларика. Если ты ему особенно понравишься – будешь продаваться.
– Что это значит? – вырывается у меня. Брюнет закатывает глаза.
– То и значит. Будешь торговать телом. – поясняет он. Но, окинув меня оценивающим взглядом, он недовольно морщится. – Какая-то ты перепуганная. Это не возбуждает. Значит, будешь стирать и убирать за нами кровь и грязь.
– Ты сказал, что у меня есть выбор. – напоминаю я парню. – В чем же он заключается?
– В том, чьи носки стирать первыми. – беззастенчиво выдает он.
– Носки нужно стирать по цветам. – не сдаюсь я, случайно растирая запястья грубыми веревками. – Но я свободный человек и имею право выбора. И я не хочу быть прислугой каких-то...
– Кого, мелкая? – безумно скалясь, интересуется он. – Продолжай.
Я упрямо молчу.
– Понятно. Боишься, значит. – он отталкивается от моего стула и выравнивается во весь свой немалый рост. – Ну и правильно. Я с тобой в няньки играть не собираюсь. Или работаешь, или мы прощаемся.
– Но ты же сказал, что не убьешь меня.
– Сказал. Но подумай сама, разве мы будем мириться с тем, что ты можешь сдать нас и своих подруг? Нет, ну это не обязательно. Есть и третий вариант, наверное. Передадим тебя Мартинам, а они лишних вопросов задавать не будут. Уж поверь, после пары дней у них наш мир покажется тебе раем на Земле.
– Не слишком ли много чести для меня одной? – в порыве невиданной ранее храбрости произношу я, мгновенно закусывая внутреннюю сторону щеки. – Не нужно этого, я согласна работать.
На лице парня проступает легкое удивление, которое совсем скоро сменяется безразличием.
– Вот так просто? – сквозь смешок сипит он. – Умная девочка.
Я инстинктивно отклоняюсь назад в попытке максимально отдалиться, когда он заносит нож, но вместо того, чтобы нанести удар, брюнет рывком перерезает веревки. Затем прячет нож во внутренний карман куртки, сдавленно кашляет в кулак и приветственно разводит руками, мол "Добро пожаловать домой!".
– Свободна.
Я скидываю веревки и высвобождаю щиколотки, развязав узел. Торопливо поднимаюсь на ноги, осторожно обступаю парня и направляюсь к выходу.
– Ты не понимаешь, во что ввязалась. – напоследок говорит брюнет, закуривая.
Я толкаю дверь и выбираюсь на свободу.
***
– Ты должна написать прощальную записку. – говорит Бьянка, опираясь на столик рукой и глядя на меня из-под свисающей на глаза челки. – Обратись ко всем друзьям и, главное, родителям. Скажи, что не смогла смириться с потерей подруг и хочешь отдохнуть от всего наедине с собой.
– Они не поверят. Станут искать меня.
Девушка ухмыляется, легко пихает меня кулаком в бок и подмигивает.
– А ты убеди их. – усмехается она, протягивая мне чистый лист бумаги. Я не беру бумагу, поэтому она шлепает её на стол и бросает поверх обычную синюю ручку. – Удачи.
Оставшись наедине с собой, я опускаюсь на стул и беру ручку в руки.
Никогда не умела прощаться, вот честно. Обычно всё происходило примерно так: я хлопаю человека по руке чуть ниже плеча, криво усмехаюсь и киваю, мол "еще увидимся". Письменное обращение – не проблема для того, кто когда-то мечтал стать писателем, хотя никогда не был уверен в своих силах. Мне часто говорили о наличии у меня таланта, о том, что это – чуть ли не дар и о том, что я смогу стать знаменитой, если захочу. И найду силы.
Но сейчас все слова вылетели у меня из головы. Как и имена тех, кому я должна адресовать это сообщение. Поэтому я сижу над пустым листом, думая о чем-то ином, но совсем скоро начинаю:
«Я думала, что справлюсь. Одна, с поддержкой моих друзей и семьи, с их помощью и заботой. Но, как оказалось, я слишком слаба для этого...»
Затем, задумчиво закусив губу, недовольно качаю головой.
Что за бред?
Ладно, подойдет.
«...Я не хочу прощаться с каждым отдельно, всё объяснять и просить не искать меня. Поэтому, воспользовавшись данной мне возможностью, хочу сказать всем и каждому „пока“...»
Мама с папой точно поведутся на всю эту херню с красивыми словами. Особенно маман. Зуб даю, даже слезу пустит!
"... иногда человеку нужно побыть наедине с собой, не отвлекаясь ни на что.
Не переживай, мама, я вернусь. Получу образование и буду учиться в Европе, как ты и хотела. Только, прошу, дай мне время. Молись за меня, если хочешь, но можешь быть уверена – я в порядке. Так же, как и всегда, просто в другом месте.
Ребекка и Софи, еще увидимся."
Сопливо, так по-женски – отлично – с уверенностью в этих словах я немного подправляю текст, добавляя душевности, и складываю лист вдвое. Затем поднимаюсь с места и поворачиваю ручку двери, но она не поддается.
– Замечательно, черт возьми! – порывисто взмахиваю рукой я, пинаю дверь, после чего отхожу от неё на пару шагов, постепенно успокаиваясь. – Просто замечательно.
Они, верно, думают, что у меня в голове только побег и десяток различных способов открыть замок без ключа. Спешу их разочаровать...
Проходит полчаса. За это время я успеваю написать еще один вариант прощального письма, пройтись по комнате раз сто, без рвения изучая интерьер, а после – мешком повалиться на единственный в комнатке диван. Подушки оказываются удивительно мягкими, поэтому, поразмыслив чуток, я прикрываю веки и засыпаю.
Я проваливаюсь в дрем, какое-то время нахожусь в черном пространстве без сна, а затем черное сменяется красным. Чувствую сухие прикосновения чужих рук, кожу, терпкую ткань, пот и что-то мягкое. Всё сменяется медленно, я будто следую за течением, а затем меня обливают горячей водой. В стенки легких ударяет струя сигаретного дыма.
Я просыпаюсь, когда кто-то трясет меня за плечо. Над собой я вижу обеспокоенные глаза Бьянки.
– Ты чего? – спрашивает она. Я непонимающе качаю головой, хмурясь. -Кошмар приснился?
Девушка усаживается рядом со мной, а я отодвигаюсь.
– Успокойся, не чужие же люди. – говорит она и берет меня за руку, не обращая внимания на мои попытки отстраниться. – Так что тебе снилось?
– Какое это имеет значение?
– Ты дышала так... напряженно. Будто тебе не хватало воздуха.
Я отворачиваюсь, подтягиваю к себе колени и обнимаю их свободной рукой.
– Что, снова не хочешь со мной говорить? – с какой-то неправильной улыбкой интересуется Бьянка, потрепав меня по голове и заслужив таким образом мой злобный взгляд. – Я же волнуюсь, Бруклин.
– Отвали. – фыркаю я, кивком головы указывая на стол. – Письмо в двух вариантах. Выбирай, какой нравится. И прекращай уже.
Я с легкостью избавляют от рук блондинки, но она, кажется, совершенно не понимает, почему я так себя веду.
– Это моя работа, детка. – только и говорит она, поднимаясь на ноги и с прежним жизнерадостным выражением смотрит на меня. – Твои предки свалили, можешь собрать вещи и оставить записку.
***
Мы усаживаемся в кузов грузовика – Ким помогает Калеб, Бьянка в окружении других парней взбирается туда следующей. Мел стоит на улице, докуривая сигарету, и наблюдает, как меня поторапливают. Когда я усаживаюсь на свободное место в углу, она бросает на землю сигарету, шмыгает носом, слушает, что ей говорит брюнет, сухо кивает и с легкостью забирается в кузов. Мы сидим напротив друг друга, а когда наши взгляды случайно встречаются, не разрываем зрительный контакт.
Её лик кажется безумно родным, не взирая на то, что в нём на самом деле что-то изменилось – всё те же темные волосы, частями окрашенные в фиолетовый, розовый и синий, огромные серо-голубые глаза, которые временами кажутся не то синими, не то голубыми, всё та же родинка над губой и беспристрастное выражение лица, будто ничто на свете не способно её тронуть.
Я сдаюсь первой, опуская взгляд на свои колени и подскакивая на месте, когда кузов встряхивается от неровности на дороге.
У моей ноги покоится большая сумка с вещами, место рядом пустует, хотя я чувствую на себе взгляды многих присутствующих, будто не тихо сижу в стороне, а танцую стриптиз без музыкального сопровождения. Незаметно подняв взгляд, замечаю Бьянку, смотрящую на меня полным немой печали взглядом, Ким, лицо которой буквально светится от счастья (ну конечно, ведь все друзья в сборе!), парня-блондина в растянутой серо-коричневой майке и с татуировками на руках. Иными кажутся взгляды двоих – Мел и её нового дружка. Оба голубоглазые и холодные, будто ледяные статуи.
