Текст книги "Я обязательно спасу Тот (СИ)"

Их множество, может, целые тысячи, и все одеты в белое. В руках каждый из них держит зажженную свечу, взгляды тысяч пар глаз направлены прямо, на полыхающее пламя, обхватившее высотное здание в конце улицы. Они не боятся. Они знают, что после боли в огне их ждет мир и покой.

Вспыхивает белый свет. Через пару секунд слышен женский крик, но я не оборачиваюсь. Я пробираюсь сквозь эту толпу призраков, следуя за течением, и останавливаюсь, когда белый свет меркнет передо мной. Это значит, что время еще не пришло и мне нужно продолжать жить.

Я останавливаюсь и тогда все эти люди проходят сквозь меня, лениво моргаю и позволяю коленям подкоситься. Майкл едва успевает подхватить меня, прежде чем я бы падаю на землю.

***

Где-то вдалеке кричали люди, над головой вспыхивали взрывы. Пыль вокруг стояла плотной стеной. Я видела всё это своими глазами и вижу эти картины до сих пор. В кошмарах, правда, но вижу.

Однако сейчас я впервые за долгое время нахожусь в полной темноте.

Я распахиваю веки, сонно оглядываюсь и опускаю взгляд на свою руку, из которой торчит трубка. Кто-то совсем рядом со мной подрывается, быстро подходит к моей кровати и порывисто опускает на самый край. Теплые руки находят мои ладони и сжимают.

– Брук...

– Я в норме, в норме. – фыркаю я, с улыбкой закрывая глаза и возвращаясь в исходное положение. – Жива.

– Парень, да не дергайся ты так, никуда она от тебя не денется. Еще поваляется и вернется. – ворчит вошедший в комнату Том – его голос я узнаю сразу, это точно. – Давай, пиздуй нахуй, мне капельницу сменить надо.

– Что это вообще было? – со скучающим видом интересуюсь я, когда Майкл покидает комнату. – Давно мне не было так хорошо.

– Ты бы еще транквилизатор с анальгетиком приняла, тоже было бы хорошо. – неприятно смеется Том. – Очень, очень хорошо. Так хорошо, что даже я бы не откачал тебя.

Я усмехаюсь.

– Да ладно, я же случайно. Захотелось немного... встряхнуться.

– Звучит неубедительно. – качает головой мужчина, меняя мне капельницу. – Скажи честно, схерали тебе взбрело в голову совершать суицид?

– Что?

– Разве я не прав? – бездушно ухмыляется доктор.

– Нет! – возмущенно рычу я. – Я не совершала суицид, это вышло случайно.

– Да, конечно. – кивает он. – Передоз случаен, горсть таблеток ты приняла ради прикола...

– Я говорю правду.

– Слушай, я не хочу лезть в твои дела, да и вообще мне это не нужно, но подумай в следующий раз головой, а не тем, чем ты думала до этого. Кому ты пытаешься что-то доказать? Хочешь слухов? Ты их получишь, если Парсон расскажет обо всём вашим дружкам.

– Во-первых, я не совершала суицид, во-вторых, меня заебало что-то доказывать, в-третьих, Майк ничего и никому не скажет. Это всё, а теперь вытащи из меня эту хуйню.

Я берусь за трубку в своей руке, но Том больно бьет меня по пальцам.

– Сунешь свои корявки к катетеру и я тебе все суставы попереламываю. – предупреждает он, недружелюбно скалясь. – Уяснила?

Я убираю руку и хмуро киваю.

– Уяснила.

– Вот и заебись, Кестлер. А теперь тебе лучше поспать, лады?

– Лады. – покорно соглашаюсь я.

Когда Том берется за ручку двери, я его окликаю:

– Том! – и продолжаю, когда мужчина оборачивается. – Тео был моим другом.

– Я знаю. – хрипло говорит доктор, плотнее запахивая свой халат.

– Мне очень жаль, что всё так произошло. И спасибо. За всё. – я тяжело вздыхаю. – Правда, спасибо.

Мужчина пару секунд нерешительно разглядывает меня, будто даже смущается, но сухо кивает.

– Ой, иди ты нахуй. – отмахивается он, толкая дверь. – Спи, блять.

Он покидает комнату, а я улыбаюсь, устраиваюсь поудобней и засыпаю.

На этот раз меня поглощают не кошмары и даже не темнота...

Глава 20. Заложница

В детстве я была довольно агрессивным ребенком. Я избивала своих одногодок, отбирала у них всё, что мне понравится, а когда их родители приходили разбираться и увидеть «этого сученка», они впадали в ступор, когда понимали, что это чудовище – маленький темноволосый ангел. Мои родители не знали, что со мной делать, наказывали меня, пытались припугнуть, но я не верила ни их угрозам, ни тому, что они могут долго меня наказывать. Слишком мягкотелы, как и любые родители.

В начальных классах моя агрессия сошла на нет, однако глубокое ощущение того, что мне все должны, осталось. Как и в дестве, я осталась слегка надменной, а когда ко мне подходили местные хулиганы, чтобы отобрать последние монеты на проезд, мне каждый раз удавалось сбежать от них. Каждый раз, но однажды...

Как сейчас помню – она была выше меня на голову, её волосы были темнее на тон, когда мои волосы с возрастом светлели, и глаза, томные, больше синие, чем голубые, смотрели на меня, как на никчемную букашку.

– Давай деньги. – говорила она. – Быстрее, мелкая.

Это был один из лучших дней моей жизни. День, когда я впервые надрала задницу Мелани Камбелл. Ну ладно, ладно, не я надрала ей задницу, но если бы эта малолетка не скрутила меня, я бы точно шарахнула её кирпичом по голове – больно она меня бесила.

Мы начали сталкиваться в школе, но она прекратила требовать у меня деньги. Мы просто разговаривали, один раз я даже сказала, что мне нравится её рюкзак, а она подарила мне блокнот на Рождество. Мы ходили в кино, гуляли по городу, но продолжали ненавидеть друг друга. Затем стали слушать одну музыку, покупать похожие футболки (но не одинаковые, нет. Мел терпеть не могла одинаковые вещи), а каждый раз, когда нас спрашивали о том, подруги ли мы, мы начинали дико хохотать, мол нет, ну вы слышали этого дурака? Как нас можно назвать подругами?

Мы не считали себя подругами, не хотели, чтобы на наши отношения вешали ярлык женской дружбы, но и отрицать нашу привязанность друг к другу было глупо.

Уже к четырнадцати нас начали считать чуть ли не каким-то образцом дружбы: взаимоуважение, поддержка, никакого "это мой парень, ты, грязная шлюха!" и всякого такого. Мы были близки настолько, насколько вообще возможно узнать человека за столько времени, и все нам завидовали из-за этого. Они будто не понимали, что завидовать тут нечему, ведь завидовать чужой дружбе, это как завидовать смертнику, который использовал своё предсмертное желание и съел огромный бургер. А ты, толстая девочка на диете, не можешь съесть этот чертов бургер! В общем, смысл в том, что это так же глупо.

Завидовать здесь и правда нечему. Будь мы самыми обычными людьми, выросшими в светлом и справедливом мире, ничего бы не произошло – никаких наемников, смертей и оружия. Я бы не только не пошла за Мел, но и она не попала бы в эту ситуацию. Все были бы счастливы.

Но что мешает нам быть счастливыми прямо сейчас?

– Я тебя ненавижу.

– Я знаю.

Короткое молчание.

– Хочешь пиццы?

– Спрашиваешь еще!

Мы заказываем пиццу и падаем на диван, включая кино. Под "Человеческую многоножку" завязывается эдакая непринужденная беседа, я лишь изредка поглядываю на экран – знаю сценарий практически наизусть. Затем, спустя какое-то время, мы засыпаем – Мел укладывает голову на мои колени, я откидываюсь на подушки.

Меня будит Дилан, а мне приходится разбудить Мел, чтобы она поднялась.

– Куда? – протирая глаза, спрашивает она. – Дилан?

– У нас задание. – говорит парень. – Брук, давай, быстро собирайся.

– Ладно, что хоть за задание? – спрашиваю я, неохотно поднимаясь с места.

– Одни мудаки отказываются платить за товар. – смеется Дилан, закуривая. -У тебя пять минут. Я жду во дворе.

***

Частью Дома быть сложно, но если привыкнуть, такой мир покажется совершенно обычным и понятным. Например, сейчас я совершенно спокойно стою напротив бородатого мужика с автоматом в руках и киваю, хотя не понимаю и слова, сказанного им. Он указывает на дверь в комнате и после небольшого обыска мы с Диланом заходим в комнату.

– Я же блять сказал, что отдам долг! – сразу вспыхивает один из присутствующих, стремительно поднимаясь из-за карточного стола. – Нам нужно еще, мы договаривались!

– Да. – немногословно соглашается Дилан, поставив перед мужчиной большую сумку. – Завтра я приду еще раз. Если денег не будет – пеняй на себя.

Он разворачивается, чтобы уходить, я иду следом, а мне в спину летит: "Хоть девку оставь! Сиськи-то у неё ничего такие!". Дилан дергается, когда я сжимаю его запястье.

– Перебила бы. – говорю я, стоя на улице.

– Тогда дерзай. – хмыкает парень. Он достает из кармана пульт и протягивает его мне. – Только давай отойдем подальше.

Мы отходим за грузовики, Дилан усаживается на капот, я стою рядом.

– Мы их подорвем? – хмурюсь я.

– Нет. Ты их подорвешь. – красноречиво ухмыляется брюнет. – С прошедшими праздниками, Бруклин. Нажми на кнопку и получи свой подарок.

Я улыбаюсь, обращаю взгляд на здание, из которого мы вышли и из которого сейчас доносятся выстрелы, и нажимаю на кнопку.

Это прекрасно. Особенно пламя. Ничего, что нас слегка отбрасывает в сторону, я умудряюсь только поцарапаться, а на Дилане наверняка и синяка не останется.

– Нужно еще кое-что сделать. За это мы получим просто кучу бабла, малая. Нужно только подобрать Джонни и всё.

– А я зачем? – интересуюсь я, когда мы усаживаемся в машину. – Я же бесполезная.

– Это ты так думаешь. – хохочет брюнет. – Спасем одну деваху. Тебе нужна практика в таких делах.

– Спасение заложников?

– Да, оно самое.

Дом с заложниками напоминает огромную вонючую собачью будку. В нем холодно, крыша пробита, окна заколочены, замок на входной двери сорван. В помещении воняет гнилью и сыростью, пробраться незамеченными нам не удается, на Джона набрасываются первым делом. Затем на Дилана, а я, соблюдая дистанцию, начинаю перестрелку. Автомат – чудная вещь. В такие моменты я чувствую себя не просто человеком, не просто девушкой или подростком, а чем-то сильным, агрессивным, чем-то, чего стоит бояться. Однако это состояние не держится долго – моё внимание отвлекает чей-то вскрик и тут передо мной мелькает фигура Дилана. Пуля попадает в грудь, ему наверняка ломает несколько ребер, но нам кое-как удается справиться с новой волной стрельбы и наемников.

– Посмотри, эта малышка должны быть где-то здесь. – говорит Дилан, едва приподнимаясь. Я послушно киваю и, поднявшись с колен, направляюсь на второй этаж со спальнями. И правда, в одной из комнат я нахожу связанную пленницу.

– Ты не волнуйся. – говорю ей я. – Сейчас всё закончится.

Но девушка быстро-быстро мотает головой, пучит глаза и кивает куда-то позади меня.

Вот черт.

Я и без того вымотана, совершенно без сил, а тут еще один головорез. Он угрожает перерезать заложнице горло, но мне удается разговорить его, а затем – застрелить. Тяжело.

Я освобождаю девушку, беру её за руку и веду за собой. Мы все усаживаемся в машину: Джон с разбитым лицом, Дилан, курящий, как паровоз, девчонка, выглядящая, как потрепанная шлюха, и я, весело болтающая с парнями после удачного дела. Это странно, вот так разговаривать с ними, будто мы абсолютно равны, и не бояться, что прямо сейчас нас преследуют. Мне стало абсолютно насрать.

Нас с заложницей привозят в Дом, а Джон и Диланом уезжают к Тому. Девушку сразу уводят в кабинет Аларика, я ухожу в свою комнату.

Однако атмосферу спокойствия и уединения прерывает стук и женский голос:

– Я Марго. – говорит заложница, ухмыляясь и цепляясь за дверь. – Ты спасла мне жизнь.

– Это моя работа. – бесстрастно отзываюсь я, поднимая глаза с книги на Марго и окидывая её ленивым оценивающим взглядом. – Чего хотела?

– Отблагодарить тебя. – почти весело отзывается девушка. Она подходит к моей кровати и запрыгивает на постель. Я машинально поджимаю ноги, как тут её ладони ложатся мне на колени.

– Это необязательно. – нервно смеюсь я. – Мне уже заплатили.

– Какая скромная. – говорит она, поглаживая меня по щиколоткам. Затем девушка наклоняется к моему уху и шепчет: – Расслабься, всем нам нужно только одно.

– Не соглашусь. – тихо говорю я, когда тяжелый взгляд Марго едва касается моего лица. – Мне это не нужно. У меня есть... парень.

– Парень? – вскидывает брови она. – И где же он? Почему не с тобой? Почему оставил свою девочку одну? Ну? – девушка игриво мне подмигивает. – Или вы приспешники этих новомодных отношений на расстоянии? Брось, если его нет рядом, считай, всё кончено. Он ебет других, значит, и ты можешь так делать.

Она целует меня чуть выше скулы, а её пальцы ловко расстегивают мои шорты. Я сцепляю зубы.

– Возразишь? – смеется она.

– Нет, здесь ты права. – простодушно пожимаю плечами я. – Ты закрыла дверь?

– Нет.

– Вот и хорошо. Раздевайся.

Она покорно раздевается, я стаскиваю шорты и майку, затем – нижнее белье, и уже через пару секунд чувствую, как горячий влажный язык касается моего бедра.

Мы трахаемся, наверное, около сорока минут. Затем я иду в душ, а когда возвращаюсь, уже полностью одетая Марго стоит у окна и курит. Черные патлы торчат в разные стороны, из-за выреза на спине виднеется застежка лифчика.

– За тебя заплатили кучу денег. – говорю я, вытирая влажные волосы полотенцем. – Кто ты? Чья-то любовница?

– Всего понемногу, знаешь ли. – смеется брюнетка, затягиваясь и отставляя руку, между пальцами которой зажата сигарета, в сторону. – А ты?

– А что я? У меня здесь связей нет. Я, считай, просто пешка. – безразлично пожимаю плечами я.

Я скидываю полотенце и надеваю белье. Внезапно моего позвоночника касается что-то острое. Я слегка оборачиваюсь и наблюдаю, как Марго скользит своими острыми белыми когтями по моей спине. Точно, где-то там у меня должен быть небольшой шрам.

– Ты слишком молода для Дома. – говорит брюнетка. Я заглядываю в её широко посаженные глаза и неопределенно пожимаю плечами. – Сколько тебе? Шестнадцать?

– Семнадцать.

Марго красноречиво скалится и затягивается сигаретой.

– Ну да, это многое меняет. И насчет твоего парня, девочка.

Брюнетка запускает руку в свою сумку, достает небольшую стопку купюр и бросает её на кровать.

– Он полный идиот, раз оставил тебя одну.

Марго надевает круглые очки, целует меня в щеку и спешит покинуть комнату, но я в последний момент цепляюсь за её руку.

– Я не шлюха.

– Это деньги не за секс. – говорит брюнетка, мягко высвобождаясь из моей хватки. Я немного теряюсь. – А на автобус до столицы и на самолет. Беги отсюда, девочка.

Марго укладывает руки на мои плечи и сжимает их, приближая своё лицо к моему.

– Не жди подходящего момента. – шепотом осведомляется она. – Он никогда не наступит.

Затем слышится стук каблуков, скрип двери и Марго навсегда покидает мою жизнь.

***

Позже Аларик снова вызывает меня к себе, но на этот раз чтобы оповестить меня о предстоящем приеме – отец Марго пожелал узнать имя того, кто спас его дочь, и увидеть этого человека своими глазами. К тому-же Аларик решил, что пришло время официально признать меня частью Дома, ведь я делаю для него слишком много, но не считаюсь его частью. Если коротко, то меня представят всяким богатым скупердяям, затем все дружно напьются и будут говорить: "Аларик, как у тебя получается находить среди кучи сброда таких талантливых молодых людей?".

Так что уже вечером меня будут пронизывать взгляды незнакомцев, а на то, чтобы найти платье, у меня остается совсем немного времени. Благо, мне помогают Ева с Кайлой и благодаря им я наконец перестаю походить на живого трупа со своими вечными синяками под глазами и белым лицом. Они тоже должны присутствовать и девушки почему-то очень переживают насчет того, как меня примут в высших кругах.

– Давай, Брук, скорее, нельзя опаздывать! – спеша кое-как натянуть шаль, ворчит Кайла, подталкивая меня к лестнице. Я чуть не сваливаюсь с неё, если бы не Ева. – Давай, давай, пошевеливайся!

– Не гони её!

Я снова чуть не валюсь с ног, Кайла сгребает меня в охапку и буквально несет вниз по лестнице. Девушка ставит меня на землю уже непосредственно перед закрытой дверью, ведущей в гостиную.

– Волнуешься? – спрашивает у меня Ева. Я безразлично пожимаю плечами и, глубоко вздохнув, выхожу на всеобщее обозрение.

Вам наверняка будет скучно читать о приеме с гостями в виде стариков и их скучных сыновей, поэтому я опишу всё вкратце: они много, очень много пьют, затем все мы садимся за стол, Аларик представляет меня присутствующим (тут уже и я начинаю пить), однако в самом конце, когда кажется, что всё вот-вот закончится, он начинает свою балладу о важности традиций и о традиции отдельно Дома. Что здесь такого? Всё дело в отельной ебнутой традиции.

Раньше новое имя придумывали себе непосредственно члены Дома. Всё началось с Мел – ей дал имя Аларик, а затем этот чокнутый старик подумал, что это очень хорошая идея и так стоит делать дальше. Поэтому сейчас, пьяный в стельку, он объявляет о том, что считает меня чуть ли не своей дочерью и хочет дать мне имя как новорожденному, как ребенку, как члену его семьи. Это, впрочем, еще полбеды. Самый пиздец ощущается после того, как Аларик озвучивает это самое имя.

– Клеменс!

Охуеть, мне дали имя в честь мертвой наркоманки...

Все в ахуе, я в ахуе, Аларик довольно скалится. И тут в игру вступает Ева – она набрасывается на старика, как фурия, и ломает ему нос одним точным ударом. Её оттаскивают и уводят подальше, а Аларик, мгновенно протрезвев, только сейчас понимает, что вообще ляпнул.

– Пожалуй, пора расходиться. – бормочет он, прижимая некогда белоснежный платок к своему окровавленному носу.

Почувствовав чью-то ладонь на своем запястье, я рывком оборачиваюсь.

– Это я, пойдем.

Майкл уводит меня подальше, но не в комнату, а на крышу. Мы садимся на стоящую там лавочку.

– Поверить не могу, что Аларик... Это ужасно. – говорит парень, качая головой.

– Я не хочу этого имени. Я... я лучше буду каким-нибудь Пушком или... Клаудией, но не Клеменс, нет. – я красноречиво фыркаю. – Хорошо хоть там Джона не было.

Повисает неловкое молчание, затем Майкл берет меня за руку, согревая своим теплом, и нежно улыбается. Я кротко улыбаюсь в ответ. Мы сменяем тему разговора.

– Я понимаю, как тебе сейчас сложно. Аларик старается не давить, но ему нужно всё и сразу.

– Ничего страшного, ему не удалось меня напугать. – говорю я. – Всё в порядке.

Я укладываю свою голову на плечо Майкла, а парень обнимает меня за талию.

– Ты сегодня такая красивая. То есть, ты вообще очень красивая, но сегодня... Просто обворожительна.

– Спасибо. – шепотом осведомляюсь я.

– Это не всё. – спешит добавить блондин. – Брук, мне нужно кое-что тебе сказать. Выслушай меня и не перебивай, ладно?

Я киваю. Майл делает глубокий вдох и начинает говорить:

– Когда я в первый раз тебя увидел, ты казалась мне такой маленькой, такой слабой, как ребенок. Ты сильно изменилась за это время, стала сильнее, знаешь, более... взрослой, что ли. Я сначала даже не знал, как реагировать на эти изменения, правда, я копался в себе, но не смог понять, что мне делать с внезапно вспыхнувшими чувствами. К тебе. Я влюбился в новую тебя, Брук. В сильную тебя. В такую... завораживающую тебя. Я влюбился в твою храбрость.

– У меня не было выхода. Это не храбрость, а страх перед смертью.

– Молчи. – просит он. – Просто молчи.

Смуглый, со светлыми волосами и светлыми глазами, высокий, сильный – почему он влюбился именно в меня? Почему? Такой красивый, замечательный парень, мне даже жаль его.

– Ты будто не понимаешь, как мы друг-другу подходим! Брук, клянусь, мы будем прекрасной парой. И я никогда тебя не обижу, правда. Ты всегда будешь в безопасности рядом со мной.

– Майк, не нужно...

– Нужно. Брук, скажи, я ведь тоже тебе нравлюсь?

Я будто тону в его словах, а когда прихожу в себя, он уже наклоняется и мягко целует меня в губы. Я зажата, не могу расслабиться, понимаю, что парень прикладывает все усилия к тому, чтобы я забыла обо всем. И обо всех. Но у него не получается.

– Я сделал что-то не так? – оторвавшись от меня, спрашивает Майкл.

Я болезненно морщусь.

– Прости. Майк, ты мне очень нравишься, но как друг, понимаешь? Не нужно всё портить.

– Ты любишь другого? Или не можешь забыть Бьянку?

– Я не могу забыть то, что произошло между нами и как всё закончилось.

– Не знал, что у вас всё было так серьезно.

– Д-да, я не хотела, чтобы кто-то знал. И эти отношения... они... оставили след. И это тяжело... Было тяжело любить того, кто любит всех, знаешь ли. Я понимаю, ты не такой, но я не могу ничего с собой сделать. Это ужасно, я чувствую себя сукой, но и обманывать тебя я не могу. Ты слишком дорог мне.

– Возможно, когда-нибудь...

– Да, возможно. – с улыбкой киваю я. – Но не сейчас.

– Хорошо. Тогда я буду ждать.

Мы прощаемся, обмениваемся объятиями и я ухожу к себе, по пути всё больше и больше удивляясь тому, как хорошо я научилась врать.

Я не сплю всю ночь. Но не из-за того, что мне страшно, или я переживаю за Еву, за чувства Майкла или за имя. Я отдаюсь воспоминаниям о тех временах, когда я была «маленькой, такой слабой, как ребенок». Мне даже кажется, что ничего хорошего с тех пор не произошло, но мысли медленно приводят меня к нашей первой встрече с... не угадаете. С Эваном.

До нашей личной встречи я видела в нем хмурого, ненавидящего всё и всех хладнокровного убийцу, но стоило мне только поговорить с ним, как что-то произошло – первое впечатление рассыпалось на сотни песчинок, и растворилось.

Я представляю, что было бы, если бы на месте Майкла оказался этот засранец. Увы, продолжение оказывается вовсе не таким, какое было у нас с Парсоном.

Нет, какого черта? Ну в самом деле? Он же злой, старый, неуравновешенный, а какой у него торс, как он пахнет, а глаза... и голос такой, и умный он.

Я шлепаю себя по ноге, отгоняя подобные мысли прочь.

Какой к черту Эван? У меня есть Майкл, он мой друг и я ему нравлюсь. Он рядом, в отличии от некоторых. Он рядом, он здесь, со мной, а где эта скотина? Эвана нет, он бросил меня гнить в этом Доме одну, даже не дал знать, что с ним всё хорошо.

А если не хорошо?

От этой мысли у меня сердце начинает биться быстрее, разум застилает паника.

А вдруг он мертв? Вдруг его ранили и он умирает? Прямо сейчас, да, в какой-нибудь канаве, думает, что про него забыли, что даже его ученица не вспоминает о нем.

Нет, Эван слишком живучий, всё с ним хорошо. Даже если он просто-напросто бросил меня – пусть. Главное, чтобы он был жив. У меня ведь есть еще поддержка – Мел и Ким, мои подруги. Они-то уж точно не оставят меня одну.

Я поднимаюсь с кровати, быстро натягиваю джинсы и выхожу в коридор. Еще издалека я слышу чьи-то голоса, а когда у меня на глазах открывается ужасающая меня картина, я срываюсь с места.

Уже через пару секунд я держу брыкающуюся Ким за волосы на затылке, сильно её встряхиваю, бью по лицу и отталкиваю в сторону. Из её рук выпадает полупрозрачный пакетик с порошком.

– Брук, остынь! – кричит мне Мел, однако удержать она меня не успевает, когда я опрометью бросаюсь на безоружную Нельсон. Мы вдвоем летим на пол, по пути я цепляюсь плечом за угол стола. Рыжеволосая почти сразу переворачивает меня на спину, удерживая мои руки, однако мне чудом удается вырваться.

– Прекрати! – вопит Ким.

– Какого черта?! – будто не в силах услышать подругу, кричу в ответ я. – Зачем ты ввязалась в это?

Драка продолжается, когда Нельсон решает промолчать. Я пинаю её ногой в живот, она разбивает мне губу кулаком, Мел пытается нас разнять, но ей тоже достается. Временами я не слышу ничего, кроме глухих звуков ударов, а затем я, не помня себя от ярости, хватаю пакетик и умудряюсь затолкать его в рот Нельсон. И только тогда, когда она давится и заходится диким кашлем, Мел наконец оттаскивает меня в сторону.

Сбегаются все жители Дома, кто-то даже вскрикивает.

Я не хотела. Правда ведь? Но, взглянув на окровавленное лицо Ким, мои губы сами-собой растягиваются в тонкой торжествующей улыбке.

"Нет!" – думаю я. – "Именно этого я и хотела"

Когда Ким Нельсон увозят в больницу, в моей голове что-то щелкает и становится на место. Только теперь я ясно осознаю, как давно мне хотелось отомстить ей.

Глава 21.

Часть 1. Приходи какой ты есть

Проходит какое-то время, прежде чем меня возвращают к работе. Калеб смотрит на меня волком, но стоит Майклу только пошевелиться, как он сразу отваливает (ну а какой идиот решит связаться с таким парнем, как Майкл?). Отношение ко мне становится еще более настороженным, чем в то время, когда я, чужачка, только приехала в Дом. Сейчас же я стала частью его и довольно большой ложкой дегтя в этой своеобразной бочке меда. И даже Аларик наконец начинает пониматься, что если он ничего не предпримет, всё зайдет слишком далеко.

Именно поэтому я сижу на розовом кожаном диванчике, рядом стоит журнальный столик, мимо меня снова и снова проходят люди. Кайла, стоящая у стены со стаканчиком кофе, снимает с себя невидимую шапку и я, тяжело вздохнув, стаскиваю капюшон.

– Могла бы и кровь вытереть. – бурчит она, качая головой.

– Я только с задания, времени не было. – безмятежно отзываюсь я.

– У тебя никогда ни на что нет времени, Дженкин. – фыркает блондинка. – У меня в сумке салфетки лежат.

Я, поморщившись, тянусь к сумке с таким видом, будто меня вот-вот начнут гнать на плантацию, и, достав из неё пачку салфеток, вынимаю одну из упаковки. Быстро убрав кровь с губы, я комкаю салфетку и бросаю её в мусорку за секунду до того, как дверь кабинета с золотой табличкой "Джеймс Ларкинз" отворяется и в коридор выходит невысокий коренастый мужчина в дорогом костюме.

– Мисс Дженкин, мисс Спенсер?

– Да-да, это мы! – говорит Кайла, выбрасывая стаканчик.

– Проходите, пожалуйста. – доктор пропускает нас в кабинет и захлопывает за нами дверь. – Присаживайтесь.

Я буквально падаю в свободное кресло, а Кайла, неодобрительно на меня покосившись, присаживается в стоящее рядом.

– Так как у меня нет медицинской карты и истории болезни мисс Дженкин, нам придется начать всё с чистого листа. – он достает из ящика какие-то бумаги и, щелкнув ручкой, записывает что-то. – Так-как, мисс Дженкин, я могу называть Вас Брук?

– Да, можете. – вместо меня отвечает Кайла.

– Хорошо-о... Сначала расскажите мне, какая проблема Вас беспокоит, а затем я задам Вам несколько совершенно несложных вопросов. Вам предстоит дать честные ответы, ведь только там мы сможет добраться до причины развития болезни. Если она, разумеется, присутствует...