Текст книги "Я обязательно спасу Тот (СИ)"
Автор книги: Мария Соколенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Не сейчас, милашка.
Простите?
Я, быть может, ослышалась, или меня так откровенно отшили?
– Но за такую твою смелость и решительность я просто обязан выбрать действие. – беспечно улыбается блондин, щелкая меня по носу и убирая руку.
Я снова опускаюсь на качели, раздумывая о том, какую подлянку сделать бы Майклсону за такую подставу. Но, будучи не особо мстительным человеком, даю весьма простое задание.
– Я хочу твою кофту. Снимай и давай сюда. Если она у тебя любимая, я могу отойти на две минуты и вы с ней попрощаетесь.
Блондин притворно всплескивает руками, глядя на меня с наигранным ужасом.
– Это худшее, чего я ожидал. – признается он, прежде чем стащить с себя куртку. Затем Майклсон без каких-либо стеснений снимает с себя светло-серую растянутую кофту и жестом заправской стриптизерши кидает ей в меня.
– Я закаляюсь. – беззаботно хохочет мужчина, накидывая на плечи верхнюю одежду. Куртка слабо прикрывает его торс и я, как подросток, имею полное право довольно бурно реагировать на привлекательное тело, но не делаю этого. Наоборот, ничем не выдаю заинтересованности и, скомкав кофту, прячу её себе под куртку.
– Правда или действие, Бруклин?
– Действие. Играем не на жизнь, а на какую-то херню. И давай так: раз уж задаем задание, то обязаны выполнять его до конца. И последнее – я замерзла, так что никаких раздеваний, педофил несчастный.
– Я конечно парень жестокий, но девочек раздеваться не заставляю. Они всё сами. – Эван обескураживающе улыбается. – Хм... А я могу загадать желание позже? Послезавтра, например. Отложим его на время, а пока продолжим игру. И я считаю, что пора прервать череду действий моей правдой.
– Если я доживу до послезавтра – пожалуйста. – я развожу руками. – Правда, значит...
Я отвожу взгляд в сторону, обдумывая задание, и киваю своим мыслям.
– Зачем ты пьешь таблетки? Закидываешься ими, как конфетами.
Эван возводит взгляд к небу и коротко покачивает головой.
– На вкус конечно не конфеты, но я уже не замечаю. – отвечает он. – У меня определенное психическое расстройство, хотя я расстройством бы это не называл, а таблетки поддерживают мое состояние. Как только я чувствую, что начинаю немного "улетать", то пью одну.
Я хмурюсь, внимательно вслушиваясь в голос парня.
– И они помогают? – интересуюсь я.
– Вроде помогают. – протягивая гласные, произносит Эван. – Лучше становится, в голове проясняться.
Он говорит таким тоном, будто речь идет о покупке новой садовой мебели.
– Ясно... Я тоже выбираю правду.
– Правду... – протягивает парень и задумчиво закусывает губу. Он слегка наклоняется вперед и упирается обеими руками о мои качели. – Вот мне интересно. Твоя подруга, Мел, если я не ошибаюсь. Как вы стали настолько близкими?
Я поджимаю губы.
– Интересный вопрос, на который, опять же, нет точного ответа. Мы начали общаться еще с младших классов, к нам время от времени присоединялись другие, но в результате мы всё равно оставались вдвоем. Мы редко ссоримся даже несмотря на то, что у нас совершенно разные характеры. Интересы схожи, да, но у нас с Мел разные идеалы и стремления. Я думаю, что дело в доверии и преданности, ведь на нашем пути встречались и те, кто откровенно завидовал нам. Это не типичная женская дружба. Это что-то действительно братское. – я пожимаю плечами. – За это стоит бороться.
Затем я замолкаю, понурив голову, и разминаю плечи.
– Правда или действие?
Наемник поднимает взгляд на уже усыпанное звездами небо.
– Правда.
– Ты всё время носишь с собой оружие? – задаю вопрос я, прочищая горло. – Вот прям целыми днями? Идешь в магазин – в кармане пистолет, к девушке – с ножом.
– Да, всегда. И тебе не мешало бы носить с собой оружие.
Неожиданно наш разговор прерывает мелодия звонка телефона. Парень хмурится и, кинув короткий взгляд на дисплей, отвечает на звонок.
Он недолго бродит по площадке, пиная какие-то старые игрушки носком кеда, а до меня доносится короткое "Да, да. Понял. Хорошо". Затем он прячет мобильный и возвращается ко мне.
– Милашка, мне пора. Кофту я тебе дарю.
Эван наклоняется и отрывисто целует меня в щеку, после чего накидывает капюшон на голову, запахивает куртку и под мой удивленный взгляд покидает территорию мотеля.
***
Всё идет совершенно не по плану. Настолько не по плану, что вместо того, чтобы обезвредить охранника, я лежу в луже собственной крови, хватаясь за простреленное плечо, и едва различаю перед собой чьи-то силуэты. Никто не берется добить меня, видимо, совершенно позабыв про какую-то "мелкую пизду", но вот остальным приходится много хуже.
Когда мне удается подняться, боевик наводит дуло пистолета на Кайлу. Девушка не видит этого, но слышит мой дикий крик: "Кайла, сзади!", и стремительно оборачивается как раз в тот момент, когда собой её закрывает "пёс" Тёрнера. Пуля попадает в бронежилет, нападающего боевика убивают.
Чьи-то сильные руки сжимают мой локоть и тащат меня в сторону выхода, а я, ничего не понимая, плетусь подальше от бойни. Затем один из "псов" садит меня в машину, говорит что-то водителю и мы трогаемся. Я падаю в обморок.
Я прихожу в себя уже сидя в кабинете доктора Огдена – отца Тео. Он убирает от моего лица бутылочку с дурнопахнущей жидкостью, прочищает горло и отходит к столу. Взяв ножницы, он возвращается ко мне и разрезает ткань на моем плече.
– Понравилась "Лолита"? – спрашивает он, зачем-то протягивая мне граненый стакан с вином. Я обращаю на лицо мужчины вопросительный взгляд, он нетерпеливо дергает рукой с сосудом и кашляет, отвернув лицо в сторону. Я беру стакан и благодарно киваю.
– Не знаю даже. – качаю головой я, отпивая вина. – Смешанные чувства, знаете ли.
Мы ведем весьма милую беседу о романе, прочитанном мною ранее, пока поток моих мыслей не прерывает дикая боль в плече – мистер Огден запускает края пинцета прямо в рану, нащупывая пулю. Я жмурюсь.
– Придется потерпеть. – бормочет он, не отрываясь от работы. – Я быстро.
– Больно. – шмыгнув носом, говорю я.
– Ну а кому сейчас приятно? Мне, может, не доставляет никакого удовольствия возиться у тебя в крови.
– Это Ваша работа.
Том скалится, чуть приподняв уголки губ, и продолжает шевелить пинцетом у меня в руке. Я содрогаюсь всем телом.
– Не совсем, девочка.
Спустя совсем недолгое время он достает пулю. К тому моменту я уже успеваю выпить еще вина и боль утихает.
– Не выходи из комнаты, не совершай ошибку. – тихо бормочу я себе под нос. Том, зашивающий мою рану, приподнимает лицо и удивленно взирает на меня. – Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
– За дверью бессмысленно все, особенно – возглас счастья.
Только в уборную – и сразу же возвращайся. – я замолкаю, глядя на мужчину, а затем продолжаю:
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
Догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
Эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
– Любишь Бродского? – замяв заинтересованность, дергает плечом Том. – Занятно.
–Я еще люблю поэзию серебряного века: Волошина, Есенина, Северянина. А Вы? Любите поэзию?
– Закончил. Можешь пойти переодеться.
Я благодарно киваю, поднимаюсь со стула и выхожу в коридор, направляясь в самую дальнюю спальню. Нажимаю на ручку, толкаю дверь и останавливаюсь, секунду глядя на эту картину, затем закрываю глаза ладонью и, издав пару надрывных смешков, исчезаю за дверью. Тео, не изменив позы, замирает, глядя в стенку. Затем опускает взгляд на взъерошенную Мел с лихорадочным румянцем на щеках, хмурится и качает головой.
– Вот от Вас, милочка, я такого не ожидал.
Мел красноречиво закатывает глаза.
– Подлезли под невинного обнаженного парня в боевой готовности и использовали его в своих низких целях!
– Она ушла, идиот. – ворчит девушка, снова притягивая брюнета к себе.
Я переодеваюсь в другой спальне, мне помогает Кайла. Девушка как-то странно смотрит на меня, но молчит. Видимо, хочет что-то мне сказать, но не может.
***
Проходит довольно долгое время, прежде чем меня снова отправляют на задание. Сейчас всё проходит куда спокойней, я выполняю свою работу и ухожу, никого не убив. Я продолжаю тренироваться с Эваном, теперь ко мне откровенно клеится Майкл, а я совершенно не знаю, как на это реагировать.
Однако все мои проблемы в один момент отходят на второй план.
Это, знаете ли, очень странное чувство, будто тебя резко бьют по затылку – именно так я себя почувствовала, когда узнала, что один из "наших" умирает. Вот прям умирает. Его не убили, не ранили, он просто...
– Я не хочу долго и мучительно умирать, лежа в кровати, друзья мои. – с ухмылкой говорит Тео, разводя руки в стороны. – Хоть я и не могу избежать смерти, судьба предоставила мне другой выбор: где и как. Уже пару лет я мечтаю вернуться в Остин и навестить дядю с тетей и своих кузенов, так что... Почему бы не сделать это прямо сейчас? Не уехать. Имею право на отдых. – и, облизнув нижнюю губу, он опускает взгляд в пол. – На последние каникулы, так сказать.
Кто-то хлюпает носом, кто-то даже завывает в голос, а мне, что удивительно, ужасно трудно сдержать слезы. Ком в горле набухает, дышать становится трудно, а слезы всё наступают.
– Нет, не плачьте. – он снова оживает, когда Бьянка с громким всхлипом бросается ему на шею. Он неловко улыбается, похлопывая подругу по спине. – Я не хочу, чтобы вы плакали. Мне самому тяжело, ясное дело, но если бы я знал, что реакция будет такая...
– А чего ты хотел, дурак? – Кайла пытается улыбнуться, но губы слишком сильно дрожат. – Ты же оди из нас! Мы тебя любим и... Может, останешься?
Сейчас Тео не выглядит, как клоун или шут. Напротив, он впервые кажется мне серьезным.
– Нет, Спенсер, не могу. – легкомысленно пожимает плечами он. – Да и не хочу, чего скрывать.
Я бросаю косой взгляд в сторону, на темный угол, в котором внезапно зажигается маленький огонек. Он на секунду становится ярче, по воздуху катится облачко дыма, а затем Мел делает шаг вперед.
Темнота соскальзывает с неё, будто шаль. Тео смотрит на мою подругу, поджав губы, и опускает голову с видом нашкодившего ребенка.
– Обними меня. – говорит он. Тот откидывает сигарету, подходит ближе, покорно обвивает его шею руками и притягивает парня к себе, заставляя его уткнуться носом в её пушистые волосы, пахнущие корицей.
Они ничего не говорят. Она прерывисто дышит, он закрывает глаза и погружается в темноту.
"Будь сильным, Тео! Отпусти их. Дай им возможность жить без тебя. Так будет лучше!"
Не будет, он ведь прекрасно понимает это. И от этого самого понимания становится в сто раз больней.
***
– Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец! – Тео растягивает губы в измученной улыбке, берет дрожащие пальцы Мел в свою руку и по обыкновению целует их. Девушка сурово поджимает губы.
– Серьезно, будешь цитировать для меня Пушкина? – она коротко усмехается. – Говори прямо, если есть, что сказать.
– Поэзия говорит за меня. – Тео простодушно пожимает плечами. – Я бы сыграл тебе на балалайке, но...
– Тео, банджо.
– М-м-м?
– Ты же имеешь в виду банджо?
Парень вновь пожимает плечами, закусив нижнюю губу.
– На чем-то из этого. Можно даже в две руки.
Они еще недолго сидят в аэропорту: Тео – уложив голову на колени Мел, девушка – бездумно глядя в стену.
– Мне не хочется умирать. – признается Тео. – Тем более, сейчас, когда всё так круто изменилось. Когда я только узнал, что болен, мне почему-то стало жаль тебя, а не себя. На самом деле мне плевать, правда. И я сразу подумал, что ты наверняка будешь плакать. Для меня нет ничего больнее, чем видеть то, как ты плачешь. И тогда я разозлился на этот долбанный рак, захотел просто сказать ему: "Чувак, уйди, у меня только жизнь началась! Давай, друг, тебе пора", но понял, что сказка в моей жизни закончилась. Я могу обмануть кого угодно, кроме смерти. Сейчас мой талант не помог. Убого это. Убого, что я прожил всю жизнь, как полный идиот, ничего не ценя, а потом, когда в моей жизни появилось что-то новое и светлое, я начинаю расплачиваться за прошлое.
Мел молчит, бережно перебирая волосы парня, и, зажмурившись, целует его в лоб.
– Прости.
– За что?
– За то, что так быстро ухожу.
Девушка улыбается, глядя на Тео, как на маленького ребенка.
– Но ведь сейчас ты здесь.
***
Ночью Мел, ничего не говоря, заходит ко мне в комнату и с оглушенным видом падает на кровать.
– Он ушел. – говорит она.
Глава 18. Мудак
Тео всегда казалось, что с ним что-то не так. Он наблюдал за собой странные привычки, внезапные перемены настроения и совершенно бессмысленные всплески агрессии. Его не могли успокоить ни друзья, ни любимое дело, ни стрельба по мишеням, ни даже побег из тюрьмы. Даже сейчас, в свои двадцать три, его вера в собственную неадекватность только подтвердилась и окрепла. Из зерна сомнения возросло небольшое деревце.
Людей, которые были бы ловчее и хитрее Трикстера, в Доме не водилось с незапамятных времен. Практически все они были хоть немного, но слабее его морально и физически, могли сдаться, когда казалось, что выхода нет, и "ломались" чаще, чем парень делал новые татуировки, покрывающие практически всё его тело. Аларику он казался лучшим из лучших – один из его любимцев, гордость Дома. Но на самом деле никто не знал, какой хаос творится в душе Теодора Огдена.
Нельзя сказать, что Тео является настолько милым и веселым парнем, каким все привыкли его считать. Его не изменила любовь окружающих и их доверие, ведь вся эта ненужная хуйня никак не поколебала его внутренний мир, полный какой-то тупой, обреченной боли, и настоящей темноты, скрытой от всех миролюбивой улыбкой и глухим пофигизмом.
***
Он замирает на мгновение, вливается в настоящее время, выходя из кокона мыслей, и действительно красивые, горящие глаза медленно, но верно темнеют. Тонкие губы размыкаются, обнажая острые белые зубы – секунду парень скалится, будто норовивший напасть пёс, и перед глазами начинает всё знакомо плыть.
Нет, пожалуйста, только не сейчас! Ты же убьешь его, если разойдешься!
Мел отстраняется от Джона и выдыхает дым в сторону. Много дыма. Взятого из его рта.
Вонючего рта, который ты разорвешь...
Нет, нет, Тео, не думай. Они просто курят травку. Невинное развлечение, чего ты?
Тео приподнимает подбородок, напускает на себя абсолютно равнодушный вид, запускает руки в карманы и делает шаг вперед. Мел, услышав шаги, озирается. Что-то в её лице стремительно меняется, когда она осмысливает то, как всё выглядело, и сразу становится понятно, что ей стыдно.
– Что вы здесь делаете? – интересуется он, мгновенно расплываясь в знакомой всем, доброй улыбке. Все оживают, но брюнет этого не замечает, глядя только на Мел. Она подворачивает рукава свободной черной толстовки и скрещивает свои костлявые руки на груди.
– Празднуем! – с хмельной ухмылкой говорит Майкл. – Кайла беременна, представляешь!
– Знаю. – говорит парень, подходя к другу и хлопая его по плечу. – Конечно знаю, я же с ней об этом разговаривал! Парни! Хей, а что о папаше известно?
Пьяная в сопли Бьянка затягивается кальяном, сонно прикрывает веки и выдает, хрипло хохотнув:
– Он явно её выебал!
Комната погружается в громогласный смех. Тео смеется со своими, хотя шуточка Бьянки кажется ему необычайно плоской.
– Или она выебала его, почему нет? – говорит кто-то. Тео едва заметно кивает и опускается в глубокое кресло с разорванной на подлокотнике тканью.
Из динамиков льется громкая музыка, половина присутствующих, среди которых различаются не только постоянные члены Дома, но и те, кто бывает здесь куда реже, танцуют, тиская друг друга в сладком дыму и полумраке, кто-то продолжает пить, не обращая внимания ни на что вокруг, кроме бутылки, и только один человек занят ничем.
В руки Тео падает гитара, музыка смолкает.
– Сыграй ту, где ту-ду-ду, ту-ду-ду-ду, а потом еще с барабанами. – бессвязно лепечет Ева, упираясь локтем о спинка его кресла. Тео кивает, не особо заморачиваясь о том, что от него хотят, и начинает играть первое, что приходит на ум. – Да, она! – хохочет девушка. Она чуть не падает, но её поддерживают заботливые руки Джона. Заботливые и вездесущие.
Вездесующие, скорее.
Оторвать бы ему эти гребанные руки.
Тео никогда не считал себя очередным ревнивым придурком, коими становились все влюбленные парни. Да и к кому ревновать? Девушки, с которыми он проводил веселые бессонные ночи, не являлись для него чем-то важным. Даже не игрушками. Они – просто секс. Ничего. Тепло тел и удовлетворение потребностей.
Почему сейчас всё так сложно?
Он поднимает взгляд, не прекращая игры, и такой блеклый инструмент, как гитара, внезапно становится самым уютным и многогранным на свете. И звуки её становятся громче, вызывающей, надрывней.
Но затем даже игра становится тише и осторожней, боясь спугнуть брошенную ненароком хриплую ноту. Мел щелкает пальцами в такт звучанию гитары, прикрыв веки, и когда все начинают подначивать её, чтобы она пела громче, девушка сдается.
– Мы чересчур увеличили дозу,
Вспомнили все, что хотели забыть
Или на рельсы легли слишком поздно, – напевает Мел.
– Бог просто устал нас любить, – практически шепотом отзывается Тео, не прекращая игры. – Бог просто устал...
***
Они разговаривают о прошлом, о своих жизнях до "Дома", о политике, о войне, о музыке, о родителях и друзьях, о кино и литературе. Обо всём, что окружало их раньше и окружает сейчас. Мел почти засыпает на плече Тео, но он начинает её щекотать, прекрасно зная, что девушка суровая только с виду, а на самом деле удивительно чувствительная.
Тео, озираясь по сторонам, подсаживается к сидящей в одиночестве девушке и беспардонно закидывает руку ей за плечо.
– Привет. – говорит он, почесывая нос свободной рукой. Затем он поводит рукой в воздухе, описывая круг, и достает из-за пояса джинсов большой розовый леденец. – Хочешь поиграть?
– Не люблю игры. – говорит девушка и одним резким движением выхватывает леденец из рук Теодора. – А за это спасибо.
Тео заливисто хохочет, запустив пятерню в свои отросшие черные патлы.
– Очень зря. – со смешком пожимает плечами брюнет. – Расскажи, как ты сюда попал, ангел? Что-то не похожа ты на шлюху или барыгу.
– Типично мыслишь, парень.
Мел разрывает прочную прозрачную фольгу, которая покрывает розовую карамель и сует леденец в рот.
– Значит, по-твоему я не могу быть барыгой? – девушка моментально кривится и вручает леденец Тео. – Невкусный.
– Как твой характер. – неунывающим тоном произносит Тео, облизывая леденец. – Да и я повидал достаточно барыг, чтобы распознавать их среди остального серого общества.
Парень недвусмысленно усмехается и, склонившись к самом уху девушки, говорит:
– Барыги – счастливые люди. А ты – нет. Ты грустная.
Затем возвращается в исходное положение и снова отчего-то смеется.
– Улыбнись, ангел. Мир – дерьмо, люди тоже, так давай радоваться нашей встрече так, будто ты сидишь на легких наркотиках, а у меня полные карманы травки.
– Барыги веселые только потому, что им деньги девать некуда.
Девушка поворачивается лицом к Тео и улыбается, но взгляд серых глаз остается по-прежнему холодным.
– Откуда в тебе такой оптимизм? Ты под кайфом, или всегда такой ебнутый?
Тео поджимает губы и неопределенно качает головой.
– Меня зачали под сидением в цирке. Возможно, это повлияло.
Повисает секундное молчание.
– А ты мне нравишься, придурок. – говорит Мел и одной рукой взъерошивает волосы парня. – Люблю таких укур...
Тео, ни секунды не медля, берет девушку двумя пальцами за подбородок и целует её взасос.
-..ков.
– Добро пожаловать в Дом, ангел. Желаю тебе никогда не сосать по надобности и глотать только по любви!
– Ты боишься умирать? – внезапно спрашивает Тео, когда они наконец успокаиваются. Мел, на коленях которой лежит голова парня, безразлично пожимает плечами.
– Смотря как, где и с кем. – отвечает она, запуская ладонь в волосы парня. Брюнет разве что не мурлычет от удовольствия. – Но если нужен точный ответ, то нет. Я не боюсь.
– Я тоже. Но если у меня будет выбор, то я сделаю это в кругу друзей. Пусть развлекают меня, паскуды, я хочу умереть с песнями и плясками. Чтобы не скучно было. Или наоборот, где-нибудь подальше, где меня не будут знать. Вообще круто было бы умереть в Париже.
– Я бы сделала это как-нибудь незаметно для других. – поразмышляв, говорит Мел. – Наедине с самой собой. Плевать, где именно – в общественном туалете или своей комнате. Быстро и без свидетелей.
– Звучит не очень.
– Знаю. – хмыкает девушка. – А что поделать...
– Но я точно не умру, пока не выебу тебя. Ты же не откажешь другу в предсмертном желании, ангел?
Мел смеется.
– Ты мудак, Тео.
– Чертовски привлекательный мудак. Ты только посмотри на эти сосочки! -Тео задирает свою футболку до самого подбородка. – Заводит, правда?
– Ничуть.
Тео изображает оскорбленную невинность и смущенно прикрывает грудь широкой мускулистой ладонью.
– У меня нет шансов, я понял. – покорно кивает он. – Кто же занял место в твоем сердце?
– Мой пес.
– Неужели даже псина сексуальней меня?
Мел критически осматривает фигуру Тео.
– Пожалуй. Ты слишком гладкий и от тебя не воняет.
Парень хлопает себя ладонью по лбу.
– Какая жалость!
Они беседуют, пока не становится слишком холодно, а на обнаженный живот парня не опускаются первые снежинки. Он недовольно фыркает и поднимается.
– Пора возвращаться. – говорит он, когда Мел поднимается следом.
– Ты иди, я хочу еще подышать воздухом.
Тео опускает голову, аккуратно берет Мел за руку и, перевернув её тыльной стороной вверх, целует девичьи пальцы. А затем, не дожидаясь её согласия, – развязно в приоткрытые губы.
– Спокойной ночи, Мелани. – говорит он, разворачиваясь и шагая к дверям.
– Почему ты не называешь меня Тот?
Тео останавливается, замерев на месте. Мел беспомощно хмурится.
– Это ведь моё новое имя.
Парень, оглянувшись, белозубо скалится.
– Потому что я влюблен в Мелани Камбелл. – простодушно отвечает он. – А не в какую-то Тот.
Тео уходит, а Мел еще долго стоит на месте, упрямо не позволяя себе рассчитывать на правдивость его слов.
Глава 19. Держась за руки
Он так близко.
Такой теплый и родной, сейчас он дышит жаром и имеет раскаленный до предела взгляд. Откровение в его глаз завораживает, от него мурашки бегут по телу, а руки начинают предательски дрожать.
Он прекрасен. От тяжести его тела становится тяжело дышать и даже сброшенные на пол вещи не спасают – всё жарче, жарче, никакой прохлады. Дыхание, движения, ленивые прикосновения сухих губ и языка.
Мел цепляется за его волосы и вскрикивает, когда он резко двигает бедрами, входя до предела.
Зверь. Он просто животное.
Ему плевать на её боль, на то, что происходит в мире, на настоящее, прошлое и будущее, на людей. Он вернулся и больше не оставит её. Ни на секунду – это слишком больно. Больнее и страшнее, чем какой-то жалкий рак.
– Не уходи больше. – просит она, подаваясь навстречу его широким объятиям, и доверчиво прижимается щекой к его шее. – Прошу, не оставляй меня. Я так скучаю...
– Я здесь, Мел. – шепчет он ей в волосы. Жар становится сильнее. – Я здесь. Я здесь...
Всё тает. Жар поглощает темнота.
Тео исчезает. Мел просыпается.
Минуту она не шевелится. Две, три, пять. Чувство такое, будто кто-то разом переломал все кости и разорвал внутренности, но она чудом продолжает жить.
Это волшебство или проклятие?
Я смотрю на Мел и сжимаю её холодную ладонь. Девушка не реагирует.
– Теперь ты знаешь. – шепотом говорю я, привлекая её внимание. Мел кривит губы.
– Прости. – беззвучно произносит она.
– Ничего. – качаю головой я, сильнее сжимая её руку. – Всё будет хорошо, детка. Я тебе обещаю.
– Сама-то веришь?
– Не особо. – честно признаюсь я. – Но мы живы, а значит, у нас есть шанс.
– На что?
Я выразительно моргаю. Она понимающе кивает.
– Сделаем это, когда наступит нужный момент. – говорит она. – Я больше не могу.
– Осталось совсем немного, а потом... Я сожгу это поганое место.
Мел слабо улыбается.
– Я любила его, представляешь?
– Я знаю.
– Это грустно, правда?
– Да, грустно. Но я, слава Богу, не понимаю тебя. Не понимаю такой любви.
– Поймешь, когда потеряешь.
Я нервно сглатываю и опускаю взгляд.
– Об Эване так ничего и не слышно? – спрашивает Мел. Я отрицательно качаю головой. – Я уверена, он вернется.
– Может и не возвращаться. Без него мне будет легче дышаться.
Затем, будто по закону подлости, я подрываюсь на кровати, заходясь в диком приступе кашля. Мел хлопает меня по спине, но я огораживаюсь рукой.
– Ты больше не будешь курить. – говорит она. – Не думала, что всё зайдет так далеко. Ингалятор с тобой?
– В сумке.
После ингаляции действительно становится легче. Мы с Мел наконец поднимаемся с кровати. Я иду в душ, Мел чистит зубы, потом мы меняемся местами, переодеваемся и спускаемся на кухню выпить кофе.
Над "Домом" будто повис черный купол из алкоголя, наркотиков и скорби. Все разбиты, как Мел, и я боюсь даже представить, что сейчас чувствует отец Тео. Наверняка ему еще хуже. Хотя, казалось бы, куда хуже?
На кухне сидит, закидываясь таблетками, Бьянка. Она запивает пилюли вином и приветственно нам кивает. Мел падает на соседний с ней стул, достает из пачки сигарет, лежащей на тумбе, одну штуку и закуривает. Я присаживаюсь за кухонный стол, складываю руки на его гладкой поверхности и так сижу, уставившись перед собой.
В висках стучит желание бросить всё прямо сейчас и сбежать, пока мне в спину будут целиться мои "друзья". Умру, и что с того?
Я смотрю на Мел, пока она переговаривается о чем-то с Бьянкой и берет у неё полупрозрачный пакетик с каким-то порошком, после чего прячет его в карман. Блондинка кивает, хлопает синеволосую по плечу и уходит. Я провожаю её взглядом.
– Хочешь вмазаться? – говорит Мел, усаживаясь возле меня. Я неопределенно качаю головой. – Я сдохну, если не вмажусь.
– И когда ты начала колоться?
Девушка затягивает сигаретой и пожимает плечами.
– Не знаю. – ворчит она, стряхивая пепел в пепельницу. – Недели две назад. Это не героин, можешь не волноваться.
– Конечно. – фыркаю я, поднимаясь с места. Я отбираю у Мел сигарету и тушу её. Девушка с безразличным видом выдыхает дым вперед. – Я ради тебя жопу рву, а ты колись, пожалуйста. И знаешь, лучше бы я не пошла за тобой, честно. Просто задрал твой видок. Такое впечатление, будто это нормально.
– Что именно? – апатично интересуется девушка, но я этого уже не слышу, оглушительно хлопая дверью и выбираясь во двор.
***
Неделя за неделей: день сменяется днем, для кого-то – доза дозой, стопка стопкой, один заход другим. Каждый последующий день дается мне с трудом, но буквально через две недели мне становится легче. Знаете, это будто синяк, который со временем перестает болеть, если на него не давить. Иногда, чтобы не забыть, я давлю на него, ловлю кайф от боли, мучаюсь и иду дальше.
От Тео нет вестей, но нет и подтверждения того, что он умер. После того случая мы с Мел практически не разговариваем.
Да, не разговариваем. Но первым толчком к примирению для меня оказывается случайно подслушанный разговор:
– Ты не понимаешь, что значит зависимость. – Рашель всхлипывает, откидывает голову назад и теперь упирается затылком в стену. Она подносит дрожащую руку, между пальцами которой зажата сигарета, к губам и судорожно затягивается. Затем она поворачивает лицо в сторону какой-то темной фигуры и говорит, опуская голос до шепота. – Это когда ты готов на всё ради дозы. На всё. Абсолютно. У тебя не остается ничего святого, тебе плевать на правила, какие-то элементарные нормы и всю остальную дрянь. Кажется, что между тобой и счастьем пропасть, а доза дает возможность просто... переместиться на другую сторону.
Она откидывает густую прядь с лица, озлобленно кривит губы и шмыгает носом.
– А ломка... Некоторые не могут это пережить, так что же ты хочешь от себя? Ты давно в зеркало смотрела? – она издает короткий нервный смешок. – Мелкая дура. Ты готова унижаться ради того, чтобы получить желаемое? Конечно же нет! Мне, правда, не приходилось конкретно унижаться... Дилан доставал столько, сколько нужно, но когда мы с ним были в разрыве... Больше этого не повторится. Я вела себя, как сучка, но сейчас всё изменилось.
Она замолкает всего на секунду, после чего продолжает.
– Я люблю его, а он любит меня.
– Так уверена в этом? -говорит темная фигура.
– Да, конечно. Мы пережили многое, держались вместе. Он привык ко мне, к моему поведению и... телу. – затем она улыбается. – Дилан не влюбляется просто так. А в меня он влюблен.
Она улыбается еще шире, видимо, заметив взгляд собеседника, и продолжает:
– То, что он оставил тебя в живых, ничего не значит. Ему плевать на тебя, ясно? Плевать. Ты – никто.
Мелани поднимается со своего кресла, выдыхает облачно дыма, тушит сигарету о подлокотник рядом с рукой рыжеволосой и растягивает губы в ухмылке.
– Ты, должно быть, разводишь перед ним ноги с ужасно покорным видом. – она цепляется большими пальцами за карманы джинсов и, на ходу развернувшись, шагает в противоположную от меня сторону. – Я восхищаюсь этому! Не каждая сучка может быть такой шлюхой для одного-единственного!
Господи...
Я бесшумно отхожу от дверного проема и спешу выбраться из помещения на свежий воздух.
Слишком много тайн. Почему в этом гребанном доме всё строится на каких-то тайнах и недомолвках? Почему так?
– Хей, Брук! – звучит голос Майкла за моей спиной. – Не хочешь проехаться со мной до...
– Да. – не дождавшись продолжения, говорю я. – Да, да, поехали!
– Ну ладно, ладно, чего ты? Садись в машину, я сейчас подойду.
Я забираюсь в машину и захлопываю дверцу, без конца нервно теребя тонкий золотой браслет на своем запястье. Майкл усаживается в автомобиль парой минут позже, закинув на заднее сидение какую-то сумку. Он выезжает из двора и теперь мы едем по освещенной солнцем дороге к городу.
– Ты какая-то нервная. – говорит Майк, слегка обернувшись. Я неопределенно пожимаю плечами. – Что-то случилось?
Я упрямо молчу.
– Брось, Брук, ты можешь довериться мне.
О, какие милые слова! Он будто не понимает, что здесь на самом деле никому нельзя доверять.
– Рашель – наркоманка?
Блондин отворачивается, выгнув губы, и кивает.
– Да. На пару с Диланом и Евой.
– А ты? – спрашиваю я, полоснув профиль парня испытывающим взглядом. – Ты же не принимаешь, правда?
– Я только распространяю. Но иногда... только таблетки, травка, иногда смеси. Ничего серьезного.
Я глубоко вздыхаю и поворачиваюсь к окну, наблюдая за тем, как мимо нас на гигантской скорости проносятся сосны. А точнее, как мы проносимся мимо. Вообще загородные леса ужасно меня радуют, хотя стоит только выехать в город...
– Ты ведь тоже? – Майкл прочищает горло, откровенно замявшись. – Не принимаешь. Это кривая дорожка, Брук.
