Текст книги "Не родись красивой. Манекенщица"
Автор книги: Мария Королева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Глава 3
Нина подцепила серебряной вилочкой скользкую розовую креветку и взяла в руки приятно прохладный бокал. Сухое вино казалось почти черным – наверное, из-за необычного освещения, а может быть, Нина слишком долго смотрела на яркий снег – и теперь ее уставшие глаза отказывались идентифицировать цвета. Пахло деревом и какими-то пряностями, в углу уютно мерцал живой огонь камина.
Манекенщица Нина Зима и модельер Василий Сохатый ужинали в пятизвездочном ресторане «Коко», который находился на одном из самых дорогих горнолыжных курортов Франции. Нина была здесь по работе – ее снимали для обложки и центральных разворотов известного немецкого каталога модной одежды. А Вася просто поехал вместе с нею – за свой счет. В последнее время Василию везло (Нина Зима принесла ему долгожданный успех) – критики высоко оценили его новую коллекцию, отнюдь не дешевые Васины творения были распроданы всего за две недели. Теперь почти на каждой светской тусовке можно было встретить модных барышень, облаченных с легкой Васиной руки в шифон и мохер. Василий теперь арендовал помещение для собственного Дома моды и задумал новую коллекцию – вечерние платья на грани прет-а-порте и от-кутюр. Нина видела эскизы и искренне полагала, что эти платья могут сделать Васю знаменитым.
– Неужели ты так и не попробуешь лягушачьи лапки? – настаивал он, подливая в ее бокал вина.
– Не думаю, что мне понравится, – поморщилась Нина, – я в одном китайском ресторане пробовала червяков. Они были такие белые, противные. Я сначала думала, что это побеги бамбука, но выяснилось, что бамбук выглядит по-другому. Меня чуть не стошнило, когда я узнала, что ем червяков.
– Ну и зря. Лягушачьи лапки – это совсем другое дело. Они по вкусу похожи на курицу. Тебе бы понравилось. Жаль, что тебе завтра рано вставать, а то сходили бы в ночной клуб.
– У меня глаза слипаются, – призналась она, – сегодня весь день делала вид, что катаюсь на сноуборде. На самом деле я так от этого далека, но надо было сниматься. А завтра мне надо быть в вечернем платье на склоне горы. Еще и простужусь, ко всему.
– Не простудишься. Я закажу в «Коко» превосходного глинтвейна и привезу тебе в термосе прямо на съемки.
Нина улыбнулась. Она все-таки не могла понять, как относится к ней Василий. Почему он так неравнодушен к ее судьбе? Зачем он заплатил огромные деньги за эту путевку? Ведь он тоже не умеет кататься на горных лыжах, ему просто хотелось быть ближе к Нине. Завтра вот собирается встать в половине восьмого, чтобы успеть заказать глинтвейн и принести ей горячую пряную жидкость, чтобы она не простудилась. Эта забота переходит границы даже самой нежной дружбы. Может быть, она нравится ему как женщина? Почему же тогда он не предпринимает никаких шагов, чтобы сблизиться с ней?
Нина, конечно, хорошо относилась к Василию, он заменял ей подругу, которой у нее, как и у многих красивых женщин, никогда не было. Вася был в курсе всех ее проблем, с ним можно было безобидно посплетничать о манекенщицах и фотографах, вместе посмотреть дневное ток-шоу, прогуляться по модным магазинам. У него был превосходный вкус, и часто он советовал Нине, как лучше одеться, как краситься и стричься.
Пожалуй, он был ей самым близким человеком. Но она совершенно не воспринимала Василия как мужчину, как возможного любовника или мужа. Невысокий, на полголовы ниже нее, абсолютно лысый, с подвижным смуглым лицом, он никак не ассоциировался с романтическим образом возлюбленного. Нина боялась, что однажды Василий попробует переступить границу – и это навсегда отдалит их друг от друга, разобьет на мелкие кусочки их удивительную дружбу.
Но Василий никогда ни на что не намекал: он просто был рядом. В конце концов, она решила, что Вася относится к ней с нежностью отца. Однажды он признался Нине, что у него есть дочь, которую он ни разу в жизни не видел.
– Я знаю, что ее зовут Оксана. Ей уже шестнадцать лет, в этом году она должна закончить школу. Я оставил ее мать, но пожелал заботиться о ребенке. Так она сама все испортила, сказала, чтобы я не смел и близко к девочке подходить. Однажды я пришел в Оксанкин детский садик, очень хотелось с ней познакомиться. Так, представляешь, Нина, я ее даже не узнал. Там было столько малышей, и все закутаны в какие-то шубы и шарфы. А потом они переехали во Владивосток. Кажется, моя бывшая замуж вышла за капитана корабля. Так я и не познакомился с Оксанкой…
Василий вообще много рассказывал о себе. Нина узнала, что он детдомовский, что у него нет специального образования, а шить он научился на уроках труда. Он любил шить, а другие мальчишки его за это били, потому что, по их логике, он должен был любить играть в футбол и пить дешевую водку втайне от интернатских воспитателей. Нина прежде думала, что Вася индифферентно относится к славе, но выяснилось, что он весьма честолюбив. Его мечтой было участвовать в парижской Неделе высокой моды и увидеть в один прекрасный день свою холеную физиономию на обложке нью-йоркского журнала «Пипл». И еще Нина узнала настоящую его фамилию.
– На самом деле меня зовут Вася Хрюмин, – признался он однажды, и при этом у него было такое печальное лицо, прямо как у Пьеро с классической итальянской гравюры, – я пришел как-то в паспортный стол и написал заявление, что хочу поменять фамилию. Но мне отказали: мол, нет достаточного основания. А по-моему, фамилия Хрюмин – самое красноречивое основание.
– А что, Сохатый лучше? – расхохоталась Нина. – На мой взгляд, Хрюмин и то благозвучнее’
– Ничего ты в этом не понимаешь, – шутливо обиделся он, – сохатый – это лось. Я в душе такой же красивый, гордый и благородный. А Хрюмин – тут уж, извини, напрашивается ассоциация со свиньей. Хотя внешне я больше похож на свинью, я знаю.
– Ничего подобного, – утешила его Нина, – ты похож на Пабло Пикассо.
– Какой кошмар! Ничего себе комплиментик.
Хотя Нина имела псевдоним Зима, она всегда была равнодушна к зимним видам спорта. Даже в школе умудрялась получать освобождение от уроков физкультуры. Она ни разу в жизни не стояла на лыжах, поэтому съемки для немецкого каталога дались ей нелегко. По сценарию надо было рекламировать зимнюю спортивную одежду – разноцветные непромокаемые пуховики, двухслойные дорогие рейтузы и смешные стильные шапки с огромными пушистыми помпонами. На дорогой курорт ее привезли для того, чтобы заснять одежду «в работе». Нина должна была кататься на красиво раскрашенном сноуборде, а фотограф – запечатлевать ее в движении. Причем вся их группа – стилист, постановщик и фотограф – были отчаянными спортсменами. Они лихо носились по самым крутым трассам, а Нина только сиротливо стояла в сторонке, прижимая к груди сноуборд.
– Так дело не пойдет, – сказал на третий день фотограф, – статические планы мы уже отсняли. Теперь нам надо снять тебя в движении, чтобы была немного смазанная картинка. Это сейчас модно.
– Может быть, все-таки обойдемся статикой? – уговаривала Нина. – Я никогда в жизни не каталась на лыжах, а тем более на доске, еще ногу сломаю.
– Придется научиться, – фыркнул постановщик, – а статичные планы мы могли и в Подмосковье снять. Короче, Нина, у нас есть еще три съемочных дня, времени, конечно, мало. Так что придется нанять для тебя инструктора. Он научит кататься часа за три.
Постановщик действительно взял для Нины инструктора – высокого блондинистого француза по имени Клод. Тот, разумеется, не понимал по-русски, а Нина знала только английский, так что объяснялись они в основном жестами. Сначала, конечно, было очень неудобно, Нина не понимала, что хочет сказать ей инструктор. Но через несколько часов привыкла. Выяснилось, что устоять на сноуборде на самом деле не так-то и сложно. Клод объяснил, что Нина «гуффи», то есть человек, которому удобнее, чтобы правая нога находилась впереди. В общем, через два часа она научилась съезжать с самых плоских, детских горок не падая, запомнила несколько французских слов и приобрела миллион болезненных синяков.
– Как же я буду теперь рекламировать купальники?! – пожаловалась Нина Клоду, но он, разумеется, не понял ни слова.
– Ке? Ке? – улыбаясь, спрашивал он, заглядывая ей в глаза. Кстати, глаза у него были серые-серые, как низкое предгрозовое небо.
Нина со вздохом задрала штанину и продемонстрировала инструктору розовую припухшую коленку.
– Понимаешь, я модель, – попыталась объяснить она, – и буду завтра вся в синяках. Посмотрят на мои фотографии и подумают, что меня где-нибудь на вокзале подобрали.
– Модель, – эхом повторил Клод, – шарман, магнифик, – его комплимент относился скорее к ее голой коленке, нежели к быстро темнеющему синяку.
Он погладил ее ногу – по-дружески ласково, едва ли этот жест можно было расценить как эротическое приглашение. Если бы не выражение его глаз – они изучали Нину с насмешливым вниманием, бесстыдно путешествовали по ее губам, голой шее, выглядывающей из пушистого мохерового шарфа. Она отвернулась, стряхивая с себя этот внимательный взгляд.
– Я пошла, Клод. Спасибо. Мерси, – она бегло пожала его ладонь, – пока, гуд-бай, оревуар.
И только у себя в номере, стоя у огромного окна, Нина задумалась. Скоро ей предстоит отметить девятнадцатилетие. Это, конечно, еще очень мало, и все-таки многие ее ровесницы уже успели выскочить замуж и даже родить ребенка. А у тех, кто еще не обзавелся семьей, есть, как сейчас модно выражаться, бойфренды. По крайней мере, восемнадцатилетняя девственница (единственная ночь с Иваном Калмыком не в счет) – это нонсенс, насмешка судьбы, почти монашество.
В чем же дело? Она, Нина, очень красива и, хочется верить, неглупа. Многие стилисты говорят, что она обаятельна, что она особенная. К тому же у нее такая престижная профессия. Почему же она до сих пор одна? Не задумывалась о любви? Испугана происшествием в ночном клубе и теперь все мужчины кажутся ей монстрами? Может быть, она разочаровалась в любви, когда обнаружила на подушке Ивана Калмыка доллары?
В чем же дело? Этот инструктор, Клод, очень симпатичный мужчина, чем-то напоминает героя экранизированного скандинавского эпоса – густые блондинистые кудри, улыбающиеся серые глаза… Почему она сбежала, ведь она явно понравилась ему!
В дверь ее номера постучали. Нина открыла – с неохотой усталого человека – и обнаружила за дверью Василия Сохатого. Румяный, с сухими, обветренными губами, в ярко-красной лыжной шапке, он сиял белозубой улыбкой.
– Нин, а я на горных лыжах научился кататься, представляешь, это, оказывается, не так уж и трудно.
– А я на сноуборде, – похвасталась она, – правда, только на детской трассе.
– А где же здоровый цвет лица? Ты бледна, как мертвая панночка.
– Ну спасибо. Наверное, я никогда не бываю румяной… Скажи, Вась, а я красивая? – вдруг спросила Нина.
– Конечно, красивая, – удивленно подтвердил он и, подумав, добавил: – Самая красивая. А что?
– Да так, – она пожала плечами, – мне тут понравился один мужчина… И вроде бы я ему тоже. Но… получится ли у нас что-нибудь… И потом, я даже не знаю, где его найти.
– А, тот смазливый блондинчик? Инструктор?
– Откуда ты знаешь? – изумилась Нина.
– Видел тебя с ним. А найти его проще простого. Он ведь работает при нашем отеле. Но, по-моему, ничего хорошего в нем нет. Отвратительный тип! Такой смазливый, прямо как стриптизер какой-нибудь. – Нине показалось, что она слышит нотки ревности в его голосе.
– Ты ревнуешь? – съязвила она.
– Вовсе нет, – надулся Вася, и Нина поняла – ревнует.
– Не обижайся, – она протянула руку и погладила его по щеке, – не обижайся, хочешь, я никуда не пойду и никакого Клода разыскивать не буду?
– Его еще и Клод зовут? – фыркнул Вася. – Случайно не Ван Дамм? Конечно, куда мне против него! Блондин, высокий, да еще и Клод. Понятное дело, кого из нас любят женщины.
– Вася, ну мы же договаривались, что мы с тобой друзья. Самые лучшие, но все-таки друзья… – Нина немного растерялась.
– Да брось, подружка, – внезапно повеселел Василий, – ты что, не врубилась, я же просто тебя разыгрываю! Ты что, и правда подумала, что ты мне нравишься?
Она улыбнулась:
– Конечно, нет. Но лучше ты так со мною не шути.
– Ты меня не слушай, – подмигнул он, – у меня в Москве знаешь какая девочка. Девяносто-шестьдесят-девяносто, пятый размер груди. Вот так-то! – А глаза у него были, Нина заметила, грустные-грустные.
…Он был красив, словно Аполлон из школьной хрестоматии по истории. Загорелое, слегка обветренное лицо и бледное литое тело, тело профессионального спортсмена. И мягкие крупные ладони. И теплые темные губы.
– Нинель, шарман, же тем, же тюво. – Его вкрадчивый шепот танцевал в ее распущенных волосах.
– Бонжур, силь ву пле, – невпопад отвечала она.
И он смеялся над ее корявым французским, и она томно смеялась в ответ. Он явился в ее просторный номер с пятнадцатиминутным опозданием, он принес с собою бутылку не слишком дорогого американского шампанского «Корбель брют» и два изящных хрустальных фужера на тонких витых ножках. Нина в свою очередь позволила себе заказать в ресторане отеля свежую клубнику. Клубника эта стоила неприлично дорого, зато была сладка, как Нинино предвкушение.
Она чувствовала себя неловко в не слишком чистых лыжных штанах. Сначала собиралась надеть вечернее платье-комбинацию на тонких лямках, но Вася отговорил ее:
– Дорогая, он же иностранец! Они все предпочитают спортивный стиль. Если нарядишься сексуально, он может решить, что ты проститутка.
И Нина послушалась – на свежевымытое, пахнущее сладкими духами «Ланком» тело она натянула обычный свитер грубой вязки и непромокаемые штаны. Правда, с искушением надеть под лыжный костюм пикантное кружевное белье Нина справиться не смогла.
Когда шампанское было выпито, а клубника съедена, Клод встал со стула и деловито стянул с себя свитер. Нина слегка втянула голову в плечи – его прямолинейность показалась ей немного оскорбительной. «Как глупо. Нам даже не о чем поговорить. Интересно, а как я жестами спрошу, есть ли у него презерватив?»
– Нинель, кес ке се? – поинтересовался он; голос его был тих и хрипл.
– Ничего. Я сама не знаю, чего хочу, – честно призналась она, прекрасно зная, что он не понимает по-русски, – я, знаешь, Клод, какая-то странная. Все у меня не как у людей. Почти два года назад я выиграла конкурс. Стала королевой красоты, понимаешь? – Она отчаянно жестикулировала, пытаясь изобразить корону. – Понимаешь, нет?
Клод кивнул, хотя и не понял ничего.
– Я надеялась стать звездой, Клод, – наверное, это говорила не сама Нина, а выпитое ею ледяное шампанское, – и что из этого вышло? Почти год прожила в убогой квартирке, каждый день меня унижали, я работала и получала копейки, а потом меня избили, и пришлось сделать пластическую операцию. Ты не представляешь, какая я была ужасная со шрамом. Если бы ты меня увидел, ни за что бы не подошел.
– Нина, ты такая красивая, я не могу оставаться спокойным в твоем обществе, – прошептал на французском Клод.
А Нине казалось, что он ее утешает, что он все понял и ему ее жаль.
– Я думала, что никогда больше не буду работать моделью, – говорила она, – но Вася меня заставил. Вася – мой самый лучший друг, он мне как отец. У меня ведь, знаешь, нет отца.
– Твои губы, как нежные лепестки розы, – мурлыкал Клод, – твои ладони мягкие, а талия тонкая, как у балерины.
– И я вернулась в модельный бизнес. Но теперь сама не знаю, рада ли этому. Вроде бы все пока у меня получается, в агентстве считают, что я вполне могу стать топ-моделью. А мне как-то тошно и грустно. Понимаешь, Клод?…
– Уи, – кивнул Клод, почувствовав вопросительную интонацию. Он видел, что русская девушка расстроена, что она рассказывает ему что-то важное. Он пытался вслушиваться в слова, но ничего не понимал. Русский язык казался ему грубым и некрасивым, и он удивлялся, как это из таких красивых, мягких губ вылетают такие неблагозвучные фразы. Наверное, девушка просто пьяна, наконец решил он. Клод много раз слышал о том, что большинство русских алкоголики. В России даже женщины пьют водку. Даже такие молоденькие, как Нина.
– Ты очень хороший, Клод, – улыбнулась Нина, – жаль, что живешь во Франции. А то я бы вышла за тебя замуж. У нас получились бы красивые дети. Как ты думаешь?
Клод подошел к ней и погладил по голове. Она сразу расслабилась и обмякла в его неуверенных объятиях. Он все понимает, догадалась Нина, он все теперь про нее знает. Нет никакого языкового барьера, все это глупости. Если говорит душа, если глаза разговаривают, то смысл понятен любому, даже иностранцу. Она обняла его за талию и уткнулась лицом в его накачанную грудь. Этот Клод славный парень и, похоже, влюблен в нее.
А Клод обнимал Нину и думал о том, какая же она странная. То строит из себя неприступную монахиню, то ведет себя как уличная девка. Приятели рассказывали ему, что все русские девушки проститутки. Они очень красивые, гораздо красивее француженок, но совершенно неискушенные в постели. Зато готовы пойти с первым встречным – очень неразборчивы.
Он расстегнул «молнию» на джинсах и красноречиво посмотрел на Нину: не против ли она? Не прогонит ли?
Нина не прогнала. Ей вдруг стало тепло и уютно, захотелось смеяться – и она рассмеялась. Клод тоже рассмеялся в ответ – такой милый и непосредственный! Так тонко чувствует ее настроение и готов подстроиться под него!
А Клод смеялся над Ниной, над тем, какая она пьяная. Нет, эта девушка против не будет. Он протянул к ней руки и одним движением снял с Нины теплый свитер, а затем и лыжные штаны. Приятно удивился, обнаружив нежный шелк дорогого белья. Он наклонился и поцеловал ее в губы, и Нина робко ответила на этот влажный настойчивый поцелуи.
– По-моему, я влюбилась, – сказала она по-русски.
– У тебя классная попа. Упругая и мягкая, – ответил он на своем гортанном языке.
Хорошо зимой на дорогих альпийских курортах Франции. Погода морозная, но безветренная, солнце сияет так, что без специальных очков невозможно смотреть на снег. Горнолыжные трассы работают круглосуточно, и всегда на них полно народу. Рано утром катаются немецкие пенсионеры и супружеские пары с детьми. К обеду выползает из отелем немногочисленная молодежь (обычно студенты предпочитают пятизвездочным отелям более демократичные курорты). Ранний вечер – это на курорте час пик: у подъемников собираются очереди – веселые люди в разноцветных лыжных комбинезонах смеются и болтают в ожидании пустого кресла.
В тот вечер на горнолыжном курорте не скучал никто.
На одном из пустынных живописных склонов русская манекенщица Нина Зима позировала фотографам. Наверное, на Нину никто бы не обратил внимания, если бы она была одета в традиционную спортивную одежду. Но на ней было переливающееся на солнце сильно декольтированное вечернее платье с голой спиной. Сама Нина не понимала, зачем ей фотографироваться именно на снегу – в таком наряде куда уместней сидеть в дорогом ресторане или клубе, но так задумал постановщик, а с постановщиками не спорят.
Пока фотограф менял пленку, пока визажист подрисовывал на ее веках длинные стрелки, Нина куталась в тонкую шубейку из искусственного меха. Куталась, чтобы не привлекать к себе внимания. Странно, но ей почему-то совсем не было холодно. Выглядела она великолепно – лицо сияло персиковым румянцем, глаза весело блестели.
– Ты сегодня просто волшебница, – не удержался фотограф. Хотя от модного фотографа обычно не дождешься комплимента. Чаще они бывают недовольны внешним видом модели. И не стоит на них обижаться, такова их профессиональная требовательность.
– Я тоже заметил. Что это с тобой? – притворялся непонимающим Вася Сохатый. Он пришел на ее съемку с термосом восхитительно пахнущего глинтвейна, как и обещал.
Накануне он позвонил ей почти в половине первого ночи и потребовал подробного рассказа о свидании.
– Вася, ты с ума сошел, – зевнула она, – я только что легла. Да не было никакого свидания, я ему не звонила. – Она решила не травмировать приятеля.
– Врешь! – воскликнул Василий, и Нина догадалась, что он нетрезв. – Врешь, я же все видел. Я видел, как этот дегенерат входил в твой номер!
– Ты что, следил за мной?!
– А что такого? Я же твой друг и чувствую ответственность за тебя.
– Может быть, ты еще и под дверью подслушивал? – возмутилась Нина. – Тогда ты и сам знаешь, как прошло свидание!
– Вы слишком тихо разговаривали, – смутился Вася, и она бросила трубку.
«Какой нахал! Ведет себя как будто бы он по меньшей мере мой муж! Больше не буду с ним общаться так близко!» – твердо решила Нина. Но на следующее утро она обнаружила под дверью своего номера букет свежих роз (Нина знала, сколько стоит такое удовольствие на заснеженном курорте), дорогие пирожные с заварным кремом и записку с витиеватыми извинениями. «Я лопух, – писал Василий, – если осмелился поссориться с такой девушкой, как ты. Нина, прости, давай снова будем друзьями. А Клод действительно очень симпатичный!»
Фотографии в вечернем платье обещали быть самой удачной серией этой поездки. Нина выступала уже не как модель, а как вдохновленная актриса. На ее лице были написаны неподдельные эмоции – счастье, удивление, вопрос – все, что просил фотограф.
– Нина, ты супер, – сказал он, когда последняя пленка наконец закончилась, – я уверен, что когда-нибудь ты непременно станешь настоящей звездой.
А вечером Нина уныло бродила по отелю в поисках Клода. Она надела свое лучшее вечернее платье от Шанель и выглядела настоящей принцессой среди подданных, облаченных в яркие горнолыжные костюмы. Постояльцы странно посматривали на красавицу, одетую не по обстоятельствам. Она же, ни на кого не обращая внимания, нервно заглядывала во все служебные помещения и на ломаном французском интересовалась, не появлялся ли там инструктор по имени Клод. Он как сквозь землю провалился! А ведь обещал сводить Нину в ночной клуб!
Может быть, Клод еще катается? На дорогих курортах кататься можно круглосуточно. А ночью на трассе даже интереснее, чем днем. Во-первых, невозможно обгореть. Во-вторых, лыжная трасса так красиво освещена – чувствуешь себя словно на карнавале! Может быть, арендовать лыжи и поискать его на улице? Хотя вряд ли это будет выглядеть мудрым решением. Во-первых, Нине было лень переодеваться – ее влажный лыжный костюм сох в номере. Во-вторых, если Клод и там, он, скорее всего, занят. Может быть, его заказала какая-нибудь богатая компания и теперь он обучает их горнолыжному искусству. Клод ведь человек подневольный. Как, впрочем, и сама Нина.
И в этот момент она услышала его голос.
– Шарман, мон ами, – нашептывал Клод.
Он зовет ее! Он тоже ее искал! Нина обернулась.
Да, это действительно был Клод. Но обращался он отнюдь не к ней. На его руке повисла отвратительно хихикающая блондиночка в грубом свитере и джинсах. Клод что-то шептал ей на ухо, – видимо, что-то очень смешное, потому что после каждой его реплики она начинала хохотать, как пьяная гиена.
– Клод! – позвала Нина, но он не услышал.
Он склонился к загорелому лицу блондинки и нежно поцеловал ее в губы.
– Же тем, – слабо прошептала она, а ее руки уже блуждали по его мускулистой спине.
