Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: Мария Демидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Крис глубоко вдохнул, концентрируясь на запахах. Кисловатая вишня и солёный сыр. По-восточному пряные десерты и приторно-сладкие розы в высоких вазах. Травянистая горечь из приоткрытого окна и странный, не поддающийся описанию аромат духов Мари.

– Подумай хорошенько. Обещаю: ты не разочаруешься.

Он выдохнул – очень, очень медленно…

Не разочаруешься…

В одном Крис уже разочаровался – в своей способности сохранять хладнокровие. Музыка гипнотизировала, баюкала осторожность. А может, дело было вовсе не в музыке, а в том, что на этот раз он переоценил свои силы… Голову отчётливо вело. Эмоции скакали безумными чертенятами. В затылке вскипала боль, расплавленным оловом текла вдоль позвоночника, наполняя тяжестью мышцы, скапливаясь в груди. Криса захлёстывала волна ощущений. Острых, интенсивных, противоречивых. Колебания чужих полей, тошнота и озноб, пьянящая радость, волнение, злость, возбуждение, страх… Он вцепился пальцами в край стола.

«А ведь если не сопротивляться, будет гораздо легче», – подумал Крис и тут же до крови прикусил губу. Лёгкий путь он уже пробовал. Ничего хорошего из этого не вышло.

– Да ладно, Крис… Уверена, тебе хочется потанцевать со мной… – Голос Мари звучал неверно и тихо, будто долетал до слуха через длинный каменный лабиринт.

А ведь в прошлый раз всё началось именно с танца. Вполне безобидного, как тогда казалось. Но неожиданно сильное воздействие первого в жизни Криса настолько многолюдного праздника… И откровенный перебор с алкоголем… И, что уж говорить, отсутствие внятного сексуального опыта… Кто мог предположить, что эффект окажется таким? Тогда – пожалуй, никто. Зато теперь Крис не питал иллюзий на свой счёт. Два с половиной года, четыре университетских бала и ни одного срыва, не считая выходок Вектора. Достижение серьёзное, но не меняющее сути.

Пожалуй, Лина заслуживала благодарности за невольную провокацию, показавшую, что такое Кристофер Гордон на самом деле… Правда, Крис до сих пор не знал точно, кто кого спровоцировал. Он был уверен, что не воздействовал на Лину сознательно. Хотя бы потому, что способность к сознательным действиям потерял уже в первый час бала. Но на следующий день, навещая его в больнице, студентка выглядела слишком растерянной и раздосадованной. Слишком заметно краснела, прося молчать о причине драки с её ухажёром. Хотя бы о том, насколько далеко эта причина зашла. И по чьей инициативе.

Крис не был в восторге от того, что старая история выползла из тени и теперь, вероятно, её будут трепать в каждом университетском коридоре, однако решение Лины прервать молчание слегка облегчило груз, тяжесть которого до сих пор давила на плечи. Удивительно, как всё меняется, стоит никому не известному выскочке, которому едва исполнилось семнадцать (какая неловкость – на три года меньше, чем было тогда Лине!), превратиться в местную знаменитость. Импульсивная глупость вдруг становится статусным приключением…

Возможно, в итоге они оба выиграли. И, по большому счёту, никто не пострадал. А сейчас и вовсе сложно представить, что может пойти не так. И ему действительно давно пора отдохнуть. Ничего страшного не случится, если он позволит себе маленькую глупость. В конце концов, это так на него похоже…

Его руку настойчиво отцепили от стола. Прикосновение отозвалось электрическим разрядом, заставившим онеметь пальцы. Крис вздрогнул, высвободился, взглянул на Мари, которую ничуть не смутило его долгое молчание. Студентка улыбалась почти торжествующе. Она выглядела безобидной, но поле вело себя странно, и Крис только сейчас понял, что в общей сумятице ощущений упустил кое-что важное.

«Зарраза…»

Он всё-таки ударил по её полю, резко обрывая контакт. Улыбка на лице Мари стала менее уверенной и чуть удивлённой.

– Хорошо, давай попробуем по-взрослому, – предложил Крис, чувствуя, как из головы уходит тошнотворный туман. – Какая форма ответа «Нет» тебя устроит?

Мари помолчала. Смущённо потупилась. Спрятала руки за спину.

– Такие методы граничат с оскорблением, – заметил Крис. – Кто-нибудь из твоих приятелей предположил, что я разозлюсь и начну метать молнии? Или ещё не поздно сделать выгодную ставку?

Её поле отчётливо фонило волнением и досадой.

– Я бы скорее поставила на то, что ты не обидишь девушку.

Он рассмеялся.

– У меня в друзьях – победительница «Грани возможного». Поверь, мои взгляды на «слабый пол» достаточно прогрессивны.

На этот раз поток силы, плеснувший в сторону Криса, был слишком яростным, чтобы его не заметить. Правда, отреагировать физику не позволили: энергия сгустилась перед ним, отсекая от Мари, окружила, изолировала от чужих полей – от всех, кроме одного.

– А вот эту игрушку я бы посоветовала выключить и отдать мне, – раздалось рядом.

– С чего бы?

Лицо Мари выражало решимость, и казалось, что назад студентка шагнула не то случайно, не то против воли.

– С того, что иначе этим артефактом заинтересуется полиция. Ты уверена, что сможешь придумать уважительную причину его использования?

Мари помедлила в поисках достойного ответа, но спорить всё-таки не решилась.

– Пользуйся на здоровье, – язвительно предложила она, заставив собеседницу холодно рассмеяться.

– Так он без индивидуальной привязки? Как непредусмотрительно…

Уверенное прикосновение к локтю вывело Криса из роли наблюдателя.

– Потанцуем?

Вопросительная интонация была такой очевидной формальностью, что возражать не имело смысла.

– Он сегодня не танцует, – заметила Мари.

Крис широко улыбнулся.

– Для тех, кому опасно отказывать, я делаю исключения.

– Вот скажи: ты добрая ведьма или злая?

– Судя по тому, что забрала артефакт и не вызвала полицию, очень добрая. Но, возможно, не очень умная. – Джин осторожно опустила поблёскивающее разноцветными кристаллами кольцо в маленькую сумку, длинный ремень которой был привычно переброшен через плечо. – Ты как?

– На пять с плюсом, – улыбнулся Крис, уже не ведомый, но уверенно увлекающий колдунью к центру зала. – По десятибалльной шкале. Но это поправимо.

Джин так внимательно вглядывалась в его поле, что, пройдя сквозь границу танцплощадки, на мгновение ослепла и сбилась с шага – концентрация магии здесь была куда выше, чем вокруг. Невидимый обычным взглядом силовой купол таил в себе мастерски выстроенную иллюзию открытого пространства под закатным небом. За настоящими окнами было ещё светло, но неосязаемые облака над головами танцующих пламенели так яростно, будто вызывали на поединок саму реальность.

Поле Криса ощетинилось дрожащими от напряжения иглами, готовясь к защите от излишнего воздействия.

– Расслабься. Я подержу щиты.

Иглы растаяли, обратившись белёсым туманом. Когда он рассеялся, поле физика выглядело абсолютно спокойным. Неестественно спокойным. Крис всё ещё защищался, но теперь адресно – от цепкого взгляда врача.

– Кстати, зачем тебе артефакт? – полюбопытствовал студент, опуская ладонь на спину Джин. – Ты же не из сострадания спустила Мари эту выходку.

Музыка была медленной и позволяла спокойно скользить по залу, не слишком заботясь о движениях. Джина не любила танцевать, как не любила и шумные многолюдные сборища. Так что с бала она планировала исчезнуть в ближайшее время, по возможности захватив с собой человека, которому этот праздник явно не шёл на пользу.

– Хочу рассмотреть повнимательней. Вдруг придётся иметь дело с чем-то подобным. Ну и, если тебя всё-таки зацепили, будет проще избавиться от последствий.

Крис насмешливо фыркнул. Он двигался легко и непринуждённо, в то время как Джин безнадёжно проигрывала схватку с напряжением.

– Меня не берут привороты. Тем более такие грубые. Вот если бы ты взялась за дело… – Мальчишка задумчиво поднял взгляд к скрытому за иллюзией потолку. – Впрочем, тебе и артефакты не нужны. Ты так много работаешь с полями, и сенсорик отличный, и умеешь тонко манипулировать… энергиями, разумеется. Ну и возможностей подцепить на крючок лично меня у тебя было предостаточно…

Джина успела поймать себя на удивлении, возмущении, обиде и чувстве вины, прежде чем поняла, что он шутит.

– Если бы я задумала практиковаться в подавлении воли таким замысловатым способом, ты из Лейска бегом побежал бы ко мне на медосмотр.

– Подозреваю, в реальности это было бы куда менее занятно, чем рисуется моему воображению, – мечтательно протянул Крис, даже не пытаясь стереть с лица широкую усмешку.

– Зато пользы принесло бы куда больше.

Он заразительно рассмеялся.

– Откуда эта серьёзность, Джин? Я понимаю: ты крутой врач, а сейчас и вообще, наверное, лучший полевик Содружества, это накладывает отпечаток: ответственность и всё такое… Но почему тебе обязательно надо лечить именно меня? Чем я заслужил такую привилегию и как мне от неё отказаться?

Джина терпеливо вздохнула, досадуя на то, что, находясь настолько близко, не может скрыть этот вздох от собеседника.

В поле Криса было что-то раздражающе неправильное. Точнее, наоборот – слишком правильное. Почти идеальная статистическая норма. Скучная заурядность и абсолютная невозмутимость. Он не препятствовал её осмотру, наоборот – вот уже второй раз за вечер демонстрировал полную открытость. Но Джин хватало сил и опыта, чтобы отличить демонстрацию от реальности. Тем более когда речь шла о Крисе.

Даже год назад, не зная всех особенностей его поля, колдунья замечала и повышенную подвижность, и ярко выраженную контрастность, и озадачивающую скорость реакций. Нынешняя безмятежная картина выглядела форменным издевательством. И то, что Крис тратил на маскировку проблем энергию, которую лучше было бы потратить на их решение, выводило Джину из себя. Ощущение было таким, будто пациент, которому она могла – и должна была – помочь, скрывается от неё за непробиваемым стеклом. Да ещё и улыбается так легко и беззаботно, словно знать не знает о тяжести своей болезни.

Такой беспомощной Джина чувствовала себя разве что пять лет назад, после эгоистично-самоотверженной выходки Эша. Сейчас ей оставалось либо отвернуться, либо проломить защиту, рискуя ещё больше навредить пациенту, либо ждать в надежде, что он сам позволит помочь. Не отворачиваться становилось всё сложнее. Когда твою помощь так настойчиво и недвусмысленно отвергают, невольно задаёшься вопросом: а стоит ли тратить энергию на уговоры? Ради чего все эти никому не нужные усилия?

«Может, ради того, чтобы иметь хоть какое-то моральное право называться врачом? И другом. Потому что этому самоуверенному клоуну достанет упрямства дотянуть до необратимых последствий, и кто-то должен его остановить».

– Нет-нет-нет, Джин, вот только не надо так на меня смотреть!

Он широко распахнул глаза в наигранном ужасе.

– А как я на тебя смотрю?

– Как будто готова прямо сейчас сорвать с меня одежду и устроить медосмотр с элементами препарирования.

Если это предательство, значит, ей придётся его предать. Обмануть, чтобы спасти – или убедиться, что он не нуждается в спасении. И надеяться, что непрошеное вмешательство останется тайным.

Колдунья усмехнулась.

– Чтобы препарировать твоё поле, мне вовсе не обязательно срывать с тебя одежду, – заметила она.

«Прости, клоун…»

Крис страдальчески вздохнул.

– А идея казалась такой перспективной!

В его тоне было столько демонстративного сожаления, что Джин рассмеялась.

– Ну хорошо. Считай, что меня просто покорила твоя загадочность, я поддалась любопытству и мечтаю под предлогом медосмотра изучить тебя как редкую человеческую особь с уникальными свойствами и незаурядными способностями.

Он был очень близко: прощупать поле на таком расстоянии гораздо проще, чем рассмотреть. А сложные импульсы, передающиеся напрямую – от силы к силе – иногда говорят не меньше, чем взгляд сенсорика. Особенно если знаешь, на что обращать внимание. Джин – знала.

– Не усложняй. Я примитивен, как синусоида.

– Синусоида с хаотично меняющейся фазой колебаний. Что может быть заманчивей?

Джине казалось, что поле превращается в сеть тонко настроенных датчиков, которые осторожно окружают Криса, невесомо касаются энергетических линий – чутких, замысловато сплетённых, непреодолимых. Здесь можно было бы отступить. Если бы Джина не знала, что по-настоящему непреодолимых препятствий не существует. По крайней мере, для неё.

– Между прочим, тебе совершенно не обязательно так нервничать, напрягать спину и делать вид, что твоё дыхание может меня отравить, – усмехнулся Крис, и Джин заметила, что невольно отстранилась, по привычке пытаясь вглядываться в чужое поле. – Эш – не ревнивый идиот, а я – не сахарный человечек.

– В каком смысле?

Она заставила себя расслабиться и, чуть подавшись вперёд, увереннее оперлась на его руку. Так действительно было гораздо удобнее – и двигаться, и чувствовать.

– Во всех. Не таю, не рассыпаюсь и обычно не порчу зубы.

– О да, ты предпочитаешь портить нервы.

Она старалась не выдать волнения, но поле Криса требовало такой сосредоточенности, что следить за интонациями было трудно.

– Люди сами портят себе нервы. Не надо меня в это впутывать.

В голосе звучала улыбка, и Джин мысленно похвалила себя за осторожность. И тут же отбросила преждевременное торжество. Впереди было самое сложное.

Лепестки её силы обнимали поле Криса, скользя между жёсткими, как перетянутые струны, энергетическими линиями. Маскируясь под воздействия внешних полей, они осторожными толчками настойчиво продвигались вглубь, к скрытой от чужих глаз и чувств беззащитной сердцевине энергетического кокона.

Крис непроизвольно сжал её руку, скользнул к запястью – так, что Джин почувствовала собственный пульс, отдающийся в кончиках его пальцев. Музыка ускорялась, становясь ритмичнее, вплетаясь в слитые движения двух полей, а они неспешно плыли среди мелькающих разноцветных платьев, среди магических искр, под осторожными любопытными взглядами. Противореча музыке, движения Криса замедлились, и вскоре он замер, всё ещё не отпуская Джин, и приник к её полю, словно к живительному источнику, к оазису в бескрайней пустыне, к устойчивому клочку земли в бушующем океане чужих, враждебных сил.

«Я могу тебе помочь».

«Позволь мне тебе помочь».

Рука на её спине напряжённо дрогнула, чуть сжалась, сминая тонкую ткань. Джин чувствовала, как поле Криса пульсирует, готовое вот-вот раскрыться ей навстречу. Чувствовала глубокое, слегка учащённое дыхание. Со смущённым удовлетворением ловила слабые отголоски нарастающей эйфории.

«Ну же, доверься мне…»

– Как честный человек, – сдавленно прошептал Крис, – считаю своим долгом сообщить, что, если продолжишь в том же духе, обеспечишь мне сенсорную перегрузку. И откачивать меня здесь будет трудно.

Джин вздрогнула и отстранилась от его поля – так быстро и осторожно, как смогла. Высвободила руку, прерывая тактильный контакт. Крис досадливо поморщился, но менее довольным выглядеть не стал.

– Почему сразу не сказал?

Чувство вины обратилось невольной резкостью, и улыбка пациента искривилась сарказмом.

– Ну должен же я был получить хоть какой-то приятный бонус. – Он с демонстративной галантностью перехватил Джин под руку и повёл прочь от танцующих, к ажурной лестнице на внутренний балкон. – Если ты используешь меня в качестве тренировочной модели для своих медицинских опытов, то почему бы мне в ответ не пощупать твоё поле? Кстати, можешь смело сообщить Эшу, что ты круче любого из его экспонатов. Надеюсь, он это ценит.

Желание извиняться как ветром сдуло.

– Это наверняка незаконно, – фыркнула Джин.

– Твои домогательства – тоже, – парировал Крис. – Предлагаю считать, что мы квиты.

Два десятка ступеней они преодолели молча.

С высоты открывался прекрасный вид на просторный зал – пёстрый цветник платьев, растительный узор наборного паркета, затейливые блики света, падающего сквозь витражные окна… Противоположную сторону кругового балкона занимали музыканты, но здесь благодаря очередным хитрым чарам было достаточно тихо для разговора по душам. И Джина даже предположить не могла, обрадует ли её то, что она сейчас услышит.

Крис облокотился на деревянные перила и глубоко вздохнул.

– Ты правда думала, что я не замечу?

Он вдруг показался очень усталым и почти мрачным. Не то обиженным, не то расстроенным.

– Я об этом не думала, – скрепя сердце, соврала Джин.

– Ага. И маскировалась просто так, из спортивного интереса.

– Не хотела тебе навредить. Крис… – Колдунья осторожно коснулась его плеча, но мальчишка вздрогнул, отпрянул раздражённо.

– Ты можешь вскрыть моё поле, Джин. Хоть сейчас. Мы оба знаем, что для тебя это не проблема, как бы я тут ни выёживался и какие бы баррикады ни выстраивал. Просто сделать это незаметно не получится, вот и всё.

Наверное, стоило просто извиниться и оставить его в покое. В конце концов, она действительно была виновата. Но очень уж не хотелось заканчивать разговор вот так, на этой фальшивой, сорванной ноте.

– У тебя очень нестабильное поле, – отбросив околичности, заявила Джин. – И ты наверняка в курсе, иначе не скрывал бы его так старательно. Вряд ли кто-то ещё это заметит, но я вижу, что сейчас всё гораздо сложнее, чем было до твоей поездки в Лейск. Я не понимаю, что именно с тобой происходит, но делать вид, что меня это не касается, не могу, уж извини.

– Не оправдывайся. – Крис махнул рукой и улыбнулся. – Ты делаешь то, что считаешь нужным. Имеешь полное право. Если, конечно, тебя не затруднит признать такое же право за мной. Мороженого хочешь?

Он отвернулся от зала и кивнул в сторону расположившихся на балконе киосков со сладостями. Мимо прошли две незнакомые студентки. Глянули мельком, заулыбались и, отойдя на достаточное расстояние, оживлённо о чём-то зашушукались.

– Я знаю, как трудно смириться с потерей силы, Крис, – тихо сказала Джин. – Получить дар, сжиться с ним, а потом отдать. Ты привыкаешь быть неуязвимым. Это как наркотик, после которого очень сложно позволить себе слабость и очень легко не заметить, что нуждаешься в отдыхе. Ты просто идёшь вперёд, пока не рухнешь без сил, или пока не появится кто-то, кто тебя остановит. И я слишком хорошо знаю, что бывает с теми, кто не умеет принимать помощь.

– Ах вот оно что… – протянул Крис и вдруг посмотрел в глаза Джин прямо и серьёзно. – Тогда предлагаю раз и навсегда расставить точки над запятыми. Я – не Эш. Я никогда не обольщался насчёт своих возможностей – ни с Вектором, ни без него. Если мне понадобится помощь, я о ней попрошу, и у меня не отсохнет язык и не коллапсирует эго. Да, у меня увечное поле. Наверное, для твоих врачебных инстинктов оно уже само по себе – повод беспокоиться и принимать меры. Но это моя норма. Другой у меня никогда не было и не будет. Это не трагедия и даже не проблема – это данность. Я с этой данностью живу уже почти двадцать лет, и до сих пор как-то справлялся. Я не нуждаюсь в опеке, Джин. И если я не считаю нужным кому-то о чём-то говорить, просто предположи на минуту, что на это могут быть веские причины. Гораздо более приземлённые, чем доказательство моей охрененной крутости. Так что не разводи драму на пустом месте. Всё со мной будет…

Джин быстро коснулась ладонью его губ.

– Не произноси этого. Каждый раз, когда ты говоришь «всё в порядке», с тобой обязательно что-то случается. – Почувствовав под пальцами улыбку, она убрала руку. – О своих веских причинах ты, конечно, тоже не расскажешь?

– Сейчас – не расскажу, – подтвердил Крис.

– Даже если я очень попрошу? – Колдунья хитро прищурилась, но вместо того, чтобы податься вперёд, отступила к ограждению балкона и облокотилась на перила.

– Даже если ты будешь умолять, – рассмеялся Крис. – В конце концов, речь идёт о моём драгоценном здоровье! А чтобы я пренебрёг инстинктом самосохранения, меня нужно шарахнуть чем-нибудь посерьёзнее «безнадёжной страсти, которая толкает на отчаянные безумства…», или как там было?

Узнав цитату из столичного глянцевого журнала, который неделю назад принесла ей пациентка, Джин болезненно поморщилась.

– Я надеялась, что ты этого не читал.

Крис усмехнулся.

– Это большой университет в маленьком городе. Здесь нет ни единого шанса пропустить какую-нибудь новость из своей личной жизни. Ты, кстати, слухов не боишься? Все знают, что Эш пришёл сюда с тобой, и на нас откровенно косятся. Учитывая, что отдельные болтливые личности выставляют меня коварным соблазнителем, который приходит на балы исключительно ради того, чтобы зажимать девиц по углам… Как бы не пострадала твоя репутация.

– Посмотрела бы я на того, кто осмелится публично посягнуть на мою репутацию. – Джин легко вспрыгнула на ограждение, поёрзала, удобнее устраиваясь на перилах.

– Тебя так боятся? Ты же у нас, вроде, символ пацифизма и всеобщего примирения?

– Я – да, – усмехнулась колдунья. – А Эш – нет. И он ещё зимой очень доходчиво объяснил журналистам, почему не стоит с ним связываться. Он умеет производить нужное впечатление. А я пользуюсь плодами его трудов.

Крис присвистнул – впечатлённо и почти завистливо.

– Как человек, которому только что пытались отдаться на спор, ответственно заявляю, что мне срочно нужен собственный Эш. Иначе придётся обзавестись огнемётом.

– Бремя славы давит? – хихикнула Джин. – Многие мечтают оказаться на твоём месте.

Ответный взгляд был настолько тяжёлым, что, казалось, мог столкнуть её с ограждения. Колдунья бессознательно сжала пальцы на кромке перил.

Поле Криса напряжённо мерцало, клубилось смутным маревом, проступало сквозь окружающий энергетический фон так отчётливо, что Джина видела его невольно – хоть и зареклась приглядываться без разрешения.

– Тебе надо отдохнуть, клоун, – осторожно заметила она. – На тебя же смотреть больно.

– Не преувеличивай. – Крис прикрыл глаза, устало помассировал переносицу.

– Слушай… Мы с ребятами собирались смыться отсюда и посидеть в каком-нибудь спокойном местечке вроде «Гавани». Давай с нами?

Заметив на лице собеседника тень сомнения, Джин добавила:

– Я подержу защиту. Тебе же легче, когда я отсекаю чужие воздействия? А мне не сложно…

Она почти сразу поняла, что сказала что-то лишнее, неправильное. Но было поздно. Крис улыбнулся особенно широко, нацепил своё любимое беззаботно-насмешливое выражение лица.

– Не утруждайся. Уверен, двух знаменитостей твоим приятелям будет более чем достаточно. Кстати, – продолжил он, не давая Джин возразить, – поосторожнее с этим кучерявым. У него на тебя большие планы. Держись поближе к Эшу. И… – Он озабоченно сдвинул брови. – Ты не замёрзнешь в таком тонком платье? Говорят, ночь будет холодной. И вообще, слезай-ка с перил, а то свалишься…

Он протянул к Джине руки, очевидно намереваясь снять её с ограждения, но колдунья, недовольно фыркнув, сама спрыгнула на пол.

– Раздражает, правда? – весело уточнил Крис. – В эту игру можно играть вдвоём. Устроить чемпионат по кудахтанью.

– Зря ты так, – вздохнула колдунья. – Все будут рады, если ты пойдёшь с нами. И не в известности дело. Ты им понравился.

– Ага. Особенно Сэди. Извини, мне это не интересно. А насчёт Мэтта я серьёзно, кстати. Не знаю, на что он рассчитывает, но рассчитывает очень выразительно.

– Я учту, – улыбнулась Джин. – По этому поводу можешь не беспокоиться. А что касается других… Тебе всегда есть куда идти, Крис. За помощью, за советом или просто поговорить. Что бы ни случилось. Тебе не обязательно справляться в одиночку.

Крис оперся ладонями на ограждение, окинул взглядом зал.

– Я знаю, Джин. Иди. А то за тобой скоро вышлют спасательный отряд.

Сделав несколько шагов к лестнице, она обернулась, прежде чем развеять энергетический купол. Крис задумчиво смотрел ей вслед и выглядел как человек, принимающий сложное решение.

– Я зайду к вам через неделю, доктор Орлан, – сказал он наконец. – Обещаю быть послушной лабораторной крысой. Что угодно ради вашего бесценного спокойствия.

Колдунья натянуто улыбнулась.

Кажется, она всё-таки добилась своего. Но триумф отдавал горечью. И душным предчувствием беды.

* * *

Крису нравилось чувствовать поле Джин.

Чистая сила – свежая, как порыв северного ветра, обжигающе холодная, танцующая на коже дразнящими электрическими иглами. Почти болезненно. Почти невыносимо. Невероятно красиво. Стихийная мощь, принявшая облик человека. Упоительная и толкающая к безумию. Тем более опасная, что кажется безобидной. Не честное пламя, предупреждающее о себе светом и жаром, но ледяной ключ, скрытый под обманчиво тёплой толщей воды. Забудешься, не заметишь – скуёт мышцы, собьёт с ритма сердце, утянет на дно. Не со зла – лишь повинуясь своей природе.

Сейчас, не связанная донорскими узами, не взбудораженная паническими ураганами, свободная, спокойная, уверенная – она была особенно прекрасна.

– Эштон Скай – человек-нейролептик, – пробормотал Крис, наблюдая, как Джин спускается по лестнице.

Он был почти уверен, что она обернётся, и отступил от перил прежде, чем это произошло. Едва не налетел на кого-то спиной, извинился не глядя, последний раз посмотрел на лестницу. На самом деле проницательная колдунья была права: стоило пойти домой и хорошенько выспаться. Хотя бы попытаться, потому что успех этой нехитрой на первый взгляд затеи сейчас казался маловероятным. От того, чтобы сразу направиться вслед за Джин, удерживало только желание не сталкиваться больше ни с ней, ни с Эшем. Сегодня, а ещё лучше – в ближайший год. К счастью, существовал и другой путь к отступлению.

Главный корпус Зимогорского университета разместился в здании, которое построили сразу после войны для какого-то богатого торговца. Крис не был силён в истории, так что имени первого владельца не помнил, а вот замысловатую планировку своей альма-матер изучил неплохо. С внутреннего балкона можно было, не спускаясь в зал, выйти на балкон внешний, большую часть которого давным-давно приспособили под оранжерею, пронизанную чарами – запутанными и густыми, но при этом достаточно мягкими даже по меркам излишне чувствительного сенсорика. Чтобы поддерживать постоянный климат, оранжерею оградили силовыми экранами, и она отлично подходила для отдыха между сложными, изматывающими поле опытами. Так что путь с балкона через помещения химико-биологического факультета служебными коридорами до лабораторий был Крису хорошо знаком. А там и до эвакуационных выходов недалеко, и можно выбраться из здания, не попадая больше в эмоциональный водоворот. Внутренние двери в нерабочее время, конечно, должны быть заперты, но когда это его останавливало?

На Зимогорье медленно опускался вечер – свежий, но по-летнему тёплый. Когда тяжёлая деревянная дверь закрылась за спиной, отсекая громкие звуки и яркий свет, навстречу распахнулось небо – ещё не потемневшее, серо-голубое, с мягкими волнами мёда и сирени. Световой шум города затмевал звёзды, но Крис смотрел вверх, точно зная, что они там. В любую минуту. Это было его символом веры: невидимое – не значит несуществующее. Стоит устранить помехи, собрать чуть больше информации, изменить систему отсчёта – и ночные светила перестанут исчезать днём. Невозможное сделается понятным, естественным и, главное, реальным. Крис держался за эту уверенность много лет – продержится и дальше. Невозможного не существует, а значит – беспокоиться не о чем.

Он приблизился к ограждению балкона, согнулся, будто мышцы вдруг потеряли способность удерживать позвоночник, и с минуту стоял неподвижно, прижавшись лбом к прохладному поручню, упираясь ладонями в мощные балясины, чувствуя кожей жёсткую неровность камня. Наконец выпрямился и, облокотившись о перила, посмотрел вниз.

В центре просторной по зимогорским меркам площади шумел, искрясь золотыми лучами подсветки, фонтан «Сокровище науки». Простая серая чаша, дюжина струй по кругу на манер циферблата; ни скульптур, ни позолоты, ни других изысков, способных оправдать претенциозное название перед взыскательными туристами. Секрет фонтана открывался только отсюда, с четвёртого этажа университета. С высоты можно было рассмотреть дно чаши – выложенное белой плиткой и покрытое плотной вязью символов, формул и схем из всех областей науки. Тому, кто сумеет рассмотреть и повторить весь узор, студенческая легенда сулила невероятную удачу на экзаменах. Задача была не такой простой, как могло показаться сначала: фонтан работал круглосуточно, струи били через разные промежутки времени, скрывая то одну, то другую часть узора под пенистыми брызгами. На первом курсе Крис увлёкся этим ребусом, но через пару недель бросил, придя к выводу, что учебники и лекции – куда более простой, интересный и эффективный путь к студенческому счастью. Когда перед его первой сессией Тина зазвала брата в музей и с заговорщическим видом положила перед ним архивные документы, среди которых обнаружился чертёж фонтана, Крис даже рассматривать его не стал, заявив, что, во-первых, легенду так просто не обмануть, а во-вторых, он вполне в состоянии справиться без всяких легенд. Тина выглядела удовлетворённой, а Крис доказал свою правоту на ближайших экзаменах. Лучшим на курсе он, конечно, не стал, но тех, кто потратил семестр на созерцание фонтана, обошёл легко.

От площади ломаными графиками разбегались крыши, трубы, флюгеры, мансардные окна, балконы, парапеты… Двух– и трёхэтажные дома стояли здесь так близко друг к другу, что можно было обойти по крышам и чердакам целый квартал, ни разу не спустившись на землю. А над тёплыми волнами черепицы вздымался громадой серого камня зимогорский замок, переглядываясь с главным корпусом университета, который, хоть и не претендовал на роль новой городской доминанты, всё же был по меньшей мере на один-два этажа выше соседей и отчётливо выделялся на общем фоне.

Такие разные, и всё же похожие в чём-то неуловимом, не поддающемся научному описанию, эти места с их тайнами и загадками, сложными магическими узорами и бурлящей, никогда не замирающей жизнью Крис любил всегда. Как шкатулки, полные сокровищ, они манили, интриговали, бросали вызов. И, раскрываясь перед внимательным гостем, привязывали к себе накрепко. Тем больнее крышка прищемила пальцы, когда одна из шкатулок неожиданно захлопнулась.

Впрочем, так ли неожиданно? О том, что рано или поздно это случится, Крис догадался почти полгода назад. Надеялся, конечно, что поздно. Обстоятельства сложились иначе.

* * *

После неудачного эксперимента с полем Кристины музей стал слишком навязчивым. Казалось, что сам воздух в нём сделался плотным, жёстким, почти болезненным – как прикосновение дождевых капель к сожжённой солнцем коже. Это ещё было терпимо, но уже мешало работать. Отвлекало и раздражало, как непрерывный зуд, от которого не существовало спасения.

Никакой научной конференции в день рождения Рэда не было. Была обычная работа. Крис изучал артефакты, сравнивал, делал заметки. Усталость накрыла его неожиданно – когда пришло время возвращать экспонаты на места и восстанавливать охранные чары. Серая свинцовая тяжесть – будто в руках вместо невесомых силовых линий теперь оказывались гранитные глыбы. Крис так старался не ошибиться, не запутаться в сложных узорах сигнализации, что уже к третьему стенду руки начали напряжённо подрагивать, а рубашка на спине промокла от пота.