Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: Мария Демидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

«Интересно, получится ли вернуться на работу? Или Лана не будет рисковать репутацией заведения, в котором никогда не случается ничего плохого?»

– В перспективе, думаю, мы найдём способ автоматизировать работу амулетов. По крайней мере, мне бы не хотелось оставаться обязательным элементом в этой цепи. У меня есть другие пациенты и другие дела, да и Мэй вряд ли захочет всю жизнь быть привязанной к Зимогорью и к лечащему врачу. В идеале работа амулетов не должна быть завязана на конкретного человека. Не обещаю, что этого удастся добиться быстро, на исследования может уйти не один год, но я уверена, что…

«А планов на Новый год, наверное, лучше не строить…»

И в этот момент общий смысл сказанного наконец-то пробился сквозь плотную завесу привычного мировосприятия.

– Не один год? – повторила Мэй.

Джина кивнула.

– Мы постараемся справиться быстрее, но данных пока маловато для прогнозов. Хотя кое-что понятно уже сейчас. – Она широко улыбнулась, очевидно догадавшись о причине ошарашенного вида пациентки, и провозгласила: – Торжественно объявляю, что с этого дня реверсивная гиперфункция поля – не приговор! – После чего добавила, возвращаясь к обычному тону: – Пока – только для тебя. А дальше видно будет.

Всплеск эмоций, окативший палату, был таким ярким, что Мэй почувствовала его даже без обострения дара. Может быть, потому, что заявление Джины – обещание, произнесённое вслух таким уверенным, не допускающим сомнений тоном – перевернуло что-то в ней самой, встряхнуло, разбило на мелкие осколки и склеило заново, так, что солнце ослепительно засияло на новых гранях. Очень хотелось смеяться, и было почти непонятно, почему у мамы на глазах слёзы, а на губах при этом яркая, абсолютно счастливая улыбка, и странно неразборчивыми казались радостные восклицания Лизки, которая едва не подпрыгивала на кровати, тряся сестру в объятиях, и сбивчивые слова благодарности сливались с чуть смущённым: «Это моя работа»…

– Во сколько нам это обойдётся?

От слов отца в палате будто похолодало. Мэй заметила, как изменилось мамино лицо, окрасилось тревожным ожиданием: вот сейчас врач назовёт стоимость уникального лечения, и окажется, что они не могут его себе позволить. Это было очень похоже на ситуацию, которая могла произойти в реальном мире. Вот только Мэй твёрдо знала: здесь и сейчас, в этой точке пространства-времени, мир работает по иным законам. Кое-кто об этом позаботился. Поэтому она ничуть не удивилась невозмутимому ответу Джины:

– У меня грант на изучение дистанционного межполевого взаимодействия. Он покроет расходы на изготовление амулетов. Остальное клиника возьмёт на себя. Это очень перспективные исследования, так что, если Мэй согласится в них участвовать, ей это не будет стоить ровным счётом ничего.

– А ваша квалификация?

– Папа! – возмущённо воскликнула Лизка. Выпрямилась на кровати, перестав прижиматься к Мэй, но всё ещё обвивая руками её плечо. Отца, однако, реакция дочери не остановила.

– Насколько я понимаю, у вас ещё нет полной медицинской лицензии?

– Через год будет, – пожала плечами Джина. Она всё ещё выглядела доброжелательной, однако Мэй чувствовала, что вопросы отца балансируют где-то на грани оскорбления.

– Вы не первый год практикуете. – Не обращая внимания на красноречивые взгляды бывшей жены, отец явно планировал разобраться во всех деталях. – Почему вы до сих пор этим не озаботились?

– Существует определённый порядок, – холодно сообщила Джина. – Я до сих пор являюсь студенткой и не могу получить полную лицензию раньше, чем получу диплом. И, поскольку на данный момент мои обязанности не выходят за пределы того, что позволено ограниченной лицензией, я не вижу большого смысла в досрочной сдаче экзаменов.

– Но вы ещё очень молоды, – не унимался отец. – С чем связано поручение именно вам таких важных исследований?

«Можно ли доверять клинике, в которой происходят такие спорные назначения?» – слышалось в вопросе, и, похоже, именно это по-настоящему задело врача.

Несколько секунд Джина просто сверлила отца пациентки взглядом, и Мэй казалось, что она видит, как сила яростно кружит за стенками хрупкого хрустального сосуда. Однако ответ прозвучал на удивление сдержанно:

– Возможно, с пятилетним опытом успешного дистанционного донорства. Или с тем, что моё поле позволяет осуществлять длительные энергозатратные манипуляции и не терять сознания от истощения. Впрочем, если это кажется вам недостаточным, вы можете поговорить с моим работодателем. Возможно, она посоветует другого врача. – Джина усмехнулась, подошла к двери и решительно распахнула её, ставя точку в разговоре. – До конца коридора и направо. Я присоединюсь к вам через пять минут.

Отец вышел первым, и его удаляющиеся шаги отразились от стен.

– Простите. – Мама прятала глаза и явно не могла найти слов, чтобы извиниться за прямоту бывшего мужа, которая выглядела неблагодарностью по отношению к спасительнице дочери – сколько бы этой спасительнице ни было лет и каким бы ни был её прежний медицинский опыт.

Джина ободряюще улыбнулась и качнула головой.

– Не он первый, не он последний. Не волнуйтесь. Элеонору таким не проймёшь. Лиза, тебе тоже сейчас лучше уйти.

Лизка пробурчала что-то недовольное, но под строгим материнским взглядом всё-таки отлепилась от сестры.

– Я к тебе потом зайду, ладно?

– Конечно. – Мэй улыбнулась. – Куда я теперь денусь?

Когда родные оказались в коридоре и Джина закрыла за ними дверь, улыбка сама собой начала гаснуть. То, что врач решила поговорить наедине, навевало тревожные предчувствия.

– Спасибо, – тихо сказала Мэй, потому что до сих пор так и не произнесла этого вслух. – Мне с вами очень повезло.

Врач медленно обвела взглядом палату, испытующе посмотрела на пациентку.

– Ну, допустим, повезло тебе не со мной, – заметила Джина и вдруг весело усмехнулась. – Крис, через полчаса жду тебя в лаборатории.

Мэй вздрогнула. Почувствовала, как щёки заливает горячая краска. Взгляд метнулся к балконной двери.

– Как скажете, доктор, – бодро донеслось из-под кровати.

Джина удовлетворённо кивнула, потом неожиданно подмигнула Мэй и вышла из палаты.

* * *

Разговор с семьёй сложной пациентки продлился недолго. Элеоноре не впервые приходилось сталкиваться с недоверчивым отношением к «слишком молодому врачу», так что подобные объяснения почти превратились в рутину. К тому же, опыт показывал, что уже после первых успехов от сомнений не останется и следа.

Распрощавшись с посетителями, Джин вернулась в лабораторию. Она почти закончила настраивать анализатор, когда за спиной распахнулась дверь, и уже через пару секунд колдунью обхватили за талию, закружили в воздухе, чмокнули в макушку и снова поставили на пол.

– О, служитель хаоса пожаловал! – фыркнула она, оборачиваясь. – Боги, за что мне это?

Крис уже успел вернуться к двери и казался слишком довольным, чтобы изображать смущение.

– За то, что ты офигенная, – сообщил он, сияя абсолютно шальной улыбкой и пьяно покачиваясь на нетвёрдых ногах.

Это выглядело бы забавным, если бы было очередной клоунадой.

– Опасно быть офигенной в наше нелёгкое время, – вздохнула Джин. – Сядь немедленно.

Крис сел. Немедленно. Прямо на пол. Посмотрел на врача невинным взглядом снизу вверх, но, очевидно уловив её недовольство, быстро поднялся, шагнул к анализатору и, потеряв равновесие, рухнул на стоящий рядом стул. Прикрыл глаза и спросил уже без преувеличенной весёлости:

– Серьёзно, Джин: что я могу для тебя сделать?

– Для начала – выздороветь, – предложила колдунья, вглядываясь в его поле. – А там посмотрим. Голова кружится?

– Немного. – От кивка он воздержался, но глаза всё-таки открыл и смотрел теперь вопросительно и чуть тревожно.

– А потому что ночью надо спать, а не по карнизам шастать, – наставительно отчеканила Джин.

– Откуда ты знаешь? – Удивление мгновенно оттеснило и тревогу, и, казалось, само головокружение.

– Ты недооцениваешь нашу систему безопасности. Я могла тебя остановить, как только ты вышел на балкон. А уж магию тем более сложно было не заметить.

– То есть ты знала, что я, только что проснувшийся, без возможности нормально колдовать, чешу куда-то посреди ночи по карнизу третьего этажа, и ничего не сделала? – Если бы Джин прямо сейчас встала на голову, это явно поразило бы его меньше.

– Мне нужно было хотя бы немного спокойно поспать, – пожала плечами колдунья. – И я подумала, что лучше уж вы присмотрите друг за другом, чем я буду всю ночь беспокоиться о вас обоих. Отличная страховка на случай каких-нибудь сбоев в амулетах. Если бы что-то случилось, ты бы всю больницу на уши поставил быстрее, чем любая сигналка.

– А если бы я навернулся? – недоверчиво уточнил Крис.

Джин негромко рассмеялась.

– Выгляни в окошко, – посоветовала она, даже не пытаясь сдержать веселья.

Пациент осторожно поднялся, пересёк лабораторию и присел на подоконник. Оценил открывшийся вид. Усмехнулся и вновь обернулся к собеседнице.

– Не навернулся бы, – кивнула колдунья.

Окна палат прекрасно просматривались из лаборатории.

– Спасибо, – произнёс Крис. Медленно и как будто с усилием. – За доверие. И за помощь.

– Это моя работа, – привычно ответила Джин. – И я буду тебе очень благодарна, если ты перестанешь её усложнять и постараешься впредь общаться с окружающими исключительно днём. И приходить в чужие палаты и кабинеты через двери. Нормальные, а не балконные.

– Без проблем, – согласился пациент, и врач продолжила, прогнав из голоса ироничные ноты:

– Твоё поле сейчас стремится восстановить целостность. Ему нужно много энергии. Отсюда слабость и головокружение. Возможно, появятся ещё какие-то неприятные эффекты. И я очень надеюсь, что ты не будешь зря тратить силы. Потому что, если процесс естественного восстановления прервётся, мы не сможем обойтись без операционного вмешательства. А это всегда большой риск. И учти, что оперировать буду не я – у меня нет для этого ни нужной квалификации, ни допуска.

– Я понял, – кивнул Крис и улыбнулся без всякой рисовки – мягко и искренне. – Я буду очень послушным пациентом, Джин. С чего начнём?

* * *

– И что тебя смущает? – донеслось из-за двери, и Шон остановился, раздумывая, стоит ли отвлекать Джин от разговора.

– Ну как… – протянул в ответ звонкий мальчишеский голос. – Вот, например, замедление исходящих полеэнергетических импульсов и ослабление болевой, температурной и кинестетической рецепции.

– Временное, – отозвалась колдунья. – Читай внимательнее.

– И обострение хронической полинейропатии… – Высокий капризный голос звучал незнакомо, но догадаться, с кем разговаривает Джин, было несложно: Шон прекрасно знал, кто может жаловаться врачу на побочные эффекты экспериментального лекарства.

– У тебя нет хронической полинейропатии.

– А в случае…

– Индивидуальной непереносимости у тебя тоже нет, – отрезала Джин. – Считай, что мы это уже проверили. Кончай выделываться.

Шон решительно шагнул к двери. Невольно подслушанный разговор не слишком вязался с тем образом Кристофера Гордона, который складывался из телевизионных репортажей, крутившихся на каждом канале полгода назад, но…

«Все ошибаются», – напомнил себе врач. Хотя именно сейчас ошибиться в этом парне было бы совершенно некстати.

– Мне кажется, вы на меня давите, доктор, – заявил пациент в тот момент, когда Шон, коротко постучав, распахнул дверь.

Кристофер сидел на кресле анализатора, по-восточному скрестив ноги, и изучал бланк информированного согласия. Шон и не думал, что человек может так энергично сидеть. Парень не размахивал руками, не ёрзал на месте, но при этом казался средоточием движения – потенциального, скрытого, но странным образом ощутимого.

Джин расположилась за столом и, не глядя на собеседника, сосредоточенно заполняла какие-то документы. Похоже, осмотр уже завершился, и теперь врач выслушивала претензии пациента относительно его невольного участия в клинических испытаниях. Особенно обеспокоенной колдунья, впрочем, не выглядела. А стоило бы. Если этот упрямец не подпишет бумаги…

Упрямец тем временем резко оборвал свои полные негодования речи и обернулся к двери. Джин оторвалась от компьютера и последовала его примеру.

– Добрый день, – поприветствовал обоих Шон. – Не помешаю?

– Нет, что ты! – улыбнулась колдунья. – Ты как раз вовремя. Я давно хочу вас друг другу представить. Знакомься: это стихийное бедствие, – она кивнула на пациента, который с любопытством наблюдал за вошедшим врачом из-под длинной чёлки, – именуется Крисом Гордоном и вот уже третий день борется за звание самого дисциплинированного урагана планеты. – Парень в ответ на такую характеристику только фыркнул – как показалось Шону, не без гордости. – Крис, а это – доктор Шон Морган.

Дальнейших представлений не потребовалось. Глаза пациента радостно сверкнули, потенциальная энергия обратилась в кинетическую, и он, бодро соскочив с кресла, приблизился к врачу, попутно бросив документы на стол. Протянул руку.

– Очень приятно. – Улыбка у парня была хорошей – открытой, располагающей и при этом по-детски естественной. – Джин рассказала, что вы меня с того света выдернули. Спасибо. – Благодарность прозвучала просто, без лишнего пафоса, но за словами чувствовалась горячая искренность. Рукопожатие оказалось на удивление уверенным – и не скажешь, что три дня назад этого мальчишку с развороченным полем действительно пришлось вытаскивать с того света почти без надежды на успех.

– На здоровье. – Шон вернул улыбку. – Как себя чувствуешь?

– Чувствую, – довольно заявил Крис. – И это уже отлично. Я вообще неприхотлив.

– Ты лучше сам посмотри, – усмехнулась Джин и протянула коллеге снимки. – Этого клоуна послушать – так он здесь здоровее всех врачей и вообще просто кофе попить зашёл.

– Я бы, кстати, не отказался, – картинно надулся пациент. – Но ты не предлагала.

Он откровенно паясничал, абсолютно не заботясь об уместности своего концерта. И при других обстоятельствах это наверняка вызывало бы раздражение. Но Шон никогда не мог злиться на пациентов. Тем более – на таких. Потому что мальчишка был живым. И его насмешки, капризы, неуместные шутки доказывали это лучше любых снимков. Про себя Шон называл это вторичными признаками жизни. Помимо дыхания, сердцебиения, реакции зрачков на свет, помимо множества физиологических показателей, всегда было что-то ещё. Что-то уникальное. То, ради чего он на самом деле работал. Вот уже много лет, встречая своих пациентов, выслушивая их благодарности или жалобы, Шон думал о том, что вся его жизнь, все его усилия определённо стоят того, чтобы кто-то мог благодарить и жаловаться. Чтобы кто-то мог влюбляться, строить карьеру, совершать подвиги и глупости. И чтобы какой-нибудь самоуверенный мальчишка мог нести задорную чушь в лаборатории полевой терапии.

– Хорошая динамика, – заметил Шон. – Честно говоря, я сомневался, что удастся обойтись без операции.

– Края удачно подцепились, – скромно пожала плечами Джин, и коллеге осталось только усмехнуться:

– Сами собой подцепились, надо полагать. И направляющие тоже случайно настроились. – Он отложил снимки и, будто в задумчивости, взял со стола оставленные Крисом документы. Небрежно пролистал страницы и с удивлением обнаружил на них аккуратные подписи. – А с девочкой как? – поинтересовался, возвращая бумаги на стол.

– Поле стабильно, энергетический баланс в норме. Я бы сказала, что она полностью здорова, хоть сейчас выписывай. Но не хочу её отпускать без защиты. Так что вот, – Джин кивнула на монитор, – развлекаюсь с техзаданием для амулетов.

– Уверена, что получится? – ухватился за тему Шон. – Элли немного нервничает из-за этой затеи с дистанционным воздействием. Раньше никому такое провернуть не удавалось. Грант, конечно, твой, но было бы обидно истратить его впустую, без предварительных теоретических выкладок.

Джин одарила его долгим взглядом, полным внимательного удивления.

– Мне стоит поговорить с Элли?

– Не думаю. – Шон опустился на стул напротив колдуньи. – Она тебе доверяет. Просто беспокоится. И за девочку в том числе.

– Мы не сможем запереть её в палате, – пожала плечами Джин. – А вне больницы лучше экспериментальная страховка, чем никакой. И потом, Элли прекрасно известно, что дистанционное воздействие возможно не только в теории. То, что в прошлый раз для его настройки понадобилось несколько лет, не аргумент. Потому что тогда я не пыталась специально установить связь. Это было обычное донорство с неожиданным побочным эффектом. Если настраивать амулеты целенаправленно, всё получится. В конце концов, я не для того получала грант, чтобы написать очередное сочинение на тему «Гипотетические достоинства неосуществимых медицинских манипуляций».

– Мне нравится твой настрой, – рассмеялся Шон. – Позволишь совет?

Он не оборачивался в сторону Криса, но всё же краем глаза заметил, как парень присел на кресло анализатора и замер, прислушиваясь. Похоже, опасался, что на время рабочего разговора его выставят за дверь. Однако Шона его присутствие абсолютно устраивало.

– Позволю. – Джин заинтересованно улыбнулась, легко забыв о неприятных вопросах.

– У меня есть знакомые ребята в Миронеже, – начал Шон. – Вообще они занимаются охранными системами, но и нам могут быть полезны. Они сейчас пытаются усовершенствовать стандартные сигнализации. Хотят настраивать их не только на эмоциональный фон, но и на заданные показатели поля. Возможно, стоит объединить усилия?

Колдунья задумчиво коснулась приёмного амулета на запястье. Помолчала немного и кивнула:

– Было бы неплохо. Но я не очень представляю себе, как это осуществить. С медицинскими показателями всё понятно: мы знаем, как поле реагирует на приступ, и я могу настроить амулет на соответствующие изменения. Но всё равно после активации реверсивных точек будет небольшая задержка. Конечно, было бы лучше настраиваться на то, что происходит с полем непосредственно перед приступом, пока жизненные показатели ещё в норме. Но мы не знаем, что с ним происходит.

– А вот это как раз можно выяснить. Попробовать, по крайней мере. Если амулет будет не только отслеживать определённые показатели, но и фиксировать всё, что происходит с полем.

– Это возможно? – удивилась Джин. – Никогда о таком не слышала.

– В теории – возможно. На практике пока никто не делал. Мои знакомые уже года полтора над этим бьются, разработали проект, но застряли на воплощении. Аппаратные настройки не дают достаточной точности и гибкости. И, похоже, нужна индивидуальная подгонка под конкретное поле, а значит – либо сам объект должен ставить, либо кто-то, кто сможет войти с ним в плотный энергетический контакт. В общем, они ищут сенсорика, который бы за это взялся. Претенденты были, но пока никто не справился. Похоже, нормальной чувствительности там недостаточно.

– Я согласен, – раздалось от противоположной стены.

Сообразительный парень. С такими приятно иметь дело.

– А тебя ещё никто ни о чём не спрашивал, – охладила его пыл Джин. – И как тебе не стыдно? – обратилась к Шону. Тот взглянул на решительного пациента и усмехнулся:

– Да никак не стыдно. Это же не вопрос завтрашнего дня. Долечится – и попробует, если захочет. Я видел, на что он способен. Думаю, это отличный шанс – и для девочки, и для твоего исследования, и для миронежских ребят.

– И для всех, кто находится в группе риска, – вздохнула колдунья. – Если у нас будет достаточно данных для анализа, возможно, мы поймём, откуда эта болячка берётся, и сможем работать на опережение. Не только купировать, но и предотвращать приступы.

Джин говорила задумчиво, будто убеждая саму себя. Но Шон видел, что решение уже принято. Перспективы и правда были слишком заманчивы, а риски – минимальны, учитывая, с какой скоростью восстанавливается поле этого энергичного мальчишки.

– У меня есть условие, – заявил тем временем пациент, заставив Джин удивлённо хмыкнуть. – Мне тоже нужен управляющий амулет. Дублирующая система, – пояснил он, поймав хмурый взгляд колдуньи. – Просто на всякий случай.

– Не думай, что я тебя недооцениваю, – медленно проговорила Джин. – Но ты всё равно не сможешь в одиночку остановить приступ. Извини, но это факт.

– Зато я смогу поставить на уши всех, кого нужно поставить на уши, даже если какой-нибудь из амулетов не сработает, – спокойно возразил Крис. – Это тоже факт. Ну и потом… Я ведь уже совершал невозможное.

– Если ты будешь совершать невозможное на регулярной основе, я поседею, – отрезала колдунья. – Ладно. Посмотрим, когда…

– Когда долечусь, конечно, – лучезарно улыбнулся пациент. – Я уже говорил, что ты офигенная? Настолько, что ухитрилась увести у Эша стажёра. Вот взревнует – и оторвёт мне голову.

– Эш – практичный человек, – невозмутимо заметила Джин. – А ты – всё ещё перспективный сотрудник. Даже если внештатный. Так что за голову можешь не беспокоиться. – Она задумчиво помолчала. – Я бы поставила на руку. Или ногу. – Смерила пациента долгим оценивающим взглядом и подытожила: – В твоём случае нога вероятнее.

* * *

– Это как перерезать провод, чтобы выключить лампочку. Неадекватная мера.

– Думаешь, стоит поискать выключатель?

– Думаю, стоит начать с чего-нибудь более…

– Безопасного?

– Обратимого.

Крис сидел на подоконнике, вертел в пальцах карандаш и выглядел удивительно довольным для человека с нозокомефобией, который вот уже неделю безвылазно торчит в больнице.

На самом деле Мэй была почти уверена, что Крис мог бы сбежать отсюда уже через пару дней после происшествия – когда состояние его поля сделалось достаточно стабильным. Но он остался. Каждый день находил Мэй в кафетерии, приправляя не слишком разнообразную больничную еду беззаботной болтовнёй, с наигранной ворчливостью жаловался на дотошность Джин, но всё же дисциплинированно ходил на осмотры и процедуры. А по вечерам, когда заканчивались приёмные часы, заглядывал к Мэй в палату, бросал пару будто бы случайных фраз, которые почему-то всегда перерастали в разговор, не позволявший слишком глубоко погружаться в мрачные размышления.

А повод мрачнеть имелся – и очень серьёзный.

Вчера в больницу доставили амулеты, благодаря которым Мэй надеялась в скором времени вернуться домой. Но сейчас толку от них не было, потому что Джин никак не удавалось установить достаточно надёжный контакт с полем пациентки. Рассчитывать, что полного успеха удастся добиться за четыре дня, было бы наивно, однако врач явно не ожидала, что за это время процесс вовсе не сдвинется с мёртвой точки. Джин сталась не заострять на этом внимания, продолжала мягко улыбаться, оптимистично заявляла, что им всего лишь понадобится больше времени, призывала расслабиться, довериться ей, ничего не бояться и не переживать. «В конце концов, – говорила она, – у меня есть и запасной план».

С доверием проблем не возникло – у Мэй не было причин сомневаться ни в профессионализме Джин, ни в её искреннем намерении помочь. Со страхом было сложнее – колдунья всё ещё казалась опасной, словно острый клинок, который может не только защитить от болезни, но и повернуться в обратную сторону. Мэй догадывалась, что запасной план Джин связан с использованием способностей Криса, и была уверена, что необходимость прибегнуть к этой мере не лучшим образом скажется на отношении врача к пациентке. Не добавлял оптимизма и пробуждавшийся во время сеансов эмпатический дар. Мэй чувствовала, как расстраивается и злится Джин, и о том, чтобы расслабиться и не переживать, не могло быть и речи.

Вчера она не выдержала и рассказала обо всём этом Крису. Постаралась не слишком сгущать краски и даже сумела улыбнуться в ответ на уверенное: «Всё будет хорошо». И лишь когда гость ушёл, бессильно разрыдалась, закусив край одеяла, чтобы не завыть в голос.

А сегодня Крис нарушил заведённый порядок и явился с утра – за полчаса до традиционного визита Джин.

– Здравствуйте, доктор! – широко улыбнулся он, когда колдунья в привычное время зашла в палату. – Надеюсь, я вам не помешаю?

В ответе он, похоже, не сомневался. По крайней мере, даже не подумал слезть с подоконника.

– Не помешает? – уточнила Джин, и Мэй отрицательно качнула головой. – Ну ладно. Тогда начнём. – Она устроилась на стуле возле кровати и окинула пациентку внимательным взглядом. – Готова?

Начала сеанса Мэй, как всегда, не почувствовала. Манипуляции Джин были такими тонкими, что ощутить их смог бы только сенсорик, а понять что-либо по едва уловимым движениям пальцев врача пациентка даже не пыталась. Воздействуя на чужое поле, Джин не закрывала глаз, как это делал Крис, и не нуждалась в тактильном контакте. Её руки мягко порхали, касаясь невидимых энергетических нитей то у запястий, то у ключиц, то у висков Мэй. Внимательный взгляд, сопровождавший движения, казался строгим и вызывал неуютное чувство беззащитности. Именно этим Мэй поначалу объясняла себе провал первого сеанса. Но сейчас, когда действия Джин стали привычными, списывать на них неудачи уже не получалось. Проблема была в чём-то другом. Проблема была в самой Мэй. Она опять не справится. Опять подведёт тех, кто так старается ей помочь. Опять заставит их впустую тратить время и энергию. И даже не сможет понять, что именно делает не так. И будет лишь угадывать очередную неудачу по отголоскам раздражения и досады, которые Джине всё хуже удаётся скрывать под участливой маской. Мэй чувствовала себя утопающим, который бессмысленно бьётся в руках спасателя, мешая плыть и отнимая силы. Она не могла остановить безотчётного сопротивления, и страх навредить тому, кто упрямо пытается вытащить её на берег, обращался паникой.

«Нет! Отпусти!»

Джин резко выдохнула и уронила руки. Одновременно с тем, как Крис дёрнулся и врезался локтем в стекло.

– Ничего себе! – присвистнул он, потирая ушиб, и спрыгнул с подоконника. – Ну ты даёшь, Мышь!

Мэй лишь переводила дыхание и озадаченно смотрела то на Криса, то на врача. Накатившая слабость заставила опереться на спинку кровати.

– Мэй, что-то не так? – Вопрос прозвучал мягко, почти ласково, но эмоции колдуньи выдавали растерянность, граничащую с отчаянием. – Ты мне не доверяешь? Боишься? Что?

Отчаяние Джины Орлан было подобно грозовому фронту. От него определённо стоило держаться подальше.

– Я не знаю. – Голос не дрожал, и это удивляло. – Я очень хочу помочь, но у меня не получается. Я не понимаю, что нужно делать.

Врач вздохнула. Задумчиво накрутила на палец рыжую прядь. Отпустила, так что кудряша пружинисто закачалась возле щеки.

– Проблема не в том, что ты чего-то не делаешь. Наоборот. Ты от меня закрываешься. Блокируешь контакт. Я сначала думала, что это временно, с непривычки. Но ты с каждым разом всё плотнее отгораживаешься. Тебе неприятно то, что я делаю?

– Я не чувствую того, что ты делаешь, – возразила Мэй. – Физически – вообще ничего.

– Зато эмоционально чувствуешь, – встрял Крис.

– Взаимодействие обостряет эмпатический дар? – уточнила Джин, хотя, судя по тону, в ответном кивке уже не нуждалась. – Ты не можешь контролировать процесс, но чувствуешь, что мне не нравится результат, и… И что? Закрываешься от негативных эмоций?

– Чувствую себя виноватой, – тихо призналась Мэй. – Мне жаль, что на меня приходится тратить столько сил.

Джин удивлённо нахмурилась, но уже через пару секунд улыбнулась, и эту улыбку никак нельзя было назвать профессионально вежливой.

– А мне не жаль, – уверенно заявила врач. – С живыми пациентами всегда много хлопот, но я предпочитаю, чтобы они оставались живыми. – Она посерьёзнела и продолжила, глядя пациентке в глаза: – Мне нравится моя работа, Мэй. Это не значит, что я не устаю, что меня не расстраивают неудачи, что я никогда не злюсь на пациентов и счастлива работать сверхурочно… Но это значит, что я считаю затраченные усилия оправданными. Даже когда мне приходится делать то, чего я делать не хочу. – Она нахмурилась и посмотрела на Криса. – Например, привлекать самоуверенных недолеченных пациентов к лечению других пациентов.

Недолеченный пациент демонстративно закатил глаза, прошагал через палату и уселся на кровать.

– Мы это уже сто раз обсуждали, Джин. Давай ты не будешь снова меня отговаривать?

– Отговаривать от чего? – насторожилась Мэй.

– От того, чтобы подстраховать тебя ещё одним управляющим амулетом. Наш замечательный доктор очень не хотела, чтобы я в это ввязывался, но признала, что мои аргументы не лишены здравого смысла, и согласилась.

– А если я не соглашусь?

– На каком основании, Мышь? – усмехнулся Крис. Похоже, ему этот вопрос казался окончательно и бесповоротно решённым.

– Ну хотя бы на том, – чтобы придать голосу твёрдости, потребовалось всё её мужество, – что лечением должны заниматься врачи. Одно дело – когда такую связь с пациентом поддерживает профессиональный полевик, и совсем другое – когда… Совсем другое – когда ты!

– То есть тебя не устраивает мой недостаточный профессионализм? – уточнил он с комичной дотошностью, явно ожидая, что собеседница улыбнётся и не станет спорить всерьёз. Однако Мэй на провокацию не поддалась.

– Меня не устраивает твоя избыточная самонадеянность. И нежелание думать о последствиях.

Крис скептически искривил бровь, одарил собеседницу долгим испытующим взглядом и лишь после этого напомнил:

– Когда ты подбивала меня на контактную балансировку, ты тоже не думала о последствиях. Но я всё равно согласился. Потому что ты хотела помочь и могла помочь.

– Что?! – Джин неожиданно взвилась со стула, едва не уронив его. Мэй не удивилась бы, если бы врач схватила пациента за ворот рубашки и хорошенько встряхнула. – Ты использовал её поле для контактной балансировки? Она же не сенсорик! Ты хоть представляешь, чем это могло кончиться?! – Джин задохнулась от возмущения, её глаза гневно сверкали, и казалось, что с пальцев вот-вот сорвутся искры. А Мэй вдруг поняла, что больше никогда не сможет её бояться.

– Представляю, – кивнул Крис. – Но вариантов было не то чтобы много.

– Ты мог сказать мне. Ты мог мне позвонить в любой момент!

– Ещё немного – и я подумаю, что ты ревнуешь. – Он усмехнулся и вновь повернулся к Мэй. – Я согласился, – повторил с нажимом. – Думаешь, это было легко? Думаешь, мне не было страшно? Думаешь, я не понимаю, что ты сейчас делаешь?

– Это… – Чтобы ответить, ей понадобился дополнительный вдох. – Это не считается.

Он вздрогнул. И вдруг сделался очень спокойным. Очень серьёзным. Очень холодным.

– Понятно. – В его взгляде проступило удовлетворение – будто мир оказался именно таким, каким должен был быть с самого начала. Вновь стал соответствовать ожиданиям. – Что ещё не считается?

Он всё ещё смотрел ей в глаза, но вопрос звучал почти равнодушно, с каким-то отстранённым любопытством.

И где-то глубоко, под этой отстранённостью, под этим равнодушием, под этим холодом – ему было очень больно.