Текст книги "Три года взаймы (СИ)"

Автор книги: Мария Акулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 41

Лена

Если бы не присутствие в машине Михаила – я бы взорвалась ещё там.

Если бы не главный приоритет в моей жизни отныне и навеки – наш с Андреем сын – бурей разразилась бы по дороге в дом. Но сначала я хочу прижать к себе Давида. Почувствовать его запах и тепло.

Взлетаю по ступенькам, дергаю на себя дверь и поднимаюсь вверх на второй этаж. Наша няня – близкая родственница Михаила и с первого взгляда прекрасный человек – Марина встречает меня улыбкой.

Это нерационально (ведь Давид уже спит), но я не могу сдержаться – хватаю его на руки и прижимаю к себе.

Взглядом выстреливаю в дверной проем, зная, что увижу там Андрея.

Мы обмениваемся острыми стрелами из зрачков и синхронно поджимаем губы.

При посторонних не станем. При сыне тоже.

Но сцена в посольстве была возмутительной.

Грубый разговор не вышел за пределы балкона. Следил ли кто-то за нами – не знаю. Если кому-то и стоит переживать из собственного поведения – то это Андрею, но изнутри взрывает меня.

Какое он право имеет запрещать со мной общаться?

Копившиеся внутри полярные подчас эмоции обретают общее очертание. Накал преображается в злость. Я почти готова излиться чередой претензий, но…

– Давид – просто золотой ребенок. Я думала, вы позже будете.

– Мы немного раньше освободились, – спокойный голос Андрея может обмануть Марину, но не меня.

От него исходит такое же раздражение, как и от меня. Наш ебучий договор двусторонне тяготит.

Резковато отвернувшись от мужа, укачиваю сына заново, после чего снова укладываю в кроватку.

Благодарю няню и провожаю к ждущему её Михаилу.

Если бы я способна была трезво соображать сейчас, может даже вывод сделала бы, что наш первый опыт с няней был удачный. Никакой катастрофы. Давид покормлен, спокоен и счастлив. А у нас с Андреем при этом было почти четыре свободных часа.

Только я сейчас ни о чем таком думать не могу. Затылок зудит, вдоль позвоночника расходится электричество, как будто я трусь о подключенную к току проволочную сетку. А это всего лишь укутавшая весь дом атмосфера нашего с мужем напряжения.

Проследив за тем, как ворота закрываются за машиной, снова разворачиваюсь и возвращаюсь внутрь.

Не слышу Андрея и убеждаю себя, что не жду разговора, хотя внутри нон-стопом прокручиваю претензии.

Поднимаюсь в спальню. Оттуда – в ванную. Наношу на пальцы пенку и агрессивно стираю накрашенные глаза и брови. Дальше – всё лицо.

Плещу водой, слыша, что он уже в моей спальне.

Делаю струю холодной-холодной. Бью в лицо, пока кожа не онемеет.

Муж открывает дверь – смотрю на него в зеркало. Контролирую, что ли.

Ждала ли? Не знаю. Но даже удовольствие испытываю, слыша щелчок замка. Это чтобы я не сбежала? Хорошо. Не сбегу.

Андрей тоже смотрит на меня в зеркало и только тут стягивает через голову галстук. Наматывает его на кулак, заставляя следить за действиями. Злость мешается с перевозбуждением.

Я совершенно сейчас не боюсь ни его присутствия, ни своих возможных лишних слов, но и тормоза отказывают.

Напрочь.

Вряд ли только у меня.

Галстук полностью на кулаке. Андрей делает последний нужный ему шаг. Мы не говорим.

На моих бедрах сжимаются руки. Я бью. Ему похуй.

Разворачивает и подсаживает на столешницу. Разводит колени и, сжав под ними, дергает на себя. Упираюсь ладонями в горячую грудь, но дистанцию это позволяет держать условно. Очень-очень.

– Ведешь себя…

– Как? – Андрей спрашивает, прожигая во мне дыры. Я испытываю злодейское удовольствие, впитывая его эмоции. Мы никогда не ругались. Ни разу. А сегодня хочется больно. Хочется чувствовать.

– Дико.

Мужские губы подрагивают, но это не имеет ничего общего с весельем. Он воспринимает, как комплимент.

Сжимаю кулак и бью его в грудь. Результата ноль.

Хотя нет – он отрицательный.

Андрей сжимает сначала одну мою кисть, потом вторую. Заводит за спину и за полторы секунды связывает на запястьях узел из галстука. Чтобы не упасть – упираюсь за спиной. Он подается вперед.

– Совсем спятил? Пусти меня к ребенку, – шиплю. И ни черта не получаю.

Уверенные пальцы зарываются в залакированные волны на моем затылке. Андрей доставляет мне дискомфорт, но не жалеет.

Трогает губами губы. Раздвигает их.

Я дергаюсь назад, но сегодня не работает. Муж заставляет себя целовать. Самоутверждается, а не просит или ласкает. Мое тело постыдно отзывается. Кровоток ускоряется. Температура растет до лихорадочной.

Я чувствую толчки языка и почти сдаюсь его требованию, только в голове всё равно вспышками мои обиды.

Поймав момент – прикусываю Андрея за язык. Он ругается и наказывает, продолжая ещё грубее. Поцелуй приобретает вкус металла. Я теряю способность нормально дышать.

Когда оторваться – решает он. А я решаю его ненавидеть.

Андрей жмет лбом на мой лоб и давит взглядом.

– Не понравилось, как я с твоим любимым Петром разговаривал? – От злости поджимаю губы. Грудную клетку разрывает.

При чем тут… Господи. Когда он любимым-то был? Придурок!

Пытаюсь пятиться на пятой точке, но Андрей вбивает промежностью в свои бедра. До искр из глаз. Дурной.

Мщу ему. Мотаю головой и ёрничаю:

– Ты права не имеешь.

– Мы муж и жена, Лен.

– На три года. Один уже прошел.

Сжимает челюсти. По ощущениям – сейчас с губ сорвется мат, но нет. Андрей немного смягчается. Снова тянется к моему рту. После минутного сопротивления я сдаюсь неизбежности.

Мы снова целуемся. Глубоко и убийственно. Не знаю, для кого: для меня или Андрея.

– Руки освободи, они немеют.

Я требую и Андрей, как ни странно, слушается.

Задевает губами губы, грудью тревожит сверх-чувствительные сейчас соски, развязывая свой же узел. Склонившись, прижимается ртом к шее. Я запрокидываю голову, как бы протестуя, а сама губы кусаю. И снова во рту металл.

– Не буянь.

Да конечно.

Как только чувствую свободу – снова толкаю. Снова без толку.

Андрей скатывает платье вверх по моим бедрам и дергает вниз стринги. Я сопротивляюсь. Ткань трещит.

Мое:

– Нет! – Звучит откровенно истерично.

Мы дышим быстро и рвано. Смотрим друг другу в глаза на очередной паузе.

– Сколько ещё нет? – В ответ на хриплый, голодный вопрос молчу. – Дай мне что-то, Лен. Дай мне, что можешь…

Его просьба разбивает мне сердце. Я прекрасно понимаю, какими будут последствия моих действий: либо да, либо вольная. Ему надо. Ему не обязательно уламывать меня…

Сука. Больно.

– Петр приглашал нас на свадьбу?

Андрей тоже цедит сквозь зубы «с-сука», запрокидывая голову. Опускает ее и сжимает мои щеки.

– Тебе на свадьбу к нему хотелось?

– Почему ты за меня решаешь? Почему ты ему не позвонил? Зачем ты мне обещал?

– Я первый, кто тебе спиздел?

– К черту. Пошел. – Толкаю. Андрей не пятится. В моих руках в разы меньше силы. Во мне в разы меньше воли.

Да и воля моя играет против меня.

– На что ты так злишься, Лена?

– Я злюсь на тебя. Ты играешь не по правилам.

– В жопу блядь правила.

Андрей подается вперед, а я борюсь с ним, как будто за жизнь.

Ни поцеловать себя нормально не даю, ни раздеть. Жадные сжатия то там, то тут, выглядят одновременно правда дикими и ломают мое сопротивление, пока не рычу и не толкаю отчаянно.

Не знаю, что срабатывает, но на сей раз Андрей пятится.

Его идеальная рубашка прилично смята. Взгляд блестит ярче, чем под алкоголем. Губы искусаны моими зубами.

Он ведет по ним, вполне возможно допуская увидеть кровь. Но её нет. И секса тоже не будет.

– Иди к черту, Андрей. И не пугай мне ребенка. – Шиплю и самой дурно от слов.

Взгляд мужа темнеет. Брови сводятся. Я не понимаю, что между нами, но сейчас хочу, чтобы он ушел.

Совпадение это или нет, но из спальни начинают доноситься тихие похныкивания.

Давид почти никогда громко не плачет. Мы успеваем раньше. А сейчас вдвоем слушаем. Андрей – съехав взглядом с моего лица на столешницу.

Трясет головой. Возвращается к глазам.

– Лена, – зовет. И я не могу не ответить. Тучи до одной разошлись, он взял себя в руки. Его взгляд абсолютно прозрачен. А я немею от боли. – Я не хочу, чтобы ты с ним общалась. Пожалуйста. – Это настоящая просьба. И мне надо кивнуть.

Мне не сложно. Я и не собиралась. Но вместо этого мотаю головой, обхожу его и щелкаю замком.

Во мне мешается дурацкий детский протест и вполне взрослое желание себя отстоять.

Подойдя к кроватке, хватаю Даву. Начинаю укачивать. Дрожу из-за выброшенного в кровь адреналина и шагов. Не к нам, а мимо.

Андрей проходит по спальне, спускается вниз, с громких хлопком закрывает входную дверь. Дальше – путь к машине и зажегшиеся фары Мерседеса, которые слепят даже на втором этаже. Он не пил, но это не значит, что мое сердце не вылетает из-за волнения.

Ворота, которые были закрыты на ночь окончательно, снова разъезжаются.

Я врастаю ногами в паркет вместо того, чтобы спуститься и попросить не уезжать.

Этой ночью Андрей впервые не ночует дома.

Глава 42

Лена

Я добилась, чего хотела.

Или в чем убедила себя, как в необходимости.

Мы с Андреем достигли изначально-договорного уровня отчужденности.

Муж вернулся в дом только на следующий вечер. Был спокойный. С тех пор держит со мной дистанцию.

С сыном – как всегда. Бережно. Хрупко. Трогательно. С восторгом, который подсвечивает карие глаза. Нежно до моего разбитого сердца.

Со мной – вежливо.

Мы не поднимаем тему вечернего разговора.

Мы вообще не поднимаем темы.

Дни идут за днями. Я мантрой повторяю про себя, что дистанция дает мне облегчение. Что так у меня чище в голове. Легче жить. Хочется.

Петр не писал мне и не звонил.

Я, конечно же, тоже. Я и не собиралась с ним общаться, но Андрею сказать это не позволяет упрямство. Мне приятно, что староста до сих пор готов подставить свое плечо. Только я снова его не выбираю.

Тогда я выбрала Андрея.

Сейчас среди всех я выбираю себя.

Пора браться за голову. Материнство материнством, но Давидка подрастет и у меня тоже будет жизнь. Из чего она будет состоять – зависит от меня.

Я хочу чувствовать себя бодрой, свежей, интеллектуальной и интеллигентной.

Стать не «Певи. Чкой», а Ириной Марьяновной, даже если муж-депутат к тому времени будет уже бывшим.

Благодаря Андрею я познакомилась с новыми людьми. Расширила свой опыт и кругозор. Благодаря ему у меня есть возможности, которых ещё недавно не было.

Я хочу продолжать развиваться.

Вернуть власть над своим телом и разумом, эмоциями и желаниями. Откладывать некуда. Время несется просто бешено.

Вместе с попытками Андрея вернуть секс пропадает и дикое напряжение. Или я перестаю его чувствовать.

Мы с мужем друг друга не трогаем. Не задеваем. Не тянемся.

Сотрудничаем.

Я работаю женой депутата и матерью его сына. Андрей обеспечивает нас материально и страхует, как отец.

Няня Марина становится неотъемлемой частью жизни. После первых осторожных приглашений на несколько часов я начинаю полноценно ей доверять.

Мы строим график, который позволяет мне заниматься не только Давидом, но и собой.

Я записываюсь на курсы обучения сразу двух языков: английского (который определенно нужно подтянуть) и греческого. Вторые найти было значительно сложнее, но я чувствую себя ответственной перед сыном. Хочу, чтобы потом мы учились уже с ним вдвоем.

Изучение языков так сильно увлекает, что я начинаю мечтать смелее. Когда Давиду будет хотя бы три – займусь ещё и японским. Не зачем-то, а потому что хочется.

Чем еще займусь – посмотрим.

По совету Авроры начинаю онлайн общаться с психологом. У меня нет четкого запроса. Я не знаю, к чему приведет дорога изучения себя, но после первых сеансов из меня ручьями льются слезы, после которых становится легче.

Долго ищу спорт по душе. В Инстаграме подписываюсь на девушку-тренера, за которой сначала мне просто приятно следить, но со временем хочется попробовать лично. Её ролик о занятиях после родов становится решающим. Я записываюсь и не жалею.

Уже две недели езжу и на полтора часа выпадаю из реальности. Она – приятный человек. Мы болтаем и много обсуждаем правильную постановку техники. Мне с ней легко и весело. Домой я каждый раз возвращаюсь чуть живее.

Сегодня по плану снова зал.

Я кормлю Даву, сама укладываю его на дневной сон и коротко инструктирую Марину, которая приехала на целых четыре часа.

Бегу в душ, сразу надеваю спортивный костюм – красивые светлые легинсы с высокой посадкой и плотно сидящий на груди топ.

Сверху набрасываю олимпийку и беру загодя сложенную сумку. За эти месяцы я усвоила, что залог успешного материнства – дисциплина.

Спускаясь на первый этаж, слышу, что Андрей в столовой. Разговаривает по телефону.

Он знает, что я дома.

Я знаю, что дома он.

Это всё, что мы знаем друг о друге сегодня.

Муж не спрашивал, послушалась я или встречалась с Петром. Я почему-то не говорила, что мне это не нужно.

Сейчас тоже могу картинно безразлично вылететь на улицу и заказать такси, но что-то заставляет завернуть.

Первой вижу спину Андрея. Он смотрит в окно и слушает собеседника.

Я упрямо играю пышущую жизнью молодую мамочку, но в реальности не все так безоблачно. Вот сейчас сердце ухает в пятки. Я втягиваю носом воздух глубже, когда Андрей рядом. А вдруг почувствую запах посторонней женщины?

Уже осень и погода совсем не шепчет, мой муж в темной темно-серой водолазке, а я чувствую себя глуповато с голым животом под спортивной ветровкой. Но и пофиг.

Прокашливаюсь, ступая вглубь комнаты.

Андрей оглядывается.

Цепкий взгляд проезжается по мне с головы до ног.

Это никому не нужно, но по коже бегут мурашки. Я, видимо, всё же мазохистка.

В зеркале показалось, что легинсы сидят на мне… Красиво. И пришла.

– Я перезвоню, – Андрей произносит и скидывает.

Подходит к столу и легонько подталкивает на него телефон. Он почти сразу начинает жужжать. А я в очередной раз поражаюсь расстоянию, которое его длина подчеркивает.

Силой отодрав взгляд от глянцевой-зеркальной столешницы, поднимаю мужу в лицо.

Себе же доказывая легальность своих прав, с вызовом заявляю:

– Я уезжаю на три часа.

В ответ – тишина. Спокойная. Но я до конца в спокойствие всё же не верю. Больше, правда, в свое.

– Могу спросить, куда?

Фыркаю и пожимаю плечами.

– Можешь спросить, связано ли это с нашим сыном. – Самой сложно объяснить, почему я разговариваю с ним вот так. Мы не ругались. Его поведение не менялось. Меняется что-то во мне. – Нет. С Давидом это не связано. Он наверху с Мариной. Если захочешь сам с ним погулять – попроси, пусть лучше она оденет, чтобы я не переживала.

Зачем колю – тоже не знаю. Мне даже удовольствие не доставляет то, что задеваю.

Андрей отличный папа. Да, может быть он не знает, что перегрев для ребенка хуже, чем умеренная прохлада. Не умеет проверять температуру по складочке сзади на шейке. Но он любит Давку больше жизни. И если мне важно что-то ему донести – я могла бы потрудиться и сделать это без подъебок. Но в моем горле застревает справедливое: «извини, я просто…», по ногам снова вверх-вниз проезжается взгляд.

Я и кроссовки новые обула. Думала глаза накрасить. В зал тупо, но мне сейчас хочется.

Внимание Андрея на секунду задерживается на груди, я дергаю выше собачку на молнии куртки.

– Так всё же куда ты? – Муж настаивает на ответе, вокруг его глаз собираются лучики. Он щурится и смотрит пристальней.

Делает шаг в мою сторону. Я борюсь с желанием отступить. Разрываюсь между «не твое дело» и абсолютно безобидной правдой.

Ощущаю, как снова включаются эмоции. Между нами и во мне.

Это плохо. Это ужасно. Это не нужно.

Но господи… Я даже дышу рядом с ним иначе.

Панически гашу разрушительную мысль о том, что саморазвитие не заменяет мне… Его.

– По делам.

Темиров неотрывно смотрит мне в лицо и сглатывает.

Я не могу долго выдержать бездействие. Бросаю сумку на диван и, имитируя занятость, мимо него прохожу вглубь комнаты.

Становлюсь там же, где стоял он.

Поддев полупрозрачную штору, выглядываю на улицу. Только сейчас захожу в приложение и заказываю себе такси.

– По делам тебя Миша везет? – Чувствуя его присутствие рядом и вибрирующее раздражение, пьянею. Это ужасно.

Оглядываюсь и неопределенно веду плечами.

– Нет.

Снова уставляюсь в экран. Машины ещё нет. Повышаю цену.

– Это те же дела, что были во вторник? И в прошлый четверг? И в среду?

Кусаю нижнюю губу, сама же для себя имитируя занятость. Это не ревность, Лена. Это собственничество. Только оно. Не фантазируй.

Взгляд жжет затылок. Тишину нарушают шаги.

Андрей подходит близко. Я делаю глубокий вдох. Оглянувшись, режу недовольным взглядом и отступаю в сторону. Ему как бы и близко подходить уже нельзя. Я без слов запретила.

– Машина подъехала. – Оставив вопрос без ответа, блокирую мобильный и хочу снова обойти мужа, чтобы взять сумку, но Андрей преграждает путь и ловит меня за руку:

– Лена.

Улыбаюсь почему-то.

– Что? Тебе звонят, не слышишь? – Киваю на его мобильный, но Андрей не впечатлен.

Склонив голову, он смотрит глубже, чем под кожу. Если бы был инструмент позволяющий узнать мысли – он воспользовался бы. А я бы не далась.

– Куда ты едешь? – Темиров повторяет вопрос, а я упиваюсь собственным детским нежеланием отвечать прямо и четко.

Сколько бы я себя ни убеждала, сколько бы ни забивала голову другим, я не перестала испытывать к нему меньше чувств. Он не вызывает во мне меньше эмоций. И это доводит до тупого отчаянья. Я же уже от всего отказалась… Почему не работает?

Почему мне хочется хотя бы его бесить?

Смотря в глаза, «признаюсь»:

– Я решила заняться спортом. Нашла спортзал и персонального тренера. Хочу привести себя в порядок после родов.

Быстрый ответ:

– Ты в порядке, – звучит глухо. Это как бы комплимент… Но меня он больно задевает. Стреляю глазами в упор. Ты понятия не имеешь, как я.

– Я могу за свой счет, если ты против.

Любимые мужские черты становятся резче и сильно выразительней. Я в очередной раз поражаюсь сходству Андрея с сыном. Я с самого начала понимала, что рожу человека с неуловимо той же внешностью. Но вживую это выглядит черной магией. И я себя чувствую ведьмой.

Между нами разгорается. Это то, от чего я вроде как бежала. И к чему сама пришла. Только теперь мне хорошо. Только сейчас я живу.

– Я тебя вроде бы четко спросил, Лена. Куда ты едешь. И зачем.

– Я тебе четко и ответила.

– Тренер-женщина?

Фыркаю и выворачиваю руку. Мужские пальцы по случайности или нет, но могут считать мой пульс. Он быстрый. И становится ещё быстрее.

Андрей меня не отпускает. Его взгляд – прямой и требовательный.

– Может тебе ещё фото показать? – Ёрничаю неуместно, вместо того, чтобы ответить прямо на не сложный вопрос.

Я не твоя бывшая, Андрей. Моя беда в том, что я-то тебя люблю…

– Попрошу – покажешь. – Его слова звучат так, что я ни секунды не сомневаюсь: так и будет. Но успокоиться не могу.

Меня несет.

– Ты много на себя берешь, Андрей.

– Лена, ты только хуже сейчас делаешь.

Он предупреждает, а в меня вселяются бесы.

– А если мужчина, то что?

Запястью на секунду становится больно. Я трясу, Андрея немного расслабляет, но пустить… Нет.

– Дай мне информацию. Я проверю человека.

От возмущения у меня рвется дыхание и расширяются зрачки.

– Какая чушь…

– Чушь – устраивать концерт на ровном месте. Или не на ровном?

Наш диалог с каждой новой репликой становится всё более острым. И всё дальше уходит от реальности. Мне нужно просто его успокоить. Но…

– Я тебя не спрашивала, Андрей, можно мне ехать или нет. Устраивает ли тебя тренер-мужчина. Я еду и…

– Пока ты моя жена, Лена, ты меня обо всём об этом спрашиваешь.

Дергаю руку и толкаю. Он с места не двигается. Только взгляд бросает на выпавший из моего кармана телефон.

– Кольцо она сняла… – Замечание звучит откровенно иронично. Внутри кричу: чтобы, блин, не поцарапать! Но на него не смотрю. В груди клокочет. С языка слетает:

– Так давай решим проблему раньше. Не дожидаясь, пока я пересплю с тренером.

Андрей возвращается ко мне взглядом и он слишком красноречив. Меня осыпает искрами бешенства.

Муж делает шаг, опять сокращая дистанцию. Сжимает оба запястья. Они в воздухе, а меня разворачивает. Спиной вжимает в стенку.

Его лицо предельно близко.

На втором этаже няня с нашим сыном, а мы тут…

– И что ты вытворяешь? – От слов и тона давлюсь возмущением. Желание жалить достигает самоубийственного пика, а может быть я просто хочу ему отомстить. Я знаю его больную точку. Он знает, что я знаю.

– Если тебя не устраивает, что жена может захотеть тренера, то такую не надо было замуж брать.

– А жена может захотеть тренера?

Молчу в глаза, только подбородок вздергиваю. Это ничуть не возвышает меня, но…

– Ещё год назад я видела свою жизнь не так, – я понятия не имею, помнит ли он сам эти же сказанные матери слова. Но я помню. Мне до сих пор чертовски больно и хочется вмазать ими так же сильно. – Мне может тоже хочется пожить немного для себя, а не только на тебя инкубатором работать.

Вмазываю больнее, чем думала, что умею. У Андрея на глазах меняется лицо. Кровь уходит и возвращается. И жизнь так же. А у меня по телу разливается слабость.

Я жалею. И делаю это поздно.

Ещё один шаг не оставляет между нами ни сантиметра, руки мужа рушат все мои запреты. Андрей больно сжимает ягодицу и удерживает за шею.

В губы вбивает жестокое:

– У тебя дома хуй дымится. Тебе обязательно другой нужен? Хочется разнообразия, Лена? Я тебе его дам.