Текст книги "Тайная встреча (СИ)"

Автор книги: Марина Агекян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Тони вдруг показалось, что его ударили в солнечное сплетение. Потому что она в точности повторила его слова, сказанные после убийства отца. Он откинулся на спинку стула, почувствовав, как сердце скручивается от невыносимой боли. Словно его грудь проткнули раскалённым копьём, а затем сбросили с небес на землю. Земля, которая непонятно, почему носила такого грешника. Внезапно, он посмотрел на Алекс и осознал, что она ведь ничего не знает о том, что он сотворил. Если бы она знала, разве позволила бы его окровавленным рукам дотронуться до себя? Боже, на какое-то время он совершенно позабыл, кто он такой и где его истинное место!

За столом воцарилась гробовая тишина. Алекс изумлённо застыла, увидев, как резко побледнел Тони. Словно в него снова кто-то выстрелил, но рану так никто и не увидел. Его завораживающие глаза потемнели и перестали блестеть. Тело напряглось, челюсть сжалась, и он стал походить на того больного, который отказывался пить обезболивающую настойку. Алекс стало не по себе, особенно потому, что именно её слова так разительно изменили его. Боже, что с ним сталось? Что она такого сказала? Он сам завёл речь об их фикусе и чуть не признался, что убил беднягу. Неужели он думал, что она обрадуется, услышав об этом?

Но дело было не в фикусе, поняла Алекс, видя боль, которая сковала всё его сильное большое тело. Как бы она ни была сердита на него, она не намеревалась причинить ему боль. Особенно такую, от которой он побелел как полотно. Ей вдруг отчаянно захотелось подойти и обнять его.

Тори, внимательно следившая за столь необычным разговором, который буквально у всех на глазах оживил Алекс, теперь не могла поверить, что одно непреднамеренно брошенное слово сестры способно было так сильно изменить герцога. Который стал на себя не похож. Стремясь хоть как-то спасти ситуацию, она повернулась к герцогу.

– Милорд, что нового произошло в Лондоне, пока вы были там?

Тони медленно повернул голову к графине, почти ничего не замечая перед собой. На смену боли тут же пришла ослепительная ярость, от которой снова задрожали руки. Так всегда происходило, когда чувство вины сменялось неконтролируемым желанием снести всё вокруг. Боже, он был опасен для общества! Особенно для этого!

Не ведая, что творит, он сжал челюсть и недопустимо резко проговорил:

– В Лондоне нет ничего интересного, за исключением того, что Байрон снова бесится из-за нехватки вдохновения и открыто заявляет, что из всех ныне живущих великими признаёт Наполеона, Браммела и себя. Интересно, что бы он сказал сейчас, когда Наполеон заточён на острове Святой Елены, Браммел сбежал во Францию, чтобы скрыться от кредиторов, а сам Байрон лишился жены, которая предпочла оставить его. Он не нашёл другого выхода, как тоже броситься в бега, распродав своё имение, и теперь скитается по Европе. Может он намеревается найти Браммела? Как считаете, миледи?

Алекс продолжала изумлённо смотреть на него, никогда прежде не видя его таким разгневанным, почти взбешённым. И всё это сотворила с ним она, вдруг ужаснулась Алекс. Впервые она открыто видела его боль, и это поразило её в самое сердце. И подозрения о том, что его мучило что-то глубокое даже, когда его терзала лихорадка, укрепилось с новой силой. Она по-прежнему не знала его, но снова ощутила боль от того, что больно стало ему.

– Неужели… неужели вас заботит жизнь Байрона? – мягко спросила она, не имея возможности коснуться его, как прежде, чтобы успокоить.

Тони медленно повернул к ней голову, чувствуя резкие удары своего сердца.

– Я лишь удивляюсь беспечности людей, которые имея всё, не ценят ничего, – покачал он головой, поражаясь тому, что смог произнести такую длинную речь о событиях, которые его совершенно не интересовали. Он лишь однажды прочитал газету, пока был один, без неё.

Алекс не могла видеть его таким, и не придумала ничего лучше, чем сказать то, что по её мнению могло бы хоть немного успокоить его.

– Знаете, иногда поведение фикусов может быть весьма обманчивым, – сказала она со всей нежностью, которую питала к нему. – Нам может показаться, что они погибают, но это придаёт им силы справляться с новыми трудностями. Возможно, ваш фикус просто затаился, и если вы вернётесь и снова посмотрите на него, сможете убедиться, что вместо засохших листьев рождаются молодые стебельки, доказывая своё упрямое право на существование.

Тони почувствовал, как задыхается. Никогда прежде он не испытывал такой непереносимой потребности прижаться к женщине, но он действительно умирал от желания сжать в объятиях ангела, который сидел прямо напротив и смотрел на него так, что ему захотелось завыть. Она смотрела так, словно хотела протянуть ему приготовленную ею же самой настойку из… кажется листьев ежевики.

Боже, он на самом деле забыл, кем является на самом деле! Ему было не место среди этих людей. И особенно рядом с той, без которой он стал погибать почти как их бедняга фикус. Милая, добрая Алекс. Она не должна была, не имела права утешать убийцу!

Молчание прервал Габби, осторожно заговорив с их гостем, и вскоре былая непринуждённая атмосфера вернулась снова. За исключением хорошего настроения, как у гостя, так и у Алекс.

***

После ужина, удалившись с сёстрами и тётей в гостиную и оставив мужчин наедине с портвейном, Алекс сидела в гостиной, задумчиво глядя на пламя в камине и стараясь понять, какое именно слово заставило Тони побледнеть и испытать невыразимую боль. Ещё утром, проснувшись и машинально одеваясь, она даже не думала, что увидит его, а сейчас понимала, что не только смирилась с его присутствием. Она снова хотела прогнать его боль, но теперь это казалось просто невыполнимой задачей.

Она боялась посмотреть на него после того, что произошло между ними. Боялась, что если он увидит её глаза, то обязательно поймёт все те чувства, которые она питала к нему, и у неё не останется больше возможности защитить себя от него. Но как теперь ей бороться с тем, что было выше её сил?

Сумбурные мысли прервала Кейт, которая взволнованно посмотрела на всех присутствующих.

– У меня для вас есть новость.

Тори и Джулия удивлённо посмотрели на Кейт.

– Нас собрался навестить ещё какой-нибудь загадочный гость? – с улыбкой спросила Тори.

Кейт покачала головой и почему-то медленно покраснела.

– Кажется, скоро я стану мамой.

Алекс хотела бы улыбнуться сестре, которая сдержала своё обещание дождаться её возвращения для объявления этой новости, но не могла из-за тупой боли, которая сжимала ей сердце.

Тори и тётя какое-то время потрясённо смотрели на Кейт, затем очнувшись и вскрикнув, они бросились к ней, и чуть было не задавили её в своих объятиях.

– О Боже, Кейт! – прошептала Тори. – Я так рада за тебя и Джека! Боже, не могу в это поверить!

– Я думала, – всхлипнула Джулия, глаза которой заволокли слёзы, – думала, что никогда не дождусь этого дня.

– О, тётя! – проговорила Кейт срывающимся голосом. – Что за глупости ты говоришь. Конечно, ты дожила бы. Как же иначе? Кто как не ты, поможет мне справляться с маленьким существом?

– Ты будешь замечательной мамой, – сказала Джулия, оторвав племянницу от себя и с любовью глядя на Кейт.

Тори улыбнулась и покачала головой.

– Только не вздумай мучить их так же, как нас. Уж мы с Алекс и Габби этого не допустим этого, правда, Алекс?

Алекс встала и подошла к ним, а потом крепко обняла Кейт, понимая, как сильно любит её. И Тори. И тётю. Так сильно, что защипало в глазах.

– Я так рада, Кейт, – прошептала она глухо. – Если тебе вдруг станет плохо, обязательно дай мне знать. Отныне ты должна беречь себя и ребёнка.

Тори положила руку на руку Алекс, которая лежала на плече Кейт.

– Узнаю нашу Алекс. Тебе дай только повод заняться травами и настоями. Какое счастье, что ты есть у нас!

Алекс считала, что как раз повезло ей, ведь у неё были такие замечательные сёстры. Отстранившись от Кейт, она вдруг почувствовала себя такой уставшей, что задрожали колени. Алекс была уверена, что когда тема материнства Кейт будет закрыто, родные тут же начнут расспрашивать её о странном диалоге с герцогом, о чём она сейчас не смогла бы говорить, даже под страхом быть разоблачённой. Она должна была уйти. Чтобы не натворить ещё больше глупостей, когда к ним присоединяться мужчины. Когда снова появится он.

– Простите, но я очень устала и хотела бы лечь пораньше, – сказала она, отходя от сестёр.

Они ничего не сказали, глядя на Алекс. Тогда развернувшись, она быстро покинула гостиную.

Едва дверь за ней закрылась, как Кейт посмотрела на Тори и тётю.

– Не могу поверить, но она снова заговорила о своих растениях!

– Как думаете, ей понравился герцог? – спросила Джулия, даже не пытаясь скрыть надежду.

– Алекс всегда избегала разговоров с нашими гостями, чтобы вот так просто заговорить с герцогом, – осторожно заметила Тори, пытаясь быть рассудительней.

– Но герцог такой красивый и обаятельный! – улыбнулась тётя. – В него может влюбиться даже монахиня.

“Как и Алекс”, – мрачно подумала Тори, сжав руки.

– И у него был фикус! – напомнила Кейт, наконец, присев. – В первый раз в жизни кто-то ещё кроме самой Алекс говорил о растениях.

Кажется, Кейт была в восторге от этой мысли. Но только не Тори, которая насторожилась ещё больше.

– Будем надеяться, что приезд спасителя моего Себастьяна будет нам только в радость.

Тори хотела поскорее увидеться с мужем, чтобы поговорить с ним. Её не оставляли дурные предчувствия. И подозрения. Особенно после того, как Себа поведал ей о встрече с дядей Мэри в коттедже герцога. Как странно, что он оказался к тому же его камердинером. И как у него оказалась корзина, которую передала сестре лично Тори с новым платьем, до того, как Алекс отдала её Блэкчёрчу?

Едва дождавшись окончания вечера, Тори поднялась в свою комнату и к своей радости обнаружила там Себу. Хмуро сидящего на диване перед камином. И задумчиво глядевшего на языки пламени. У него был такой мрачный вид, что у Тори похолодело в груди. Он был чем-то обеспокоен. Чем-то встревожен.

Она заперла дверь и подошла к нему.

– Мне одной показалось, что они говорили не о фикусах? – тихо спросила она, глядя на застывшего мужа.

Себастьян поднял голову и посмотрел на неё своими мерцающими зелёными глазами. Он медленно взял её за руку, а потом тихо прошептал:

– Нет.

Тори ощутила настоящую панику.

– Боже правый! – выдохнула она, чувствуя, как дрожат руки.

Муж медленно опустил её к себе на колени и мягко обнял.

– Тебе не о чём беспокоится, жизнь моя, я не спущу с него глаз.

Он привлёк её к себе и нежно поцеловал подрагивающие губы жены. Тори растаяла и прильнула к его груди, ощутив знакомое тепло. Но события прошедшего дня никак не выходили у неё из головы, и, отстранив мужа от себя, она снова с беспокойством посмотрела на него.

– Ты думаешь, я смогу спать спокойно, зная?..

– Шшш, – прошептал Себастьян, снова накрыв её губы. Затем подхватил жену на руки и понёс к кровати. – Я обещаю, что всё улажу.

Когда он положил свою драгоценную ношу на кровать и лёг рядом с ней, Тори сверкнула на него своими серыми глазами.

– Помнится, очень давно ты обещал, что научишь меня играть в шахматы.

Он медленно улыбнулся ей одной из тех своих редких улыбок, от которых у неё замирало сердце, и прижался губами к её шее. Сегодня после новости Кейт, Тори вдруг почувствовала грусть. Потому что сама хотела подарить ребёнка Себастьяну. Хотела подарить ему ещё один смысл жизни, хотела порадовать его, но почему-то у них пока ничего не получалось. У неё непроизвольно закрылись глаза, а чувственная нега стала медленно заполнять всё тело. Тори знала, верила в то, что скоро наступит и их время. Обязательно.

– Когда-нибудь, – пробормотал он, расстёгивая пуговицы её наряда и лаская губами нежную кожу, – когда я стану невероятно старым и дряхлым, и не смогу больше двигаться, когда не смогу больше прикасаться к тебе вот так, – он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза, – обещаю тогда научить тебя играть в шахматы.

Тори ощутила ту безграничную любовь к мужу, которая росла и крепла в ней день ото дня. Она крепко обняла его и прижала к себе, проведя пальцем по его смуглой щеке.

– Я люблю тебя, – прошептала она за долю секунды до того, как приникнуть к его губам, растворяясь в нём и надеясь, что Себастьяну не придётся совершить ничего из того, что повлияет на самочувствие герцога.

Она очень надеялась, что им удастся защитить и уберечь Алекс. От чего бы то ни было.

Глава 18

Обрезав засохшие листья спатифиллума, Алекс отложила ножницы и взяла чуть влажную салфетку, которой собиралась почистить листья своего любимого растения. Оранжерею освещало мерцание лишь одной свечи, стоявшей на столе. В доме царила умиротворяющая тишина, которая постепенно успокоила её. Теперь можно было не бояться того, что появится кто-то из родных и начнёт задавать вопросы. Алекс не смогла бы ответить на них. Потому что сама уже ни в чём не была уверена.

Она не могла забыть потемневший взгляд Тони. И была почти уверена, что это имеет отношение к его ранению. Там, находясь в коттедже, вдали от всего мира, она не искала ответов, прежде всего стремясь спасти ему жизнь. Затем её захватило нечто другое, но теперь… Теперь всё изменилось. И если раньше ей было всё равно, кто ему сниться, кто тревожит его своим образом, то теперь ей было важно знать, кто такая Ливи. Она жаждала знать правду о нём, о его семье. Она должна была узнать его тайны… И его боль.

Особенно его боль.

Что мучило и терзало его так сильно, что он не смог скрыть этого, даже находясь в обществе стольких людей? Кто стрелял в него, кто причинил ему столько страданий? Алекс умирала от желания узнать правду. Потому что хотела помочь ему. Снова. Она не могла видеть, как он страдает. Даже после всего случившегося. У неё сжалось сердце. Может она окончательно сошла с ума, но не могла поступить иначе.

Вопреки всему.

Но что она могла поделать? У неё не было даже возможности просто обнять его и дать ему понять, что ей небезразлична его боль. Об этом не могло быть и речи. Хоть он и гостил в их доме, жил совсем рядом, теперь прикоснуться к нему было намного труднее. Но если даже это и произойдёт, Алекс боялась того, что, хоть бы раз коснувшись его, она не сможет снова отпустить его. Ни за что на свете.

Проведя по широкому листу влажной салфеткой, Алекс представила, будто поглаживает его широкую, великолепную грудь, ощущает его тепло, его дыхание…

И неожиданно для себя на самом деле ощутила его дыхание, а потом услышала его до боли родной голос:

– Алекс.

Его шёпот заставил Алекс окаменеть. Она перестала даже дышать. Сильные руки скользнули к ней на талию, а потом он медленно притянул её к своей груди и прижался к ней сзади. Тёплое дыхание коснулось её шеи, он опустил голову и со вздохом уткнулся лицом в изгиб её шеи.

Салфетка выпала из дрожащих рук.

Сокрушительная боль, днями упрятанная глубоко и далеко внутри, разом нахлынула на неё, не оставив ни одного барьера, за который можно было уцепиться. Меньше всего на свете Алекс ожидала встретить сейчас его, особенно здесь. Она даже не слышала, как он подошёл. Словно он узнал её мысли, услышал зов её сердца и тут же возник рядом, чтобы успокоить её. Из горла вырвался приглушённый стон, и Алекс поняла, что снова умирает. Закрыв глаза, она прижалась к нему сама, не в силах пошевелиться. Не в силах противиться тому, что было нужно ей больше всего на свете. Она не представляла, что он придёт к ней, а теперь не могла представить себе, что способна отказаться от его объятий. Он прижимал её к себе так, словно не было двухнедельного ада, словно не было пустоты, в которой она жила всё это время. Как она сумела прожить столько дней без него? Как могла дышать, не ощущая его дыхание?

Тепло его тела постепенно стало передаваться ей, и Алекс поняла, что дрожит. Он стоял позади, едва дыша, и почти не шевелясь. Ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он обнял её, но затем почувствовала прикосновение его губ к своей коже. И только тогда поняла, что значит настоящая боль, когда острые зубы мучений вцепились ей в сердце, разрывая её на части.

– Алекс, – прошептал Тони, не веря в реальность происходящего.

Он не мог уснуть. Он не мог думать ни о чём, кроме Алекс. Он был болен ею. Только так можно было объяснить мощное притяжение, которое влекло его к ней. И когда она, наконец, оказалась в его объятиях, Тони ужаснулся тому, что смог прожить целых две недели, не видя её. Как это ему удалось? С тех пор, как она оказалась возле него в коттедже, он просыпался только ради неё. Только ради того, чтобы увидеть своего ангела. Совершив самое ужасное преступление, которое можно вообразить, он не рассчитывал получить от жизни хоть что-то хорошее. Но кто-то послал ему Алекс. Кто-то решил поиздеваться над ним.

Или спасти.

Как сделала это она. Ангел, который стоял в его объятиях, не пытаясь даже пошевелиться. Ангел, который стал значить для него гораздо больше, чем он предполагал. Тони не думал, что когда-нибудь снова станет зависим от женщины, но теперь он не представлял, что ему делать, когда рядом не оказывалось Алекс. Очень давно он запретил себе любить снова. Любить хоть кого-то, потому что это разрушало жизнь, это разрушало всё, что окружало его. Оказывается, у любви была вторая личина: черная, мерзкая. Такая любовь обладала губительной силой.

Но то, что творила с ним Алекс, Тони не имел никакой возможности подавить это. А теперь не имел и желания бороться с этим. Это было выше его сил.

Это действительно было похоже на помешательство. Потому что он не мог есть, не мог спать. Он даже не смог поддержать ни один разговор, когда вошёл в гостиную после ужина. Потому что там не оказалось её, и весь смысл вечера потерялся для него. Он ушёл к себе, но не стал заходить в коттедж. Тони бродил по её саду, разглядывая в свете луны чудо, которое создала она. Но былого восхищения уже не ощущал, потому что его демоны вернулись к нему в самый неподходящий для него момент. Боль в сердце была просто невыносимой, особенно потому что рядом не было Алекс, к которой можно было бы прижаться и на время забыть об остальном мире. Забыть свои грехи. Забыть злодеяние, которое никогда не вернёт ему душу, которая давно превратилась в безжизненную пустыню. Рядом с ней тяжесть грехов не была такой невыносимой.

Он возвращался в коттедж, когда увидел тусклый свет в оранжерее. Только один человек мог в такое время пропадать там. И Тони зашагал туда, чувствуя, как колотиться его сердце. И оказался прав, когда остановившись у дверей оранжереи, увидел Алекс, стоящую у небольшого стола, на котором лежали её очки. На ней было всё то же элегантное тёмно-синее платье, волосы так же были стянуты в тугой узел на макушке. Она протирала листья какого-то растения. И делала это так медленно и нежно, словно ласкала листок. У Тони что-то сдавило в груди. Он хотел бы сейчас поменяться с ним местами и оказаться под её целительными пальчиками. Хотел снова почувствовать её нежность, её тепло.

И шагнул к ней.

К его огромному изумлению, она не отстранилась от него. Она даже не произнесла ни слова, разбивая ему сердце своей молчаливой покорностью. Тони думал, что умрёт, если она прогонит его. Но она продолжала стоять в его объятиях, позволяя ему беспрепятственно прикасаться к себе. Он провёл губами по отчаянно трепыхающейся тоненькой жилке, и когда услышал её судорожный тихий стон, почувствовал, как что-то трескается в груди.

Приподняв голову, он стал медленно разворачивать её к себе, желая увидеть её глаза. Наконец, она оказалась перед ним. Так до боли близко. У неё была чуть красная переносица, вероятно от того, что она долго носила очки. Губы были закрыты, но они еле заметно дрожали. Боже, как дорого было для него это лицо! Эти нежные черты, которые преследовали его во сне и наяву!

Но вот глаза… Они были закрыты, причиняя тем самым ещё больше боли. Он должен был увидеть её глаза. Он проделал такой путь не для того, чтобы теперь не иметь возможности видеть её прекрасные синие как сапфир глаза. Прижавшись лбом к её лбу, он положил руку ей на щеку и провел большим пальцем по нежной коже, чувствуя её дрожь. Чувствуя, как дрожит его душа.

– Любимая, посмотри на меня.

Алекс не смогла бы сделать этого при всём своём желании. У неё перехватило горло. Ей было так больно. Она хотела, чтобы он держал её вот так вечно. Она хотела, чтобы он больше никогда не отпускал её. И ничего не говорил.

– Алекс, – взмолился Тони, боясь того, что она не захочет спасти его ещё один раз. У него сжалось всё внутри, когда она еле заметно покачала головой. – Милая, открой глаза. Прошу…

Он провёл пальцем по бледной щеке, и Алекс показалось, что сердце вот-вот разорвётся в груди.

– Посмотри на меня, – умолял его голос.

И она не выдержала, медленно раскрывая веки. Она знала, что ей будет тяжело сделать это, ведь тогда он поймёт, что значит для неё. Но не меньше, чем он, хотела увидеть его сверкающие, безгранично любимые золотистые глаза. Однако Алекс не предполагала, что ей будет почти невозможно заглянуть в них, особенно потому что там отражались её собственные страдания. Грудь пронзила ужасная боль. На глазах навернулись слёзы, и одна слезинка упала с ресницы.

Он медленно вытер её большим пальцем. А потом притянул её лицо к себе и прижался к её губам своими. Алекс стало так мучительно больно, что у неё закружилась голова. Боже, если ей казалось, что без него она умирала, то теперь она почти рассыпалась на части!

Так он не целовал её прежде. Так он никогда не прикасался к ней. Он просто прижимался к её губам, словно обнимал их. Будто даже её губы нуждались в объятиях. Алекс задыхалась, умирая от желания обнять его, но не сдвинулась с места. Он вернул ей частичку себя. И даже не подозревал, что был для неё всем.

Непонятно откуда, но Тони нашёл в себе силы отпустить её губы и приподнял голову. У него что-то оборвалось в груди, когда он увидел, как ещё одна слезинка скатилась по щеке.

– Почему ты ушла? – хрипло молвил он, снова прижавшись к ней своим лбом.

У Алекс так сильно сдавило горло, что она не могла говорить. Она потёрлась о его ладонь, боясь заговорить, боясь дышать. Боясь снова утонуть в омуте, в который он затягивал её.

– Алекс, почему ты оставила меня одного? – Боже, он чувствовал себя зелёный юнцом, который вымаливал у предмета своего обожания ещё немного времени. Ещё немного времени прожить жизнь рядом с ней. – Скажи хоть что-нибудь?

– Ты… – еле слышный шёпот сорвался с её губ. Алекс смежила веки и тихо произнесла. – Я была там больше не нужна.

Тони замер, глядя на её застывшее лицо.

– Не нужна? – изумлённо спросил он. – Что ты такое говоришь?

Алекс не смогла скрыть то, что терзало её так давно.

– Ты… ты не хотел видеть меня. Ты заперся у себя в комнате и дал понять, что я больше не нужна.

– Даже после того, что было, ты продолжаешь так считать? – Её веки дрогнули, и на него посмотрели два влажных бесподобно прекрасных сапфира, терзая ему душу. Взяв её лицо в свои ладони, Тони проглотил ком в горле, неожиданно поняв, что на самом деле это выглядело, как игнорирование, ведь ещё сегодня днём он решил, что она ушла и не захотела больше видеть его. Но у него были другие причины поступить так. – Я заперся у себя действительно потому, что не мог видеть тебя. – В её глазах застыла знакомая боль, но он быстро добавил: – Спроси меня, почему я сделал это, Алекс. Ради Бога, спроси, почему я не мог тебя видеть!

Она затаила дыхание, а потом спросила дрожащим голосом:

– П-почему?

Тони смотрел ей в глаза, когда, наконец, признался:

– Потому что я теряю голову, когда вижу тебя, ангел мой. Я не могу разумно мыслить, когда ты рядом со мной. – Опустив одну руку, он снова обнял её за талию и прижал к своей груди. – Потому что мне постоянно хочется прикасаться к тебе, и я боюсь окончательно потерять голову и причинить тебе боль. Я не знаю, почему, но я перестал чувствовать своё дыхание. Почему я так отчётливо начал чувствовать твоё дыхание?

Алекс снова заплакала, почувствовав, как задрожали колени. Она умирала от любви к нему. Умирала от желания снова обнять его, раствориться в его тепле. И его словах… Его слова… Они напугали её до смерти. Потому что притягивали к нему ещё больше. Потому что на этот раз уйти придётся ему. И это просто убьёт её, потому что она не сможет пережить ещё одну разлуку. Она хотела бы вечность вот так стоять в его объятиях. Но не могла. Она не имела права подвергать сердце такой опасности. Оно и так было разбито. А после второго крушения у неё больше ничего не останется.

Поэтому стала медленно отстраняться от него. И вскоре освободилась из его объятий. А потом, тяжело ступая на ватных ногах, покинула оранжерею.

Тони изумлённо смотрел на удаляющуюся Алекс.

– Алекс! – позвал он, но она даже не обернулась. Он едва мог поверить в это, но за долю секунды до того, как она отвернулась от него, он успел увидеть в её глазах страх. И панику. Почти такую же, как в ту ночь. И, наконец, поняла, чего она так сильно боялась.

Она боялась его!

Безумно.

***

Тори знала, где найти Алекс, когда следующим утром направилась на её поиски и обнаружила сестру как всегда трудящуюся в оранжерее. Пусть Себастьян заверил её, что всё уладит, что ей нет причин для беспокойств, но Тори не могла избавиться от дурного предчувствия, и решила поговорить, наконец, с сестрой. Она должна была узнать ответ хотя бы на один свой вопрос. Особенно потому, что Алекс не спустилась сегодня к завтраку, и это ещё больше обеспокоило Тори. Однако, оказавшись у дверей оранжереи, она остановилась, не зная, с чего начать. Ей не хотелось ранить или обидеть сестру, но как она могла бросить её на произвол судьбы?

И набравшись храбрости, Тори открыла стеклянные двери и вошла.

В оранжерее было светло и тепло. Алекс стояла возле своего рабочего стола и пересаживала небольшой куст фиалок.

– Доброе утро, дорогая, – приветствовала её Тори, подходя ближе. – Тебе удалось отдохнуть? Надеюсь, ты выспалась?

Алекс чуть не уронила горшок, когда услышала звуки приближающихся шагов. И испытала огромное облегчение, обнаружив, что это всего лишь Тори. Она не могла найти места после той неожиданной встречи с Энтони в полночь. Алекс умирала от страха вновь оказаться в его крепких и тёплых объятиях. Потому что знала, что у неё не будет больше сил сопротивляться ему. Не будет больше сил отказаться от любви, которая причиняла ей невыносимые страдания.

Страдания, с которыми становилось всё тяжелее бороться. Алекс всегда испытывала настоящий ужас, когда начинала к кому-то привязываться. Ведь рано или поздно придётся потерять этого человека. Как она потеряла родителей, которые могли бы сейчас быть рядом. Как, в конце концов, из Клифтон-холла уехали Кейт, затем Тори. Восемь лет назад Габби, которому следовало после тяжелейшего удара оставаться дома и получать образование от учёных гувернёров, настоял на том, чтобы уехать в Итон, а теперь собирался учиться в Кембридже. И хоть Алекс знала, что они никогда не оставят её одну, но расставание и страх перед неизбежностью всегда жили в ней, отравляя жизнь. Страх заставлял её задыхаться, парализовывая всё внутри. Потому что она никогда не сможет удержать того, кого полюбит всем сердцем.

И вот теперь, совершив самую большую ошибку в жизни, Алекс не представляла, что ей делать дальше. Ей было мучительно больно думать о том, что она навсегда лишиться Энтони. Эта мысль была так невыносима, что она снова начинала задыхаться. Ведь то, что он шептал ей ночью, то, как нежно прикасался к ней, укрепляло её любовь ещё больше, привязывало к нему еще сильнее.

Как она могла выспаться и особенно спать после того, что было?

– Я… да, мне удалось выспаться, – тихо проговорила Алекс, вернувшись к фиалке, которую пыталась пересадить.

Вытащив корни из старого горшка, она взяла новый, насыпала на дно немного земли и медленно опустила туда корни цветка.

Заметив бледность сестры и порывистые движения, Тори ни на миг не поверила ей. Её сердце упало от сознания того, что Алекс лгала ей.

– Ты себя хорошо чувствуешь?

Разместив корни в горшке, Алекс засыпала пустоты остатком приготовленной смеси и утрамбовала землю.

– Да. – Алекс быстро посмотрела на Тори. – Как ты видишь, я немного занята. Ты что-то хотела?

Тори посерьезнела и посмотрела внимательно в грустные глаза Алекс.

– Да, я хотела бы поговорить с тобой.

Алекс застыла, поняв, наконец, что ей не удалось утаить от родных и прежде всего от Себастьяна и Тори то, что так сильно терзало её. Она похолодела, решив, что в тот день Себастьян всё же что-то заметил, так неожиданно нагрянув в коттедж Тони.

“Умоляю, Тори, – мысленно взмолилась она, задрожав, – ни о чём не спрашивай меня. Прошу…”

Неожиданно задние двери оранжереи открылись и к ним вошли улыбающиеся Габби и Энтони. Алекс повернулась к ним и застыла, поняв, что они спасли её от неминуемого. Взглянув на Тони, Алекс почувствовала, как у неё болезненно сжимается сердце. Боже, как же он был красив! Как хорошо на нём сидел тёмно-синий сюртук, обтягивая широкие плечи! Белая рубашка контрастировала с его золотистой кожей. На нём были так же серый жилет и серые панталоны, заправленные в высокие чёрные сапоги.

Увидев её, он улыбнулся ей ещё шире, от чего на щеках обозначились глубокие, обожаемые ямочки, и, подойдя ближе, встал напротив неё на расстоянии вытянутой руки. Боже, как давно она не видела его ямочки! У неё быстро, как две недели назад, забилось сердце. Алекс поняла, что не может дышать, глядя в его завораживающие глаза, от которых исходило невероятное тепло. Золотистые волосы растрепались, и она едва удержалась от того, чтобы не прикоснуться к ним. Сейчас он выглядел таким расслабленным, собранным и таким спокойным. Уверенным в себе и доброжелательным. Словно не он вчера застыл за ужином от нахлынувших на него страданий. И не он обнимал её в полночь словно утопающий, прося об ответе.

– Доброе утро, сёстры, – с улыбкой кивнул не менее красивый, элегантно одетый, такой же высокий и светловолосый, как их гость, Габриел. – Я показывал Энтони наши пляжи, а теперь хочу показать дом. Вы составите нам компанию?

Алекс не хотела никуда идти. Особенно с тем улыбающимся Тони, который стоял перед ней и тревожил ей душу. Она не понимала его странно спокойного, почти умиротворённого состояния. И хотела было отказаться сразу же, но он протянул к ней руку и сказал своим низким будоражащим голосом:

– Мисс Алекс, вы позволите сопровождать вас? – Он быстро взглянул на Габби. – Вы, надеюсь, не против?

– Нет, – покачал головой Габби, задумчиво глядя сначала на герцога, затем на сестру. – Нисколько.