Текст книги "Тайная встреча (СИ)"
Автор книги: Марина Агекян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)
Дверь медленно подалась назад. Тишину заполнил мерзкий скрип, действуя на воспалённые нервы.
Тони захотелось снести эту проклятую дверь. Он хотел сделать что-нибудь ужасное. И со всей силой швырнул ручку двери в сторону, вдребезги разбив старинную вазу.
Теперь он понимал причину её слёз. Понимал, почему её глаза темнели от боли. Понимал, почему она торопилась любить его.
Она знала, что уйдёт!
Гнев такой силы завладел им, что закружилась голова. У него было такое ощущение, словно его использовали и выбросили. Ярость безумная и всепоглощающая слепила рассудок. Он был готов убить её! Как она могла? Как посмела уйти после всего, что было между ними? Уйти с такой легкостью, будто эта ночь ничего не значила для неё! Будто они ничего не значили друг для друга!
Смятая постель и пятна крови на простынях жгли ему душу. Тони был готов броситься за ней. Он мечтал найти её, а потом убить! Потому что она причинила ему такую непереносимую боль, что Тони начинал задыхаться. Бешенство сводило его с ума. Ему казалось, что из одного ада он попал в другой, более страшный и мучительный.
Когда вернулся Марк, а он отсутствовал всю ночь, о чём Тони напрочь позабыл, он почти зарычал на друга, приказав ему немедленно пойти и убедиться, что Алекс благополучно добралась до дома. Марк не стал задавать лишних вопросов, видя бледного и трясущегося от ярости друга, и ушёл, оставив его одного.
Тони же вернулся в свою комнату, хлопнул дверью, и попытался успокоиться. Но не мог! Он хотел сам отправиться за ней, взвалить на плечо, принести сюда, бросить на эту чёртовую кровать и задушить её!
Боже, он так много пережил в своей жизни! Так много испытал! Ему удалось вынести убийство отца, которого сам же и убил. Ему удалось пережить вероломное предательство, ложь и самобичевание. Тони полагал, что прошёл через все круги ада, но оказалось, что ещё несколько кругов ему только предстояло пройти. Словно его одарили всеми сокровищами мира, а потом незаметно ограбили, забрав даже его душу. Алекс удалось сделать то, что не удавалось сделать прежде никому. Даже Ливи… Особенно Ливи…
Тони уселся в кресло и на секунду закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание. Он старался справиться с безумной болью, но у него ничего не выходило. Боль сверлила ему грудь, врезалось в сердце, растворялась с кровью и била в голову. Боже, она ведь осталась с ним по собственному желанию! Она спасла его, ухаживала за ним, помогала и согрела его оледеневшую душу. Она позволила ему познать каждый свой поцелуй, который возвращал его к жизни. А он обещал ей, что никогда не отпустит её. Как она посмела позабыть об этом?
Он жаждал заглянуть ей в глаза и спросить, откуда она нашла в себе силы, чтобы уйти. Неужели он ничего не значил для неё? Совсем ничего? Тони не мог поверить в это. То, как она смотрела на него всего несколько часов назад, крепко обнимая его своими нежными руками, то, с какой безудержной сладостью целовала его… Она не могла уйти отсюда так просто, словно этой ночи не было совсем. В её глазах помимо боли, прятался ещё и беспредельный страх. Она чего-то боялась. Что-то пугало её, но ни страх, ни боль, ни сомнения не должны были давать ей повода поступить так жестоко, не поговорив с ним. Боже, он сам хотел поговорить с ней! Он готов был сказать ей то, что не говорил ещё ни одному человеку.
Но теперь об этом не могло быть и речи.
Лишь когда вернулся Марк и сообщил, что Алекс действительно благополучно добралась до дома, Тони удалось немного успокоиться. И тогда его мозг стал отчаянно работать, пытаясь решить одну небольшую задачу. Находясь в этой деревне, преследуя определённую цель, он не мог, не имел права обнаруживать себя. Его никто не должен был узнать, никто не должен был узнать, что он здесь. Но теперь это стало совершенно неважным. Всё разом потеряло для него свою значимость.
Кроме желания отыскать теперь уже другую женщину. Кроме жгучего желания разобраться, наконец, с той, которая так опрометчиво ограбила его. С той, которой следовало кое-что вернуть.
Тони собирался окончательно поправиться, прежде чем навестить свою спасительницу. Она побоялась остаться и встретится с ним утром с глазу на глаз. Она боялась, что ночь закончится и ей придётся уйти! Вот почему в её поцелуях была такая горечь и обречённость. Она даже не подумала о том, что он почти готов встречать с ней каждое утро.
“– Я боюсь… уйти. Тони, я ужасно боюсь уйти отсюда”.
– Трусиха, – прошептал он в тихой комнате. Она поддалась страху и ушла. Теперь жизнь без неё казалась совершенно пустой и бессмысленной. Без неё всё стало неважным и ненужным. Она решила, что сможет безнаказанно уйти, но ей даже в голову не пришло, что он потребует сатисфакции. И чтобы сделать это, он должен был попасть в Клифтон-холл. Единственный способ, который поможет ему сделать это как друг, это воспользоваться, наконец, карточкой графа Соулгрейва, которую тот так предусмотрительно оставил ему. Не ведая этого, граф уже отблагодарил его за своё спасение, дав Тони просто спасительную возможность вернуть то, что теперь принадлежало ему. Итак, всё уже решено. Ему нужно было лишь немного времени, чтобы избавиться от повязки на боку и жестоких мыслей. Встав, Тони медленно снял рубашку и, воображая перед собой Алекс, тихо добавил: – Готовься!
Конец первой части.
***
Часть вторая
Глава 16
В оранжерее было на удивлении тепло и свежо. Повсюду стояли горшки со знакомыми и любимыми цветами, но Алекс смотрела только в одну точку, стоя возле своего привычного рабочего стола. В руке она держала садовые ножницы, которыми собиралась подстричь засохшие листья цветка, название которого совсем позабыла. Она забыла и то, что должна была сделать, когда заметила одинокую бабочку, бьющуюся о стеклянную стену оранжереи, пытаясь попасть внутри.
Алекс поразило упрямство и упорство бабочки, которая стремилась достичь своей цели. Она как завороженная наблюдала за отчаянными попытками маленького существа, чем-то напоминающего её саму. Вот уже две недели, долгих четырнадцать дней она так же отчаянно пыталась вырваться из кокона боли, который окружил её со всех сторон. Но её попытки были такими же тщетными, как и старания бабочки попасть в оранжерею. Такой же невидимый барьер теперь отделял её от остального мира.
В тот день, вернувшись домой, она легла в свою холодную постель и проспала до самого вечера, обессилев настолько, что не смогла спуститься к ужину. Да и как она могла в таком состоянии смотреть в глаза родным? Кейт, Тори и тётя Джулия навестили её и принесли ей поднос с ужином, но Алекс с отвращением смотрела на еду, понимая, что не сможет проглотить ни кусочка. Ей пришлось поступить бесчестно, сказав родным, что видимо, заразилась от Мэри странной формой простуды, заверив, однако, что в этом нет ничего страшного. Она просто должна была немного отлежаться, чтобы восстановить силы. Впервые в жизни ей пришлось солгать родным, но единственным способом избавиться от всяких объяснений, было притвориться больной.
Когда же, немного успокоившись, сёстры и тётя покинули комнату, Алекс снова легла, стараясь не думать о золотистых глазах, которые смотрели на неё с такой нежностью, словно она была для него всем. Пронизывающая боль снова набросилась на неё с такой свирепостью, что она стала задыхаться. В глаза защипало, и слёзы выкатились из-под век. Алекс схватилась за грудь, и глухо застонала, понимая, что ничем не сможет прекратить эту агонию.
Она должна была пройти через это. Как-то найти в себе силы справиться с этим адом. Она могла бы поступить так же, как и восемь лет назад, но сейчас даже это не помогло бы сейчас. Алекс незаметно провалилась в спасительный сон, а когда очнулась вновь, обнаружила, что ничего больше не чувствует. Абсолютно. Внутри что-то умерло, и она больше не ощущала ни вкуса еды, ни тепла, ни холода. И даже запаха своих цветов!
Беспросветный туман окутал её настолько, что она не представляла, куда ей следует двигаться. Впереди её ждала бесконечная дорога, ведущая в никуда.
В минуты оцепенения, когда всё вокруг становилось безразличным, Алекс задавалась вопросом, за что же всё-таки полюбила его. Что заставило её полюбить его так отчаянно и беспредельно? Алекс даже пыталась отравить свои мысли о нём, но у неё ничего не вышла. Он ведь не сделал ради неё ничего. Год назад он бессовестно украл её поцелуй. Через год заставил друга похитить её, чтобы она вылечила его. Он не поделился с ней ни одной своей мыслью, ни одним своим переживанием. Лишь однажды признался, что любит музыку. И приготовил ей чай, хотя возможно никогда прежде не держал в руках чайник.
Так кого она полюбила?
Алекс пыталась понять, что в нём было такого особенного. И тут же понимала, что весь он был особенным. Она любила его ворчание, когда он был чем-то недоволен. Она любила отвечать на его вопросы о фикусах и растениях. Она любила золотистые глаза, которые только у него умели завораживающе светиться и темнеть. Ей понравилось брить его. Ей нравилось ухаживать за ним, держать за руку, когда он нуждался в ней. Она обожала прикосновения его губ, обожала, когда он прижимал её к своей широкой, сильной груди. Обожала видеть его ямочки на щеках, когда он улыбался ей. Одной своей улыбкой он мог заставить её сердце трепетать до безумия.
И он заставил её почувствовать себя такой же особенной!
Этого было достаточно, чтобы она полюбила его. И этого было достаточно, чтобы ей хотелось умереть без него. Как же сильно она заблуждалась, считая, что “любовь – это иллюзия привязанности”. Как она могла быть такой глупой и недалёкой? Она так много чувствовала. Так много испытала теперь.
В какой-то момент Алекс стало казаться, что она сойдёт с ума, но вместо этого наступила блаженное оцепенение.
Цветы и растения больше не интересовали её. Она пыталась заняться ими, но всегда забывала довести дело до конца. С тех пор она не пересадила ни одного цветка, не полила ни одно вечнозелёное растение. Она перестала различать оттенки и цветы, перепутав как-то жёлтые тюльпаны с красными розами.
И тогда она осознала, что ни на что больше не способна. Кроме как стоять вот так, как сейчас, и просто смотреть на бабочку, которая, проживая свои последние минуты, всё же пыталась что-то сделать. Но даже у бабочек терпение было небезграничное. И она улетела, решив не мучить себя пустыми попытками. Может ей стоило так же куда-нибудь уехать? Но куда? И как могла она убежать от себя? Это было бы ещё хуже.
Неожиданно в оранжерею вошла взволнованная Кейт. Увидев сестру, застывшую у рабочего стола, Кейт расправила плечи, стараясь улыбаться как можно непринуждённее, и направилась к Алекс с таким видом, будто её ничего не тревожило.
– Дорогая, ты ещё не закончила? – мягко спросила она, пытаясь быть как можно осторожнее и деликатнее.
После своего возвращения домой Алекс изменилась настолько, что её никто не узнавал. Словно её подменили. Сначала они решили, что она действительно болеет, но когда бледность и застывшее выражение лица так и не прошли, Кейт поняла, что случилось что-то ужасное. Что-то мучило Алекс, и так сильно, что она перестала замечать окружающих и могла встать и пройти мимо, даже не оглянувшись. Однажды Алекс призналась, что Мэри чуть не умерла у неё на руках и что это так сильно потрясла её, что она не могла до сих пор прийти в себя. Но Кейт была уверена, что это простые отговорки.
Алекс лгала, и один Бог знал, почему. Её терзало что-то, она страдала в безмолвии и никому не решалась рассказать об этом. Кейт начинала сходить с ума от беспокойства за неё. Она спорила и ругалась с тётей и Тори, которые отговаривали её от прямого разговора с Алекс.
– Иногда боль запрещает нам говорить об этом, – сказала тогда Тори, обнимая дрожащие плечи Кейт. – Когда я думала, что потеряла Себастьяна, я не представляла, что смогу этим поделиться хоть с кем-нибудь. Это бы меня просто убило. – Вытерев свои и слёзы Кейт, она тихо добавила: – Алекс ещё не готова. Дай ей немного времени…
И Кейт старалась быть терпеливой, опекая и заботясь об Алекс так, как только та это позволяла. Она делала всё возможное, чтобы выглядеть при этом жизнерадостной и весёлой, но силы её были на исходе. Возможно, из-за беременности она так сильно размякла, но Кейт не на шутку стала опасаться за Алекс, которая буквально таяла у неё на глазах.
И сейчас, глядя на осунувшуюся и бледную сестру, Кейт почувствовала, как болезненно сжимается сердце. Сделав глубокий вдох, она спросила ровным голосом:
– Ты ещё долго будешь заниматься своими растениями?
Встрепенувшись, Алекс посмотрела на сестру.
– Мне… Я должна пересадить… нет, срезать засохшие листья этого… этого цветка.
Кейт попыталась улыбнуться шире, стараясь отвлечь её хоть бы разговорами о её любимых подопечных.
– А что это за цветок, дорогая?
Алекс вдруг нахмурилась, опустив взгляд на зелёные листья и белый бутон цветка, затем снова взглянула на сестру и пожала плечами:
– Не… не помню…
Кейт охватила такая паника, что у неё задрожали руки. Проглотив ком в горле, она, наконец, избавилась от болезненной улыбки и сжала руку Алекс.
– Это же твой любимый спатифиллум, – едва слышно молвила она, глядя в пустые, ничего не выражающие глаза сестры. – Боже, Алекс…
– Ах, вот вы где, – раздался голос Тори, которая так вовремя появилась в оранжерее, оборвав едва зародившийся разговор. Увидев бледную Алекс и застывшую Кейт, Тори быстро направилась к ним и положила руки на плечи Кейт, безмолвно уговаривая её взять себя в руки. – Как бы заняты вы ни были, – притворно весёлым голосом произнесла она, – но я вынуждена вас прервать, потому что у меня для вас есть хорошая новость.
В этом доме так давно не было хороших новостей, подумала Алекс, взглянув на невероятно красивую среднюю сестру, которая вот уже целый год была замужем за человеком, которого любила всю свою жизнь. Себастьяну и ей пришлось пройти через немыслимое, чтобы быть вместе. Как и Кейт с Джеком, которые теперь готовились стать родителями.
Как странно, что можно проживать жизнь, совершенно не чувствуя её и не участвуя в ней.
– Что за новость? – удалось спросить Кейт на удивление спокойным голосом, повернувшись к Тори.
Тори снова улыбнулась, так мягко и с таким пониманием, что Кейт чуть не заплакала.
– В деревню приехал друг Себастьяна, и он пригласил его завтра к нам в гости. Надеюсь, ты не возражаешь, Кейт?
– Я? – Кейт, наконец ощутила настоящее удивление, немного успокоившись. – Это ведь дом Габби, он должен принимать решения.
– Он ведь рад любой компании, особенно мужской, – заметила Тори. – Помнишь, как он любил повторять, что все женщины семейства Хадсон доведут его до сумасшествия, потому что ему не с кем обсуждать даже скачки.
– Да, – рассеяно кивнула Кейт, нахмурившись. В последнее время она хмурилась так часто, как не делала этого за последние несколько лет, несмотря на то, что любила повторять, что от этого появляются морщины. – И кто этот неожиданный гость?
– Герцог Пембертон.
– Кажется, я где-то слышала это имя, но не могу вспомнить, где.
– Зачем что-то вспоминать? Он сам нам всё о себе расскажет. Алекс, – Тори быстро повернулась к младшей сестре. – Тебе придётся надеть свой самый лучший наряд, потому что говорят, герцог безумно красив, безумно богат и к тому же не женат.
Безразлично пожав плечами, Алекс положила на стол садовые ножницы и отвернулась от сестёр.
– Простите, но мне нужно… Я должна полить… один цветок…
Ступая бесшумно, она вышла в сад через задние двери и вскоре скрылась за тисовыми деревьями. Кейт застонала и привалилась к столу, положив дрожащую руку себе на лоб.
– Я так больше не могу, – проговорила она хриплым голосом.
– Кейт, – Тори осторожно взяла сестру за руку. – Дай ей ещё немного времени…
– Но сколько ещё! – вскричала Кейт так громко, что разболелось горло. – Пока она не угаснет на наших глазах?
– Мы этого не допустим.
– Тори, – Кейт выпрямилась и с ужасом посмотрела на сестру. – Она не смогла ответить на мой вопрос, что это за цветок. – Жестом руки она указала на глиняный горшочек. – А это ведь её любимый спатифиллум! Тори, она забыла названия своих любимых цветов…
Сказав это, Кейт закрыла лицо руками и горько заплакала. Тори поспешно обняла подрагивающие плечи Кейт и прижалась к ней, чувствуя нарастающее отчаяние. Милая и всегда собранная, неизмеримо добрая Алекс. Она всегда помогала им, когда они в этом нуждались. После того, как Кейт с Джеком уехали из Клифтон-холла, именно Алекс поддержала Тори тогда, когда она больше всего на свете нуждалась в этом.
“Твои переживания заполнили тебя до отказа. У растений такое тоже бывает, когда их корни вырастают, земля начинает давить на них. В такие минуты я их просто пересаживаю, и у них начинается новая жизнь. Они освобождаются от тяжести и давления”.
Тори почувствовала, как слёзы наворачиваются на глазах. Бедная Алекс, видимо она совсем забыла о своих советах, раз даже не помнит названия своих любимых цветов, которые были смыслом её жизни. Возможно потому, что у неё появился другой смысл. Более значимый.
– Алекс страдает, – тихо заговорила она, поглаживая плечи Кейт. – Это видно невооруженным глазом. И такие глубокие чувства нельзя испытывать, расставшись с подругой. Тоску, печаль – да, но не всепоглощающее горе.
Кейт затихла, отстранившись от Тори, и внимательно посмотрела на неё.
– Что это значит?
– Я думаю, она влюбилась.
Кейт была так сильно потрясена, что сначала не смогла даже найти слов, чтобы ответить.
– Влюбилась? – наконец прошептала она. – Но в кого? Когда?
– Не знаю, но подобные чувства всегда вызывает только любовь. Знаю по собственному опыту.
Внезапно Кейт выпрямилась и отошла в сторону.
– Я убью его! – процедила она с таким гневом, что Тори на секунду вздрогнула.
– Ты ведь не знаешь, кто он, – резонно заметила Тори, посерьезнев. – Да и мы не знаем об этом наверняка. Ты не можешь пойти к Алекс и вот так просто потребовать рассказать обо всём. Она совсем замкнётся в себе, или того хуже… снова исчезнет, как восемь лет назад.
– Господи, – в отчаяние простонала Кейт. – Это сведёт меня с ума!
– Ты не сойдешь с ума, – мягко заверила Тори. – Я не позволю этому случиться. Я ведь рядом. К тому же мы должны принять нашего гостя. Знаешь, кто он?
– Герцог Пембертон?
– Он спас жизнь Себастьяну год назад, за что я всегда буду ему благодарна. Мать Себастьяна собирается устроить приём в его честь. Думаю, это немного отвлечёт Алекс и поможет прийти в себя. К тому же, – глаза Тори вдруг хитро заблестели, – Алекс говорила, что в тот день видела его в лавке аптекаря. Думаю, ей будет приятно снова встретиться с ним.
Кейт изумлённо уставилась на Тори.
– Она видела твоего безумно красивого и безумно богатого герцога ещё год назад, а ты мне только сейчас об этом говоришь? Да какая ты мне после всего этого сестра!
– Самая лучшая сестра на свете, верно?
Тори быстро обняла сестру. Кейт грустно вздохнула.
– Что бы я делала без тебя? – тихо прошептала она.
Тори снова улыбнулась, веря в то, что приезд герцога обязательно поможет им всем. Особенно Алекс.
– То же, что и всегда, – пожурила она Кейт, – мучила бы кого-нибудь ещё.
***
Алекс успокаивала себя тем, что побудет в гостиной всего несколько минут и быстро уйдёт. Так что никто даже не заметит этого. Она была уверена, что красивым герцогам нет никакого дела до скучной и немногословной садовнице, которая ничем не могла бы заинтересовать его. Её же в свою очередь не волновал ни один красивый герцог королевства.
Последние два дня она почти ничего не чувствовала, и это было отчасти хорошо. По крайней мере так она могла поддерживать видимость своего существования.
Шагая по коридору, Алекс вскоре вышла к лестничной площадке, отметив необычное оживление внизу. Странно, ведь гостя полагалось ожидать в гостиной, куда приводил бы его строгий дворецкий, но её семья решила поступить иначе, собравшись в холле. Создавалось впечатление, будто они готовятся к прибытию самого принца регента. Однако даже приезд Принни совершенно не интересовало Алекс.
Положив руку на перила, она стала медленно спускаться вниз, коря себя только за то, что поддалась уговорам сестёр и надела этот вызывающе непристойный наряд из нежного шёлка, который слишком откровенно оголял её грудь и плечи. Она нарядилась так, словно собралась идти на приём к самому королю.
Продолжая спускаться, Алекс неожиданно почувствовала, как учащённо начинает биться сердце. Она остановилась на последних ступенях и нахмурилась, не понимая, что с ней происходит. Такого уже давно с ней не происходило. Внутри нарастало какое-то странное волнение. Алекс никак не могла унять биение своего сердце, которое всё усиливалось, словно по мере того, как их гость подъезжал к дому. Не понимая, что все это значит, она вскинула голову, услышав голоса в холле, и поняла, что их гость, наконец, прибыл. И тут же увидела, как высокая фигура входит в их дом.
Мужчина с золотистыми волосами.
Широкими плечами.
Он улыбнулся, и ямочки заиграли у него на щеках.
И внезапно комната поплыла у неё перед глазами. Алекс схватилась за мраморные перила, испугавшись, что вот-вот упадёт. Она смотрела только в одну точку и не могла поверить своим глазам.
Это был Энтони!
Человек, от любви к которому она чуть не погибла. Человек, которого она никогда больше не надеялась увидеть. Особенно у себя в доме.
Оцепенение, сковывающее тело все эти две недели отступило. У Алекс так резко сжалось сердце, что стало почти невозможно дышать. В ушах зазвенело, и неожиданно вся та боль, которую она так старательно спрятала и замуровала за стенами своего сердце, разом нахлынули на неё таким сильным потоком, что чуть не сбили её с ног. Она глухо застонала, с ужасом сознавая, что её могут услышать. Но никто даже не заметил её присутствия, обступив долгожданного гостя.
Прижав дрожащую руку к своей груди, она пыталась уговорить своё сердце не разорваться на части. В глазах потемнело, но она продолжала смотреть на человека, который, возвышаясь над всеми остальными, любезно кивал её родным. На нём был великолепный тёмно-зелёный сюртук, расшитый золотистыми нитками жилет и белоснежная рубашка, оттеняющая его золотистую кожу.
Он выглядел истинный дворянин знатных кровей. Но Боже, он был так красив, так знаком сердцу, что у Алекс запершило в горле. Тоска, которая всё это время как моль медленно, но верно разъедала ей душу, охватила её так внезапно, что Алекс снова глухо застонала. Она не думала, что когда-нибудь увидит его снова, особенно так скоро. У неё закружилась голова, и Алекс подумала, что сейчас упадёт.
Но не это было самое страшное.
Он вдруг остановился на полпути, поднял голову и посмотрел прямо на неё. Через всю толпу. И только тогда Алекс поняла, что готова умереть, потому что мучительный спазм сотряс всё её тело, разрушив все барьеры, которыми она пыталась защитить себя. Его завораживающие золотистые глаза смотрели на неё так пристально, что она перестала дышать. Она застыла, перестав даже мигать. Она не могла сделать ничего, вбирая в себя образ человека, который был смыслом всей её жизни. В какой-то безумный момент она даже была готова подбежать к нему и прижаться к сильной груди, а потом умолять его крепко-крепко обнять себя и согреть от лютого мороза. Ей казалось, что она превратилась в одну большую рану, которая открылась и стала кровоточить. Алекс не могла перестать смотреть на него, страшась того, что если он отведёт от неё свои глаза, она просто умрёт.
Он долго смотрел на неё, но внезапно лицо его медленно помрачнело, взгляд стал стальным, а глаза потемнели. А затем он зашагал к ней, и Алекс поняла, что задыхается.
– Это моя младшая сестра, милорд, – тем временем представлял её молодой виконт Клифтон, отступив в сторону. – Мисс Алекс Элизабет Хадсон.
Но Тони не слушал его, медленно приближаясь к ней. Господи, вот он и пришёл! Дождался того мига, когда снова увидит своего ангела! Как долго он мечтал об этом дне, об этом часе! Он буквально прошёл через очередной длинный круг ада, прежде чем попасть в этот дом. Оказаться в этом холле. У этой лестницы.
Наконец, Тони остановился всего в нескольких шагах от неё. У него так сильно колотилось сердце, что оно готово было лопнуть в любой момент. Тони не позволял себя чувствовать ничего, пока не оказался рядом с ней. Пока весь мир не померк. Пока всё на свете не стало безразличным и неважным. Он заглянул в бесподобные синие глаза и только тогда ощутил, как черная, свирепая боль набросилась на него, сдавливая все внутренности. Он не мог пошевелиться. Оглушительная тоска охватила всё его существо, и ему казалось, что у него плавится душа. Что земля должна была вот-вот уйти из-под ног.
Но он не упал, глядя ей в глаза и ощущая мучительное желание прижать её к себе. Боже, как он сумел прожить целых две недели без неё? Как он мог встречать рассвет, не видя её? Тони был готов послать всех её родных к чёрту, взвалить её на плечо и унести туда, откуда она больше никогда не осмелится сбежать от него. Он хотел запереть её за тысячей дверей и любить до тех пор, пока она не попросит его своим хриплым голосом остановиться. Безумное желание обнять её так сильно захватило его, что задрожали руки. На какую-то долю секунды ему показалось, что и она хотела сделать то же самое. А потом Тони с ужасом понял, что дрожат колени, да так, что впервые в жизни он был готов рухнуть перед женщиной.
На колени.
Она была так бледна, так потрясена, видя его. Несомненно, она не ожидала увидеть его в своём доме. Как он и полагал, она даже не подумала, что он пойдёт за ней. В синих очах таилась невыразимая, беспредельная мука, отражающая его собственные страдания. Тони показалось, что у него что-то треснуло в груди, когда различил её еле заметный стон. Она смотрела на него так, будто медленно умирала. Будто её уход убивал её почти так же, как его.
Тони задыхался, словно воздух, которым он дышал до этого, стал ему совершенно чужим. Она действительно выглядела по-настоящему несчастной. Такого Тони никак не ожидал увидеть. Перед ним стояла совершенно другая Алекс: осунувшаяся, бледная и худая девушка, которая, казалось, в любой момент может упасть в обморок. Она была на себя не похожа. Если бы он не знал, что она из состоятельной семьи, то решил бы, что она морила себя голодом. Боже, что с ней произошло? Что она делала, пока его не было рядом?
Он хотел подойти ещё ближе, так близко, чтобы между ними не было даже воздуха. Она смотрела на него так, словно хотела этого не меньше его. Словно нуждалась в этом гораздо больше, чем он. Боже, он так сильно хотел ей верить! Её поступок причинил боль не только ей! Но это не оправдывало её! Это злило его ещё больше!
Тони сжал руку в кулак, чтобы хоть немного успокоиться. Жгучая боль сменилась приступом ярости. Он был в невероятном гневе на неё! На эту прелестную богиню, стоявшую перед ним в изысканном, восхитительном платье, которое просто до неприличия выставляло напоказ её полную грудь и подчеркивало узкую талию. Он действительно не узнавал ту милую, застенчивую девушку, которая ухаживала за ним, меняла повязки и брила его. Только две вещи напоминали о ней. Круглые очки в золотистой оправе и туго стянутые, безжалостно уложенные волосы. Густые каштановые волосы, которые разметались по его подушке. Которые укутывали их обоих в момент наивысшего слияния.
Он так сильно сжал челюсть, что вздулись вены на шее. Он должен был дышать. Должен был взять себя в руки, иначе натворит что-нибудь ужасное.
В этот момент рядом раздался голос удивительно красивой графини Соулгрейв, которая опасно близко подошла к нему.
– Насколько я знаю, – сказала она, – вы видели нашу Алекс в Лондоне год назад в лавке аптекаря. Вы помните её?
Помнит ли он её? Это было единственное воспоминание, которое приносило свет в его жизнь. Единственное, что давало ему силы жить дальше. Единственное, ради чего он дожил до этого дня.
– Наша… – Он прочистил горло, пытаясь обуздать свои чувства, мешавшие ему говорит. И заметил при этом, как вздрогнула Алекс, услышав его голос. Он пристально смотрел на неё, когда сказал: – Наша встреча была такой мимолётной… – Она вся сжалась, будто боялась его слов. – Но я запомнил нашу встречу. Я помню, как она пришла туда, чтобы купить мазь от болей. Помню, как она уверяла меня, что из Корнуолла… и не хотела, чтобы я сопровождал её до кареты…
Взгляд Алекс стал таким умоляющим, словно ей было невыносимо слышать об этом. Словно просила его замолчать. Тони ожесточился ещё больше. Он хотел вернуть ей каждое воспоминание, которое она вычеркнула из своей жизни. И он хотел вернуть себе воспоминания, которые она украла у него.
– Она говорила, что из Корнуолла? – удивилась Тори, глядя на невероятно бледную Алекс, которая застыла на лестнице и не пыталась даже спуститься с последней ступени. Она хотела подойти к сестре, но Алекс вдруг встрепенулась. Герцог резко отвернулся от неё. И плечи Алекс упали. Она сама отвернулась и, наконец, преодолев последнюю ступеньку, отошла в сторону. – Пойдёмте в гостиную, – предложила озадаченная Тори, взглянув на герцога. – Прошу сюда.
Алекс стояла в сторонке и наблюдала, как он под руку с Тори направляется в гостиную, куда последовали все её родные. Кроме Джека и Кейт, которые незаметно подошли к ней.
– Алекс, милая, тебе нехорошо? – тихо спросила Кейт, встревожено глядя на неё.
– Я… – Удивительно, как она пережила этот сокрушительный момент и не распалась на части. Алекс поражалась тому, что всё ещё жива. Боль, которую она продолжала ощущать, рвала её на части, но это можно было терпеть. Это можно было выносить, как и неожиданное присутствие Тони. Но почему он оказался здесь? – У меня вдруг закружилась голова…
– Это потому, что ты сегодня почти ничего не ела, – быстро вставил Джек, незаметно подмигнув ей, от чего Алекс сжалась ещё больше. Боже, неужели они все поняли, что с ней происходит? Алекс умерла бы на месте от стыда. – Пойдём, дорогая, – мягко сказал Джек, взяв её за руку. – Тебе нужно выпить чаю. Ты согреешься и придёшь в себя.
Алекс вдруг ощутила такую безграничную благодарность к нему, что защипало в глазах. Джек был удивительным человеком, тонко чувствующим окружающих. И всегда старался сделать так, чтобы не ущемлять их чувства. Сейчас ей было жизненно важно скрыться за надёжной спиной от человека, который так внезапно появился в её жизни. И снова перевернул всё вверх дном, хотя лишь недавно Алекс стало казаться, что она сможет жить дальше.
Сидя в уютном кресле, Тони ощущал такое беспокойство, что постоянно ёрзал на месте. Почему её так долго нет? Она ушла? Как бы он ни сердился на Алекс, он не хотел, чтобы она вот так быстро исчезла. И как раз в это время она вошла в гостиную под руку со своим первым зятем. Он застыл, затаив дыхание, пока она не подошла и не опустилась на диван. Самый дальний от него.
