Текст книги "Другая другая Россия"

Автор книги: Марина Ахмедова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

Гламур с шилом

За что Тина Канделаки получает пощечины.

Внизу камеры и операторы ждут ее комментариев. Звонят журналисты. Сегодня с утра – информационный повод. Ведущий телеканала СТС Михаил Шац обвинил Канделаки в доносе руководству канала на то, что они с женой снялись в роликах, призывающих приходить на митинг двадцать четвертого декабря.

– Это правда, что ты ходила к руководству канала и жаловалась на Шаца с Лазаревой? – спрашиваю я, и она поднимает лицо от чашки. На щеках – две полоски, но первое «нет» она произносит спокойно.

– Мы со Славой Муруговым дружим, часто созваниваемся. Особенно в конце года, потому что в это время подписывают все контракты. Мы созвонились накануне и обсудили какие-то рабочие моменты. Я спросила: «Слава, ты Сетевизор смотрел? Мишу, Таню видел?». В этот день все обсуждали собрание оргкомитета митинга в фейсбуке и в других социальных сетях. Слава сказал: «Нет, я не смотрел», и на этом разговор был исчерпан.

– Но какой-то повод для такого обвинения должен быть?

– А ты понимаешь, в чем дело… – Тина думает, и, кажется, сейчас готова припомнить еще одну подробность. – Я просто не знаю, каким образом возникают сплетни. Я не знаю, кто кому и что рассказывает, когда я вешаю трубку. Знаю только, что говорила сама. Но не знаю, откуда к Михаилу пришло такое исковерканное и несоответствующее действительности сообщение. Миша звонил Славе и спрашивал его обо мне и нашем разговоре. Но, как сказал мне Слава, он, конечно, не говорил о том, что я звонила и обращала внимание руководства на сомнительные ролики сотрудников СТС – последнюю фразу она произносит членораздельно, особо упирая на «сомнительные».

– Почему в результате с канала уходишь ты?

– Потому что точка кипения пройдена, – она молчит, глядя мне в лицо, давая осознать сказанное. Или сама прислушивается к себе – не кипит ли все еще? Я тоже прислушиваюсь к ней – кажется, не кипит. – Потому что я так устала слышать оскорбления в свой адрес, градус которых повышается от безнаказанности… Посмотри, сколько людей конфликтуют друг с другом в твиттере и фейсбуке. Оскорблять, обвинять друг друга стало нормально. Все друг друга в чем то обвиняют. А я не хочу участвовать в склоках и драках.

– Но ты не потеряешь любовь народную?

– Наверное, только определенной части людей, которые верят не фактам, а громким выкрикам.

– Почему сама не кричишь?

– А я так не могу. Мне мама в детстве историю рассказывала. В Тбилиси работала такая воровская схема – воры заходили в толпу и кричали – «Держи вора!». И когда люди на этот крик оборачивались, они чистили их карманы. Любое обвинение и троллинг вызывает больше симпатии, чем конструктивный диалог при наличии противоположной позиции. Все стали незаметно для себя делится на «свой-чужой». Если я сейчас начну троллить в ответ, то количество людей, которые захотят разделить со мной этот процесс, тоже будет расти. Благодаря обвинению меня в доносе ролик Михаила набрал 150 тысяч просмотров. А до ситуации со мной, его посмотрели двадцать пять тысяч. Вот и все. Это борьба за рейтинги среди людей, являющихся хорошими коммерсантами. Рейтинг нужен всем, вне зависимости от политических взглядов.

– Видела тебя на площади Революции. Как раз стояла с иностранными журналистами и слышала, что они говорили о тебе. Сказать?

– Да, говори.

– Говорили о твоем обращении к Медведеву. Что ты ему, ну… короче, стелилась перед ним, да так, что ему самому стало неловко.

– Мы все видим по-разному. Иностранные журналисты не исключение. У нас власть хвалить не модно. Если ты ее в чем-то поддерживаешь, то тебя тут же начинают считать льстецом и карьеристом. По поводу моих слов… Я говорила и повторяю – я поддерживаю Медведева. Мне не нравится то, что многие, кто в начале восхищался его молодостью и либерализмом, как только поняли что он «сдал власть» тут же назвали его «жалким» и бросились его рьяно критиковать. Он сделал многое для того, чтобы в стране стали возможны сегодняшние перемены. Поэтому я и вошла в комитет его сторонников, и было бы странно, если б я его не поддерживала.

– Но послушай…

– Нет, я тебе скажу! Та встреча – она была до митинга. На ней подводили итоги. Я встала и сказала, что огромное количество людей ждет от него решений, в том числе и сторонники – «А что дальше?», «План-то в чем?» Но помимо этого там было еще кое-что, никем почему-то не замеченное. Накануне митингов была DDOS-атака на сайт «Эха» и других ресурсов. Я сказала Венедиктову, вот мои аккаунты, пользуйтесь ими для донесения другой точки зрения. У меня полмиллиона подписчиков в совокупности. И я тогда встала и сказала, что в ситуации политической дискуссии очень важно, чтобы все точки зрения были услышаны… И Большое Правительство тоже должно этому способствовать. Но, те кому я не нравлюсь, услышали только то, что хотели. Ведь так приятно и сладко все интерпретировать вот так, когда такая женщина, как я, разговаривает с президентом…

– Такая женщина, как ты, это какая?

– Эмоциональная. Мне не безразлично то, что происходит. Я очень переживаю, что в нашем информационном обществе агрессии и ненависти больше, чем любви и созидания. У нас люди думают, что власть можно поддерживать только из меркантильных целей. Это очень плохо. Многие их тех кто приходили за этим во власть, а ожидаемого не получили, сейчас кричат громче всех. А амбиций по-прежнему много, карьеру хочется сделать.

– А ты?

– Я уже карьеру могу делать вне зависимости от того, встречаюсь с властью или нет. Я говорила и говорю, если встреча с властью дает мне возможность ускорить некоторые процессы, мной инициированные в образовании, тогда – здорово. А нет – я и до этого жила, и ничего. Очень просто убедить людей в том, что отношения с властью выглядят, как дважды два – четыре, я тебе, ты мне. Людей, которые так думают ждет большое разочарование. Власть – не так линейна. И у меня с ней никогда не было такого договора и не будет.

– Но ты в любом случае слишком часто играешь роль хорошего полицейского. И в «Нереальной политике» так было…

– Но у меня такой характер, – на ее щеки снова выходят полоски. – Я не хочу быть плохим полицейским. Не хочу быть злой.

– Но ты же журналист.

– Но у меня и в «Деталях» такая проблема была. Да, я журналист, но я не умею быть с людьми злой, потому что в жизни я не злая…

– А раньше ты могла. И уничтожать словом ты могла, – говорю я, припоминая наше первое интервью.

– Но мне это доставляет дискомфорт! – кричит Тина и поднимает руку. Я думаю, она как тогда, несколько лет назад, стукнет ладонью по столу. Но ее рука зависает, а потом она прикрывает пальцами изгиб руки. Она уже сняла белый пиджак, на ней футболка. Она закрывает ладонью вены, и, кажется, у нее только что взяли кровь. – Уничтожая другого человека, я уничтожаю и себя! – кричит она.

– Но так ведь было не всегда.

– Не всегда. Но со временем я поняла – делая больно другим, я автоматически делаю больно себе. А я не хочу себе делать больно. Я тебе честно говорю. Да, мною было принято решение идти до конца и встретиться с Михаилом в суде. Но когда Татьяна написала о моем отце… Ну, что мне дальше делать?!

– Но и это просто – как дважды два. Если ты этого не говорила, Муругов элементарно звонит Шацу и говорит – «Она этого не говорила!».

– Но между нами был разговор. Какой – я рассказала в начале. И Слава не хочет быть действующим лицом в этом скандале. Он просит его не вовлекать. Да и какая мне разница, кто кому и что говорил. Прежде, чем кого то в чем то публично обвинять надо прежде всего быть уверенным в формулировках. Вот представь, мы сейчас с тобой разговариваем. Я тебе – «Привет. Мишу, Таню видела? Нет? Ладно, поехали дальше». И то же самое можно сделать с большими паузами – хм… Тина Канделаки… звонила Муругову… и обратила вни-ма-ни-е… на то… что Татьяна и Михаил… снимались в сомнительных роликах… Он меня чуть ли не в доносе обвинял. Потому что, как он сказал журналисту Александру Мельману «Тину не жалко». Он мне лично заявил, что я как член ОП и БП не имею права спрашивать у директора канала о передаче, которая шла в прямом эфире потому что это в моем случае «запрос», как он сказал. Это же бред какой-то. Я много лет знаю Михаила, как замечательного юмориста, но грань председателя товарищеского суда для меня новая.

– А ты в действительности негативно относишься к тому, что он снялся в этих роликах?

– Нет, но меня искренне удивило, что он, будучи амбициозным продюсером (о чем на канале СТС все знают), человеком, желающим сделать карьеру на развлекательном телевидении и ориентированным на зарабатывание денег (что я только уважаю и поддерживаю) вдруг оказался недоволен властью… Он же еще недавно встречался вместе с группой футбольных болельщиков с Владимиром Путиным, ведет с удовольствием праздники у многих чиновников из власти и вдруг такой поворот. Меня сильно удивило его появление в оппозиционном контексте. Татьяна всегда была женщиной жестких оценок, и об этом все знали, но когда появился Михаил, ранее не замеченный в политической оппозиции, меня это просто удивило. Не больше и не меньше. У меня много знакомых, которые настроены оппозиционно. Если им хватает понимания, что это – не повод друг друга оскорблять, я с ними продолжаю общаться. Политические разногласия мне в отношениях абсолютно не мешают.

– Ты сама бы в ролике снялась?

– Да, почему нет? Но мне никто не предложил. Понимаешь, в этих роликах нет ничего плохого, они будят гражданское сознание и самоуважение. Зовут на митинг «За честные выборы». Это очень хорошо. Чем честнее мы будем сами с собой, чем честнее с нами будет власть, тем в лучшей стране мы будем жить. Все, что способствует развитию моей страны, я всячески поддерживаю. Другое дело, что многие оказавшиеся в авангарде оппозиции, появившееся у них влияние используют для того, чтобы очень четко поделить людей на «своих» и «чужих». Вот мы сейчас сидим за этим столом, это наш стол, и вас за этот стол не сажаем. Тут, как видишь, речь о том, как сделать хорошо людям, не идет. Только мы и наш стол.

– Но это уже факт, что результаты выборов были фальсифицированы. А ты все равно расписываешься в лояльности к этой власти, и вот что выглядит для людей странно…

Результаты выборов частично были фальсифицированы, и результаты выборов пересматриваются. Посмотри Кировскую область. У «Единой России» 30 процентов. Выборы прошли в разных регионах по-разному. И фальсификации тоже были.

– Но она ужасна, «Единая Россия»…

– Но еще ужасней ЛДПР, КПРФ и все остальные, – она, наконец, водружает ладонь на стол. – Но! Эти все партии – они кукольные! Они, как в футболе команды дубля. У них можно взять игроков в аренду. Они системные критики, от которых ничего не зависит. Они не влияют на внутреннюю политику страны настолько что количество их мандатов в парламенте могло изменить сложившуюся ситуацию. Я, к сожалению, вынуждена быть столь категорична в оценках сейчас, потому что пока не назовешь вещи своими именами люди не до конца тебя понимают. Мы же видели, как все прекрасно договорились, создали коалиции и пошли бы дальше, если не люди, которые не захотели с этим мириться и вышли на улицы. Власть это абсолютно закрытый синдикат, в котором просто есть свои договоренности – есть одна большая партия власти, и есть такие маленькие дублеры, которые создают видимость конкуренции. Еще есть лидеры оппозиции, которые в эту власть не встроены и нуждаются в сторонниках, которых потом будут, как фишки в казино разменивать на свои кусочки власти.

– Если через несколько лет появится новая оппозиция, реальная, и, как положено оппозиции, она будет против ныне существующей власти, ты какую сторону займешь?

Загорается экран ее телефона. Тина сначала хочет отодвинуть его, но что-то задерживает ее взгляд. В компьютере на столе часто булькает скайп. Кажется, это булькает комната, проглатывая эмоции реальной Тины и людей, пишущих ей с виртуальной стороны.

– Ну, при чем тут мой папа? – снова спрашивает она. – Я написала в своем посте, что альтернатива возникнет тогда, когда такие люди, как, скажем, Кудрин, станут членами других партий – новых партий. Сегодня читала, что идут разговоры о том, что Надеждин, возможно, создаст блок с Кудриным.

– Почему именно Кудрин тебя так привлекает?

– Он – очень влиятельный политик, и дважды был признан лучшим министром экономики мира. Этот человек реально имеет большой вес и на Западе, и в России. Поработав в команде Путина, он прекрасно понимает, что такое быть главой государства.

– Кудрин – это еще и монетизация льгот и разговоры об увеличении пенсионного возраста. Все это не делает его сильно популярным.

– Его можно считать и бухгалтером, который не дал стране заработать, когда можно было чуть-чуть рискнуть стабфондом и заработать реально большие деньги, войдя в контрольные пакеты крупнейших компаний мира. А кто-то говорит, что он, наоборот, блестящий министр, какого у России не было и в ближайшее время не будет. Но это уже оценки специалистов. По уровню влияния эта фигура скорее способна возглавить страну. Когда же мы говорим о находящихся в оппозиции, начиная от Борисефимыча до Навального, то… Эти люди замечательны на митинге, на трибуне и в желтой прессе, но когда начинается голосование в фейсбуке, то побеждает Тесак. Тесак – националист. А побеждает-то Тесак, вот в чем правда.

– А ты не думаешь, что пришедшие на митинг, вовсе и не считают Навального с Немцовым лидерами, способными возглавить страну?

– Но проблема в том, что люди, выходящие на сцену, сами представляют себя альтернативой нынешней власти.

И это – их личная проблема. Я хожу на все митинги, и мне даже противно было бы считать их своими лидерами.

Мне многие люди то же самое говорили в толпе. Единственный, кто нравится молодым, из тех, с кем я на митингах говорила, был Навальный. Да и то, потому что новый и симпатичный. С коррупцией борется и против ПЖиВ. И все. Это хорошо для депутата, для главы комитета, но явно не для президента. Но беда в том, что за ним неминуемо придет Тесак. И Тесака во власти никто не хочет. И это же понятно. Это уже не националист-популист, а националист-практик. Он и сидел побольше Навального и по уху ему дать обещал! Когда об этом говорили, все делали вид, что это – всего лишь слова и причитания, не имеющие под собой почву. Все говорили, хватит нам рассказывать ваши националистически страшилки. А это никакие не страшилки. Побеждает Тесак. А на митинге 24-го после Кудрина вышел Тор и извинился, что выходит на сцену после путинского Кудрина. Сказал, что Абрамович должен все продать и отдать русским детям и так далее; он смотрелся гораздо более убедительным на сцене, чем многие его либеральные коллеги по сцене. Но факт остается фактом – мне националисты не нравятся, я их не поддерживаю, и не считаю альтернативой действующей власти. Меня все оскорбляли, когда я сказала после митинга 10 декабря, что путинское поколение вышло на митинг. Разве это не путинское поколение? Можно при этом принимать Путина или не принимать, быть против Путина или за. Но факт остается фактом – выросло огромное количество людей, создало семьи, заработало деньги, съездило за границу, купило машину и квартиру именно в период путинского правления.

– Каким бы ни было это поколение, оно сохраняет чувство собственного достоинства, и крайне обидно, когда выходят Медведев с Путиным и с радостными лицами сообщают – а мы-то тут без вас уже договорились, все решили, а вы примите, как есть.

– А это и вызвало огромный протест.

– А в тебе это не вызывает протеста?

– Как в любом человеке, который понимает, что общество созрело для того, чтобы участвовать в честных выборах… Конечно формулировка «мы здесь без вас договорились», для любого думающего человека не приемлема.

– И для тебя тоже?

– Ну, а я что, не живой человек? И когда говорят, что президент и премьер договорились, по определению, это не вызывает радости и волны поддержки. И, конечно, рассуждать в категориях – это их отношения – очень сложно. Я не знаю, может быть, когда-нибудь они захотят и объяснят, почему они решили не идти на выборы вместе. Если бы они пошли на выборы вдвоем, то весь тот электорат, который сегодня возмущается, мог бы спокойно выбирать между ними и еще кем-то. Это то, что расстраивает. А то, что радует – больше так никогда уже не получиться, и власть это поняла.

– Почему ты так уверена, что выиграла бы суд с Шацем?

– Потому что за мной правда, и я и Слава это знаем. У меня хорошие адвокаты. Плюс потому что мне нечего скрывать. Потому что факт разговора имел место, но про «сомнительные ролики» и все остальное это уже домыслы Михаила. Поэтому все участники конфликта в суде вынуждены будут сказать правду… А я-то правду знаю. И Муругов ее знает. Поэтому если дело все таки дойдет до суда, то я готова отстаивать правду и доказать людям, что оболгать человека, особенно когда все информационное пространство вокруг так бурлит легко. Но при этом на до научиться нести ответственность за свои слова. Если для этого надо уйти с СТС, я уйду.

– Это очень большая жертва с твоей стороны – отказаться от работы?

– Ну, конечно. Это большой кусок моей жизни – программа «Самый умный». Да и «Инфомания» для моей компании один из самых любимых проектов. Мне многие могут говорить, эти программы возьмут на другом канале. Но вообще принять решение и сказать «Я готова уйти», это очень сложно.

– Ты эти жесты зачем делаешь? На показ?

– Нет! Ну, ты что, Марин? Мы разговаривали уже со Славой, и будем еще говорить, просто проблема том, что, находясь в компании в качестве сотрудника, я подумала, что не смогу подать в суд на другого сотрудника. Есть корпоративная этика. У вас могут два сотрудника начать судиться, и при этом продолжать работать в «Эксперте»?

– Не знаю, но, кажется, вряд ли.

– Поэтому я и сказала, что если мне не будут принесены извинения, то я готова судиться и идти до конца. И если для этого надо будет уйти с СТС, то я уйду. А в суде я докажу, что я права.

– Ты уж прости, но… смотрю и думаю, вы оба из этого извлекли какую-то выгоду, вынесены на волну общественного внимания… повысили свою политическую значимость.

Тина смотрит на меня недолго, может быть, решая, делать мне в этом месте больно или нет. Иногда она поглядывает на экран телефона и на щеки ее выступают пятна. Негатив несется в комнату со всех цифровых носителей. Комната булькает. А за окном, спокойный, идет снег.

– Я не нуждаюсь в дополнительных накрутках. Вижу, ты очень хочешь, чтобы я тебе неприятно отвечала, используя неприятные формулировки… – говорит она, и я киваю – наконец-то, она это поняла. – Хорошо… Так вот слушай тогда… Мои ролики не по двадцать пять тысяч просмотра набирают, а по двести-триста тысяч… и без всяких скандалов.

– И почему твои просмотры в разы больше, чем у Шаца? Что тебя так отличает от него?

– То, что его ролики с политическими заявлениями до конфликта со мной мало кого интересовали.

– Но в целом по какой причине твои просмотры выше?

– А я умею быть актуальной и без скандала. И хорошо знаю законы интернета. Самым популярным роликом о митинге 10 декабря стал сюжет, снятый моей компанией. Его уже около 1 млн. человек просмотрело и Борис Акунин разместил его у себя в жж, поименно перечислив журналистов этим сюжетом работавших. Это мои сотрудники, если что. А что касается Михаила, то он замечательный юморист, но на морде Яндекса до сих пор замечен не был. А конфликт со мной его вывел. Не хотелось бы обсуждать семью, но при чем тут семья? – снова смотрит на экран. – Татьяна сразу вспомнила моего папу, что для меня болезненно, и конечно неприятно. Она совершенно точно задела мои детские переживания, потому что мой папа очень любил Татьяну, и моего отца уже нет. И как мне? Как ты думаешь, каково мне, когда моего отца уже нет, обижать Татьяну? Я не могу обижать Татьяну, потому что мой папа ее очень любил… – говорит она, и… все равно видно, что она расстроена гораздо больше, чем хочет это показать. – И, наверное, бы сильно расстроился, узнай, что произошло сейчас. Но мой папа точно бы дал пощечину за оскорбление. А обвинение в доносе по-другому не назовешь. Но у меня больше нет папы. И мужа у меня нет… который даст пощечину за оскорбление.

– Дай сама.

– …Если б я стояла рядом, и если бы это было произнесено мне в лицо, я бы, наверное, так и поступила.

– Но ты же христианка. Не должна ли ты подставить вторую щеку?

– А ты думаешь, что я не подставляю ее уже давно? – она поворачивает ко мне полыхающую щеку.

– Я думаю, подставлять вторую щеку – это искусство. Мне им владеть не дано.

– Моя щека, ты посмотри, она уже давно красная и даже синяя, потому что только ленивый не дал мне эту пощечину.

– Чем ты ее заслужила?

– А тем, что я сказала правду. Я честно сказала, зачем я проголосовала за Единую Россию, хотя могла, как многие наши знакомые, находящие в той же компании сторонников Медведева или в Большом Правительстве, просто промолчать… Или проголосовать за какую-то другую партию, голосование за которую никак бы не повлияло на отношение власти ко мне. Могла б проголосовать за КПРФ, и заявить – «Я проголосовала за КПРФ!». И никого бы это не волновало.

– Тина Канделаки расписалась в своей лояльности к власти, потому что она метит в кресло министра образования… – неприятным тоном говорю я, надеясь, что она залепит пощечину в ответ.

– То есть я мечу в кресло министра… – она отворачивается, через короткое время поворачивается снова. – В этом-то и проблема оппозиции – они власть принимают за дурочку. Она может быть хорошая, может быть плохая, но она – не дурочка.

– Не дурочка потому, что Путин сказал – Тина Канделаки не будет министром образования? – я делаю еще шаг в сторону пощечины.

– Людей, не имеющих профессиональных чиновничьих навыков, в кресло министра не сажают. Да, мне это и не нужно. Когда же критики научаться смотреть дальше своего носа. С таким же успехом, я могу сказать, что Навальный не с коррупцией борется, а метит в главы СКП РФ, Акунин в министры культуры, Парфенов на место Эрнста, а Романова в кресло Добродеева…

– Теперь, конечно, ты так говоришь. Путин-то уже ответил на вопрос, – говорю я, и думаю, что больше к пощечине не приближусь ни на миллиметр.

– Да нет… Ты же можешь мои старые интервью поднять. Я сто пятьдесят раз, начиная с форума «Умная Школа», и ты сама тому свидетель, говорила, что нет, это глупости. И кто это взял и придумал? И зачем? Когда же мы поймем, что бороться надо с собой, а не с другими. Ад – это мы сами. Просто этого не замечаем. Надо себя вести честнее и перестать жить по двойным стандартам. С таким же успехом я могу сказать, что весь комитет сторонников Медведева, наверное, тоже чего-то ждет и чего-то хочет. Все у кого есть амбиции в период таких кардинальных изменений чего то хотят. Но нельзя хотеть власти ради власти. Нельзя хотеть должности ради должности. Надо что то предлагать менять. И желательно конкретно и с хорошей стратегией на будущее. Если произойдет смена власти, и поменяются руководители на каналах, тогда, возможно многие из наших общих знакомых тележурналистов, кто выступал на Болотной и Сахарова, обязательно окажутся в креслах руководителей федеральных каналов. Я думаю, что если кому-то предложат возглавить канал, он вряд ли откажется.

– А чего ты хочешь?

– Чтобы мой бизнес развивался, и моя страна реализовала свой бесконечный потенциал. Если этого не будет, мой бизнес развиваться тоже не будет.

– У тебя есть предел мечтаний?

– Хочу, чтобы моя компания была миллиардной, и ни раз об этом говорила.

– Ты не хочешь в политику?

– Пока моя компания не станет миллиардной, и я не буду спокойна за будущее свое, своих детей, партнеров и близких, в политику уходить не собираюсь. Для этого надо отказаться от бизнеса. Чиновничья карьера не подразумевает параллельного присутствия в бизнесе. Президент выступил и сказал, не только сами чиновники, но и члены их семей не должны быть причастны к частным структурам, заключающим контракты со госкомпаниям. Зачем? Свободы будет гораздо меньше и возможностей – меньше. Сегодня я не согласна со многими процессами в образовании, и сейчас я могу об этом открыто говорить, критиковать, не соглашаться с принимаемыми решениями, а как чиновник я буду ограничена и в действиях, и в оценках. Мне нравится быть независимой. Я могу проводить форум «Умная школа», а могу не проводить. Могу делать заявления, а могу не делать.

– А ты будешь делать все это после ответа Путина?

– Конечно! Конечно! Я собираюсь в следующем году очередной форум провести!.. Но я не понимаю? А что? Что-то предвещало, что я перестану этим заниматься? Так же сейчас говорят, что если я уйду с СТС, то только для того, чтобы возглавить общественное телевидение. Люди меня настолько сакрализируют, что я уже даже не знаю… Некоторые мне говорят, расслабься, значит, ты так крута, раз люди придумывают про тебя сказки.

– А как тебе в роли сказочного персонажа – болотного оборотня?

– Болото я еще в школе проходила. Помнишь фильм «Буратино» и песню черепахи Тортилы? «Затянуло бурой тиной гладь старинного пруда». Меня в седьмом классе еще Тиной Болотной дразнили. До тех пор, пока по утрам в программе «Доброе утро» не начали показывать клипы Тины Тернер. И тогда «Тина Болотная» закончилась, все начали ассоциировать меня с Тиной Тернер… И раз уж ты хочешь жестких формулировок, то я себе их позволю – и где теперь те, которые дразнили меня «Болотной Тиной», и где я? Вопрос в том, что ты можешь создать. Оскорбить, унизить, плюнуть в лицо и позвать товарищей на всеобщую травлю кого-то – для этого большого ума не надо. Это свидетельствует не об уме, а об его отсутствии. Жду не дождусь, когда те, кто сегодня так много говорит, начнут предлагать что-то взамен. Кабинет министров при президенте Навальном. Очень хотела бы об этом услышать, как можно подробнее…

– Я поняла, быть простым человеком и смотреть телевизор крайне сложно. Мы ж вам верим. Ага, они дни рождения вместе справляют, они дружат. А на другой день… они поливают друг друга грязью… Что это за дружба такая? Что это за правила в вашем мире такие?

– Если ты обратишь внимание… то я никогда никого не оскорбляла…

– Я живу в другом мире, и для меня все просто. У меня есть подруга, допустим, Оксана. Я не пойду и не полью ее грязью. У меня тоже есть фейсбук, но я и в нем не буду поливать ее грязью, даже если она виновата. Зачем?

– У меня тоже есть одна подруга – Линда Петровна Гусева. Мы дружим тридцать три года…

– А для чего тогда создается эта видимость дружбы?

– Дни рождения мы справили по одной простой причине. Ресторан, в котором мы его отмечали, заплатил нам денег, а права на репортаж с нашего дня рождения были куплены одним уважаемым изданием. Ничего стыдного в этом нет – это давало возможность закрепить отношения, которые были на проектах и подзаработать. Но близких дружеских отношений – вместе отдыхали и проводили время – никогда не было. И твои вопросы надо к Ксении обращать. Но я на нее зла не держу. Она в поиске. Искренне желаю ей удачи.

– Ксения в данном случае не является чем-то исключительным в том мире, о котором мы говорим.

– Ну и хорошо. Если там действуют такие правила, то мне в их мире делать нечего. Собственно, я из него всячески хотела выйти.

– И ты не боишься этого сейчас говорить? Могут ведь назад не пустить…

– В жизни всегда надо уметь делать выбор и совершать поступки. Я не боюсь совершать поступки, они могут быть спорными, служить мне во вред, но я их не боюсь. Одна журналистка мне сегодня звонила – «Вы не боитесь и-зо-ля-ци-и?», – она делает ударение на «о» и вообще коверкает слово. – Какой изоляции? Изоляции кого против кого? Я не собираюсь создавать коалиций, травить людей, поднимать кого-то на войну с кем-то. Мне очень много передают о каких-то экспрессивных выпадах в мой адрес, и призывах чморить меня, травить и отфоловить, побить и так далее. Но в нашей стране такие призывы звучали ни раз. И люди, которые к этому призывали, всегда в финале оказывались глубоко разочарованными по сравнению с теми, кого они травили. Но если выбор только таков – ты травишь или тебя травят… То… пусть травят меня.

– А тебя травят не потому, что ты Канделаки, а не Иванова?

– А ты позволишь мне думать о тех, кто травит, лучше, чем они есть? Я никогда не станут обвинять их в национализме.

– Зачем ты освобождала Божену Рынски.

– Из твиттера звучат н-р призывы – «Помогите Удальцову!», «Где же Общественная Палата?!». Я – член общественной палаты, и я должна попробовать ему помочь.

– Ты ему поможешь?

– Публично обсуждать этого сейчас и здесь не хочу, только скажу, что, конечно, я звонила по его поводу. Другое дело, что у меня не всегда получается повлиять на ситуацию. Но пробовать надо. По поводу Божены я позвонила Венедиктову и сказала, если моя помощь понадобится, то я на связи. У меня в тот день были съемки допоздна. Он перезвонил – «Было б неплохо, если б ты подъехала». Я и подъехала, вот и все. Я в этом смысле, никому не отказываю в помощи. Для меня это не из ряда вон выходящий поступок. Я не дружу с Боженой, и она не звонила мне. Просто я, как член общественной палаты должна включаться в любую конфликтую ситуацию, где мое участие может помочь людям.

– Очень странное явление произошло. Ты не находишь. Вот мы – народ, и мы все вышли, кипя праведным гневом. Но тут… полезла гламурная тусовка… Ну, почему эта волна народного возмущения вынесла на поверхность всё… ну, весь гламур? И разборки внутри его.

– Очень точно попала, Марин. Идеологии в стране нет. Кто мы? Куда идем? Чего хотим? Но был гламур, и он как-то незаметно стал псевдоидеологией. Потребление, как сверхзадача. А в такой гонке герои сервильные и несамостоятельные.

– А тебе не кажутся они устаревшими, эти герои?

– Безусловно. Поэтому они и импотенты. Поэтому они ничего и не создают. Гражданское сознание родилось не из гламура. У гламура нет лидеров, и гламур не находится с властью в каком-то идеологическом конфликте. Большинство этих людей с властью дружит, кушает, обедает, встречается и так же, наверное, дискутирует в своих чаепитиях, как и в своих постах, поэтому принимает все это гротескные формы.

– Но ты идешь на митинг, неся в себе какую-то чистую надежду, и это просто оскорбительно! Когда рядом с тобой, в одном ряду, идет гламур с шилом… Какую роль ты себе на митинге отводила?

– Я была и на Болотной и на проспекте Сахарова. Эти два митинга были очень разными на мой взгляд. Первый был полон кипучей энергии и желания изменить результаты голосования. Но перевыборов не произошло и на втором митинге люди больше наблюдали за выступающими, друг за другом, общались, обсуждали происходящее; Я тоже много общалась. Много интересных точек зрения услышала. Спорила с людьми, высказывала свою позицию, объясняла. Какие то тезисы пересмотрела после этих разговоров. Но и помимо этого, конечно наблюдала за школьниками. Меня возмущает то, что школьники оказались задействованы в митингах. Нашисты привлекали школьников, Департамент образования Москвы поставил контрольные… Все вместе сыграло негативную роль. Я, как член Общественной Палаты, входящий в комитет по образованию, считаю должным такие вещи предупреждать. Я против контрольных, которые ставятся в день митингов, против привлечения школьников к митингами. Вот это – моя прямая обязанность, которую я на себя взяла, оставшись по рекомендации президента на второй срок. Многие с улыбкой говорят об Общественной Палате, но я, если куда-то вхожу, к этому формально не отношусь. Не хотела быть голословной и руководствоваться сплетнями, которые мне передали с митинга. На основе, разговоров, которые у меня случились на митинге, писала свои посты и высказывала свою журналистскую позицию.