Текст книги "С любовью, Луков (ЛП)"
Автор книги: Мариана Запата
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
Я закатила глаза и отодвинулась всем телом, чтобы посмотреть на неё.
– Да нет, мам. Нет. Не переживай. Все не так, как ты думаешь...
– Рассказывай, – прошептала женщина сдавленным голосом, который прозвучал, как у одержимого из фильма ужасов.
Я моргнула.
– Только если пообещаешь, что больше никогда не заговоришь этим жутким голосом.
Моя мама застонала и вернулась к тактике «обезьяна с паучьими лапами», начав душить меня руками.
– Ладно. Обещаю. Да говори, наконец!
– Я… – мне пришлось замолчать и скользнуть по ней взглядом, пытаясь найти слова, чтобы спокойно объяснить, что же на самом деле происходит. – Хорошо. Только не надо так волноваться.
– Я уже сказала, что не буду, – ответила мама неубедительным голосом.
– У меня была встреча...
– Знаю. Ты говорила мне. По поводу?
Вздохнув, я окинула мать взглядом, но так, чтобы она ничего не заметила. Потому что если бы заметила, то точно отвесила бы мне подзатыльник. Даже не знаю, с чего я решила, что смогу держать все в секрете. У меня в самом деле было не так много тайн, о которых не догадывалась моя мать.
– Помнишь тренера Ли?
Мама сразу расслабилась.
– Да, конечно.
– Она предложила мне стать партнером Ивана на следующий сезон.
И… тишина.
Моя мать хранила молчание. Ни единого слова. Казалось, впервые на моей памяти она на что-то отреагировала подобным образом.
Я пошевелила плечом, на котором лежала ее голова, немного напрягшись, потому что мама продолжала сидеть молча.
– Мне казалось, пройдет еще несколько лет, прежде чем ты состаришься и начнешь засыпать на ходу.
– Надо было оставить тебя в роддоме, – огрызнулась маман в ответ, не обращая внимание на тряску и не убирая голову с моего плеча.
А затем опять затихла.
Что за ерунда?
– Почему ты ничего не говоришь? – пришлось склонить голову на бок, чтобы увидеть ее макушку. Ростом я была всего сто шестьдесят сантиметров, а моя мать и того меньше, но сейчас именно она раздувала из мухи слона.
– Я думаю, – ответила мама рассеянно.
Боже, помоги мне.
– И о чем же ты думаешь?
Она все еще не шевелилась.
– О том, что ты только что сказала, Ворчун. Ты вывалила на меня такую информацию, как будто я была к ней готова, а это не так. Я-то думала, ты, наконец-то, расскажешь о том, что тебе предложили тренерскую работу в КИЛ.
Я скривилась, хотя мама и не могла видеть мое лицо. Как она об этом узнала? И почему в таком случае не прижала меня к стенке раньше?
Словно чувствуя мое замешательство, женщина выпрямилась и повернулась ко мне лицом. Мы являлись полной противоположностью друг другу, за исключением похожих лиц, роста и веснушек. С длинными рыжими волосами, в которых оказалось достаточно оранжевого пигмента, чтобы цвет выглядел естественно, с бледной кожей и стройной фигурой моя мать была красивой, властной, умной и сексуальной... но мне из этих черт не досталось ничего. Конечно я не была уродиной, но семейные сходства обошли меня стороной. А в остальном…
Ну… разве что иногда могла покомандовать.
Дело в том, что, по какой-то причине, моя мать не была взволнована или обрадована предложенной мне возможностью. Еще полчаса назад я бы поставила на кон свою жизнь, что она обсуждала бы мой новый шанс всю ночь напролёт.
Но ситуация развивалась по иному сюжету. И мне было интересно почему.
– Ну? – громко уточнила я.
Мама сузила свои темно-синие глаза, напоминавшие мне цвет сапфира в «Титанике», а губы сжала в жесткую линию.
Я скопировала выражение ее лица.
– Что? Нечего сказать?
Она снова прищурила один глаз.
– Я думала, ты будешь в восторге. А это что за реакция? – мой вопрос прозвучал прежде, чем меня неожиданно осенила мысль, от которой перехватило дыхание. Так значит, она…
Я не могла даже произнести такое вслух. Не могла подумать об этом. Нет.
И все же пришлось.
Игнорируя тянущее чувство внутри, я моргнула еще раз, пытаясь собраться и принять любой ее ответ – уверена, что справилась бы с этим – а затем спросила настолько спокойным голосом, что могла бы гордиться собой, пусть мои руки и были липкими от пота.
– Думаешь, у меня ничего не выйдет?
Иногда я жалела о том, насколько мы с мамой были честны друг перед другом. Она могла смягчить свои слова для моей старшей сестры, Руби, и время от времени пыталась сказать что-то приятное остальным, но со мной мама так не поступала. По крайней мере, насколько я помню.
Если бы она сказала «да»…
Мать резко подняла голову, и ее взгляд облегчил боль, которая появилась в моей груди от мысли, что она больше не уверена в моих силах.
– Хоооспади. Не набивай себе цену. Тебе это не идёт, – женщина закатила глаза. – Конечно, ты все сможешь. Нет никого лучше тебя, и не делай вид, будто ты этого не знаешь.
Я задержала дыхание, даже не осознавая этого.
– Я считаю, – подчеркнула она, все еще глядя на меня искоса. – Что это не очень хорошая идея.
Хм...
Теперь настала моя очередь пристально смотреть на нее.
– Почему?
Мама уставилась на меня во все глаза.
– Ты сказала, что они попросили тебя стать его партнером в следующем сезоне... Что это значит?
– Это значит на один год.
На ее нестареющем лице появилась растерянность.
– А почему только на год?
Я пожала плечами.
– Без понятия. Мне объяснили, что Минди собралась взять отпуск, – кстати, она всегда хорошо ко мне относилась. Надеюсь, у девушки все в порядке.
Выражение лица моей матери не изменилось.
– А что произойдет, когда она вернётся?
Естественно, мама спросила бы об этом. Я едва сдержала вздох и решила огласить самую многообещающую часть того, что достанется мне от партнерства с Иваном.
– Тренер Ли сказала, что они помогут найти мне другого партнера.
Молчание матери было настолько тяжелым и нехарактерным, что я не смогла отвести свой взгляд от неё, пытаясь понять, о чем же конкретно она думает.
К счастью, женщина не заставила долго ждать.
– Ты уже обсуждала это предложение с Кариной?
– Нет. Мы не общались уже больше месяца.
Мне не хотелось звонить подруге ради того, чтобы поболтать о ее брате. С моей стороны это было бы похоже на свинство. Ведь об Иване мы никогда не говорили. Да и вообще, созванивались в последнее время намного реже, чем раньше – до того, как она поступила в колледж и занялась учебой. Мы все еще любили и заботились друг о друге, но... иногда жизнь разводила по разные стороны. Это не означало, что мы забыли о нашей дружбе. Просто так вышло. И Карина была не виновата в том, что сейчас у меня появилось много свободного времени. Ведь до этого момента я не особо замечала, что мы стали общаться реже.
Моя мама бубнила что-то себе под нос, чуть приподняв уголок рта, будто все еще находилась в глубоких раздумьях.
Я наблюдала за ней очень внимательно, игнорируя странное чувство внутри.
– Значит ты думаешь, что мне не стоит соглашаться?
Она взглянула на меня и откинула волосы в сторону, на мгновение засомневавшись.
– Дело не в том, должна ты соглашаться или нет. Я просто хочу убедиться, что они не используют тебя.
Что?
– Ворчун, в прошлом году меня чуть не арестовали. Поэтому не думаю, что смогу держать руки при себе, если кто-то еще попытается обидеть тебя, – объяснила мама, как будто это было самой естественной реакцией в мире.
Я моргнула.
– Всего два часа назад ты защищала Лукова.
Женщина закатила глаза.
– Это было до того, как я узнала, что он может стать твоим партнером.
Ну и какой в этом смысл?
Затем настала ее очередь моргать.
– Все, что я хочу знать: почему ты сразу не согласилась на предложение?
Мне в голову пришел единственный ответ.
– Потому что.
– Потому что?
Я пожала плечами. Мне не хотелось рассказывать ей о своем беспокойстве по поводу мыслей о проигрыше и о том, что из всего этого выйдет, поэтому я хранила молчание.
– У меня сейчас больше часов на работе, мам. А также договоренность с ДжоДжо ходить дважды в неделю в спортзал, хотя на каждой тренировке он ведет себя, как придурок. Еще есть планы с Себастьяном. Я хотела заняться скалолазанием с Тали раз в пару недели. Мне не хочется просто отказываться от своих родных. Не желаю, чтобы они думали, будто ничего для меня не значат, – особенно, когда братья и сестры и так уже считали, что мне на всех плевать, хотя это была полная чушь.
Мама нахмурила лоб и насторожилась.
– И это все?
Я снова пожала плечами, решая, сказать ли правду или солгать.
По лицу матери было видно, что она не поверила мне, однако не стала комментировать.
– Значит, ты переживаешь о временном аспекте?
Я сглотнула.
– В этот раз мне не хочется отступать от своих обещаний. Это и так случалось слишком часто.
Раньше я не понимала, как мне не хватало братьев и сестер, и сейчас очень скучала по ним. Было довольно легко не думать о том, чего ты лишен, пока все твои мысли были заняты чем-то другим на протяжении долгих лет.
На губах матери появилась печальная улыбка, но она понимала, что со мной лучше не сюсюкать. Однако следующие слова, которые произнесла женщина, полностью противоречили выражению ее лица.
– По мне так это чушь какая-то, Ворчун. Ну да ладно. Давай-ка пока сосредоточимся на чем-то одном.
Я прищурилась.
– Поговори с Мэттом насчет рабочего графика. Раньше ты работала меньше времени, и он как-то выжил. Обсуди встречи со своими братьями и сестрой. Даже если опять начнешь больше тренироваться, все равно сможешь проводить с ними время, Жасмин. Все они хотят встречаться с тобой чаще, и неважно, чем вы займётесь, главное, что будете вместе.
Мой желудок сжался от разочарования. Хотя, вероятнее, это было чувство вины из-за слов матери.
– Тебе не нужно тратить на них по шесть часов в неделю. Даже трёх часов будет достаточно. Возможно хватит и часа, и то не каждую неделю.
Я стиснула зубы, чтобы не поморщиться, но не была уверена, что это поможет.
Мама знала, о чем я думаю и что чувствую, но ей было плевать, так что она продолжила.
– У тебя может быть личная жизнь вне катка. Можешь делать все, что хочешь, и ты это знаешь. Тебе просто нужно продумать каждый шаг, и все получится.
Сколько раз она говорила мне те же самые слова в прошлом? Сотню? Тысячу?
Я сглотнула, но не отвела свой взгляд.
– Что ты пытаешься этим сказать?
Мать окинула меня еще одним взглядом.
– Ты прекрасно знаешь, что я пытаюсь сказать. Можешь делать в этой жизни все, что пожелаешь, Жасмин. Но мне хочется, чтобы моя дочь была счастлива. Чтобы тебя ценили.
Я была близка к тому, чтобы заплакать, но не могла просто взять и отвлечься от предостережения, прозвучавшего в голосе матери.
– Так ты думаешь, что мне не стоит соглашаться?
Женщина, поддерживающая меня на каждом соревновании, которое она только могла себе позволить, следившая за тем, чтобы я посещала каждую тренировку, подбадривавшая меня, даже когда я лажала, склонила голову в сторону и приподняла плечо.
– Я думаю, что тебе нужно согласиться, но не стоит «продавать» себя дешево. Иван не сможет найти никого лучше тебя. Даже если это всего лишь на год. Это не он делает тебе одолжение, предлагая партнёрство. Это ты делаешь ему одолжение, соглашаясь. И если Луков настолько глуп, чтобы каким-то образом все испортить, – улыбнулась она. – Я предоставлю тебе алиби, если вдруг что-то случится с его шикарной машиной. Мы это уже проходили.
Я не хотела улыбаться словам мамы, но ничего не могла с собой поделать.
Лицо матери смягчилось, и она коснулась моей щеки кончиками пальцев.
– Я знаю, что ты скучаешь по тем временам.
Скучаю? Всплеск эмоций заставил мое горло сжаться до такой степени, что захотелось зарыдать. Мне. И зарыдать. Прошло уже лет сто с тех пор, как я ревела в последний раз.
Я не просто скучала по соревнованиям. Фигурное катание было моей жизнью. За последний год я чувствовала себя так, будто кто-то взял и украл у меня нечто дорогое. И с тех пор каждую ночь я только и делала, что ждала, когда же эта драгоценность вернется ко мне. Но этого не случилось.
Мои глаза, должно быть, согласились с моими чувствами, потому что начали гореть от непролитых слез, пока я сидела рядом с мамой. Возможно, мой голос и надломился, когда я произнесла слова, которые не должна была слышать моя мать, но мы с ней не обратили на это внимания.
– Ужасно скучаю, мама.
Ее красивое лицо погрустнело, и она вновь провела кончиками пальцев по моей щеке.
– Я хочу, чтобы ко мне вернулся мой счастливый Ворчун, – осторожно добавила моя мать. – Так что, если этот сукин сын попытается провернуть подобное...
Большим пальцем руки она провела воображаемую линию по своей шее, с улыбкой, такой же слабой, как и кофе, который обычно по утрам пил ее муж, Бен.
Я улыбнулась ей. В правом глазу навернулась крошечная слеза, но, к счастью, влага не пролилась и не опозорила меня. Мой голос звучал плаксиво, хотя я практически хрипела.
– Ты пересмотрела «Крестного отца» что ли?
Мама приподняла рыжеватые брови и улыбнулась своей жутковатой улыбкой, которую она использовала только когда обсуждала своих бывших.
– Что я тебе всегда говорила?
– Если у тебя есть задница, не надо ее прятать?
Она закатила глаза.
– Помимо этого. В нашей семье мы всегда делаем то, что должны. А ты была старательнее, чем твои братья и сестры вместе взятые. Даже если я о чем-то предупреждала, тебя это никогда не останавливало. К примеру, просить тебя не прыгать на кровати было бессмысленно. Иначе вместо этого ты бы обернула простыню вокруг шеи и сиганула с крыши. Может, иногда у тебя и получалось принимать ужасные решения...
Я фыркнула.
– А вот это было грубо.
Моя мать обняла меня и продолжила.
– Но упав, ты всегда вставала. Невозможно знать все наперед. Не всегда получается так, как мы хотим, но сей факт никогда не останавливал моих дочерей. Особенно тебя, – сказала она мне. – Что бы ни случилось, знай, что жизнь не заканчивается на фигурном катании. Понимаешь?
И что я должна была ответить на её монолог? Ничего. Мы просидели так еще полчаса, прежде чем мама сказала, что ей давно уже пора в постель, и оставила меня размышлять над всем тем, о чем мы говорили и о чем умолчали...
Но одно можно было сказать наверняка: моя мать не воспитывала меня тряпкой.
Стоило взять себя в руки и принять серьезное решение.
Поэтому вместо того, чтобы спать, я попыталась обдумать все плюсы и минусы предложения тренера Ли, пока лежала в постели.
Как спортсмен, я размышляла так: у меня снова появится возможность выступать на соревнованиях. Это очевидно. Моим партнером мог бы стать человек, который не просто имел реальные шансы на победу, но и, вероятно, хотел этого так же сильно, как и я. Даже если бы я не смогла продолжить кататься в паре по окончании года, это был бы лучший шанс, который появлялся в моей жизни. Но если бы мне удалось найти нового партнера после того, как все закончится...
По моей спине пробежала дрожь при мысли о такой возможности.
Когда я решила обдумать все минусы этой затеи, то не смогла придумать ничего, кроме удара по моей гордости, если бы мы проиграли. И того, что мне не станут искать нового партнера, и я останусь ни с чем.
Но чем мне гордиться сейчас? Проигрышем? Вторым местом? Тем, что все помнили лишь о том, как меня бросил предыдущий партнер?
Больше ничего меня не беспокоило. Я не волновалась по поводу работы, которую мне пришлось бы проделать, чтобы понять, как Иван двигался и как держался на льду, скорость и длину каждого скольжения его лезвий. У меня не было переживаний насчет падений, которые, вероятно, мне предстоят, пока мы не отработаем до совершенства поддержки и выбросы – что звучало так же трудно, как и было на самом деле, когда мужчина подбрасывал вверх свою партнершу, ожидая, что та выполнит необходимое вращение и приземлится самостоятельно. Я была готова с радостью пересмотреть свою диету. Конечно, мне нравились сыр и шоколад, и совершенно не хотелось видеть синяки по всему телу или с трудом передвигаться изо дня в день, но было кое-что, ради чего я забыла бы обо всем, что любила. Что-то гораздо более важное.
К тому же, если бы в этот раз все получилось, я смогла бы найти баланс между своей не слишком богатой на события личной жизнью и тяжелейшей работой, которая предстояла впереди. Все в жизни требовало жертв. Возможность чаще видеться с племянницей означала, что вместо того, чтобы идти домой и при любом удобном случае изображать выброшенного на берег кита, я могла бы потратить час и навестить её.
У меня все получится.
Если ты чего-то очень сильно хочешь, то сделаешь все, чтобы добиться желаемого.
Проснувшись до восхода солнца, я оделась, умылась и почистила зубы. Интересно, планировали ли Иван с тренером Ли присутствовать на катке так рано? Если да... то, наверное, мне стоило переговорить с ними. Я подумала о том, чтобы написать Карине по электронной почте, но решила ее не беспокоить. Она бы не стала отговаривать меня от сотрудничества со своим братом.
Позавтракав, я приготовила себе сэндвич на второй завтрак и ланч, пробежалась глазами по списку, чтобы убедиться, что сделала все, что нужно, и собрав свои вещи, уложила их в машину.
Подъехав в комплексу, я включила аудио плеер на телефоне, и нашла один из плейлистов, собираясь расслабиться под музыку по дороге на каток. На стоянке находились всего восемь автомобилей, включая блестящую черную «Теслу», которая явно принадлежала Ивану, потому что никто другой, кроме него, не мог позволить себе ездить на такой машине, а также золотой «Мерседес» тренера Ли.
Когда я зашла в офис генерального директора, он оказался пуст. Поэтому я решила заняться привычными делами, отыскав маленькое тихое местечко рядом с катком подальше от раздевалок. Сорок минут хорошей растяжки, а затем двадцать минут отработки прыжков на полу. Глядя на практически нетронутый лед, я ощутила, как чувство тревоги исчезло. Каток всегда оказывал на меня такой эффект.
Ладно, найду Ивана и тренера Ли после утренней тренировки.
***
Я каталась уже на протяжении сорока пяти минут, когда заметила две стильно одетые фигуры, которые сидели на трибунах и наблюдали.
Исключительно за мной.
Следили за тем, как я прокатываю раз за разом единственную короткую программу, которую смогла вспомнить. Я исполняла её ещё тогда, когда каталась одна, вероятно, потому что эти две минуты и пятьдесят секунд хореографии оставались самыми любимыми. Для меня разучивание программы – одной из двух, которые вы совершенствовали, а потом выступали с ними на протяжении целого сезона – было достаточно сложным. Приходилось больше полагаться на мышечную память, чем постоянно держать в голове, что делать дальше, а значит, необходимо было повторять каждое последовательное движение снова и снова, так как мой мозг мог позабыть порядок элементов, а вот мышцы никогда. Не после такого количества повторений.
Мой бывший тренер, Галина, говорила, что данная программа в моем исполнении являлась каскадом прыжков. Это была последовательность тяжелейших элементов; я не хотела выбирать простую программу. Конечно, мне никогда не удавалось исполнить ее идеально, но если бы это случилось, то получилось бы волшебно. Я была слишком упрямой, чтобы послушать Лину, когда она упоминала, что рутина довольно сложна, а мне не хватало упорства, чтобы заниматься ею.
Но, как моя мать любила заметить, обычно качая головой или закатывая глаза: «моя дочь родилась не для того, чтобы выбирать простые пути». А все потому, что при родах я решила выйти ногами вперед. И с тех самых пор мне никогда не было легко.
Хотя, на самом деле, мне это нравилось. Проблемы оказывались неразрешимыми, только если ты пытался с ними справиться, не ожидая добиться успеха.
Поэтому, когда я заметила Ивана, благодаря серому свитеру и волосам оттенка чистейшего черного, на укладку которых он, наверное, тратил по пятнадцать минут ежедневно, пока каждая прядь не легла бы идеально, и гораздо более низкую, но такую же темноволосую женщину рядом с ним, то решила продолжить свою тренировку. Развернувшись, я скользнула назад для перехода в тройной Лутц15 – один из самых сложных прыжков, который, к слову, хорошо у меня получался, главным образом потому, что вращаться приходилось против часовой стрелки, а потом приземляться на правую ногу на ход назад. Это был мой любимый прыжок, хотя я понимала, что именно он повинен в болях в спине на протяжении многих лет. Мой корпус не хотел поворачиваться в нужную сторону, в отличие от остальных частей тела. Это было неудобно и тяжело, особенно когда приходилось делать заход на прыжок на скорости.
Мне не удавалось нормально приземлиться последние несколько дней, но, Алле-Гребаная-Луя, в этот раз я приземлилась так же хорошо, как и в свои лучшие годы. В этом была изюминка фигурного катания: все заключалось в мышечной памяти, и единственным способом заставить свое тело запомнить какое-либо движение – являлся повтор элемента тысячу раз. Не сотню. Тысячу. А после того, как все получалось, приходилось отрабатывать движение так, чтобы оно смотрелось легко и непринужденно, хотя все было совсем наоборот. Над тройным лутцем я трудилась вдвое больше, чем над любым другим прыжком, потому что решила, что именно он должен стать моим фирменным знаком. В хороший день у меня получался вполне приличный тройной аксель, хотя когда я только начинала тренировать его, то всегда приземлялась на четвереньки. Но «Три Эль», так мы назвали тройной Лутц между собой, был именно тем прыжком, на котором я сосредоточила всю свою энергию во времена одиночного катания. И этот прыжок являлся одним из достижений, которое никто не мог у меня отнять. Или исполнить настолько же хорошо.
Не стоило сокращать время тренировки, особенно учитывая то, что она уже была оплачена, но я собиралась обсудить соглашение с тренером Ли и решить все как можно скорее. Не хотелось потом засиживаться на работе допоздна.
Работа. Блядь.
Нужно было срочно переговорить с давним другом матери насчет моего рабочего графика. Не то, чтобы это считалось проблемой, но все же мне не хотелось вот так бросать его, после того, как я взяла на себя обязательства работать больше. Он бы понял и даже обрадовался, но все равно я бы чувствовала себя ничтожеством. К тому же мне нужны были деньги. Поэтому стоило найти решение, как осуществить и то и другое. Больше денег и меньше часов. Мне придется нелегко.
Пульс все еще зашкаливал после серии прыжков, с «Три Эль» в самом конце, которые были включены в мою повседневную тренировку, пока я скользила к выходу с катка, проезжая мимо других фигуристов на льду, и, как обычно, не обращая ни на кого внимания. Я подняла глаза, только когда добралась до ограждения с воротами, увидев Галину, склонившуюся над бортиком. Ее взгляд был устремлен на меня.
Я кивнула ей.
Через мгновение она ответила мне тем же, и на ее лице появилось странное выражение, которого прежде я никогда не видела. Женщина выглядела очень задумчивой. И даже какой-то грустной.
Хмм.
Надев чехлы на лезвия коньков и схватив бутылку воды, я спросила себя ещё раз, точно ли уверена, что соглашение с Иваном было именно тем, чего я желала. Хотелось ли мне вернуться в мир фигурного катания с партнером, который, скорее всего, ненавидел ошибки даже больше, чем я. С напарником, который не мог поговорить со мной ни минуты, не поругавшись. В мир, где люди обсуждали любую мелочь, касающуюся меня. В мир, где не было никаких гарантий, и где мне пришлось бы тренироваться еще больше, ради того, чтобы выиграть. Была ли я готова к этому?
Еще как!
Моя мать оказалась права. Хуже сожаления не было ничего. И я определенно пожалела бы, что не воспользовалась представленным шансом, даже если это означало, взвалить на свои плечи слишком большой груз – больше, чем могла выдержать.
К тому же раньше я не вела себя как тряпка. Десять лет назад, чтобы ухватиться за такую возможность, меня и просить бы не пришлось, даже если бы в взамен не было никакой отдачи. Но теперь... я точно знала, что ожоги могут оставить шрамы.
С адреналином, пульсирующим в моих венах, и все еще немного запыхавшаяся, я пробралась к той части трибун, где продолжали сидеть Иван и тренер Ли. Они даже не пытались притвориться, что не следили за мной. Последний шанс убедиться, что они знают, на что идут? Видимо так.
Мои руки не дрожали, а колени не чувствовали слабости, пока я приближалась к Лукову и Ли. Только мое дыхание было прерывистым и неспокойным, а внутри ощущалась непривычная тревога. Но я уж точно никогда и никому не призналась бы в этом.
– Надеюсь, ты не возражаешь, что мы пришли взглянуть на тебя, – начала разговор тренер Ли, когда я подошла к ним, чем подтвердила мои подозрения.
Я покачала головой, взглядом ненадолго скользнув в сторону Ивана и осмотрев его спокойное, но все же самодовольное лицо, прежде чем так же быстро обратить все внимание на женщину. Я не могла все испортить, открыв рот и поссорившись с ним. До поры до времени по крайней мере.
– Вовсе нет, – ответила я ей. Мне было понятно, почему они это сделали. Я бы поступила точно так же. – Доброе утро.
Тренер Ли улыбнулась.
– Доброе утро.
Иван же не сказал ни хрена.
Ладушки. Может, он делал то же самое, что и я: держал рот на замке, чтобы мы могли пройти этап с сотрудничеством как можно более безболезненно. Это успокоило меня больше, чем хотелось бы, потому что, если Луков не вступал со мной в перебранки, то, наверное, все-таки хотел быть моим партнером.
Ладно, «хотел» являлось неверным словом. «Нуждался» гораздо больше подходило к этой ситуации.
Да пофиг.
Я не понимала в чем дело, и, честно говоря, мне было плевать. Меня волновал только новый шанс. И я не собиралась упускать его.
Встав на ноги, тренер Ли, которая оказалась на дюйм ниже меня, скрестила руки на груди и сказала то, чего я совершенно не ожидала.
– Тройной Лутц в твоем исполнении был просто великолепен. Благодаря твоему росту, скорости и технике... Я и забыла, что этот прыжок являлся твоим фирменным знаком, пока не увидела его сейчас. Серьезно, Жасмин, он идеален. Ты должна гордиться им, – ее улыбка превратилась в ухмылку. – Этот прыжок напомнил мне об Иване.
Я проигнорировала часть про Ивана и сосредоточилась на всем остальном. Да, меня переполняла гордость. Но я молчала об этом. Пришлось разучивать этот прыжок частями, чтобы он получился совершенным. Я следила за лучшими фигуристами, выполняющими Лутц, чтобы понять, как повторить его так же виртуозно. А дома часами просматривала видео со съёмками своего исполнения, чтобы выяснить, как ещё улучшить прыжок. Моя мать готова была убить меня, после того, как я заставила ее записывать одно и то же, снова и снова, в течение нескольких дней. Но как только у меня получился идеальный прыжок, мамуля попыталась присвоить всю славу себе.
– Когда ты исполняла последнюю комбинацию? Я не помню эту программу ни на одном соревновании, – задумчиво протянула тренер Ли. – Никогда не думала, что у Пола так хорошо получался «Три Эль»...
А он у него и не получался. Так что она была права. И я объяснила ей почему.
– Это из старой короткой программы, когда я ещё каталась одна, – ответила я.
Тренер Ли в неверии приподняла свои брови.
– Какая досада, – ответила она. – Надеюсь, однажды ты расскажешь мне о том, почему решила оставить одиночное катание и перейти в парное. Меня всегда съедало любопытство по этому поводу.
Ее комментарий заставил меня пожать плечами и ответить:
– Эта история не настолько интересна, но однажды я расскажу вам о ней.
На слове «однажды» женщина округлила свои глаза.
– Ты уверена?
Уверена ли я? Действительно уверена?
Я посмотрела на нее, и только на нее, и чётко проговорила:
– У меня есть несколько вопросов и условий.
– Условий? – уточнил Иван, сидящий на скамье в ленивой позе. Его голос звучал несколько надменно, будто я находилась не в том положении, чтобы торговаться.
Ошибочка.
Я посмотрела на секунду в его глаза, а затем перевела взгляд на тренера, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость.
– Ничего серьезного, – я использовала те же слова, которые она произнесла накануне, в основном обратив внимание на то, что мне не стоило упрямиться, соглашаясь на изменения.
Тренер Ли обменялась взглядом с Луковым, который я не смогла распознать, прежде чем дать свое согласие.
– Хочешь обсудить все здесь, Жасмин, или мне сходить проверить, открыт ли офис?
Не нужно было оглядываться, чтобы понять, что мы одни.
– Можем решить все здесь и сэкономить время.
Женщина приподняла брови и кивнула.
Для моральной поддержки я неосознанно теребила рукой браслет на правом запястье. Я смогу это сделать. У меня все получится.
В любом случае, попытаться стоит.
Иван, может, и был потрясающим фигуристом, однако я тренировалась не менее усердно, чем он. Возможно, не так долго, потому что я не начала кататься на коньках с трёх лет, но во всех остальных составляющих, которые имели значение в фигурном катании, я сделала почти все, что могла. Луков не делал мне одолжение. Наше партнерство должно было стать равноправным. И я не собиралась соглашаться на меньшее.
– Что у тебя на уме? – наконец произнесла тренер Ли.
Я снова покрутила браслет на руке. «Мне под силу выполнить все, что угодно», напомнила я себе. А затем ответила.
– Хочу удостовериться, что вы не станете просить меня предстать перед публикой в новом образе и не заставите целовать детей, если я соглашусь быть партнером Ивана.
Вот так.
Я была убеждена, что щека женщины дернулась, но выражение ее лица оставалось настолько нейтральным, что мне могло показаться.
– Никаких поцелуев с детьми и преображений. Без проблем. Еще что-нибудь?
Мне нравилась эта женщина за свою прямолинейность. Поэтому я продолжила.
– И вы не избавитесь от меня до конца сезона.
Искоса я заметила, как Иван вздрогнул на скамье, но не стала к нему поворачиваться. Вместо этого мой взгляд был обращен на тренера Ли – нашего посредника, с которой я договаривалась. Она спокойно отнеслась к моему заявлению, вот только странно выгнула бровь и не успела стереть это выражение с лица достаточно быстро.
– С чего ты решила, что мы расторгнем соглашение до конца года? – спросила женщина медленно.
Тогда я взглянула на Ивана. Намеренно. Затем указала на него пальцем, чтобы наверняка избежать путаницы.
– Потому что у меня нет уверенности, что мы с ним поладим.
Парень усмехнулся и открыл рот, словно собирался начать спор, но я ему не позволила.
– Просто пытаюсь прикрыть свои тылы. Мне известно, какая я и какой он, – я назвала Лукова «он». Может, я и смотрела на него, но по факту разговаривала с Ли.
– Если я совершу какую-то ошибку, то сделаю все возможное, чтобы исправить ее. Обещаю. Но если это будет его вина...
Луков изменил свою расслабленную позу и наклонился вперед, разведя колени в стороны и положив локти на них. Взгляд его бледно-голубых глаз был настолько острым, что казалось, будто он пытался прожечь во мне дыру. Кончиком языка Иван ткнул щеку изнутри. В прошлом он часто смотрел на меня с таким выражением лица. Так что я была знакома с его гримасой.
