Текст книги "С любовью, Луков (ЛП)"
Автор книги: Мариана Запата
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)
– Я принес тебе одну вещь, и у меня есть еще один подарок для тебя от кое-кого.
Я не могла не прищуриться.
– Кого?
Иван улыбнулся.
– Пэтти.
– А кто такая Пэтти?
Его улыбка поникла.
– Та девочка из КИЛ, за которую ты вступилась. Ну та, которая похожа на тебя и очень общительная.
– Ааа, – ах вот кто. Я и не подозревала, что мы похожи. – Она мне что-то прислала?
Но зачем?
– Это открытка.
Хм.
– Ей не стоило этого делать.
– Может и нет, но Пэтти разыскала меня за день до нашего отлета, умоляя передать ее тебе. У меня тоже есть кое-что для тебя. Это, конечно, не души всех тех, кто выводил тебя из себя, но все же…
Его слова заставили меня закрыть рот. Всего на секунду.
– Я собирался отдать его тебе потом, но, похоже, сейчас самое время.
Поджав губы, я медленно спросила.
– И что же это?
Иван повернулся к своему огромному чемодану на колесиках и сунул руку в большой карман.
– Мне казалось, мы уже прошли тот период, когда ты считала, что я собираюсь случайно тебя убить.
– Не думаю, что это когда-нибудь случится.
Иван засмеялся, стоя ко мне спиной.
– Мой план – убить тебя после мирового чемпионата. Так будет вернее.
– Запишу в свой календарь. Спасибо, что предупредил.
Покачав головой, он вытащил из кармана что-то, завернутое в тонкую бумагу, и еще кое-что в белом конверте.
– Я ожидала увидеть по крайней мере скорпиона, но не думаю, что ты подвергнешь свою жизнь опасности только ради того, чтобы и мне досталось.
– Заткнись, положу открытку сюда. Прочтешь ее позже, – снова пробормотал Иван, поворачиваясь ко мне с улыбкой. – Дай мне свою руку.
Я протянула правую руку, но парень мягко шлепнул по ней. Поэтому пришлось поднять левую. Я наблюдала, как он положил завернутую в бумагу вещь на столешницу и взял меня за запястье своими большими руками. Затем задрал рукав моего костюма, обнажив браслет, который я всегда носила. Утром пришлось затянуть кожаные шнурки потуже, чтобы украшение оставалось под костюмом.
И я не придавала этому особого значения, пока Иван большим пальцем не коснулся тонкой металлической пластины, удерживаемой кожаными шнурками, которые приходилось менять раз в год с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, и мне сделали подарок на ярмарке.
Для Жасмин.
От твоей лучшей подруги, Жасмин.
Вот что было выгравировано на ней. Моя мама закатила глаза, когда оплачивала покупку. Я показала ей документальный фильм о фигуристке, которой восхищалась, и которая носила такое же украшение. Девушка была удивительной для своего времени, конкурентоспособной, и плевать хотела на то, что думали о ней другие. Казалось, она считала себя неудачницей, но если честно, девушка ошибалась.
Это всегда было моим напоминанием о том, что нужно верить в себя.
И с тех пор я носила его с гордостью.
Однако мой партнёр потянулся к крепко затянутым шнуркам и начал развязывать узелок своими длинными изящными пальцами. Мне хотелось поинтересоваться, какого черта он делает и почему снимает мой браслет, но... я решила ему довериться. Поэтому молчала, наблюдая, как парень стянул его и положил на стол рядом с завернутым в пергамент предметом.
Окей.
Плавным движением Иван схватил вещь со стола и развернул бумагу, вытащив что-то, что выглядело почти как мой браслет. Кусочек металла с кожаными шнурками. Только их цвет оказался ярко-розовым.
– Не хочу, чтобы ты нервничала сегодня, – начал мой напарник, удерживая браслет в своей руке и пристально наблюдая на меня.
Я переводила взгляд с него на украшение.
– Я не нервничаю.
Иван хмыкнул.
– Ладно, ты не нервничаешь. Но я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось сегодня и завтра, это не имеет значения, Пончик.
И его слова заставили меня вскинуть голову, чтобы посмотреть парню в глаза. О чем это он вообще?
– Конечно же имеет.
– Нет, все не так, – настаивал Иван. – Это всего лишь соревнование. Выиграем мы или проиграем, ничего не изменится.
О чем он?
Парень взял меня за руку и потер большим пальцем тыльную сторону моего запястья.
– Я не собираюсь злиться. Не буду переживать. Надеюсь, и ты тоже.
Я внимательно наблюдала за ним, но ничего не отвечала.
Он подвигал челюстью и прикрыл свои потрясающие глаза, когда спросил:
– Ммм?
– Расстроюсь ли я, если мы не победим?
Мне не понравился его кивок в ответ.
Но на мгновение я задумалась над его словами. Буду ли разочарована, если облажаюсь, или если облажается Иван, и все пойдет прахом, а мы окажемся на шестом месте сегодня или завтра? Буду ли я в ярости, как уже бывало в прошлом?
– Нет, – я бы не стала. – Ты ведь тоже займёшь шестое место. Я буду не одна. Если потерпим неудачу, по крайней мере, сделаем это вместе, – прошептала я, и какое-то странное чувство охватило меня изнутри.
Оно было похоже на... Облегчение. Осознание неизбежного. И стало вторым самым прекрасным чувством в моей жизни.
Стоящим сразу после любви к этому идиоту и моей семье.
По-видимому, мой ответ оказался верным, потому что улыбка на лице Ивана засияла ярче, чем в любые другие дни.
– Дай сюда свое запястье, коротышка, – приказал он, продолжая улыбаться той яркой улыбкой, которая, надеюсь, принадлежала мне и только мне. По крайней мере, я желала этого всем сердцем.
Если бы не его собаки, свинья и кролик, он определённо улыбался бы так исключительно мне.
Поэтому я протянула ему свое запястье.
А затем проследила, как Иван связал розовые кожаные шнурки вместе, туго, но не слишком, и оставил браслет на моей руке, в идеальном месте, которое скрывалось рукавом моего костюма. Едва парень закончил завязывать узелок, как я поднесла руку к своему лицу и прочитала тонкую надпись на металле.
Пончику,
От твоего лучшего друга, Ивана.
И за то время, пока я четыре раза перечитывала надпись на металлической пластинке, Иван уже привязал мой браслет к своему запястью.
К сожалению, украшение не помещалось у него под рукавом.
Но затем Иван улыбнулся мне, и я поняла, что ему все равно.
Глава 23
– Обычно я не даю Ивану никаких наставлений перед выступлением, Жасмин, но если тебя нужно подбодрить, просто скажи, – произнесла тренер Ли, пока мы стояли в стороне от катка, наблюдая за одной из пар, которая прокатывала свою короткую программу.
Я не стала к ней поворачиваться, а вместо этого замерла прямо перед Иваном. Стараясь дышать ровно и держать эмоции под контролем, я сканировала толпу на трибунах. И оставалась спокойна. Спокойнее, чем когда-либо.
– Я в порядке.
Потому что все будет хорошо, так или иначе. Как и сказал Иван. А если пойдет прахом, конец света не наступит.
Но во мне теплилась надежда, что у нас все получится.
– Ты уверена? – уточнила тренер Ли.
Я не отрывала взгляда от пары на льду, понимая, что женщина делает то же самое. Просто покачала головой и ответила:
– Я бодра как никогда, – на этот раз мне пришлось перевести взгляд на Нэнси. – Но спасибо за предложение.
С того момента, как мы появились на старте, ожидая нашей очереди, Иван, не переставая, разминал руками мои трапециевидные мышцы. Он стоял позади меня, но настолько близко, что я ощущала тепло, исходящее от его тела. Мы потратили последние три часа на растяжку, а затем пробежались по элементам программы в холле с наушниками, сделав всего несколько подъемов, дабы обрести уверенность, хоть и повторили их тысячу раз за последние восемь месяцев.
Наша пара была прекрасно подготовлена. Насколько такое вообще считалось возможным, особенно после недавних событий.
И мы собирались сделать все, что в наших силах, ни больше, ни меньше.
– Твоя мама только что нам помахала, – прошептал Иван мне на ухо, прежде чем убрать руку с моего плеча и, по-видимому, помахать ей в ответ.
Я никогда не искала глазами свою семью среди зрителей, пока мой прокат не подходил к концу. Потому что ощущала еще большее давление, зная о том, что они находились на трибунах. Даже не прикасалась к своему телефону до соревнований. Мне нужно было сконцентрироваться.
Однако упоминание о маме, которую я не видела с тех пор, как она приехала в Лейк-Плэсид прошлой ночью, вынудило меня оглянуться.
Иван приподнял руку над моей головой и указал направо. Конечно же я сразу узнала рыжеволосую женщину, которая стояла и, как сумасшедшая, размахивала руками над головой. А также увидела темнокожего мужчину по одну сторону от моей матери и рыжеволосую девушку – по другую. Золотисто-каштановые волосы Себастьяна, и…
Рядом с братом находился человек его роста. Темноволосый, но не такой светлокожий. По другую сторону от него безошибочно угадывались очертания большой головы и огромных ушей ДжоДжо, тёмные волосы Джеймса и черноволосая пара. Должно быть, Луковы.
Мужчина, стоящий рядом с Себом, оказался моим папой.
Там сидел мой отец.
– Твоя мама и Джонатан пытались отговорить его от поездки, но он настаивал, пообещав не беспокоить тебя, – прошептал мне на ухо Иван.
Я сглотнула.
Сглотнула, потому что понятия не имела, что чувствую, рассматривая своего отца на трибуне. Чувство не являлось волнением, которое я испытала бы десять лет назад. Оно было другим. Но не думаю, что это ощущение приводило меня в ужас.
– Ты в порядке? – тихо уточнил Иван.
Неосознанно я потянулась рукой к браслету. Моему новому браслету. Затем дотронулась до кружевной ткани костюма и очертанию плоского прямоугольника под ней.
– Я в норме, – ответила я, снова глядя на маму, которая, наконец-то, перестала размахивать руками. Она смотрела на нас с Иваном, и даже издали было видно, что женщина улыбается.
Я помахала ей в ответ. Лишь пара взмахов, и всего на секунду.
Казалось, мама кричала, настолько широко был раскрыт ее рот. И зная ее, она вполне могла бы визжать от восторга. Женщина выглядела крайне возбужденной…
Стоило перестать винить себя и попытаться сосредоточиться на том, чтобы с этого момента относиться к своей матери лучше. Ничего другого не оставалось.
Иван переместил свои ладони с моих плеч и начал растирать верхнюю часть моей спины, вверх и вниз.
Музыка остановилась через минуту. Нам было видно, как двое фигуристов сошли со льда, размахивая руками и приветствуя зрителей на арене, прежде чем освободить проход и направиться в зону ожидания результатов.
Тренер Ли повернулась к нам, приподняв брови и пристально посмотрев на нас с Иваном, а затем чётко произнесла:
– Вы готовы.
Не спрашивая, а утверждая.
Потому что это читалось по нашим лицам.
– Вы превзошли все мои ожидания на этот сезон. Иван, не забудь про темп после того, как выйдешь из «Три-Три», а ты, Жасмин... – ее лицо озарилось улыбкой, которая пробрала меня до костей. – Просто будь собой, ладно?
Быть собой.
Я не знала, что именно Нэнси имела в виду, но все же утвердительно кивнула.
Быть собой.
– Давай порвем их, малыш, – прошептал Иван мне на ухо, вновь сжимая мои плечи.
Коротко кивнув, я просканировала аплодирующую толпу. Затем мы направились ко входу на лед. Единственным человеком, с которым я соревновалась в эту ночь, являлась... я сама. С человеком, которым я была, когда каталась с Полом. Пока у меня получалось вести себя лучше, чем моя предыдущая версия... А больше ничего и не надо.
Наша с ним история осталась в далеком прошлом, мне же нужно было сосредоточиться на настоящем. Я сняла свои защитные чехлы и передала их тренеру Ли, прежде чем выйти на лед, а затем остановилась у бортика, ожидая Ивана, который шел следом. Однако тренер Ли оказалась права. Женщина не очень любила подбадривающие беседы или нравоучения в последнюю минуту, кроме тех, которые только что произнесла, и тех, которые вбила в нас на тренировках.
Честно говоря, казалось нереальным, стоять на льду в эту ночь, слушая, как люди приветствуют Ивана, скандируя его имя, словно мы находились на баскетбольном матче.
Иван! Иван! Иван!
Луков! Луков! Луков!
Я наблюдала такое и раньше. Издалека – со стороны или из зала, – но не тогда, когда стояла на льду рядом с человеком, из-за которого все эти люди сходили с ума.
И все же, стоя там и прислушиваясь, я уловила еле слышный гул.
Жасмин! Жасмин! Жасмин!
Пусть этот гул и звучал, как каша из голосов моей семьи... Для меня этого оказалось более чем достаточно.
Намного больше, чем я заслуживала. И тепло, согревающее меня изнутри при воспоминаниях о том, как Иван подарил мне браслет, и о словах тренера Ли, показалось мне таким уютным, словно я находилась дома. Ощущение казалось естественным. И было ужасно похоже на любовь.
Иван пальцами сжал мой затылок, и, направив на него взгляд, я увидела, как он улыбается мне.
И улыбнулась ему в ответ.
Мы одновременно повернулись лицом к центру льда, так же, как делали это без единой подсказки во время тренировок. Иван протянул свою руку, пристально наблюдая за мной. Я посмотрела на него и вложила свою ладонь в его. Держась за руки, мы покатились к середине, и в этот момент скандирование толпы превратилось в крики.
– Что бы ни случилось, да? – спросила я Ивана, когда мы подъехали к месту старта и притормозили.
Не отпуская мою руку, он кивнул и сделал шаг назад, чтобы встать на исходную позицию.
– Что бы ни случилось, – произнес парень еле слышно. Затем продолжил шевелить губами. И сказал ровно три слова. – Я люблю тебя.
Если бы на мне была надета другая обувь, а не коньки, я бы споткнулась, или даже упала.
Приземлилась бы на свою чертову задницу или, возможно, даже раскроила себе подбородок.
К счастью, на мне оказалась надеты коньки, а не теннисные туфли или шлёпанцы. Однако это не остановило меня от сковавшего все тело напряжения. Я стояла, замерев. Прекрасно осознавая, что нужно занять позицию, но находилась в таком изумлении, что смогла лишь прошипеть в ответ:
– Что?
Думаю, я неверно прочитала по его губам.
Иван встал передо мной с легкой улыбкой на лице, заняв на льду определённую позицию.
– Я люблю тебя, – повторил он, словно говорил это тысячу раз в прошлом. Как будто мы не находились в минуте от того, чтобы начать нашу короткую программу перед аудиторией, включающей в себя гораздо больше людей, чем фигуристы в КИЛ.
Я моргнула, но не могла думать ни о чем другом, кроме слов, которые только что сорвались с губ моего партнера.
– Иван, – начала я, позабыв, что он меня не слышит. Затем сглотнула и посмотрела ему в глаза, переместив тело в позицию, которую мы повторяли огромное количество раз, потому что мой рот перестал работать, а вот мозг – нет.
Улыбка, озарившая лицо парня, показалась мне спокойной... и милой.
И слегка встревоженной.
– Ты отстой, Пончик, – громко произнес Иван за секунду до того, как я поняла, что музыка вот-вот начнется. – Но я люблю тебя, — снова прошептал он.
Сердце бешено колотилось. И пульс даже не собирался приходить в состояние покоя.
Мой мир не накренился, ноги не подкосились, но чувство, которое только усиливалось в течение дня, начало расти и расти, пока не заполнило каждый сантиметр моего тела, внутри и снаружи.
Иван любил меня.
Иван любил меня.
Ему было наплевать, выиграем мы или нет.
В общем мне оставалось только злиться, потому что парень оборвал меня в тот момент, когда я собиралась признаться ему в любви, а теперь первым озвучил свои чувства.
– Ты не мог выбрать лучшего момента для признания? – громко процедила я, изо всех сил стараясь не шевелить губами.
Клянусь Богом, этот идиот сжал губы и послал мне такой крохотный воздушный поцелуй, что ни одна из камер вокруг катка не смогла бы его запечатлеть.
– Нет, – прошептал он.
А потом заиграла музыка.
Ивану просто повезло, что я могла исполнить нашу короткую программу с закрытыми глазами. Потому что если бы мы вместе не повторили ее тысячу с половиной раз, а потом я одна – еще пятьсот, то наверняка бы все испортила.
К счастью, как только зазвучала музыка, мой партнёр сразу стал предельно сосредоточенным, подмигнув и улыбнувшись мне лишь раз за две минуты и сорок секунд нашего проката.
Каким-то чудом мне удалось сосредоточиться на наших движениях, а не на словах Ивана, которые оказались как гром среди ясного неба... по крайней мере, до тех пор, пока мы не достигли финишных па, и музыка не закончилась.
И тут я вспомнила.
Вспомнила его «я люблю тебя», и это снова вывело меня из себя.
Потому. Что. Какого. Хрена?
– Тебе нужно было сказать мне это прямо перед стартом? – прошипела я, задыхаясь.
Грудная клетка Ивана вздымалась и опадала, когда он выдохнул в ответ:
– Ага.
Ага.
Просто «ага».
– Ты…
Прежде чем я смогла остановить его – прежде чем поняла, что, черт возьми, он делает, пока мы оба стояли на льду, задыхаясь и будучи под воздействием адреналина и еще чего-то, что, как мне казалось, называлось любовью, Иван улыбнулся мне своей милой улыбкой.
А затем наклонился вперед, быстро, как молния, и чмокнул меня прямо в нос.
Иван Луков поцеловал меня в нос на глазах у публики.
И тот факт, что кто-то из зрителей выдохнул тихое «Ух ты», которое при других обстоятельствах заставило бы меня съежиться, сейчас никоем образом не задело.
Я не обратила внимания на восклицание, потому что была слишком сосредоточена на поцелуе. Не говоря уже о телевидении. И не вспоминая о трех минутах после слов Ивана о том, что он любит меня.
– Да что с тобой не так? – прошипела я за секунду до того, как выйти из нашей финальной позиции, чтобы поклониться.
Иван не позволил моему тону отвлечь себя, и улыбнулся мальчишеской улыбкой, когда занял место рядом со мной.
– Ты.
– Засранец, – прошептала я, пока кланялась. Никогда особо не жаловала реверансы. Они казались мне слишком фальшивыми.
– Неудачница, – ответил парень, когда мы повернулись для поклона в другую сторону.
– Зачем ты это сделал? – спросила я, еле выговорив фразу, когда мы повернулись лицом к следующей стороне арены, чтобы поблагодарить публику.
Иван скользнул рукой в мою ладонь, соединяя наши пальцы, пока мы продолжали кланяться в направлении зрителей.
– Потому что мне так захотелось, Пончик, – парень сжал мою руку, когда мы выпрямились и помахали людям, бросавшим на лед мягкие игрушки и цветы. Я никогда не видела столько подарков раньше. Никогда. – Улыбнись. Мы сделали это, – продолжил он, все еще тяжело вздыхая.
Я улыбнулась, но не потому, что меня просил об этом Иван, а потому, что мне самой этого хотелось.
– Перестань смотреть на меня так, будто хочешь убить. Позже мы все обсудим. Не будь такой робкой, – пробормотал Луков, потянув меня за руку, когда мы снова выпрямились. – Мы оба знаем, что ты тоже любишь меня.
Я хотела ответить «нет». Серьёзно. В основном потому, что меня раздражало его самодовольство.
Но мы оба знали, что это ложь.
Возможно, я никогда не говорила этих слов вслух, но Иван знал. Так же, как знал о моей неспособности к обучению, но никогда ничего не говорил. Или о том, что шоколад – моя слабость, и подкармливал меня им, когда я больше всего в нем нуждалась.
Теперь настала моя очередь тянуть своего партнера за руку. И я попыталась увести его со льда, продолжая сердито шептать:
– Не будь таким напыщенным.
– Слишком поздно, – прошептал Иван.
***
Руби: ЖАСМИН, ТЫ БЫЛА ПОТРЯСАЮЩЕЙ!
Руби: Омг! Омг! Омг!
Руби: Ты выглядела как королева.
Руби: Словно у тебя были крылья!
Руби: Ты каталась совершенно по-другому.
Руби: ОМГ.
Руби: Я рыдала.
Руби: Мне бы тоже хотелось быть там.
Руби: Поеду на национальный чемпионат. Аарон останется с детьми. Эти соревнования я уж точно не пропущу.
Только что побывав в душе, но продолжая пребывать в приподнятом настроении даже четыре часа спустя, я сидела на кровати, просматривая послания сестры. И не могла сдержать улыбку. Нажав на значок вызова, я откинулась назад и улеглась поудобнее, слушая гудки.
После третьего гудка сестра ответила.
– ЖАСМИН! ТЫ БЫЛА САМОЙ ЛУЧШЕЙ ИЗ ВСЕХ!
– Спасибо, Руби, – произнесла я, чувствуя себя неловко, когда благодарила, но что еще мне оставалось ответить?
– Мы с Аароном с ума сходили! Даже Бенни смотрел с нами соревнования и спросил, не тетю ли Жасси показывают по телевизору, – продолжила она. – Я так горжусь тобой, сестра. Так горжусь. Не знаю, как ты это сделала, но я никогда не видела, чтобы ты так каталась. Даже сейчас я рыдаю, вспоминая ваш прокат.
Мне пришлось сдержать стон.
– Не плачь.
– Я так счастлива, – всхлипнула Руби. Ее голос звучал искренне, словно она находилась на грани слез.
– Я тоже, – ответила я ей, глядя в потолок с улыбкой на лице. – Не думаю, что когда-нибудь была так счастлива оказаться на втором месте после короткой программы.
Потому что мы с Иваном заняли второе место. Нам не хватило всего одного балла. Но мне было... Плевать.
Плевать, потому что наша произвольная программа являлась самой сильной программой среди всех соревнующихся пар. По крайней мере, мне так казалось. Использование саундтреков из фильмов в наших постановках оказалось одной из лучших идей, в то время как большинство других пар выступали под песни о любви и прочую ерунду. В свое время мы с Полом точно также выбирали музыку о любви, но думаю, что «химию» показать так и не получилось, потому что я отстойная актриса. К тому же в наших отношениях определенно не было любви. А в конечном итоге и уважения.
Поэтому мы с Иваном, скорее всего, удивим всех, когда выйдем на лед под «Волшебный Мир» – саундтрек из «Аладдина», потому что... А почему бы, собственно, и нет?
Именно такие странности запоминаются чаще всего.
– Ты выглядела великолепно, и Иван тоже, и я не могла быть счастливее, – вздыхала Руби.
– Перестань плакать, – ответила я ей со смехом.
– Не могу. Я смотрела вашу программу пять раз подряд. Мы записали ее. Даже отец Аарона позвонил мне и сказал, что ты лучшая.
Как, черт возьми, отец Аарона узнал, что именно смотреть? Я не уточнила, но мне было интересно.
– Ты виделась с семьей после выступления? – спросила Руби, резко меняя тему.
И я вздрогнула.
– Да. Мы поужинали в гостинице, где остановились, – все мы.
Все мы.
Руби немного помолчала, но все же задала вопрос, который, понятное дело, очень её интересовал. Она должна была знать, что наш отец приехал на соревнования.
– Как прошло с папой? – спросила сестра. Ее голос показался мне напряженным.
Я закрыла глаза и выдохнула.
– Нормально.
– Нормально, потому что ты не поругалась с ним, хоть и хотела? Или нормально, потому что вы обнимались, и все было в порядке?
Черт.
– Ну, мы обнялись, а потом он сел на другом конце стола и больше ничего мне не сказал, – что вполне меня устраивало. На самом деле. Это стало облегчением, если честно. Я была настолько взволнована результатами, что не хотела, чтобы он все испортил.
Разве не ужасно ожидать от отца такого? Того, что он может разрушить все, ради чего я столько старалась?
– Ох, Жас, – тихо вздохнула Руби.
– Все прошло нормально.
– Не хочу с тобой спорить, но…
О Боже. Начинается.
– Папа любит тебя. Он хочет для тебя самого лучшего.
Я промолчала.
– Он... старомоден.
Ах, вот как Руби это называла?
– Ты должна простить его. Он пытается. И знает, что все испортил, но никто из нас не идеален, – продолжала моя сестра, лишь отчасти заставляя меня чувствовать себя виноватой.
На самом деле, даже не отчасти. Сколько же раз я поступала точно так же с Руби, если она вела себя со мной настолько осторожно?
Но…
– Я понимаю, Руби. Понимаю, но ты знаешь, как трудно слушать его разговоры о фигурном катании, как будто это какой-то фитнес, которым я занимаюсь по выходным только ради удовольствия? Знаешь, каково это – слышать от него такое? Как будто папа… Какое же слово подобрать?? Принижает мои достижения? Слышать, как он советует мне заняться тем, что я ненавижу? – спросила я ее, ничуть не разозлившись. Не чувствуя абсолютно ничего, если честно.
Я слышала дыхание сестры на другом конце линии. А потом Руби произнесла:
– Да, Жас. Я знаю. Знаю наверняка, каково это, поэтому могу понять тебя. И знаю, насколько все печально.
Мое тело мгновенно пришло в состояние повышенной готовности.
– Кто так поступал с тобой?
– Мама. Папа. Оба.
Я лихорадочно пыталась вспомнить, но не смогла.
– Когда?
– После окончания школы. Ты была еще слишком юной, чтобы обратить внимание или запомнить, но я тоже прошла через это.
Какого черта?
– Мне хотелось обучаться кройке и шитью, но они оба, включая маму, повторяли, что это пустая трата времени. Три месяца родители лезли в мои дела, решая куда мне пойти учиться, чтобы я получила диплом. Для настоящей работы, – продолжала Руби, но не со злостью, а со смирением в голосе.
И мне стало грустно, потому что, насколько мне известно, Руби всегда любила придумывать и создавать костюмы. Всегда. Это была ее страсть. Собственная версия фигурного катания.
Я не припоминала, чтобы сестра занималась чем-то еще.
И всегда удивлялась, зачем она изучала бухгалтерский учет, получила диплом, если так и не устроилась работать по специальности.
– Но я не ты, – произнесла Руби все тем же покорным голосом. – Мама не верила в мою мечту так, как в твою.
– Руби, – начала я, внезапно почувствовав себя ужасно. Ну а как еще себя чувствовать? Она наблюдала, как мама поддерживала меня, но при этом считала, что Руби не может заниматься тем, что любит? Я ничего об этом не знала. Понятия не имела.
– Все в порядке, Жас. Все к лучшему. Я рассказала тебе это только по одной причине. Хочу, чтобы ты поняла, что родители не идеальны. И ты не единственная, кому твердили, что твои мечты не имеют ценности, вот только разница в том, что ты никогда не позволяла сбить себя со своего пути. Ты никому не позволила заставить себя делать то, что тебе не нравится, и мне хотелось бы иметь твой характер, – закончила Руби.
Я была ошеломлена. Честно говоря, удивлена не на шутку.
Потому что все оказалось хуже некуда.
– Я изучала бухгалтерию только потому, что хотела сделать родителей счастливыми. Мама даже пыталась уговорить меня устроиться к ней на работу пару лет назад. В любом случае, все, что я пытаюсь тебе сказать... Будь более открытой. Прости его. Тебе не нужно делать это сегодня или завтра, но дай ему шанс. Не думаю, что папа знал, как вести себя с тобой, когда ты была маленькой. Ты действовала и говорила очень самоуверенно, и, как мне кажется, слишком напоминала ему нашу мать.
«Хмм» было единственным, что мне удалось выдавить, пока я обдумывала ее слова.
Неужели в детстве я была маленькой засранкой, и отец не представлял, как со мной справиться? Я смутно вспомнила, как говорила ему, что ненавижу его. Пинала по ногам. Рыдала. Не хотела проводить с ним время, когда он приезжал в гости. Но мне, должно быть, было года четыре. Самое большее пять. Сразу после того, как он бросил нас.
Хмм.
– Я не хочу больше об этом говорить. Не хочу портить тебе кайф. Расскажи-ка мне лучше о том милом поцелуе, который тебе подарил Иван. Когда вы уже собираетесь пожениться, выиграть все награды и родить детей, которые станут вундеркиндами в любом виде спорта?
Я поперхнулась.
– О чем ты вообще, Руби? Ты там напилась, что ли, беременная?
Руби рассмеялась.
– Нет! Я бы никогда такого не сделала!
– А похоже, что ты уже в дрова.
– Нет! Я серьезно. Вы двое настолько идеально подходите друг другу, что у меня даже заболели зубы. Спроси Аарона.
Я закатила глаза и покачала головой, глядя в потолок и вспоминая, наконец, о словах, произнесенных Иваном, пока мы находились на льду.
«Я люблю тебя».
Он любил меня. И знал, что я тоже его люблю.
Мы не говорили об этом с тех пор, как сошли со льда и подошли к тренеру Ли, которая обняла нас и похлопала по спинам. Я заметила Галину на трибунах, когда мы шли в зону ожидания, и кивнула ей, получив кивок в ответ, который можно было расценить, как «я горжусь тобой».
Все, что произошло после этого, казалось хаосом, состоящим из переодеваний, интервью и спешки на поздний ужин, потому что все мы ужасно хотели есть.
Иван даже не проводил меня до номера. Он был слишком занят в вестибюле, разговаривая с другой фигуристкой из Канады, с которой, похоже, дружил.
Хмм…
– Черт! Джесси плачет. Мне нужно идти. Удачи завтра, но я знаю, она тебе не понадобится! Люблю тебя!
– Я тоже тебя люблю, – произнесла я в трубку.
– Пока! Ты была великолепна! – крикнула моя сестра, прежде чем отключиться, не дав мне возможности попрощаться в ответ.
Едва я уронила телефон на кровать, как раздался стук в дверь.
– Кто там? – крикнула я, усаживаясь на край.
– А кого ещё ты ждёшь? – послышался голос Ивана по другую сторону двери.
Закатив глаза, я поднялась на ноги и пошла открывать замок. А когда, не спеша, распахнула дверь, увидела Ивана, стоящего с приподнятыми бровями и все в той же одежде, в которой он находился на ужине. Угольно-серая рубашка на пуговицах, черные брюки, по его словам, сшитые на заказ, потому что мышцы ягодиц и бедер были слишком накаченными в сравнении с узкой талией, и те черные модные ботинки на шнуровке, которые я видела на нем уже несколько раз.
– Не хочешь впустить меня? – спросил парень.
Я покачала головой, улыбнувшись. Потом отошла в сторону, наблюдая за Иваном, который вошел и сразу же сел на край кровати, наклонившись, чтобы расшнуровать свои ботинки. Заперев дверь, я устроилась рядом, наблюдая, как он со вздохом снимал сначала один ботинок, а затем другой.
– Я устал, – признался мой напарник, вытягивая ноги.
– И я, – ответила я, разглядывая его носки в черную и фиолетовую полоски. – Только что закончила разговаривать с Руби по телефону. Как раз размышляла о том, достаточно ли устала, чтобы отрубиться. Кажется, во мне ещё бурлит адреналин.
Вздернув подбородок, Иван повернулся и улыбнулся мне, прежде чем обнять за плечи и притянуть ближе к себе.
– Как поговорили?
– Нормально. Она сказала, что это лучшее из моих выступлений. Потом прочитала мне лекцию о нашем отце, но все в порядке, – объяснила я ему, не желая вдаваться в детали.
Иван кивнул, как будто понял.
– Согласен с ней. Ко мне подошли уже человек двадцать и сказали, какая ты умница, – он моргнул. – Но не переживай, я не завидую.
– С чего бы мне переживать об этом, – сухо прокомментировала я.
Парень еще крепче прижал меня к себе, рукой скользнув по моему плечу и потерев его.
– Ты была великолепна, Пончик. На самом деле... Но не жди, что я снова признаюсь тебе в этом в ближайшее время.
Я прижалась головой к его плечу и улыбнулась, радуясь, что Иван этого не видит.
– Ты тоже.
– Ну это понятно. Но я уже пройденный этап. К моему мастерству все давно привыкли.
Я фыркнула.
– Самодовольный осел.
Его ответ?
– А как же.
Как я могла влюбиться в надменного засранца? Из всех миллиардов людей на планете кого я полюбила? Вот этого?
– Но теперь все хотят кусочек Жасмин, так что придется сказать им всем отвалить, – произнёс Иван, снова напоминая мне об одной теме, о которой мы не говорили месяцами.
И которую я намеренно игнорировала.
Но...
– Иван, – начала я, осознавая, что меньше всего хочу испортить такой момент, но в то же время желая получить ответы. Желая знать, что будет дальше, чтобы у меня появилась возможность строить планы, если наше сотрудничество подойдет к концу. Я больше не хотела избегать этого разговора. Не собиралась и дальше бояться.
