Текст книги "Преступление победителя (ЛП)"
Автор книги: Мари Руткоски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)
Глава 47
Сначала Кестрел ничего не было видно. Она пыталась вырваться из хватки капитана стражи, судорожно глотая воздух. Высокие фигуры капитана и императора все ей заслоняли. Она не могла разглядеть ничего, кроме богатых тканей, покрывавших их плечи и грудь. Потом она услышала голос отца:
– Пожалуйста.
Капитан отпустил ее.
Теперь Кестрел увидела отца. Он стоял в дальнем углу комнаты, по другую сторону от темной лужи крови. На полу лежал Тенсен. Его зеленые глаза казались кусочками мрамора. Тело уже окоченело. На рукаве генерала была видна короткая полоса крови: перед тем как убрать кинжал в ножны, он вытер его о собственную одежду.
Кестрел встретилась с отцом взглядом. Глаза генерала были так же холодны, как и глаза мертвеца на полу. Кестрел открыла рот, но губы не повиновались ей, будто были отморожены. Не в состоянии заговорить, девушка закричала.
Капитан зажал ей рот. Отец отвел взгляд. Кестрел замерла.
– Мы пытаемся сохранить все в тайне, – пояснил император. – Кроме нас, никто не будет знать, что ты совершила. Такое нельзя выставлять на публику. Я не позволю, чтобы твои поступки обесчестили твоего отца. – Император забрал из ножен Кестрел кинжал. – Это мое. А это, – он показал ей сложенный лист нотной бумаги, – твое.
Ее письмо.
– Нет, – попыталась сказать Кестрел в соленую ладонь капитана, однако тот сжал ей челюсть. Император легонько прикоснулся к руке стражника, чтобы повернуть лицо Кестрел к себе.
– Нет? – переспросил император. – Кестрел, если бы тебя судили, твое письмо послужило бы достаточным признанием. – Его голос был полон сожаления, но не о Кестрел. – Я мог бы убить тебя прямо сейчас. Что ты за змея! Какая ужасная награда такому человеку, как твой отец. Он пришел ко мне.
Из глаз Кестрел потекли слезы. Они смочили костяшки пальцев капитана стражи.
– Он пришел и рассказал мне правду, чего бы ему это ни стоило. Он не ставил условий. Не молил о милосердии или смягчении наказания. Он просто поведал мне правду о твоем предательстве. Из всего, чему бы ты научилась, став императрицей, главное вот в чем: лучшая любовь – верность.
Кестрел попыталась посмотреть на отца, но капитан крепко держал ее лицо. Девушка сопротивлялась. Она пыталась вырваться, но хватка мужчины стала ее клеткой.
Император продолжил:
– Эта любовь тускнеет после казни твоего ребенка. Поэтому я не могу отплатить за верность Траяна твоей кровью или отдать тебя моему капитану и его уродливому искусству допроса. Еще одна вещь, которую ты бы узнала, – если бы согласилась учиться у меня, – это то, что я так же верен твоему отцу. Я буду защищать его так же, как он защищает меня. Это означает, что ты отправляешься на север.
В тундру. В трудовой лагерь. Кестрел едва могла вдохнуть.
– Ты думала, я ни о чем не подозревал? – тихо спросил император. – Я уже некоторое время следил за всеми передвижениями геранского министра. Люди видели, как он встречался со служанкой-валорианкой. Я спросил себя, могла ли этой служанкой быть ты. Возможно ли, чтобы ты так легко предала свою страну, особенно когда ее практически отдали тебе в руки. Но люди способны на все.
Рука капитана заглушила слова Кестрел. Девушка сама не знала, что пыталась сказать.
– Возможно, ты считаешь, что я не могу сделать так, чтобы ты исчезла, – говорил император. – Что придворные будут задавать слишком много вопросов. Вот какую историю я им расскажу. Принц и его невеста были настолько охвачены любовью, что поженились втайне и бежали на южные острова. Некоторое время спустя – через месяц? два? – придут вести о том, что ты заболела. Редкая болезнь, которую не может излечить даже мой лекарь. В империи объявят, что ты мертва. Тебя будут оплакивать.
Возможно, в копях тундры ты обо всем забудешь. Я слышал, там, в темноте, так и происходит. Надеюсь, что забудет и твой отец. Что он забудет тебя и твой позор.
Кестрел укусила капитана в ладонь. Он даже не вздрогнул, но, чувствуя, как ее рот наполняется кровью, девушка утратила контроль над собой. Она стала извиваться изо всех сил. Звуки, которые она издавала, были похожи на рычание животного.
– Отпустите ее, – приказал отец.
Кестрел бросилась к нему. Она поскользнулась в крови и упала ему на грудь, цепляясь за его одежду и рыдая.
– Пожалуйста, не делай этого, – умоляла она, хотя ничего изменить уже было нельзя.
Генерал даже не попытался прикоснуться к ней.
– Я хотел верить тебе, – прошептал он. – Я пытался. Но я не смог убедить себя до конца.
Кестрел сжала в кулаках ткань его камзола и прижалась лицом к его груди. Ее плечи дергались.
– Я не...
– Не хотела? Как можно предать, не желая того?
– Пожалуйста, – умоляла Кестрел. Она больше не могла произнести ни слова.
– Я оставил твои покои. Нашел министра. Обыскал его. Прочитал письмо. И убил его. И даже тогда я сомневался. Даже тогда я не мог в это поверить. Я не мог поверить, что это была именно ты.
– Папа, пожалуйста. – Кестрел захлебывалась слезами. – Я люблю тебя.
Генерал медленно и осторожно разжал ее пальцы и высвободился. Капитан стражи приблизился.
Генерал говорил тихо, чтобы его слова услышала только дочь.
– Кестрел, – сказал он, – ты разбила мне сердце.
Глава 48
На поверхности воды горел рассвет.
Арину повезло. Он ускользнул из дворца сразу после того, как расстался с Тенсеном. Элегантная крепость тогда выглядела рассеянной, будто ее энергия была направлена внутрь себя, на что-то другое.
Арин отмахнулся от этой мысли. Сейчас, когда он стоял на палубе корабля лицом к восходящему солнцу, она показалась ему глупой.
Арина никто не заметил. Никто не обращал на него внимания. Он добрался до гавани. Дул сильный попутный ветер. Корабль отчалил.
И только когда он покинул гавань, что-то наконец стало происходить. В свете луны Арин увидел тяжелые валорианские корабли с двумя батарейными палубами. Они следовали за его кораблем. Молодому человеку не удалось покинуть столицу незамеченным – просто его заметили слишком поздно. Последовала задержка. Медлительное осознание. Арин представил, как валорианцы в суматохе отправляют за ним погоню. Но его корабль быстро вспахивал волны. Во времена господства Герана в море его капитан был одним из самых умелых моряков. Ветер был на их стороне: он подгонял корабль и набросил на луну темную шаль облаков. К рассвету валорианские корабли исчезли.
Передышка была недолгой. Валорианцы знали, куда Арин направлялся. Империя отправит ему вдогонку войну, но пока Арин сосредоточился на звуке, с которым ветер хлестал по парусам. Он смотрел, как из-за горизонта поднялось мокрое солнце. Арин позволил морскому воздуху наполнить легкие и почувствовал себя свободным.
Арин раскрыл небольшой полотняный сверток. Кинжал Кестрел блестел. Арину больше не было больно смотреть на него, и он сумел оценить красоту оружия. В свете солнца сверкало розовое сердце рубина. Позолоченная рукоять казалась водоворотом расплавленного металла. Арин взвесил кинжал в руке. Тот едва ли что-то весил.
Да, он был красивым. Но этой причины недостаточно, чтобы хранить что-то, что тебе не нужно.
Арин выбросил кинжал в море.
Он плыл домой.
* * *
Повозка остановилась. Нужно было напоить лошадей.
Солнце уже встало. Через маленькое зарешеченное окно повозки падали его лучи. Они осветили скованные запястья Кестрел, безвольно лежащие у нее на коленях. Девушка была одета в то же синее платье, что и вчера вечером. Хотя повозка остановилась, Кестрел все еще казалось, что ее грубо болтает. Ее глаза опухли и болели от света.
Но что-то заставило ее встать на ноги. Слова другого языка, который Кестрел знала не хуже своего. Снаружи кто-то говорил по-герански.
Кестрел приблизилась к окну. Стражников ей видно не было. Сначала она вообще ничего не увидела: солнце светило слишком ярко. Но затем перед девушкой предстали пики пустых гор. Она снова услышала голос: какой-то мужчина говорил по-герански со своими лошадьми. Звякнуло пустое металлическое ведро. Раздался звук шагов по каменистой почве.
– Прошу вас, – тихо позвала Кестрел на языке мужчины. Шаги замерли. Наручники Кестрел ударились друг о друга, когда она засунула большой и указательный пальцы в левый рукав. Девушка вытащила моль, которую спрятала в нем раньше и протянула ее через прутья решетки. – Возьмите это.
Шаги медленно приблизились. Кестрел по-прежнему не было видно самого мужчину, но он наверняка стоял прямо под ее рукой. Кестрел вытянулась, держа моль в пальцах. Ее запястье передавило, и ладонь начала неметь.
Он взял моль? Она просто упала? В руке Кестрел уже ничего не было.
– Передайте ее своему губернатору, – прошептала Кестрел. – Скажите Арину...
Раздался вскрик и тяжелый звук падения. Ругань по-валориански, шарканье ног по земле.
– Что она тебе дала? – спросил один из стражников-валорианцев.
– Ничего, – ответил геранец.
Дверца повозки распахнулась. Кестрел забилась в угол. Фигура стражника казалась большой темной тенью на фоне причиняющего боль белого света. Фигура приблизилась.
– Что ты ему дала?
Снаружи все еще доносились грубые звуки. Протесты. Бесцеремонный обыск. Но что, в конце концов, увидят стражники? Потрепанную моль. Ничего ценного. Ничего важного. Обычный вредитель, сливающийся с фоном.
Стражник схватил Кестрел за плечи. Девушка подняла скованные руки, пытаясь укрыться за ними.
А люди в это время просыпались и встречали начало обычного дня, обычного, как моль. Кестрел оплакивала такие дни. При мысли о том, каким был бы ее идеальный обычный день, она зажмурила глаза. Конная прогулка с Арином. Скачки наперегонки.
«Я буду скучать по тебе, когда проснусь», – сказала она тогда Арину во сне, на дворцовой лужайке.
«Не просыпайся».
Прекрасным обычным утром она наливала бы чай отцу. Он сказал бы ей, что больше никогда не оставит ее одну.
Кто-то тряс ее. Кестрел вспомнила, что это стражник.
Она вспомнила, что ей только что исполнилось восемнадцать лет. Она захлебнулась смехом, когда представила, как император объясняет ее отсутствие придворным, собравшимся для ее выступления. Девушке казалось, что она смеется, но потом звук начал рваться по краям и драть ей горло. Лицо Кестрел было мокрым. Солеными слезами жгло губы.
Ее день рождения. «Я помню тот день, когда ты родилась, – говорил ее отец. – Я мог удержать тебя одной рукой».
Стражник ударил Кестрел по лицу.
– Я спросил, что ты ему дала?
«Даже тогда у тебя было сердце воина».
Кестрел сплюнула кровь.
– Ничего, – ответила она стражнику. Она подумала об отце, об Арине. И солгала еще раз: – Я ему ничего не давала.