Текст книги "Писатель-Инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников"
Автор книги: Маргарита Павлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)
6
«Большой успех»
Новым Пушкиным будет только такой поэт, который беззастенчиво и нагло обворует всех своих современников и предтеч.
Ф. Сологуб
Первое отдельное издание «Мелкого беса» вышло в свет в марте 1907 года, с 1907 по 1910 год издательство «Шиповник» выпустило роман шесть раз (в оформлении М. В. Добужинского) общим тиражом около 15 тысяч экземпляров [714]714
См. договор Ф. Сологуба с издательством «Шиповник» в лице С. Ю. Копельмана на первое издание романа «Мелкий бес» // ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 6. Ед. хр. 39. Л. 6.
[Закрыть]. Слава Сологуба росла вместе с каждым переизданием книги. По словам А. Блока, роман был прочитан «всею образованной Россией» [715]715
Блок А.Письма о поэзии: 2. «Пламенный круг» // Блок А. Собр. соч. – М.; Л., 1962. – Т. 5. – С. 284.
[Закрыть]. «Крылатое слово „передоновщина“ сразу вошло в обиход русской жизни и литературы», – констатировал Иванов-Разумник [716]716
Иванов-Разумник.Федор Сологуб // О Федоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки. – С. 16.
[Закрыть]. В июне 1907 года С. Городецкий писал Сологубу: «Поздравляю Вас с большим успехом „Мелкого беса“. На юге он всюду в окнах магазинов и, как слышал, хорошо покупается, несмотря на несколько высокую цену» [717]717
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 198. Л. 2.
[Закрыть].
Роман был встречен лавиной критических откликов [718]718
Сологуб собирал рецензии на роман; в ИРЛИ (Ф. 289. Оп. 6. Ед. хр. 6 и 7) сохранилось два альбома с газетными и журнальными вырезками.
[Закрыть]. Острая полемика развернулась вокруг подлинности фигуры главного героя.
Некоторые полагали, что Передонов – плод авторской фантазии: «Разве может быть в действительности такой педагог?» [719]719
Пустовойтенко К.О детях // Варшавский дневник. – 1908. – № 36, 5 февраля. – С.2.
[Закрыть]; «Не знаю, существует ли где-нибудь даже и в глухом провинциальном углу реальная и точная копия сологубовского Передонова? Пожалуй, что и нет. Вероятнее, что Сологуб выдумалэтот образ, сочинил, слепил его из множества полу-Передоновых, из всех подобий и возможностейего, рассеянных по белу свету. <…> Автор задался мыслью изобразить человека, каким он можетбыть, каким он будет или бывает, если раздеть его морально и умственно донага,если отнять у него все – разум, свободную волю, тенденцию к прогрессу, к совершенствованию, к различию добра и зла и всему прочему, составляющему отличительные способности человека как такового… И такого обнаженного, циничного и бесстыдного недочеловека и показал нам Федор Сологуб…» [720]720
Чеботаревская Ан.Федор Сологуб. «Мелкий бес» // Образование. – 1907. – № 7. – Отд. III. – С. 126–127.
[Закрыть]; «Такое собрание низменных и мелочно злобных черт в человеке неестественно и невозможно, – скажет кто-нибудь: это не тип, а исключительное явление, болезнь, безумие! – Да, но ведь все эти отвратительные черты Передонова: и жестокость, и злоба, и эгоизм, и жадность, и зависть, и трусость, и т. п. можно встретить в большинстве людей, в человекевообще» [721]721
Е. К<олтонов>ская.Федор Сологуб. «Истлевающие личины. Книга рассказов». М., 1907 // Современный мир. – 1907. – № 10. – Отд. II. – С.77.
[Закрыть]и т. д.
В свете дебатов о подлинности образа героя небезынтересно мнение З. Гиппиус, высказанное в письме Сологубу 12 ноября 1908 года: «Что же касается известного вам Передонова, то неужели вы хотите, чтобы я считала его вами созданным, – измышленным, выдуманным,как Фивейские, Челкаши и т. п.? Воля ваша – не могу. Что мне делать, если он мне кажется живым? Ищите себе других критиков, коли мною недовольны» [722]722
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 183. Л. 15.
[Закрыть]. Эту же мысль она повторила в статье «Слезинка Передонова», вспоминая о первом знакомстве с романом, состоявшемся в 1903 году: «Вот это было и тогда: вера, что Передонов существует не только в нас где-то, частично, но что жив и живой, цельный, настоящий; нет сегодня – завтра будет, вчера был; словом, может быть» [723]723
Гиппиус З.Слезинка Передонова (То, чего не знает Ф. Сологуб) // О Федоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки. – С. 74.
[Закрыть].
В большинстве рецензий и статей утверждалось, что Передонов – символ времени, а «передоновщина» – явление распространенное. «Царит „передоновщина“. Она властвует и посейчас. Обернитесь, и вы нащупаете ее в самом современном, на наших глазах сказывающемся озверении, которым кровавится Русь…» [724]724
Аничков Евг.Федор Сологуб. Мелкий бес // Критическое обозрение. – 1907. – № 3. – С. 31–32.
[Закрыть]; «Передонов вовсе не так страшен, когда он пациент психиатра. Страшно то, что сотни тысяч Передоновых, наводняющих необъятный русский простор, слишком здоровы, слишком нормальны, что их не преследует Недотыкомка, что их здоровью может позавидовать половина нашей настоящей интеллигенции» [725]725
Измайлов А.Измельчавший русский Мефистофель и передоновщина. «Мелкий бес» – роман Ф. Сологуба // Русское слово. – 1907. – № 167, 21 июля. – С.1.
[Закрыть]; «Сейчас бесчисленные Передоновы вышли на политическую арену и делают дождь и хорошую погоду. Сейчас они политическая сила, ибо нет сомнения, что именно из людей такого душевного уклада комплектуются, например, рядовые кадры „союзников“ и разных подобных групп, командующих положением» [726]726
Джонсон И.[И. И. Иванов]. Поэт пошлости // Киевский вестник. – 1907. – № 183, 17 (30) декабря. – С. 1. Имеются в виду монархические черносотенные организации, возникшие в 1905–1907 годах, – «Союз русского народа» и «Союз Михаила Архангела».
[Закрыть]; «Для „Мелкого беса“ Передонов – имя существительное собирательное. В сологубовском миропонимании это – имя нарицательное» [727]727
Пильский П.Федор Сологуб // Свободная молва. – 1908. – № 2, 28 января. – С. 4.
[Закрыть]и т. д.
Высказывалось также мнение, что черты Передонова свойственны каждому человеку. В частности, эту точку зрения поддерживали А. Блок: «Передонов – это каждый из нас,или, если угодно, скажу мягче: в каждом из нас есть Передоновщина, и уездное захолустье, окружающее и пожирающее Передонова, есть нас всех окружающая действительность, наш мир, в котором мы бродим, как бродит Передонов вдоль пыльных заборов и в море крапивы» [728]728
Блок А.О реалистах // Блок А. Полн. собр. соч.: В 20 т. – М.: Наука, 2003. – Т. 7: Проза (1903–1907). – С. 59; впервые опубл.: Золотое руно. – 1907. – № 5. – С. 63–72.
[Закрыть]; Г. Чулков: «В каждом произведении, воистину гениальном, есть своя магия, которая заставляет нас отождествлять себя с личиной, созданной художником. Читая „Дон Кихота“, каждый говорит: я – Дон Кихот; читая „Гамлета“, тот же человек искренно повторяет: я – Гамлет. Так же будут говорить и уже говорят про Передонова: „мне страшно: я – Передонов“» [729]729
Чулков Г.Федор Сологуб. «Мелкий бес». Роман // Перевал. – 1907. – № 7. – С. 54.
[Закрыть]; и другие: «Передонов – это мы, это – каждый из нас. Правда, нам обидно признаться в сходстве с Передоновым, как было в свое время обидно русскому обществу признать в Карамазове свое изображение. Теперь мы признаем карамазовщину. Когда-нибудь мы захотим увидеть и передоновщину…» [730]730
Б. п.Федор Сологуб и «Мелкий бес» // Южный край. – 1910. – № 990, 28 января.
[Закрыть].
Основное внимание критиков сосредоточилось на прояснении социальных корней «передоновщины» и осмыслении места романа Сологуба по отношению к традиции русской классической прозы. В Передонове видели фигуру, восходящую к Беликову («Человек в футляре» (1898), несомненно, относится к непосредственным претекстам «Мелкого беса»), Сологуб, по мнению многих, успешно подхватил чеховскую тему измельчания и опошления русской интеллигенции (Передонов-то «Писарева читал» и «стремился к истине»).
А. Иоаннесиан (ла —?) писал:
Вспомним отношение Чехова к своим современникам, высказанное им устами студента Трофимова: «У нас в России работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигентами, а прислуге говорят „ты“, с мужиками обращаются как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем громадное большинство из нас, девяносто девять из ста, живут, как дикари: чуть что – зуботычина, брань, едят отвратительно, спят в грязи, в духоте, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистоплотность, везде грязь, пошлость, азиатчина»…
Вот мотивы творчества Чехова, вот что дала Чехову дебелая, румяная бабища жизнь. А разве не они же и мотивы первого периода его
(Сологуба. – М.П.)литературной деятельности. Разве этими словами Чехова не нарисован фон гениальных полотен Сологуба, его «Тяжелых снов» и «Мелкого беса», произведений, в которых выступает он как реалист с изумительным знанием быта, которое ставит его в ряду таких писателей, как Чехов, Гоголь и Щедрин [731]731
Иоаннесиан А.Творчество Сологуба // ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 6. Ед. хр. 100.
[Закрыть].
Содержание романа действительно предполагало прочтение, при котором фигура Передонова предстает порождением общественной реакции и провинциального мракобесия. Однако конкретно-исторический пласт «Мелкого беса» не исчерпывал ни его проблематики, ни значения. «Видеть в „Мелком бесе“ сатиру на провинциальную жизнь, видеть в Передонове развитие чеховского „человека в футляре“, – предупреждал Иванов-Разумник, – значит совершенно не понимать внутреннего смысла сологубовского романа» [732]732
Иванов-Разумник.Федор Сологуб // О Федоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки. – С. 16.
[Закрыть].
В связи с размышлениями критиков о природе «передоновщины» весьма существенными представляются мысли, высказанные Сологубом в статье «После катастрофы» (1904), написанной по случаю смерти Чехова:
Так уж сложилась наша тусклая, бездарно-мещанская жизнь, что на всех путях стерегут нас чеховские страхи. И что мы ни делаем, куда ни идем, на что ни обращаем наши взоры, – везде мерещится нам страшное, и сердце сжимается опасениями и предчувствиями. <…> Опасение человека в футляре, – «как бы чего не вышло», – не чуждо каждому из нас. И мы боимся, – врагов, да и друзей, чужих и своих, силы и власти, ума и безумия, правды и клеветы, смерти и жизни. Не умеем быть смелыми, не смеем хотеть, стыдимся самих себя и робко прячемся в раковины обычного строя жизни, тупой, ленивой, вялой. Боимся разбить эти раковины, хотя они хрупки, хотя нам в них неловко и тесно. И когда бледная смерть внезапно станет перед нами, мы забываем всю нашу культурность и звереем. Потому что привыкли к страху [733]733
Сологуб Федор.После катастрофы // Новости и биржевая газета. – 1904. – № 181, 3 июля. – С.2.
[Закрыть].
Вполне очевидно, что Сологуб услышал в прозе Чехова не только внятный каждому читателю протест против косности быта и пошлости нравов, но прежде всего вопль, порожденный сознанием фатальной несвободы человека и экзистенциальным ужасом перед этой несвободой, – то есть истолковал Чехова (так же, как Толстого и Пушкина) через собственную творческую личность.
Возможно, об этом соединении в «Мелком бесе» «чеховских страхов» («страшно нестрашное») и сологубовского ужаса перед жизнью писал П. Пильский:
Передонов – зеркало, безостановочно и беспрерывно вертящееся мимо всех других, многих бесчисленных, быть может, всех земных душ. В это зеркало поочередно смотрятся все, и все себя видят, ибо оно громадно. И ужас в том, что никто не ужасается, трагедия – в отсутствии для всех трагедий. «Мелкий бес» непревосходим именно потому, что его автор изживает ужас за всех, что здесь он не говорит, а вопиет, что это не слово, а скрежет, не голос, а вопль [734]734
Пильский П.Федор Сологуб // Свободная молва. – 1908,– № 2, 28 января. – С. 3.
[Закрыть].
Нельзя не отметить, что в сознании современников феномен «передоновщины» беспрепятственно и сразу же встал в один ряд с такими социально-историческими и художественными обобщениями, как «хлестаковщина», «маниловщина», «обломовщина», «карамазовщина» и др., имя главного героя получило статус нарицательного, а сам «Мелкий бес» оказался чрезвычайно точно встроенным в «общий чертеж» русской литературы.
Роман Сологуба выделялся из потока современной ему прозы прежде всего богатой «генетической памятью», о чем свидетельствовали содержащиеся в нем многочисленные цитаты и реминисценции из классических произведений, полемические подтексты и аллюзии на тексты предшественников и современников. Вероятно, по этой причине «Мелкий бес» обрел вневременное звучание и стал своеобразным «мостом», связующим классическую прозу с прозой новейшего времени.
В некрологе, размышляя о значении творчества писателя, М. Слоним заключил:
Смерть Сологуба – большая утрата для русской литературы. Не только потому, что вместе с ним уходит в могилу целый период наших художественных исканий и борьбы. Сологуб был больше чем представителем известного направления. <…>
В Сологубе, прежде всего, замечали его манеру, переходящую в манерность, темный эротизм, с садистскими уклонами, оранжерейно-душную фантастику изощренного воображения, двусмысленную символику его мечтательности. Но забывали или не видели, что этот утонченный эстет и символист обладает в то же время огромной художественной способностью изображения быта, что этот поэт, идущий своими окольными дорогами, отрицающий жизнь, воспевающий смерть, создал замечательную картину убогой провинции и сумел в 90-ые гг. прошлого столетия связать современное ему искусство с оборвавшейся нитью гоголевской традиции. В «Мелком бесе» свыше тридцати лет назад соединил Сологуб реализм описания с «фантастикой быта» и дал потрясающий образ «духовного подполья». Именно в романе о Передонове даны были те элементы современной литературы, которые впоследствии были окончательно утверждены Ремизовым и Замятиным [735]735
М. Сл. [Слоним М.]Федор Сологуб // Воля России (Прага). – 1927. – № 11/12. – С. 279.
[Закрыть].
* * *
Ни одна из попыток прокомментировать художественный замысел «Мелкого беса» не может быть названа окончательной или единственно верной. Роман Сологуба с момента его выхода в свет и до сегодняшнего дня прочитывали и прочитывают на разных «языках» и на разных уровнях (дополняю перечень основных интерпретаций по Т. Венцлове [736]736
Венцлова Т.К демонологии русского символизма. – С. 59.
[Закрыть]новыми работами): как бытовой социальный роман, продолжающий традицию русской «разоблачительной» прозы (в прижизненной критике в подавляющем большинстве рецензий и откликов) [737]737
Из современных работ: Mills Judith М.Expanding Critical Contexts: Sologub’s Petty Demon// Slavic and East-European Journal. – 1984. – Vol. 28. – № 1. – P. 15–31; отчасти в кн.: Greene Diana.Insidious Intent: An Interpretation of Fedor Sologub’s The Petty Demon.
[Закрыть]; как пограничное произведение между реализмом и модернизмом [738]738
Ерофеев Вик.На грани разрыва («Мелкий бес» Ф. Сологуба и русский реализм).
[Закрыть]; как «неомифологический» текст (символистский роман) [739]739
Силард Л.Поэтика символистского романа конца XIX – начала XX в. (В. Брюсов, Ф. Сологуб, А. Белый). – С. 271–275; Минц З. Г.О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов; Борковская Н. В.Поэтика символистского романа. – Екатеринбург, 1996. – С. 128–161; Евдокимова Л. В.Мифопоэтическая традиция в творчестве Ф. Сологуба. – С. 69–108.
[Закрыть]; как гротеск в романтическом и модернистском понимании [740]740
Ivanits Linda J.The Grotesque in Fedor Sologub’s Novel The Petty Demon //Sologub Fyodor. The Petty Demon. – Ann Arbor, 1983. – P. 312–323.
[Закрыть]; религиозно-философскую аллегорию гностического толка [741]741
Masing-Delic Irene.Peredonov’s Little Tear – Why is It Shed? // Ibid. – P. 333–343.
[Закрыть]; полифоническое произведение (в бахтинском смысле), в традиции романов Достоевского [742]742
Пантелей И. В.Традиции Ф. М. Достоевского в романах Федора Сологуба: Автореф. дис. … канд. филол. наук. – М., 1998.
[Закрыть]; как развертывание мифа о Дионисе [743]743
Thurson Jarvis.Sologub’s Melkij Bes// Slavic and East European Review. – 1977. Vol. 55. – № 1, January. – P. 30–44; Минц З. Г.О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов; Розенталь Ш., Фоули X. П.Символический аспект романа Ф. Сологуба «Мелкий бес».
[Закрыть]; языковой эксперимент [744]744
Connoly Julian W.The Medium and the Message: Oral Utterances in Melkij Bes// Russian Literatute. – 1981. – IX. – 4, 15 May. – P. 357–368.
[Закрыть]; алголагнический роман [745]745
Павлова М.Из творческой предыстории «Мелкого беса» (Алголагнический роман Федора Сологуба).
[Закрыть]; «репродукцию» второго закона термодинамики (энтропии, распыления мира) – развертывание мифа «демонов пыли» [746]746
Венцлова Т.К демонологии русского символизма.
[Закрыть]; трансформацию классического плутовского романа [747]747
Евдокимова Л. В.Мифопоэтическая традиция в творчестве Ф. Сологуба.
[Закрыть]; эзотерический текст – «мистерия души» и «мистерия плоти» [748]748
Сергеева Е. В.Проблемы мировоззрения и поэтика прозы Ф. К. Сологуба (художественная космогония романов «Мелкий бес» и «Творимая легенда»): Автореф. дис. канд. филол. наук. – Магнитогорск, 1998.
[Закрыть]; роман, содержание которого составляет ироническое и полемическое изложение истории русской литературы [749]749
Пильд Л.Тургенев и отвергнутая сюжетная линия романа Ф. Сологуба «Мелкий бес». – С. 45–55.
[Закрыть], и т. д. и т. п. Вполне очевидно, что к названным прочтениям и углам зрения могут быть добавлены и еще будут добавлены новые и новые.
Многообразие смыслов, их неодномерность, «неуловимость», взаимная обратимость, сосуществование и способность со временем только умножаться определили судьбу «Мелкого беса» и его жизнь во времени. «Прехитрой вязью» игриво назвал Сологуб свое творение, – таковым оно продолжает оставаться и для нас, пытающихся угадать замыслы его сложного и лукавого плетения.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Несчастливый сюжет: «Смертяшкин» против «Шарика»
1
…есть, правда, кое-какие намеки на Горького (речь в буфете), но есть много и такого, что на образ Горького не натягивается.
Ф. Сологуб
В первоначальный замысел «Мелкого беса» входил самостоятельный сатирический сюжет о пребывании в городе двух посредственных столичных литераторов. Они приехали в провинцию изучать местные нравы. По свидетельству автора, оба персонажа, Скворцов и Степанов, выступавшие в печати под псевдонимами Шарик и Тургенев, также имели свои прототипы, а сам сюжет возник под впечатлением знакомства автора в Крестцах с конкретными лицами, имен которых он не открыл [750]750
См.: Аякс [Измайлов А.].У Ф. К. Сологуба (Интервью) // Биржевые ведомости. – 1912. Веч. вып. – № 13151, 19 сентября. – С. 5–7.
[Закрыть]. Эта сюжетная линия появилась одновременно с основными – «передоновской» и «рутиловской». Оба персонажа названы в списке действующих лиц, приложенном к черновому автографу «Мелкого беса» [751]751
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. Ед. хр. 96. Л. 2 об.
[Закрыть].
Эпизоды, повествующие о приключениях Тургенева и Шарика, входили в повествовательную ткань романа, композиционно не выделялись в самостоятельную новеллу и были исключены из текста только на последней стадии работы над «Мелким бесом». В апреле 1912 года, через пять лет после выхода романа отдельной книгой, писатель опубликовал изъятые фрагменты (не в полном объеме) под заголовком «Сергей Тургенев и Шарик» в газете «Речь» [752]752
Сологуб Федор.Сергей Тургенев и Шарик. Ненапечатанные эпизоды из романа «Мелкий бес» // Речь. 1912. – № 102, 15 апреля. – С. 2; № 109, 22 апреля. – С. 3; № 116, 29 апреля. – С. 2.
[Закрыть]. Ни в одно прижизненное издание «Мелкого беса» эти главы, однако, он не включил.
В свете творческой истории романа акт изъятия из него сравнительно больших по объему эпизодов, органически связанных со всей его повествовательной тканью, заслуживает особого внимания. Содержание отвергнутой сюжетной линии помогает воссоздать оригинальный авторский замысел «Мелкого беса», а также проясняет причину, по которой Сологуб был вынужден пожертвовать художественной целостностью уже законченного произведения и отказался от его полной версии.
В современной критике главы из романа, напечатанные в «Речи», были прочтены как злобный пасквиль на Горького [753]753
Горький и Леонид Андреев. Неизданная переписка. – М.: Наука, 1965. – С. 346 (примеч. В. Н. Чувакова). – (Лит. наследство. – Т. 72).
[Закрыть]; так же воспринял их и Горький. Весной 1912 года он писал Л. Андрееву: «Началась в литературе русской какая-то – странная портретная полоса <…> старичок Тетерников размалевал меня…» [754]754
Там же. С. 345.
[Закрыть]. На памфлет Сологуба Горький ответил памфлетом – в том же году он напечатал в газете «Русское слово» сказку (сказка III из цикла «Русские сказки») [755]755
Русское слово. – 1912. – № 290, 16 декабря.
[Закрыть], в которой высмеяны создатели «кладбищенской литературы», в том числе и Сологуб – в образе Смертяшкина. Разразился скандал.
Первая попытка прокомментировать инцидент между писателями была предпринята A. Л. Дымшицем при подготовке издания «Мелкого беса» 1933 года (изд-во «Academia»). Дымшиц намеревался включить эпизоды, повествующие о Тургеневе и Шарике, в приложение к основному тексту романа, в составе вариантов, в связи с чем им была написана статья «Максим Горький и Федор Сологуб (К истории одного пасквиля)». Возможность републикации этих фрагментов обсуждалась издательством совместно с Горьким (в архиве сохранилась статья Дымшица и текст соответствующих эпизодов из романа с правкой Горького) [756]756
АГ. Рав-пГ 17–17-1; Рав-пГ 41–5/1. Пометы Горького на этих текстах сводятся исключительно к исправлению опечаток.
[Закрыть]. Писатель не возражал против включения в книгу «пасквильных глав», о чем сообщил издательству «Academia» [757]757
См.: Горький М.Собр. соч.: В 30 т. – М.: ГИХЛ, 1956. – Т. 30. – С. 275 (письмо от 7 января 1933 г.).
[Закрыть]; тем не менее главы «Сергей Тургенев и Шарик» и сопроводительная статья Дымшица в этом издании «Мелкого беса» напечатаны не были [758]758
Материалы неопубликованной статьи А. Л. Дымшица использованы в исследовании:: Никитина М. А.М. Горький и Ф. Сологуб (К истории отношений) // Горький и его эпоха. Исследования и материалы. – М.: Наука, 1989. – Вып.1. – С. 185–203. Автор прослеживает основные этапы контактов писателей (в том числе и заочных) в период с 1896 по 1921 год.
[Закрыть].
Примечательно в этой связи, что инициатива переиздания романа исходила непосредственно от Горького. В 1928 году, корректируя пятилетний перспективный план ГИЗа по изданию классиков, он рекомендовал включить в него роман «Мелкий бес»:
Из всей прозы Сологуба это, – на мой взгляд, – единственная книга, которую следует издать. В лице Передонова автор дал типпедагога эпохи самодержавия наиболее удачный, несмотря на его – Передонова – патологию. Все, что до Сологуба писалось о педагоге – «человек в футляре», – покрыто, завершено Сологубом. Книга эта требует предисловия, которое <дало> бы хорошую картину эпохи, «передоновщины». Необходимо указать на роман «Мелкий бес» Г. Манна, почти совершенно аналогичный роману Сологуба. Роман Г. Манна вышел в изд<ании> Саблина [759]759
М. Горький и советская печать: В 2 т. – М., 1964. – Т. 1. – С. 289. – (Архив А. М. Горького. – Т. X).
[Закрыть].
Однако Н. К. Крупская считала нецелесообразным издавать Сологуба [760]760
См.: Там же. – С. 290.
[Закрыть], – возможно, она не учла мнение Ленина о «Мелком бесе». В статье «К вопросу о политике Министерства народного просвещения» (1913) Ленин отметил общественно-политическое значение романа, назвав «заслуженнейшим Передоновым» некоего государственного чиновника, поставленного «на виднейшие места в области „работы“ (сыскной и палаческой „работы“) нашего министерства народного одурачения» [761]761
Ленин В. И.Полн. собр. соч. – М.: Госполитиздат, 1961. – Т. 23. – С. 131, 132.
[Закрыть].
Личное знакомство Сологуба и Горького состоялось не ранее декабря 1905 года [762]762
По предположению М. А. Никитиной, первая встреча Сологуба и Горького состоялась 3 января 1906 года у Вяч. Иванова (на собрании «Факелов»), см.: Никитина М. А.М. Горький и Ф. Сологуб (К истории отношений). – С. 187.
[Закрыть], то есть после публикации «Мелкого беса» в журнале «Вопросы жизни» (1905. № 6–11), из чего следует, что в годы работы над романом автор не имел возможности «слепить с натуры» своего героя. Высказывания Сологуба о происхождении персонажей – Тургенева и Шарика – носили несколько противоречивый характер.
В 1912 году в интервью для газеты «Биржевые ведомости» писатель заметил:
Из «Мелкого беса» я намеренно вырезал страницы, где описан приезд в провинциальный город двух литераторов и их там приключения. Сделал я это единственно из опасения, что здесь будут искать живых людей, хотя на самом деле я передал тут только свои старые впечатления, вынесенные мною из приезда некогда в уездный город, где я жил, двух петербургских посредственных литераторов. <…> в моем рассказе действительно увидели памфлет, и одна газета распознала в одном из героев – Горького, хотя я писал эти главы, когда еще Горького не было в помине [763]763
Аякс [Измайлов А.].У Ф. К. Сологуба (Интервью) // Биржевые ведомости. Веч. вып. – 1912. – № 13151, 19 сентября.
[Закрыть].
В то же время, в личной переписке с А. Измайловым, в декабрьском письме 1912 года Сологуб сообщал:
…в главах, которые я не включал в текст «Мелкого беса» и напечатал отдельно в «Речи» нынче весною, есть, правда, кое-какие намеки на Горького (речь в буфете), но есть много и такого, что на образ Горького не натягивается. Списаны эти два писателя не с Горького, а с двух литераторов, с которыми я встретился в Крестцах в 1884 г., и уже потом прибавлено кое-что из позднейших наблюдений [764]764
Федор Сологуб и Ан. Н. Чеботаревская. Переписка с А. А. Измайловым // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1995 год. – С. 237.
[Закрыть].
Из приведенных комментариев следует, что в процессе работы над романом Сологуб сначала абстрагировал персонажи от конкретных лиц, а затем переадресовал их – создал образы, отсылавшие читателей к хорошо известным и пользовавшимся популярностью фигурам.
В конце 1890-х годов о Горьком писали почти все столичные газеты и журналы. Интерес к нему резко возрос после выхода в 1897–1898 годах двух томов его «Очерков и рассказов» и завершения в 1899 году в «Жизни» публикации «Фомы Гордеева». На волне стремительно усиливавшейся популярности Горького редакция журнала «Жизнь» 4 октября 1899 года устраивает в честь него банкет (это был первый приезд писателя в Петербург). На торжестве присутствовало около 80 человек – видные представители литературы, журналистики, искусства и науки, сотрудники «Жизни», «Русского богатства», «Мира Божьего» и только что закрытого «Начала». В числе приглашенных были Д. С. Мережковский и З. Н. Гиппиус, с которыми Сологуб был дружен.
В кругу Мережковских, несомненно, обсуждали появление Горького в петербургском литературном мире, а также его не вполне корректное поведение на банкете: «Отвечая на обращенный к нему тост, который был встречен аплодисментами, Горький допустил неловкость, простительную для неопытного оратора: он сказал, что „на безлюдье и Фома дворянин“. Неловкость сгладил В. А. Поссе, он сказал, что в присутствии Михайловского и Короленко нельзя считать русскую литературу „безрыбьем“» [765]765
Скриба [Соловьев Е. А.].О В. Г. Короленко // Одесские новости. – 1903. – № 6033, 22 июля. – С. 2.
[Закрыть]. 4–5 октября Горький писал Е. П. Пешковой: «Струве говорил мне речь. И – представь! – отвечая ему, я всех, незаметно для себя, обругал. Увы мне! А впрочем – чорт с ними. Все это в сущности сволочь, а не литература» [766]766
Горький М.Полн. собр. соч. Письма: В 24 т. – М.: Наука, 1997. – Т. 1. – С. 363.
[Закрыть].
По-видимому, устные отзывы Мережковских о Горьком, с которым после нескольких встреч у них сложились отношения конфронтации [767]767
В письме к Е. П. Пешковой от 18 октября 1899 года Горький рассказывал: «Я видел вчера, как Гиппиус целовалась с Давыдовой. До чего это противно! Они обе терпеть не могут друг друга, обе рассказывают друг о друге изумительные мерзости. Сколько здесь лжи, сколько хитрости!» (Там же. С. 370). О первых встречах Горького с Мережковским см.: Петрова М. Г.Первый приезд Горького в Петербург (октябрь 1899) // Горький и его эпоха. Исследования и материалы. – М.: Наука, 1989. – Вып. 2. – С. 46–47.
[Закрыть], оказали определенное влияние на Сологуба в его восприятии писателя. Информацию о «герое дня» он также мог получить и непосредственно от Ф. Ф. Фидлера, с которым встречался на «пятницах» К. К. Случевского.
Приезд Горького в столицу широко муссировался в литературной и окололитературной среде. Почти ежедневно писатель встречался с большим числом лиц, причастных к журналистике или хорошо известных в кругах петербургской интеллигенции. 7 октября он посетил Ф. Ф. Фидлера, у которого встретил М. Н. Альбова и К. С. Баранцевича; 8 октября обедал у В. Г. Короленко вместе с Н. К. Михайловским, Н. Ф. Анненским и С. Я. Елпатьевским; 14 и 18 октября виделся с Л. Я. Гуревич; 17 октября присутствовал на ужине у издательницы «Мира Божьего» А. А. Давыдовой, на котором были также Мережковские [768]768
См.: Летопись жизни и творчества А. М. Горького. – М.: Изд-во АН СССР, 1958. – Т. 1. – С. 243.
[Закрыть].
Популярности Горького немало способствовали его выступления в студенческой аудитории 17 и 21 октября, имевшие оглушительный успех. В газетах первый приезд писателя в столицу получил весьма скромное освещение, но даже по этим немногочисленным откликам, перепечатанным в провинциальной прессе, можно составить представление о впечатлении, произведенном Горьким на петербургскую общественность. В частности, газета «Одесские новости» писала: «…его имя, поставленное в числе участников какого-либо литературного вечера, заранее обеспечивало последнему самый выдающийся успех <…>. Молодежь искала случая видеть этого писателя и, может быть, в его глазах прочесть программу будущего. Портрета Горького добивались настойчиво и почти болезненно <…> Копии с нижегородской карточки, продававшиеся среди молодежи с благотворительной целью, имели самое широкое распространение» [769]769
Слово-Глаголь [Гусев С. С.].Наброски и недомолвки. Противоречия // Одесские новости. – 1900. – № 4990,18 июня. – С. 2.
[Закрыть].
Хотя Сологуб с Горьким лично не встречался, у него было достаточно сведений о нем, как устных, так и печатных, и он воспользовался ими в период работы над «Мелким бесом». В рукописной версии текста содержатся явные портретные, биографические и цитатные указания на «первогероев», одним из которых был Горький. В черновом автографе романа в главе XV на полях имеется авторская помета: «с портрета Горького» [770]770
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. Ед. хр. 96 (тетрадь 23, л. 392).
[Закрыть].
В сатирически сниженном изображении внешности Шарика и его манеры говорить легко угадываются окарикатуренные черты облика прототипа: «Шарик был детина длинный, тощий, рыжий, с косматыми волосами. Называл он себя обыкновенным парнем. <…> повадки имел преувеличенно грубые. <…> Шарик рубил и грубил» [771]771
Мелкий бес (2004). – С. 350.
[Закрыть]. В воспоминаниях о раннем Горьком, в письмах Горького к Пешковой, в переписке разных лиц можно обнаружить немало свидетельств, указывающих на его особенную экспрессивную манеру речи, в которой присутствовал нарочитый «вызов» интеллигентному обывателю. «Припомните М. Горького в зените его славы, – вспоминал современник, – какие он хамские штучки откалывал, бывало, перед публикой, когда она зазёвывалась на своего кумира!» [772]772
Матвеев Ф.Стилизованные хамы // Русская земля. – 1910. – № 146, 7 июля. – С. 2.
[Закрыть].
24 октября 1899 года В. С. Миролюбов писал А. П. Чехову: «Он (Горький. – М.П.) изрыгает хулу на Питер и хочет всех описать. Подвертывающихся ругает… и доводит девиц до слез, ибо говорит „наплевать мне на вашу культуру“. Молодежь его тут как-то спрашивала, какова его программа и что он хочет сказать своими писаниями, как он пишет: „Как пишу? – Видел босяков, тех описывал; увидел купцов, написал о них; теперь вот вас начну описывать; а что касаемо программы, так, по-моему, программный человек похож на полено“. – Всеобщее оцепенение… Боюсь, как бы он не увлекся этим озадачиванием и не привык к нему» [773]773
М. Горький. Материалы и исследования. – М.; Л.: АН СССР, 1935. – С. 41.
[Закрыть].
В 1908 году Ф. Ф. Фидлер после встречи с писателем отметил в дневнике: «Держался Горький как всегда естественно, хотя и напускал на себя легкую грубость. Часто употреблял для украшения речи такие выражения, как „черт его знает“ или „черт его дери“ как в одобрительном, так и в бранном смысле» [774]774
Азадовский К.Ф. Филлер. Встречи с Горьким // Литературное обозрение. – 1984. – № 8. – С. 105.
[Закрыть]. Персонаж Сологуба также предпочитает экспрессивные и бранные выражения. Диалоги Шарика и Тургенева построены по принципу «озадачивания».
Уже сам говорящий псевдоним писателя Скворцова (Шарик) содержит намек на происхождение и демократические симпатии автора рассказов о босяках и «бывших людях», а его фамилия отзывается комической травестией романтических образов «Песни о Соколе» и «Песни о Буревестнике». Оба тома «Очерков и рассказов» были прочтены Сологубом; в его материалах к прозе сохранилась запись, озаглавленная «Мещанское в словесности», свидетельствующая о пристальном внимании к творчеству Горького, отдельные фрагменты этой записи проецируются в текст «Мелкого беса»:
Провинциализм сказывается в литературе. Все истинно талантливое и технически сносное тянется в столичные органы. Для провинц<иальной> печати остается или бесталанность, или талантливое сырье. Иногда, – за последнее время часто, – это сырье попадает в столичную прессу. Это почти и неизбежно, при нежелании критики признать во всем объеме ту эволюцию, которая происходит в настоящей литературе. Провинц<иализм> в литературе – нечто мелкое, необразованное. Талантливые представители его – Горький, Мельшин, Гарин. Горький. Незнание его. Что такое философия и метафизика. Зачем говорить об этом?
Мельшин. Малые среди великих. Снимание шапок. Оценка человеч<еских> достоинств. Прежде человека ценили по отношению к другим: хищный – покоряет, смирный – служит. Теперь – тем и хорош, что человек. Пренебрегается свидетельство истории и соврем<енной> жизни о всех гадостях человека. И даже против своей же теории об обезьяне, – все же человеч<еское> достоинство. Отсюда шапочные истории. А сами мелкие, ничтожные. Во всем сказывается. Эти писатели ничего не возводят к общему. Они талантливы, да что талант? Земля кипит талантами.
Декаденты – тонкие люди. М. Горький II, 350. Горький любит употреблять слово «гибкий»: гибкая женщина II, 14, 291; гибкий баритон II, 293; <гибкий> мальчик II, 305; голос без вибраций. Хорошие лирич<еские> описания испорчены грубыми словами.
Горький II, 292. Волшебно красиво. Дивно и гармонично. Звуки – гирлянды разноцветных лент. II, 292. Горький не видел никогда цветных звуков. Это видно из того, что он никогда не дает звуку цветного определения, даже и самого невинного. Он не говорит: яркий, тусклый и пр., а гибкий или что-нибудь вроде. Бывшие люди! <…> Зеленоватые глаза Мальвы. Кое-что из декадентства. <…> Горький не знает убийства, ужаса и т. д. Когда приходит убийство (рассказ босяка) или смерть (бывшие люди), он умалчивает. Студент-убийца вовсе не дан. Впечатление смерти показано внешними чертами [775]775
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. Ед. хр. 538. Конверт 12. Сологуб приводит цитаты по изд.: Горький М.Очерки и рассказы. – СПб., 1898. – Т. 2.
[Закрыть].
В контексте этой записи дополнительные штрихи приобретает отвергнутый эпизод из ранней редакции «Мелкого беса» – прокурор Авиновицкий обвиняет писателей Скворцова и Степанова в невежестве: «Чумазые вы!.. Русского языка не знаете… просвещенными людьми будьте, а не мазилками писачного цеха» и т. п. [776]776
Мелкий бес (2004). – С. 372.
[Закрыть]Филиппика перекликается с сатирическим стихотворением Сологуба «Хотите видеть самоучку?..» (1899):
То был типичный самородок,
Он толком ничего не знал,
Он только вкус различных водок,
Глаза зажмурив, различал.
И он за это самородство
От всех всегда расхвален был,
Хоть только пошлое юродство
Собою он изобразил [777]777
Подробнее см.: Мисникевич Т. В.Неизвестное стихотворение Федора Сологуба о Максиме Горьком // Русская литература. – 2002. – № 1. – С. 224–226.
[Закрыть].
Сологуб был не единственным, кто видел в прозе Горького мещанское начало: под таким же углом зрения (мещанство – вне-культурность) воспринимали его творчество в кругу Мережковских. В мещанстве Горького изобличали Н. М. Минский, Д. В. Философов, З. Н. Гиппиус [778]778
См.: Минский Н. М.М. Горький. Очерки и рассказы, том первый. СПб., 1898 г. // Новости и биржевая газета. – 1898. – № 138, 21 мая. – С. 2; Философов Д. В.О «лжи» Горького // Новый путь. – 1903. – № 6 – С. 212–217; Философов Д. В.Завтрашнее мещанство // Там же. – 1904. – № 11 – С. 321–332; Антон Крайний [Гиппиус З. Н.].Выбор мешка. Углекислота // Там же. – № 1. – С.254–261.
[Закрыть].
Литературный портрет сологубовского персонажа также вполне «натягивался» на писательский образ Горького, созданный в критике:
Он считал себя самым новым человеком в России и очень любопытствовал знать, что будет после символизма, упадничества и прочих новых тогда течений. Шарик называл себя ницшеанцем. Впрочем, он еще не читал Ницше в подлиннике, по незнанию немецкого языка. О переводах же слышал, что они очень плохи, и потому их тоже не читал. Рассказы Шарик писал в смешанном стиле Решетникова и романтизма тридцатых годов. Герои этих рассказов всегда имели несомненное сходство с самим Шариком. Все это были необыкновенные, сильные люди [779]779
Мелкий бес (2004). – С. 749–750.
[Закрыть].
Представление о Горьком – «новом человеке» и «свежем таланте» в журнальных обзорах и статьях конца 1890-х годов было едва ли не штампом. Замечание Сологуба по поводу внимания писателя Скворцова к «новой литературе», по-видимому, основывалось на статье Горького «Поль Верлен и декаденты», напечатанной в 1896 году в «Самарской газете» [780]780
Самарская газета. – 1896. – № 81, 12 апреля; № 85, 18 апреля.
[Закрыть].
Наряду с французским символизмом в сфере внимания раннего Горького находилась также современная живопись. В цикле «Беглые заметки» («Нижегородский листок». 1896. Май – октябрь) и статьях «СВсероссийской выставки» («Одесские новости». 1896. Июнь – июль) он обращался к полотнам Врубеля с весьма резкой критикой творчества художника [781]781
См.: Горький М.Собр. соч. – М.: ГИХЛ, 1953. – Т. 23. – С. 161–187, 193–197. В статье «М. Врубель и „Принцесса Греза“ Ростана» Горький, в частности, писал: «О, новое искусство! Помимо недостатка истинной любви к искусству, ты грешишь еще и полным отсутствием вкуса»; «В жизни достаточно непонятного и туманного, болезненного и тяжелого и без фабрикантов фирмы Врубель, Бальмонт, Гиппиус и Ко» и т. п. (Там же. – С. 165, 182). См. также его «Ответ А. А. Карелину» и др.
[Закрыть]. Сологуб, возможно, был знаком с содержанием этих статей. В 1896 году он послал Горькому свою первую книгу, на которую тот отозвался неблагожелательной рецензией («Еще поэт») в «Самарской газете» [782]782
А. П.Еще поэт // Самарская газета. – 1896. – № 47, 28 февраля.
[Закрыть].
Несомненной аллюзией на раннюю прозу Горького является упоминание о ницшеанстве рассказчика Скворцова. Одновременно с появлением в 1898 году в «Русском богатстве» статей Н. К. Михайловского о творчестве Горького [783]783
Михайловский Н. К. Ог. Максиме Горьком и его героях // Русское богатство. – 1898. – № 9; Михайловский Н. К.Еще о г. Максиме Горьком и его героях // Там же. – № 10.
[Закрыть]в критике сложилась традиция рассматривать раннюю прозу писателя в свете философских идей Ф. Ницше: в героях «Очерков и рассказов» видели производное от индийских «чандалов», сближали «босяков» и «сверхчеловека» по признаку имморализма и антиинтеллектуализма. «Свободолюбивый дерзкий босяк оказался как бы живою иллюстрациею сверхчеловеческих влечений и сверхчеловеческого культа», – писал А. Волынский [784]784
Волынский А.Критика и библиография. М. Горький. Очерки и рассказы. СПб., 1898 // Северный вестник. – 1898.– № 10/12. – С. 209.
[Закрыть].
