Текст книги "Осколки тени и света (СИ)"
Автор книги: Мара Вересень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
Последнее, что помню – вновь висела у лося на плече. Только не вместо рюкзака, а рядом. Некромантская ручища придерживала меня чуть повыше коленок. Ну, может, еще чуть выше. Да, вот так, теперь вообще, как в первый... Щеке было удобно, а на коже, на губах, все еще осталось ощущение от его ладони и запах – сухая лаванда и…
Горячее железо…
Голос. Голоса. А нужен тот, что во мне отзовется…
Элле’наар…
…стало темно и спокойно.
* * *
Настойки и волшебного слова хватило до привала. Собственно, я лежала именно что привалившись к почти родному рюкзаку, некромант, судя по звукам, где-то слева жаловался лопате на судьбу. Непонятно, сколько точно времени прошло, вроде не темно, а глаз я не открывала по тактическим соображениям.
– И откуда оно такое взялось на мою голову…
– Вжух, – подпевал точильный камень.
– Наглое, шумное, мелкое, назойливое… И ж-ж-ж…
– Вжух.
– Кстати ж… вполне себе.
– Вжух.
– Такими темпами, золотце, мы в Эр-Сале и через неделю не доберемся.
– Мы идем в Эр-Сале? – спросила я, как бы вдруг приходя в себя, и уткнулась взглядом в некроманта, сидящего лицом ко мне на поваленном дереве. Обычно растущие деревья вокруг тоже присутствовали. Лопата наличествовала. Некромант смотрел мне в глаза, но пониже. Правда, поняла я это не сразу.
–Мы, – темный провел рукой по деревяшке взад-вперед, – в Эр-Сале.
– Это по пути в Иде-Ир?
Темный оставил черенок, небрежно уронил точильный камень и раскинул ручищи в обе стороны, по-прежнему таращась на меня. Глаза были светлые.
– Эр-Сале, – он тряхнул правой рукой и вытянутым указательным пальцем. – Иде-Ир, – и повторил жест левой рукой в противоположном направлении и другим пальцем.
Я покосилась, куда указывала левая, и сквозь редкие деревья увидела серую проплешину. Погодите-ка, разве мы не оттуда пришли? Вот тьма…
Некромантские грабли опустились. Взгляд остался на том же месте. Я машинально потянулась рукой к груди, вспомнив, как радостно тренькнули пуговки в момент захвата. Нда… Впрочем, у него было достаточно времени, чтоб не только рассмотреть досконально, но и на ощупь попробовать, как «вполне себе ж».
– Какой бездны ты тогда позвал?
– А какой бездны пошла?
– Ты подрядился меня проводить!
– Да? Не помню, чтобы получил что-то взамен за свои услуги.
– Оплата по прибытии.
– Гуля с два!
– Тогда какого хрена тебе нужно?
– Поднимаю трупы, упока…
– Я помню, за деньги.
– Угу, оплата вперед. Только денег у тебя с собой нет, а раз нет денег, – некромант прищурился, чуть склонив голову, его глаза затянуло чернотой, а с руки брызнуло мраком. Темная лента зависла в воздухе, покачиваясь, как готовящаяся к атаке змея, и коснулась… лизнула меня в ложбинке груди, пробралась глубже. – Я возьму в качестве аванса это…
– В качестве оплаты…
– Я ведь и так мог бы взять, как хотел и что понравится, не заморачиваясь с договором, – голос тьмы, исходящий откуда-то из глубин некромантской грудной клетки, будто у него за ребрами вместо сердца шуршали, потрескивая раскаленные угли, вздыбил волосы на затылке, а шевельнувшаяся под платьем темная лента поддела шнурок и вытащила гранатовую бусину, оставив взамен толпу мурашек, как после ночного купания в реке.
Глаз я не опустила. И не моргнула. Даже когда эта штука елозила у меня в бюстье. С темными всегда так: отвел взгляд – признал поражение.Яегонанимаю, а не он позволяет мне тащиться рядом из милости или еще какой утренней блажи.
– Договор, – твердо произнесла я.
– Договор, – согласился темный. – Твое имя.
– Ты его знаешь, откуда-то. Я бредила на том кладбище?
– Ты делаешь это сейчас. Откуда мне тебя знать?
– Ты сказал «элле’наар».
– Это значит неугомонная, огненный сполох над гаснущим костром, угли уже темные, а он вдруг пробивается, прячется и вспыхивает снова. И снова. Бесконечно.
И повторил, растягивая звуки:
– Элле’наар.
В груди стало горячо, будто я вдохнула воздух над тиглем, полным заготовок и шуршащих, потрескивающих раскаленных углей.
Два таких уголька мерцали в глубине некромантских глаз. На кончиках волос, выдавая мое смятение, тлели искры. Темная лента все еще удерживала на весу гранатовую бусину, нанизанную на шнурок, натянувшийся и придавивший кожу на шее сзади. Не сильно, как кошка, играя или ластясь, чуть прижимает зубами руку.
– Это мое имя. Эленар. А твое?
Я старалась говорить ровно, но это было сложно: взгляд, раскаленные угли за ребрами, темная лента, обнимающая мое единственное сокровище, а еще шнурок прижал мелкие волоски. Тянуло.
– Ине, – некромант не торопился отводить взгляд и тоже не моргал.
– Просто Ине?
– Для просто договора о сопровождении этого достаточно.
– И ты доведешь меня в Иде-Ир в целости и сохранности.
– Доведу, – похабно ухмыльнулся темный, – в целости и сохранности.
Улыбка схлопнулась, как погашенная сквозняком свеча.
– Оплата принята, – сказал он.
Лента спеленала гранатовую бусинку, тренькнула, обрываясь, нить.
Но все еще тянуло.
– Договор, – чуть дрогнув голосом, завершила я.
– Договор, – чуть кивнул темный, поймав мое сокровище в ладонь.
Лента развеялась, тьма втягивалась в зернышки зрачков, оставляя прозрачное серо-голубое.
Я хотела подняться, но темный знаком велел сидеть, где сижу, и снова преклонил колени, оставив лопату сторожить насиженное бревно. Некроманта опять интересовали мои ноги.
На этот раз ботинки я сама снимала, так что обошлось без воплей. Но молчать совсем было невмоготу. Ощущения странные. Договор странный. Проводник вообще ни в какие ворота.
В недрах некромантского рюкзака нашлась заживляющая мазь, свернутые валиками полоски тонкой сероватой ткани вместо бинтов и запасные носки. Последнее каланча будто от сердца отрывал. Понимаю. Мне тоже было жаль чулки.
Проделанные манипуляции, вероятно, входили в категорию «в целости и сохранности», либо темный забодался меня таскать.
– Ты же настаивал, что бусина – только аванс, – обуваясь, осторожно уточнила я. Мало ли…
– А я добрый. После аванса как раз. – И подергал бровями на образовавшееся после дезертирства нескольких пуговиц декольте, достаточно просторное для фантазий. Впрочем, чего он там не видел возле речки?..
Любопытно, когда некроманты используют темные ленты, они ощущают их как часть себя, или это такой же инструмент, как, скажем, лопата?
Да пусть хоть обтрогается. За одно то, что меня поводок не душит, я готова… Нет, на это не готова. Во всяком случае сознательно.
Мне наконец позволили встать на ноги, и все заняли свои места: некромант – вершину пищевой цепочки и самомнения, рюкзак – некромантскую спину, лопата – его же левую руку, я – «где-нибудь рядом, но чтоб не мешалась».
Глава 13
– Куда? – не сдержалась я, когда темный развернулся к Иде-Ир спиной.
– В Эр-Сале. У меня там работа. За деньги. И лошадь. Или собираешься тащиться до границы на моих двоих? Тогда придется доплатить. Тебе в любом случае придется доплатить. Вид у тебя, прямо скажу…
– Лучше промолчи.
Темный пожал плечами, добыл «оплату» и подставил бусину под сочившийся сквозь ветки солнечный луч. Алый глаз наполнился светом, а моя душа – завистью. Сокровище в чужих руках выглядело на порядок ценнее, а еще мне как вороньей дочери было до писка жаль яркую блестяшку.
– Это даже не рубин, гранат, причем с трещиной, – я попыталась умалить ценность оплаты, но было поздно. Блестяшка уже полностью покорила темную душу. Как он себя назвал? Ине? Инне? Странное имя. Еще страннее моего. И будто неполное.
– Что б ты понимала в природных резонаторах… Что такое жеода знаешь? – Мы уже минут десять как покинули место привала, когда он вдруг решил ответить.
– Каменная балда с кристаллами внутри?
– Вот уж действительно… – на меня с намеком глянул прозрачный глаз. – В твоем… в моем гранате внутри как раз такая… балда.
– Это просто трещина, нет там никаких кристаллов.
– И не будет. Мертвое железо самодостаточно. Твой… Мой гранат уникален именно из-за этой трещины.
– И все же зачем? – не унималась я. – Что ты станешь с ней делать?
Мне отчего-то было невероятно важно это знать. Я будто любимого щенка отдавала сомнительному хозяину.
Темный хмыкнул и сделал странное вращательное движение кистью. Дохнуло холодом грани. Кисть довершила поворот в облаке дымных нитей, стянувшихся к ладони, и указательный палец некроманта оказался продет в кольцо, венчающее рукоять небольшого кинжала. Снова движение кистью – и оружие, от которого ощутимо тянуло стылым страхом и кровью, было перехвачено под крестовидной гардой.
Гранатовая бусина встала в рукоять идеально, будто была создана именно для этого. Я находилась достаточно близко, чтобы заметить небольшие выступы внутри кольца, расположенные друг напротив друга, и услышать сухой щелчок, когда камень наделся на них просверленным для нитки отверстием.
* * *
Бывают ситуации, когда стоит немного поддаться безумию, чтобы окончательно не сойти с ума. Сейчас был как раз такой случай. Чтобы избавиться от договора с одним темным, я заключила еще один с другим.
Без крови тоже не обошлось. Мне проткнули палец и я, вместо подписи, приложилась алой бисеринкой к отодранному от карты клочку пергамента, на котором некромант в конспективной форме изложил суть соглашения. Его подпись там тоже была. Такой же немного смазанный отпечаток, чуть забравшийся поверх моего.
Клочок темный вручил мне со словами «потеряешь – я тебе ничего не должен и оплата возврату не подлежит». Но прав он был только насчет оплаты.
Бумажка с соглашением требовалась мне как нанимателю и официально не-магу. Таких как я, с низким уровнем дара, иногда называли нола, или нол. Это как маги были ма́джен, ведьмы – вед, эльфы – ди́вен, а вампиры – хла́ден. Не-маги не имели никаких видимых проявлений заключенного договора, одаренный же получал магическую метку. Куда-нибудь. Обычно – на тыльную сторону ладони, запястье или другую часть руки. У Драгона была на запястье. Обхватывала руку браслетом и спускалась на ладонь, отчего он начал носить рубашки с длинными манжетами.
Каланча после заключения договора скривился и поскреб грудь, сунув пальцы под нагрудник. Затем его «доброе» настроение куда-то делось, и он просто молча пошел.
Теперь хоть на нормального темного был похож. Мрачный, лицо барельефом, подходить, а лучше подползать, с подобострастным видом и уважать, уважать, уважать… Тоска.
Рощица, где мы останавливались, давно закончилась и по сторонам вновь раскинулось не пойми что: кусты, лопухи, трава всякая. Зеленая лезла сквозь полегшую прошлогоднюю задорным частоколом, что-то где-то цвело и пахло, жужжало, носилось, попискивало и почирикивало. Тип в плаще впереди смотрелся среди пасторалей черной кляксой. Ине…
Обернулся. Брр… Взгляд и мертвого уложит. Ииинеее… И не надо так на меня смотреть, самой страшно. Платье в репьях на бахромистом подоле в живописной росписи от давленой травы и пепельной пыли. На лбу тоже росписи. Или отвалилось уже?
Я максимально пошевелила бровями, вовлекая в движение как можно больше лба. Ничего не сыпалось. Рискнула потрогать – кожа как кожа, а ощущение, будто там есть что-то. Как на шее сзади, когда некромант бусину подцепил и нитка натянулась. Так теперь и будет? Сокровища нет, но я его все-равно чувствую, причем так, будто бусина из граната стала вдвое тяжелее. Глупости какие. Это же не конечность, которая будто бы есть, даже когда ее нет.
Темный крутнул рукой, призывая кинжал, полюбовался и убрал за грань. Страшная штука это некромантское ритуальное оружие. Оно материально существует по обе стороны грани и питается жертвенной кровью. Первую получает от хозяина-темноготам, за порогом. Так устанавливается связь. Все, что я знаю – такие ножи и кинжалы только для ритуалов. И вот их некроманты действительно чувствуют как часть себя. Они и есть часть, ведь заклинают не только кровью, но и сутью. Душу вкладывают. И это вовсе не фигура речи.
Спустя какое-то время, недолгое, я снова узрела финт с появляющимся из-за грани ритуальным кинжалом и до меня дошло. Да эта темная скотина просто издевается! Понял, что меня плита давит от того, что я не осознавала нереальной ценности камешка, и дразнит. Только тут он слегка не угадал. Магическая уникальность гранатовой бусины была не так важна для меня как то, что когда-то ее касались мамины руки. Единственное, вещь сохранившуюся от старого дома, я отдала за возможность обрести новый дом и, возможно, свободу от поводка.
Представляю себе лицо этого проходимца, когда он осознает до конца, на что подрядился. Поводок договора однозначно меня добьет без его знаков для зомби, или что он мне там рисовал. Сам некромант со мной ничего сделать не сможет. Разве что морально доставать. Тьма, вот уже не знаю, что страшнее… Может каланча потому такой мрачный стал, что понял? Иииннеее…
Мгновенный разворот и мне в грудь уткнулся некромантский палец.
– Хватит.
– Что? – удивилась я, ведь кроме слегка коварных мыслей, меня не в чем было упрекнуть.
– Ничего, – буркнул псих. – Рядом иди. Хватит мне спину полировать.
Я пожала плечами, извинительно покосилась на латунную цаплю за то, что бросаю ее компанию. Меня повысили до «рядом». До «золотка» пока не дотягиваю, но я не в претензии. Вряд ли мне, как лопате, удастся промолчать. Это от того, что я в Холин-мар намолчалась на три жизни вперед, или у каланчи такое особое свойство – заставлять говорить первое, что в голову взбредет? Например, правду.
Идти рядом оказалось не в пример интереснее. Тропа, обозначенная более жухлой и плохо растущей травой, была не слишком широкой, но я предпочла держаться на ней, а не путаться ботинками в стеблях на обочине. Так что между мной и некромантом оказалось меньше метра и лопата. Я начала уставать. На один шаг каланчи моих приходилось два. Так и тянуло тоже положить свою руку на черенок, прямо над рукой темного, чтобы опираться на «золотце» при ходьбе, но я не стала рисковать.
Кусты стали попадаться чаще, сделались выше и гуще, затем нас обступила очередная роща.
Таких деревьев мне встречать еще не доводилось. Несмотря на начало лета, листья на них были желто-оранжевые, как клочки огня и такие же по форме. Сами деревья, старые и высокие, росли довольно редко. Густые ветви подпирали небесный свод. Голова кругом пошла, когда мне вздумалось посмотреть. Царящий внизу полумрак нет-нет да и вспыхивал ярким бликом – листья падали. На обычной зеленой траве их было множество. И на дорожке, которую попирали некромантские сапожищи, ушагавшие вперед. Сам темный сверлил притормозившей мне во лбу очередную дыру. Зря. У меня там и так сквозняк сплошной. Видно, не только терпение за гранью осталось, но и рассудительность, и такт, и вот я почти что голая, без воспитания и совсем не леди, что уж. Будешь тут леди, когда кругом одни некроманты и… кладбища.
Глава 14
– Зачем ты меня сюда приволок? – угрюмо осведомилась я, нагоняя некроманта, и теперь созерцала разнокалиберные надгробия разной степени запущенности.
Я вполне могла подождать, не заглядывая в это полузабытое место скорби, посидеть на травке, полюбоваться падающими листьями. Темного же надгробия воодушевляли, он повеселел и принялся шутить, чем окончательно вогнал меня в ступор. Даже заговори вдруг лопата, я бы не так удивилась, как удивилась услышав от него:
– А ты представь, что у тебя тут свидание.
– Ск… с кем?
– Ну… С ним вот, – некромант похлопал рукой по случившемуся рядом надгробию с мраморным юношей. Время его не пощадило, птицы наградили. – Или со мной.
– Тогда я выберу его, – серьезно сказала я, проведя краткий сравнительный анализ кандидатур.
– У него нос отбит, – авторитетно заметил темный, посмотрел еще и добавил: – Оба.
– А у тебя башка, это хуже, – так же авторитетно парировала я.
– Хочешь, – таинственным шепотом произнес ненормальный, опираясь рукой на край постамента и максимально приближая свое лицо к моему, – открою тебе страшную тайну?
Воцарилась тишина, я успела в подробностях рассмотреть некромантский нос, синеватые тени под глазами, сами глаза, широко расставленные, почти прозрачные серо-голубые, с густыми щетками колких ресниц, и нависающие над ними брови…
– Я делаю это не башкой.
– Тьма охрани узнать, чем, – остереглась я, чуть отодвигаясь от каланчи и едва не упершегося в меня черенка. Сама лопата скромно пряталась за постаментом.
– Душечка, – воскликнул некромант, распугав любопытствующих ворон, слетевшихся на прибытие темного, как некие насекомые на ценный продукт.
Я вздрогнула: не ожидала бурной реакции, не ожидала, что в таком сказочном лесу водятся вороны, а вороны явно не ожидали экзальтированных воплей. Обращались, ясное дело, не ко мне.
– Душечка, – уже спокойнее, – это недоумертвие в нас сомневается.
В нас! Все… Мой мир никогда не будет прежним.
Я скорбно удалилась за могилу с тем самым отбитым, а присев на церемониальную вазу, чтобы отдохнуть и не видеть при этом ненормальной темной морды, обнаружила на земле один из носов. Нижний. Анатомически правильно вылепленный. И взрыднула. Появившееся из-за надгробия заинтересованное лицо некроманта добавило в рыдания истерики. Оценив мое состояние, он решил, что каждый должен заниматься своим делом и оставил меня.
Когда слезы от смеха перестали течь, я упокоила каменный «нос» в вырытой ботинком ямке и пошла посмотреть, чем занят продавшийся за бусину проводник. Еще свинтит тишком с моим сокровищем, а я только общее направление на Светлый лес и Иде-Ир знаю и то только потому, что темный меня туда очень выразительно посылал и для верности рукой показывал, чтоб я с маршрута не сбилась.
* * *
Бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как бежит вода и как… Темный тут же перестал копать, лишая меня удовольствия. Выбрался из ямины вместе с лопатой, смерил взглядом меня и вырытое. Его вещи попирали чью-то каменную плиту. Плечи без плаща выглядели не такими огромными, но зато добавилось рельефов. На руках проступили жгуты вен, череда шрамов на запястьях сделалась заметнее. Что бы там ни думали обыватели, но девяносто процентов крови, которую используют некроманты для работы – их собственная.
Утомленное «солнышко», доверчиво прильнув черенком, прилегло на сгиб некромантской руки, а меня поманили пальцем. Угу, разбежалась. Темный закатил глаза и сам снизо… подошел, подобрав с земли плошку, куда набросал не пойми чего.
– Плюнь сюда.
– Что?
– У меня во рту пересохло. А тебе по должности положено плевать в чужой котел. Ты же ведьма. Ты же ведьма?
– Нет!
– А чего рыжая? И глаза разные. С виду – ведьма.
– Папа.
– Чего папа?
– Папа – ведьма… тьфу… ведьмак, темный, был.
– А мама?
– Понятия не имею.
– Вот чудило. Обычно не знают, кто папа, а тут вон чего. Тоже был?
– Кто был?
– Мама.
– Был, – на автомате ответила я и… – Ты.. Ты издеваешься?
– Да.
Я полыхнула шевелюрой и плюнула на все. Вышло не густо, но темный остался доволен. Заурчал над плошкой как дорвавшийся до сметаны кот. Странный тип.
– Зачем? – спросила я, когда он ссыпал наговоренное в яму. – А как же кровавые подношения?
– Потом поднесешь, – он небрежно закидал яму, попрыгал сверху. – Из-за такой ерунды руки резать… А запасы я на тебя извел. – И по лбу постучал. Оттер руки о штаны, вытащил флягу из-за пояса, поболтал, прислушиваясь, отхлебнул. Потянуло пряными травами.
Я тоже не отказалась бы попить. Чего угодно. Да и поесть, а то утренний шашлычок давно и бесследно истаял. Намеки на содержимое рюкзака были проигнорированы. Темный занялся любимым – слонялся по кладбищу с возвышенным видом, иногда замирал над надгробиями, потом все же нацедил крови у себя с ладони, воспользовавшись приукрашенным кинжалом, и пошел по едва видимому периметру места захоронения. Рюкзак он забрал, плащ сунул за одну из лямок, оставшись в рубашке и этом своем доспехе. Лопату пристроил там же – на рюкзаке оказались специально подшитые петли.
Вросший в землю поребрик, больше похожий на окаменевшие корни, чем на ограду, кое-где проглядывал. Некромант ступал медленно, почти не тревожа листьев под ногами, и монотонно читал наговор. Со сложенных леечкой пальцев по капле сочилось алое, сыпалось брусникой на поблекшее золото опада и истаивало без следа. Я молчала, чтобы не мешать, и ежом шуршала следом. Там, где он прошел, если смотреть вскользь, не приглядываясь, над едва виднеющимися камнями вырастала сплетенная из дымных струек сеть. Неоднородная. Свежие участки и заплатки чуть отсвечивали синеватым и алым.
Иногда сверху падало. Узкие листья, попав в луч света, вспыхивали на миг и с тихим вздохом ложились на землю. Шорох вплетался в хриповатый голос, рождая странную, завораживающую мелодию. Тени дрожали. Когда Ине делал шаг, от его ног, будто по воде, разбегались призрачные волны. Такие же призрачные ленты тянулись следом за руками. Фигура словно расслаивалась, и каждое следующее отражение выглядело чуть иначе предыдущего – выше, массивнее, опаснее. Над плечами, волочась краем по теням и листьям, подергивались угловатые… крылья? Будто криво сбитые рейки обтянуло паутиной, или инеем, если бывает такой иней, серый, чуть темнее сумерек, чуть гуще теней.
Воздуха не стало. Раздирающая суть петля врезалась под горло, оплела сердце, не давая толкнуть застывшую в венах тишину. Я закричала, но здесь у меня нет голоса и не… Ине…
Он обернулся. Алые блики в черных провалах глаз оставили в сумерках стелющийся след, как оставляют гаснущие в темнеющем воздухе искры. Земля ударила в спину, брызнула жухлым золотом. Мир поблек.
– Эйт’инне, эре, – голос расколол тишину и дернул обратно, удерживая меня над бездной за натянувшуюся нить, которая будто бы есть, даже когда ее нет. Запахло горячим железом. И кровью.
– Аста’аен’ти таэлле фиел’ин.
Пролилось, обжигая истончившиеся веки, сквозь которые я видела раскрывающийся зев грани, опалило губы и лавой растеклось внутри.
– Эйт’инне, элле’наар. Не сейчас.
Стало темно, тепло и спокойно.
– Открой глаза. Нет! Не смей засыпать. На меня смотри. Да чтоб тебя…
Липкие пальцы разжали рот, мерзко стукнуло по зубам горлышко, травяное питье защипало язык и небо, комом ухнув в пищевод. Мою голову приподняли, и все та же липкая от крови ладонь сдавила подбородок и губы так, чтобы я не выплюнула попавшее.
– Чудно, – меня похлопали по щекам. – На меня смотри, сказал. Ну? Что видишь?
– Чудовище, которое мне сдохнуть никак не даст, – прохрипела я обожженным горлом прямо в склонившуюся надо мной рожу с алыми, как бусины, зенками. Сердце дернулось.
– И это вместо спасибо? Чуть за порог не провалилась! Я по твоей милости контур не замкнул, а кровищи наплескал, на два веселых кладбища хватит. Так что встала и…
– И?
– И стой! – рявкнул темный. – Высунешься за барьер, сам придушу, подниму и…
– И?
– Идиотка! – пыхнул глазищами некромант. – Связался с тобой на свою голову!
– Псих! – я полыхнула шевелюрой, потом подумала с полсекунды и добавила: – СПАСИБО!
– Поздно! Вот же… рыжая!..
Каланча сжал лопату так, что костяшки просвечивали сквозь кожу. Развернулся, бросив меня и свой рюкзак на произвол судьбы, а сам проломил подрагивающую темную дымку и пропал. За пеленой барьера ничего не было видно, только какие-то невнятные тени, а внутри – было. Хоть и темно.
Я решила, что потом буду удивляться, почему вижу в темноте и опять чувствую, что могу пользоваться тем минимумом дара, что мне достался. Руки немного дрожали, выдавая подступающую панику, и их нужно было срочно чем-то занять. Я огляделась, затем присела, и принялась аккуратно сгребать в кучку листья, на которые попала кровь, старательно отделяя их от прочих. Сложила пальцы в знак концентратор, сосредоточилась, собирая теплый комок под ребрами, и проговорила речевую формулу. Раз, другой…
Искры сыпали, даже один раз язычок затлел, но тут же погас.
– Не «этнар», балда, «эйт’нарэ». Пальцы! Фокус выше и сожми плотнее, – лапа подкравшегося темного сдавила собранные гузкой мизинец, указательный и большой, а оставшиеся безымянный и средний он своим мизинцем вниз продавил и только потом отпустил мою занывшую раскоряченную руку. – Направляющие параллельно кисти. И не дергай. Ну? Формулу…
– Эйт’нарэ, – буркнула я, листья радостно полыхнули, меня шлепнули по спине в знак снисходительного одобрения.
– Сойдет, а теперь шевели черенками и быстро. Нести не смогу, мне руки нужны свободными.
Мое чудом появившееся ночное видение сходило на нет. Чтобы не спотыкаться и не отставать, я держалась за болтающийся ремень рюкзака.
От некроманта тянуло силой. Обычная тьма, без всяких теневых эффектов. Но он был насторожен, даже напряжен. Пару раз бросал на меня взгляд – в глазах, на донышке, все еще тлело алым. Роща шелестела падающими листьями и среди этих шорохов мне слышались другие.
Темный не доделал работу и кладбище встало? Тогда зачем уходил?
Край рощи будто ножом обрезали. На другом краю пустоши темным росчерком с подсвеченным краем маячила стена поселка или городка. Но едва мы выскочили на открытое место, кравшийся по пятам мрак бросился. Тихо, без воплей и рыка.
Глава 15
Ине толкнул меня, сбивая с ног, над головой со свистом пронеслась лопата и с сочным хрустом развалила голову первого не-мертвого. Истекающая черным и склизким часть черепа шлепнулась рядом. Почти одновременно поверх, добавив брызг, упала выдернутая из рюкзака шипастая дубинка с птицей на рукоятке.
– По коленкам и по тыкве, поняла? – рыкнул темный и пальнул в парочку свежих восставших мертвенно-синим пульсаром.
Хрясь! Золотце снесло отточенным краем очередную голову. Взмах вывернутой кистью. Сила толкнулась, отдаваясь во мне тошнотворным зудом, и двое не-мертвых, подобравшихся сбоку, осели, частично распавшись в пыль, частично оплавившись. Вонь от их расползающихся жижей туш можно было потрогать. Желудок сжался, кислый ком встал в горле.
Что-то дернуло за волосы. Я взвизгнула, вскочила, наступила на подол, поняла, что падаю прямо на ЭТО и шарахнула, не глядя. Хрустнуло. Брызнуло в лицо и на волосы. Я упала на колени и руки, и тело скрючило в рвотном спазме. Над макушкой, вздыбив волосы, промчался пульсар. Меня схватили за загривок, я отмахнулась. Звякнуло, скрежетнуло. Удар пришелся на подставленную лопату.
– Прости блаженную, детка… Стой! – последнее было явно мне.
Некромант толкнул рукой вверх. Вспыхнуло. С растопыренных пальцев брызнуло синим светом. Купол щита ткнулся в землю и загудел, дрожа острыми алыми пиками, будто сотня иголок тыкалась в него туда-обратно.
Первый же не-мертвый, решивший попробовать преграду на прочность – грузная женщина, изуродованная трансформацией – беззвучно раззявила пасть и упала, корчась в охватившем тело ало-синем пламени. Щит загудел, придвинулся, уменьшаясь в диаметре.
– Хм… Как раз на пару минут подумать… – тьма вбуравилась в мои глаза алыми точками.
– Это с кладбища? – храбрясь, спросила я.
– Обижа-а-аешь, – вкрадчиво протянул темный. – Не узнала своих соседей из Эр-Дай? И тетушку Сиф, хозяйку «Трех уток»? А они, видишь, по тебе скучали. Так что, давай, подноси, раз обещала.
Деваться внутри купола было некуда, разве что наружу, к не-мертвым, а дурной некромант, кажется, наметил меня в жертву. Воткнутая в дерн лопата разумно не вмешивалась.
– Руки, – велел лось, улыбаясь как маньяк.
– А сам?
– Ладно, сам, – темный облапил и так придавил к себе спиной, что я почувствовала позвоночником все пряжки на ремнях – не дернешься. Его лапища без труда удерживала оба мои запястья. А волосы… Они всегда меня выдавали.
Миг – и в свободной руке каланчи, сверкнув гранатом, крутнулся кинжал. Касание, такое легкое, будто пером, а не лезвием, но кожа раскрылась. Разрезы набухли, «подношение» собиралось на краю глянцевыми бусинами. Вдохну и скатится в подставленные ладони. Мои или те, что прямо под ними?
– Свет для жизни… Ну? – хрипло и горячо дыша сбоку в лицо произнес темный, почти касаясь виска, а его колкая щетина цеплялась за тлеющие пряди. – Сколько… ждать…
Краем глаза я видела подрагивающие ноздри, жадно втягивающие запах моей крови.
– Отдаю… – только и успела выдавить я.
Некромант нетерпеливо толкнул вверх мои запястья, и вишни-бусины юркнули в чаши ладоней, вспыхнули таким же ярко-рыжим золотом, каким мои волосы полыхали сейчас от ужаса и… ужаса от того, как и что я чувствую. Ине резко дунул на порезы, прижав своей ладонью поверх, запечатывая. Подхватил золотой комок в клетку пальцев, будто светлячка. Мы были так близко, что я услышала дрожь, пробежавшую по его телу.
– М-м-м, – почти простонал темный, шумно дыша, прикрыв веки, но алые блики мерцали, окрашивая ресницы. Дернулся кадык, будто он глотнул вдохнутый воздух как лакомство.
Я осторожно выползла из-под руки вся покрывшись цыпками, как от озноба или… да, от озноба. Просто держаться подальше. Но как, если внутри щита места уже на шаг? Мой. А его – и полшага не будет.
Поймавшие жертвенный ком пальцы удлинились, вместо ногтей – острые когти, багровые, как запекшаяся кровь, тлели на концах то ли сами по себе, то ли от пойманного комка.
Свет продавился сквозь пальцы резко сжатого кулака…
Огненная плеть обвилась вокруг руки, вытягиваясь упругим жгутом.
Тренькнул, рассыпаясь искрами, щит. От беззвучного вопля не-мертвых у меня заложило уши, а некромант рассмеялся, взмахнул плетью из моей крови и своей силы и хлестнул двинувшуюся на нас темную хрипящую массу. Мрак взвыл.
Я вцепилась в черенок лопаты – она единственная выглядела тут спокойным и адекватным существом: не хохотала зловеще, распуская паутинные полотнища, не сверкала красными зенками, и не пугала блаженной улыбкой, становящейся все шире по мере того, как ярче и длиннее делалась извивающаяся плеть, рассекающая тела лезущих восставших. Не-мертвые вспыхивали и рассыпались гаснущих всполохами. Но все шли и шли… И вдруг отхлынули.
Плеть судорожно дернулась и погасла. Сделалось темно. Только я как светляк с лопатой в обнимку. Тряслась и таращилась в темноту, но собственный свет мешал, и я видела только черенок и свои руки с затянувшимися стрелками порезов.
Чье это хриплое дыхание? Мое? Не-мертвые подкрадываются со спины или… Ине?
И дернулась, едва не заорав от прикосновения к плечу.
– Где мой последний аргумент? – шепнула на ухо плотоядно урчащая тьма.
– П-п-под ногами, – ответила я, сообразив, что он про дубинку.
Воздух качнулся, слева, наклоняясь, прошуршало большое и опасное, выпрямилось. Мои кисти накрыла горячая ладонь. Большая, больше, чем была. И когти. Нос ткнулся в волосы, шумно вдохнул. Вторая рука оплела, словно обнимая, и тоже потянулась к черенку. Медленно, наверное, потому что время застыло, и я слышала только это хриплое дыхание, и как оживший ветер поет, дрожа струнами теней в полотнищах крыльев, шалашом накрывших меня и… его. Кто бы он ни был.
