Текст книги "Голова дракона"

Автор книги: Мануил Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

ОПРОВЕРГАТЕЛЬ
Диалог в двух сценах

I

На сцене за письменным столом сидит  Ф е л ь е т о н и с т, погруженный в процесс творчества. Входит  т е т я  П а ш а.

Т е т я  П а ш а. Иван Иванович, пришел Опровергатель. Вас требует.

Ф е л ь е т о н и с т (решительно). Ну что ж, тетя Паша, просите!

Тетя Паша уходит. Входит  О п р о в е р г а т е л ь, он разгневан. Видит на столе журнал, развертывает его, тычет пальцем в фельетон.

О п р о в е р г а т е л ь. Это вы писали?

Ф е л ь е т о н и с т. Я.

О п р о в е р г а т е л ь. Как не стыдно!

Ф е л ь е т о н и с т (по-прежнему твердо). Не знаю, чем вызван ваш гнев, но надеюсь, вы не будете отрицать, что в прошлое воскресенье толкнули на стадионе пожилую гражданку и даже не извинились?

О п р о в е р г а т е л ь. Ложь, дело было совсем не так!

Ф е л ь е т о н и с т. Ага, значит, и в кино «Прогресс» вы не нагрубили билетерше Тане?

О п р о в е р г а т е л ь. Выдумка! Вы все переврали!

Ф е л ь е т о н и с т. И сотрудницы учреждения, в котором вы работаете, не плачут от ваших вечных придирок и колкостей?

О п р о в е р г а т е л ь. Подтасовка фактов, недостойная журналиста!

Ф е л ь е т о н и с т (накаляясь гневом). Значит, по-вашему, выходит, что передо мной невинный агнец? Это вы хотите доказать?

О п р о в е р г а т е л ь (нервно комкает журнал). Нет, я хочу доказать другое. Я хочу, чтобы вы поняли простую истину: право судить проступки отдельных граждан с высоких моральных позиций принадлежит не только вам, журналистам, а и нам, людям заблуждающимся и совершающим ошибки.

Ф е л ь е т о н и с т (растерянно). Я вас не понимаю…

О п р о в е р г а т е л ь. Не понимаете? А как же тогда расценить вашу попытку приукрасить и облагородить факты в этом злосчастном фельетоне? Вы утверждаете, что я не извинился перед женщиной на стадионе. Если бы это было так! А ведь я и ее мужа обозвал хамом.

Ф е л ь е т о н и с т. Но позвольте!..

О п р о в е р г а т е л ь. Не позволю! Возьмем случай в кинотеатре «Прогресс». Как можно было представить его на страницах печати в таком искаженном виде? Ведь я не нагрубил билетерше, а оскорбил ее. И она вовсе не Таня, а Татьяна Павловна, ей под пятьдесят, она мне в матери годится.

Ф е л ь е т о н и с т (еще в большей растерянности). Но ведь возраст – это только малосущественная деталь.

О п р о в е р г а т е л ь. Для вас, может быть, – да, а для меня она очень важна. Потом, вы упомянули в фельетоне сотрудниц нашего учреждения. А почему только их? Вы же великолепно знали, что от моего несносного характера страдает буквально весь штатный состав. Зачем вам понадобилось смягчать факты?

Ф е л ь е т о н и с т (в полном недоумении). Но чего же вы теперь хотите?

О п р о в е р г а т е л ь. Опровержения! После вашего фельетона мне стыдно глядеть людям в глаза. Почему вы не высказали всю правду обо мне, какой бы неприятной она ни была? Чему может научить меня и других такая половинчатая критика? Нечестно так поступать, товарищ Фельетонист! Я буду жаловаться на вас редактору!

Опровергатель, сердито хлопнув дверью, уходит.

Ф е л ь е т о н и с т (набирает телефон). Маша! Можешь меня поздравить! Сейчас приходил Опровергатель. Ругал? Не то слово. Он меня готов был живьем скушать. Но такой симпатичный, такой милый! Приеду домой, расскажу.

II

На просцениуме появляется  т е т я  П а ш а.

Т е т я  П а ш а. Извините, гражданин зритель, но только мы поднапутали малость, и придется вам посмотреть ту же сцену еще раз.

Открывается занавес. На сцене за письменным столом сидит  Ф е л ь е т о н и с т, погруженный в процесс творчества. Входит  т е т я  П а ш а.

Т е т я  П а ш а. Иван Иванович, пришел Опровергатель. Вас требует.

Ф е л ь е т о н и с т. Тетя Паша, а нельзя ли его… того? (Делает соответствующий жест рукой.)

Т е т я  П а ш а. Нельзя. Я пробовала его того… А он не того…

Ф е л ь е т о н и с т (тяжело вздыхает). Ну тогда просите. (Убирает со стола тяжелые предметы.)

Входит типичный  О п р о в е р г а т е л ь: он щегольски одет, деловит, спокоен. У него в руках портфель.

О п р о в е р г а т е л ь (навстречу приподнявшемуся со стула Фельетонисту). Садитесь, садитесь! Я к вам ненадолго. (Разваливается в кресле. Берет со стола журнал.) Это вы писали?

Ф е л ь е т о н и с т (смущенно). В некотором роде… я.

О п р о в е р г а т е л ь. И вам не стыдно?

Ф е л ь е т о н и с т (с трудом подбирая слова). Видите ли, уважа… обожа… бжа-бжа-бжа…

О п р о в е р г а т е л ь (любуется своими ногтями). А вы не волнуйтесь. И называйте меня просто: дорогой товарищ!

Ф е л ь е т о н и с т (в тон). Дорогой товарищ! (Опять с трудом подбирает слова.) Не знаю, чем вызван ваш визит, но… льщу себя надеждой и… рассчитываю… Да, надеюсь, вы не будете отрицать, что, отдыхая в прошлое воскресенье на стадионе, вы… коснулись плеча пожилой гражданки и… забыли извиниться.

О п р о в е р г а т е л ь. Не буду отрицать, не буду!

Ф е л ь е т о н и с т (несколько ободрясь). И что в эпизоде с билетершей кинотеатра «Прогресс» Таней вы вели себя… не наилучшим образом.

О п р о в е р г а т е л ь (закидывает ногу на ногу). Признаю и этот эпизод.

Ф е л ь е т о н и с т (обрадованно). Ага! Значит, и то, что сотрудницы учреждения, где вы работаете, льют слезы, – тоже правда?

О п р о в е р г а т е л ь (меняет положение ног). Правда, льют. Так рыдают, что слышно в соседней конторе.

Ф е л ь е т о н и с т. Так чего же вы хотите?

О п р о в е р г а т е л ь (ковыряет в зубах). Опровержения.

Ф е л ь е т о н и с т. Но как вам удастся доказать, что фельетон неправильный?

О п р о в е р г а т е л ь (достает расческу, причесывается). А мне и не надо ничего доказывать. Это вам придется доказать, что ваш фельетон правильный.

Ф е л ь е т о н и с т (судорожно срывает галстук, расстегивает ворот). Значит, вы уже… того… написали?

О п р о в е р г а т е л ь (достает портфель). А вы как думали? И обосновал мотивы каждого своего поступка. Вот вы защищаете пожилую гражданку на стадионе. А знаете, что она меня укусить хотела? Ну, я и толкнул ее легонько. В порядке самообороны. Да и эта ваша Таня тоже хороша. Отрывает у меня билет и говорит своей напарнице, что, дескать, героиня фильма бездарна, как телефонная будка. Пришлось мне тут же популярно разъяснить этой Тане разницу между билетершей и кинокритиком с дипломом ВГИКа. А о наших учрежденческих девицах вообще не стоило говорить. Одна бросила мужа из уважаемой семьи, другая щеголяет в мини-юбке, а третья еще хуже!

Ф е л ь е т о н и с т (взволнованно). И куда же вы написали?

О п р о в е р г а т е л ь (открывает портфель). Вот это письмо – в редколлегию вашего журнала, это – в партийную организацию, затем заявление в нарсуд, районному прокурору, городскому прокурору, жалоба в прокуратуру республики…

Ф е л ь е т о н и с т (с мольбой). Остановитесь!

О п р о в е р г а т е л ь. Нет, теперь меня уже не остановишь. И не думайте, молодой человек, что все эти письма, заявления, жалобы я отправлю сразу. Нет, адресаты будут получать их постепенно. Пройдут месяцы, а может быть, и годы. Колхозники Кубани проложат в степи еще один оросительный канал. Вернется с промысла китобойная флотилия. Ваша жена принесет вам первенца, у него прорежутся зубки, и он научится бегать. А вы все будете ходить по инстанциям, писать объяснения и доказывать, доказывать… Вот так-то, молодой человек. А сейчас я пошел к вашему редактору. Чао!

Ф е л ь е т о н и с т (набирает телефон). Маша! Поздравляю тебя. У нас скоро будет ребенок. Ничего я не выдумал! Верный человек предсказал. У бэби прорежутся зубки, а я буду ходить по инстанциям и доказывать, доказывать… (В изнеможении падает со стула.)

Занавес. На просцениум выходит  т е т я  П а ш а.

Т е т я  П а ш а. Вот как было дело. А то, что мы показали вначале, – просто мечта. И неизвестно, сбудется ли она когда-нибудь…

МАГИЯ

В наше время, обозначенное тремя прописными буквами – НТР (сиречь: научно-техническая революция), мало кто верит в магию. Жизнь подбрасывает нам слишком много диковин, вполне объяснимых современной наукой и техникой, и у человека просто не хватает запоминающихся устройств, чтобы воспринимать еще и факты сверхъестественные. Тем не менее магические явления существуют, и есть люди, которые в них верят. К числу этих людей можно отнести и меня.

Мое сползание с материалистических позиций произошло, конечно, не сразу. В детстве я безотчетно верил в магическую силу многих действий и слов. Мне казалось, что если окропить живой водой распластанную на кухне рыбу, то куски срастутся и рыба немедленно заплещется в посудомойке. А если произнести слова «Сезам, откройся!», то немедленно распахнутся дверцы шкафа, где родительница хранила самое мое любимое клубничное варенье. С возрастом я понял, что нельзя указания магической науки понимать так прямолинейно. И вот уже в зрелом возрасте я встретился с Чеченкиным – профессором, доктором и даже, если хотите, академиком магии.

Вначале Чеченкин, конечно, не помышлял о столь высоких званиях, а служил рядовым сотрудником при зверинце. И вдруг, совершенно неожиданно, его назначили директором. Очевидно, решающую роль сыграла безупречная во всех отношениях чеченкинская анкета. Но все близко знавшие его диву давались: как можно было доверить этот пост человеку, совершенно невежественному в зоологии? И со страхом ждали, как при первом же серьезном затруднении или конфликте Чеченкин с треском провалится. Но ждали напрасно.

Происшествие вскоре случилось, и немалое: южноамериканская пума прогрызла стену соседней клетки, проникла туда и подралась с индийской пантерой: ЧП высшей категории! Но Чеченкин не растерялся. Он вызвал заместителя по научной части и спокойно сказал ему только одно слово:

– Разберитесь.

И заместитель разобрался. Он знал, что между представителями семейства кошачьих иногда вспыхивает острая вражда, очевидно, на почве соперничества в охоте. И хотя оба зверя давно уже ни за кем не охотились, если не считать случайно залетавших в клетки воробьев, по-видимому, пума возненавидела свою соседку и решила с ней расправиться. Драчливую гостью из Латинской Америки перевели в клетку подальше, и мир в отряде хищников был полностью восстановлен.

А сторожа зверинца, пораженные административной мудростью Чеченкина, восхищенно воскликнули:

– Голова!

Прошло какое-то время, и случилось не новое ЧП, а значительно хуже – поступило в зверинец сверхсрочное и сверхтрудное задание. Вышестоящая инстанция запрашивала Чеченкина, может ли зверинец явиться опорной базой для весьма выгодной государству торговли животными с заграницей. Требовалось представить конкретные предложения и обоснованные расчеты. Сотрудники зверинца, узнав о задании, говорили меж собой:

– Ну где ему, убогому, справиться с этакой головоломной задачкой! Каюк нашему Чеченкину!

И снова ошиблись. Чеченкин не запсиховал, не ударился в панику, а вызвал заместителя по административной части и, передав ему руководящую бумажку, спокойненько сказал:

– Разберитесь.

Заместитель оказался докой по части проектов и предложил создать за городом филиал, где специалисты зверинца могли бы наблюдать за животными перед их отправкой в иные страны. Проект наверху утвердили, и скоро под началом Чеченкина оказался еще и зооцентр, быстро завязавший прочные коммерческие связи со многими зарубежными фирмами. А о самом Чеченкине уже не сторожа зверинца, а кое-кто повыше говорили:

– Ухватистый мужик, какое дело раскочегарил! Надо подумать о нем.

Подумали и перебросили Чеченкина с диких животных на объединение «Конопля». А так как, по скудным понятиям нашего, героя, конопля мало чем отличается от чечевицы и проса, то на новом посту у него тоже возникло немало трудностей. Однако умные, расторопные помощники и магическая формула «Разберитесь» выручали Чеченкина и тут. Благодаря этому отрасль процветала на радость потребителям конопляного масла и крепчайших веревок из конопляной тресты, успешно соперничавших на мировом рынке со знаменитым манильским канатом.

Так и жил Чеченкин. Его часто перебрасывали: с конопли на молоко, с молока на сыроделие, с сыров на заготовку лекарственных растений. И всюду из особых затруднений и передряг он выходил с честью. С течением времени он пообтесался, завел себе окуляры в наимоднейшей стальной оправе, японский транзистор, дубленку. Научился говорить по-современному: «Наши кадры где-то недобирают в чуткости к людям», «Надо уметь адаптироваться в изменившихся условиях среды» и т. д. И, конечно, он никогда не расставался с магическим словом «разберитесь». Это была его палочка-выручалочка. Но однажды она не сработала, а, вернее, обернулась к Чеченкину другим концом.

Произошло это следующим образом. Кто-то доложил вышестоящему начальнику, что Чеченкин – дутая величина, что за внешним лоском он скрывает ужасающую пустоту и невежество. И вот тогда вышестоящий начальник написал на поступившей докладной записке короткую резолюцию: «Разберитесь».

Из этого происшествия следовали, по крайней мере, два вывода:

а) Чеченкин отнюдь не является монополистом в служебном мире по части произнесения магических словечек;

б) не иначе, как Чеченкина вскорости уколупнут.

Так и случилось. Те, кому следовало, разобрались и по «тихой» освободили Чеченкина от должности.

С тех пор я проникся еще большей верой в силу магического слова «разберитесь»! И как только услышу это словечко снова, так сразу вспоминаю Чеченкина, его славные деяния и жду, когда свершится очередное чудо или слетит с плеч чья-нибудь голова.

Нет, как ни говорите, а я остаюсь при своем мнении: хотя мы и живем в эпоху научно-технической революции, однако магия продолжает играть в нашей жизни свою определенную роль.

ИСКУССТВО ВЕЩАНИЯ

С некоторых пор я стал задумываться над тем, что занимаю слишком скромное положение в жизни. Конечно, народная мудрость правильно подсказывает, что каждый сверчок должен знать свой шесток. Но, разбредясь по своим шесткам, не совершаем ли мы трагической ошибки, губя, может быть, в самом зародыше заложенные в нас таланты?

Другое дело – голубой экран. К нему прикованы миллионы глаз. Под воздействием излучаемой ими тепловой энергии таланты распускаются, как цветы.

Смотрел на днях передачу со стройки. Ну, показали, как полагается, высоченные подъемные краны, не завершенные еще коробки будущих квартир, а потом перенесли действие внутрь. Дают крупным планом человека с микрофоном и рядом с ним – строителя-плотника. В руках плотник держит молоток, а во рту – несколько гвоздиков. Человек с микрофоном спрашивает:

– Скажите, товарищ, в руках у вас, кажется, молоток?

– Молоток, – отвечает.

– А во рту?

– Гвозди.

Внятно так отвечает, научился, видать, и посторонние предметы во рту держать, и с телекорреспондентом разговаривать. Как Демосфен.

– И эти гвозди вы, наверное, забивать будете? – продолжает докапываться корреспондент.

– Да, попробую, – отвечает плотник. – Когда гвозди есть, отчего же их не забить?

Интересная, содержательная идет между ними беседа. А когда она закончилась, диктор объявил: «Вел передачу такой-то».

А этого «такого-то» я узнал. Раньше во время передач он все кабель от камеры носил. А теперь стал ведущим. Вырос, значит.

В другой раз передавали беседу с моряком, вернувшимся из дальнего плавания. У микрофона была симпатичная девушка.

– Николай Иванович, – сказала она моряку, – поделитесь, пожалуйста, впечатлениями о вашем плавании. Телезрителям будет интересно послушать рассказ бывалого человека. Прежде всего скажите: вы стали моряком после того, как окончили мореходное училище?

– Да, окончил мореходку.

– Интересно. И стали плавать?

– Стал плавать.

– Интересно. А капитаном вы уже служите на флоте десять лет?

– Так точно, десять.

– Очень интересно! А теперь расскажите, как вы спасли японский рыболовный траулер. У него, кажется, вышло из строя рулевое управление?

– Да, вышло из строя.

– И его несло по волнам?

– Несло. По волнам.

– А вы подали ему буксир и отвели в порт?

– Отвели.

– Потрясающе! Вот она, дорогие телезрители, романтика морских дорог. Спасибо, Николай Иванович. Оказывается, вы не только отважный моряк, но и интересный собеседник.

Девушка тоже оказалась знакомой. Раньше, когда, например, выступал певец, она ставила перед ним микрофон. А теперь ее научили искусству ведущей.

Просмотрев несколько таких передач, я пришел к выводу, что искусство ведущего основано на двух принципах: а) надо говорить только о таких вещах, которые телезритель видит сам и в которых он прекрасно разбирается; б) беседуя с моряком (шахтером, животноводом, спортсменом и т. д.), надо не столько слушать его, сколько говорить самому. И тогда в передаче не будет никаких накладок.

Едва я сформулировал для себя эти принципы, как меня позвали на кухню обедать. Усевшись за стол, я спросил жену:

– Скажи мне, дорогая, ведь правда, что в левой руке ты держишь тарелку, а в правой половник?

– Угадал.

– А сейчас ты зачерпнешь в кастрюле супу и нальешь его в тарелку?

– Зачерпну и налью.

– И суп – он просто так и называется: суп?

– Он-то так и называется. А как вот тебя назвать?

Не поняла! А ведь я уже готовился стать ведущим и, как видите, начал делать первые успехи…

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ
Немножко грустный рассказ

С тех пор как себя помню, я всегда искал место под солнцем. На нашей несколько переохлажденной планете мне мучительно хотелось занять такое положение, чтобы я всегда видел чудесное светило, а оно меня. И чтобы можно было всю жизнь нежиться в ослепительном блеске и благотворном пламени его лучей. Такая вот существовала мечта. Не боясь выспреннего тона, назову ее золотой нитью, сотканной из солнечной плазмы.

Что это? Рано пробудившиеся наклонности карьериста? Бесплодные грезы юного, но такого стародавнего Обломова? Или вполне осознанное кредо сибарита наших дней – длинноволосого хиппи? Может быть, может быть…

Но тогда давайте назовем циником и ловчилой лупоглазого лягушонка, который спозаранку карабкается на лист кувшинки, чтобы встретить солнечный восход на этой идеально ровной зеленой площадке. А стройному буку, гордо взметнувшему ввысь свою зеленую вершину, скажем:

– Ты карьерист, бук. Неприятно смотреть со стороны, как ты изо всех сил тянешься к солнцу. Хочешь растолкать соседей и всех их опередить?

Промолчит бук, ничего не ответит на такие несправедливые речи. Потому что не такая уж блестящая карьера – попасть в руки колесного мастера и потом всю жизнь бежать куда-то вслед за быстрой упряжкой, нести на себе тяжелую поклажу.

Между прочим, и лягушонок, если его даже рассматривать в лупу, совсем не волосатик, он голенький, как ладонь. А трудится так самозабвенно! И когда пожирает разных вредных для человека и животного мошек и мушек. И когда, натужась до предела, вплетает свой голос в общий лягушиный оркестр, стройности и мелодичности которого могут только позавидовать иные музыкальные ансамбли, призванные услаждать слух меломанов с транзисторами. А если лягушонок иногда и понежится на солнцепеке, то нельзя же считать это обломовщиной или хуже того – хиппизмом…

Вдумайтесь, друзья, хорошенько в эти и подобные им примеры. Не сомневаюсь: вы придете к выводу, что в моих поисках места под солнцем не было абсолютно ничего предосудительного!

Шли годы, я искал. Солнце было далеко-далеко и казалось недостижимым. Я выбирал пригорок, холмик, бугорок и карабкался на него, в надежде оказаться хотя бы на несколько метров поближе к заветной цели. Но случалось, оступался и катился вниз. А иногда меня подводило пресловутое чувство локтя. Вдруг что-то острое впивалось мне в бок, из-за боли я терял равновесие и летел кувырком на исходную позицию. Мои колени были постоянно в ссадинах, а в тех случаях, когда не удавалось заслонить лицо, на лбу возникали синяки и шишки.

И вот однажды, поднимаясь с земли и потирая ушибленное место, я услышал за спиной чей-то ангельский голосок:

– Бедненький, как мне вас жалко! Неужели вам никогда не приходила в голову такая простая мысль, что в одиночку ничего добиться нельзя?

Я живо обернулся и увидел девушку. Ничто так не будоражит душу, как чье-нибудь сочувствие и участие. Я был растроган, ее глаза заметно увлажнились. А ведь от жалости до любви – один шаг. Опять же, не страшась выспренности, сразу же сообщу, что два нежных робких ручейка слились в единый бурный говорливый поток. Впрочем, говорила главным образом она.

– Милый, я убеждена, что мужчины ужасно непрактичны, – рассуждала прелестная женушка, нежно врачуя мои застарелые ссадины и царапины. – Отныне, дурачок, слушайся меня, и тогда ты быстро получишь все, чего тебе хочется достигнуть в жизни.

Я сказал, что мне ничего особенного не нужно, только было бы крохотное местечко под солнцем. Она коротко ответила: будет!

А потом стало происходить что-то странное. Она критически расценивала каждый мой шаг.

Вот мы направляемся в «Распредсолнце».

– Милый, почему ты так спешишь? Ведь мы идем не на пожар, не правда ли?

Я стараюсь идти медленнее.

– Голубчик, ну что ты тянешься, будто неживой? Очнись! Если двигаться по-черепашьи, то мы как раз попадем к шапочному разбору.

Из-за пререканий опоздали. На «Распредсолнце» – огромный висячий замок. И записка: «Уехала на базу за лимитами».

Но вот, кажется, мне подвернулась удача: я нашел подходящее местечко и стою не шелохнувшись, словно врос в землю. Но тут же слышу ее голос:

– Глупышка, не стой как истукан, а оглянись назад – ты отбрасываешь совершенно косую тень. Хочешь, чтобы и вся жизнь у нас пошла наперекосяк?

Нет, я не хочу. И покидаю облюбованное местечко. В другой раз место оказалось идеальным, тень короткой и ровной. Но все равно ей оно не понравилось.

– Птенчик, умоляю, спрячься под дерево. Иначе тебе напечет головку, она у тебя и без того слабая.

Повинуюсь и сую свою голову в пыльную, нагретую солнцем листву.

С годами становится хуже и хуже. Стоит мне мало-мальски сносно устроиться, как она приказывает:

– Уступи место этому симпатичному юноше. Я уверена, что он отзывчив!

Я покорно уступаю место парню, хотя мне до сих пор неясно, каким образом она определила степень отзывчивости его сердца.

Мне все труднее и труднее подлаживаться под ее команды. А они сыплются как горох из худой торбы.

– Поворачивайся быстрее!

– Не юли.

– Держись левой стороны.

– Я сказала тебе: иди направо!

– Не сутулься.

– Чего ты стоишь, будто аршин проглотил?

– Лезь в гору!

– Сейчас же спускайся вниз!

Она четко руководит моим общением с людьми.

– Поклонись Петровым.

– Не замечай их!

– Поласковей с Ивановым, он очень влиятелен.

– Не смей лизаться с этим проходимцем!

– Позвони Сидорову.

– Забудь номер его телефона!

Не знаю, как себя чувствуют марионетки после очередного спектакля, устают ли они? Но я себя чувствовал прескверно, тем паче, что моя женушка устраивала представление за представлением, постоянно обновляя репертуар и сокращая время антрактов. И я забастовал.

– Больше не хочу, – заявил я однажды.

– Чего не хочешь?

– Места.

– Какого места?

– Под солнцем.

– Ну и дурак, – откровенно рассердилась жена. – А у меня как раз наметился прекрасный вариант для тебя.

– Хватит, – отрезал я, – никаких вариантов. Сыт по горло.

Но, конечно, тут мне пришлось покривить душой. Один вариант у меня остался. Вот какой.

Едва наступает ночь и моя супруга погружается в глубокий сон, чтобы рано утром с новыми силами обкатывать и обтесывать меня, я покидаю дом. На улице ни души, царят тишина и покой. В темном ночном небе ярко сияет луна.

Теперь никто мне не мешает, никто не тычет острым локтем в бок, никто не заставляет дергаться и уподобляться бездушной кукле в театре марионеток. Я свободен, устраиваюсь как хочу и блаженствую.

Наконец-то я нашел то, чего искал всю жизнь. Ведь луна тоже небесное светило и тоже чудо из чудес. Можете мне позавидовать: я имею место под луною.

Хотя иногда мне бывает грустно оттого, что она только светит, но не греет…