Текст книги "Голова дракона"

Автор книги: Мануил Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

ПРИРУЧЕНИЕ БЮРОКРАТИЗМА

Дошла недавно до меня новость: хотят будто бы закрыть бюрократизм. Знаете, так, как закрывают фабрику, продукция которой перестала пользоваться спросом, или рудники, если месторождения иссякли и эксплуатировать их дальше экономически просто невыгодно. Новость сильно встревожила меня: правильно ли мы поступаем, не преждевременно ли?

Конечно, с одной стороны, может быть, и правильно. Пишущая братия жалуется: тема, мол, исчерпана, не хватает за душу, как прежде.

 
Я волком бы
                  выгрыз
                             бюрократизм, —
 

сказано, конечно, сильно. Но когда? Больше сорока пяти лет назад. А других таких же вдохновенных строчек не написано. Явный признак непопулярности темы или падения удельного веса сатирического пафоса в жанре поэзии.

Хнычут карикатуристы: не можем, дескать, больше рисовать эту отвратительную физиономию в очках с роговой оправой и тупым взглядом. Примелькалась она, и люди обращают на нее внимание не больше, чем на табличку «По газонам не ходить!».

Сетуют эстрадные артисты. Перестала маска бюрократа пользоваться успехом. И не потому, что вытеснили ее Авдотья Никитична и Вероника Маврикиевна, а ввиду выработки у зрителей иммунитета. Не хочет он над бюрократом смеяться, хоть убей его!

Одним словом, по всем линиям наметилась явно тупиковая ситуация.

И все-таки не рановато ли списывать в архив, объявлять дешевую распродажу, отправлять на слом? Исчерпали ли мы все возможности бюрократизма? Думаю, что нет. Особенно если учесть, что мы думали только о  в р е д е, какой он причиняет, и упускали из виду  п о л ь з у, которую может приносить бюрократизм.

Позвольте, а разве такое возможно, спросите вы? Вполне возможно, все зависит от условий, ситуации и целей, которых мы хотим достигнуть. Не претендуя на патент, автор, тем не менее, берет на себя труд показать на ряде конкретных примеров полезный, так сказать, созидательный бюрократизм. Это в известной мере напоминает процесс одомашнивания дикой кошки, когда человек, приручив ее, использовал врожденные хищные инстинкты пушистого зверька в общественных интересах.

Начнем хотя бы со следующего эксперимента: как можно в союзе с бюрократизмом бороться против бесхозяйственности, даже побеждать ее?

Правление Банка Откровенной Бесхозяйственности, именуемого в дальнейшем БОБ. За столом с табличкой «Председатель» восседает бюрократ. Он принимает посетителя.

– Мы просим правление банка, – говорит посетитель, – ассигновать шестнадцать миллионов на строительство завода фарфоровой посуды.

– На местном сырье?

– Так точно. Но глины хватит на два, от силы на три десятка чайных сервизов.

– Чем это подтверждено?

– Данными геологоразведки. Правда, ее провели после того, как проект завода был утвержден и внесен в генплан, но все-таки провели.

– Значит, завод сразу же после пуска…

– Встанет на консервацию.

– А где гарантия, что завод не будет переориентирован, скажем, на деревообработку?

– Вокруг завода в радиусе более тысячи километров нет ни одного деревца. Леса вырублены еще в восемнадцатом веке. Вот справка Гослесфонда.

– Тогда на переработку шерсти.

– Но единственным источником шерсти в нашей области являются эрдельтерьеры и колли. Однако этих собак обеих пород насчитывается у нас не более двухсот. Можете ознакомиться с годовым отчетом общества собаководов.

– Значит, шестнадцать миллионов рублей, ассигнованных нашим банком, окажутся выброшенными на ветер?

Посетитель, обрадованный тем, что ему удалось успешно преодолеть все бюрократические рогатки, восторженно восклицает:

– Так точно, на ветер! Можно оформлять ассигнования?

– Не спешите в кассу! Мне нужен еще один документ.

– О боже! Какой еще?

– Документ, подтверждающий тот факт, что в районе строительства на самом деле дуют ветры и что они способны разметать шестнадцать миллионов рублей, как дорожную пыль.

Посетитель поднимается со стула, в изнеможении отирает со лба выступивший пот и, пошатываясь, направляется к выходу. Он бормочет, как в бреду:

– Чинуша… канцелярист… бюрократ несчастный!

Ну, а теперь перенесемся в область быта, посмотрим, чем бюрократизм может быть полезен здесь. Возьмем для примера хотя бы кампанию по борьбе с алкоголизмом, которая пока, к сожалению, не достигла блистательных результатов. Так вот, что произойдет, когда к ней подключатся бюрократы? Если, конечно, перед ними поставить задачу не пресекать пьянство, а, наоборот, насаждать его? Итак, представим себе…

Раннее утро. За прилавком только что открывшегося ларька знакомая по предыдущему эпизоду фигура бюрократа, только теперь он не в отлично сшитом костюме, а в поддевке и белом фартуке. К ларьку подбегает изрядно помятая личность, говорит хриплым голосом:

– Слушай, парень, плесни-ка кружечку!

– Ась?

– Налей, говорю, своего пойла. Душа горит!

– Поосторожней, гражданин. Во-первых, тут продают не пойло, а плодоягодное вино под названием «Смородинка», ГОСТ 1261. А во-вторых, откуда мне знать, что у вас душа горит, на лбу ведь не написано…

– Да ты принюхайся уж как следует, от меня же вчерашним перегаром за версту разит.

– Вот еще что выдумали! Вас тут за день тыща проходит, и к каждому принюхиваться? Во что же я, лицо официальное, тогда превращусь? В сыскное животное?

– Ну, нюхать не желаешь, тогда взгляни на мое лицо. Видишь, какое оно опухшее?

– Вижу. Только мои личные эмоции и восприятия к отчету не приложишь и в папку не подошьешь. А потом, может быть, вы просто поспали больше обычного. Как говорится, после трудов праведных…

– После трудов? Ха-ха! Да ты знаешь, как мы вчера с дружками поддали?

– Опять эмоции, опять сказки Венского леса… Ну, представьте, отпущу я вам кружку вина, а что дальше будет?

Личность в предвкушении выпивки явно оживилась:

– Милый, ты только налей, только налей! Мне один лишь глоток и нужен, я ведь с пол-оборота завожусь.

– Все вы так хвастаетесь. А потом вприпрыжку на работу бежите.

– Я на работу побегу? Ха-ха! Да ты знаешь, сколько у меня прогулов по причине этой самой пьяночки?

– Не знаю. Наболтать все что угодно можно. А вот вы мне справку принесите.

Личность явно ошарашена происшедшим неожиданным поворотом.

– О чем справку?

– О прогулах. Тогда и вино получите. Нам ведь когда на базе вино отпускают, то строго наказывают: «Помните, разливное вино – продукт дефицитный, без разбора им торговать нельзя. Отпускайте в первую очередь тем, кто не может без него обойтись: шоферюгам и грузчикам от мебельных магазинов, прогульщикам, алкоголикам-хроникам…» Поняли, гражданин?

– Так ведь я, можно сказать, тоже…

– Вот именно: сказать все можно. Несите справку, иначе у нас с вами ничего не выйдет.

– Да, но если я кружку «Смородинки» хвачу, вахтер заметит… А как же тогда будет со справкой?

– Не волнуйтесь. Если пользоваться вашей терминологией, то пока я не схвачу справку, вы не хватите вина. Сообразили?

Помятая личность ошалело крутит головой.

– Справка… ГОСТ 1261… Не хочу!

Бодрой походкой направляется к заводской проходной. А бюрократ, с удовольствием потирая руки:

– Ну вот, еще одного псевдоалкоголика изобличил.

Достает гроссбух и делает в нем какую-то пометку:

– Поставим галочку для отчета.

Краткости ради мы привели только два примера благотворной деятельности бюрократа. Но их ведь можно продолжить. Почему бы не создать по принципу БОБ главк «Распылитель» (по распылению государственных капиталовложений, объединение «Сокразапчасть» (сокращение выпуска запасных частей), фирму «Туда-обратно» (расширение встречных перевозок) и, наконец, службу УПОК (ударим по качеству!).

Несомненно, имел бы успех и перевод на бюрократические рельсы таких бытовых услуг, как утеря вещей заказчиков, сданных в ремонт, перелицовку или химчистку, порча верхнего платья и пальто в ателье, упорядочение натуральных и денежных поборов с ответственных квартиросъемщиков и членов их семей, и т. д.

Если мы, отбросив былые предрассудки, приступим к широким и смелым экспериментам, то может наступить время, когда бюрократизм из всеми презираемого и гонимого станет симпатичным и желаемым. Превратится в доброго друга человека на службе и дома.

И тогда вместо обычных сегодня ругательств и проклятий мы будем то и дело слышать:

– Спасибо тебе, бюрократизм!

– Мерси, милый!

ПРАЗДНИК

Двор был огромный, будто площадь в каком-то районном городке. Только вот отсутствовали тут доска Почета, фанерный щит с районными показателями и дощатая трибуна на случай праздничной демонстрации. Сегодня на дворе-великане тоже праздник, но никакой демонстрации не намечается. Просто высыпет во двор ребятня с бабушками и дедушками во главе и, забравшись в посадки, по колени зароется в рыхлый, вязкий снег. Выйдут приодетые, в ослепительно белых рубашках, голубятники, станут вокруг птичьего домика, будут курить «Приму» или «Опал» и до хрипоты спорить, кто быстрее долетит до Рязани – турман или почтарь? Отставной боцман Петрович, проплававший всю жизнь на черноморских шаландах, выведет на площадку своего водолаза. Мальчишки окружат его и в который раз будут спрашивать дядю-боцмана, правда ли, что его собака умеет нырять, и есть ли у нее скафандр? Автомобилисты вынесут из дома коврики и, расстелив их на холодном асфальте, заглянут под свои «москвичи» и «запорожцы», чтобы проверить, готовы ли железные коняшки к недалеким уже пробегам Москва – Геленджик или Москва – Гурзуф.

Но все это будет позже, а сейчас во дворе – ни души. Пользуясь тем, что на календаре сегодня красное число, люди не спешат отрывать голову от мягкой подушки. Впрочем, одна душа уже подняла ее и появилась во дворе: это тетя Даша. Ей некогда нежиться, особенно в праздник. Служебный долг позвал ее на вахту в пять утра. Она дворничиха, или, как шутливо называют тетю Дашу ее внуки, дворянка. И этим многое сказано.

Вряд ли в доме найдется хоть один жилец, взрослый или ребенок, который не знал бы тетю Дашу. Выходя из дома на работу или в школу, люди не могли миновать ее: все подъезды вели во двор. Потом, через него лежал кратчайший путь на трамвайную, автобусную и троллейбусную остановки, в «Сыр» и булочную, на почту, в универмаг и, наконец, в «Прогресс», где каждую неделю крутили новый фильм. Жильцы сновали туда-сюда и по нескольку раз в день сталкивались с дворничихой.

Проходя, пробегая, пролетая мимо доморощенной дворянки, каждый бросал на ходу:

– Здравствуйте, тетя Даша!

– Поклон, Дарья Федоровна!

– Тете Даше – пламенный привет!

И тетя Даша всех приветствовала, всем кланялась и с каждым здоровалась. Одному она улыбалась, другому махала рукой, третьего провожала долгим добрым взглядом. Она относилась к данному ритуалу вполне серьезно, прекрасно понимая, что в эти ранние утренние часы она является единственным представителем домовой администрации, напутствующей дееспособное население дома на благородные свершения в работе, службе и учебе, а может быть даже на трудовой подвиг.

В то же время тетя Даша ни на минуту не забывала о своих узких, чисто профессиональных обязанностях: орудуя скребком и лопатой, счищала снег с тротуара, связанной из березовых веток жесткой метлой мела проезжую часть, в большой железный совок собирала клочки бумаги, пустые коробки из-под сигарет и папирос, какие-то банки, склянки и прочую ерунду. Весь этот мусор в течение дня приносили во двор жильцы и случайные прохожие, а заботливая дворничиха за каких-нибудь два часа убирала его. И, проходя ранним утром по чистому, прибранному двору, жильцы дивились происшедшим волшебным переменам, каждый раз легкомысленно забывая, что волшебником в их ЖЭКе работает тетя Даша.

Так продолжалось изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. И вот сегодня праздник. Сегодня тетя Даша вышла во двор ни свет ни заря, уже успела сколоть с тротуара по-весеннему подтаявший ледок, побросать под деревья с проезжей части снег, пройтись повсюду с метлой! А сейчас, забравшись на металлический контейнер, она утрамбовывала в нем мусор. Тетя Даша слышала, что в старину виноделы так мяли в чанах виноград. Ну, а сейчас под ее ногами в резиновых сапогах были не гроздья шабли или изабеллы, а домашние отбросы. Но все равно она ходила по ним, приплясывая и напевая потихоньку какую-то песенку. Изредка тетя Даша ловко спускалась из контейнера, опрокидывала в него тяжелый бак и снова принималась за трамбовку. Скоро появится во дворе мусоровоз, подхватит краном контейнер и увезет прочь. А во дворе не останется ни соринки.

И вдруг тетя Даша услышала шаги. Не оборачиваясь, она сразу же узнала: идет Вася. Да и оборачиваться не требовалось, только у Василия была такая уверенная, твердая и вместе с тем легкая походка. Ни дать ни взять балерун, хотя не слышно было, чтобы артисты балета, сойдя с театральных подмостков, шли затем управлять Госстрахом. А Вася был хотя и молодым, но именно управляющим в районной госстраховой конторе.

И вообще он был парнем примечательным во всех отношениях. Согласно преданию, когда Иммануил Кант шел в университет читать свою первую утреннюю лекцию, то весь город проверял по нему часы. Василий, конечно, не отличался такой точностью и аккуратностью, но все равно весь дом проверял свои поступки по нему.

Если Вася выходил из дома с перекинутым через плечо плащом, значит, надо было ждать дождя: по утрам он никогда не покидал квартиры, не облазив с помощью своего транзисторного приемника весь мировой эфир и не разузнав прогноз погоды во всех подробностях. Когда Василий с рюкзаком-тележкой направлялся к «Овощам», то это служило верным признаком, что вчера туда завезли партию свежей картошки. Он покупал несколько банок импортных овощных консервов, и все их покупали, будучи уверенными, что лучшего дегустатора, чем Вася, им не найти. Василий часто появлялся во дворе, вступал в разговор с другими парнями, но никогда не сквернословил, не затевал пустых ссор, как другие. Иногда он и выпивал с ними, но, выпив, не швырял, как принято в подобных компаниях, бутылку в кусты, а уносил домой. И потом, сдав ее в магазине, приобретал на вырученные деньги пачку сигарет или сырок «Дружба» на завтрак.

Всему двору, в том числе и тете Даше, была известна Васина добропорядочность и основательность, его прекрасному характеру и отменному поведению завидовали и подражали. Только в одном вопросе Вася не мог служить примером, а именно – в семейном. Несмотря на зрелый для молодого человека возраст, он не был женат, хотя многие его сверстники уже не выходили, а выезжали во двор с колясками, в которых гугукали и набирались сил их собственные сыновья или дочери. Василий упорно не желал жениться, каждый раз, подобно ужу, выскальзывавшему из веревочной петли, ловко ускользал от уз Гименея. Но теперь, кажется, наметились перемены и по этой линии.

Недавно въехала в освободившуюся квартиру шестого подъезда рано овдовевшая, еще молодая генеральша. По страховым делам Вася несколько раз бывал у нее и теперь, по свидетельству его дворовых дружков, прикадривался. Впрочем, это слово произносилось только лишь в отсутствии Васи. Так как, во-первых, он не переносил жаргонных словечек, а во-вторых, судя по всему, имел в отношении генеральши серьезные намерения.

Тетя Даша все-таки обернулась и увидела, что одетый по-праздничному Вася держит в руках большой бумажный пакет. «Куда он с цветами в такую рань?» – подумала тетя Даша. Но тут же догадалась: в шестой подъезд! И внезапно, неизвестно даже почему, нахлынуло на нее странное состояние: ей мучительно захотелось получить цветы. Ну один, ну хотя бы несколько цветущих стебельков! Взять их трепещущими от радостного волнения пальцами, опустить в вазу с только что налитой, пузырящейся водой и, нагнувшись, ощутить, как поднимается от цветов облако сладкого, дурманящего аромата… Почему взбрела ей в голову такая дикость? И зачем он ей нужен, этот букет? Может быть, она так зафантазировалась из-за нынешнего праздника?

А Василий тем временем подходил все ближе и ближе, бросая тревожные и в то же время нежные взгляды на бумажный пакет. Наконец, Вася поравнялся с тетей Дашей и сказал:

– Доброе утро, Дарья Федоровна!

– И тебе утра доброго желаю, Василий, – ответила она.

Вася остановился, освободил цветы от пакета, и они пышным веером запламенели на белом фоне снежного сугроба. «Наверное, еще вчера купил в «Польской гвоздике», – подумала тетя Даша. А Вася глянул на нее, на цветы и почему-то засмущался, порозовел даже. Потом скатал пакет в аккуратный бумажный шарик и осторожно положил его в контейнер к ногам тети Даши. А сам танцующей, почти гордеевской, почти лиеповской походкой направился к шестому подъезду. Алый костерок пламенел в Васиных руках и удалялся все дальше, а оставленный им комок смятой бумаги лежал у ног тети Даши. И она то глядела вслед Васе, то опускала голову…

Подойдя к подъезду, Вася долго шаркал ногами, хотя кругом не было ни соринки и заботливо прибранный двор сверкал первозданной праздничной свежестью и чистотой.

БЫЛЬ ИЛИ НЕБЫЛЬ?

Среди проблем, волнующих современного человека, есть и такая: быль или небыль? Не станем утверждать, что она столь же трагична, как и возникшая некогда перед принцем одного из скандинавских государств дилемма – быть или не быть? Нет в ней и той пронзительной остроты, которая содержится, например, в вопросе о том, нажать ли на всесветном антарктическом холодильнике на кнопку «оттаивание» или оставить этот холодильный агрегат в неприкосновенности, на радость пингвинам и администрации телевизионного «Клуба кинопутешествий»? И все-таки упомянутая проблема привлекает всеобщий интерес, полна острых противоречий, она живо трепещет. Думается, что тут читателю надобно прояснить, о чем, собственно говоря, идет речь. А она заведена вот по какому поводу: надо ли подражать моде, или лучше в одежде, обуви и прочем туалете придерживаться того, что уже было и, так сказать, проверено временем? Вопрос оказывается более сложным, чем кажется на первый взгляд.

С одной стороны, ретроградов у нас не так уж много, и большинство определенным образом высказалось «за». Внешнему облику, эстетике зрительного восприятия, люди теперь стали уделять значительно больше внимания, чем прежде. Прислушаемся к разговорам:

– Шла по улице, встретила твою врачиху.

– Ну и как?

– У нее бездна вкуса.

Это беседуют меж собой женщины. А вот мужской разговор:

– Ну как, Иван Иванович, понравился вам наш новый станок?

– Да, он смотрится.

Сейчас все хотят получать эстетическое наслаждение от созерцания красивого женского платья и «одежды» буровой установки или хлебопекарного агрегата. И потому люди охотно посещают всевозможные выставки, показы, демонстрации мод, активно участвуют в обсуждениях и дискуссиях. Потому и сами эти люди стремятся одеваться с разбором. И вот тут-то, с другой стороны, они наталкиваются на определенные препятствия, неувязки и затруднения.

Слов нет, все мы – женщины и мужчины, взрослые и дети – сейчас одеваемся лучше, современнее и, если хотите, даже элегантнее. Явление повсеместное и отрадное. Но сейчас не об этом, а об огорчительном.

Начнем с мужчин. Отмотаем ленту времени немножко назад и вспомним те удивительные дни, когда на улицах наших городов и поселков появились первые мужчины в плащах из ткани «болонья». Их встречали и провожали взглядами, полными изумления и восхищения, за ними увивались наиболее заядлые модники, жаждавшие выведать у счастливчиков, где они достали эти чудо-плащи. Повсюду у магазинных прилавков раздавались их нетерпеливые вопросы:

– Когда у вас будут «болоньи»?

А их пока было мало, поскольку маховики на фабриках-изготовителях раскручивались медленно. Потом, под влиянием настойчивого спроса, они закрутились все быстрее и быстрее. Плащи бурным потоком хлынули в торговые залы универмагов, заполонили их и с тихим, зловещим шелестом стали просачиваться на полки обычных магазинов, магазинчиков и павильонов. И вскоре в каком-нибудь Конотопе или Угличе «болонцев» стало во много раз больше, чем в самой достославной Болонье…

Прежде ненасытные покупатели повернулись спиной к прилавку, торговля забила отбой, а колесо все крутилось… К возникшему конфликту подключились общественность, пресса. То и дело созывались экстренные межведомственные совещания. Во все концы страны летели указания-мольбы:

– Прекратите отгрузку плащей!

– Переключайте производство! Есть спрос на куртки!

Призывы эти были наконец услышаны. Медленно, но со все нарастающим темпом стала развертываться курточная стихия. И теперь, кажется, достигла пика. Во всяком случае, бывает, что, оказавшись в вагоне метро, вы вдруг начинаете думать, что внедрились в самую гущу какого-то молодежного стройотряда. Но нет, это не стройотрядовцы, а обычные пассажиры, ставшие жертвой курткомании.

Теперь, фигурально выражаясь, конечно, коснемся женской одежды. Кто же не помнит, как однажды в морозный солнечный день появилась она, наша Снегурочка. На ней было пальто из добротной, немнущейся ткани с дымчатым норковым шалевым воротником. А на ее голове красовалась такая же норковая шапочка. Этот зимний наряд казался пределом совершенства, он заставил учащенно биться сердца всех сверстниц Снегурочки (известно, что никто так не чувствителен к женской моде, как сами женщины). Потом Снегурочек прибавилось, а восторг заметно упал. Женщины, одетые в одинаковые пальто, старались обходить друг друга стороной. Но вскоре это стало невозможным: один шалевый воротник, увернувшись от такого же встречного собрата, внезапно сталкивался воротник к воротнику с третьим, четвертым, пятым и т. д.

И вот проведенная анкета среди покупательниц в Челябинске. Она показала снижение спроса на некогда модные пальто до восьми процентов. Причины? Вот они.

– Хотела бы купить пальто, – говорит одна покупательница, – но нет выбора: ткани – от силы два цвета, а фасон только один.

– Нельзя выпускать столько лет подряд одинаковые пальто, – вторит ей другая. – Ходим в них как близнецы. Можно подумать, что все мы помешались на норке.

Успокойтесь, уважаемая покупательница, мы не помешались, нам знакомо все разнообразие мехов, а вот они… Впрочем, не грубовато ли так думать о них – творцах моды? Ведь, как мы уже намекали, им приходится иметь дело с такой сложной и тонкой материей!

Мода не успела крикнуть, как ее уже прикончили, – изрек один остряк. Но он имел в виду, как это ни парадоксально звучит, сравнительно благополучный случай. Обычно же мода кричит довольно долго. Случается, что из ее когда-то действительно изящного горлышка доносится уже не звонкий, бодрящий крик, а надсадный хрип. Но она все пыжится, не умолкает, ее никакими силами не задушишь, не убьешь… Ситуация, напоминающая неудержимое нашествие плащей-болонья и шалевых воротников.

Мода капризна и часто зависит от настроения. Замечено, что особенно часто она бывает подвержена меланхолии.

…Так совпало, что шли рядом два ответственных лица. Один ответственный заметил, как в уличной луже гибнет легкомысленная бабочка, а другому привиделась в небольшой выси падающая звезда. И внезапно их обоих охватила грусть. Сумрачный появляется первый на работе и печально изрекает:

– Сегодня будем работать товар приглушенных тонов.

И работают. А второму ответственному лицу на службе показывают образцы намеченных к выпуску новых изделий: «Лазурь», «Зеленый рассвет», «Морская волна», «Радуга»… Но он решительно отодвигает их и выбирает нечто мутное, расплывчатое – «Сумерки».

– Пора подумать о бренности жизни, – печально мотивирует он свой выбор.

Ну это, так сказать, поэзия. А вот и проза.

«Семнадцать процентов опрошенных ушли без покупки из-за того, что их не устраивали темные, неинтересные расцветки изделий» (из опроса покупателей, проведенного в Красноярском крае).

«Не получили одобрения покупателей модели, выполненные из тканей блеклых расцветок» (итоги опроса покупателей в Удмуртии).

«Продукция «Северохода» не отличается высоким качеством, обувь грубая, тяжелая, в основном черного цвета» (из обзора покупательского спроса, составленного в Ярославской области).

«Худую славу заслужили некоторые обувные предприятия фирмы «Кавказ» за выпуск детской обуви темных, непривлекательных цветов» (из конъюнктурной сводки Ставропольского краевого управления торговли).

Приведенных примеров достаточно, чтобы убедиться, как далеко зашла меланхолия среди определенной части законодателей мод.

Автору не хотелось бы обрывать свое повествование на столь грустной ноте. Выражаясь официальным языком, в деле одевания и обувания населения у нас произошли положительные сдвиги. На текстильных, швейных, обувных предприятиях активно и взыскательно действуют художественные советы. Страна покрылась сетью ателье, салонов и домов мод, популярных и посещаемых, как танцплощадки. Возникли специальные научно-исследовательские институты и лаборатории, широко издаются книги и журналы. Причем среди них, кроме уже привычных «Моделей сезона» и «Силуэтов», появились всякого рода коммерческие вестники и торговые обозрения, целью которых является научное изучение покупательского спроса и серьезный анализ конъюнктуры рынка.

Все это так. Тем не менее в гуще покупательских масс зреют настойчивые пожелания, чтобы на магазинных полках у нас было много всего и по возможности разного, на любой вкус. И потому люди, придумавшие интересную модель одежды, обуви, не должны тут же впадать в глубокую спячку. Мода не терпит сонливости и вялости, такая уж она бойкая особа.

Потребители и покупатели хотят, чтобы индустрия мод стала по-настоящему богата талантами. И пусть, на зависть Парижу, Москва, Свердловск и Калуга обзаведутся своими собственными диорами, только чуть более справедливыми и щедрыми. Чтобы у них не было избалованных принцесс и обездоленных золушек.

Так что проблему, с которой мы начали, можно считать окончательно выясненной. И если поинтересоваться, какого мнения на этот счет юное розовощекое существо, то оно, не задумываясь, ответит:

– Я за сказочную небыль. И чтобы она тут же становилась чудесной былью.