Текст книги "Голова дракона"

Автор книги: Мануил Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

МАСТЕР КАРИКАТУРЫ

В этот тихий известинский дом на набережной Москвы-реки я приехал немножко раньше хозяина. Поднялся на лифте, нажал кнопку. За дверью раздался мелодичный перезвон:

Дзи-нь, дзи-нь!

И опять тишина, характерная для московских квартир, опустевших в жаркие летние дни.

Дзи-нь, дзи-нь!

И никакого ответа. Я спускаюсь по лестнице и выхожу во двор, где в тени густо разросшихся деревьев сидят верные домашние стражи – бабушки и деды.

Мы встречаемся с художником довольно часто: на совещаниях и редколлегиях в «Крокодиле», на выставках, в Союзе журналистов. Но вот теперь договорились об этой встрече без порядочно надоевшей редакционной сутолоки и в некотором отдалении от коллег по сатирическому цеху, активных полемистов, готовых громко спорить по любому поводу. Имеем мы, в конце концов, право на два-три часа спокойной беседы? Правда, я уже приехал, а его что-то задержало… Но нет, я вижу, как к дворовой арке подкатывает знакомая светлая «Волга». Выходит ее водитель и единственный пассажир Борис Ефимович Ефимов.

– Я слышал, – говорит он, – что очень трудно остановить разгоряченного коня или удержать на аркане выхваченного из стада одичавшего оленя. Но оратора, который разговорился, удержать вообще невозможно. Вот сейчас четыре часа прели в «Агитплакате». Говорили, говорили, говорили… Вместо того чтобы просто сесть за стол и что-то нарисовать или придумать какую-нибудь острую, забавную тему.

Теперь мы входим в квартиру художника и оказываемся в его мастерской – большой комнате, стены которой заставлены шкафами с книгами. На корешках пухлых фолиантов тускло поблескивают тисненные золотом названия. Это монографии художников, исторические исследования, энциклопедии, справочники, словари. Попадаются очень редкие книги. Например, такая: «Николай I, самодержец России».

– Борис Ефимович, а зачем вам эта книга?

– Видите ли, – отвечает художник, хитро поблескивая озорным взглядом из-за толстых стекол окуляров. – Не знаю, как вам, а мне не пришлось работать при жизни этого императора. Но ведь для рисунка, карикатуры нужен точный типаж. Вот и держу у себя бывшего самодержца, правда, без санкции нашей районной милиции…

Да, в этой комнате немало титулованных особ. Художник-карикатурист, рисующий подчас своих персонажей со сходством, нуждается в такого рода подсобном иллюстративном материале. Но у Бориса Ефимовича так сложилась судьба, что многих героев своих карикатур он видел лично.

В Киеве состоялась его встреча с Петлюрой и Скоропадским, в Риме – с Муссолини, в Берлине он видел Гитлера, а в Париже – Остина Чемберлена. Конечно, это не были официальные встречи. И никто из названных лиц, разумеется, и не подозревал, что их жадно и пристально разглядывает некто Борис Ефимов. Разглядывает не просто так, а с чисто утилитарными целями, чтобы потом поточнее запечатлеть их облик в карикатуре или сатирическом плакате.

Впрочем, с последним господином у художника даже возникло нечто вроде личного конфликта. Произошло это в 1926 году. По приказу правителя буржуазной Литвы Вольдемараса были казнены четыре литовских коммуниста. Вот тогда-то и появился в «Известиях» ефимовский рисунок «На литовской сцене». Он изображал палача Вольдемараса, раскланивающегося перед публикой, и двух аплодирующих ему джентльменов. В одном из них Чемберлен узнал себя и пришел в неистовство. Его правительство прислало в Москву ноту протеста.

– Чем же все это кончилось? – спрашиваю я у художника.

– Тем, чем и должно было кончиться. Известинскую карикатуру перепечатали все крупнейшие газеты мира. И Остин Чемберлен вынужден был безропотно проглотить горькую пилюлю. Правда, некоторое время после этого случая я изображал Чемберлена со спины… Но читатель безошибочно угадывал в этой фигуре с краешком монокля малопочтенного британского министра иностранных дел.

С особенной тщательностью, присущей только художнику, Борис Ефимов убирает с рабочего стола карандаши, кисти, бумагу, краски и приносит кофе. Сквозь затененные шторами окна пробивается мягкий, рассеянный свет. Мы продолжаем беседу.

– Борис Ефимович, занимаетесь ли вы натурой?

– К сожалению, редко. Делаю иногда натурные зарисовки на отдыхе, в туристических поездках. Я иногда думаю, что тут немалую роль сыграл мой первый учитель рисования: в белостокском реальном училище, которого мы между собой просто звали Гришкой. Он требовал неотступного следования за натурой. Бывало, посмотрит на рисунок и скажет: «У тебя, Ефимов, так, а там (имеется в виду выставленный для срисовывания предмет) совсем по-другому». И норовит при этом пребольно ткнуть в темя своим жестким, как деревяшка, пальцем. Никаких других отметок, кроме троек, я у него не получал.

И я думаю о том, как случилось, что паренек из семьи ремесленника, по отзывам школьных учителей не проявлявший никаких особенных способностей в рисовании, стал выдающимся художником? К счастью для него, существовали в то время педагоги куда более талантливые, чем белостокский Гришка. Это были Гульбрансон, Гейне, Тенни, Шиллинг, Ре-ми, Радаков, Лебедев, Яковлев… По их талантливым рисункам в «Симплициссимусе», «Сатириконе» и других иллюстрированных изданиях учился слушатель реального училища искусству карикатуры, постигал великое таинство ее художественного решения, от мелькнувшего в сознании еще не очень ясного замысла до продуманного во всех деталях, законченного рисунка.

Киевский период был в жизни начинающего художника решающим и переломным. Здесь юноша встретил Октябрьскую революцию, на его глазах пережил стольный город свою многострадальную судьбу. Город переходил из рук в руки, менялись «правители», взамен одних вывесок и лозунгов появлялись другие. Уроки жизни не проходили даром, юноша безоговорочно становится на сторону революции.

Но по-прежнему личная судьба Бориса Ефимова неясна ему самому. Кем быть? Да, он уже сотрудничает в редиздате Политуправления Красной Армии, вкусил аромат только что отпечатанных листовок, воззваний, брошюр, через его руки проходят призывные, как набат, плакаты. Но пока он только маленький винтик в этой клокочущей страстями агитационной машине, младший секретарь. Что делать дальше? Стать художником? Но ведь он так мало знает, у него нет школы. И тогда возникают проекты стать юристом, инженером-путейцем…

К счастью, ни одному из них не суждено было осуществиться. Я говорю – к счастью, потому что, может быть, мы имели бы сносного адвоката или инженера, но лишились бы замечательного карикатуриста.

А произошло следующее: Борис Ефимович Ефимов стал художником.

Где-то я читал, что один кинолюбитель, когда у него родился сын, предпринял такой любопытный эксперимент. Он все время, с первого дня его жизни, снимал сына своим любительским киноаппаратом. Причем каждый день делался только один кадр. Когда сын достиг совершеннолетия, то наш экспериментатор пропустил полученную ленту через проектор. Получился удивительный фильм. На экране прошла жизнь человека от первых дней существования на этом свете до расцвета и возмужания.

Я просматриваю альбом сохранившихся чудом рисунков Бориса Ефимова, и передо мной возникает примерно такая картина. Вот первая карикатура, опубликованная киевской газетой «Большевик» в 1919 году. Над рисунком заголовок: «Единая, неделимая». На железнодорожной платформе изображены четыре фигуры: одна женская, три мужских. К каждой фигуре дана подпись – «Вендетта», «Шульгин», «Драгомиров», «Бредов», удирающие в Одессу. Чтобы не было сомнения, куда они удирают, художник написал на борту платформы: «В Одессу» – и для пущей выразительности добавил: «Скотный вагон». Такова была эта первая карикатура, предельно наивная по замыслу и исполнению.

Я листаю альбом, дальше и вижу другие карикатуры, напечатанные в 1922 году в «Правде», «Рабочей газете», «Известиях» и, наконец, в «Крокодиле». Чудесным образом преображается рисунок. Чувствуется, как рука художника приобретает уверенность, штрих становится более определенным, композиция простой и строгой. И из суммы всех этих, казалось бы, случайных находок и открытий вырастает неповторимый ефимовский рисунок, который нам сегодня так привычен и знаком.

Спрашиваю художника, сколько же он сделал рисунков за свою более чем семидесятилетнюю жизнь? Учтем, что рисовать он начал девятнадцатилетним юношей.

Борис Ефимович отвечает мне так:

– Я просто не помню такого дня в своей жизни, когда бы я не рисовал. А сколько накопилось всего нарисованного мной, подсчитайте сами.

И вот этот простейший арифметический подсчет, может быть, несколько приблизительный, – около 22 тысяч рисунков. Поразительный итог! Естественно, что плодотворность работы в искусстве измеряется не количеством созданных произведений, а их качеством. Но все-таки воздадим должное умелым рукам художника и его неиссякающей творческой фантазии – двадцать две тысячи сюжетов, тысячи художественных решений! Не каждый способен на это.

С чем сравнить карикатуру? По чисто формальному сходству я уподобил бы ее моментальной фотографии. Если фотограф, вооруженный современной камерой, тратит на то, чтобы запечатлеть объект, буквально мгновения, то и карикатуристу на процесс изображения отводится совсем немного времени. Ибо карикатура запечатлевает политический момент, явление, факт, которые существуют и актуальны сегодня, а завтра могут уже умереть.

Если автору этих строк можно было бы хоть на короткое время стать карикатуристом, то он вынужден был бы перефразировать известное изречение и воскликнуть:

– Остановись, мгновение! Ты безобразно!

Но в действительности этого, к сожалению, не бывает. Жизнь быстротечна, одно событие сменяет другое, политические катаклизмы, кризисы, взрывы и падения происходят иногда намного чаще, чем смена погоды. И карикатурист обязан успевать за всеми этими быстротекущими изменениями. Если живописец может потратить полгода, а то и год на эскизы, поиски натуры, композиции, колорита, то карикатуристу всего этого не дано. Он вынужден подчиняться жестокому закону: сегодня придумал, нарисовал, завтра – в газету.

И тут мы подходим к одному из замечательных качеств, свойственных художнику Борису Ефимову, – его умению немедленно отзываться на любое событие, происходящее в политическом мире, порой самое необыкновенное. Способность сконцентрировать свою мысль на факте, явлении, возникшим иногда совершенно неожиданно, – вот первое качество карикатуриста. Тугодум, человек, у которого, как у пресловутого верблюда, насморк наступает лишь через неделю после того, как он промочил ноги, на роль политического карикатуриста абсолютно не пригоден.

Но ведь если бы работа Ефимова ограничивалась только придумыванием и рисованием карикатур! Художник же, как говорят, «везет» на себе еще столько трудных, хлопотных обязанностей… Назовем среди них хотя бы крокодильские бдения.

Ефимов в «Крокодиле»… Об этом можно рассказывать много. За долгих шестьдесят лет своего существования журнал сменил множество резиденций. Но неизменной деталью (и важной) крокодильского пейзажа во все годы была и остается колоритная фигура Бориса Ефимовича. Он появляется как-то незаметно, присаживается к краешку стола, за которым заседает редколлегия или идет темное совещание, и как бы маскируется «на местности».

Но стоит только выставить на всеобщее обозрение унылый, вымученный рисунок или нелепую «дремучую» тему, как откуда-то из «толпы» раздается ехидно-вежливый вопрос:

– Что, уже можно смеяться?

Это, весело поблескивая стеклами очков, спрашивает Ефимов.

Требовательный к себе, он не переносит приблизительности, неряшливости и дилетантства у других. Иногда его суждения бывают категоричны и суровы:

– Этому молодому человеку неплохо было бы поучиться рисовать.

В отличие от многих других художников, Борис Ефимович проявляет живой интерес к литературным материалам журнала. И когда обсуждается какой-нибудь фельетон или рассказ, то художник высказывает удивительно меткие соображения. Он многое видел, многое знает.

Борис Ефимович Ефимов никогда не приходит в редакцию с пустыми руками. То он принесет свернутый в трубочку готовый рисунок, то эскиз будущей карикатуры, а иногда и просто тему.

Непримиримый враг бюрократизма, волокиты, канцелярщины, он часто приходит в журнал с готовыми фактами, чтобы «подбросить» их кому-нибудь из фельетонистов. А потом внимательно следит, как развивается дело и какие получаются последствия.

Условились мы с Борисом Ефимовичем не касаться сегодня редакционных тем, а вот невольно вспомнились крокодильские дела. Нет, оставим их в покое. Вернемся к главному.

Впрочем, обо всем мы, кажется, переговорили и уточнили вехи большого пути, пройденного художником. Но мне хотелось бы, чтобы читатели услышали его самого. Поэтому я предлагаю художнику небольшой вопросник.

1. Борис Ефимович, можете ли вы сказать, какие обстоятельства толкнули нас на не очень прямую и даже опасную стезю художника-карикатуриста?

– Кажется, есть такое изречение: обстоятельства повелевают. А обстоятельства были такие: желторотый выпускник киевского реального училища оказался в гуще бурных событий. Клокочут волны революции и разбиваются об устои подорванных, но еще не разрушенных крепостей реакции. Предо мною встал выбор: какое место занять на баррикадах? И, конечно, я выбрал ту сторону, где сражался народ. А оружием своим взял карикатуру.

2. Какова же она была, ваша первая карикатура? Не стыдитесь ли вы ее сегодня?

– Первую в своей жизни карикатуру я напечатал в газете «Большевик», издававшейся в 1919 году в Киеве. Она сохранилась в моем альбоме, и вы ее видели. Должен ли я ее стыдиться? По-моему, нет. Ведь именно о сатирических стихах и рисунках тех бурных лет сказал Маяковский:

 
Вы с уважением ощупываете их,
Как старое, но грозное оружие.
 

3. Кто был вашим учителем или учителями? И непосредственными, которые, может быть, водили вашей рукой, и духовными, находившимися, так сказать, в большем отдалении?

– Моими учителями были два художника – Виктор Николаевич Дени и Дмитрий Стахиевич Моор. Конечно, мне, начинающему молодому художнику, нельзя было и мечтать о непосредственном, близком знакомстве с этими мастерами политической сатиры. Знакомство ограничивалось тем, что я долгими ночами вглядывался и изучал каждый рисунок Дени и Моора в журналах и газетах, пытался понять их художественную манеру и на первых порах безбожно подражал им. А потом, позднее, мне выпало счастье встретиться с ними в Москве и работать бок о бок. Тут они были моими непосредственными наставниками. А смысл их наставлений был примерно такой: «Мальчик, ты уже научился водить пером по бумаге, теперь мы ждем, когда у тебя появится свой почерк».

4. Борис Ефимович, весь мир изобразительного искусства вам необычайно близок. Но все-таки назовите имена самых любимых вами художников.

– Валентин Серов, Константин Ротов, Николай Радлов. А из зарубежных художников больше всех люблю Веласкеса и англичанина Давида Лоу.

5. Интимный вопрос, на который вы можете и не отвечать: кто ваши друзья?

– Охотно отвечу. Мои друзья – Кукрыниксы. Поскольку вы знаете, что это три художника, к тому же успевшие обзавестись художниками-сыновьями, то никто, надеюсь, не может упрекнуть в том, что у меня мало друзей.

6. Мне кажется, что я вас достаточно утомил, и потому задаю последний вопрос: какими качествами должен обладать политический карикатурист? Чтобы ответ не был односложным, я предлагаю разделить его на три части. Итак, политический карикатурист должен быть:

– Во-первых, чутким политиком, улавливающим малейшие изменения в политической атмосфере. Во-вторых, он должен быть мастером, потому что политическая карикатура – это не голая, сухая схема, а произведение искусства. И, в-третьих, чему я придаю особое значение, карикатурист должен состоять в крепкой дружбе с редактором, который может подсказать ему не только тему, а, может быть, и ее художественное решение.

Мы расстаемся с художником, чтобы, может быть, вновь встретиться завтра на каком-нибудь редакционном совещании. Но назавтра он в «Крокодиле» не появился. А вечером, развернув «Известия», я увидел его очередную карикатуру.

Борис Ефимов остался верен себе: ни дня без рисунка…

КАРАНДАШНЫЕ НАБРОСКИ

ВЕСЕЛЫЙ ТАЛАНТ

Имя художника Ивана Максимовича Семенова достаточно хорошо известно. Широкий круг читателей и зрителей знаком с его творчеством по довоенным рисункам в «Комсомольской правде», работам военного времени, когда художник был сотрудником газеты военных моряков, и, конечно, по карикатурам в «Правде», «Известиях», «Литературной газете», печатавшимся в послевоенные годы. Особое место в творческой судьбе художника – сатирика и юмориста – сыграл «Крокодил». Здесь, на страницах журнала политической сатиры и юмора, по-настоящему развернулся талант И. Семенова.

Путь его как художника к «Крокодилу» был закономерен. Для человека, который хотел бы изображать те или иные смешные, комические явления нашей жизни, нельзя желать лучшей «рабочей площадки», чем «Крокодил». К тому времени, когда И. Семенов осознал себя, как художник, здесь сотрудничала блестящая плеяда карикатуристов: Кукрыниксы, Мих. Черемных, Ю. Ганф, Л. Бродаты, А. Каневский, К. Елисеев, К. Ротов и многие другие. Если говорить о том, чью творческую манеру из художников старшего поколения воспринял И. Семенов, то тут прежде всего надо назвать имя Константина Павловича Ротова. Он был неистощимым весельчаком, щедрым выдумщиком, мастером знаменитых «ротовских» массовых рисунков. Все эти качества перенял и развил И. Семенов.

Работа И. Семенова как карикатуриста началась в Ростове. Он проявил художественные способности очень рано и несколько необычным способом. Лишившись отца еще в детстве, он вынужден был в годы нэпа зарабатывать кусок хлеба продажей папирос. И чтобы привлечь покупателя, раскрасил и разрисовал фанерный ящичек, в котором хранились пачки «Нашей марки», «Пушек», «Дюшеса». Ящик этот вызывал чувство острой зависти у всех ростовских ребятишек-папиросников и, к сожалению, привлекал взоры милиции. Назревал конфликт между искусством и жизнью…

Но миновали трудные времена нэпа, и для таких подростков, как Иван Семенов, широко распахнулись двери фабзавуча, вузов. Будущий художник решил стать врачом и поступил в медицинский институт. Но влекла его не медицина, а рисунок – веселый, забавный и злой…

И вот однажды в вестибюле редакции ростовской газеты «Молот» появился высокий, стройный голубоглазый паренек, застенчиво сжимавший в руке свернутый в трубочку кусок ватмана.

– Что у тебя? – спросил швейцар.

– Да вот рисунок я принес…

– А ну покажи.

И швейцар стал пристально рассматривать карикатуру. Она была посвящена боевой в то время теме – забастовке английских докеров.

– Топай в иностранный отдел, такие рисунки по их части, – вынес приговор швейцар.

Карикатуру напечатали, и с того дня с медициной было покончено. Художник стал часто печататься в «Молоте» и вскоре был приглашен сотрудничать в «Комсомольскую правду», а затем и в «Крокодил».

О творческой манере И. Семенова можно говорить много и пространно. Скажем кратко: это веселый художник. Любой его рисунок брызжет весельем, ослепительной улыбкой. Они начисто лишены скучной нравоучительности, хотя всегда выражают значительную мысль и показывают характерное, типичное жизненное явление.

Карикатурист И. Семенов известен и как иллюстратор. Особенно охотно он работает над книгами, предназначенными для детей. Им проиллюстрированы многие произведения С. Маршака, С. Михалкова, Агнии Барто, Н. Носова. Дети в рисунках И. Семенова это не ходульные пай-мальчики, а веселые, задорные, иногда озорные существа, какие они и есть в жизни.

Именно таких ребят видит читатель в книжках уже упомянутых, да и многих других авторов, пишущих для детворы. И. Семенов знает и любит детей. Художника часто можно видеть в школах, пионерских лагерях, где он встречается со своими юными зрителями и читателями. Сотни набросков с натуры заполняют блокноты и альбомы художника, помогая в работе над рисунком, рассчитанным на детскую аудиторию. И. Семенов пристально следит за творчеством самих ребят, принимает активное участие в многочисленных конкурсах и выставках детских рисунков, которые часто устраиваются в нашей столице.

Трудно найти семью, где бы не знали и не любили журнал «Веселые картинки». Он предназначен для самых маленьких читателей. Его можно читать, а можно и рассматривать. Короткие стихи, рассказы, юморески перемежаются в нем с красочными забавными рисунками, часто не нуждающимися ни в каких пояснениях. Юным подписчикам особенно полюбился веселый человечек – Карандаш, у которого вместо носа – остро отточенный карандаш, каким пользуются ребята, разрисовывая свои домашние альбомы или школьные тетради. С Карандашом постоянно происходят разного рода смешные приключения, и наблюдать за ними интересно и поучительно. Но мало кто из читателей знает, что Карандаш, постоянный персонаж «Веселых картинок», рожден творческой фантазией художника И. Семенова и появился он в первом же номере журнала. Почти двадцать лет создатель Карандаша был и бессменным редактором «Картинок».

Читатель привык находить в «Крокодиле», «Веселых картинках», «Правде» рисунки, подписанные одной буквой «С». Их всегда отличает неистощимая фантазия, они по-настоящему забавны и, как чудесные камни-самоцветы, излучают веселье и смех. Художник особенно силен в массовых, многофигурных рисунках.

…Далеко за полночь не гаснет свет в мастерской на Масловке. Художник работает. Значит, завтра в газете, журнале, на обложке детской книжки сверкнет еще одна добрая, озорная улыбка.

КАРИКАТУРИСТ-АНИМАЛИСТ

Возможно, что люди, которые ленятся глубоко вникнуть в искусство карикатуры, считают его весьма простым и доступным. В самом деле, ну что, мол, особенного? Нарисовал человечка в непомерно больших очках, с огромным животом или пятерней (в зависимости от сверхзадачи), и дело в шляпе: готовы бюрократ, тунеядец, а то и взяточник. Еще удобнее обличать человеческие пороки, изображая животных. Нарисовал медведя, и вот тебе типичный администратор-самодур, зажимщик критики, грозный вельможа «всех-давишь». А если, например, изображена Лиса Патрикеевна, значит, речь идет о пробравшейся в злачное место нечистой на руку хитрой интриганке. Волк символизирует, конечно, откровенного хищника.

Будто и на самом деле все довольно просто.

Облегченному взгляду на карикатуру в немалой степени способствует ее распространенность. Трудно назвать теперь печатный орган, где бы не подвизались карикатуристы. Каждый, кто хоть в какой-то степени научился водить пером по листу ватмана и умеет взглянуть на некоторые явления жизни критически, торопится публично заявить о себе как о карикатуристе. Стремление само по себе похвальное, если бы оно не рождало печального явления, именуемого ремесленничеством.

Все эти невеселые мысли о довольно унылом карикатурном пейзаже, украшающем страницы иных изданий, невольно возникают каждый раз, когда мы сталкиваемся с прекрасными образцами сатирической графики. Таково графическое искусство художника Аминадава Моисеевича Каневского.

Я уже упомянул о том, что очень удобно, высмеивая человеческие пороки и недостатки, изображать в карикатуре зверей, птиц, рыб и т. д. Прием среди карикатуристов довольно распространенный. Но попробуйте нарисовать, например, двадцать мишек, не только внешне непохожих друг на друга, но и переживающих различное психологическое состояние, абсолютно разных по «характеру». Или десяток петухов, чтобы каждый был со своей биографией и ни в чем не повторенной жизненной историей. И дюжину буренок, всем своим видом вызывающих в зрителях различные чувства – от взрыва заразительного хохота до печального, сочувственного вздоха. Трудная задача. А вот Аминадав Моисеевич Каневский это делал всю жизнь – рисовал медведей, тигров, буренок, хохлаток, козлят, слонов и хрюшек, заставляя нас, рассматривающих его карикатуры, иллюстрации, акварельные листы, то весело смеяться, то вместе с художником негодовать, печалиться или испытывать чувство тревоги.

У меня дома висит на стене подаренная когда-то художником карикатура «Заботливая мамаша».

На рисунке изображено раннее утро. Безмятежно спит молодой петушок. У кровати его сапоги со шпорами. Видно, всю ночь бегал, веселился гуляка. Рядом стоит мамаша-хохлатка. Под карикатурой подпись: «Пусть Петя поспит еще немного, я сама прокукарекаю». В облике и позе курицы столько добродушия, столько слепой любви и преданности своему отпрыску, что тема родителей, портящих своих детей чрезмерной опекой, достигает предельной выразительности и остроты.

В профессиональном кругу Каневского иногда называли художником-анималистом. Но это можно воспринять и как шутку. Во-первых, потому, что таких зверей и животных, каких рисовал Каневский, в природе нет, это особая, «каневская» подгруппа животного мира, зоологии неизвестная. А во-вторых, художник совсем не замыкался в рамках зоосерии. В его карикатурах и рисунках живут и действуют люди, но опять же особенные, непохожие на других. Достаточно одного взгляда, чтобы сразу определить: это «люди Каневского».

Цель моя не в том, чтобы дать беглую характеристику многогранного творчества художника. Для этого служат монографии, и они написаны. Просто хочется вспомнить добрым словом совсем недавно жившего и работавшего рядом собрата по жанру.

Полистайте журнальные подшивки, вглядитесь еще раз в рисунки Каневского. Это удивительный мир образов, рожденных фантазией и мастерством волшебника. Как не посмеяться над форсистым бурым мишкой, явившимся к своим белым собратьям на Крайний Север из-за якобы баснословных заработков? Или не посочувствовать целой семейке косолапых, удирающих от горластых туристов в поисках тихого медвежьего уголка! А как умилительна бабушка-кенгуру, выкармливающая не только кенгуренка-внука, но и его беззаботную маму!

На журнальных страницах карикатуры Каневского только начинали свою жизнь. Потом они переходили в альбомы и монографии, шли на выставки и в экспозиции художественных музеев. Такова завидная судьба истинных произведений искусства.

К ним относятся и многие иллюстрационные работы художника. На полках книголюбов, в библиотеках и читальных залах хранятся книги Салтыкова-Щедрина и Маяковского, Гоголя и Пушкина с неповторимыми рисунками Каневского. Особенно же много и плодотворно художник работал для детей. Две повести Н. Носова «Витя Малеев в школе и дома» и «Веселая семейка» с рисунками Каневского, любовно оформленные им, могут быть смело отнесены к шедеврам книжной графики.

Я не случайно начинал эти заметки в несколько минорном тоне. «Юмор – дело далеко не простое», – говорил сам Каневский. И всю долгую художническую жизнь, в каждой своей новой работе он продолжал быть веселым, добрым собеседником читателя и зрителя. Кажется, все его рисунки исполнены легко, что называется, на одном дыхании. Но за этой воздушной легкостью и простотой – долгое обдумывание и вынашивание замысла, упорная, неутомимая работа над мельчайшими деталями. Хотелось, чтобы молодежь, решившая посвятить свои творческие силы карикатуре, училась бы этому искусству на опыте таких мастеров, как А. М. Каневский.