Текст книги "Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы"

Автор книги: Максим Оськин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Во время войны личная трагедия всегда совпадает с трагедией общества. В случае поражения – еще и государства, и главное – Отечества как всеобъемлющего целого, включающего в себя и личность, и общество, и государство. Миллионы трагедий – вот результат Первой мировой войны для России. Это и более полутора миллионов погибших, оплакиваемых семьями. Это и тяжелораненые, ставшие инвалидами. Но успокоиться российское общество не желало, немедленно превратив войну империалистическую в войну Гражданскую, по выражению В. И. Ленина, добившегося власти осенью 1917 года.

Как минимум, два с половиной миллиона пленных военнослужащих, около миллиона так называемых гражданских пленных, двести тысяч дезертиров к моменту падения монархии, а затем – более миллиона, пять миллионов беженцев. Это – составляющие той гуманитарной катастрофы, что постигла Россию в период Первой мировой войны. Как видим, для нашей страны количество исчисляется миллионами – вместе с погибшими и инвалидами, – до десяти миллионов человек, выше по численности, нежели большинство европейских стран.

Откуда же такие громадные цифры? Современными исследователями выделяются следующие причины того явления, что русская Действующая армия периода Первой мировой войны (армия феодально-буржуазного переходного типа) понесла самые большие в сравнении с прочими воюющими странами численные потери:

1) стародавняя традиция небрежения живой силы;

2) низкий образовательный и культурный уровень нижних чинов;

3) традиционный настрой кадровых офицеров-дворян на личный героизм;

4) устарелые стратегия и тактика, которыми иногда руководствовался высший генералитет;

5).весьма низкий уровень дисциплины и организованности;

6) более высокий уровень коррупции, особенно среди тыловых и интендантских служб;

7) демократизация армии и свободное ведение массированной революционной и пораженческой пропаганды в решающем 1917 году лишали армию способности к организации как оборонительных, так и наступательных действий. [453]453
  Мировые войны XX века. Кн. 1: Первая мировая война. Исторический очерк. М., 2002, с. 628–629.


[Закрыть]

Помимо объективных причин, действовали и субъективные, а именно – чисто военного характера. Эти причины могли усугубляться во время войны либо исправляться, но малыми темпами. Запоздание вело к новым поражениям и очередным потерям. То обстоятельство, что германская военная машина в двадцатом столетии являлась сильнейшей в мире, показывает, сколь тяжелой была борьба с ней. Первой мировой войны Российская империя не выдержала.

Соединенным антигосударственным действиям либеральной оппозиции и союзников по Антанте, не желавшим видеть в послевоенном мире сильной России, невероятно способствовал факт поражений на фронтах войны. А вот в этом уже напрямую виноват царизм как таковой. Великая Отечественная война была выиграна Советским Союзом, вложившим в победу над фашизмом наиболее весомый вклад. Характер тотальной войны, помноженный на способность большевиков быстро и эффективно учиться на собственных ошибках, привел к капитуляции гитлеровской Германии.

Человеческий фактор остается ведущим на войне и теперь. Бесспорно, что «война является перманентным плебисцитом, выявляющим солдатскую и народную готовность бороться и жертвовать собой: это выявляется в числе легкораненых и в строю не остающихся, в числе дезертиров, перебежчиков, в числе сдающихся в плен». [454]454
  Хочешь мира, победи мятеже войну! Творческое наследие Е. Э. Месснера. М., 2005, с. 476.


[Закрыть]Но от кого зависит этот плебисцит? Всегда ли от самого участника, зачастую поставленного в условия выбора между очень плохим и еще куда более худшим?

Россия потеряла в Первой мировой войне многое, однако главной потерей стала кровь ее сынов. По сведениям Главного штаба, неоднократно приводимым в литературе, потери на 1 февраля 1917 года, составили:

Эти цифры являются, безусловно, несколько заниженными, особенно в отношении кровавых потерь. Более того, Россия потеряла в войне больше любой другой страны. Общие потери Российской империи в годы Первой мировой войны, по данным ген. Н. Н. Головина, составили около восьми миллионов человек, в том числе 2 417 000 пленными, и до 5 500 000 убитыми, ранеными, отравленными газами, заболевшими. Из этих последних 1 860 000 потерь являются безвозвратными. Даже немцы, дравшиеся на всех фронтах войны, потеряли немного меньше. Такое положение сложилось как в силу причин внутренних (кризис вооружения, стремление воевать «числом, а не умением», самоубийственная стратегия), так и причин внешних, выражавшихся в том, что союзники старались не только победить Германию, но и максимально ослабить Россию.

Французы, постоянно укорявшие русских за неумение, старались ссылаться на собственные усилия по ведению боевых действий на Западном фронте. При этом своей «Битвой на Марне» четырнадцатого года они бахвалились вплоть до выхода России из войны. И действительно, было чем гордиться. Но если посмотреть беспристрастно, то можно видеть, что русские несли гораздо большие потери, чем французы, в том числе и в первый период войны. Так, с начала войны по 1 ноября 1915 года русские армии потеряли 4 360 000 чел. выбывшими из строя, причем летом —1915 гг. русские теряли в месяц более двухсот тысяч человек только пленными. Французы потеряли в 1914/15 г. 2 385 000 чел., причем пик их потерь пришелся как раз на Марну: 216 000 в августе 1914 года и 238 000 в сентябре.

И еще: всего в тяжелейшем для Западного фронта 1914 году французы потеряли 955 000 человек. Даже если предположить, что за первые четыре месяца 1915 года (операция в Шампани, сражения в Веврской долине, Артуа) из общей цифры в 1 430 000 потерь в 1915 году наши союзники потеряли пропорциональное число – 480 000 чел., – то и тогда с начала войны до мая 1915 года французские Вооруженные силы потеряли около 1 450 000 человек. За тот же период (то есть еще фактически до Великого Отступления 1915 года, принесшего русским Вооруженным Силам наибольшие потери) русские армии потеряли 1 974 000 чел.. [455]455
  Головин Н. Н.Военные усилия России в Мировой войне. М., 2001, с. 143; Галактионов М.Париж, 1914 (Темпы операций). М., 2002, с. 505.


[Закрыть]Конечно, против французов сражалась большая часть собственно германцев, дравшихся лучше австрийцев. Но ведь и французы в этой борьбе были не одиноки: плечом к плечу с французскими дивизиями стояли британцы и бельгийцы. И даже уже все в той же кампании 1914 года, когда высокоманевренные действия велись на обоих фронтах, противник потерял больше людей именно на Востоке: 223 000 немцев и 723 000 австрийцев (во Франции в 1914 году немцы потеряли 757 000 чел.). Так чей же вклад в общую победу более весом?

Понятно, что Российская империя имела втрое больший по сравнению с Францией мобилизационный потенциал, однако стоит напомнить, что в секретных соглашениях союзников по Антанте в отношении дележа трофеев после войны (главное – территории), русские должны были получить существенно меньше Франции и Великобритании. Конечно, это – если судить в тех традиционных геополитических категориях, что господствовали в первой половине двадцатого века, когда мощь великой державы определялась не столько экономическим развитием, сколько территориальными приобретениями. Так почему же Россия должна была терять больше жизней своих сыновей, а получить за это после победы меньшую, нежели прочие, компенсацию? Ну, как здесь не вспомнить миссию бывшего генерал-губернатора Индокитая П. Думерга (будущий президент Франции) в конце 1915 года с требованием передачи четырехсот тысяч русских солдат для пополнения Западного фронта. И ведь пришлось-таки дать в 1916 году четыре бригады, составленных из лучших солдат. Русские рассматривались союзниками наравне с населением собственных колоний.

Кстати, о колониях. В конце 1916 года французский посол в России М. Палеолог заявлял, что «в то время как Франция из всех сил налегает на хомут Союза, Россия делает лишь половину или треть усилий, на которые она способна» [456]456
  Палеолог М.Дневник посла. М., 2003, с. 658.


[Закрыть]1. Безусловно, в этих словах немало истины. В пропорциональном отношении русские выставили в окопы меньше людей, нежели французы. Но ведь мы были и вооружены куда хуже. Зачем же было посылать в окопы невооруженных людей, когда союзники не желали делиться оружием, даже в обмен на русское «пушечное мясо» в окопах Восточного фронта. Кроме того, слабость экономической структуры Российской империи требовала гораздо большего, нежели во Франции или Великобритании, количества рабочих рук в тылу. Поэтому как справедливо пишет А. А. Керсновский, «„человеческий запас“ России оказался относительно гораздо меньшим, нежели в союзных или неприятельских странах, – в декабре 1916 года был уже объявлен набор срока 1919 года, тогда как во Франции и в Германии еще не был призван срок 1918-го».

Но западным союзникам (которые все, вместе взятые, дрались с половиной армий наших общих врагов, в то время, как другую половину удерживала одна только Россия) следовало бы не забывать кое о чем, когда они кидали упреки своему русскому союзнику в недостаточности его усилий (и это при том, что Российская империя, фактически участвовавшая в войне на год меньше прочих союзников, понесла самые большие человеческие жертвы). Сетуя русским по поводу малых призывов в России относительно к общему количеству населения, союзники оставили в тени вопрос о собственных колониальных войсках, приводя цифры лишь в отношении метрополий.

Между тем обладая громаднейшими по сравнению с Россией промышленными мощностями (десятикратная разница с Францией накануне войны), экономившими использование рабочих рук в тылу, союзники ставили себе на службу не только солдат колониальных армий, но и рабочую силу своих колоний. Так, мобилизации в действующие войска выкачали из французских колоний 1 400 000 чел., из английских—4 500 000; в самих же метрополиях эти цифры, соответственно, составили 6 800 000 и 5 000 000 чел. [457]457
  Строков А. А.История военного искусства. СПб., 1994, т.5, с. 157–158.


[Закрыть]Войска колоний дали Франции 545 000 штыков, Великобритания получила 630 000 канадцев, 440 000 австралийцев и новозеландцев, 220 000 из Южной Африки, 1 160 000 из Индии.

Помимо того, значительное количество людей из колоний трудились в народном хозяйстве метрополий, работая на оборону в тылу: так, колонии дали Франции 220 000 людей только в рабочие батальоны. Но ведь и на местах, в самих колониях, на Антанту работали миллионы людей, которые не были официально мобилизованы. Именно они поставляли англо-французам сырье, продовольствие, промышленные материалы. Всем этим союзники очень и исключительно неохотно делились с русскими, стараясь строго «дозировать» свои усилия по борьбе с общим врагом. Поставив себе на службу весь мир, и выступая посредником между Россией и прочими государствами, союзники, подобно ростовщикам, «стригли проценты» в свою пользу, пугая русских тем, что без такого грабительского посредничества придется платить еще больше. Оплата шла предоставленными кредитами, что еще больше увеличивало финансовую зависимость России от Запада.

Помимо этого, союзники не забывали о том, что надо подобрать все, что «плохо лежит», пока для этого есть возможность. Особенно в этом плане отличились англичане, выделившие две пятыхсвоих Вооруженных сил на второстепенные театры войны. Так, война против германских колоний и на второстепенных фронтах в целом потребовала 3 576 000 солдат Британской империи. В то же время во Франции сражались 5 400 000 подданных британской короны.

Таким образом, в соответствии со своей стратегией «непрямых периферийных действий» Великобритания использовала на второстепенных фронтах армии общей численностью в три с половиной миллиона штыков и сабель, не решая в то же время главной задачи – нанести поражение Германии в Европе. Это лишь русские, перед которыми постоянно ставили данную задачу, под нажимом своих «изнемогавших в борьбе» союзников упрямо и тупо долбились лбом в германскую мощь. Вот она – цена за финансово-экономическую зависимость. И одновременно – упрек либеральной оппозиции, накануне войны разглагольствовавшей о русской зависимости от Германии, но закрывавших глаза на рост не менее тяжелой (а то и более) зависимости от союзников – Франции и Великобритании.

Только в германской Восточной Африке, где немецкий корпус полковника П. фон Леттов-Форбека насчитывал 3500 белых солдат и 12 000 африканских бойцов народности аскари, англичане использовали до 370 000 чел. Имея почти двадцатипятикратноепревосходство в силах, англичане так и не смогли взять Леттов-Форбека, сложившего оружие только после объявления об окончании военных действий. В одной лишь Месопотамии располагалось около девятисот тысяч британских солдат и офицеров. Австралия дала британским вооруженным силам шесть дивизий, Канада – четыре, Новая Зеландия – одну. И нельзя сказать, что эти солдаты были плохими: по свидетельству западного исследователя, в 1918 году контингента британских доминионов стали ударным острием армии Его Величества. [458]458
  Террейн Дж.Великая война. Первая мировая – предпосылки и развитие. М., 2004, с. 73–76, 78, 111; История Западноевропейских армий. М., 2003, с. 50, 52, 165.


[Закрыть]

В этой связи мобилизационные усилия Российской империи вовсе не выглядят столь слабыми, как это пытались представить союзники. Согласно сведениям ген. Ю. Н. Данилова, количество инородцев, не отбывавших в России воинской повинности, достигало одиннадцати процентов от общего количества населения. Небольшая их часть была взята в рабочие дружины, остальных пытались заинтересовать перспективами вступления в казачьи войска. В любом случае, число этих инородцев было невелико (вспомним, что в Казахстане в ответ на попытку мобилизации в 1916 году было поднято восстание, которое так и не удалось подавить до конца вплоть до падения самодержавия).

Если воспользоваться данными, приводимыми А. А. Строковым о количестве мобилизованныхи общем числе жителей метрополийстран Антанты, то выйдет следующая картина:

Нельзя не заметить, что цифры могут и варьироваться, в зависимости от источника. Так, например, ген. А. М. Зайончковский дает несколько иные цифры. Но дело не в соотношении числа мобилизованных, а в усилиях фронтов – Западного фронта,где находились Вооруженные силы Франции, Великобритании, Бельгии и их многочисленных колоний и доминионов, вместе взятых,и Восточного фронта,где до осени 1916 года (вступление в войну Румынии) стояли армии только одной Российской империи.

Таким образом, несмотря на громадную потребность в рабочих руках и связи с внешним миром, выставленные Россией человеческие ресурсы превосходили британские, хотя и впрямь уступали французам и нашим врагам, вынужденным брать в свои Вооруженные силы максимум людей. Но напомним, что те же французы, к примеру, имели до полутора миллионов штыков колониальных войск. Разве это мало? Что сделал бы Брусилов в 1916 году, будь у него еще полтора миллионов бойцов? Примерно такого же мнения придерживались русские офицеры в годы самой войны. Так, в своем фронтовом дневнике ген. А. Е. Снесарев справедливо считал население Великобритании в четыреста миллионов человек, то есть вместе с колониальными ресурсами. Поэтому генерал Снесарев, пусть и несколько преувеличивая, полагал, что объективное соотношение усилий союзников по Антанте в отношении использования человеческих ресурсов будет: «Франция – 1 человек на 6; Россия – 1 на 8; Италия – 1 на 11; Англия – 1 на 40». [459]459
  Военно-исторический журнал, 2004, № 10, с. 49.


[Закрыть]

Быть может, здесь будет к месту напомнить, что в 1915 году, когда военный министр Великобритании лорд Г. Китченер заявлял, что британская двухмиллионная армия будет готова к действиям в Европе не ранее лета 1916 года, только в Дар-данелльской операции принимали участие более четырехсот тысяч британских солдат. А ведь английские дивизии тогда же воевали в Африке и Месопотамии. В то время как русские армии истекали кровью на полях Польши и Галиции, а сербы из последних сил сдерживали натиск австрийцев на Дунае, англичане позволили себе роскошь потерять в Дарданеллах почти 200 000 человек без всякой пользы. Впрочем, это хоть немного облегчило положение русского Кавказского фронта, так как львиная доля снарядов для турецкой артиллерии пошла в Дарданеллы, а не против войск ген. Н. Н. Юденича.

Бесспорно, что позиция Великобритании в англо-французском тандеме и в Антанте вообще была ключевой: без англичан Франция не могла вести борьбу. А без Французского фронта разгром России также был неминуем, как и наоборот. Поэтому в ходе войны именно Великобритания прежде всего добивалась своих геополитических целей, ведя Францию в своем фарватере.

Лорд Китченер, сразу осознавший перспективы борьбы, когда пришли известия о Марне, Восточной Пруссии и Галиции, скорректировал общее направление английской внешней политики в область колониальных приобретений. Британцы не спешили, по примеру русских, бросать в бой скверно обученные контингенты призывников. Напротив, Г. Китченер сразу заявил, что английские сухопутные силы будут готовы только к 1916-му году. Но при этом именно англичане, исподволь поддакивая французам, давили на русских в смысле форсирования дальнейших наступательных усилий русских армий на Висле и в Карпатах как раз накануне грозящего России кризиса вооружения, вынуждавшего разменивать русскую кровь на немецкий металл.

Обе мировые войны принесли с собой трагедию плена, дезертирства, беженства – массовую и грозную. К сожалению, практика мировых войн двадцатого века для России показала, что русский солдат стал заложником:

1) общей неготовности страны к каждой мировой войне;

2) военной бездарности ряда представителей высшего командного состава, особенно в первый период войны;

3) стремления решать возникшие по вине верховной власти негативные проблемы оборонного значения солдатской кровью;

4) многовековой привычки командования российскими Вооруженными силами воевать не умением, а числом.

Мощь Германии – вооруженного до зубов агрессора первой половины двадцатого века, была велика, и в обеих мировых войнах ломать его приходилось всем миром. Платить за победу приходилось очень и очень дорого. Особенно для России, чей меч лежал основной тяжестью на весах войны. Как Первой мировой, так и Великой Отечественной. Поэтому как в свое время была велика цена поражения (крушение империи и исторической России в 1917 году), так оказалась велика и цена победы спустя двадцать лет (двадцать семь миллионов жизней к 9 мая 1945 года).

ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

1.  Аскольдов А. А.Памяти германского плена, б.г. Прага

2. Базилевич М. П.Положение русских пленных в Германии. Пг., 1917.

3.  Бахтурина А. Ю.Окраины Российской империи: государственное управление и национальная политика в годы Первой мировой войны (1914–1917 гг.). М., 2004.

4.  Васильева С. Н.Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны, М., 1999.

5.  Войтоловский Л. Н.Всходил кровавый Марс: По следам войны. М., 1998.

6.  Головин Н. Н.Военные усилия России в мировой войне. М., 2001.

7.  Двингер Э.Армия за колючей проволокой. Дневник немецкого военнопленного в России 1915–1918 гг. М., 2004.

8.  Дмитриев Д.Доброволец. М.—Л., 1929.

9.  Жданов Н. Н.Русские военнопленные в мировой войне. М., 1920.

10.  Жданов Н. Н.Военный плен в условиях мировой войны // Сборник статей по военному искусству. М., 1921.

11.  Иконникова Т. Я.Военнопленные 1-й мировой войны на Дальнем Востоке России (1914–1918 гг.). Хабаровск, 2004.

12.  Кирш Ю.Под сапогом Вильгельма, М.-Л., 1925.

13.  Крючков И. В.Военнопленные Австро-Венгрии, Германии и Османской империи на территории Ставропольской губернии в годы Первой мировой войны. Ставрополь, 2006.

14.  Левин К.Записки из плена. М., 1936.

15.  Лемке М. К.250 дней в царской ставке. Минск, 2003.

16.  Людендорф Э.Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М., 2005.

17.  Марков О. Д.Русская армия 1914–1917 гг. СПб., 2001.

18. Опыт мировых войн в истории России. Сборник статей. Челябинск, 2007.

19.  Поликарпов В. В.От Цусимы к Февралю. Царизм и военная промышленность в начале XX века. М., 2008.

20.  Рапчевский И. Ф.О питании военнопленных в Германии, Пг., 1916.

21.  Сенявская Е. С.Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества.

22. Солдатские письма 1917 г. М.-Л., 1927.

23.  Урланис Б. Ц.История военных потерь. М. – СПб., 2001.