Текст книги "Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы"

Автор книги: Максим Оськин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Репрессии, как правило, проводились по двум признакам. Либо принадлежность к православному населению, что автоматически переводило человека в категорию «сочувствующих русским». Либо – по доносу. А о причинах доносов мы уже говорили на примере России. В Австро-Венгрии ситуация с доносительством была гораздо худшей, так как в России низы доносили на вышестоящих, что делало масштабы доносительства достаточно ограниченными. В Австро-Венгрии доносы являлись по преимуществу горизонтальными, то есть соседскими, что вовлекало в их орбиту большие массы украинского населения.

В Австро-Венгрии наиболее жестокими лагерями для интернированных являлись Талергоф и Терезин, где в нечеловеческих условиях содержались заподозренные в симпатиях к русским галицийские украинцы, и прежде прочих – православные карпатские русины. После войны даже был выпущен так называемый Талергофский альманах – «Пропамятная книга австрийских жестокостей, изуверств и насилий над карпато-русским народом во время всемирной войны 1914–1917 гг.». Это свидетельства того террора и репрессий, что проводились австрийцами на собственных же территориях Галиции. Уже впоследствии отмечалось, что «с началом Первой мировой войны русские, живущие в Прикарпатской Руси, подверглись настоящему геноциду. Австро-венгерские власти провели масштабные чистки русского населения, жертвами которых стали несколько сотен тысяч человек – расстрелянных, повешенных, лишенных крова и замученных в лагерях. Австрийские концлагеря Талергоф и Терезин, забытые сегодня, были первыми ласточками, предшественниками германских Освенцима, Дахау и Треблинки. Именно в Талергофе и Терезине была опробована политика массовых убийств мирного населения». [198]198
  Русская Галиция и «мазепинство». М., 2005, с. 15.


[Закрыть]

Помимо того, предвоенные договоренности международных правоотношений говорили о солдатах – профессионалах. А тут в плен, по сути, стали попадать уже обычные ополченцы. Отсюда и все сложности с определением их статуса и подзаконности международным правовым нормам: «Уже в самом начале войны понятие военного плена было чрезвычайно расширено.В войне, в которой принимали участие все массы народонаселения воевавших стран, фактически было трудно провести границу между комбатантами и некомбатантами с точки зрения тех военных задач, которые являются основной причиной существования института военного плена». [199]199
  Жданов Н. Н.Военный плен в условиях мировой войны // Сборник статей по военному искусству. М., 1921, с. 96.


[Закрыть]

Соответственно, «русскими» гражданскими пленными считали и тех австрийских подданных, что подверглись репрессиям в годы войны со стороны своих же властей. Можно быть уверенным, что количество гражданских пленных на территории Австро-Венгрии существенно превышало число таковых в Германии. Некоторые интернированные находились в концлагерях целыми семьями, включая и младенцев. Характерная выдержка из письма: «Покорнейше прошу прислать мне здесь по вашей возможности каких съестных припасов для моей больной дочки. Она имеет 1 год 8 месяцев от роду, а для меня сухарей, муки, рису… Муж находится на войне, я и дочка моя нуждаемся в лучшей пище, а денег нет, чтобы купить». Участь этих несчастных была ужасна и смягчалась лишь действиями Международного Красного Креста, ибо кто же будет помогать австрийским подданным, репрессированным собственным правительством?

Как только было окончательно осознано, что война закончится еще не скоро, в недостижимом, отдаленном будущем, организация снабжения военнопленных стала приобретать черты четкости и пунктуальности наряду с централизацией. Первоначально русские пленные в Германии получали продукты через откупщиков, которые невероятно наживались на этом (возможно, плохое качество продуктов в какой-то мере объясняется и этим обстоятельством, что, правда, не снимает вины с германского правительства, в ведении которого находятся пленные по международному праву). Дабы не расходовать продовольствие зря, летом 1915 года в Германии по инициативе военного министерства была образована «комиссия для выработки единообразного плана питания военнопленных». Сосредоточение проблемы в руках военного ведомства позволило не то чтобы улучшить (к этому не существовало объективных предпосылок), но наладить снабжение пленных продовольствием в размерах, достаточных для выживания.

Кроме снабжения по твердым ценам, контролируемым, как и многое прочее, военным ведомством, оптовые закупки продовольствия давали еще большую экономию. Теперь проблема питания стала напрямую подчиняться комендантам лагерей. С этого момента продовольствование пленных приобрело те черты, что прекрасно отмечены в отчете российской сестры милосердия А. В. Тарасевич: «Все питание наших военнопленных можно охарактеризовать так: они получают ровно столько невкусной пищи, сколько нужно, чтобы не умереть с голоду и не чересчур быстро истощаться. Все калории исчислены научно, и пленные с голоду пока действительно не умирают, но ощущение голода у них не проходит». [200]200
  Цит. по: Жданов Н. Н.Русские военнопленные в мировой войне 1914–1918 гг., М., 1920, с. 266.


[Закрыть]

По данным И. Ф. Рапчевского, с июня 1915 года мясной паек для пленных представлял собой: 100 г солонины в воскресенье, 120 г свинины в среду, 120 г баранины в пятницу. Раз в неделю вместо мяса – 30 г консервов, раз в неделю – 30 г свиного сала, раз в неделю – 160 г кровяной колбасы к ужину. Раз в неделю к ужину – сельдь в 160 г, два раза в неделю к обеду взамен мяса – вяленая или соленая рыба в 150 граммов. Эти цифры представляют официальные данные, ставшие известными в России к 1916 году. Однако на практике жизнь оказывалась не столь оптимистичной, нежели на бумаге, да еще с официальной печатью. Русский врач говорил о ситуации в лагерях для военнопленных в 1915 году: «Мы были посланы на эпидемию тифа в солдатские лагеря – случаи тифозных заболеваний были, но подавляющее большинство солдат умирали от истощения – голодной смертью… все листы, на которых было написано распределение питательных продуктов (белков, жиров, углеводов), и цифры были фальшивые. Того, что там было написано, пленный не получал никогда, это был подставной, оправдательный документ». [201]201
  Аскольдов А. А.Памяти германского плена. Прага, б. г, с. 31.


[Закрыть]

Тем не менее повторимся, что случаи смертности, хотя и довольно многочисленные в сравнении с войнами недавнего прошлого (например, русские пленные в Японии в 1904–1905 гг.), все-таки не выходили за пределы допустимых величин. За всю войну умерли восемь русских пленных из каждых ста, и потому применительно к 1915 году говорить о высокой смертности именно от голода представляется преувеличением. Высокий процент смертности давали и такие обстоятельства, как тяжелые работы и издевательства над пленными со стороны охраны лагерей. Плюс те же самые эпидемии. Вернее было бы сказать, что гибель русских военнопленных от эпидемических заболеваний стала бы меньшей в случае нормального питания. Но об этом не могло быть и речи.

Для того чтобы организацией преодолеть общую нехватку ресурсов, немцами был выработан специальный план питания военнопленных. Так как только русские не получали помощи с родины, то этот план фактически относился лишь к русским. Специалистами была тщательно исчислена та самая «научная» норма, что охарактеризована А. В. Тарасевич. В качестве результата исчисления, «по мнению специалистов, германская доза питания представляет терпимый минимум, но лишь при условии, если действительно все указанные в плане продукты являются, так сказать, полноценными. Но дело в том, что даже в самом плане питания имеются указания на возможность и допустимость суррогатов, хотя и так целый ряд продуктов представляет собой не что иное, как суррогаты. На практике эта возможность привела к тому, что почти все наиболее ценные в питательном отношении продукты заменяются малоценными суррогатами…». [202]202
  Альбат Г. П.К вопросу о снабжении военнопленных хлебом. М., 1916, с 4.


[Закрыть]Цена пайка для пленного в день с середины 1915 года составила 58 пфеннигов, без хлеба.

К сравнению. Пленным можно было покупать пищу в лавочках для пленных, но оплата тяжелого труда была ничтожной, если вообще была, а цены – большими. «Спрашивается, сколько этого продовольствия может купить себе военнопленный, когда производительность его суточного труда оценивается на самых тяжелых работах максимум в 10 пфеннигов, а то и в 2,50 пфеннига, когда кило хлеба из испорченной муки продается там за 50 пфеннигов?» [203]203
  Рапчевский И. Ф.О питании военнопленных в Германии. Пп, 1916, с. 33.


[Закрыть]Одним словом, немцы всячески извлекали выгоду даже и в таком случае.

В то же время австро-германские военнопленные в России питались существенно лучше, нежели их русские коллеги по несчастью. В России длительное время соблюдались нормы международного права в том отношении, что пленный должен получать такое же количество пищи, что и взявшие его в плен солдаты противника. Вернее, соблюдение норм старались приближать к требуемым, так как сокращения пайковых выдач практиковались в ответ на размер пайка для русских пленных в Германии и Австро-Венгрии. Например, согласно приказу главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта ген. Н. И. Иванова от 20 июля 1915 года, суточная дача для неприятельского пленного составляла следующие цифры: [204]204
  Военно-санитарный сборник Юго-Западного фронта, № 1. Бердичев, 1915, с. 16.


[Закрыть]

В это время русский солдат получал паек в два с половиной фунта хлеба (столько же – работающий неприятельский пленный), фунт мяса (пленный – меньше лишь на четверть), сто граммов крупы (столько же и пленный), и лишь сахара пленный получал примерно в два с половиной раза меньше русского солдата. Характерно, что вплоть до кризисной зимы 1916–1917 гг. размер пайка не сокращался. Например, паек для австро-германских военнопленных, занятых на фронтовых работах, согласно приказу главнокомандующего армиями Западного фронта ген. А. Е. Эверта от 8 февраля 1916 года за № 2998, составлял: 2,5 ф. хлеба, 24 зол. крупы, полфунта мяса, 11 зол. соли, 60 зол. сырых овощей, 5 зол. сала или масла, 4 зол. подболточной муки, ¾ зол. чая, 12 зол. сахара. Отметим, что этот паек был выше, нежели паек для беженцев, которые вовсе не получали мяса, а все прочее, кроме крупы, – несколько меньше. Или в преддверии Брусиловского прорыва 4 мая 1916 года главный полевой интендант сообщил, что ежедневный хлебный паек для пленных, привлекаемых к окопным работам, – 3 фунта хлеба или 2 фунта 25,5 золотников муки. [205]205
  Сборник руководящих приказов и приказаний VII армии, б.м., 1917, с 125


[Закрыть]Даже осенью 1916 года, когда уже назревал кризис снабжения, работавшие в пределах Юго-Западного фронта неприятельские военнопленные получали паек в прежних размерах.

Конечно, официальные цифры еще не означают, что они всегда и везде выполнялись, однако стремление русской стороны выполнять требования международного права налицо. Не хуже, чем в прифронтовой полосе, австро-германцы питались и в русском тылу. Например, ежемесячный паек пленных противника летом 1915 года в Орловской губернии составлял: 1 пуд 30 фунтов ржи, 20 фунтов крупы, по 30 фунтов сала и масла конопляного, 4 фунта соли, 1 фунт сахара. [206]206
  Белова К. Б.Военнопленные на территории Калужской и Орловской губерний в годы Первой мировой войны // Военно-исторический журнал, 2007, № 12, с. 42.


[Закрыть]

При таких цифрах неудивительно, что командированный в 1915 году в Омский военный округ член Комитета о военнопленных Е. Шинкевич доносил, что «внешний вид военнопленных свидетельствует о весьма хорошем питании; болезненного вида пленных не встречается, явно упитанные люди». Он даже сообщает, что питание австро-германских военнопленных, «можно сказать, избыточно». [207]207
  Отчет Е. Г. Шинкевичапо командировке в Омский военный округ… Пг, 1915, с. 21, 62.


[Закрыть]Надо отметить, что в 1915 году большая часть неприятельских военнопленных находилась в азиатской части России. Возможно, поэтому столь неплохим было снабжение пленных в Орловской губернии, так как эти люди находились на работах, а в лагерях кормили хуже. Отечественный исследователь отмечает, что «немцы, работавшие в деревнях, питались в соответствии с нормами, определенными Стокгольмской конвенцией, и даже лучше (работодатели просто не представляли, как можно есть так мало) за счет работодателей… Кстати сказать, русские солдаты в плену обычно страдали от недоедания, вызывая не меньшее удивление европейских обывателей». [208]208
  Люкшин Д.Да за нашими бабами вьются. Военнопленные в крестьянской России // Родина, 2002, № 10, с. 25, 27.


[Закрыть]

Иными словами, рацион питания различался настолько существенно, что вызывал удивление другой стороны. В каждой стране у людей складываются свои пищевые привычки, переходящие из поколения в поколение, и есть непривычную пищу тяжело. Российский профессор делает вывод: «К немецким мучным болтушкам, иногда сильно подслащенным, наш солдат совершенно непривычен. Привыкши съедать большие количества хлеба, а также сравнительно большие количества мяса и каши, он при чрезвычайно скудном хлебном и мясном рационе должен чувствовать себя постоянно отощавшим и голодным… рацион военнопленных в Германии даже при образцовой раскладке, преподанной прусским военным министерством, представляет с физиологической стороны еще и тот крупный недостаток, что он состоит в преобладающей своей части из жидкой и кашицеобразной пищи, не нуждающейся в разжевывании. Начиная с разных мучных болтушек, называемых супами и даваемых к завтраку, а иногда и к ужину, обед представляет собой тоже род кашицы, в которой разварена вместе мясная или рыбная дача с картофелем, а иногда еще и другими овощами… Единственной более плотной едой, вызывающей потребность жевания, является отпускаемый к ужину четыре раза в неделю картофель, в виде картофеля в мундире или картофельного салата… При ничтожном количестве хлеба в суточном рационе процесс жевания пищи становится для питающегося такой жидкой или полужидкой пищей не нужным. А с выпаданием этого процесса выделение пищеварительных соков уменьшается, почему получаемая военнопленными чрезвычайно скудная и невкусная для них пища переваривается и усваивается плохо. А это, в свою очередь, понижает их питание». [209]209
  Рапчевский И. Ф.О питании военнопленных в Германии. Пп, 1916, с 26–27


[Закрыть]

Также в отличие от русских, с 1916 года отправлявших массу военнопленных в село, дабы частично возместить нехватку рабочих рук в сельском хозяйстве, откуда были призваны в армию наибольшее количество бойцов, немцы старались сосредоточивать пленных на тяжелых работах оборонного значения (прифронтовая полоса, железные дороги, рудники, шахты). Соответственно, если в России лучше жилось тем неприятельским пленным, что находились на работе, нежели тем, которые оставались в лагерях, то в Германии зачастую дело обстояло ровно наоборот.

Причина – именно в характере производимых работ и, главное, в том, что в России пленных кормили работодатели (чаще всего пища была идентичной, и лишь в помещичьих имениях кормили хуже), то в Германии работодателем и, следовательно, «кормильцем» почти всегда выступало государство, опиравшееся на соответствующие инструкции. Поэтому в Германии «голод в рабочих командах пленных большой, потому что еда того же типа, как и в лагерях, что при усиленной работе является более чем недостаточным». [210]210
  Шуберская Е. М.Доклад о положении военнопленных в Германии. Пп, 1917, с. 8.


[Закрыть]

Однако же военнопленные «убегали главным образом с работ. Попытки побегов из лагеря никогда не венчались успехом». [211]211
  Кирш Ю.Под сапогом Вильгельма. М.—Л., 1925, с. 56.


[Закрыть]Прежде всего потому, что лагерь располагался в отдалении от линии фронта. Рабочие же команды часто трудились в прифронтовой полосе. «Для военных работ на фронтах германцы и австрийцы образуют из пленных особые рабочие батальоны, которые следуют в тылу каждой из действующих армий и на обязанности которых лежат возведение новых, исправление старых, разрушенных артиллерийским огнем укреплений, проведение железных и шоссейных дорог, служба в обозе в качестве возчиков и нередко обслуживание передовых позиций. Положение этих пленных наиболее тяжкое». [212]212
  Наши военнопленные в Германии и Австро-Венгрии. Пг, 1917, с. 19.


[Закрыть]Тех, кому все-таки не удалось скрыться, отправляли на самые тяжелые работы после специального барака для пойманных. Приказ австрийского военного министерства от 10 августа 1915 года предлагал следующие виды расправы с «отказниками»: «Военнопленных надлежит использовать также для производства работ военно-оборонного характера. Военнопленные сначала приглашаются исполнять таковые за денежное вознаграждение. В отношении тех, кто не пожелает добровольно откликнуться на предложение, должны быть использованы все меры убеждений, а в случае их недействительности – угрозы с объявлением тяжких последствий отказа. Наиболее упорствующие наказываются соответствующим числом палочных ударов и подвешиваются к столбу до тех пор, пока не согласятся работать. Те пленные, которые своим примером и устным воздействием вызовут среди товарищей открытое возмущение или упорное пассивное сопротивление, могут быть расстреляны». [213]213
  Цит. по: Мальков А. А.Деятельность большевиков среди военнопленных русской армии (1915–1919). Казань, 1971, с. 36.


[Закрыть]Военно-принудительные работы по видам и характеристике (в %%):

С января 1916 года русских пленных солдат стали наиболее активно бросать на работы на фронтах. Здесь – самый тяжелый труд: один обед с работой по 13–18 часов в сутки. Как вспоминал современник, «эти рабочие батальоны русских пленных занимались исключительно рытьем окопов, ставили проволочные заграждения, строили шоссейные и железные дороги и мосты, обслуживающие передовые линии немецкого фронта. Принуждались они к этим работам нечеловеческими истязаниями и голодом». [214]214
  Базилевич М. П.Положение русских пленных в Германии. Пп, 1917, сб.


[Закрыть]Находились на положении фактически рабов.

Огромное количество русских пленных наравне с жителями оккупированной Бельгии и немецкими солдатами суровой зимой 1916–1917 гг. были брошены на строительство «линии Зигфрида», более известной как «линия Гинденбурга». На эту линию весной 1917 года отступили германские армии, что позволило немцам с громадным уроном для врага отбить наступление французов – «бойня Нивелля», вызвавшее ряд восстаний во французской армии. Русская разведка констатировала, что русские пленные широко использовались для строительства оборонительных работ и оборудования тыловых позиций на Западном фронте. [215]215
  Тактические приемы германской армии по опыту боев на Сомме в 1916 году, б.м., 1917, с. 9.


[Закрыть]Те военнопленные, что копали окопы на Французском фронте, находились в особенно тяжелом положении, и их так и называли среди товарищей – «обреченные».

Таким образом, 6-я статья Гаагской конвенции – «Государство может привлекать военнопленных к работам сообразно с их чином и способностями, за исключением офицеров. Работы эти не должны быть слишком обременительными и не должны иметь никакого отношения к военным действиям» – вообще не соблюдалась. В период активных операций каждая сторона тут же заставляла военнопленных рыть для себя окопы и готовить укрепления. То есть немедленно трудиться на фронтовых работах, что было запрещено международными конвенциями.

Как говорилось, побеги из плена часто производились именно из рабочих команд. Следовательно, начальник команды должен был заботиться о том, чтобы побегов не было. Достичь данного результата можно было двумя обычными путями – «кнутом и пряником». В условиях войны эти пути неизбежно принимали гипертрофированные формы. С одной стороны, «пряник»: улучшение быта пленных, чтобы снизить их активность к бегству. Например, применительно к событиям плена периода Великой Отечественной войны бывший советский военнопленный так вспоминает о действиях начальника небольшого рабочего лагеря: «Фельдфебель понимал, что никакая решетка или колючая проволока не остановят настоящих солдат, если они захотят бежать из плена. Единственное средство против этого – хорошо кормить пленных…» [216]216
  Владимиров Ю. В.Как я был в немецком плену. М. 2007, с. 339.


[Закрыть]

И напротив – «кнут». Когда русские пленные отказывались от работ военного характера, их часто истязали: стояние без отдыха по нескольку суток на плацу, голод и жажда, холодная вода зимой, арест, подвал, избиения, подвешивания, мнимые расстрелы. Многих забивали до смерти или расстреливали. В русской прессе писали: «Если из солдатских лагерей несся крик о помощи, то из шахт и из лагерей за фронтом несся стон, полный отчаяния. На фронт отправлялась команда пленных, доведенных голодом и побоями до неописуемого убожества…» [217]217
  Асколъдов А. А.Памяти германского плена. Прага, б.г., с. 27.


[Закрыть]Истощение пленных в рабочих командах часто принимало крайнюю степень дистрофии. Вплоть до того, что в лагерях они «откармливались».

То есть тот скуднейший паек, что выдавался в стационарных лагерях, воспринимался в качестве спасительного, так как здесь по крайней мере не было работы. И можно было эффективнее сохранять энергию калорий, полученных от скудного питания. В целом норма пайка соблюдалась, однако разница заключалась в том, что в одном случае люди работали, сжигая калории, а в другом – просто «сидели». Русская сторона признавала: «В Германии и Австро-Венгрии, помимо концентрационных лагерей, были устроены еще так называемые рабочие лагери. Эти „лагери“ обычно устраивались в центрах таких районов, в которых предполагалось дать широкое применение труду военнопленных. Причем пленные поступали в них из концентрационных лагерей по мере того, как в данной местности создавались новые или же расширялись уже начатые работы. Пища и режим ничем не отличались от концентрационных лагерей, и единственное отличие в условиях существования военнопленных заключалось лишь в том, что пленные проводили в этих лагерях только ночь, а днем отдельные партии их распределялись по окрестностям, где пленные исполняли различные работы». [218]218
  Обзор действий Чрезвычайной следственной комиссии с 29 апреля 1915 года по 1 января 1916 года. Пг, 1916, т. 1, с. 202.


[Закрыть]

Чем дальше, тем больше пленные использовались на работах. Во всех воюющих странах в народном хозяйстве не хватало рабочих рук. Но если западные страны Антанты могли использовать колониальных рабочих, а в России проживало многочисленное население, то немцам и австрийцам приходилось хуже, так как всех взрослых мужчин трудоспособного возраста забирал фронт. Для сравнения: в Австро-Венгрии крайним возрастом для ополченца тыловых служб считались 52 года, а в России – 43 года. Все-таки мужчина после сорока трех лет, уже «списываемый» из Вооруженных сил, еще очень даже способен к мирному труду. Поэтому именно австро-германцы старались использовать максимум военнопленных противника.

Летом 1916 года шесть русских сестер милосердия в течение восьми недель осматривали лагеря русских пленных в Германии. Помимо прочего, было отмечено: «В солдатских лагерях всюду сравнительно мало пленных, главная масса вся на работах, а в лагерях остаются полуинвалиды, часть унтер-офицеров, сменяющиеся команды, пришедшие с одной работы и вскоре отправляющиеся на другие». [219]219
  Шуберская Е. М.Доклад о положении военнопленных в Германии. Пг, 1917, с. 3.


[Закрыть]Эти сведения подтверждает и бывший русский военнопленный. К концу 1916 года к лагерю, где содержался Ю. Кирш, были прикреплены до ста тысяч военнопленных, но в самом лагере единовременно находились не более пяти тысяч. Все остальные находились на работах. [220]220
  Кирш Ю.Под сапогом Вильгельма. М.—Л., 1925, с. 59.


[Закрыть]

Промежуточная ситуация сложилась в Австро-Венгрии, где переданный на частные работы пленный контролировался в меньшей степени, нежели в Германии, но все-таки контролировался в отличие от России, где контроля в таких случаях почти никогда не существовало, вплоть до момента, когда пленный вновь возвращался в лагерь. В 1916 году в Австро-Венгрии указывали: «Продовольствие военнопленным работодатель доставляет на свои средства. Отпуск военнопленных в распоряжение работодателя может быть поставлен в зависимость от доказанной наличности у него запасов продовольствия или от очевидной возможности своевременного их приобретения». То есть власти параллельно рассчитывали и на контроль над наличными запасами продовольствия в частных руках.

Контроль над распределением продуктов, как правило, ограничивался «ценными указаниями». Например, таким: «В повара должны назначаться самые чистоплотные, надежные и умелые военнопленные. Не только потому, что надлежащее питание является лучшим средством сохранения трудоспособности, но и потому, что при тяжелых хозяйственных условиях полное использование питательных свойств приготовляемой пищи является обязанностью каждого работодателя. Правильным распределением часов отдыха и труда после принятия пищи достигается наилучшее ее использование для питания организма». Правда, мясные продукты, которые всецело находились в ведении центральных органов, можно и нужно было заказывать у военного ведомства. [221]221
  Правила австро-венгерского министерства о положении военнопленных на работах в Австрии. Пг., 1917, с. 18, 22


[Закрыть]

Второй этап войны несколько изменил положение русских военнопленных в Центральных державах. Во-первых, ухудшение продовольственной базы Германии и ее союзников уменьшало пайки для пленных (оккупация Сербии зимой 1916 года была оккупацией разоренной и истощенной территории, едва кормящей самое себя). Во-вторых, только теперь в России наконец-то появилось подобие организации помощи военнопленным.

Восточный фронт устоял и во время оперативной паузы 1915–1916 гг. вновь обрел свою мощь. Невзирая на локальные успехи (Стрыпа, Нарочь), австро-германцы были обречены – стратегическая инициатива переходила к державам Антанты. Подготовка к наступлению позволила российским властям хоть немного озаботиться положением своих граждан, находившихся в неприятельском плену.

Как говорилось выше, поражения на фронте непосредственно отражались на помощи. С августа 1915 г. по осень 1916 г. действовало распоряжение правительства о запрете родственникам посылать пленным сухари, сало, икру, спиртные напитки, колбасу и иные изделия из рубленого мяса, консервы. То есть все то, что долго не портилось и имело шансы дойти до адресата.

Август 1915 года – это пик поражений русской Действующей армии в Первой мировой войне, и одновременно перемена Ставки, когда пост Верховного главнокомандующего вместо великого князя Николая Николаевича занял сам император Николай II. Ужесточение внутренней политики (роспуск Государственной думы, запретительные указы военного времени, наметившийся переход инициативы во внутренних делах страны к военным кругам) наряду с обострением борьбы правительства и оппозиции за власть (образование Прогрессивного блока и начало «министерской чехарды») влияло и на положение пленных.

Тем не менее постепенно запреты ослаблялись, и на их нарушения (официальной отмены не было) смотрели сквозь пальцы. Тем паче что во главе помощи русским военнопленным стояла сама императрица Александра Федоровна. Власти всячески стесняли деятельность и без того весьма немногочисленных общественных организаций по оказанию помощи русским пленным. Единственное исключение составлял комитет государыни Александры Федоровны во главе с князем Н. Д. Голицыным. Власть не давала обществу никакой информации о положении пленных, и все запрещалось.

Частные посылки военнопленным стали приходить с весны 1915 года. На их мизерных объемах сказывалось сильное социальное расслоение в тылу – лишь небольшая часть русских военнопленных получала продукты и деньги из дому. Офицеры получали продукты только от родных, от правительства же иногда – деньги. Большинство солдат, крестьян по происхождению, вообще ни на что не могли рассчитывать.

Вдобавок запретительные циркуляры играли свою роль. Местные почтовые отделения в России отказывались принимать продовольственные посылки от родственников русских пленных. На каждую просьбу требовалось разъяснение из центра. Но и без того большая часть не дошедших до адресатов посылок погибла в самой России от халатности чиновников. Также то, что пропало из посылок, по уверениям современников, было украдено в России, а не в Германии. Впрочем, есть и противоположные мнения: «Крали в плену, за малым исключением, почти все немцы, крали то, что можно было украсть. Крали убогие солдатские посылки, в которых бедная русская деревня посылала черные сухари да кусок сала, крали одежду пленных офицеров, часы, деньги». В том числе в кражах принимал участие и офицерский состав. [222]222
  Аскольдов А. А. Памяти германского плена. Прага, б. п, с. 17.


[Закрыть]

С 1916 года главную пищу для пленных в Германии составляли брюква и кормовая свекла. В дополнение: полфунта хлеба и мучная болтушка на ужин. В то же время компетентные в проблеме структуры сообщали в центр: «Переписка с военнопленными убеждает нас, что нужда наших соотечественников в плену очень велика. Насущнейшая нужда осуществляется в самом необходимом – в сухарях и хлебе, молоке, сахаре и табаке, а в лазаретах еще и в рыбьем жире…» [223]223
  Отчеты и доклады комитетов помощи русским военнопленным. 1914–1916, б.м., 1917, с. 19.


[Закрыть]Удовлетворять эту нужду ранее не спешили.

Теперь тиски правительственной политики стали ослабевать. К тому же занятость императора делами фронта постепенно передавала внутренние проблемы в ведение императрицы, являвшейся инициатором смены министров. Обычно деятельность Александры Федоровны на посту внутреннего руководителя оценивается критически, что справедливо. Но в данном случае, в проблеме с военнопленными, царица старалась исполнять свои прямые обязанности.

Следует добавить, что победы (Брусиловский прорыв) и поражения (Барановичи, Ковель) кампании 1916 года давали врагу минимум русских военнопленных, что сравнивалось с сотнями тысяч австро-венгерских пленных, хлынувших в русское народное хозяйство после Брусиловского прорыва. Основания для оптимизма были, и на нарушения правил у начальства закрывались глаза. Негативным фактором стало нарастание продовольственного кризиса как наиболее важной составляющей части кризиса снабжения внутри Российской империи, который к концу года принял обвальный и почти неуправляемый характер.

С начала войны в стране распространялись брошюрки с призывами к людям оказать помощь военнопленным. На улицах городов работали специальные сборщики пожертвований. То есть данная мера касалась прежде всего городских слоев – мещанства и буржуазии. Здесь люди могли что-то дать, ибо в деревне свободных средств было немного.

Но с 1916 года, когда в Германии для русских пленных началась голодовка (или что-то близкое к тому), усилия о помощи выросли на порядок. Проводимый благотворительный сбор средств позволял составлять продовольственно-вещевые посылки для военнопленных. «За пожертвование в пять рублей в месяц тому или другому военнопленному от имени жертвователя два раза в месяц будет отправлено по посылке, в которой будет по два фунта малороссийского сала и по восемь фунтов сухарей из черного хлеба… Жертвуйте сами и привлекайте к этому делу обязательно хотя бы два-три ваших знакомых, которые, в свою очередь, пусть также убедят двух-трех человек прийти на помощь несчастным русским военнопленным, которых злая судьба забросила в неволю… Говорите, убеждайте, просите, умоляйте их поддержать наших голодающих солдатиков, потому что вы знаете, что они на краю гибели и мы все общими усилиями должны помочь им». Посылки составлялись нескольких категорий:

– 1 p. 50 коп.: три фунта черных сухарей, четверть фунта чая, фунт сахара, четверть фунта махорки, четверть фунта мыла.

– 3 р. 50 коп.: смена белья, пара портянок, четверть фунта чая, фунт сахара, полфунта мыла, четверть фунта табаку или сто штук папирос, два фунта баранок.

– 5 р. 50 коп.: смена теплого белья и портянок, полотенце, носовой платок, также то же, что и в посылке за 3 р. 50 коп.

– 10 р.: смена теплого и смена холодного белья, пара перчаток, пара носовых платков, пара носков, полотенце, фунт сахара, три фунта баранок, полфунта мыла, четверть фунта чая и сто двадцать штук папирос. [224]224
  Якушев Дм.В плену у немцев. Пп, 1916, с. 9, 21–22.


[Закрыть]

Адресов для пожертвований насчитывали всего два: Комитет государыни императрицы Александры Федоровны по оказанию помощи русским военнопленным, находящимся во вражеских странах – Петроград, Шпалерная ул., д. 53. И Комиссия общения военнопленных при Петроградском комитете Союза городов – Петроград, Большая Конюшенная ул., д. 12.

Действительно, с июня 1916 года к массовому снабжению военнопленных продовольствием активно приступила Объединенная организация Всероссийского земского и городского союза и Московского городского управления. Запреты были сняты (либо не преследовались нарушения), что позволило организациям Земгора проявить себя на данном поприще. В месяц на заготовку сала и сухарей тратилось около полумиллиона рублей. Помощью от Земгора снабжались двадцать девять лагерей с 380 000 пленных. Тем не менее «эти крупные затраты стали возможны благодаря ассигнованиям в распоряжение указанных организаций значительных сумм со стороны Комитета Ее Величества».