355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Макс Мин » Поддельный шотландец. Дилогия (СИ) » Текст книги (страница 19)
Поддельный шотландец. Дилогия (СИ)
  • Текст добавлен: 21 октября 2017, 17:30

Текст книги "Поддельный шотландец. Дилогия (СИ)"


Автор книги: Макс Мин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

   Ходьба и мысли о встрече с Катрионой воодушевили меня, и во мне снова забурлила деятельная энергия молодости.

   В том месте, где деревня Дин уходит в глубь долины и спускается к реке, я навел справки у мельника. Он указал мне ровную тропинку, которая вела на дальний конец деревни, к чистенькому маленькому дому, окруженному садом с лужайками и яблонями. Подойдя к садовой ограде, я увидел прогуливающуюся во дворе свирепого вида пожилую леди в белом платье, с мужской шляпой на голове. Чем-то она напомнила мне одну из героинь Фаины Раневской в каком-то полузабытом старом фильме, разве что по сложению была гораздо более сухощавой, чем упомянутая актриса. Но типаж был определённо схож.

   –  Что вам тут надо? – с подозрением спросила она, завидев, что я направляюсь прямиком в её сторону.

   Я сказал ей, что пришёл сюда в поисках мисс Драммонд.

   –  И какое у вас может быть дело к мисс Драммонд? – сердито продолжала она свой допрос.

   Я рассказал, что встретив девушку в прошедшую субботу, имел счастье оказать ей ничтожную услугу и явился теперь по личному приглашению молодой леди.

   –  Так вы и есть тот самый «добрый мистер Сикспенс»! – воскликнула она чрезвычайно насмешливо. – Хороший дар, нечего сказать, и какой прекрасный джентльмен! Разве у вас нет человеческого имени и титула, или вы так и окрещены Сикспенсом?* – спросила она.

   Я вежливо назвал своё имя.

   –  Господи меня помилуй!  – воскликнула она.  – Неужели у Эбэнезера есть сын?

   –  Нет, – отвечал я, – я сын его старшего брата, Александра. И теперь я Шосский лэрд.

   –  Вам будет довольно трудно доказать свои права на поместье вашего дядюшки, – заметила она.

   –  Я вижу, что вы хорошо его знали, – сказал я, – и вам, вероятно, будет приятно узнать, что дела мои с ним улажены. Если точнее – он не так давно умер, поэтому уже не в состоянии чему бы то ни было возражать.

   –  Что же вас привело сюда, к мисс Драммонд?  – продолжала она допытываться.

   –  Я пришел за своим сикспенсом, – ответил я. – В этом на самом деле нет ничего удивительного: как истинный племянник своего дяди, я просто обязан быть слегка скуповат.

   –  О да, вы не так уж глупы, – одобрительно заметила старая леди. – Я думала, что вы сущий теленок со своим сикспенсом, счастливым днем и памятью Балхквиддера. (Из этих слов я с удовольствием заключил, что Катриона не забыла нашего разговора.) Но всё это к делу не относится, – сказала она, резко меняя тему. – Должна ли я так понять, что вы собираетесь жениться на нашей девочке?

   –  Мне кажется, что вы слишком гоните лошадей, – сказал я весело. – Мы ещё не настолько близко познакомились, чтобы я вдруг стал строить столь далеко идущие планы. Тем более жизнь часто бывает такова, что мы предполагаем, а она располагает. Но направление ваших мыслей мне чем-то определённо нравится.

   –  Вы, как я вижу, за словом в карман не полезете, – продолжала старая леди, говоря одновременно как бы со мной и как-бы сама с собой. – Я, слава богу, тоже. Я была так глупа, что согласилась взять на своё попечение дочь этого мошенника, – прекрасная обязанность, нечего сказать! Но так как я взяла её на себя, то и буду выполнять по-своему. Вы хотите уверить меня, мистер Бэлфур из Шоса, что женились бы на дочери Джеймса Мора, даже если его повесят? Ну, а там, где женитьба невозможна, – там не должно быть и никаких ухаживаний, намотайте себе это на ус. Девушки легкомысленны, – прибавила она, качая головой. – И хотя вы этого никогда не подумаете, глядя сейчас на мои морщины, я сама была когда-то молода и даже очень красива.

   –  Леди Аллардайс, – сказал я, – полагаю, что я не ошибся? Вы, кажется, сами и спрашиваете и отвечаете сразу за нас обоих. Так мы никогда не договоримся. С вашей стороны жестоко допрашивать меня, человека, которому самому грозит возможная виселица, намерен ли я жениться на девушке, которую видел только один раз в жизни. Я уже сказал вам, что не так неосторожен, чтобы сходу брать на себя подобное обязательство. Но я всё-таки кое в чём соглашусь с вами. Если эта девушка будет и дальше нравиться мне – а я имею причины надеяться на это, – то ни отец её, ни виселица ни даже вы не смогут разлучить нас. Что же касается моей семьи, то у меня её нет. Я ничем не обязан своим родственникам, и если женюсь, то для того только, чтобы доставить радость будущей жене и себе, и больше никому.

   –  Я слышала подобные красивые слова, когда вас ещё не было на свете, – отвечала сварливо миссис Огилви, – и потому мало придаю им значения. Здесь надо многое принять во внимание. К моему стыду должна признаться, что Джеймс Мор мой родственник. Но чем лучше семья, тем больше в ней бывает повешенных и обезглавленных, – такова уж история несчастной Шотландии! Если бы речь шла только о виселице! Я была бы рада видеть Джеймса с веревкой на шее – по крайней мере, это был бы конец большинства проблем. Кэтрин хорошая девушка, у нее доброе сердце: весь день она терпит воркотню такого старого урода, как я. Но у неё есть своя слабость. Она теряет голову, как только дело доходит до этого долговязого, лживого, лицемерного нищего – её отца, до всех Грегоров, до политики короля Якова и тому подобного бреда. Если вы думаете, что могли бы руководить ею, то очень ошибаетесь. Вы говорите, что видели её только раз...

   –  Видите ли, я говорил с ней только раз, – прервал её я. – Но сегодня я опять видел мисс Драммонд из окна гостиной Престонгрэнджа.

   Я так сказал потому, что желал щегольнуть своим знакомством с Генеральным прокурором, и тотчас же был наказан за своё хвастовство.

   –  Это ещё что? – воскликнула старая леди, внезапно нахмурив лицо. – Мне кажется, что вы и в первый раз встретились с ней у дверей прокурора?

   Я ответил, что действительно это было так.

   –  Гм... – сказала она, а затем воскликнула брюзгливым тоном: – Ведь я только из ваших слов знаю, кто вы и что вы! Вы уверяете, что вы Бэлфур из Шоса, но, кто вас знает, вы можете быть и Бэлфуром чёрт знает откуда! Возможно, что вы пришли сюда за тем, о чём вы говорите, но возможно также, что вы здесь чёрт знает для чего ещё! Я достаточно предана вигам, чтобы сидеть смирно и не стараться помочь членам моего клана. Но я не позволю дурачить себя. Скажу вам откровенно: вы слишком много говорите о двери и окне прокурора для человека, который ухаживает за дочерью МакГрегора. Можете передать это самому прокурору, наверняка подославшему вас сюда. До свидания, мистер Бэлфур, – прибавила она, посылая мне воздушный поцелуй, – приятного пути туда, откуда вы пришли.

   –  Оу, похоже вы посчитали меня шпионом... – едко ухмыльнулся я – причём настолько глупым, что сам себя выдал. И меня прислал к вам лично Генеральный прокурор чтобы выпытывать ссс-т-ррашные якобитские секреты? Вы всерьёз так думаете, или просто так высокомерны, что не сложите себе цены?

   –  Ну, ну, наш любезник, кажется, обиделся! – воскликнула она. – Считаю вас шпионом? Кем же я должна считать вас, когда совсем вас не знаю? Но я вижу, что ошиблась, и так как не могу драться с вами, то должна извиниться. Прекрасно бы я выглядела со шпагой в руке! Ну, ну, – продолжала она, – вы вовсе уж не такой плохой малый. Мне кажется, что у вас тоже есть свои явные достоинства. Но замечу вам, Дэвид Бэлфур, что вы чертовски самолюбивы. Вам надо стараться избавиться от этого, мой милый. Вам следует научиться гнуть спину и немного меньше воображать о себе. И ещё надо бы вам привыкнуть к мысли, что женщины не гренадёры. Хотя я почему-то уверена, что вы неисправимы: до конца жизни вы будете понимать в женщинах не более, чем я в военном ремесле.

   Я никак не ожидал услышать подобные нравоучения. Впрочем, их наверняка спровоцировала моя внешность неискушённого юнца, больше нечему. Вероятно, удивление ясно выразилось на моём лице. Миссис Огилви вдруг весело расхохоталась.

   –  Боже мой,  – закричала она, задыхаясь от смеха, – и вы, с таким ангельским лицом, хотите жениться на дочери прожжённого хайлэндского разбойника! Дэви, милый мой, это надо сделать хотя бы для того, чтобы посмотреть, какие у вас получатся детишки. А теперь, – продолжала она, отсмеявшись, – вам нечего болтаться здесь: барышни нет дома, а я, старуха, боюсь, буду для вас плохой компанией. Да, кроме того, у меня нет никого, кто бы позаботился о моей репутации: я и так слишком долго оставалась наедине с таким обворожительным юношей. Приходите в другой раз за своим сикспенсом! – крикнула она мне на прощанье и ушла в дом.

   Я, слегка ошарашенный таким напором, простоял столбом ещё пару секунд, затем, насвистывая прилипчивый мотивчик, развернулся и не спеша пошёл в сторону Эдинбурга.

   Стычка с этой шальной леди придала мне решимости, которой мне до тех пор не хватало. Вот уже два дня, как образ Катрионы не выходил из моей головы: она была как бы фоном для всех моих размышлений, и меня уже не удовлетворяло бы собственное общество, если бы где-нибудь в уголке сознания я не чувствовал её. Теперь она стала мне ещё более близкой. Мне казалось, что я мысленно дотрагиваюсь до той, к которой на деле прикасался всего раз в жизни. Я всем своим существом потянулся к ней: весь мир без нее казался мне безотрадной пустыней, по которой, как солдаты в походе, проходят люди, исполняя свой долг. Одна лишь Катриона на всем свете могла подарить мне счастье. Мой жизненный опыт оказался не важен, предыдущие привязанности отошли на второй план. Вспоминая Эйли, я ясно понимал, что нас с ней мало что связывает. Боялся же сейчас только одного – вдруг всё волнующее теперь меня окажется просто обманом чувств. Ведь наверняка же я всего лишь наделяю увиденную мельком девушку придуманными чертами и ношусь с выдуманным образом как дурак с писанным яйцом. Хорошо бы встретиться с ней ещё раз, чтобы подтвердить или опровергнуть свои прежние впечатления.

   Погрузившись в эти размышления, я прошел уже полдороги по направлению к городу, когда заметил шедшую мне навстречу фигуру, и волнение моё ещё больше усилилось. Мне было страшно ошибиться как бывает страшно перед ночным выходом во вражеские горы, нет, скорее даже как перед походом к дантисту. Но неопределённость пугала ещё больше. Как иногда повторял мой сослуживец в прошлой жизни – "лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас". Так что надо взять себя в руки и попытаться понять, что происходит со мной. Но одно могу заметить прямо сейчас: я почему-то чувствую себя так, будто мы были знакомы с ней уже долгие годы, а не познакомились накануне.

   –  О, – воскликнула Катриона жизнерадосно, поравнявшись со мной – вы всё-таки приходили за своим шестипенсовиком! Что же, получили ли вы его?

   Я сказал ей, что не получил, но так как я всё-таки встретил её, то значит прогулялся не зря.

   –  Правда, сегодня я уже видел вас,  – продолжал я, – утром, у дома Генерального прокурора. Мы смотрели на вас из окна самого верхнего этажа вместе с прокурорскими дочерьми.

   –  А я не видела вас, – сказала она, – у меня глаза хотя и большие, но плохо видят вдаль. Я только слышала пение в доме.

   –  Это пела самая старшая мисс Грант, мисс Джанет, – отвечал я, – она замечательно поёт и даже сама сочиняет музыку со стихами.

   –  Говорят, что они все очень красивы, – заметила она, – но старшая особенно талантлива.

   –  Они тоже находят вас красавицей, мисс Драммонд, – отвечал я, – и специально стояли у окна, чтобы посмотреть на вас.

   –  Жаль, что я так близорука, – искренне вздохнула она, – а то бы я их тоже увидела. Так вы были в доме? Вы, должно быть, приятно провели время с красивыми леди, слушая хорошую музыку?

   –  Вы ошибаетесь, – отвечал я, – я чувствовал себя так же неловко, как рыба на склоне горы, больше витая в своих собственных мрачных мыслях. Дело в том, что я скорее подхожу для общества грубых мужланов, чем красивых леди.

   –  Да, мне это тоже кажется очень похожим на истину, – сказала она, и оба мы рассмеялись.

   –  Странное дело,  – заметил я,  – я чувствую себя с вами настолько же свободно, насколько был скован в компании сестёр Грант. А уж ваша родственница насколько грозна, что чуть меня в конец не запугала!

   –  О, я думаю, её всякий испугался бы! – воскликнула она.  – Мой отец сам боится её до колик.

   Упоминание об её отце заставило меня на миг умолкнуть. Идя рядом с нею, я смотрел на неё и вспоминал этого человека и свои обещания ему.

   –  Кстати, – сказал я, – сегодня утром я встретил вашего отца.

   –  Неужели? – воскликнула она радостным голосом. – Вы видели Джеймса Мора? И может даже говорили с ним?

   –  Да, я долго говорил с ним, – сказал я, – оказывается один из моих родственником сражался с ним бок-о-бок в последнем восстании. Также мы договорились о том, что я помогу ему.

   Мы остановились под деревом и она взглянула на меня с глубокой благодарностью.

   –  Благодарю вас,  – сказала она.

   –  Меня пока не за что благодарить, – отвечал я, – мне хотелось бы передать ему немного денег, чтобы облегчить его пребывание в тюрьме. Но я совершенно не представляю как это лучше сделать.

   –  В таком случае вам надо было поговорить со мной! – воскликнула она. – Я дам вам провожатого, который знает к кому надо обратиться.

   –  О, это было бы совсем не лишним,  – сказал я, тяжело вздыхая в предчувствии предстоящих забот, – мне ещё совсем не знаком этот огромный город, а людей в нём я знаю ещё меньше. Вы то как давно живёте в Эдинбурге?

   –  Вот уже второй год,  – сказала она печально, – с тех пор как отца перевели в тюрьму Толбот.

   –  Мисс Драммонд,  – сказал я, хмурясь, – обстоятельства сложились так, что у меня нет возможности гарантировать собственную безопасность даже на ближайшие дни. Меня вполне могут арестовать или убить уже завтра.

   –  Боже мой, но почему?  – спросила девушка взволнованно, – вы никак не выглядите человеком, который может попасть в подобный опасный переплёт.

   –  Боюсь, что ваше впечатление обманчиво, – ответил я. – Я только кажусь таким безобидным из-за своей молодости, но мне уже пришлось побывать во многих серьёзных переделках. И сейчас я в самом эпицентре одной из таких, которая может при неудачном повороте событий легко отправить меня в могилу. Я дал слово, что не буду разглашать её подробности, но в целом я мог бы вам намекнуть о чём идёт речь. Если только вы поклянётесь не выдавать меня.

   – Вы думаете, может быть, что у меня нет чести, что я выдам друга? – спросила она. – Смотрите, я поднимаю правую руку и клянусь вам, что буду молчать!

   –  О, я знаю, что вы сдержите клятву,  – сказал я,  – речь идёт об Эпинском убийстве. Информация которую я могу принародно озвучить может помешать вигам свершить неправедную месть над невинным человеком. Не знаю, поверите ли вы, но они пойдут на что угодно, лишь бы заткнуть мой рот и не допустить меня до суда.

   –  Мне больно слышать такое от вас, – сказала Катриона с не наигранным сочувствием, – но, право, вы слишком совестливы. Вы говорите, что я не поверю вам. Да я бы вам во всём доверилась! Что же касается этих людей, то я и думать о них не хочу! Ведь они хотят поймать вас в ловушку и уничтожить! Я буду восторгаться вами, как героем, вами, мальчиком почти одних лет со мною!

   –  Катриона, – спросил я, глядя на нее исподлобья, – правда ли это? Вы бы во всём доверились мне?

   –  Неужели вы не верите моим словам?  – воскликнула она.  – Я чрезвычайно высокого мнения о вас, мистер Дэвид Бэлфур. Пускай даже вас убьют или повесят, когда вы будете пытаться защитить невиновного. Я вас никогда не забуду, я состарюсь и всё ещё буду помнить вас. Мне кажется, что в такой смерти есть что-то великое. Я буду завидовать тому, что вас повесили за правое дело!

   Я в очередной раз тяжело вздохнул. Голова у девушки явно была слишком плотно забита романтической чушью. Но что обиднее всего – моё понимание этого факта почему-то не делало её хоть немного менее привлекательной в моих глазах.

   –  В связи с этим,  – сказал я, – нам придётся поступить совсем по-другому. Если кто-то узнает об этом, возможен необратимый урон вашей репутации. Но я другого выхода не вижу. Завтра на рассвете я приеду на этот же холм и привезу деньги. Затем...

   Я присел на большой камень на краю дороги; она опустилась рядом со мной. Я рассказал ей все свои соображения по поводу того как мы будем действовать дальше.

   –  Ну, – заметила Катриона, когда я закончил, – вы действительно самый необычный человек из всех, кого я когда либо видела. – И вдруг она громко воскликнула: – Вот наказанье! Взгляните где уже солнце!

   Это выражение: «Вот наказанье!» – я впоследствии часто слышал от нее: оно входило в состав её собственного оригинального языка.

   Действительно, мы заболтались и солнце уже склонялось к горам.

   Катриона обещала встать завтра пораньше, чтобы встретить меня. Затем пожала на прощанье руку руку и убежала домой, оставив меня в самом радостном волнении.




   Я не торопился возвращаться на свою квартиру, так как боялся вероятной попытки ареста, поэтому поужинал на постоялом дворе и до наступления темноты пронаблюдал за ней издали. Только убедившись в отсутствии слежки тихо пробрался внутрь, переоделся и взял из своего тайника с золотом сотню гиней. Кроме того немного мелочи для расходов, а из тайника с оружием пару самых маленьких карманных пистолетов. Затем отправился на конюшню той таверны, где оставлял своего коня. На рассветную встречу выехал едва часы на ратуше пробили полночь, настолько боялся заплутать в темноте и не явиться вовремя. В результате большую часть ночи бесцельно пробродил по тропинкам между ячменными полями, ведя коня в поводу, так явственно чувствуя присутствие рядом Катрионы, будто я всё это время нёс её на руках.

  –

  – VIII.



   На следующий день, 29 августа, небо только начало сереть, когда со стороны деревни Дин я разглядел в полутьме приближающийся стройный силуэт. Катриона шла быстро, почти бежала и я был рад, ведь она так спешила на встречу со мной. Вблизи я заметил лёгкие тени у её глаз, похоже, ночью сон бежал от неё или она даже плакала. На секунду я просто замер при мысли, что впервые в жизни не тороплю события, пытаясь поскорее перевести отношения с понравившейся барышней в горизонтальную плоскость. Это что, и есть та самая пресловутая любовь?

   –  Я не опоздала? – спросила она немного испуганно, –  давно ждёшь?

   –  Нет, только приехал, – ответил, мягко задержав в руках её маленькую но сильную ладошку, – садись вот на мой плащ, ты совсем запыхалась.

   Она мило покраснела, или это был просто отблеск разгорающейся зари? Я заметным усилием воли выбросил из головы всяческие романтические мысли и перешёл сразу к делу.

   –  Вот золото, о котором мы говорили накануне, – сказал я, доставая из сумки тяжёлый, звонко звякнувший кошель, – здесь сто десять фунтов стерлингов гинеями. Из них восемьдесят – обещанная помощь твоему отцу. Остальные тридцать тебе придётся потратить на себя...

   – Но как я могу... – воскликнула взволнованно девушка, но я не дал ей договорить.

   –  Не перебивай, –  строго сказал я, – остальные деньги ты потратишь на новые платья для всех случаев жизни. Во-первых я хочу в ближайшее же время познакомить тебя с дочерьми Генерального прокурора. Они, особенно старшая, имеют большое влияние на своего папеньку. Если тебе удастся подружиться с ними, это принесёт пользы твоему отцу гораздо больше любых трат денег. Во-вторых тебе нужна удобная одежда для возможного бегства. Не исключено, что мне придётся подстроить твоему отцу побег, недопустимо чтобы при этом тебя взяли в заложники красные мундиры. Я бы посоветовал тебе купить не только пару удобных платьев, но и подходящую по размеру свободную мужскую одежду. Поняла?

   Она с энтузиазмом кивнула. Глаза её горели азартом на раскрасневшемся от волнения лице, что вызывало у меня лишь умиление.

   – Наконец, в-третьих, – строгим голосом сказал я, – ты умеешь стрелять из пистолета?

   – Да, я стреляла несколько раз, – ответила она не слишком уверенно, – но заряжать пистолеты я умею довольно хорошо, отец научил меня это делать ещё когда мне было двенадцать лет.

   Понятно, старый пройдоха учил её обращению с оружием во время прошлого якобитского восстания, но видимо не довёл дело до конца.

   – Тогда так, – сказал я вынимая из сумки пистолеты, рог с порохом и мешочек с пулями, –  пойдём вон в ту лощинку, потренируемся...

   Спустя час я уже во весь опор мчался в сторону Эдинбурга, безуспешно пытаясь выбросить из головы урок стрельбы. И ощущения, которые испытывал сжимая в объятьях послушное моим рукам девичье тело. При этом я даже не стал целовать её на прощание, хотя и очень хотелось. Но после передачи большой суммы денег подобное поползновение казалось бы мне подлостью. Зато теперь я меньше переживал о безопасности Катрионы. Она пообещала мне непременно вооружить своих слуг, а лично ей я оставил один из пистолетов и острый как иголка стилет в роскошных, вышитых серебром по чёрной тиснённой коже, ножнах.

   Галопом ворвавшись в город, перешёл на рысь и, бросив конюху на постоялом дворе шестипенсовик, передал ему разгорячённого коня. Затем, зайдя по дороге к портному, чтобы забрать заказ, вернулся на квартиру. Меня здесь никто не ждал с целью ареста, поэтому к положенному сроку я пришел на встречу к прокурору разряженный как франт и вооружённый как головорез, хотя на виду оставалась только короткая толедская шпага.

   –  А,  – сказал, увидев меня, Престонгрэндж,  – вы сегодня очень нарядны; у моих барышень будет прекрасный кавалер. Это очень любезно с вашей стороны, мистер Дэвид, очень любезно! О, мы ещё прекрасно поживем, и мне кажется, что ваши невзгоды с этого времени почти закончились.

   –  У вас есть что-то новое для меня?  – воскликнул я с показным энтузиазмом, которого на самом деле нисколько не испытывал.

   –  Сверх ожидания, да,  – важно отвечал он. – Ваши свидетельские показания в конце концов все-таки будут приняты. Вы, если желаете, можете поехать со мной на суд, который состоится в Инверари в четверг, 21 сентября.

   Я в подобное чудесное и внезапное исчезновение всех проблем не поверил ни на грош. Явно это был такой ход, чтобы ослабить мою бдительность и как-то попытаться обмануть. Грант мне нравился как человек, смею надеяться, что я ему тоже – по крайней мере организовывать моё убийство он точно не будет. К сожалению о Фрэзере Ловэте утверждать подобное я бы не то что не рискнул, а был уверен в прямо противоположном. Подобных ему мерзавцев я уже встречал и прекрасно понимал, что его ничто не остановит на пути к цели. Из этого и надо было стараться исходить.

   –  А пока, – продолжал тем временем прокурор, – я хотя и не прошу вас возобновить своё обязательство, но должен посоветовать вам всё по-прежнему до суда держать в тайне. Завтра с вас снимут предварительное показание. Чем менее лишнего будет сказано, тем лучше.

   –  Постараюсь быть скромным, – сказал я. – Я думаю, что обязан вам этой милостью, и от души благодарю вас. После вчерашнего нагнетания обстановки вашим помощником, милорд, это мне кажется просто невероятным. Я едва могу поверить.

   –  Надо, однако, постараться поверить, – сказал он успокоительно. – Я очень рад, что вы считаете себя обязанным: вы можете вскоре, даже сейчас же отплатить мне сторицей. Дело значительно изменилось. Ваши показания, которыми я сегодня не буду беспокоить вас, без сомнения, повлияют на исход дела относительно всех заинтересованных в нем лиц, и потому мне в разговоре будет легче коснуться с вами одного обстоятельства...

   –  Милорд, – немного невежливо прервал его я, – извините, что я перебиваю вас, но каким образом это удалось сделать? Препятствия, о которых вы говорили мне в субботу, даже мне показались почти непреодолимыми. Как же всё в конце-концов устроилось?

   –  Милейший мистер Дэвид, – отвечал он, – я не вправе разглашать «даже вам», как вы говорите, соглашения правительства. Вы должны удовольствоваться самим фактом того, что это случилось.

   Говоря это, он глядел на меня с отеческой улыбкой, играя в то же время новым пером. Мне казалось невозможным, чтобы в его словах была тень обмана, но, когда он придвинул к себе лист бумаги, обмакнул перо в чернила и снова обратился ко мне, я уже не чувствовал этой уверенности и инстинктивно насторожился.

   –  Я желал бы коснуться одного обстоятельства, – начал он. – Я намеренно оставил его прежде в стороне, но теперь этого больше не нужно. Это, разумеется, не имеет отношения к допросу, который будет производиться другим лицом и представляет для меня только частный интерес. Вы говорите, что встретили Алана Брэка на холме.

   –  Да, милорд, – отвечал я.

   –  Сейчас же после убийства?

   –  Да.

   –  Говорили с ним?

   –  Да.

   –  Вы, вероятно, знали его ещё раньше?  – вскользь спросил он.

   –  Конечно, милорд,  – отвечал я,  – я и пришёл в Эпин именно ради встречи с ним. Чтобы отдать деньги, которые был ему должен.

   –  Когда вы снова расстались с ним?  – спросил он.

   –  Недели две назад, – сказал я,  – уже в Лоулэнде.

   –  И с тех пор не виделись? – спросил он недоверчиво,  – поверьте, что мой вопрос не может повредить ни ему ни вам. Я обещал сохранить вам жизнь и честь и, поверьте, смогу сдержать своё слово. Поэтому вам нечего тревожиться. Вы, кажется, полагаете, что можете помочь Алану, а между тем говорите о благодарности, которую – вы заставляете меня сказать это – я действительно заслужил. Множество различных соображений подсказывают одно и то же. Я никогда не откажусь от мысли, что если бы вы только захотели, то могли бы навести нас на след Алана.

   –  Милорд,  – сказал я, – последний раз я видел Алана когда он садился на корабль идущий во Францию. Так что след этот вам ничего не даст.

   Он на минуту приостановился.

   –  А как назывался этот корабль?  – спросил он. Я пожал плечами.

   –  Я не спрашивал, мне тогда это было не интересно, – ответил равнодушно, – на вид это была какая-то старая рыбацкая шхуна.

   –  Что вы ещё рассмотрели? – спросил Грант настойчиво, – может видели кого-нибудь из команды?

   –  Нет, уже было темно, – ответил я, – к берегу причалила лодка, мы с Аланом простились и она отчалила в сторону стоящего на рейде корабля.

   –  Неужели вы не знаете больше ничего? – ещё более настойчиво спросил прокурор. В ответ я лишь молча пожал плечами.

   –  Так вот какова ваша благодарность, мистер Дэвид! – заметил он. Опять наступило молчание. – Ну что же, – сказал он, вставая, – мне с вами не везёт: мы не понимаем друг друга. Не будем больше говорить об этом. Вы получите извещение, когда, где и кто будет вас допрашивать. А теперь мои барышни, вероятно, уже ждут вас. Они никогда не простят мне, что я задерживаю их кавалера.

   Вслед за этими словами я был передан в распоряжение трёх граций, которые были разряжены так, как я и вообразить не мог, и составляли вместе очаровательный букет.

   Когда мы выходили из дверей, случилось маленькое событие, которое имело, как оказалось, очень важные последствия. Я услышал громкий свист, прозвучавший точно короткий сигнал, и, оглянувшись вокруг, на миг заметил рыжую голову Нийла, сына Дункана. В следующую минуту он уже исчез, и я, как не вытягивал шею, не увидел даже края платья Катрионы, которую, как я подумал, вероятно, сопровождал Нийл.

   Мои три симпатичных телохранителя, весело щебеча о всяких пустяках, повели меня по Бристо и Брунтсфильд-Линкс. Отсюда дорога привела нас в Хоуп-Парк – красивый городской сад с дорожками, посыпанными утоптанным гравием, с резными скамейками, беседками и охраняемый сторожем. Путь туда была довольно долог. Две младшие леди к концу его напустили на себя томно-усталый вид, что немного веселило меня, а старшая смотрела на меня почти со смехом, уж не знаю, что за мысли кружились в её красивой головке. Когда мы пришли в парк, то сразу же очутились в обществе десятка молодых джентльменов – среди них было несколько офицеров, большинство же были судейские, – плотно окруживших трёх красавиц и пожелавших сопровождать их. Хотя меня представили всем очень любезно, но, казалось, обо мне немедленно забыли. Молодые люди в обществе похожи на диких зверей: они или дружно набрасываются на чужого человека, или без всякой вежливости пренебрегают им. Я уверен, что если бы очутился среди стаи павианов, то меня встретили бы примерно так же. Некоторые адвокаты принялись натужно острить, а офицеры шумно болтать, и я не могу сказать, кто из них больше раздражал меня. За их неискреннюю манеру держать себя и пафосные фразы я бы охотно пинками выкинул их из парка. Я уверен, что они, со своей стороны, чрезвычайно завидовали мне потому, что я пришёл сюда в таком прелестном обществе. В общем, отношение между мной и этой командой клоунов не задались с самого начала. Утомившись от дурацких шуток и пикировок, я отошёл от тесным кружком расположившейся в беседке компании, усевшись поблизости на лавочку и задумался о своём.

   Меня вывел из раздумья один из присутствующих в компании офицеров, лейтенант Гектор Дункансби, развязный и нарочито неуклюжий хайлэндер. Он спросил, не Пальфуром ли меня зовут.

   Приглядевшись к нему, я понял, что этот горец не так-то прост. Тяжёлая шпага его в слегка потёртых ножнах выглядела, в отличие от моего парадного клинка, настоящим оружием.

   –  Да, именно так, – отвечал я не особенно любезно, так как не видел в такой ситуации причины быть вежливым.

   –  А, Пальфур,  – сказал он ехидно и продолжал повторять: – Пальфур, Пальфур!

   –  Хорошо звучит, не правда ли, сэр?  – спросил я слегка издевательским тоном. Не ожидая такого вопроса, лейтенант немного подзавис.

   –  Нет, как бы..., – отвечал он,  – но я думал...

   –  Я бы посоветовал вам лучше не заниматься этим неблагодарным делом, сэр, – заметил я.  – Я уверен, что это совсем не ваш конёк.

   –  Слыхали вы когда-либо, где именно Алан Грегор нашёл свои щипцы?  – вдруг совсем не в тему спросил он.

   Я переспросил, что он хочет сказать этим глубокомысленным замечанием, и он, отрывисто смеясь, отвечал, что я, вероятно, в том же месте нашёл кочергу и проглотил её.

   Я не мог не понять его истинных намерений и печально вздохнул. Вот оно, началось. И кто такой этот самый Грегор с его щипцами? Ни в одной из своих жизней ничего не слыхал о нём. Убить этого идиота прямо здесь и сейчас было бы легче чем отнять конфетку у ребёнка. Драться на дуэли? Только на пистолетах, шпагой он наверняка выпотрошит меня как кок сардину. Но в первом случае я сразу же ставлю себя вне закона, во втором, стоит даже мне победить, вскоре появится следующий претендент на мою голову, за ним ещё и ещё, пока результат не будет достигнут. Ладно, надо с этим решать, пауза и так слишком затянулась.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю