Текст книги "Поддельный шотландец. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Макс Мин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
Шагая следом за ними, я думал о своём недавнем поступке. На душе было довольно паршиво, хотя капитан был не первый убитый мною человек, даже если считать только в этом мире. Но я обещал и решился на данное убийство уже давно, поэтому отнёсся к произошедшему как когда-то к первому прыжку с парашютом. Пусть делать очень не хочется, но надо сделать. Такой уж у меня принцип: стараться не обещать, но уж если пообещал то сделать, кровь из носу.
Понемногу светало, близился день, и туман мало-помалу таял. Небо на востоке засветилось, по нему протянулись холодные розовые полосы, и постепенно очертания кафедрального собора, шпили и трубы верхней части Глазго обрели явственные очертания и поднялись, точно острова в тающем озере тумана. Вокруг меня был тихий, мирный, лесистый край, все дышало покоем, дорога, петляя, поднималась в гору, не видно было ни экипажа, ни прохожего, щебетали птицы, должно быть, радуясь приближению солнца, ветки деревьев колыхал ветер, тихо кружились и падали первые жёлтые листья.
Когда я завидел цель своего путешествия, уже совсем рассвело, но солнце ещё не взошло и ночной холод пробирал до костей, хотя одежда моя уже давно подсохла. Над холмом поднимались коньки крыш северной окраины Куинзферри. Кое-как добравшись до своей комнаты на постоялом дворе и краем сознания отметив отсутствие здесь Алана, я быстро разделся, даже не став по обычаю постояльцев выставлять для чистки башмаки за дверь и, упав на мягкую кровать, заснул раньше чем коснулся головой подушки.
XXIX.
Проснулся я почти на закате от негромкого покашливания. Как выяснилось, это Алан так деликатно пытался меня разбудить. Солнце за окном уже стояло в зените.
– Просыпайся, Дэвид, – сказал он, – в городе стало небезопасно, нам надо скорей перебираться в купленный Эйли дом. Все наши вещи и лошади с телегами уже там.
– А что случилось, отчего такая спешка? – спросил я, протирая глаза и потягиваясь.
– Ты не поверишь, но вчера какой-то горбатый старикашка отправил в ад кровника нашей ведьмы, – отвечал Алан, беззаботно посмеиваясь, – и теперь «варёные раки» бегают как собаки покусанные блохами.
Я усмехнулся, вспомнив, как ухохатывался мой друг, когда впервые услышал от меня это определение в применении к красномундирным английским солдатам.
– А Эйли что?
– Да возмущалась всё, что ей не удалось отомстить собственноручно, – ответил Алан, – но потом занялась хозяйством, купленный дом-то оказался довольно большой но уж очень ветхий. Вот она и занялась самым необходимым, денег ведь нанять работников у нас уже почти нет.
– Послушай, – сказал я Алану, быстро но аккуратно одеваясь, – у нас совсем скоро или будет столько денег, что мы до самой смерти будем жить во дворцах, либо мы просто умрём. В любом из этих случаев та халупа нам никак больше не понадобится. Так что передай нашей горячей горянке пусть перестанет заниматься подобными глупостями.
– А ты разве не пойдёшь сейчас к ней вместе со мной? – удивился Алан.
– Нет, не сейчас. – отвечал я, – мне нужно зайти вначале к стряпчему, узнать как продвигаются дела по замку Шос. А затем посетить Иссендинского священника, иначе моё поведение вызовет подозрения. И да, скажи Эйли пусть не переживает зря. Капитана Томаса Ванбурга убил не неизвестный старикашка, а я, во исполнение данного ей обещания.
– Но... – начал было Алан.
– Просто на мне был растрёпанный седой парик и свёрнутый плед на плечах, – перебил его я, догадавшись о чём он хотел меня спросить.
Как оказалось, я сильно недооценил возможностей стряпчего – едва явившись в его контору, узнал что формальности улажены, бумаги подписаны и моё наследство уже пару часов как принадлежит мне. Спустя недолгое время, гуляя с Ранкилером перед замком Шоc, вокруг которого расстилались поля и леса моих предков, я открыл ему свои планы, точнее ту их малую часть, которая не несла в себе ничего противозаконного.
Стряпчий вполне согласился со мной: пока дело касалось моих обязанностей к Алану, я должен был помочь ему выбраться отсюда, несмотря ни на какой риск. Но, что касалось судьбы Джеймса, он был совершенно другого мнения.
– Мистер Томсон – одно дело, а родственник мистера Томсона – совсем иное, – сказал он. – Я мало знаком с фактами, но заключаю, что одно очень знатное лицо, назовем его Г. А., здесь замешано и даже, как многие думают, относится к этому человеку враждебно. Г. А.*, без сомнения, благородный джентльмен, но timeo ui nocuere deos. Если вы хотите помешать его мщению, то помните, что есть лишь одна законная возможность не допустить ваших нежелательных свидетельских показаний: посадить вас самого на скамью подсудимых. Тогда вы оказались бы в том же положении, что и родственник мистера Томсона. Вы скажете, что вы невинны, но ведь и он невиновен. А быть судимым хайлэндскими присяжными, по хайлэндской распре и под председательством хайлэндского судьи – это прямая дорога на виселицу.
Подобные рассуждения приходили и мне в голову, и я не находил на них возражений. Правда, там где кончаются законные способы тут же возникает масса всяких других. Но я все-таки спросил провокационно:
– В таком случае, сэр, мне по чести остается только быть несправедливо повешенным, не так ли?
– Мой милый мальчик, – воскликнул он растроганно, – идите с богом и поступайте, как считаете честным! В мои лета не следовало бы советовать вам выбирать безопасное, но позорное, и я, прошу прощения, беру назад свои слова. Ступайте и выполняйте свой гражданский долг, и если вас присудят к виселице, идите на виселицу, как джентльмен. На свете есть вещи гораздо похуже виселицы.
– Таких не так уж и много, сэр, – сказал я, улыбаясь.
– Ну нет, сэр, – воскликнул он, – их очень много! И, чтобы не идти далеко за примером, для вашего дяди было бы лучше, если бы он давно и прилично болтался на виселице, может хоть так бы он искупил хоть часть своих грехов.
С этими словами он вернулся в мой дом – всё ещё в прекрасном расположении духа, так как, очевидно, остался доволен мной, – и написал два письма, вслух комментируя их.
– Это письмо, – сказал он, – к моим банкирам – Британскому льнопрядильному обществу, открывающее кредит на ваше имя. Посоветуйтесь с мистером Томсоном: он, вероятно, знает, что надо делать, а вы при помощи этого кредита доставите ему средства к существованию. Я надеюсь, что вы сумеете беречь деньги, но в деле мистера Томсона можно быть даже расточительным. Относительно его родственника лучше всего направиться к лорду-адвокату, рассказать ему всё и предложить свои свидетельские показания. Примет ли он их, или нет, или обратит их против Г. А. – это уже другое дело. Чтобы достать вам хорошую рекомендацию к лорду-адвокату, я написал письмо вашему дальнему родственнику, учёному мистеру Бэлфуру Пильригскому, которого я очень уважаю. Лучше, если вас представит высшему свету человек, носящий одну с вами фамилию, а лэрд Пильригский пользуется большим уважением у властей и находится в хороших отношениях с лордом-адвокатом* Грантом. На вашем месте я не стал бы обременять его лишними подробностями, и, знаете ли, считаю, что совершенно излишне упоминать о мистере Томсоне. Старайтесь в своём поведении подражать этому лэрду – он очень хороший пример для юноши ваших лет. Будьте осторожны с адвокатом, и да поможет вам бог, мистер Дэвид!
Вслед за тем он простился со мной и вместе со своим клерком, Торрэнсом, отправился к Куинзферри, тогда как я поначалу было пошёл по направлению к Иссендину. Проходя по тропинке мимо столбов у ворот и недостроенного домика привратника, я оглянулся на дом своих предков. Громадный, ободранный, без единой струйки дыма, он был сейчас совсем необитаем. Но уже вскоре это недоразумение должно было разрешиться. Внезапно я передумал продолжать путь и вернулся в Шос, чтобы хорошо порыться в сундуках, чего по возвращению так ещё и не сделал. Это оказалось правильным выбором, мне удалось разыскать ещё пятьдесят гиней, три полугинеи и четыре шиллинга, не считая солидной кучки меди, которую я даже не стал тотчас пересчитывать.
Предчувствуя, что из Иссендина мне быстро вырваться не получится, я решил немного отложить запланированный визит к священнику, зайдя вначале в дом, купленный Эйли. Затем, оставив Алана на хозяйстве и прихватив с собой свою женщину, снова навестил контору стряпчего, чтобы документально оформить её управляющей моего поместья. Выдав ей тридцать фунтов из своих денег, попросил её срочно нанять рабочих, чтобы они подремонтировали в здании замка Шос самые проблемные места. Но не более чем на неделю – со следующей субботы и до понедельника поблизости ни в коем случае не должно быть никого из посторонних.
Когда наконец я, переодевшись в положенную дворянину одежду и нацепив на пояс длинную плоскую шпагу, отправился в Кремонд, дело уже шло к вечеру. А мне надо было успеть до ночи купить себе коня – совсем не шуточное задание. К счастью, я знал кое-что о лошадях, в отличие от Дэвида, который с ними так близко не соприкасался, мне приходилось и ездить и ухаживать за ними. Просто повезло, что недалеко от моего детдома располагался конезавод, поэтому детство большинства воспитанников было так или иначе связанно с лошадьми. Но я прекрасно понимал, что знания эти в данном случае чисто теоретические, поскольку практических у меня сейчас нет вовсе. Поэтому мне нужна была лошадка одновременно смирная и престижная, соответствующая той роли, которую я собирался играть.
У лошадиного барышника в Кремонде выбор лошадей для дворян оказался не слишком богат. Но мне повезло отыскать среди лохматых горских коняшек вполне приличного светло-гнедого жеребца. Он обошёлся мне после ожесточённого торга в жалких пятнадцать гиней только потому, что был уже далеко не первой молодости. Зато спокойный и флегматичный как скала наверняка именно благодаря своему возрасту. Были ещё молодые жеребец и кобылка почти тех же статей, но продавец изначально просил за них шестьдесят и сорок три фунта соответственно, что в данный момент было мне совершенно не по карману.
Приобретя четвероногий транспорт я не стал тут же пускаться на нём в путь, предпочтя вернуться в Шос и переночевать там вместе с Эйли, чтобы выехать в дорогу только утром следующего дня.
Ночь выдалась прохладная, в доме повсюду гуляли сквозняки, а постели в комнатах по-прежнему были сырые. Но эта проблема решилась быстро – мы дружно растопили большой камин и устроили себе уютное лежбище в найденной среди одёжных сундуков относительно целой медвежьей шкуры и горы разных пледов. Постель получилась странного вида, но очень тёплая и удобная. А главное, на ней можно было лежать как угодно, хоть вдоль, хоть поперёк... После долгого вынужденного перерыва в одинаково любимом мною и Эйли занятии, мы оторвались друг от друга только после полуночи. После чего Эйли быстро уснула, причём лёжа по большей части на мне. Я же отчего-то не спал до самого рассвета, глядя на отражение горящего в камине пламени на потолке и строя планы на будущее.
XXX.
Визит к священнику ожидаемо затянулся, гостеприимный старик всё никак не хотел меня отпускать, сетуя как сильно я похудел за время своих странствий. Действительно, прежнего в меру упитанного паренька Дэви более не существовало. Теперь моя внутренняя суть циника и убийцы явственнее проступила в заметно обострившихся чертах лица, придав ему несколько хищное выражение. Мистер Кэмпбелл это сразу же почувствовал, начав с первых же минут агитировать меня не обижаться на создателя, поскольку тот взваливает на чад своих только такие трудности, которые они изначально способны с честью вынести. Наивный старик, но честный, а главное – гораздо человечный, чем нынешний я. Как же хорошо, что мне чужды заблуждения этого времени, и я не ненавижу человека лишь за то, что он из враждебного клана или по-другому молится богу! Но только унаследованное от прежнего Дэвида уважение к этому человеку дало мне силы вынести долгие нравоучения, практическая польза большинства из которых была не то чтобы нулевой, а скорее отрицательной. Смиряться и прощать врагов – это отличная тактика не для меня, а как раз для этих самых врагов... Тем не менее, я остался переночевать в Иссендине, и только поздним утром, тепло распрощавшись со словоохотливым хозяином и его добрейшей супругой, отправился обратно в Шос.
Наша окончательная предстартовая подготовка началась уже ранним вечером в пятницу. А что было делать, если все нервничали так, что ещё за ужином из рук чуть ли столовые приборы не валились – мандраж пробил даже меня. Что же говорить о моих сообщниках, которые замахнулись на дело по этим временам совершенно немыслимое. Эйли, уже два дня для тренировки везде ходившая в мужской одежде, чуть ли не поселилась у большого зеркала в прихожей, расставив вокруг две дюжины свечей и постоянно бегая к тлеющему камину, чтобы зажечь новые. Алан слонялся по всему замку, что-то напевая себе под нос и не зная куда девать свои руки. Как по мне – он напоминал лунатика, так как уйдя глубоко в свои мысли иногда натыкался на стулья и другую мебель.
А ещё все мы привыкали к бородам. Думаете – искусственная борода это так просто? Жизнь – не кино, театральным реквизитом в ней не обойдёшься, простую подделку вблизи не разглядит разве что какая-нибудь полуслепая бабка. У нас же изначально и простейшего театрального грима под рукой не было, не говоря уже о специальном клее для приклеивания бород и накладных усов. К счастью, клей из крахмала и других подручных материалов сварить удалось без проблем, тем более, что бороды крепились в основном на шнурках, завязанных на шее и прячущихся под париками. Но сами эти бороды – их пришлось изготавливать собственноручно, часами вплетая волосы в тюль. При свете камина и свечей, ага. Я сто раз пожалел, что не согласился с предложением Алана, советовавшего просто убить всех свидетелей, якобы "всё равно там нет приличных людей, одни только проклятые вигамуры".
Тем не менее мы справились, особое спасибо ловким пальчикам Эйли. Бороды получились шикарные. У Алана – чёрная, совковой лопатой, закрывающая ему большую часть груди. Достаточно было добавить сюда густые усы и накладные брови, чтобы он внешне превратился в этакого карабаса-барабаса, да ещё и ощутимо азиатского типа. Моя же борода делалась из состриженных волос Эйли, поэтому была длинной, рыжей и слегка кучерявой.
Со стрижкой горянки вышла отдельная история, "подстричь Эйли", как оказалось, это был тот ещё эпический квест. Но в планируемом сценарии ограбления нам нужны были не женщины, а соучастники, поэтому ей предстояло перевоплотиться в мужчину. Мужчины же этого времени хоть иногда носили длинные волосы, но не гриву же, которая в распущенном виде спускалась ей сзади чуть ли не до колен и вполне могла служить накидкой а-ля леди Годива.
А бинтование груди! Нет, сам материал для бинтования мы отыскали сравнительно просто – даже на рынок идти не пришлось, достаточно было порыться в многочисленных сундучках с тканями замка Шос. Но сам процесс, с учётом какая у Эйли чувствительная грудь и как она неутомима в любви, мне пришлось прерывать раза четыре. Волосы я ей укоротил до лопаток, собрал в хвост и нацепил чёрный бантик, имитируя парик. Бороду ей сделали из них же, густую, но короткую, как у многих моряков. В нос вставили расширители и подкрасили его румянами, сделав его красным, как у завзятого алкоголика. Но главная деталь – накладной живот, превративший стройную девушку в этакого слегка помятого жизнью толстячка. Активно действовать в предыдущей операции предстояло только нам с Аланом, ей же отводилась роль водителя кобылы, и нашего походного арсенала. В камзоле, который одела Эйли, было прорезано два дополнительных отверстия, что вместе с парой штатных карманов давало ей возможность спрятать на себе четыре небольших пистолета. Кроме того мы сделали две полные корзины литров на пять каждая простейших дымовых бомб, рецепт которых я запомнил ещё с детства первой жизни, когда мы с пацанами во дворе играли в ниндзя. Представляли они из себя пустую скорлупу от яйца, куда добавлялась дымовая смесь и вставлялся короткий фитиль. Селитру мы отыскали отличную в ближайшей аптеке, да нам и не много её надо было, учитывая какой порох был в это время, и особенно общедоступность разных фитилей – фитильное оружие ещё использовалось вовсю. Правда чтобы купить всё это нам с Эйли пришлось съездить на лошадях в Эдинбург. Ведь что бы кто ни думал, но многие люди вокруг нас вовсе не были идиотами и умели делать выводы не хуже моих бывших современников, дай им только зацепку. Так что я рассчитывал исключительно на то, что слухи здесь пока распространяются всего лишь со скоростью пешехода и, для полной гарантии, никогда в своих походах не забывал о постоянно меняющемся маскировочном гриме.
Поздним утром в субботу две телеги въехали в Глазго по эдинбургской дороге. Первой управлял чернобородый коротышка самого разбойничьего вида, но при этом одетый как богатый купец. Второй – пузатый мужчина лет сорока, одетый несколько победнее, но тоже вполне добротно. Внешне он был похож на выгнанного за пьянство военного моряка среднего звена. Рядом с ним на облучке сидел, судя по такому же огненно-рыжему цвету волос, его младший родственник – высокий, невероятно широкоплечий (войлок – наше всё) парень, в надвинутой на глаза суконной шапке и приталенном тёмно-синем полувоенном камзоле. Не спеша проехав по всему городу, повозки переехали через Клайд по широкому деревянному мосту и завернули в переулок, немного не доезжая до Мерчант-стрит.
Самый молодой из троицы спрыгнул с повозки, снял с облучка небольшую но явно тяжёлую сумку, при этом незаметно пряча за обшлаг камзола небольшую аккуратную дубинку, в несколько слоёв обмотанную мягкой кожей...
С высоты своего времени нам часто кажется, что в старину всё было примитивно и люди тех дней, конечно же, значительно уступали нашим современникам в любой сфере бытия. Ладно, по крайней мере хотя бы в умственном развитии. Я был не особо подвержен этому стереотипу, понимая, что за последние несколько тысячелетий мозг человека не изменился, поэтому наши предки ничуть не глупее нас. Но всё равно, когда впервые узнал о уже существующем расписании работы здешних банков поначалу был в шоке. Один сокращённый в субботу рабочий здешних банковских клерков день порвал в клочья мои представления о том, что здешние банковские отделения по своему примитивизму подобны средневековым лавкам ростовщика.
В субботу здесь принимали клиентов только до обеда, затем пересчитывали и упаковывали прибыль, определяли, какие монеты оставить для работы с клиентами, а какие поместить в хранилище.
Мой черновой план был таков – для начала прийти в банк незадолго перед его закрытием. В это время здесь никогда не бывает особого наплыва клиентов. Обезвредить охранника с кассирами, вынести в операционный зал из хранилища уже упакованные в саквояжи деньги. Вторым этапом закрыть персонал в хранилище и, неспешно погрузив честно награбленное в телеги, покинуть место совершённого преступления. А там уж как дело пойдёт, вариантов была предусмотрена масса, вплоть до небольшой химической войны со всем городом разом.
Поначалу всё пошло как по маслу. В предбаннике незнакомый мне охранник, носатый мрачный горец в красном мундире и белом завитом парике, предложил оставить сумку в прихожей на хранение. Сделав нарочито неловкое движение, я уронил её на пол, рассыпав при этом пару пригоршней медных монет. Собственно кроме мелочи, верёвок, пледа и пары пистолетов в ней ничего и не было, причём пистолеты находились на самом дне. Охранник, оставив ружьё прислонённым к стене, вышел из-за своей загородки и нагнулся чтобы помочь мне собрать деньги, тут же получив дубинкой по затылку. Подхватив тело ещё до того как оно полностью упало на пол, я отнёс его на караульное место и привязал к стулу. Затем, приоткрыв входную дверь, подал сигнал своим сообщникам. Эйли тут же подогнала свою телегу прямо ко входу в банк, Алан остановился чуть в стороне. Набросив поводья лошадей на ветку растущего здесь тополя, он быстро направился ко мне. В операционный зал Королевского банка Шотландии мы ворвались вооружёнными до зубов – у каждого было по два взведённых пистолета в руках и по два запасных за поясом.
В зале, вопреки ожиданиям, находилось не три, а пять человек, включая двух посетителей, но внезапность нападения и их ошеломление дала нам возможность связать их без сопротивления. Связав всех, мы одели им на глаза заранее приготовленные плотные повязки. Дверь в хранилище была закрыта, но как всегда ключ торчал в замке. Вынести деньги и погрузить их на телеги тоже большого труда не составило... Хотелось бы так сказать, но таскать тяжеленные кожаные мешки с золотом, в каждом из которых было более десяти стоунов (1 стоун – 6,35 кг), было довольно непросто, и ещё труднее было перебрасывать их через высокие борта телег. Мы убили на это занятие почти два полных часа, прежде чем загрузили до упора всё, что могли свезти кони. Хуже всего было то, что привлечённая непонятной суетой у банковского отделения на площади постепенно начала собираться толпа. Пока ещё небольшая, из пары уличных мальчишек, подвыпившего матроса, трёх горожанок, шедших с рынка, судя по выглядывающей из их корзинок зелени и какого-то нищего оборванца. Остальные прохожие просто замедляли ход, поглядывая на странное зрелище из перегородивших дорогу повозок, но пока проходили мимо. И это хрупкое затишье легко могло измениться в любой момент. Ведь не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться о содержимом загружаемых в телеги мешков. Тем более,что они были своеобразной "банковской упаковкой" данного времени, и если бы среди зевак оказался кто-то знакомый с банковским делом ему бы не составило большого труда сложить два и два. Телегу Эйли мы загрузили первой и она тут-же отправилась по продуманному нами кружному маршруту на перевалочный пункт.
И тут внезапно, как всегда и бывает в экстремальных ситуациях, вылезла ещё одна непредвиденная проблема. Поначалу мы хотели просто запереть персонал банка и захваченных посетителей в хранилище, но уже вынеся оттуда большую часть золота я понял, что это у нас никак не получится. Во-первых, мы связали клерков и посетителей по двое, спина к спине, а мальчишку-посыльного, как и солдата-охранника привязали к стулу. И сейчас, после тяжёлой погрузки золота, у нас просто не оставалось достаточно физических сил на их транспортировку в хранилище. Во-вторых, само банковское хранилище было достаточно небольшим помещением, без окон и с чрезвычайно плотно подогнанной к косяку дверью – её даже зачем-то оббили войлоком по торцам! Шесть человек закрытые в этой конуре просто задохнулись бы в течении максимум получаса, а кто знает, когда их догадаются освободить? На подобный риск я идти не хотел даже с учётом того, что до сих пор не воспринимал обитателей этого времени равными себе личностями. Хотя нет, были отдельные люди, те же Алан и Эйли, или даже священник со стряпчим, к которым я относился как и к бывшим современникам. Тем не менее, убивать невиновных только ради того чтобы заработать много денег? До подобного я не опущусь. Это не моё, хотя многие знакомые по прежней жизни и смеялись над подобным чистоплюйством. Но что с них взять, убогих. Только для потерявших совесть отморозков выглядит смешно, когда из чувства долга или мести человек убивает легко, не особо терзаясь сомнениями, а из-за банальной выгоды убивать брезгует. Я же отчётливо вижу разницу и этот рубеж не преступлю никогда.
В общем, именно такие резоны заставили меня поступить так как я тогда поступил.
– Дружище, – сказал я Алану, как только мы загрузили в его телегу последний груз банковского золота, – оставь мне одно лукошко с бомбами и уезжай по намеченному маршруту. Как встретишься с Эйли за городом отправляйтесь на временную стоянку и ждите меня там. Я последую за вами пешком как только всё здесь закончу.
– Нет, Фрэнк, поехали вместе, – тут же попытался отказаться мой упрямый друг, как же он всё-таки предсказуем...
– А если кто-то вдруг придёт в банк прямо сейчас? – возразил я, – не забывай, что часы работы банковского отделения давно закончились, и у клерков вполне может быть родня, которая начнёт беспокоится об их долгом отсутствии. Что же нам тогда, бросать телегу с золотом? Нет, ты скорей езжай, не теряй времени, а я чуть передохну, найду ключи от внешней двери, занесу охранника внутрь, запру снаружи входную дверь и последую за вами. В конце-концов, мне уже однажды удалось вырваться из этого города, причём в порту желающих поймать меня было куда больше чем наберётся на всей Мерчант-стрит с пригородами в придачу. Давай же, Джесси, ты же помнишь – удача сопутствует смелым.
Алан на миг задумался, затем молча обнял меня, взобрался на козлы и неспешно, поскольку спешить не позволяли лошади, с трудом тянущие почти предельный для себя груз, скрылся в переулке противоположном тому куда недавно уехала выряженная толстым купцом Эйли. Я, прихватив корзинку с обычными на вид куриными яйцами, вернулся к банку, зашёл внутрь и начал было закрывать за собой входную дверь. Меня спасла только случайность – краем глаза уловив отблеск солнечного луча на клинке, моё тело будто само собой резко отшатнулось в сторону. С размаху падая на пол, я пропустил над собой выпад кинжала, который затем с такой силой вонзился в дверной косяк, что вошёл в брус из морённого дуба дюйма на два. Корзинка с гранатами в виде яиц отлетела в сторону и в прихожей сразу взметнулся пылевой столб и остро запахло порохом и серой.
К моему счастью неведомо как освободившийся охранник ещё не совсем пришёл в себя после недавнего оглушения, поэтому, изо всех сил ударив клинком, он пошатнулся и замер на мгновение. Этого мига мне вполне хватило чтобы подбить его под колени, опрокидывая назад. Охранник рухнул прямо на свой мушкет, который умно не попытался использовать для боя накоротке в узком помещении, но в готовности положил на стойку, и, падая, вскользь пропорол себе штыком левый бок – от талии до подмышки. Не давая ему опомниться, я тут же бросился в атаку и нанёс вертикальный удар спешно извлечённым из ножен стилетом ему под нижнюю челюсть, заранее извернувшись, чтобы не попасть под хлынувшую фонтаном струю крови. Затем со стоном поднялся и наконец плотно закрыл входную дверь, затем и заперев её изнутри на щеколду. Правый мой бок болел немилосердно, подвигав рукой я убедился, что рёбра в месте удара если и не сломаны, то пара-тройка не предусмотренных базовой конструкцией трещин в них наверняка появилась. Это значило, что бегун из меня сегодня при любом раскладе уже будет никакой. Заглянув в операционный зал я убедился что все остальные пленники по прежнему связаны и находятся на своих местах. Затем, взяв из хранилища подсвечник с горящими свечами, снова вернулся в прихожую чтобы попытаться понять, как именно удалось освободиться охраннику. Ларчик открывался просто – у него оказывается был кармашек сзади на поясе, где хранился маленький, с палец, ножичек. Им он и перепилил верёвку вначале сзади стула, а затем и на руках. Вот дурень, сидел бы смирно – остался бы сегодня жив. Моё настроение и так не радужное резко испортилось до отметки "всех убью, один останусь", правда только в фигуральном смысле. А тут ещё и бок прилично досаждал, остро покалывая при каждом неловком движении. С трудом собрав оставшиеся более-менее целыми дымовые гранаты я отобрал безусловно годные к использованию, из пяти с лишним десятков уцелело только семь штук. Сложив их в корзинку, поставил её у самого выхода. Раз быстро уйти при необходимости уже никак не получится, буду прорываться силой и хитростью.
Подготовив всё к отступлению следующим делом взятым в операционном зале половиком прикрыл труп в углу и натёкшую под ним большую лужу крови, чтобы это мрачное зрелище не так бросалось в глаза. Дверь из прохожей в зал я не закрывал, сняв с петли мощную пружину, которая захлопывала её автоматически. Вот ещё одно явление механики, которого в этом времени даже представить себе ранее не мог – подпружиненная дверь. Мало того, в закутке охранника я обнаружил педаль, которая запускала спрятанный под полом шестерёночный механизм, намертво блокирующий двери входящими в пазы массивными бронзовыми штырями. Не зная о нём в банк просто так не войдёшь.
Снова вернувшись в операционный зал, я разыскал ключи от замка на входной двери. Затем раскрыл настежь единственное имевшееся в помещении большое окно – остальные окна здесь напоминали скорее крепостные бойницы. Оно открывалось, кстати, вовнутрь, а снаружи его красовалась литая чугунная решётка с прутьями толщиной в руку, украшенная грубыми завитками и растительным орнаментом. Окно смотрело не в сторону главной улицы, а на Клайд, но росшая перед рекой полоса тополей хорошо отражала сюда все звуки. Прислушался. Вроде бы шум зевак полностью стих. Времени с отъезда Алана прошло уже двадцать три минуты, как показали мне купленные в Эдинбурге новомодные карманные часы – кстати, пришлось попотеть, разыскивая подходящие, большая часть продукции современных часовщиков не имела ни разметки циферблата ни минутной стрелки, одну лишь часовую!
Отметив мысленно прошедшее время, я решил, что подожду ещё семь минут и буду выходить, Алан к этому времени уже должен будет пересечь мост и свернуть на просёлочную дорогу. Но внезапно, в этот самый момент, в дверь вдруг активно забарабанили несколько крепких кулаков. Сердце моё тут же ушло в пятки, но надо отдать себе должное, я не потерял ни мгновения, тут же начав реализовывать один из заранее продуманных планов – с поправкой на сложившуюся ситуацию, разумеется.
Подскочил к мальчишке-посыльному и одним движением острого как бритва кинжала рассёк связывающие его верёвки. Затем, повесив на сгиб правой руки корзинку с гранатами, перед этим сунув две наиболее целых в карманы куртки, взял в левую подсвечник с тремя зажжёнными свечами. Подняв за шиворот куртки посыльного, поставил его на ноги и повёл его в сторону выхода, не снимая повязки с глаз. По дороге сиплым шёпотом сказал ему на ухо:
– Когда сниму повязку и отпущу тебя, беги как можно дальше и кричи «Пожар!», а то сгоришь ни за пенни...
Выведя трясущегося мальчишку в прихожую и прислонив к стойке, прикрыл за нами дверь, ведущую в операционный зал. Примерился к засову на входной, зажёг от свечей фитили от лежащих в корзинке бомб и трут, который сунул в специальную керамическую коробку, закреплённую сбоку на моём поясе. Затем, отвернувшись, сунул свечи в гору содержимого разбившихся бомб, не забыв при этом прикрыть глаза. Полыхнуло знатно! Прихожую тут-же заволокло клубами дыма столь густого, что если бы не просчитанная заранее последовательность движений, мне бы пришлось действовать на ощупь, теряя драгоценное время. А так, одним махом сбросив засов и распахнув открывающуюся наружу входную дверь, я мигом вытолкнул в неё посыльного, на ходу сдёрнув повязку с его глаз.
