Текст книги "Годы и дни Мадраса"

Автор книги: Людмила Шапошникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– А я… а я… – захлебывался наш проводник, – повел вас к нему в гости. Я думал, что это кто-то другой. Ох!

И, неожиданно перестав смеяться, спросил:

– Два тома? В голубом переплете с золотым тиснением? Так?

– Все так.

– Да-а. – задумчиво протянул букинист. – А я и не подумал, что «дом Мануччи» имеет отношение к автору этой редкой книги.

Он обошел дом, бережно потрогал камни его стен и, уходя, несколько раз обернулся посмотреть на него.

Венецианец Никколо Мануччи прожил 20 лет в Мадрасе. Кем он был? Прежде всего яркой и своеобразной личностью. Его имя занимает одно из первых мест в истории исследования Индии. Его жизнь была полна захватывающих приключений, головокружительных авантюр и опасных путешествий. В 1653 году четырнадцатилетним мальчиком он сбежал на зашедшей в порт каравелле из Венеции в Индию.

Мальчишка мечтал о далеких странах и путешествиях. И действовал решительно и бесповоротно. Через три года он оказался в Сурате, а затем пробрался в Дели. Там он поступил на службу в артиллерийские части Могольского императора. Но военная служба его не прельщала. Он страшно интересовался страной, в которой оказался. Ничто не проходило мимо его пытливого взора. Политические распри, торговля, обычаи, языки, характер народа – все привлекало пристальное внимание венецианца. Он заинтересовался индийской медициной и постепенно сам стал врачом. После ряда лет военной службы и скитаний он решил осесть в Лахоре. Однако спокойная жизнь врача вскоре наскучила ему, и его снова потянуло в скитания.

С войсками шаха Алама он отправился в Декан. Там его считали искусным врачом, и шах Алам дорожил чужеземцем. Но у шаха Алама он пробыл недолго. Легенды о бриллиантах Голконды не давали покоя Мануччи. Он попытался бежать, но его схватили и бросили в тюрьму. Но не таков был венецианец, чтобы отказаться от своих планов. Темной, безлунной ночью он, подкупив стражу, исчез из ставки шаха Алама. Он появился в Голконде, когда войска моголов уже стояли на пороге королевства. Там хитроумный и искусный венецианец быстро попал в доверие к королю Голконды Абдул Хассану. Он вылечил кого-то из членов его семьи, и Абдул Хассан ввел его в свой двор. Мануччи как врачу назначили огромное жалованье – 700 рупий. Казалось бы, все складывалось хорошо, а до алмазных копей рукой подать. Но однажды к Абдул Хассану провели человека, который, низко опустив голову, прикрыл лицо полой плаща. Что-то неуловимо знакомым показалось Мануччи в этом человеке. Когда человек вышел из дворца, Мануччи, прячась в узких переходах королевской цитадели, пошел за ним. Он увидел, как к человеку подвели коня и посланец в сопровождении нескольких воинов поскакал туда, где лагерем стояли войска могольского императора. Тогда он вспомнил, кто был этот человек. Приближенный шаха Алама, тот, который брал его под стражу. Мануччи понял, что приезжали за его головой. Он хорошо знал, что Абдул Хассан вряд ли устоит перед требованием могольского полководца. Ну, а если и устоит, то Голконда все равно обречена. Слишком неравны силы. Цитадель падет через несколько месяцев. И тогда… Но лучше не думать о том, что тогда. Он не поднялся больше по крутым ступеням к королевскому дворцу. На следующий день король не увидел венецианца среди своих придворных. Ему сказали, что Мануччи отбыл в Масулипатам к пациенту. Когда Абдул Хассану показался подозрительным слишком затянувшийся визит, было поздно. Ост-индский фрегат уже принял на свой борт загорелого венецианца в индийских одеждах. Голкондский король понял, что потерял ценного заложника.

Мануччи почувствовал себя спокойно, только когда увидел с палубы корабля стены английского форта. Но пробыл он там недолго. Английский снобизм и благочестие не пришлись ему по душе. Атмосфера форта с ее ограничениями и регламентацией угнетала Мануччи. Он узнал, что в Пондишери живет его друг – Франциск Мартин. Без особого сожаления он покинул форт. Крупный чиновник Мартин даже прослезился, когда увидел на пороге своего дома Мануччи. Он помнил, что тот занимал высокие должности при императорских дворах и был не раз полезен европейцам. Однако историю бегства венецианца он выслушал уже с меньшим энтузиазмом. Перед ним, оказывается, был не влиятельный богатый врач, а бездомный скиталец. И это в сорок лет, когда мужчина уже должен иметь семью и положение.

О положении друга он заботиться не стал, а вот семья – дело иное. У Мартина была на примете в Мадрасе молодая вдова Томаса Кларка. Дама среднего достатка, с хорошим домом. Чего еще желать? Знакомство с вдовой было коротким, и в октябре 1686 года Мануччи обвенчался с ней. Он поселился в том доме, куда меня водил букинист. Вдова Кларка через некоторое время поняла, что сделала не очень выгодную партию. Новый муж был странным человеком. Он не любил бывать в обществе английских чиновников, купцов и офицеров. Часто целыми днями пропадал в туземных кварталах Черного города, заводил там друзей. Иногда проводил вечера на берегу океана, пристально всматриваясь в гаснущую линию горизонта. Приводил в дом чужих людей в пропыленных на дальних дорогах сандалиях и о чем то жадно выспрашивал их. А после их ухода часами сидел неподвижно, уставив глаза в одну точку. «Может быть, он порченый?» – не раз думала бывшая миссис Кларк. В церковь он почти не ходил. Все это было бы не так скверно, если бы не главная беда. Он писал. Писал много и с увлечением. Вся его конторка была завалена бумагами. Такое можно было бы простить человеку, ведущему деловую переписку. Но синьора Мануччи знала, что у мужа не очень обширная корреспонденция. Даже соседям и знакомым она не могла объяснить, чем же в конце концов занимается Мануччи.

– Может быть, он из тех, которые пишут книги? – спрашивали ее.

Синьора Мануччи поджимала губы и печально молчала. На писателя, по ее мнению, муж не был похож. Он вообще не был ни на кого похож. Этот венецианец, с позволения сказать европеец, ел индийскую пищу и ходил в индийской одежде. Она чувствовала относительное спокойствие только тогда, когда муж отправлялся к своим пациентам. Это занятие она понимала. За него платили золотыми пагодами и серебряными рупиями. Она очень радовалась, когда за синьором Мануччи присылали из форта. Там считались с его советами. Говорили, что он знает Индию, как никто другой. Ну еще бы! Если человек с четырнадцати лет болтается по этой жаркой и безумной стране!

В советах Мануччи нуждались английские губернаторы. Они обсуждали с ним вопросы, касающиеся Могольской империи, читали ему переписку с императором и требовали комментариев, посылали его ко дворам местных раджей, всегда уверенные, что порученное будет выполнено. Заставляли переводить с персидского и урду выкраденные во дворцах мусульманских правителей важные документы. Посылали с ним ящики мадеры навабу Карнатика. Да разве все перечислишь, что приходилось делать Мануччи в Мадрасе. Он делал все, кроме карьеры. Слишком строптив и резок во мнениях был венецианец. В форту этого не любили. Губернатор, пользовавшийся его советами, презрительно кривя губы, сквозь зубы цедил на Совете Компании:

– Да, да, кое-что было сделано полезного. Но сама личность весьма странная. Врач – не врач. Бродяга – не бродяга. Да еще, говорят, что-то пишет. Весьма подозрительно.

Мануччи не верили. Венецианец, – значит, католик. Отсюда до французского шпиона рукой подать. Знает персидский, говорит с навабом без переводчика. Может предать Компанию. Общается с индийцами, принимает у себя чужих, не передает ли через них секретные сведения императору? Поведение, облик этого человека не укладывались в рамки традиционного представления обитателей форта о европейце в Индии. Он не сгибался в подобострастном поклоне перед губернаторами, не смотрел заискивающе в глаза членам Совета, не гонял контрабандистских кораблей по Бенгальскому заливу, не брал взяток у карнатикского наваба, не воровал драгоценных камней у индийских купцов, не штурмовал с окровавленной шпагой в руках столицы ослабевших княжеств, не срывал золотых браслетов с запястий мертвых жертв. Он лечил, путешествовал и писал. Синьора Мануччи ошиблась. Ее муж был писателем. Двухтомная «История империи Моголов» – великолепный рассказ о том времени – пережила английских губернаторов и могольских императоров. Это по ней теперь узнают «дом Мануччи», бывшее владение бывшей миссис Кларк. Голубой переплет с золотым тиснением. Десятилетний труд странного чудака из далекой Венеции.

Но Мануччи не суждено было увидеть эту книгу. Тогда книги издавались тоже очень долго. «История империи Моголов» увидела свет только в 1752 году. Ее автора уже давно не было в живых.

В 1708 году траурный кортеж проводил в последний путь синьору Мануччи. И вновь дороги стали звать венецианца. Он охотно принимал все предложения о длительных поездках, а дом на углу Китайского базара вечерами смотрел темными провалами неосвещенных окон. Он ненадолго возвращался в Мадрас, потом снова исчезал. В 1716 году он написал прошение в Совет Компании. Мануччи хотел обратить свое недвижимое имущество в бриллианты. Ему разрешили. Операция заняла немного времени. Аккуратно сложив некрупные камни в кожаный мешочек, Мануччи вновь ступил на палубу корабля. Это все, что он мог увезти с собой из сказочно богатой Индии. Теперь на палубе стоял не четырнадцатилетний мальчик и не сорокалетний мужчина в полном расцвете сил, а старик, которому было далеко за семьдесят. Он отказался от мысли уехать в Европу. Там он был чужим. Но Индия по-прежнему манила его своими дорогами. Он высадился в Пондишери, и это был его последний след. Никто точно не знает, когда и где он умер. Была ли это палуба корабля, придорожная харчевня, караван, пересекающий пустыню Раджастхана, или временное пристанище лекаря при дворе какого-нибудь индийского правителя.

Он оставил Мадрасу «дом Мануччи», а миру – два тома в голубом с золотым тиснением переплете.

Перри Мадрасский –

свободный купец

Пожелтевший лист рисовой бумаги. Выцветшие чернила. Написано:

Лицензия. Дата регистрации – год 1789.

Имя и фамилия – Томас Перри.

Занятие – купец.

Место рождения – Уэльс.

Откуда и когда прибыл – Англия, 1788 год.

По чьему разрешению – по разрешению губернатора.

А вот сообщения из «Мадрасского курьера»:

Среда, 14 июля 1790. Форт Сент Джордж. «Настоящим уведомляется, что на основании заявления, представленного в уважаемый суд мэрии, имение и имущество покойного Эдуарда Сеттера отходит к господину Томасу Перри как кредитору вышеозначенного покойного»..

Среда, 28 июля 1790. Форт Сент Джордж. «Продается большой и вместительный дом, расположенный внизу Корт-стрит, собственность Уильяма Огустуса Доббина, эсквайра. За разъяснениями обращаться в контору «Чейз, Перри и К°».

Среда, 1 декабря 1790. Форт Сент Джордж. «Согласно решению суда имение и имущество покойного капитана Ричарда Истленда передается компании «Чейз и Перри» Лицам, задолжавшим покойному, следует выплатить соответствующие суммы вышеозначенным джентльменам».

Среда, 30 марта 1791. «Капитан Грейс имеет честь довести до сведения подписчиков на его труд, что книги высылаются в Мадрас через компанию «Чейз и Перри».

Среда, 1 июля 1791. Форт Сент Джордж. «Датский корабль «Минерва», капитан Д. Гринвей, отправляется в Европу в начале декабря. Он хорошо оборудован и имеет прекрасные каюты для пассажиров. Желающие приобрести билеты будут иметь удовольствие обратиться в контору «Чейз и Перри».

Так начинал Томас Перри – свободный купец. А кончил? Впрочем, конца еще нет. А есть: Угол Перри в Мадрасе, занимающий солидную территорию Джорджтауна, конфеты «Перри», печенье «Перри», лекарства «Перри», химические удобрения «Перри», управляющие агентства компании Перри, экспортно-импортная контора Перри, фабрики Перри, пароходные агентства Перри, авиаагентства и, конечно… миллионные прибыли.

«Перри, Перри, Перри…» – эти слова читаешь в Мадрасе на каждом шагу. Они светятся холодным неоном над Джорджтауном, глядят на вас с газетных полос, сверкают свежими красками на стенах домов, несутся из репродукторов. «Перри, Перри, Перри…» – посылает в темное тропическое небо пляшущие пунктиры букв многоэтажное здание «группы компаний Перри». Вряд ли такое когда-нибудь могло присниться или привидеться английскому свободному купцу. Но жизнь иногда бывает щедрее и богаче наших снов.

Это была старинная уэльская семья, связанная побочным родством с королями. Глава семьи – Эдвард Перри, эсквайр, – владел домом, где с незапамятных времен жили его предки. Дом прочно стоял на фундаменте из груботесаного камня, в щелях которого прорастал мох и пробивалась трава. В холодные мрачные комнаты с тяжелой дедовской мебелью просачивался свет сквозь окна, забранные в узкие амбразуры, и ложился тусклыми бликами на потемневшие от времени портреты предков. Вечерами Эдвард Перри, эсквайр, при свечах читал многочисленному семейству Библию. Томас был седьмым ребенком. Когда ему исполнилось пять лет, Библию уже читала мать – бледная, измученная заботами женщина. Отец покоился на тихом деревенском кладбище неподалеку от дома предков.

Семейство Перри, в жилах которого текла королевская кровь, торговлей не занималось. Но младший Томас был, видимо, сделан из другого теста. Ему не исполнилось и двадцати лет, когда начался знаменитый процесс Хейстингса. Миллионы фунтов стерлингов, награбленные в Индии Уорреном Хейстингсом и его сподвижниками, кружили Томасу голову. Он жадно слушал рассказы о таинственной Голконде и ее алмазных копях. Набобы и самый удачливый из них, Пол Бенфилд, вызывали у него чувство острой зависти. Он стал мечтать об Индии, и эти мечты не давали ему покоя. В Индию вели три дороги: торговая, чиновничья и армейская. Корпеть младшим писцом Томасу не хотелось. Проливать драгоценные капли королевской крови на полях сражений он также не желал. Оставалось последнее – стать купцом. И он им стал. Родственники выхлопотали ему в Лондоне лицензию свободного купца. Компания неохотно давала разрешения на частную торговлю, но Перри повезло.

Нескладный бледный юнец с длинной прыщавой физиономией и жестким взглядом светлых глаз был перевезен вместе с другими пассажирами в лодке на берег. Форт встретил его учебной пальбой мушкетов и грозно-поднятыми жерлами батарей. Шла война. В Пондишери стоял французский флот, готовый в любой момент блокировать форт. В Серингапатаме Типу Султан готовил свою армию к решающему удару. Однако ни мушкетная пальба, ни до блеска начищенные пушки не взволновали свободного купца. Он пристально всматривался в ряды торговых зданий и складов, примыкавших к стене форта. Это был его мир. В Белом городе Перри обнаружил церковь, библиотеку, газету «Мадрасский курьер» и множество таверн, где торговали ветчиной и сыром. По улицам города во всех направлениях двигались различных размеров и форм паланкины. Темнокожие слуги держали над паланкинами огромные раскрашенные зонтики. И Перри понял, с чего надо начинать. Он приобрел себе паланкин, раскрашенный зонтик и несколько десятков темнокожих слуг. Компаньон по торговым делам появился несколько позже. Это был чиновник Компании Чейз. Так возникла компания «Чейз и Перри». Компания разместилась в тесной комнате дома, стоявшего за стеной форта. Перри с почтением взирал на своего компаньона, поднаторевшего в индийских делах. Первые торговые операции новой компании не принесли особых выгод. Теперь младший компаньон смотрел на Чейза уже без почтения. В его светлых глазах затаилась насмешка. Чейз невольно вжимал голову в плечи, когда встречал этот взгляд. Потом он узнал, что Перри без его ведома дает взаймы деньги под высокие проценты. И тогда произошла первая размолвка. Старший компаньон кричал на Перри и грозил разрывом. Но тот сидел на высоком табурете, спокойно покачивал ногой, обутой в тупоносый башмак с блестящей пряжкой. Потом он поднялся и, не обращая внимания на гнев патрона, направился к выходу.

– Куда вы? – крикнул тот.

Перри остановился в дверях, смерил взглядом низкорослую фигуру Чейза и процедил сквозь зубы:

– Если один партнер – идиот, то почему должен страдать другой? Вы достаточно взрослы, чтобы понять, что ростовщичество – это деньги, а деньги – это все.

Чейз судорожно хватил воздух узкогубым ртом. Разрыва не произошло, а компания «Чейз и Перри» занялась ростовщическими операциями. За короткое время многие ост-индские чиновники и местные раджи оказались должниками Чейза и Перри. И тогда «Мадрасский курьер» стал печатать объявления и сообщения, которые приведены в начале главы. Так впервые появилось имя свободного купца Перри на страницах мадрасской прессы. Перри понимал, что Чейз не даст ему развернуться. Чейзу не хватало сообразительности, смелости и размаха. В 1792 году Перри покинул своего патрона. А через несколько лет в Черном городе открылась банковская и ростовщическая контора. «Томас Перри и К⁰» – красовалась вывеска над ее входом.

Человека с длинным бледным лицом и светлыми жесткими глазами теперь хорошо знали в Мадрасе. Его паланкин неутомимо сновал по улицам Черного и Белого городов. Перри появлялся в домах своих должников. Исподтишка бросал оценивающие взгляды на мебель, картины, ковры и женские украшения. Он никогда не давал отсрочки. Все знали, что просить его об этом бесполезно. Он спускал с молотка виллы, городские дома, дорогую утварь. Его боялись и ненавидели, но неизменно прибегали к его «помощи». Длинными холеными пальцами с плоскими ногтями он отсчитывал золотые и серебряные монеты клиенту и запирал в железный ларец очередную расписку или закладную. Точно в срок расписки и закладные извлекались из ларца. Он хладнокровно оставлял должников без жилья, вдов и детей без наследства, стариков без надежды вернуться домой, Это его не касалось. Свободный купец вел свое дело. Он скупал бриллианты, изделия из золота, покупал корабли и отправлял их с товарами на Цейлон, в Кочин, в Лондон. Он аккуратно посещал церковь в форту и во время проповедей подсчитывал, сколько должников находится среди ее прихожан. Целые дни он проводил в конторе, отлучаясь только по неотложным делам, покрикивал на клерков и вычитал рупии из их скудного жалованья за малейшую провинность. Каждый вечер он садился за толстую конторскую книгу, куда вносил все свои доходы и расходы. В душном жарком воздухе ровно горело пламя свечи. Москиты и ночные бабочки облаком вились над огнем. Но Перри не обращал на них внимания. Он колдовал с цифрами, стараясь постичь их таинственную закономерность. Цифры незримо связывали его с железным ларцом, где лежали расписки и наличность. Суммы его прибылей росли с каждым годом, но он скрупулезно вносил в толстую книгу каждую цифру. Все было подсчитано и ничего не упущено. Покупка дюжины вилок и фрахт корабля, приобретение нового дома для конторы и расход на голову сахара, прибыль за месяц и оплата счета портному. Все внесено до последнего пенса. Эту книгу он запирал в потайной шкаф. Никто не смел к ней прикасаться. Лишь однажды на несколько дней были забыты и книга и ларец. В 1794 году он женился на Мэри Пирс, дочери служащего Ост-Индской компании. Прямой, в узком черном сюртуке с высоким воротником, он стоял рядом с ней в церкви святой Марии и нетерпеливо поглядывал на патера, который слишком долго возился с обручальными кольцами. Прямо из церкви он отправился в контору. И так слишком много времени он потратил на ненужные приготовления и церемонии. Жена и появившиеся потом дети стали неотъемлемой частью его имущества. Но они занимали в его жизни гораздо меньше места, чем толстая конторская книга и железный ларец.

Он был всегда в курсе всех событий в Мадрасе. Ничто не ускользало от жесткого взгляда его глаз. Когда наваб Карнатика получил английское «покровительство», Перри понял, какие возможности предоставляются ему. Глава солидной фирмы, он поступил на службу в казначейство наваба. Это произошло в 1796 году. Наваб положил ему солидное жалованье – 1050 фунтов в год. Потом он его удвоил. Хитрый и смелый, алчный и проницательный, Перри быстро вошел в доверие к навабу. С этого доверия он получал высокие проценты в золоте и драгоценных камнях. Он понимал, что дни карнатикского наваба сочтены, и старался урвать как можно больше. Свободный купец, он не привык обращать внимания на своих партнеров и упустил из виду, что «партнером» в делах наваба у него оказалась сама Ост-Индская компания. Чиновники не простили ему его предприимчивости и сомнительных средств. Ост-Индская компания становилась сильным хозяином в городе, и свободный купец вызывал раздражение даже у лондонских директоров. В 1800 году Перри было предложено немедленно покинуть Мадрас и отправиться в Англию. Но настал период дождей, и ост-индские фрегаты стояли на причале в мадрасской гавани, пережидая время бурь и циклонов. Перри тоже пережидал их. Когда же первый фрегат поднял якорь, над головой свободного купца уже было чистое и ясное небо. Он остался в городе. Через несколько месяцев было аннексировано карнатикское княжество. Перри потерял место в казначействе, но не потерял присущее ему присутствие духа. Он предъявил иск Компании. Оказывается, наваб в течение трех лет не платил ему жалованья. Наваб был мертв, и никто не мог сказать, как было на самом деле. Перри потратил на это тринадцать лет и фунт за фунтом получил нужную сумму. История умалчивает о том, было ли это действительно его жалованье или просто деньги, полученные обманом. Скорее всего последнее. Ибо Перри был одним из главных сообщников добаши Паупии-Казначей наваба, который мешал Перри и Паупии, был обвинен ими и устранен от должности. Тогда Перри не поскупился на подкуп лжесвидетелей. Правда, против него потом выступили сильные дельцы, и ему вновь предложили покинуть Мадрас. Но Перри был не из пугливых. Он хорошо понимал, чем для него стал Мадрас. В старый дом предков в Уэльсе его никогда не тянуло. Казне свободного купца был нанесен определенный урон, но зато вывеска «Томас Перри и К°» осталась нетронутой на новом здании фирмы в Черном городе.

Деньги наваба были пущены в оборот. Около гавани рядом со зданием фирмы появились склады Перри и различные его конторы. Это были двухэтажные дома, которые стали потом центром разросшегося Угла Перри. Старый бронзовый телескоп, от времени пришедший в негодность, до сих пор сохранился на верхней веранде одного из этих домов. С его помощью судовладелец Перри наблюдал за сигналами своих кораблей. Корабли были его страстью. Они приносили ему больше, чем служба у наваба, чем ростовщические или банковские проценты. Он посылал их, груженные зерном, на Борнео, Яву, Филиппины, к мысу Доброй Надежды. Там в это время голодали. Корабли давали 300–400 процентов прибыли. Голод работал на таких, как Перри. Правда, трудновато было ладить с капитанами. Грант стоил ему, например, целого корабля «Маркиза Уэллсли». Перри не любил вспоминать эту историю. Его обманули. Но «противник» был достоин своего хозяина. Капитан Грант спалил корабль с грузом ценной пшеницы. Вскоре после этого он умер в Бомбее, оставив огромное состояние своей вдове и детям. Перри подозревал его в том, что он продал сначала его пшеницу, а потом поджег корабль. Купец понес убыток на 350 тысяч рупий. Он пытался судиться с вдовой Грант, но из этого ничего не вышло. С трудом ему удалось получить страховые деньги.

…Ранним погожим утром в контору Перри вошел человек. Загорелый, с резкими морщинами у рта, он чуть припадал на правую ногу. Слуга, сидевший под дверью кабинета хозяина, вскочил.

– Как доложить, сэр?

Вошедший плечом отодвинул слугу и открыл дверь.

– Капитан Дэлримпл, – с порога представился он.

– Чем могу быть полезен? – холодно спросил Перри, неохотно оторвавшись от бумаг.

– Есть одно дельце, – ухмыльнулся капитан, без приглашения усаживаясь на стул с высокой спинкой.

«Дельце» оказалось стоящим. Капитан Дэлримпл водил корабли к островам Фиджи. У одного из них в лагуне он обнаружил жемчужные раковины. Много раковин. Жемчуг был крупный, лучшего качества. Капитан небрежно бросил на конторку Перри несколько зерен. От его взгляда не укрылось, как дрогнули холеные пальцы купца, проворно схватившие жемчужины. Дэлримпл знал, что с ним надо держать ухо востро. Хозяин таверны, где он провел вчерашний вечер, предупредил его.

– Где это? – хрипло спросил Перри.

– Не спешите так, сэр, – ироническая усмешка тронула уголки губ капитана. – Сначала послушайте, чего я хочу.

Дэлримпл хотел иметь корабль с ныряльщиками и долю в жемчужном промысле. Перри хотел иметь координаты острова. Два мошенника уперлись лоб в лоб. Ни один из них не верил другому. В течение месяца в конторе Перри разыгрывалась извечная драма человеческих страстей. Драма называлась «Волк, коза и капуста». Каждая из высоких договаривающихся сторон желала получить свое первой. Дэлримпл – корабль и ныряльщиков, Перри – координаты острова. Но первому доставалось все: и остров, и корабль, и ныряльщики. Вторым никто не хотел быть. Поэтому жемчужный промысел призрачной мечтой проплыл мимо конторы Перри.

Свободные купцы Мадраса занимались только торговлей. Никто из них не помышлял о создании промышленных предприятий. Перри держался иной точки зрения. Он знал, как дешевы рабочие руки и сырье в этой стране. Не обращая внимания на насмешки коллег, он стал строить кожевенную фабрику в Мадрасе. И не ошибся. Фабрика в первый же год принесла высокую прибыль. Ост-Индская армия нуждалась в грубых солдатских ботинках. Потом компания Перри открыла мастерскую по производству чулок.

Когда стала очевидной выгодность плантационного хозяйства, Перри стал скупать плантации – сахарные, индиговые, кардамоновые. Через его руки проходили сотни тысяч рупий. Железный ларец был давно заменен более солидным вместилищем для денег. Но толстая конторская книга осталась. Как и в первые годы, он садился по вечерам и записывал туда свои расходы и доходы. Книга удерживала на своих страницах все: долю капитала партнеру, плату личному парикмахеру и паланкинщикам, расходы по ремонту пианино, жалованье садовнику, оплату счета за столовое вино, покупку пары башмаков младшему сыну.

Миссис Перри он выдавал деньги на домашние расходы и требовал каждый раз отчета. Он недовольно поднимал брови, когда жена выбивалась из установленного им бюджета. Ему и так дорого обходилась семья, и он не намерен был потакать расточительности. Каждый раз одно и то же. Деньги на то, деньги на другое. Когда лицо жены становилось несчастным, он понимал, что ей опять нужны деньги. Она ссылалась на то, что дети растут и им нужна новая одежда и ботинки. Сначала просящие глаза жены вызывали у него раздражение. Потом они стали ему ненавистны. Он не желал больше видеть ни ее, ни этих глаз. Дети не оправдали его надежд. Ни в одном из них он не чувствовал достойного преемника. Он вспомнил о старом каменном доме в Уэльсе. Весной 1807 года ост-индский фрегат принял на свой борт семью Перри. Томас в последний раз увидел несчастное лицо жены и ее руки, бессильно лежавшие на поручнях. Он никогда больше с ней не встретился. Перри регулярно посылал содержание семье. Никто не мог назвать его плохим отцом. Он высылал столько, сколько считал нужным. Женщина с просящими глазами была далеко, в Уэльсе, в мрачном доме его предков. Теперь его никто не беспокоил.

В 1810 году партнером Перри стал Дейр. Перри никогда об этом не жалел. У них было на двоих сто тысяч рупий капитала. К 1819 году капитал учетверили. К этому времени за ними прочно утвердилась слава богатых банкиров, кораблевладельцев и корабельных агентов. В Кочине им принадлежала корабельная верфь. В Мадрасе они держали семь доходных домов. Губернатор в Форту святого Георгия теперь считал за честь принимать у себя Перри. Индийские банкиры и ростовщики подобострастно ловили взгляд его светлых жестких глаз и преподносили ему дорогие подарки. В церкви он сидел на собственной скамье, и священник, перед тем как начать службу, почтительно раскланивался с ним. В муниципалитете при его появлении вставали уважаемые олдермены. В качестве почетного гостя он присутствовал на открытии миссионерских школ, сиротских приютов, богаделен. Каждый клуб желал видеть его своим членом. Его стали называть Перри Мадрасский. Прямой, в неизменно черном сюртуке, он гордо нес этот титул сквозь почтительный шепот и поклоны, сопровождавшие его появление. В 1824 году он отправился инспектировать свои индиговые мастерские, расположенные в Южном Аркоте. Там в это время свирепствовала холера. Перри слишком верил в свою звезду. На этот раз она его подвела. Холера не разбиралась в чинах и положении. Он умер в Порто-Ново и был похоронен в гудалурской церкви. На плите высекли надпись: «Здесь покоятся останки Томаса Перри Мадрасского, эсквайра, который умер в Порто Ново 14-го дня августа 1824 года в возрасте 56 лет».

Но на этом история Перри не закончилась. Наследники и потомки продолжили его дело. Давно была ликвидирована Ост-Индская компания, над миром прокатились две войны, индийский флаг взвился над Фортом святого Георгия. А компания Перри все росла, захватывая Джорджтаун, и постепенно выбиралась за границы Мадраса. Она строила новые предприятия во время первой мировой войны, наживалась на спекуляциях зерном в голодные годы второй мировой войны, прибрала к рукам обанкротившиеся английские фирмы после независимости.

– Как теперь идут дела? – спросила я одного из управляющих компании в Мадрасе.

– Не так уж плохо, – ответил он. – Правда, сейчас стало труднее. Приходится считаться с индийскими дельцами. Но работать можно. Еще пока можно, – уточнил управляющий.

Фабрики Перри разбросаны по всему штату. Фирма владеет банками, магазинами, механическими мастерскими, управляющими агентствами. Ее конторы занимаются сбытом товаров из Лондона, Парижа, Торонто, Амстердама, Сан-Франциско, Мельбурна, Сингапура. Пароходные агентства Перри обслуживают десять пароходных компаний. Авиаагентства фирмы имеются на важнейших международных авиалиниях: Эр Франс; Эйр Индиа Интернэшнл, линиях Британии, Скандинавии, Дании, Америки.

Отделения и филиалы фирмы находятся в десятках индийских городов. Среди них: Калькутта, Бомбей, Дели, Бангалур, Кочин, Утакаманд, Хайдарабад. Тысячи рабочих и служащих заняты в конторах и на фабриках компании Перри. Чистые прибыли фирмы исчисляются миллионами рупий. 1950 год принес ей 3 миллиона, затем идут цифры 4, 2 и снова 3. Часть этих денег навсегда уходит из страны. Перри продолжает свое дело.

В холле многоэтажного Дома Дейра, главного оффиса фирмы, висит портрет. Жесткий взгляд, тяжелый подбородок, тонкие губы. Белый шелковый галстук небрежно откинут на высокий воротник сюртука. Это Перри Мадрасский.