Текст книги "Ибн Сина Авиценна"

Автор книги: Людмила Салдадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

На фоне трагической изменчивости политической жизни стояли на улицах, В лесах, Полях, по берегам рек и озер столпники – физически обособившиеся от мира святые, противопоставившие себя цивилизации. Первый такой столпник – пастух Симеон, встал за 33 года до рождения Петра Ивера, и стоял еще 49 лет, ошеломив всех 80-летним своим стоянием. И цари приезжали к нему на поклон!

Дух стоял против бездуховности., А что такое Иоанн Лаз? Это Колхидская академия. „Сами греки шли туда в III–IV веках учиться греческой философии“, – пишут византийские историки. В Колхидской академии учился и дед Петра Ивера – царь Бакур. Глава неоплатоников IV века философ Либаний пишет в 392 году грузинскому царю-философу Бакуру: „Многие хвалят у нас твою мудрость, благодаря которой ты выходишь… победителем в философских спорах“.

Кроме того, Иоанн Лаз дружил с философом Про-пом…

Так что же, могла Колхидская академия перевесить высокую честь быть командующим византийской конницей? По жалуй, могла, царевич вел странный образ жизни, рассказывают биографы, голодал, чтобы унять жар плоти, под царской одеждой носил грубую одежду грузинских крестьян, лечил простых людей, спал на голой земле, много помогал бедным, все делал сам. „Руки мои да служат мне“, – любил он говорить.

Ну а, может, все же это легенда? Где, например, тот монастырь, который Ивер построил в 445 году и в котором прожил почти всю жизнь? В 1946 году итальянский археолог от Ватикана Вирджилио Корбо копал в Палестине холм, где якобы стоял монастырь Петра Ивера. И нашел его. На полу выложены грузинские слова, среди них имена Петра Ивера – Маруана и его деда – Бакура. Петр Ивер жил с 411 но 491 год. Иоанн Лаз, друг Прокла, – 1395 но 465.

Петр Ивер знал Прокла наизусть. После смерти Иоанна Лаза двадцать лет думал над вопросами, оставленными Проклом. И вдруг однажды перед глазами возник образ, как он утверждает сам в письме, троичного Света:

Это и было зримым выражением его философского открытия, его высочайшего гуманизма, выраженного средневековым языком: два противоречия в этой средневековой триаде разрешались, снимались, входили в закольцованность вечности и означали на языке философа слияние высокоодухотворенного человечества со Вселенной.

Итак, книги, написанные Петром Ивером. Первая – „Книга о причинах“, известная Ибн Сине как книга „О высшем Добре“, – единственная, написанная на грузинском языке, все остальные на греческом (преподавание в Колхидской академии велось на старогреческом языке Сократа и Аристотеля), Петр Ивер всю свою жизнь провел в нужде, мучениях, притеснениях, гонениях, в борьбе против бездуховности и насилия, избегал светских, особенно государственных деятелей, стремящихся использовать его. Тех нескольких человек, которые знали о его книгах, он принуждал хранить молчание и после своей смерти в течение двадцати лет. Говорил, что труды написал для своих лучших учеников, а если б не они, унес бы свои откровения в могилу. „О, брат! – обращается Ибн Сина в конце своей последней философской книги „Указания и наставления“, написанной за год до смерти. – Оберегай учение мое от людей невежественных и пошлых, и тех, кто не наделен пламенным разумом, не обладает опытом и навыком в философии, кто склонен к шумливости, юродствующих лжефилософов… Если ты опорочишь эту науку и погубишь ев, встанет между тобою и мною бог“.

Через 40 лет после смерти Петра Ивера его книги обнародовал Захарий Ритор, но сохраняя клятву, данную учителю, поставил на них имя Дионисия Ареопагита… Книги сразу же потрясли мир. Их стали читать в Александрин, Антиохии, Риме, Месопотамии, Кесарии, Каппадокии и других центрах мысли того мира. Книга и божественных именах» была любимой книгой протопопа Аввакума, XVIII век.

Сулхан-Саба Орбелиани, будучи в начале XVIII века и Риме, узнал, что Петр Ивер считался в христианстве монофизитом (на тем лишь основании, что его книги обнародовали монофизиты). Катали кос Грузии тотчас выбросил Петра Ивера из святых, куда он был включен в VII веке усилиями философа Максима Конфессора. Таким образом, учение Петра Ивера было повсюду проклято как еретическое, в том числе и оторвавшаяся от его книг «Книга о причинах», В XII веке папа римский судил эту книгу и предал ее анафеме. После смерти Петра Ивера 13 старцев – учеников его и друзей, в тем числе и Захарий Грузии, вернулись на родину, в Грузию, исполняя завет своего учителя. Они-то и принесли с со? бой все книги своего наставника, А в Грузии – диофизиты. Значит, 13 старцев принесли тайну? И грузинские философы не могли прямо говорить о Петре Ивере? Так есть. Поэт-философ Чахрухадзе, современник Ибн Сины, говорит:

 
Лишь Дионису,
Вторя Эносу,
Славить Тамары мысль.
 

Энос – это философ из кружка Захария Ритора, ученика Петра Ивера. Значит, кому нужно поймет, о каком Дионисе идет речь. Знал учение Петра Ивера и Шота Руставели.

 
Мудрый Дивное открывает дела скрытого исток.
Лишь добро являет миру, а не Зло рождает бог.
Злу отводит он мгновенье, а Добру – пространен срок.
Ввысь подъяв его истоки, где нетленного порог.
 

Не смея назвать по имени Петра Ивера, грузинские философы называли его «Овеянный славой величия»…

А как же «Книга о причинах» попала к арабам?

Арабы не смогли завоевать Грузию и пошли в Европу кружным путем: через северную Африку и Испанию, но контакты с Грузией, завязанные в 655 году, не порвали, так как родился у арабов глубокий интерес к народу, оказавшемуся непобедимым. В VIII веке жил в Грузии араб-посол Або. Когда он прибыл в Грузию, то духовно сблизился с князем Нерсе… и обучился грузинской письменности, – пишет друг Або Иоанн Сабаснидзе. – Або изучил и «Книгу о причинах», написанную на грузинском языке, и по достоинству оценил ее учение о том, что «Добро есть подражание вечному Добру», – продолжает Сибаснидзе. Книга была вскоре переведена на арабский язык с грузинского. Кроме того, на арабском имелось «Мученичество Евстратия» – диалог судьи Агриколы (античного язычника) с философом-христианином Евстратием. Агрикола говорит:

– Изложи мне диалог Платона «Тимей».

И Евстратий под видом «Тимея» излагает… «книгу о причинах» Петра Ивера (!), известную Фараби и Ибн Сине под названием «О высшем Добре» и под авторством Аристотеля, Итак, «Книга о причинах» с IX века существовала на арабском языке, переведенная с грузинского. В XI веке в Грузии эта книга погибла, В Европу она попала с арабского Востока, На сирийском языке имелось переложение ее, сделанное учеником Петра Ивера Сергием из Ришаины, сирийцем (единственная рукопись находится в Англии) [248]248
  Материал о Петре Ивере – сообщения Ш. Нуцубидзе.


[Закрыть]. Фараби знал сирийский язык. «Мысль Петра Ивера о том, что божественное вмешательство предполагает СТУПЕНИ мира, без которых оно не может творить, и что мир в своем целом не есть создание бога, а в нем участвуют силы, составляющие СТУПЕНИ природы, – все это было усвоено Ибн Синой из книги „О высшем добре“, – пишет ученый Ш. Нуцубидзе.»

При изучении взаимовлияния Востока и Запада в «рассматриваемый период, – пишет Г. фон Грюнебаум, – часто недостаточно учитываются все последствия того фанта, что средневековый Восток и средневековый Запад имеют в значительной степени одни корни. Неоплатонизм, например, является неотъемлемым компонентом общего интеллектуального багажа… который остался живым и активным элементом во всех трех возникших культурах латинской, византийской, мусульманской.

Псевдо-Дионисий на греко– и сироязычном Востоке, Эриугена [249]249
  Эриугена – псевдоним, Иоанн Скот (810–877) – средневековый философ и богослов (Англия).


[Закрыть]на Западе и Ибн Сина… на арабском Востоке являют собой последовательные высшие точки и развитии в средние века именно этой составляющей общего наследия [250]250
  Ибн Сина развивал учение Аристотеля, но неоплатонизм оказывал на него известное влияние.


[Закрыть].

Взаимосвязь между Востоком и Западом в средние века никогда не будет точно определена и оценена без осознания и учета их фундаментального культурного единства».

Все мы – одна семья. И низкий поклон тем ученым. Которые целую жизнь тратят на то, чтобы вернуть человечеству всего лишь одно забытое имя! Мы должны все знать о себе, чтобы правильно идти вперёд. Если бы Не Кропотливая работа учёных, не произошло бы воскрешение Фараби, Беруни, почти стертых забвением. Их труды были заново открыты в XIX–XX веках. Только XX век впервые издал теорию параллельных линий Омара Хайяма, в которой были, оказывается, зачатки неевклидовой геометрии! Без Э. Шлимана [251]251
  Шлиман (1822–1890) – выдающийся немецкий археолог.


[Закрыть]и А. Эванса [252]252
  А. Эванс (1851–1941) – выдающийся английский археолог.


[Закрыть]Троя и Лабиринт царя Миноса так и остались бы сказками.

Греки ничего не знали о хэттах. Гомер слегка упомянул, что один хэттский царь пришел на помощь Трое и погиб. А ведь между хэттами и Гомером расстояние всего в 400 лет! Значит, греки ничего не видели дальше четырех веков! А мы благодаря немецкому востоковеду Г. Винклеру знаем столицу хэттов – Хаттусу (холм Богазкёо близ Анкары). Чех Б. Грозный расшифровал нам хэттский язык. Советский ученый н. Никольский обнаружил влияние хэттского законодательства на библейские законы, Значит, мы видим на 37 веков дальше греков Гомера!

Вся жизнь немца Гротефенда ушла на то, чтобы подарить человечеству 9 алфавитных знаков знаменитой Бехистунской скалы, где ахеменидские цари – Кир и Дарий рассказывают о себе. Работу Гротефенда продолжил англичанин Г. Роулинсон. И вот сегодня дети во всех школах мира читают полностью эти тексты на уроках истории. Мимо скалы проезжал, двигаясь на юго-запад от Хамадана, в страну курдов, Ибн Сина вместе с эмиром Шамс ад-давлей.

Фантазией, узорами считались и клинописные таблички Ассирии, пока ученые не расшифровали их. Лэнард подарил человечеству в XIX веке знаменитую столицу Ассирии Ниневию это кровавое «Логовище Львов». Французы раскопали шумерский город Лагаш и показали нам чудо – голову шумера, жившего 5 тысяч лет назад! Англичанин Д. Смит прочитал добиблейский (!) вавилонский миф о потопе. В 60-х годах нашего века итальянские археологи вскрыли государство Эблу, 3-е тысячелетие до н. э., о котором никто не упоминал – даже библия! А шесть лет назад, в Китае, в провинции Шэньси, открыли гробницу знаменитого императора Цинь Ши-хунади (221–210 гг.), В гробнице – 6 тысяч глиняных солдат в натуральную величину, А если распутать клубок народов Центральной Азии, Великой Степи и юга Сибири – этого «народовержущего вулкана», как сказал н. Гоголь, или Средней Азии а Ближнего Востока – уникальнейшего места на земле, где пересеклись все основные мировые религий, передвижения народов и рас, – этот таинственный узел человечества (!), то какая открывается глубина! Оказывается, как сообщает Л. Гумилев, аборигены Китая были белоголовыми и голубоглазыми, как и аборигены Монголии. А потом откуда-то пришли черноголовые. Китайцы до сих пор так себя называют. Киргизы Енисея были сначала европеоидным народом – светловолосые, голубоглазые, потом они отюречились.

А Средняя Азия, этот невидимый непроходимый заслон! Сначала он пропускал все движения центрально-азиатских и южноалтайских племен и народов на запад, начиная с 3-го тысячелетия до н. э. Некоторые из этих народов – скифы, например, – получили у ученых название арийских народов, Лувийцы и неситы, – которые, смешавшись с местным – хаттами, стали хэттами, тоже считаются в науке арийскими народами.

Новая арийская раса, копившаяся в Малой Азии и Междуречье, зрела в лоне семитской Ассирии, изумившей жестокостью мир [253]253
  Редер Д., Черкасова Е. История древнего мира. М., МГУ, 1979. ч 1.


[Закрыть]. И Кир – это взорвавшееся цветение ариев, первое их слово в истории человечества. Он – основатель великой Ахеменидской державы, сменившей более чем полутысячелетнее господство Ассирии, был первым арийцем, перед которым история склонила голову. Персы называли его отцом, греки – образцовым государем, иудеи – помазанником Иеговы. Шел ли он в Египет, Вавилон, на запад – в Лидию, – везде одерживал победы. А направился в Великую Азиатскую Степь, и она остановила его, словно был какой-то запрет идти на восток. Царица кочующих массагетов (скифов) Томирис засунула голову Кира в мешок с его же кровью, мстя за сына, погибшего в Лидии от ахеменидского союзника – лидийского царя.

Дарий, отстоящий от Кира всего на 8 лет, снова потряс мир жестокостью, худшей, чем ассирийская. Тогда выше из-под крыла Истории великодушный мальчик Александр Македонский и стер Ахеменидов. Теперь слово за греками, Александр удивил мир великодушием, как когда то Кир. Дарий III лежал в повозке, пронзенный рукою своего приближенного, и умирал, оставленный всем. Кроме собаки, и Александр плакал вместе с ним, а потом похоронил его по-братски, заколов его убийцу.

Принял послов покоренной Нисы в одежде воина, чем внушил ужас старикам, А когда принесли подушку, усадил на нее самого старого. По трудным горным дорогам быстро двигалось войско, отставал учитель Лисимах —, Александр отставал вместе с ним, хотя сзади настигал враг. Читая письмо-донос на своего врача Филиппа, – мол, лекарства его – отрава, – пил настой, поднесенный. Филиппом. Спал, кладя под голову «Илиаду» и кинжал. Но я он же переловил около Хамадана всех касситов и принес в жертву умершему от обжорства другу Гифестиопу.

Средняя Азия не покорилась ему: ни родина Ибн Сины – Согд, ни родина Беруни – Хорезм. Разбивались потом о Среднюю Азию и другие завоеватели.

Пробили эту невидимую непроходимую грань лишь тюркюты Ашина… Хунны не пробились дальше Семиречья после 300-летних битв, осели в Семиречье небольшим государством Юебань. Тюркюты отодвинули границу напряженности до Ирана, заполнив собою Согд. Так представьте, какая сложная взвесь оседала каждый век по обеим сторонам этой невидимой грани! И никогда бы мы не взглянули с научной точки зрения на этногенез среднеазиатских народов без подвига ученых. Так бы и думали, что Абруй – это персонификация реки Зеравшан, как считали и в начале XX века. Так же и слово «Ашина»… Что мы знали о нем? Несколько вскользь брошенных ничего не значащих фраз, пока русские ученые Н. Бичурин – его монашеское имя Иоакинф, – друг Пушкина, и Г. Грумм-Гржимайло, а Из советских С, Толстов, А. Семенов, Л. Гумилев не раскрыли во всех тонкостях И деталях сложнейшее переплетение судеб Великой Степи, Средней АЗИИ, Ирана, Византии и Китая. Они научили нас изучать малейшую клеточку этого региона в ДВИЖЕНИИ, в обязательном взаимоотношении с осью тогдашнего мира: Дальний Восток, Средняя Азия, Ближний Восток (Великий шелковый путь). И теперь нельзя уже рассматривать жизнь Ибн Сины, народные корни ею философии, ограничиваясь лишь историческими рамками саманидской эпохи. Это метафизический метод, статика тезы.

Уникальная особенность Средней Азии – постоянная диалектическая взаимосвязь двух противоположностей: цивилизации (государства) и природы (Великая Степь), постоянное изменение в силу этого этнических, языковых, этнографических, исторических состояний. Это река, вобравшая в себя все родники. Многие из них иссякли, но они живут в общем движении воды. Вот та почва, которая родила Мухаммада Хорезми, Фараби, Ибн Сину, Беруни, Омара Хайяма, Улугбека… А не одна только эпоха Самани или Тимура.

Египет, например, лежит сфинксом у дороги человечества, как опыт одной расы. 6 тысяч лет – с 5-го тысячелетия до н. э. до VII века н. э. – здесь сохранялся, как сообщает Л. Гумилев, ЕДИНЫЙ РАЗГОВОРНЫЙ ЯЗЫК!!! Явление, невозможное для Средней Азии… А социальная единица Египта – феллахи (земледельцы), начавшая действовать еще в 3-м тысячелетии до н. э. (!), живет до сих пор, законсервировавшись и медленно остывая в точке, покоя.

Междуречье – неторопливая борьба двух рас – семитской и арийской, тезы-антитезы.

Центральная же и Средняя Азия – попытки найти форму существования нескольких рас. Стоит, например, тюркют Истеми на левом берегу Волги и смотрит на правый, куда только что убежали от него авары. Что это за народ? Одни говорили: «apar – apürim» – телесное племя фуфоло. Турецкий ученый Bahaeddin Oquel совсем недавно доказал, что apürim – не название племени, а название Рума (низантии). Теперь мы знаем: АВАР = вар + хунны. ВАР же = аланы + сарматы. Значит, АВАР= (аланы+сарматы) + хунны, то есть арии + монголы. А другие народы? Ученые доказали, что КАМСКИЕ БОЛГАРЫ, например, – это древний тюркский народ, ХАЗАРЫ = булгары + тюркюты, АЛАНЫ = арии, родственные скифам, ТУРКМЕНЫ = аланы + тюрки (как считает ученый Хирт), а некоторые ученые прибавляют еще сюда огромные скопления римских пленных Красса, разбитых парфянским царем в и веке, ПОЛОВЦЫ – потомки кипчаков, КИПЧАКИ же – потомки аборигенов Алтай ДИНЛИНОВ – голубоглазой европеоидной азиатской расы [254]254
  Сообщает Гумилёв.


[Закрыть]. Эти формулы – гимн ученым, подарившим нам прошлое. Представить даже страшно, чтобы все это кануло в забвение! Труд ученых – это открытие истоков, улыбка седого прошлого, его рукопожатие. Мы вместе, мы наконец-то нашли друг друга, я теперь ты знаешь, почему у тебя щемит сердце, когда ты оказываешься в Степи после своего столичного города, и ветер и солнце обрушиваются на тебя – это твое прошлое говорит в тебе. Теперь ты знаешь, почему можешь ночами сидеть у костра слушать древние предания, – ведь это тоже твое прошлое, ты сам – стучатся в твое сердце. Итак,

ОСЕДЛЫЕ – (культура, город, теза)

КОЧЕВЫЕ – (природа, Великая Степь, антитеза)

? – А что же растворяет в себе, объединяет в Высшей гармонии тезу, антитезу?

Император Тайцзун пытался соединять изысканнейший Китай и искреннюю простодушную Степь, то есть осуществить положительный синтез тезы – антитезы. Такой синтез осуществили европеоидные юечжи и саки, вошедшие в Среднюю Азию во II веке до н. э., давшие ей расцвет в великой Кушанской империи и в Государстве Канной. Это были большие народы. Волна сплеталась с волной.

«А вот чудо… тюркюты Ашина. И они были в Средней Азии в абсолютном меньшинстве, – пишет Л. Гумилев. – Сколько бы дружинников ни увел с собой Истеми с Алтая, они стали каплей в море покоренных областей. Казалось, должны были либо раствориться без следа в местном населении, которое мы вправе называть тюркским… либо стать его жертвой. Однако кочевники Семиречья, Чуйской долины, низовьев Волги, Кубани, верхнего Иртыша, Ишима выказали… полную лояльность династии Ашина, Точно так же повели себя оседлые обитатели оазисов бассейнов Тарима и Зеравшана, и даже горцы Гиндукуша и Кавказа».

Почему? Потому что разобщенные до тюркютов племена вкусили сладость мирной жизни. Кроме того, борьба за Великий Шелковый путь была жизненно необходима всем, а тюркюты взяли на себя охрану этого пути. Впоследствии жители халифата, «сталкиваясь с тюрками, – продолжает Л. Гумилев, – отметили их удивительное умение находить общий язык с окружающими народами. Эти кочевые тюрки проявлялись вне зависимости от того, приходили ли они в новую страну как победители или как гости, как наемники или как военнопленные рабы, – в любом случае они делали карьеру с большим успехом, чем представители других Народов».

Это свойство тюрков отметили и древние. Фахруддин, историк XII века, например, пишет: «Что за причина славы и удачи, которая выпала на долю тюрок? Ответ: общеизвестно, что каждое племя и класс людей, пока они остаются среди своего собственного народа, среди своих родственников И в своем городе, пользуются уважением И почётом, но когда они странствуют и попадают на чужбину, их презирают, они не пользуются вниманием. Но тюрки наоборот: пока они находятся среди своих сородичей и в своей стране, они представляют только одно племя из числа других турецких племен, не пользуются достаточной мощью, и к их помощи не прибегают. Когда же они из своей страны попадают в другие страны – чем дальше они находятся от своих жилищ и родных, тем более растет их сила, и они более высоко расцениваются, они становятся эмирами и военачальниками. Среди изречений Афрасиаба, царя турок, безгранично умного н. Мудрого, было изречение: „Турок подобен жемчужине в морской раковине, которая не имеет ценности, пока живет в своем жилище, но когда она выходит наружу из морской раковины, то приобретает ценность, служа украшением царских корон и чистых невест“.»

Чудо – в умении растворять в себе культуру другого народа и этим самораскрываться. Для нас, потомков, не имеет смысла борьба, предположим, саманидов и караханидов. Мы одинаково принимаем, растворяем в себе и поэзию классика персидско-таджикской литературы Рудаки, и поэзию одного из основателей тюркской поэтической школы – караханида Юсуфа Хас Хаджиба Баласагуни.

Тюркюты же умели подниматься над конфликтом своего времени Б РАМКАХ СВОЕГО ЖЕ ВРЕМЕНИ! Это действительно чудо. Тюрки равно уважали, вбирали в себя всякую мысль и красоту.

Средняя Азия росла и прозревала. На стыке культур, в здесь надо искать душу Ибн Сины, секрет его Неисчерпаемости и глубины.

ПАМЯТЬ ПОТОМКОВ, МУДРОСТЬ НАРОДА, МЫСЛЬ ГЕНИЯ – вот та третья ступень диалектики, где противоречия борьбы двух разных культур растворяются, оформляются в ПРЕДАНИЯ у народа, в МЫСЛЬ у философа, в высокую ПОЭЗИЮ у художника.

В лоне роскошной согдийской культуры, в которую тюркюты влетели на быстрых алтайских конях С золотою головою благородного Волка (Ашина) на белом знамени… не потеряли себя, не исчезли в море другого народа, хотя и приняли в себя всю его культуру: они вовремя умели уходить в Степь, где в тихие минуты душевной сосредоточенности перебирали в душе чистое серебро строгих преданий родины, щедро насыпанных в дорогу материнской рукой.

А как ЦИВИЛИЗАЦИЯ хранит свои знания? Китай, например, в 1010 году (когда Ибн Сине было 30 лет) замуровал в пещерах Дуньхуа 40 тыс. рукописей на китайском, согдийском, уйгурском, тибетском и древнеиндийском языках. Их нашли в 1900 году. Почему китайцы это сделали? Они понимали: в любую минуту мир может сойти на нет, погибнуть. Китайцы много испытали… Они прошли через циньскую эпоху… когда император Цинь Ши-хуанди решил путем лишения народа его духовных ценностей сделать из него раба. Но китайский народ противопоставил императору свою тысячелетнюю, бережно охраняемую культуру: пять древних канонизированных книг, среди которых «И-цзин» («Книга перемен»), «Ши-цзи» («Исторические записки») и жемчужина из жемчужин – «Ши-цзин» («Книга песен») – сбор-ник тончайшей народной поэзии, глубокого щемящего лиризма, светлой осенней мудрости.

Книги погибали от войн, пожаров, наводнений, жестокости тиранов. При Цинь Ши-хуанди один ученый замуровал древнюю классическую книгу в стену своего дома, чем и спас ее, так как все копии погибли. Ею мы и пользуемся сегодня. А восьмидесятилетний Фу-Шен все бормотал непонятные слева. Восьмилетняя внучка записала их. Оказалось старик бормотал исчезнувшую книгу «Ши». А еще один ученый бежал в горы и там, встретив крестьянина, сказал: «Спаси! У меня в груди три телеги книг». – То есть знал наизусть три телеги-книг.

«Когда люди бездуховны, – любил говорить Цинь Ши-хуанди, – не знают своей истории, культуры, искусства, – их легче принудить к тяжелому труду путем поощрения и наград. И выгода дороже правды». А ведь когда-то народный вождь Юй посадил дерево, на котором просил вывешивать любые высказывания, чтобы знать о своих ошибках… Тот 80-летний старик, бормоча «Ши-цзин», бормотал и такие из нее слова: «Обладающий добродетелями в состоянии проявлять невозмутимость в понимании волн неба и быть настоящим и твердым, живя уединенно и не состоя ни у кого на службе в продажные времена». Вот так великий китайский парод оберегал свои духовные богатства.

Вот так трагично складывается Приобретенный разум, бессмертие человеческой мысли. Благодаря таким подвигам мы глубоко, на несколько тысяч лет, а то и больше, осознаем себя.

Вот оно, то Хранилище, о котором писал Ибн Сина, и разве не прав он, говоря, что, ДЕЙСТВУЯ, то есть вовлекаясь в нашу повседневную жизнь, Хранилище это (Приобретенный разум) становится одним из первоначал мира, как воздух, вода, огонь и земля, – и может влиять на человечество. Вселенную?

О влиянии, которое сам Ибн Сина оказал на человечество и продолжает оказывать, говорят та любовь и та ненависть, те споры, которые до сих пор клокочут вокруг него. Кто он, Ибн Сина?

1, Философ натуралистического мистицизма (Л. Гарде, XX век).

2. Представитель иудейской традиции, основанной на идее трансцендентного бога (Е. Джильсон, 1932 г.).

3. Сторонник интеллектуального гностицизма.

4, Мыслитель материалистического мировоззрения, сумевший прийти к философскому монизму (Т. Тизин, Сирия, XX век).

5. Не был последовательным материалистом, но не был и законченным идеалистом…

Много еще перьев у Дракона… Считайте, Мусульманский мир опустил два моста: один на Восток – Беруни, другой на запад – Ибн Сина, Выдающийся ученый И философ средневековья Р. Бэкон высоко чтил Фараби, Ибн Сину и Аверроэса (Ибн Рушда), Альберт Великий, читая лекции в Парижском университете, на которые ломился весь город, или в Кельнском университете, где его прозвали Доктор Всеобъемлющий, комментировал Аристотеля так же, как комментировал его и Ибн Сина. Сигер Брабантский, последователь Ибн Сины и Аверроэса, тоже читал лекции в Парижском университете, что в Соломенном переулке. Но это был яростный вождь молодого яростного поколения, которое хотело возрождать не античность, а… духовность, обновлять испорченную религиозной схоластикой душу (anima curva). И могла это сделать, поняли они, только поэзия!

На Востоке первым это понял Ибн Сина. Своими философско-поэтическими хамаданскими трактатами, а также своей философией Любви он учил Запад подниматься на небо по СТУПЕНЯМ ПОЭЗИИ, Сигер, друг Данте, более 20 раз дословно цитировал Ибн Си ну и особенно потрясал всех своих учением о том, что бог не может создать ни одной истинно бессмертной вещи (и планеты разрушаются), а человек может. И излагал учение Авиценны (Ибн Сины) о бессмертии разумной души человека, возвращающейся после гибели тела в лоно Деятельного (Приобретенного) разума, написал даже книгу «О разумной душе», которую инквизиция судила, как и самого Сигера, и приговорила (и книгу и Ситера) к тюремному заключению. Вскоре Сигер был убит в возрасте около сорока семи лет. Данте выстреливает в самое сердце Инквизиции, поместив папу в Ад, а Сигера – в рай.

Знаменитую Флорентийскую академию, где Данте после смерти Беатриче провел 39 месяцев, возглавлял Марсилио Фичино – последователь философии Псевдо-Дионисия (Петра Ивера) и Авиценны, – этой могучей весенней грозы, «Когда потеряна была для меня первая радость моей души, – писал Данте после смерти Беатриче, – я пребывал столь уязвленным великою печалью, что не помогала никакая поддержка. Но все-таки через некоторое время ум мой, который старался выздороветь, потянулся… в философию, и я нашел не только лекарство от своих слез, но и… то, что философия, которая была госпожою наук и этих книг, была чем-то и выше».

Учение Ибн Сины о бессмертии разумной души дает отраду измученному сердцу, потому что рождает мысль о возможности возвращений и встреч в веках. Это и понял Данте. В такой космической перспективе осуществляется истинная жизнь души, потому что мы рождаемся подчас не в той плоскости, в какой жила или живет единственная на всю Вселенную родственная тебе душа. Там, в Сокровищнице Высшего разума, над Иерархией, только и возможно встретиться. Но для этого надо пройти через ад плоти и материи. «Человеческий разум озаряется ангелом, ищущим духовной реализации – так, что ангел начинает персонально его вести», – пишет Ибн Сина. И об этом же написал Данте в своей «Божественной комедии».

В учебнике Падуанского университета Ибн Сина цитируется около трех тысяч раз! Считает себя последователем Ибн Сины и английской «замечательный доктор» Р. Бэкон (1214–1294) в шотландец Иоанн Скот (XIII век), и основоположник экспериментального знания англичанин Фрэнсис Бэкон (1561–1626), английский писатель Д. Чосер (XIV век) упоминает Ибн Сину в своих «Кентерберийских рассказах». Джордано Бруно говорит об Авиценне в своих диалогах «О причине, начало и едином».

А. Гуашон, историк философии, XX век, говорит: «Неизвестно ни одной работы какого-либо мыслителя европейского средневековья, автор которой не определял бы своего отношения к философии Авиценны. Чем глубже мы изучаем их учения, тем больше убеждаемся, что Авиценна был не только источником, из которого они исходили, но и одним из учителей их мышления. Он был в числе немногих высочайших авторитетов, к которым обращался Запад после св. Августина, Аристотеля и Бонавентуры. Вне всякого сомнения, его теории обсуждались и опровергались, но степень их влияния такова, что никто не может сказать, КАКОЙ БЫЛА БЫ ТЕНДЕНЦИЯ ЗАПАДНОЙ МЫСЛИ В СРЕДНИЕ ВЕКА, НЕ БУДЬ АВИЦЕННЫ». Это написано в 1969 году.

Церковник Рейман в XVIII веке поместил Авиценну в один ряд с главнейшими еретиками человечества: Д. Бруно и Коперником.

Под перекрестным огнем находился Ибн Сина – в О запада в него стреляли и с востока. Газзали своей критикой, конечно, способствовал вскрытию противоречий философии Ибн Сины, очищению и углублению философии как науки, и Гегель недаром сказал: «Газзали – остроумный скептик, обладал великим восточным умом», но современный иранский философ Муса Амид говорит и другое: «Из-за нападок Газзали мусульмане всех стран отвернулись от философии и, не стесняясь, называли Ибн Сину опасным».

Мусульманский мир после Газзали стал постепенно закрывать свои окна и двери, и невозможно без содрогания читать Ибн Халдуна, написавшего в XIV веке гимн равнодушию: «Последнее время до нас доходят слухи, что в стране франков и на северных берегах Средиземного моря пышно расцвели философские науки. Говорят, что их там вновь глубоко научают и преподают в многочисленных школах.

Существующие систематизированные изложения этих наук, как говорят, носят всеобъемлющий характер, знающие их люди многочисленны, и изучают их многие… Только аллах знает, что происходит там на самом деле… Однако ясно, что проблемы физики не имеют никакого значения в наших религиозных делах. Поэтому нам следует забыть о них».

А ведь когда-то свеча запада зажглась от свечи востока…

Осыпаются под порывами ветра лепестки цветущих деревьев на могилу Омара Хайяма: «Могила моя будет расположена, – сказал он однажды, – в таком месте, где каждую весну ветерок будет осыпать меня цветами». Приходят на кладбище Хир в восточной части древнего Нишапура великий поэт Саади через 170 лет после смерти Омара Хайяма, Могила его у самой стены, за стеной – сад. Свешиваются оттуда цветущие абрикосовые в грушевые деревья, И разрыдался Саади….

Это другой гимн, родившийся почти одновременно с тем гимном равнодушию.

Китайский народ говорит: «Цюйши, Сяо-сяо!» Цюйши – философ, мыслящий вне официальной идеологии. Таким был Лао-цзы… Сяо-сяо – люди великой духовной свободы. Они дерзки, потому что ничего не признают, кроне истины, «Расталкивая облака», ищут ее в самых чистых высотах. Они бедные, одинокие. Ненависть повсюду Преследует их. И умирают они в одиночестве и на пути, как умер великий поэт ДУ Фу – в джонке посередине реки.