Текст книги "Глянцевая женщина"
Автор книги: Людмила Павленко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
– Ну так и что вам посоветовал Евгений? – спросил директор музея, нетерпеливо постукивая по столу кончиками пальцев.
– М-м… вопрос деликатный…
В глазах директора появился интерес.
– Вот как? Прошу вас, говорите. Если вас ко мне направил Шиманский, значит, вы смело можете довериться мне.
– У меня есть кое-какие пустячки, доставшиеся по наследству…
– Так, так…
– Огромной ценности они не представляют, но все-таки… Девятнадцатый век. Можно сказать, предметы антиквариата.
– Что за предметы?
– О, повторяю, пустячки. Я зря, наверное, пришла к вам. Но… Пенсия маленькая, сами понимаете. Я одинокий человек, помочь мне некому, а эти вещицы… Они лежат без дела… Вот я и подумала… Но ведь в музее наверняка нет средств для приобретения антиквариата…
– Н-ну-у… Этот вопрос мы как-нибудь решим. Лепницкий теперь совершенно не торопился. Напротив, он даже включил электрический чайник, намереваясь угостить Елену Ивановну чаем с печеньем. Хлопоча у шкафчика с чайными принадлежностями, он шутил, явно стараясь расположить к себе клиента.
«Ах ты, жук! – думала Елена Ивановна. – Не зря ты тут так рассыпаешься передо мной мелким бисером! Обделывали они тут с Шиманским делишки с антиквариатом, ясно как божий день! Да и теперь ему Шиманский поставляет клиентов, я точно угадала!»
За чаем она поведала ему грустную историю о своем одиночестве и рассказала в мельчайших подробностях все о своих вещицах – шкатулочках, кольцах, пудреницах, портсигарах, – утаив, правда, тот факт, что она видела эти предметы на выставке антиквариата в Москве.
– Приносите, – говорил добродушно Лепницкий, – большой цены не обещаю, сами понимаете. Но постараюсь не обидеть вас.
«Да, как же! – мысленно усмехнулась Елена Ивановна. – Будь у меня эти вещицы, да принеси я их тебе… Втрое дешевле заплатил бы, мошенник!»
Вслух же она посетовала:
– Жаль, что Шиманский беден. Я. бы ему охотно продала. Он симпатичен мне.
– Да что вы?! – весело воскликнул директор. – Вот уж не ожидал такой характеристики по отношению к Шиманскому!
– А разве он не симпатичный человек? – понизив голос, с притворным ужасом спросила бывшая актриса.
– Между нами?
– Конечно!
– Не продадите?
– Ни в коем случае!
– Смотрите! Если заложите меня ему – поссоримся. А со мной ссориться невыгодно. Я могу еще вам пригодиться.
Он хохотнул.
– Да говорите же!
– Ваш симпатичный человек, хоть он и друг мне, но истина, как говорится, дороже. Так вот. Первостатейный обормот!
– Да что вы?!
– Обормот, негодяй, прохиндей и мошенник. Вот он бы вас надул. Уж это точно. Он мне устроил тут пожар лет пять назад. Поджог. Намеренный. И слямзил несколько картин. У нас ведь тут и галерея есть, вы, конечно же, в курсе.
Актриса кивнула.
– Так вот. Несколько самых ценных полотен пропали. Ну то есть якобы сгорели при пожаре. Но я-то знаю, где они. Так что он далеко не бедняк. Он за эти картинки большие деньги получил. Или получит, если еще не пустил их в продажу.
– И вы с ним продолжаете дружить?
– А что же делать? Следствие ничего не доказало. А старый друг, как говорится, лучше новых двух. Хоть и подлец.
– И вы его к себе на дачу приглашаете, – кинула пробный шар Елена Ивановна, – а вдруг он что-нибудь там украдет?
Но Лепницкий принял как должное упоминание о даче.
– Да нет. И что там красть? Помидоры с грядки? Так мы их не сажаем. Хотя вы правы, если честно говорить. Он мне такое в праздники устроил!
– Шиманский?!
– Да!
– Что же он мог устроить? На вид такой благопристойный человек.
– Артист!
Елена Ивановна едва заметно улыбнулась. Как часто люди этим словом определяли суть своих не слишком искренних знакомых!
– Так что же он там натворил?
Надо было не дать опомниться Лепницкому и расспросить его, пока он в запале обличал конкурента. Хорошая дружба, однако! Впрочем, в бизнесе нет друзей. Есть лишь партнеры или конкуренты.
– Натворил. Именно натворил. Драку устроил из-за бабы… Из-за женщины.
– Неужто он Алину ревновал? У них такая дружная семья…
– Да какая там дружная! Видимость одна. Скажу вам по секрету, дорогая Елена Ивановна, что это в ваше время еще были дружные семьи. А сейчас каждый сам по себе. Даже в семье. Людям удобно вместе – ну и женятся. А дальше… Каждый живет своей отдельной жизнью. Главное, чтоб не мешали друг другу. Никаких этих романтических мерихлюндий. Муж и жена – только партнеры по браку. А если повезет – то и по сексу. Но это – редкость. Чаще секс на стороне. Елена Ивановна! – Лепницкий потер руки. – Давайте по рюмочке коньячку! Раз уж пошел такой разговор…
Он резво подскочил, достал из стенного шкафчика две рюмки и плоскую бутылочку коньяка.
«Мне повезло, – подумала актриса, – он, должно быть, употребил уже как раз перед моим приходом, оттого и словоохотлив…»
– Эти праздники… – продолжал Лепницкий, разливая коньяк, – второй день уже не отойду никак от них.
Он хлопнул рюмку одним глотком, Елена Ивановна чуть пригубила и взяла печенье из вазочки.
– Он что же – перепил слегка и потому учинил драку? – спросила она.
– И это тоже… – хохотнул Лепницкий, – да еще Светка, подружка Алины, подлила масла в огонь.
– Каким образом?
– Эта Светка – она бывшая манекенщица, а теперь у нее свое модельное агентство. Красивая баба!.. То есть женщина. А мужики к ней так… С прохладцей. Сначала кинутся В на красоту, а потом все отваливают к Алине. Ну и у нас на даче тоже в этот раз… Собралась теплая компания, человек десять. Мужики за Светкой поухаживали, а потом на Алину переключились. Шиманский злился. Придираться стал к одному из ухажеров. Слово за слово… Ну и пошло. Может быть, драки и не вышло бы, но Светка возьми да и ляпни: «А ты, Сережка, почему все время требуешь Алину в моем бордельчике?..»
– Где-где? – ошарашенно переспросила Елена Ивановна.
Владимир Нилович захохотал. Он был уже изрядно навеселе. Плеснув себе еще коньяку, он выпил, вытер губы тыльной стороной ладони, закусил лимончиком и посмотрел на пожилую женщину.
– Это теперь мы развлекаемся так, – проговорил он, усмехаясь, – вам не понять. Вы из другого поколения и из другой страны. Ведь скучно, скучно! Деньги есть, все есть, а радости-то никакой. Крутишься, крутишься как белка в колесе, пашешь, чтобы побольше заработать этих зелененьких бумажек на черный день, и так вдруг тошно станет! Ну не робот же. Человек все-таки. Стало быть, надо оторваться по полной программе. А все развлечения уже так обрыдли… Вот Светка – голова! – и придумала. Устроила роскошный бордельерчик. Назывался: «Измена в законе». Собиралась компашка человек в десять, желательно, чтобы семейные пары. Раздевались до нижнего белья, Светка завязывала всем глаза и разводила по разным комнатам. Кто с кем – решала только Светка. Мужчина с женщиной не имели права снимать повязку до самого конца. Потом все снова собирались, Светка всех перемешивала, меняла местами, чтобы не угадали, кто с кем был, только тогда снимала с глаз повязки. Так что все вроде бы и изменили, а вроде нет. Ведь никто же не знал, с кем переспал. Жутко весело было. Ну и, конечно, Светка с этого имела. Платили ей, как настоящей содержательнице «публички-клубнички». По-моему, хорошая идея. Гениальная! Никто налево не пойдет, семьи в порядке, а в то же время развлеклись на стороне. Только, конечно, уговор был: повязки не снимать, ничего не выяснять, можно только делиться впечатлениями – так, в шутку. Светке было невыгодно нас сдавать – она же с этого имела неплохие бабки. А тут вдруг… Что на нее нашло? Сережку сдала! Конечно, если ему с Алинкой так понравилось, что он тайком попросил Светку сводить его все время с этой женщиной, то это не по правилам. Это уже прелюбодейство и начало романа. Так могут две семьи распасться. Светка должна была ему на это указать, но не стравливать двух мужиков. А она выдала Сережку. Все были выпивши – гуляли второй день, ну и Алинка тоже встряла. Говорит: «А то ты не знаешь, что мы с Сережкой давно крутим любовь?! Он просто не хотел, чтоб ты меня другим подкладывала, сутенерша!»
Не знаю, правда это или нет. Может быть, просто подразнить хотела Светку с Женькой. В общем, такое началось! Куча мала. Передрались все. Жалко. Теперь уж бордельерчик не устроишь – все поломалось, вся компания расстроилась. Алинка с Женькой дочку брали с собой – девчонка встряла, разревелась, они домой уехали, кое-кто тоже вслед за ними потянулся, ну а мы с Лидой, с моей женой, остались. Убрать все надо было, то, се… Светка нам помогать вызвалась, тоже осталась.
– Помогла?
– Какое там! Пила да спала. А в понедельник укатила чуть свет, даже и нас не разбудила. Лида мне говорит… О-о! А вот и она, супружница моя. А мы как раз вспоминали тебя. Легка, как говорится, на помине. Долго жить будешь.
– Я-то, может, и буду долго жить, – сказала элегантная дама, входя в кабинет, – а вот нашу подругу Алину убили.
– Ну, как вам эти новости? – спросила Елена Ивановна, закончив повествование о встрече с Лепницким. – Алло, алло, вы слушаете?
– Поделитесь же впечатлениями!
– Елена Ивановна… Спасибо вам огромное. Вы оказали следствию неоценимую услугу, но…
– Понимаю, не продолжайте. Больше я вмешиваться ни во что не буду. Это вышло случайно. Девочка, мяч… Доверительный разговор… Я и решила по горячим следам выяснить у Лепницкого… Ведь он же ни о чем не догадался! Не догадался, что я помогаю вам.
– И все-таки…
– Хорошо, хорошо, я согласна. Я должна была вам позвонить после беседы с девочкой. И на Лепницкого вы должны были сами выйти. Но согласитесь, вас бы он испугался. Тем более что вы бы сразу объявили цель допроса: произошло убийство и так далее. И что? Разве он рассказал бы вам о драке и о «публичке-клубничке»? Да ни за что! А тут… Старушка. Божий одуванчик. Хочет продать антикварные вещицы, стало быть, выгодный клиент, которого нужно расположить к себе и заодно облить грязью потенциального конкурента… Улавливаете разницу?
– Улавливаю. Вы, безусловно, правы. В данном случае. Но могло получиться иначе. Вы можете спугнуть убийцу. В конце концов, можете сами пострадать. Я вас очень прошу!..
– Понимаю. И не волнуйтесь так. Я буду делать незнакомый цвет лица, проходя мимо каждого убийцы.
Положив трубку, Кронин не знал, смеяться ему или же гневаться. Надо сразу же было расставить все точки над i. Но кто же знал, что этот божий одуванчик проявит такую прыть! Если начальство узнает об этой самодеятельности… А с другой стороны, она и в самом деле оказывает помощь просто неоценимую. Ему бы девочка не рассказала ничего, Лепницкий наверняка бы умолчал о многом. Да и вообще на эту теплую компанию следствие вышло бы очень не скоро. Пока раскручивали бы все связи Шиманского… А время-то идет. И платок… Кто же, кроме Елены Ивановны, мог уловить запах духов в квартире Шиманского и плюс ко всему найти платок, пропитанный этими духами?! Платок… Духи… «Ищите женщину». Значит, Шиманский не один убил супругу? С ним была женщина? Любовница? Завтра надо нагрянуть к Лепницкому и расспросить его о возможных любовницах его приятеля. А сейчас – вновь к дневнику Алины.
Но не успел Кронин прочесть и двух строчек, как снова зазвонил телефон. Он взял трубку и, по своей привычке ничего не говоря, слушал, что ему скажет невидимый абонент. В трубке тоже молчали. Наконец прозвучал голос его любовницы Галины:
– Привет.
– Привет, – ответил Кронин.
– Ты скучал без меня? Мне скучать некогда, – усмехнулся Кронин.
– Я позвонила зря?
– Да нет. Я рад. Но у меня работа.
– Как всегда. Что ж, не буду мешать.
В трубке послышались гудки. Галя снова обиделась. Кронину было тридцать пять. Гале – под тридцать. Элегантная, сильная, смелая, довольно обеспеченная женщина. Папа ее был генералом, но не МВД, как у Кронина, а ФСБ. Галя закончила юрфак, консультировала в солидной фирме, очень неплохо зарабатывала. Словом, отличный вариант, но… Роковая женщина! С обложки глянцевых журналов. На таких я женятся только миллионеры, которым нужна жена для представительства и для того, чтобы гордиться ею перед другими. Как редкой вещью. Такая женщина незаменима в бизнесе, в карьере. Она. – как визитная карточка мужа. А при случае может и глазки состроить кому-то из вышестоящих, кто может, клюнув на приманку, посодействовать в деле. Галя была похожа не на юриста, каковым она являлась, а на модель. И это настораживало Кронина. Как любому самцу, ему было приятно ловить завистливые взгляды других мужчин. Престижно было появиться с Галей на какой-то тусовке. Но и только. Наедине с ней он скучал. И даже чувствовал какую-то неловкость, как будто рядом дорогая кукла, а не женщина. Ей нельзя было портить прическу, с ней надо было обращаться так осторожно, точно она из хрусталя. Никакой шаловливости и сумасбродства, ничего теплого и человеческого в отношениях. Галя так берегла свой внешний лоск, свою ухоженность и прибранность, что ее просто-напросто нужно было держать под стеклом витрины дорогого бутика… Кронин вздохнул и снова взялся за дневник Алины. И тотчас же наткнулся на любопытную запись:
«Что за мужик! Даже гвоздь в стену не вобьет. Молотка в доме нет…»
Значит, не врал Шиманский, молоток не их. Но чей же? Стоп! Дача. Молоток старый, у отца был такой, но он отвез его на дачу, а для работы дома купил новый… И эта потасовка на даче у Лепницких, о чем Шиманский умолчал. Итак, вопрос к Лепницкому – не пропал ли у них молоток. И вообще надо съездить на дачу, осмотреться на местности. Не там ли проходили и эти оргии со сменой партнеров? Кроме того, надо, конечно, срочно допросить и содержательницу притона, сутенершу Светлану. В общем, дракой надо заняться срочно и вплотную.
Он продолжил чтение дневника. Пропускал страницы, где Алина писала всякую ерунду, отыскивал что-то, за что бы можно было зацепиться. Вправду ли их отношения с этим неведомым Сергеем были столь пылкими, что тот ревновал ее к другим? Значит, и к мужу? Всех участников этой пирушки, а не только Сергея, также необходимо срочно вызвать и допросить…
«Сережка нравится мне больше, чем Женька».
Ага, вот оно. Всплыл неведомый любовник. Посмотрим, Кронин стал жадно читать дальше.
«И мужик настоящий, и при деньгах. И главное, к ребенку хорошо относится. Что, если правда выйти за него? Сколько же можно мучиться с этим уродом? Я его уже видеть не могу. Да мы и не живем как муж с женой все эти годы. А почему же вместе? Из-за сестры и из-за Юльки. Но он ведь Юльку не отдаст. А почему?! Ребенка суд почти всегда оставляет с матерью. Кроме того, он не работает! Значит, не может содержать ее. А я работаю. А если он надумает вдруг заявить, что я для Юльки не родная мать, а только тетка – ему же хуже! Признается, что совратил несовершеннолетнюю. Он не пойдет на это. Он же трус».
Виктор Петрович отложил дневник. Вот и мотив. Гораздо более серьезный, чем просто развод и потеря жены и квартиры. Ребенок! Дочка Юля. Ведь у Шиманского нет больше никого и ничего. Родители давно умерли, братьев и сестер не имеется. К тому же он довольно замкнут. И значит, кто же свет в окошке? Дочь. Она его поймет и оправдает, Не зря же он ее отводит в школу, готовит для нее, ходит по магазинам. Может быть, он для нее и деньги зарабатывает вот так, тайком от жены? Вполне возможно. Он совершил гнусный поступок много лет тому назад. Но следствием этого поступка явилось появление на свет дочери Юлии. Это оправдывает тот его поступок. Каждому преступившему нужен адвокат. Причем не обычный, не просто такой, который оправдает его в глазах общества, но главное – в его собственном мнении. Убедит самого преступившего в том, что чрезвычайные обстоятельства не позволили ему поступить иначе. А жизнь любимой дочери – это ли не оправдание для Шиманского?! Ведь если не было бы того самого рокового поступка, не было бы на этом свете дочери! Да, вот как должен рассуждать Шиманский. Но тогда ему очень нужна семья. Нужна и видимость супружеских отношений. И если Алина надумала порвать их, то места ей в этой жизни больше не было…
Значит, Шиманский? Нет, не надо торопиться. Не надо упираться в одну версию. Пока она еще не выглядит достаточно обоснованной и неопровержимой. Да, истерик, да, педофил в далеком прошлом, но… Сейчас он преданный отец. И это чувствуется во всем. В том, как он смотрит на ребенка – с тревогой, нежностью. В том, как ведет себя. Он ведь похож скорее на заботливую мать, чем на строгого отца. Об этом же говорила и Елена Ивановна. Мысли Кронина тотчас же переключились на пожилую актрису. Странная женщина… Чего неймется ей в этой жизни? В ее возрасте нужно смотреть телевизор, сплетничать с соседками и греться на солнышке, раз уж ей так не хотелось играть старух в театре. А вместо этого она включилась в расследование убийства. Еще и новый метод изобрела – проигрывание ситуации, реконструкцию предполагаемых событий. Быть может, потом театр и в самом деле будет полезен и в таком, утилитарном, смысле? А почему бы нет? Ведь существуют же психологические игры. Муж и жена, к примеру, находятся на грани развода, но психолог их заставляет изобразить двух лающих друг на друга собак, что они и проделывают якобы в шутку, но на самом деле нарыв прорывается, болезнь не загоняется внутрь, оба освобождаются от негативных эмоций, и пелена падает с глаз. Два человека понимают, что нужны друг другу, а временная неприязнь прошла бесследно. И оказалось, что не друг друга ненавидели они все это время, а просто жизнь их загнала в тупик, они срывали друг на друге свое плохое настроение, а вот теперь забрезжил свет, виден выход из тупиковой ситуации, и они поняли, как это важно – беречь друг друга и поддерживать…
В пользу метода старой актрисы свидетельствуют и наивные, забытые детективы начала прошлого столетия. В них ведь все сыщики преподносились авторами как гениальные актеры. Они следили за преступником, изменяя внешность и голос, парик и грим были их непременными спутниками… Даже и в наше время применяют в процессе расследования элемент некоего театрализованного действа – следственный эксперимент. И как ни странно, «проигрывая» вновь свои поступки на том же самом месте, где все и происходило преступник зачастую признается дополнительно и в не раскрытых еще преступлениях.
Кронин бросил взгляд на часы. Хорошо было бы позвонить Елене Ивановне и потолковать об этом ее методе, но… Уже почти двенадцать. Приличные люди не звонят так поздно.
В ту же секунду зазвонил телефон. Кронин торопливо схватил трубку.
– Приличные люди не звонят так поздно, – защебетал в трубку голос пожилой актрисы, – но я бы очень оскорбилась, если бы вы меня зачислили в категорию чересчур благовоспитанных людей. Это так скучно и банально! Мне почему-то показалось, что вам хочется поговорить со мной. Я не права?
– До такой степени правы, что… – голос Кронина дрогнул, – вы даже фразы формулируете точно так, как я только что подумал. Это мистика. И… И мне страшно.
– Фи, – презрительно фыркнула актриса, – не разочаровывайте меня. Нельзя бояться необычного. Нужно идти ему навстречу. Это единственное, кстати говоря, чем человечество и должно заниматься. Жизнь – это школа. Обучение через игру, через проигрывание различных возможных вариантов событий. А если плюс ко всему прочему играешь по собственному сценарию, то обучение проходит во много раз быстрее и увлекательнее. А мы, как правило, все застреваем в одной какой-то ситуации и в одном русле, в одной колее. Необходимо расширять сознание до… до бог весть каких пределов. Необычное есть нечто просто неизученное, неразгаданное. И надо просто изучать и разгадывать, а не бояться. Такое мое мнение. Что вы на это скажете?
– Да все то же: вы – ведьма.
– Премного благодарна за комплимент.
– Знаете, если бы сослуживцы узнали, что я… – тут Кронин сделал паузу, – что я консультируюсь с вами, то…
– Я, разумеется, не психоаналитик, но дело в том, что я жила театром. Я не играла в нем и не работала, а именно жила им. Нет, это очень трудно объяснить. Потому что и многие актеры скажут то же самое. Однако я уверена, что подразумевать под этим они будут лишь жизнь в профессии. Я же имею в виду нечто совсем иное. И по моим понятиям, вообще многие люди не живут, а существуют. Они не анализируют каждый свой шаг, они не наблюдают за собой со стороны, не размышляют: почему поступили так, а не иначе, почему обстоятельства сложились именно таким образом. Я же и в жизни, и в театре, окунаясь в события, одновременно и анализирую происходящее, и к тому же изучаю себя. Так я устроена. Мне это интересно. И поскольку я живу с детства, сколько себя помню, в таком режиме, то я…
– Вы «Homo luden» – «человек играющий», – закончил фразу Кронин.
– Да, точно. Мир и людей я познаю через игру. Спасибо за определение.
Всегда готов…
– Ну вот. Теперь вам стало не так зазорно консультироваться со мной? Я же не лезу на чужую территорию и не воображаю себя сыщиком. Я просто-напросто пытаюсь реконструировать произошедшие события.
– А также отыскивать улики, допрашивать свидетелей..
Оба расхохотались.
– Если мы с вами раскроем это преступление, я попрошу, чтобы вас зачислили в штат, – сказал Кронин.
– Я полагаю, это правильное решение. Пожалуй, я соглашусь на должность «важняка».
– Договорились.
– Вы завтра будете допрашивать Лепницкого?
– Всенепременнейше. И всю их теплую компанию.
– Расскажете о результатах?
– А то как же!
– Ну тогда спать. Утро вечера мудренее.
Забравшись в постель, Виктор Петрович решил на сон грядущий снова почитать дневник Алины.
«Есть счастливые бабы, – писала она, – а мне постоянно не везет. Я знаю, что Светка мне завидует. Какая дура! Это я должна бы ей завидовать. Живет как барыня, одна, в деньгах купается. Шмоток – каких угодно сколько угодно. А квартира, машина? Да мне такого ни в жизнь не заиметь. Я же лопух. А она… Голова. Такие фокусы откалывает! И все ей сходит с рук. Взять хоть этот бордельчик. Все свела к шутке. И мы все у нее на поводу. И все в заложниках. Захочет – всех нас перессорит. Расскажет, кто с кем, – и все. А уж про нас с Сережкой и тем более. Да ну и пусть. Расскажет так расскажет. Я выйду замуж за него. Если не передумает, конечно».
«Эту подружку-бандершу Светлану надо, пожалуй, допросить в первую очередь, – думал Кронин, – она, во-первых, знает все обо всех. Кроме того, она и спровоцировала этот скандал. Одинокая женщина, да к тому же, как выясняется, красивая и богатая, а завидует менее привлекательной, но отчего-то более желанной для мужчин Алине. Она ведь, в сущности, стравила мужиков. А пострадала в результате именно Алина. Так и задумывалось? Разумеется. Наверное, Светлана не рассчитывала на такой успех. Ей важно было вызвать у Шиманского недоверие к жене, заставить их затеять семейную разборку с битьем посуды, даже, может быть, с рукоприкладством. Но убийство… Да, интриганка превзошла саму себя. И если только она уже узнала о трагедии – а она непременно узнала от Лепницких, – то эта дамочка должна куда-то смыться от греха подальше. Что ж, посмотрим. Утро вечера мудренее…»
Догадка Кронина оказалась справедливой – найти Светлану Федоровну Прибыткову ему не удалось. В модельном агентстве, где она была директором, ему сказали, что Прибыткова заболела, по адресу, который ему дали там, Светланы Федоровны не было, соседи о ее местонахождении ничего не знали. Потеряв два часа в поисках свидетельницы, Кронин отправился в музей. Лепницкий встретил его с явным испугом. Он был бледен, руки тряслись, как у заядлого пьяницы, но он был абсолютно трезв. Одет он был, что называется, с иголочки – дорогой костюм, свежайшая сорочка, начищенные до зеркального блеска башмаки. Но мешки под глазами, измятое, хотя и чисто выбритое лицо выступали в контрасте с его одеждой. У него была внешность хорошо вымытого, надушенного и роскошно одетого бомжа, подобранного кем-то на помойке и, шутки ради, переодетого в приличного господина.
– Я не понимаю… – говорил Лепницкий, нервно перекладывая предметы на своем столе с места на место, – при чем туг наша дача? Если бы Алину убили именно там – другое дело. А так… Ну выпили, ну погуляли…
– Была же драка? – не то спросил, не то констатировал Кронин.
– Кто вам сказал?! – вскинулся Лепницкий. Его маленькие глазки под набрякшими веками забегали. – Немножко так… По пьяни побузили… С кем не бывает?
– А наутро убили Алину.
– Не наутро, а через день. Шиманские уехали домой в ночь с третьего на четвертое, сразу же после этой… после этого скандала. А мы с женой еще на день остались. Драка – одно, а убийство – другое. В огороде бузина, а в Киеве – дядька. Мы к семейным разборкам Шиманских никакого отношения не имеем.
– Значит, вы думаете, что убил Шиманский?
– Ничего я не думаю! – нервно вскричал Лепницкий.
– Но ведь у вас на даче Шиманский приревновал Алину к какому-то Сергею.
– Откуда вы все знаете? Вряд ли Шиманский с вами откровенничал. Вы кого-то еще допросили? Наверное, Светку? Вы больше слушайте ее. Это такая стерва! Она же и стравила мужиков. Ей по кайфу, когда все грызутся. Одинокая, уже тридцатник, а замужем не была, вот и злая.
– Расскажите подробнее о ее предприятии, – попросил Кронин, внимательно глядя на Лепницкого.
– О каком предприятии?
– Н-ну… Об этом… О подпольном борделе.
Полное лицо директора музея пошло красными пятнами.
– Вы и об этом знаете?! Ну Светка об этом не могла рассказать… Шиманский тоже. Постойте! – Лепницкий во все глаза уставился на Кронина. – Эта вчерашняя старушка… Она не ваш агент?
– Какая старушка? – удивленно вскинул брови следователь.
Взгляд Лепницкого потух.
– Да так… Одна вчера тут приходила… Не важно. Ни о каком бордельчике я ничего не знаю! – решительно опроверг он.
Виктор Петрович подумал о том, насколько легко вчера было Елене Ивановне задавать вопросы этому человеку и насколько трудно ему, как лицу официальному.
Он записал фамилию предполагаемого любовника Алины. Им оказался Сергей Михайлович Гудков – менеджер фирмы по сделкам с недвижимостью, где и работала Алина. Лепницкий неохотно называл фамилии участников вечеринки, но вынужден был это делать, коль скоро следствие располагало данными об этом сомнительном мероприятии.
– Значит, Гудков Сергей Михайлович, Прибыткова Светлана Федоровна, мы с супругой, – считал он, загибая пальцы, – затем Шиманские там были – это уже шестеро. И еще две семейные пары – замдиректора ресторана «Турист» Большаков Алексей Алексеевич с женой Линой Валентиновной и Додиковы, Семен Степанович и Вера Витальевна.
– А где они работают? – Следователь записывал показания в протокол под испуганным взглядом директора музея.
– Семен Степанович – хозяин казино «Орест» на Старопанской улице, а супруга его нигде не служит. В основном по курортам надрывается.
Он хохотнул было, но тотчас же смолк и бросил быстрый взгляд на следователя.
– Расскажите подробнее о возникшем скандале, – попросил Виктор Петрович.
Лепницкий снова покраснел и опустил глаза. Видно было, что признаваться кое в чем ему не очень-то приятно.
– Мы же взрослые люди… – начал он неуверенно, – в нашей компании мы все друг друга знаем, можно сказать, почти что с детства. Н-ну и… Так как-то… Кто-то из нас однажды завел такой разговор, что, дескать, скучно, надоело все… А Светка толкнула идею об этом бордельчике.
Он покашлял в кулак, выпил водички из графина, потом закурил. Наконец посмотрел на Кронина виноватыми глазами.
– Ну бывает же всякое в жизни! – воскликнул он с горечью. – Иной раз в самом деле тоска возьмет. Все пашешь да пашешь… А радости нет.
Виктор Петрович терпеливо ждал дальнейших излияний.
– Мы приняли эту идею… Ну, как хохму! Честное слово!
А потом… Подвыпили… Ну и… Решили в общем-то попробовать. Туг ведь вся штука в том, – оживился он, – что ты как будто изменяешь, а в то же время, раз не знаешь – с кем, то вроде как и нет никакой измены. – Он подался вперед и, понизив голос, доверительно проговорил: – Как мужик мужику скажу, ты знаешь – в этом что-то есть. Ага! У меня после этого даже с женой как-то… освежились, что ли, отношения. Чисто психологически… И она тоже… Как говорится, трещины в потолке не считает. Честное слово! – Он хихикнул. – Мы даже поделились впечатлениями с ней…
– Как начался скандал? – сухо спросил Виктор Петрович.
Лепницкий опомнился и заговорил серьезно.
– Светка слово нам дала, что никогда и никому не скажет, кого и с кем сводила. А тут вдруг разошлась и сдала Алину и Серегу. Они, оказывается, того… влюбились, что ли. В общем, понравилось им вместе. И она их нарочно сводила.
– Чтобы потом подставить?
– А ведь правда… – Лепницкий выпучил глаза. – Ну говорю же, стерва.
– А что она выигрывала от их ссоры?
– Да ничего! Если Шиманского хотела заполучить, так ведь он бы на ней не женился. Ему вообще, по-моему, все бабы по фигу.
Кронин отметил про себя, что директор музея изъясняется как мелкий шулер. Человек взрослый, больше тридцати, а держится как хулиганистый подросток.
– Я забыл записать в протоколе допроса сведения о вашем образовании, – проговорил он, – продиктуйте, пожалуйста.
Лепницкий смутился.
– Незаконченное высшее, – пробормотал он, – учился здесь, у нас в Зарубинске, в политехническом. Но не закончил. Не мое, – добавил он со вздохом.
– Понятно.
Кронин что-то черкнул в протоколе.
– Прочтите и подпишите, пожалуйста. Тут. Тут и тут. Лепницкий подписал, затем спросил вдруг резким тоном:
– Вы полагаете, что я не вправе руководить коллективом работников музея?
Из его голоса исчезли все тревожные нотки, испарился испуг.
Виктор Петрович удивленно взглянул на него.
– Да нет, мне это совершенно все равно. Подобные вопросы не в моей компетенции.
– А в чьей? Пойдете в комитет по культуре? Будете добиваться моей отставки?
– Да почему?!
– А вот уж это вам лучше знать. Я же морально неустойчив. Да и с «зеленым змием», к вашему сведению, дружен.
Тут он демонстративно подошел к шкафчику, открыл дверцу, достал плоскую бутылочку армянского коньяка «три звездочки», налил стопку и выпил.
– Вам не предлагаю. Вы же при исполнении. Так что молча завидуйте, – хохотнул он и, развалившись в своем кресле, закурил. – Что вам еще угодно узнать из моей личной жизни? Какие интимные подробности?
Кронин встал.
– Где я могу найти вашу супругу? – спросил он, не повышая голоса.
– По коридору направо. Не доходя, упретесь. Главный бухгалтер Лепницкая Лидия Васильевна.
– Да, вот еще. У вас на даче не пропало ничего?
– Да нет как будто.
– Вы держите на даче инструменты?
– Какие?
– Ну, молоток, например, топор…
– А. чем ее убили?
– Молотком.
– Вот черт… Есть там, конечно, и топор, и молоток, но я не проверял, на месте ли они. Сегодня же к вечеру смотаюсь.
– И позвоните мне. Вот телефоны – рабочий и домашний. Звоните в любое время.
