Текст книги "Зеркало Триглавы (СИ)"
Автор книги: Людмила Безусова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
Над лесом, в той стороне, где остался Птах, громадной черной воронкой крутился устрашающей величины смерч. Задрав головы, все ошеломленно смотрели, как на него опускается сверху кольцо радужного сияния, охватывая и прижимая непроницаемую черноту к земле. В круговерти противостояния первооснов проскальзывали редкие проблески ярких вспышек, заметных даже отсюда. Они разрывали темноту на части, мутными кляксами разбрасывали по небосводу, где на них налетал безудержный рой золотистых искр, уничтожавший остатки мрака.
Самое странное, что вокруг стояла неимоверная тишина – ни гула подземных толчков, ни небесного грома. Антон не слышал даже дыхания стоящего вплотную к нему Тимофея, словно во всем мире внезапно выключился звук.
От очередного сильнейшего сотрясения земли парень не удержался на ногах, упал на неловко подвернутую руку. Скрипнул зубами от боли, вставая, и тут же оказался сметен налетевшим ураганом, смешавшим всех в одну кучу.
– Хвост пустите!
– Ни фига себе! Что это было?
– Птах!
– Е-мое, оглох!
Все реплики прозвучали практически одновременно. Примечательно, что никто не ждал ответа, здесь главное было высказаться самому, сбросить накопившееся за все время напряжение.
Первой из кучи-малы выбралась Людмила.
– За мной, – не дожидаясь остальных, она кинулась туда, где над лесом разливалось безмятежное сияние.
Ведьма скользила между деревьями так легко, что никто, даже кот, не смог её догнать. Вылетев взмыленной ватагой на поляну, друзья едва не споткнулись о чародейку. Она сидела над Птахом, опустив голову. Когда она подняла взгляд, в её глазах блеснули слезы:
– Вишь, как оно получилось… Сам едва не погиб, спасая нас…
– Нас? – непритворно удивился Антон, – да он же меня с Тимкой едва на тот свет не отправил! Нашла, кого жалеть!
– Мы что? Он всю Явь сохранял… Дыру-то закрыл…
Тимофей осторожно отошел к невысокому холмику, всего-то ему по колено, возникшему на месте ямы. Оплавленные камни в центре круга взрыхленной земли покрывала жирная густая копоть.
– А что это? – он коснулся налета на сколах камнях.
– Трава горелая, шурушица… Вот уж кому никакие катаклизмы не страшны. – Прибредший следом за ним кот мельком глянул на новорожденную выпуклость на теле земли и, не торопясь, пошел прочь, оставив Тимофея недоуменно глядеть ему вдогонку. Неужели котофею и, правда, не интересно то, что здесь произошло?
– Так он что? И впрямь помер? – Баюн наклонился над бесенком, – да ведь дышит же вроде…
– Дышать-то дышит, а без оживляющей воды вряд ли выживет.
– Да, раны врачевать я умею, – кот задумался, подбирая слова, – а ни живых, ни мертвых я поднимать не возьмусь.
– Вот и я тоже, – уныло кивнула чародейка, согласная с котофеем. – Зацепила его Навь… Дома-то вода есть, да скоро ли туда доберемся?
Антон критически оглядел своих спутников – Баюн размером не вышел, Тимофей ещё совсем пацан, Людмила женщина – поднял на руки тело Птаха, в глубине души удивился тому, какой он легкий, и решительно развернулся к лесу:
– Далеко до дома?
– А кто его знает? – чародейка глянула по сторонам, словно искала ответ, – этот лаз куда угодно мог вывести. Мы внизу сколько плутали? На закат пойдем, не ошибемся.
– Пару дней он протянет, не больше… – с видом знатока вынес вердикт Баюн.
– Тогда поторопимся…
– Тош, – окликнула парня сестра, – нам в другую сторону.
Если бы ещё несколько часов назад кто-то сказал Антону, что он будет тащить почти мертвое тело едва не убившего его бесенка, плюнул бы ему в морду, а сейчас несет и не жалуется. Тимофей, глядя на испарину, мелкими капельками выступившую на лбу парня, предложил сделать носилки, но разве с ними пролезешь через эти дебри и буераки? Кот добровольно взял на себя роль проводника и вел друзей, пути особо не выбирая, торопился до захода солнца пройти, как можно больше. За весь день и остановились всего-то один раз – в густых зарослях лещины набрали ещё незрелых орехов, стараясь немного забить голод. Мелкие молочной спелости плоды с вяжущим вкусом не надолго, но всё же приглушили бурчание изголодавшихся желудков. Баюн охотиться не захотел, тоже погрыз немного орехов вместе со всеми, кривясь и забавно морща усатый нос. Зато, когда набрели на родничок, бьющий из-под корней расщепленного молнией старого дуба, первый припал к воде и не отходил, пока его живот не раздулся, как барабан. Жаль, что некуда было набрать воды про запас. День выдался душный, и даже тень от деревьев мало помогала по такой жаре.
Антон немного отстал, поэтому для него большой неожиданностью стали оживленные голоса впереди. Прибавив шагу, он вывалился на просеку. Широкая полоса примятых невысоких кустов и поломанной древесной молоди петляла среди старых, в два обхвата, сосен.
– Какая разница, кто её проложил, – горячился кот, – если она ведет в нужном нам направлении? Все одно легче идти будет, а свернет, опять уйдем в лес.
– Неизвестно, откуда она взялась, – рассудительно возражал ему Тимофей, – какое здесь чудище прошло совсем недавно. Смотри, надломленные ветки едва привяли… И ширина просеки сама за себя говорит, словно грейдер прошел. Да нам просто повезло, что никакой зверь на наш след не встал.
– Мы тоже не лыком шиты, – приосанился кот, не желающий уступать мальчишке, – и ведьма…
– Что ведьма?
– Подсобит, если что…
– Баюн, окстись, какая я помощница? – устало сказала Людмила, которая высматривала отставшего брата, и корила себя за то, что ушла вперед. – У меня сил не осталось никаких… – Увидев Антона, промахнувшегося на несколько метров, она поспешила к нему.
Кот победно глянул на строптивого мальчишку, посмевшего оспорить авторитет проводника, и, задрав хвост, отправился за ней. Тимке ничего не оставалось, как догонять котофея.
Идти по просеке было не в пример проще. Густые заросли оставались сбоку, гибкие ветки не хлестали ежесекундно по лицу, норовя оставить путников без глаз. И все равно Антон старался ступать аккуратно, чтобы не поскользнуться на валежнике и не уронить ношу. Сапоги, выданные сестрой перед походом на Кащея, давно уже просили каши, но это все же лучше, чем босые ноги сестры, изодранные в кровь. Парень так и не доверил нести бесенка никому. Ничего, думал он, ночь впереди, тогда и отдохнем…
Просека закончилась так же внезапно, как и началась. Она без затей уперлась в ствол громадного раскидистого дуба. Густая крона его раскинулась объемистым шатром, под сенью которого даже в летний полдень царил полумрак.
Первым к дереву выскочил Баюн. Ему что, он на четырех лапах… Потому и впереди несся, не оглядываясь на медлительных двуногих. За ним плелся Тимофей, опережая Антона на несколько шагов, а сзади, присматривая за братом, шла Людмила. Сказывалась усталость последних дней. Все тупо ковыляли, едва переставляя ноги, мало обращая внимания на окружающий лес, целиком доверяя кошачьему нюху. К тому же чародейка боялась – Антон ослабнет вконец и упадет, а они даже не заметят, что потеряли кого-то.
Увидев дуб, кот уселся под ним ждать, пока подтянутся остальные.
– Ну что, будем здесь ночевать? – лениво поинтересовался котофей, удобно устроившийся между вылезших узловатых корней дерева на мягкой подстилке из прошлогодних палых листьев.
– Да, куда ещё идти на ночь глядя… – ведьма тяжело вздохнула. Жаль терять время, но блуждать по незнакомому лесу в темноте смысла нет никакого.
Антон бережно опустил бесенка на землю и растянулся рядом.
В ветвях дуба тяжело заворочался кто-то невидимый – на головы посыпались куски коры, обрывки листьев и непонятно как сохранившиеся с прошлой осени высохшие до крепости камня желуди.
– Там кто-то есть, – отряхиваясь от древесной пыли, Тимофей всмотрелся в густую кущу листьев, – крупный…
– Один момент, – Баюн птицей взлетел по толстому стволу до ближайшей развилки и, плотно прильнув к дереву, сноровисто двинулся вверх. Он надеялся подкормиться утратившей бдительность пичугой. Наивный! Резкий гнилостный запах донесся до его носа раньше, чем этот же нос уткнулся в мохнатый, колышущийся, словно налитый доверху бурдюк, бок. Кот поспешно отпрыгнул. Тонкая ветка обломилась под его весом. Когти напрасно скользнули по изрезанной глубокими трещинами коре. Баюн пулей пронесся сквозь переплетения веток и листьев, несколько раз чудом умудряясь увернуться от мимолетных ударов о дерево, и гулко шмякнулся к подножию лесного исполина.
Людмила едва успела отскочить, иначе котофей приземлился бы её прямо на голову.
– Знаете, кто там? – возбужденно зашептал Баюн, придя в себя после незапланированного полета. – Ендарь… Он же и просеку оставил, домой полз… Не врут, что он гнездо в ветвях дуба вьет. Так оно и есть, агромаднейшее гнездо… – кот закатил глаза под лоб. Непонятно, что он хотел этим сказать – то ли гнездо о-го-го какое, то ли призывал небо в свидетели.
– Так я и знала, – ведьма непроизвольно сжала кулаки, – что легкие пути никуда, кроме тупика не ведут! Как же он выбрался?
– Ну, времени у него поболе нашего было, пока всё не начало там рушиться…
Антон с Тимофеем переводили непонимающие взгляды с одного на другого, не решаясь прервать разговор, хотя понять о чем речь, было затруднительно.
– Вы о чем? Кто этот ендарь? – не выдержал, наконец, парень. – Он опасен?
– Не думаю, но я ночевать рядом с этим падальщиком не собираюсь, – Людмила развернулась и, не оглядываясь, пошла прочь от дерева.
– Стой, куда ты? – крикнул Антон вслед сестре.
– Куда-нибудь подальше отсюда, а то он нас сонных высосет, перепутав с мертвяками.
– А сказала, не опасен, – парень повернулся к котофею.
– Ты его не видел во всей красе, – пояснил Баюн, с опаской поглядывая на шевелящиеся листья, – а вот ей довелось. Не зря эта тварь от всех таится, не зря.
– И что будем делать? – Тимофей во всем полагался на решение Антона.
– Никуда идти не хочется, но ещё не хватало разбрестись поодиночке, тогда нам точно кранты… Без всякого Кащея… – парень склонился над Птахом, примеряясь, как его удобнее будет нести. Мышцы протестующе заныли, но деваться некуда, не бросишь же бесенка здесь. – Тимка, догоняй ведьму… Пока далеко не ушла… Вон как её переклинило…
Пламя небольшого костерка, разведенного на небольшой полянке, бросало переменчивые блики на лица друзей. Разговаривать не хотелось, но молчание не казалось тягостным. Вокруг тонкого серпика месяца мерцал едва заметный золотистый ореол, а звезды над головой казались такими близкими – рукой дотянуться можно. Могучие ели покачивали верхушками, защищая костер от порывов ночного ветра. Так приятно лежалось на ворохе лапника, ощущая горьковатый запах дыма и наслаждаясь теплом живого огня. Рядом сонно посапывал Тимофей, заснувший сразу же, а Антону не спалось. Так частенько бывало и раньше – после тяжелого дня, несмотря на усталость, ворочался почти до утра, пока не проваливался в спасительный сон. А позади остался не один тяжелый день… Он приподнялся, глянул на Людмилу, которая задумчиво сидела над Птахом.
– Как он?
– Плохо…
– Мне показалось, что от него несет холодом? Словно ледышку на руках нёс…
Людмила покачала головой:
– Нет, не показалось, он действительно остывает, но пока время есть.
– Как остывает? Но он же ещё живой, значит, должен быть теплым.
– А вот так… Сама не знаю, что там творилось, это за пределами моего понимания. Птаха вот вылечим, он нам все и расскажет.
– Что-то во всем этом есть неправильное… – лениво протянул Антон.
– А вся наша жизнь изначально неправильная, – сказала сестра.
– Наша? И в чем же? Что мы не так делали в своей жизни? – внезапно разозлился парень, – жили себе и жили… Никого не трогали, пока ты не нашла эту дрянь, которая забросила нас сюда.
– Я не о нас с тобой говорю, – поморщилась Людмила, – о людях вообще. Нельзя жить в мире и быть такими равнодушными к нему. Посмотри, планета живая… Она так же, как и мы, страдает от боли и плачет от счастья, горюет от нашего безразличия и пытается удержать нас от фатальных ошибок. Только мы не хотим этого замечать…
Антон промолчал. Что скажешь, если сестра права? Он наблюдал, как медленно поднимается вверх и расплывается в окружающей темноте дым костра.
– Создание людей стало чьей-то роковой ошибкой…
– Бог, наверное, до сих пор локти кусает, – ухмыльнулся парень.
– Не думаю, что он знает об этом. Никого уже не осталось даже здесь, что уж говорить о нашем времени, когда ничем не оправданная жестокость стала нормой жизни, когда ради сиюминутных удовольствий мы губим окружающий нас мир… Неужели же ты думаешь, что все это осталось бы безнаказанным, если бы кто-то мог нас остановить? – Она помолчала и продолжила: – Только боги ушли, и святые не зрячи, и холоден ветер забытых руин…
– Ты поговори с Тимофеем, он тебе расскажет о будущем, о том 'прекрасном далёко'. Вот там, по-моему, уже все проблемы решены.
– А сколько пришлось пережить человечеству, чтобы решить эти, как ты говоришь, проблем?.
– Например, завалить главного злодея всех времен и народов Кащея, – Антону внезапно стало смешно. Тут бы добраться до избушки сестры живыми, здоровыми, а они философствуют у костра, озабоченные судьбой человечества. – Ты спи давай, когда ещё отдохнуть придется, – и закрыл глаза, все еще мысленно посмеиваясь над сестрой.
– Хортов! Позовите хортов!
У вскочившего Антона от пронзительного вопля заложило в ушах, а когда он увидел, что кричит Птах, бьющийся в корчах, похолодела спина. Только этого не хватало…
Баюн всеми лапами удерживал бесенка, не давая ему подняться, а Людмила стояла над бесенком на коленях и, прикрыв глаза, с отрешенным лицом водила пальцами по телу Птаха, беззвучно шепча.
– Помирает, – Тимофей, не сомневаясь в своем диагнозе, подальше отодвинулся от затухшего костра. Покойников он боялся, потому что ему не доводилось ещё видеть умирание воочию, не считая Кащея, но то разве смерть была. Кино…
– Что ты мелешь! – чародейка все же услышала слова мальчишки и, закончив заговор, резко оборвала не вовремя раскрывшего рот Тимофея. Убедившись, что Птах опять без сознания, обратилась к Баюну. – Хорты – кто это?
– Понимаешь, – котофей вздохнул, – не хочется тебя разочаровывать, но хортов давным-давно уже нет. Даже былины о них молчат. А вообще-то это волки… Громадные разумные волки… но у них было ещё немало других достоинств, да нам какой прок от этого….
– Разумные… Значит, бредил…
Птах приподнялся на локте и бессильно откинулся назад:
– Позови хортов, иначе не успеть…
– Я не могу, – ведьма склонилась над ним, – я раньше о них ничего не слышала.
– Есть, пара осталась… Помоги…
Людмила приподняла бесенка, взмахом руки отогнав кинувшегося помогать ей Антона. Усадила, поддерживая под спину, и едва не уронила его обратно. Птах закашлялся, отхаркивая сгустки крови. Лающий кашель перешел в протяжный вой, от безысходности которого сердца людей затрепетали в предсмертной судороге.
– Напрасно, – непрошибаемый ничем котофей отошел в сторону, – нету их…
Издалека еле слышно донесся ответный вой, приглушенный расстоянием.
– Отозвались, теперь только ждать… – бесенок в изнеможении прикрыл глаза.
– А мне с хортами не пути. – Перед Баюном появилось туманное белесое облачко объемом чуть больше самого кота. Он нырнул в колеблющуюся взвесь и исчез. Впрочем, не надолго. Через мгновение перед Антоном и Тимофеем, замершим с отвисшими челюстями, снова появилась голова котофея. Она весело подмигнула друзьям: – Я не прощаюсь, здоровье слегка подправлю и вернусь. Не скучайте…
Голова втянулась обратно в бледную муть, которая скоро растаяла в воздухе.
– Минус один, – отмер Тимофей. – А как это он?
– Да наш искусник на всё мастак, – отозвалась ведьма. – Интересно, как давно к нему вернулось умение ладить порталы? – но никто уже не слушал её.
Ели тяжело качнулись, развесистые лапы их расступились, пропуская на поляну исполинских зверей. Немаленький Антон ощутил себя мелкой мошкой перед волком, обнюхивающим его. 'На один укус', – подумал парень и внезапно понял, что есть его никто не будет, – потому что услышал мысленный добродушный ответ: – 'И не надейся, даже на половину не хватит'.
Хорт лизнул Птаха. От ласки зверя лежащий бесенок слегка откатился в сторону, но волка это нисколько не смутило. Он осторожно ухватил его за шкуру и забросил на спину. Перед Людмилой зверь слегка присел, вытянул ногу. Чародейка, слегка робея, оперлась руками о жесткую длинную шерсть волка, потом, решившись, взобралась на него верхом, став невидимой с земли. Второй хорт, не церемонясь, зашвырнул себе на спину сначала Антона, а и сверху пришлепнул Тимофеем. Друзья едва успели отлепиться друг от друга и уцепиться за длинную шерсть зверя, как оба волка взмыли вверх и длинными скачками понеслись через лес, с каждым прыжком приближая страдальцев к дому.
ГЛАВА 39
Распластавшись на спине зверя, Антон обмирал, когда волк взмывал вверх. Впереди тихонько ойкал Тимофей.
Парень малодушно закрывал глаза, чтобы не видеть возникающие рядом тоненькие верхушки высоченных елей. Сердце уходило в пятки, когда хорт из верхней точки своего прыжка-полета опускался вниз. Слыша толчок-остановку, когда зверь касался земли, парень облегченно выдыхал и покрепче цеплялся за шерсть, чтобы ненароком не скатиться со спины. От хорта несло жаром, как от печки, и это тепло могучего тела немного успокаивало, как и осознание того, что помощь громадных волков очень кстати.
Понемногу парень обвыкся. Он даже нашел в себе силы не закрывать испуганно глаза всякий раз, когда ощущал напряжение сильных мышц перед очередным скачком. В голове потихоньку зашевелились мысли, скованные страхом перед хортами, и Антон с изрядной долей иронии представил себя Иваном-Царевичем, который мчится спасать Василису Прекрасную.
'Какой ты смешной… – услышал он внезапно. – Мы никогда не дружили с людьми… Хорты никому не служат, мы всегда сами по себе… .
Антон нервно сглотнул. Там, на поляне, он решил, что ему почудился мысленный разговор с волком. Да и как зверь может понимать человеческий язык?
'Это просто, твой мозг без затей переводит мои мыслеобразы в понятную тебе речь, и наоборот… – смешливо фыркнул хорт, – наивный, а ещё мыслит себя венцом творения… .
– Тим, ты что-нибудь слышишь?
– Что? – осторожно повернулся назад мальчишка. – Ты о чем?
– С тобой волк не разговаривает? – крикнул Антон. Порыв встречного ветра отнес звук назад, и парню пришлось крикнуть ещё раз.
– С чего бы это?
– Да, действительно… С чего бы это?
'Я не могу общаться одновременно с несколькими собеседниками, Велс может, но он намного старше меня'.
'Кто это Велс? – подумал парень и тут же получил ответ.
'Раньше он был главой рода, – голос в голове заметно погрустнел, – сейчас мы остались вдвоем… .
'Почему?
'Мы встали не на ту сторону и однажды помогли твоим предкам…
'Но ведь вы не дружили с людьми?
'Они не люди, а пришельцы со звезд…
'Вот те раз, – обалдел Антон, – все интереснее и интереснее. Теперь я не только победитель Кащея и спаситель мира, но ещё и дитя неведомых мне зеленых человечков'.
'Они не были зелеными, они похожи на вас, только вы очень мелкие. И суетные… – чуть позже добавил хорт, – даже туда, куда мы ушли, доносятся ваши мелочные хотенья, которым нет конца и края. Иногда хочется воротиться назад и изорвать ваше племя, чтобы не поганили Явь своим бытием… .
'И хорт о том же, о чем говорила Людмила. Неужели все так плохо и человек остался той взбалмошной, драчливой, забавной обезьяной, от которой, по словам старика Дарвина, мы произошли? Неужели нет никакой надежды и человек, как змея, пожирающая свой собственный хвост, уничтожит себя само. Но Тимофей… Не верить ему нельзя… Описанное им будущее прекрасно…
'Если все так, как ты думаешь, значит, не все потеряно и нам будет не страшно умирать, когда придет наш черед… .
Хорт надолго замолчал.
Антон тоже притих, стараясь бездумно смотреть на звезды, что на миг становились огромными и опять отдалялись, на мгновения приземления скрываясь за раскидистыми кронами деревьев. Но не думать оказалось неимоверно трудно – в голове просто не умещалось все то, о чем поведал мыслящий зверь.
'Мое имя Рисла… Ты ведь это хотел спросить?
Возникшему после долгого молчания голосу парень обрадовался:
'Спасибо… Ты… – он замялся, не зная, как лучше сказать. Хорта, хортица? – Ну…
'Я самка хорта… – Антон показалось, что он слышит насмешку в её голосе. – Это у людей назвать жену самкой значит оскорбить её, а у зверей все проще…
'А где ваша стая? У вас ведь есть детеныши?
На это раз парень ждал очень долго, пока Рисла не ответила ему. Антон удивился печали, звучавшей теперь.
'Нет, мы остались только вдвоем… и жаль, что повинный в этом оказался недосягаем для нас. Первый раз наша охота была неудачной, слишком крепки оказались стены замка… Для нас… Больше не спрашивай об этом… .
Антон замолчал, и только тогда заметил, что в разговоре с Рислой короткая летняя ночь пролетела, как одно мгновение. В сером сумраке, предвестнике рассвета, бледнеющие звезды потеряли свое былое великолепие и казались тусклыми и невзрачными, зато тонкая полоска света на горизонте наливалась пунцово-розовым сиянием, обещающим пригожий день. Сбоку мелькнула отливающая свинцовым блеском лента реки. Антон обернулся, стараясь разглядеть в просветах высоченных сосен заросший камышом берег, и вспомнил, как они с Птахом переправлялись через реку на лодке.
'Велс говорит, что мы уже рядом… .
Парень завертел головой. Насколько он помнил – от реки до дома сестры было не очень далеко, значит, скоро должна показаться и сама избушка, но глянуть сверху на жилище Бабы-яги не получилось. Рисла перескочила через плотную изгородь высоких раскидистых елей со стволами, изножье которых затянул серый мох, и опустилась посреди небольшой поляны. Заросли колючего малинника надежно укрывали прогалину от чужих глаз. Велс уже ждал её там. Людмила с Птахом на руках стояла рядом с хортом. Антон оказался вровень со спиной Велса и опять поразился тому, какой же хорт огромный – сестра едва доставала ему до груди – и тут же плавно, словно с горки, поехал назад. Он крепче сжал колени, чтобы удержаться от неминуемого падения, но Рисла не хотела терять времени напрасно. Она присела на задних лапах, сбрасывая со спины своих невольных наездников.
Соскользнув вниз, Антон покачнулся, но на ногах устоял. Почему-то ему захотелось предстать перед хортами этаким былинным молодцем, чтобы они не думали про него 'мелкий'. Он настолько увлекся разворачиванием плеч, что совсем забыл про Тимку. Пацан, раскрасневшийся ото сна и слегка обалдевший от того, что все это ему не приснилось, скатился Антону под ноги и теперь с опаской рассматривал огромных волков. Светло-серая шерсть хортов отливала сединой, сильно вытянутые морды с глубоко посаженными глазками окружал пепельно-седой венец стоящей торчком длинной шерсти, а в остальном хорты не сильно отличались от обычных волков, которых Антон видел только на картинках, да по телевизору. Ну, это если не брать во внимание их размеры… Правда, Рисла оказалась гораздо меньше и изящнее Велса, да и зубы в её слегка приоткрытой пасти не выглядели такими пугающе острыми.
– Долго ещё любоваться будете? – суровый голос чародейки оторвал друзей от созерцания зверей. – Время… – напомнила она, – нам ещё идти. – Антон перехватил у нее бесенка и поразился его внешним изменениям – тонкая полоска белков слегка прикрытых глаз отливала серебристым блеском, в короткой шерстке искрились кристаллики инея. – Видишь…
Конечно, видел, конечно, понимал, что надо торопиться, но сил расстаться с хортами не было.
'С ним все будет хорошо… – холодный влажный нос Рислы коснулся щеки Антона, – прощай… .
Хорты прыгнули одновременно и слаженно взмыли вверх. Только шевелящиеся ветки напоминали о них, да щемящая боль в груди, как от сопричастности к неслыханному чуду.
В себя Антон окончательно пришел уже перед избушкой, до этого он на автопилоте бежал за сестрой, не вглядываясь в окружающий лес, больше ориентируясь на дыхание Людмилы впереди, а в ушах звучал низкий рокочущий голос. Голос Велса: – 'Прошай… .
– Кимря, открывай, – толкнулась чародейка в дверь своего дома.
Ни звука изнутри, ни движения.
– Куда она делась? – ведьма раздраженно стукнула босой ногой по начисто выскобленным половицам крыльца. – Никуда же не уходит, да и ждать должна… Антон, да положи ты Птаха, ничего ему уже не сделается после всего-то. Дверь ломай… Жаль, Баюна нет, он бы живо в дом забрался.
Уложив бесенка прямо на землю, парень отошел назад для лучшего разбега. Тимофей с нарастающим интересом прикидывал, как Антон будет штурмовать крепкую дубовую дверь и надолго ли его хватит. В двери пацан не сомневался – выглядела она куда крепче изрядно вымотанного друга. И только парень разогнался, как перед ним, словно из-под земли, появилась маленькая фигурка в несуразно завязанном на макушке платке в горошек и, забавно растопырив ручки-прутики, заверещала:
– Нет, не дам… добро портить…
Опешивший Антон едва не сбил существо, похожее на куклу-самоделку, наспех слепленную из свернутой жгутом тряпки, веточек и блестящих пуговиц вместо глаз.
– Кимря, чего пряталась? – сердито закричала Людмила.
Кикиморка сердито засверкала глазками-бусинками:
– Не пущу, грязи натащите, вон вы какие! Сперва в баньке попариться, постираться, потом и в дом можно…
– Кыш отсюда, у меня Птах помирает, – рассвирепела ведьма, поднимая бесенка, – а она опять о своем…
Существо исчезло.
Дверь мгновенно распахнулась, пропуская чародейку внутрь. Перед ринувшимся следом за ней Тимофеем непостижимым образом закрылась опять, едва не стукнув мальчишку по лбу. Его обескураженная физиономия выражала крайнюю степень удивления.
– Что, не пущают? – ехидно осведомился Антон, – не суйся со свиным рылом в калашный ряд…
– На себя посмотри… – огрызнулся Тимофей.
– Да, что есть, то есть, но нам-то с тобой торопиться некуда. Людмила сама справится, ей наша помощь не нужна. Пошли баню ждать, а пока топится – перекемарим.
– Я не хочу спать…
– Хозяин-барин… Ты-то выспался… – Антону не верилось, что они добрались домой. Мысли опять плавно переключились на хортов, без помощи которых они ещё неизвестно сколько бы шлялись по лесу.
*****
Тишина родного дома успокаивала и внушала надежду на то, что все обойдется. Людмила прошла на кухню, уложила Птаха на стол, облегченно вздохнула, растирая занемевшие руки. Казалось, что холод, идущий от его тела, студил не только кожу, но и душу, напрочь прогоняя всякое желание бороться за спасение бесенка. Ведьма достала из низко висящего шкафчика заветную бутыль с живой водой, открыла плотно притертую пробку, принюхалась. От одного только духа закружилась голова – смесь ароматов цветущего разнотравья и чистого лесного воздуха сочетались непостижимым образом в запахе кристально прозрачной жидкости. Сделать глоточек на пробу, что ли? Для восстановления сил…
Хриплый стон Птаха заставил Людмилу вздрогнуть. Она полуобернулась и заметила, как над неподвижным телом зависла темная бесформенная тень.
Пожалуй, тут одной только водой не обойдешься… Чародейка бросилась к шкафу – на стол полетели многочисленные мешочки и узелки с травами и снадобьями.
– Есть… – Увесистый вышитый тесьмой кисет шлепнулся на пол. – Как знала, что пригодится, рано или поздно…
Ведьма подхватила Птаха на руки, бедром оттолкнула стол к стене, сдвигая вместе с ним и лавку. Опустилась на колени, аккуратно укладывая тело посреди кухоньки.
Тоненькой струйкой посыпалась-потекла на пол могильная земля, собранная в нОчи заветные, очерчивая вокруг Птаха пятиконечную звезду.
Захныкала, запричитала тихонько притаившаяся в углу Кимря: – В доме-то, в доме зачем кудесить, это сколько ж мыться убираться надо, пока все следы тлена кладбищенского уберутся…
Надоедливые страдания домовихи о чистоте и порядке вывели и без того напряженную ведьму из себя:
– Сгинь, – коротко приказала она, не отвлекаясь от действа.
Кимря испуганно пискнула и пропала.
Установив восковые свечи в лучах звезды и подправив откинувшийся в сторону хвост бесенка, чтоб не вылезал за пределы очерченного ею знака, Людмила вздохнула (такого, как Птах, отчитывать не приходилось… не сплоховать бы… да сомневаться в своих силах нельзя…) и начала ритуал:
– Отступи от меня, холод, вой да морок, – от легкого щелка пальцев ведьмы одновременно зажглись огни у ног Птаха, засияли бездымно. – Обойди меня, сухота сухотучая, маята нечистая… – Поочередно вспыхнули фитили свечей у его верхних лап. – По руслу огня в МЕНЯ войди, сила небесная. – Ярко запылала самая толстая свеча в изголовье, промеж коротких рожек.
– Черная нить звезды, обратись в красную. Текучая сила звезды в МЕНЯ пролейся!.. По руслу огня – в МЕНЯ!.. – приговаривая так, медленно пошла ведьма по кругу посолонь, изредка окуная сложенные ковшиком руки в живой огонь, словно собирала жар в пригоршни.
Семь раз обошла чародейка вокруг лежащего, ускоряя темп наговора и собственный шаг. Когда засветилась тусклым багрянцем вычерченная звезда на полу, встала в изголовье мертво лежащего бесенка, раскинула руки в стороны. Ржаво-желтые сполохи бойко заплясали на стенах, разгоняя полумрак небольшой кухоньки. До потолка взлетели лепестки неистового пламени, вспыхнувшего на её развернутых к невидимому небу ладонях:
– Всех духов Земли, Воздуха, Воды и Огня – всех прошу, всех вызываю! Проведите меня, духи, меж столбами на ту сторону жизни, где есть тайна сна мертвого, тайна сна живого, а в тайне той – видимое и невидимое. На ту сторону жизни, где стоит изба одинокая. Есть там тайная келья, в ней сидит Судьба Птахова, а пред ней свеча жизни его горит. Тебя, Судьбина, заклинаю – призови сразу трех: смерть, тоску и кручину – закажи им с сего часа беречь-хранить 'чашу спасения' Птахову, чтоб отступила от него Тьма черная, зла злее… Слова мои крепки и грозны, я что говорю, то и делаю…
Сжала изо всех сил толстую свечу, чувствуя, как истекает через плотно сомкнутые пальцы сила, как плавится, меняя очертания, податливый воск от жара рук, краем глаза наблюдая, как мечется зависшая над Птахом тень, как рвется, словно пес шелудивый с цепи. Разжала Людмила руки, глянула, что получилось – перед ней предстала миниатюрная фигурка из воска, как две капли воды похожая на бесенка, даже губы растянула в едкой усмешке, будто сомневалась, что удастся ведьме задуманное.
Звонко тенькнула над головой туго натянутая струна. От резкого звука заломило зубы. Услышали, отозвались все-таки… Пора…
Отскочила спешно, чтоб не задело её ненароком.
Глухой вой, полный невыразимой злобы, оглушил ведьму и тут же прервался. Закружилась над восковой куколкой заверть буроугольная, превратилась в веретено юркое, зависло над ней на миг, да и втянулась в обманку. Схватила чародейка куколку-чернушку, свернула ей голову, не обращая внимания на болезненное колотье в кистях, разломала на кусочки мелкие. Потом ногой разметала землю могильную, чтобы пути назад никто не нашел.
