Текст книги "Зеркало Триглавы (СИ)"
Автор книги: Людмила Безусова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
Кащей, извернувшись, прямо через стол отвесил звонкую оплеуху впавшему в транс капитану. Велес едва успел подхватить падающее тело.
– Он сошел с ума, – жилистый Кащей, как дикая кошка, извивался в руках Перуна, обхватившего его сзади, не давая приблизиться к Сварогу.
– Он просто еще не отошел от болезни, – биолог легонько похлопывал капитана по щекам, приводя того в сознание.
– Какой такой болезни? Эта тварь перемешала ему все мозги, – негодовал механик, – или нет, она вселилась в него. Милая Макошь… – с издевкой протянул Кащей. – Он опасен для нас.
– Не решай за всех, – оборвал его страдания Перун, – сам хорош. Кто знает, во что ТЫ превратился после своего долгого отсутствия, из лесу днями не выбираешься, совсем бирюк стал. Что замолчал, а? Нечего сказать? Капитана не трожь! – бесповоротно заключил он. Кащей потерял дар течи, такого поворота событий он никак не ожидал. – Давайте лучше разберемся, а не будем понапрасну горло рвать.
– Не горячись, Перун, – прервал отповедь пилота слабый оклик Сварога. – Разберемся, обязательно. Куда вы пирамидку дели?
– Какую?
– Ту, что на моем столе оставалась.
– Капитан, там ничего не было, – мягко сказал биолог, опасаясь повторения приступа.
– Было, только не пирамидка, а сверкающий шар, – влез Кащей, – нет бы сначала «благодарю» сказать, а потом искать потерю.
– Благодарю, – безразлично обронил Сварог, задумавшись. – Шар, говоришь? А где он?
– Мы его спрятали, надежно. – Он отодвинул ставень и указал на каменный курган недалеко от дома. – Он внизу.
– Надо достать. Займешься? – Сварог обратился к Перуну, начисто игнорируя Кащея. – Сдается мне, что непростой это дар.
– Непростой, конечно, – не унимался механик, чуть всех нас не угробил, а я ещё пожить хочу, может, моя жизнь здесь только начинается…
– Может, – машинально согласился капитан. – Но только эта пирамидка даст ответ – какой она будет, эта твоя жизнь. И наша заодно. Враждовать с целым миром мы не сможем, поэтому постараемся подружиться. А пирамидку не бойтесь, она уже не опасна, я чувствую. Для вас, по крайней мере, иначе здесь уже никого бы не было, живыми. Я думаю, что это просто какой-то транслятор, наподобие наших радиопередатчиков, но передает он не слова, а эмоции, ощущения, возможно, какие-то мысли. А я оказался просто не готов к приему, – Сварог печально улыбнулся, – слишком много впечатлений за один раз. – Жаль, что он не до конца успел понять, что ему хотели сообщить, а уж тем более пересказать своим соплеменникам то, что он увидел. Просто не хватит слов. "Потом, когда я сам во всем разберусь, все потом, а сейчас – за работу. И как только эти двое упертых умудрились натаскать такую гору камней. Видать и вправду, у страха глаза велики". – Пошли, Кащей, не все ж пилоту одному усердствовать, – и вышел, стараясь не глядеть на недовольную физиономию механика. Куда он денется? Планета одна, а она хоть и кажется большой, на самом деле так мала… В этом Сварог уже убедился.
ГЛАВА 25
Теплый вечер, пропитанный волнующим ароматом незнакомых Сварогу растений, опустился на город. В легких сумерках на небе проявился тонкий зеленоватый серп полумесяца. Сварог знал, что спустя некоторое время справа выкатится золотистый шар второго ночного светила, затмевая своим ярким сиянием робкий свет своего соперника, но сейчас на лилово-серых небесах проступали мерцающие крапины звезд. По привычке поискав знакомые ориентиры, Сварог усмехнулся про себя: – «Ты не дома… А где? Это ты вряд ли узнаешь».
Который раз он уже видел эту картину, которая повторялась с завидным постоянством – он, словно наяву, идет по улицам чужого города. Непривычная геометрия построек, режущая глаз мешанина красок, одуряющий шум проезжающих и пролетающих мимо автомобилей, от которого кружится голова, а, самое главное, ощущение раздвоенности не дают прочувствовать притягательность этого мира в полной мере. Точно зная, что он – Сварог, бывший капитан поискового корабля «Пилигрим», диориец чувствовал себя так, будто он всегда жил здесь. И сейчас, с тревогой поглядывая на быстро темнеющее небо, торопился домой, где его давно уже ждали. А точнее, её, потому что эта хрупкая фигурка никак не могла быть мужской. Необычные ощущения, но что есть, то есть…
Внезапно глухой гул прокатился под моими ногами. Тонкие извилистые трещины побежали по фигурным плитам пешеходной дорожки. Я (она?) остановился, оглянулся по сторонам и испуганно ахнул. Окружающие меня здания рассыпались на части, словно игрушечные. Монолитные блоки многоэтажек невесомо взлетали в воздух, ударялись друг о друга, раскалываясь на куски поменьше, и с грохотом обрушивались на стоящие внизу машины и разбегающихся в панике обитателей мегаполиса. Почему-то стало невероятно жалко цветущий сад, разбитый у подножия разрушающихся домов. Она (я?) хорошо помнил, какого труда стоило убедить руководство не занимать постройками этот участок города.
Все вокруг затряслось, будто в лихорадке, пока не вспухло отвратительным нарывом и не лопнуло, извергнув наружу отвратительных черных насекомых, сразу же впившихся в его тело. Крик заглушил боль, а, может, её и вовсе не было. Просто крошечные кусочки одежды, кожи и тела исчезали, истаивали на глазах, превращаясь в пустоту, абсолютную и ужасающую. Угасающим сознанием я ещё цеплялся (цеплялась?) за окружающую действительность, но в глубине души понимал, что это бессмысленно, пока полностью не провалился туда, где не было ни пространства, ни времени, где было одно лишь равнодушное леденящее пламя, в котором переплавлялись в новое Нечто мое настоящее, прошлое и будущее…
– Капитан, вам не кажется, что вы слишком увлеклись рассматриванием пирамидки? – голос Велеса выдернул Сварога в реальный мир. Тот крепко потер лицо, отгоняя картины гибнущего города, но сердце частило, как перепуганное. Немудрено, в который раз умирать вот так… И не расскажешь ведь никому. Тут же поднимется паника. Хорошо если закопают, как прошлый раз. Еле-еле этот завал из камней разобрали, пока добрались до неё. А то ведь вообще уничтожить могут опасную вещь. Хоть и боятся.
– Нет, Велес, все нормально. Я просто задумался…
– Да? И о чем же? – биолог уселся рядом, подозрительно разглядывая злосчастный «подарок». Сварог торопливо прикрыл пирамиду рукой. Сияние внутри неё ещё не совсем исчезло, а ведь он сказал диорийцам, что опасности больше нет, и не хотел, чтобы его поймали на вранье. Удивительно, как все сразу поверили тому, что «заряд» в ней был одноразовый и больше она не активна. Может, им так легче.
– Как странно исчезают цивилизации… – капитан тяжело вздохнул. – Одни тихо угасают, как наша, из-за истощения планетных ресурсов, другие погибают в различных катаклизмах, вспыхнув ярко, как сверхновая звезда.
– Откуда вы знаете, капитан, как это бывает?
– Теоретически, только теоретически…
– Сколько мы исследовали планет, – возразил биолог, – и ни одна не была пригодна для заселения. Возможно ли появление разумной жизни там, где нет подходящих условий для её развития? Я говорю о белковой форме жизни.
– Ну, ты же сам знаешь, что жизнь может возникнуть на любой основе. Что там у нас – выбор большой…
– Но возникновение разума всегда случайность.
– Не бОльшая, чем все остальное. Нам ведь повезло с этой планетой, правда? Почему бы не предположить, что рано или поздно мы найдем здесь разумных обитателей.
– Лучше поздно, – парировал Велес, – неизвестно, как они к нам отнесутся.
– Ну, это ты зря. Разумный – значит, думающий, и в первую очередь о собственной безопасности. К чему раздоры?
– Вот-вот, и я об этом. Хорошо, когда нет никого, кто мог бы посягать на твой мир.
– А мы ведь не «посягаем», как ты говоришь.
– Это потому что нас слишком мало, а кто знает, как бы мы себя повели, если бы сели на обитаемую планету всем экипажем и обнаружили здесь аборигенов, когда бы стоял вопрос "Они или мы?"
– Ну, это ты загнул…
– Капитан, мы живем здесь спокойно, потому что нам нечего и не с кем делить, и то раскол уже чувствуется.
– Раскол? Ты о Кащее?
– А о ком же ещё?
– Не переживай, он один.
– Пока. Пока один…
Капитан нахмурился:
– А что, я чего-то не знаю? Что-то случилось?
– Нет, но общее настроение…
Сварог встал, переставил пирамидку на полочку. "Настроение… Знал бы кто, какое настроение у меня… Вопросы, одни только вопросы, и никакого мало-мальски стоящего ответа. Даже намека на него…"
– Велес, что ты хочешь от меня? – Тот неопределенно пожал плечами. – Запереть механика в его доме, запретить ходить в лес, то есть посадить под стражу? А кто его сторожить будет, а? Ты?
– Нет, у меня своих дел полно, гораздо более интересных.
– У меня тоже. И у Перуна, и у Стрибога… Кстати, ты ничуть не волнуешься за него, хотя он давно живет отдельно.
– Капитан, это совсем другое. Видели бы вы, как Кащей смотрит на вас. Он отслеживает каждое ваше движение, надеясь, что ТОТ, кто сидит внутри вас, – Велес понизил голос до громкого шепота, – невольно выдаст себя.
Глядя сверху вниз на трагедийно перекошенную физиономию биолога, Сварог расхохотался, смахнул слезы, выступившие на его глазах от раскатистого смеха:
– Ну, а ты? Ты что думаешь? – едва отдышавшись, спросил капитан и опять улыбнулся, представив неизвестно что внутри себя, и мгновенно стал серьезным. – Велес, ты же умный, образованный диориец, ну что за чушь ТЫ несешь? Как мальчишка, право! И если это все, что ты хотел мне сообщить, то позволь мне остаться одному.
Велес поднялся и пошел к двери, но, передумал, развернулся и порывисто шагнул к Сварогу. Тот отшатнулся от разгневанного биолога.
– Капитан, неужели вы сами не чувствуете, что изменились? Вы отошли в сторону, вас перестали интересовать наши исследования. Мы больше не собираемся вместе по вечерам, не обсуждаем предстоящий день, не делимся своими впечатлениями. Вы даже о Диоре перестали вспоминать! Капитан, что с вами?
"Может, не стоит больше скрывать? Сколько можно жить с этим одному? Нет, рано… рано, боюсь, не поймут".
– Со мной все нормально. – Отчеканил Сварог, пристально глядя на друга. Велес досадливо плюнул и с размаху захлопнул за собой дверь. Постоял немного, раздумывая. Не за этим ведь шел, совсем не за этим, а оно вон как обернулось. Ну, и ладно…
Шел биолог обратно к выселку, где второй год жили приматы, не торопясь. По пути подобрал кривоватую хворостину и с каким-то неведомым доселе наслаждением колошматил ею по стволам деревьев, вслушиваясь в гулкие раскаты, далеко разносящиеся по лесу. Лишь недалеко от жилищ эоантропов с сожалением отбросил порядком измочаленную палку и пошел крадучись.
"Где же он?" – Велес тихонько свистнул. Услышав отклик, он задрал голову. Перун, удобно устроившийся в развилке ветвей, махал ему сверху рукой. Высоченное дерево вторило ему, приветливо шелестело похожими на ладошки листьями, словно торопя с подъемом.
– Ну, что? Поговорил? – экс-пилот говорил полушепотом (режим секретного наблюдения пока соблюдали строго). Запыхавшийся от карабканья на дерево биолог только кивнул в ответ. – Что решили?
– Ничего…
– Как ничего? – растерялся Перун.
– Да с ним бесполезно разговаривать! – сорвался на крик Велес. Пилот спешно зажал ему рот, отчего оба едва не сорвались вниз:
– Тихо, они рядом…
– Так вот, – просипел биолог, вцепляясь покрепче в нависающий над ним сук. – Сварогу все равно, что вокруг творится.
– Пирамидка… – понимающе протянул Перун.
– Она…
– Ну и ладно, тогда возьму всю ответственность на себя, не впервой, – Пилот, ловко перебирая руками, полез вниз.
– Стой! Может, не стОит…
– Сколько можно ждать, сколько? "Чистота эксперимента"… – передразнил капитана Перун, остановившись на полпути вниз.
– Ты становишься слишком похож на своих подопечных.
– А что в этом плохого? Я почти все время рядом с ними, я здесь ем, сплю, гуляю, чему ты теперь удивляешься? Тому, что я больше всех вас волнуюсь за них? Или тому, что я хочу непосредственно жить среди них?
Брови Велеса поползли удивленно вверх:
– Но ведь об этом речи не было…
– Да, не было. Пока не было. А ты разве забыл, сколько их осталось после прошлой зимы? Даже все твое хваленое лекарское умение не помогло спасти умирающих. Тогда ты не думал о капитанском запрете на непосредственное общение, а они просто-напросто замерзали и все, что им было нужно, так это тепло! И еда! А погибали самые слабые их них, детеныши!
– Но ведь они как-то жили до нас прежде.
– Наши питомцы не дикие приматы, и ты это знаешь, как никто другой. – Перун спустился вниз, за ним сполз на землю и биолог. Теперь они стояли друг против друга, и пилот шепотом орал на Велеса, раздувая от ярости ноздри. – Они разумны, и они стали такими без нашего явного вмешательства, теперь я просто не могу дать им пропасть за просто так.
– По-моему, ты зашел слишком далеко.
– В чем?
– В своей привязанности к "птенцам не своего гнезда".
– Это мое дело и только мое!
– Все, все… не спорю… – Велес оглянулся. Почти стемнело. Лес вокруг как-то сразу стал чужим и неприветливым, порывы резкого и колючего ветра забрались под одежду, ознобив тело. Биолог поежился, на минуту представив, каково в этой чащобе зимой. Впрочем, и в пещерах, где ютились в холодное время приматы, было не лучше, только и радости, что на голову не капает. "А ведь Перун прав, – подумал он, – толку от наших знаний и умений, если мы не можем их применить. Глупейший запрет Сварога сводит на нет все наши усилия, да и перед кем нам отчитываться, мы одни здесь и кого волнует, что мы делаем и как…" – Ты куда сейчас?
– Сначала в лагерь, соберу все необходимое и обратно сюда. Знаешь, надоело уже просто наблюдать. – Перун неожиданно улыбнулся: – А они уже разговаривают друг с другом, ну, не так, как мы, конечно, все больше жестами, но даже мне все понятно.
– Разумные, говоришь… – Велес хлопнул пилота по плечу, – ладно, пошли, если ты так уверен в правильности своего решения. Я вот, например, все ещё сомневаюсь.
Сварог, даже не подозревая, какие дела творятся в этот момент, давно уже спал. Тревожная дрема, в которой причудливо переплетались картины почти забытого прошлого и ещё не до конца понятного настоящего, не давала отдыха ни голове, ни телу. Что есть сон? Нетореная тропа из одного дня в другой, точно такой же, как прошедший, с теми же навязчивыми вопросами, на которые некому дать ответ. Колесо, шальное колесо дней, бесконечно вертящееся на оси времени… И конца, краю нет его сумасбродному кружению…
Диориец рывком сел на постели. Что-то вмешалось в зыбкий сон Сварога, выдернув его из забытья. Он прислушался. Тихо, но темнота вокруг казалась живой. Пирамидка, которая стояла на полочке у плотно закрытого ставнями окна, поблескивала короткими тревожными вспышками. Вдруг она налилась зловещим багрянцем, высветила темную фигуру у стола, и погасла.
– Кто здесь? – Сварог поднялся, нащупывая световой диффузор. Тот, как назло, куда-то запропастился. – Велес, ты?
– Не бойся, – раздался мелодичный голос, и одновременно в комнате посветлело. Тонкий полупрозрачный кокон окутал гостью. – Я не подумала, что ты не видишь в темноте. Так лучше?
– Макошь… – выдохнул диориец, спешно натягивая штаны и рубашку. Он просунул голову в ворот рубахи и, все ещё не веря своим глазам, глупо уточнил: – Ты пришла?
– Конечно, – усмехнулась гостья, – иначе к чему было все начинать? У меня нет другого выхода, да и вам, похоже, нужна помощь.
– Сейчас нам уже не нужна помощь, хотя… – не сводя с девушки настороженно-восхищенного взгляда, Сварог задумался: "Все ведь идет нормально: мы обжились в этом мире, приспособились к меняющемуся климату планеты, научились справляться с крупными хищниками, для которых поначалу выглядели лакомой добычей, занимаемся исследованиями. Да нет, все не так! Непонятный фактор вмещался в нашу размеренную жизнь, сея раздор среди нас, даже невозмутимый Велес поддался общему настрою, а уж он-то…". – Я хочу знать.
– Что именно?
– Все, что ты сможешь мне рассказать.
– Я не смогу объяснить, ты просто не поймешь этого…
– Почему? – диориец не сомневался в своей понятливости, ведь он искренне причислял себя к представителям высокоразвитой культуры.
– Просто ты никогда с этим не сталкивался… Ладно, если ты так настаиваешь, пошли. – Девушка встала и, больше не оглядываясь на Сварога, просочилась сквозь запертую дверь. Сварог всерьез опасался, что девушка бесследно исчезнет, как в прошлый раз, оставив его наедине с неясными видениями и неиссякаемыми вопросами. Он выскочил следом за ней как смог быстро. Пока диориец в наступившей кромешной тьме возился с засовом, Макошь терпеливо ждала на улице.
Частый дождь быстро охладил горящее от переизбытка чувств лицо Сварога. Он отбежал под навес и мелко затрясся всем телом, разбрасывая во все стороны капли воды, как отряхивается серый тилацин, невзначай угодивший в глубокий бочаг:
– Иди сюда, – крикнул девушке. Та отрицательно мотнула головой и осталась стоять на месте. Ей дождь был не страшен.
– Смотри, – она описала рукой полукруг. За её ладонью остался светящийся алый след, который медленно истаивал в воздухе. – И не говори, что не видел. Это мой народ…
Перед глазами диорийца мелькнуло несколько бесформенных сгустков с тянувшимися за ними туманными шлейфами, чуть светлее окружающей его темноты. От них ощутимо пахнуло болотной тиной. Стволы и кроны деревьев вокруг озарились призрачным сиянием – существа, похожие на Макошь, вышли из сердцевины их и встали рядом с лесными великанами. Земля под ногами зашевелилась, почва вдруг стала рыхлой – Сварог торопливо отпрыгнул в сторону и застыл столбом в ожидании неведомого, что могло выползти из-под земли. Ворох искр фейерверком взвился вверх и опал, явив взору изумленного диорийца пернатую разноцветную змею. Она приподняла свою голову с хохолком из перьев на макушке и долго снисходительно осматривала Сварога с головы до пят, пока её не потеснили другие полузмеи с недоразвитыми крылышками, такие же любопытные, как и первая.
Немыслимые существа постепенно заполняли все обозримое пространство вокруг диорийца: большие и крошечные, сходные с уже виденными ранее обитателями этого мира и вообще ни на что не похожие. Они стояли будто бы рядом друг с другом, но казалось, что их разделяют огромные пространства. Такое скопище живых тварей неминуемо должно было сопровождаться несусветным гамом, но капитан слышал только слабый посвист ветра наверху, звучное шлепанье дождевых капель по листьям и пластиковому навесу, да откуда-то издалека доносился невнятное потрескивание.
Наконец Сварог не выдержал, повернулся к девушке, теперь уже стоящей рядом с ним, и изумленно простонал:
– Столько разных существ… Как такое могло получиться? Откуда они взялись?
– Сущностей, – поправила его Макошь, – они бестелесны, как и я. А обитают везде – в воде, воздухе, земле.
– Почему мы их не видели раньше?
– Духи не любят проявлять себя. Мы наблюдали.
– Мы представляли угрозу для вас?
– Вы? – девушка искренне рассмеялась, – нет, нам до вас не было никакого дела. Вы сами по себе, мы сами, и так было до тех пор, пока вы не попытались изменить живую природу. Кто знает, что могло из этого получиться.
– Я не понимаю, о чем ты…
– Ваши «воспитанники». ОНИ могут быть опасны для этого мира.
– Чем? – изумился диориец. – Приматы были здесь до нас…
Не дослушав, Макошь развернулась и пошла прочь от Сварога. Тот бросился за ней, мельком заметив, что странные существа исчезают, и поляна быстро пустеет.
– Постой, я ничего не понял!
– Я же говорила… – безнадежно обронила девушка, – и даже мой подарок тебе не помог.
– А чем он мог мне помочь? Я ничего не видел, кроме обрывочных видений погибающего мира, я даже не понял, где и почему это все произошло.
– Это было здесь… – Макошь обернулась и встала напротив диорийца. Он мог поклясться, что по её щеке прокатилась одинокая слезинка. Но разве бесплотные существа могут плакать, как живые? – Ты видел мои воспоминания, то, что мне удалось сохранить. Другие не помнят даже этого, но им от этого не легче. Ты все ещё хочешь знать, как это было? – Сварог сейчас не знал толком, чего же он хочет на самом деле. Наверное, больше всего ему хотелось проснуться, но он знал, что все это не сон, а самая настоящая Явь. – Даже если не хочешь, тебе все равно никуда от этого не деться…
Я – есть…
Планета корчилась в родовых муках, стараясь извергнуть из чрева своего то, чего никогда не было и быть не могло в обозримой вселенной. Глухие разрывы сотрясали недра земные. Огненная лава изливалась потоками, застывала кровавыми росчерками на крутых откосах недавно возникших гор, которые острыми иглами упирались в низко нависшее небо. Непрекращающийся ливень пытался остудить глубинный жар земли, но превращался в непроглядный туман, едва лишь касался тверди земной. Даже яркий свет центрального светила не мог пробиться сквозь плотную пелену, скрывающую таинство зарождения новой жизни. Мгновение или века длились потуги «роженицы»? Какое это имело значение в общем хаосе…
Кульминацией затянувшегося процесса стал мощный выброс эктоплазмы, непрерывным потоком истекающий из бешено вращающегося коловорота, который вел, казалось, в самую глубь земли. Вскоре зыбкое марево протоматерии окутало всю планету, а затем коллективное бессознательное начало формироваться в индивидуальные разумные матрицы.
"Я – есть…" – едва ощутимая мысль толкнулась в пробуждающемся сознании, и только потом пришло постижение: – "Я – ЕСТЬ". И эхомыслями донеслось в ответ: – Я – есть… я – есть… я – есть…
Облако мыслящей субстанции пришло в беспорядочное движение, силясь разорвать прочную пуповину, связывающую его с колыбелью душ. Блаженное небытие вне времени и пространства кончилось.
"Что я?" – попытка осмыслить суть принесла боль, которая была сродни наслаждению. Воспоминания были обрывочны и оттого ещё более странны:
теплые руки на моих плечах, нежный шепот, от которого почему-то необычно холодеет внизу живота, сдвоенное отражение лунного диска в широко открытых глазах моего визави. А вот лицо его… нет, не вспомнилось…
неимоверное чувство облегчения, тяжелый ворохливый комок на моей груди, захлебывающийся крик, требовательный, настойчивый, доходящий до визга, сменившегося довольным сопением. А чей вопль… не припоминается…
мучительный стон, вырвавшийся из моего перехваченного спазмом горла, застывшее навсегда тело в погребальных фиолетовых одеждах, медленно уплывающее в жерло печи, в котором клокотало всепожирающее пламя, горечь потери. А вот что потерялось… забылось…
разлетающийся на мелкие обломки мир вокруг меня, черные мушки, облепившие мою руку, истаивающая, как кусочек льда под палящими лучами солнца, действительность. Всепоглощающий ужас, затопивший сознание, мгновенный переход от сияния яркого дня в мир вечной ночи.
"Тебя убили…" – вторглось извне в толком не осознавший себя разум.
"И меня… и меня… и меня…" – импульсы болезненных воспоминаний били плетьми испытанных не мной страданий. Я была всеми этими несчастными созданиями, в одночасье распыленными на атомы. Казалось, тела, несуществующие сейчас, опять корчились в нестерпимых мУках, пытаясь хоть на миг удержаться в исчезающей реальности.
"Что это?"
"Мы здесь, на границе мороза и зноя, мы чувствуем страх, мы идем и придем…"
"Нет, не хочу, не хочу" – мое «Я» билось в тенетах отрицаний, как птица, попавшая в западню. Птаха не понимает, что уже обречена, ибо, попав однажды в хитро слаженные силки, – выбраться невозможно. Так и я не хотела верить в то, что прежнего уже не вернуть и свершившееся необратимо.
"ОООО… Они здесь… Убийцы… АААА…" – хором зарыдали голоса. Неожиданная ярость затопила мой рассудок. То, чем я была сейчас, думало в унисон с мириадами подобных мне несчастных. От единого исступленного мыслевыдоха покров мыслящей протоматерии всколыхнулся, забурлил, выстреливая в разные стороны аморфные комки субстанции. Оторвавшись от общей массы, я ощутила ни с чем не сравнимое одиночество. Ужасное чувство сиротства затопило мое сознание, но как-то вдруг исчезло, едва я поняла, что стала свободной – свободной от чужих мыслей и эмоций.
Рядом со мной, высоко над поверхностью земли, были другие – беспрестанно меняющие свои очертания фантомные существа. Удивительные обличья менялись так быстро, что я не успевала их толком разглядеть. Рука сама потянулась к ближайшему ко мне созданию – остановить его превращение. Удивительный зверь с головой и крыльями птицы легко увернулся от моего прикосновения, предупреждающе щелкнув зубастым клювом. Я едва успела отдернуть руку. Руку…
Мне сразу стало не до окружающих меня существ. Я рассматривала свое «тело», ощупывала себя со всех сторон – крутилась, как могла, стараясь убедиться, что осталась прежней. Но если Я внешне не изменилась, то откуда взялось такое множество феерических существ?
Сплошной покров, накрывший землю, наконец, истончился, в прорехи его хлынуло ослепительное сияние, бесстрастно высветив следы гекатомбы – вывернутый наизнанку мир и мечущиеся в небе над ним полупрозрачные силуэты, произвольно меняющие свои очертания. Обжигающие лучи света соткались в призрачный клинок, замерший на одно краткое мгновение. Он словно застыл в нелегких размышлениях, потом замерцал, налился кровавым пламенем и нанес первый рубящий удар по эфемерным созданиям.
Мы бросились в разные стороны, уворачиваясь от несущего гибель сверкающего лезвия. Потом только я сообразила, что клинок убивает не всех подряд, а тщательно выбирает. Я остановилась и замерла в надежде, что смертоносное лезвие пронесется мимо, и увидела, что стало с теми, к кому прикоснулось багровое пламя. Они сжимались, превращаясь в обугленные кусочки первоматерии, и пожухлыми лепестками опадали вниз, а там… Черные гудящие смерчи гуляли по земле, собирая сыпавшиеся сверху трофеи. Они жадно заглатывали свою добычу и, яростно вращаясь, неслись к исполинской воронке в чреве земли, чтобы, сбросив туда добычу, вернуться за следующей порцией. Мы прижимались к оплавленной земле, залезали в расщелины камней, ввинчивались в еле видные лазейки. Эхомысли погибающих слышали все остальные. Боль и тоска, обреченность и страх пульсировали в каждом из нас, пока не кончилось это избиение, и сверкающий клинок не истончился и не рассыпался пепельным облаком…
Макошь замолчала, глянула на Сварога. Он не сводил с девушки горящих глаз, но ничего не спрашивал. Макошь вздохнула и продолжила свой рассказ:
– Так мир оказался разделен на Явь, Навь и Правь. Явь, – она махнула рукой, – то, что нас сейчас окружает, Навь – подземный мир, а Правь… По-моему, она недостижима…
– И какой помощи ты ждешь от нас?
– Вы – другие… Мы не имеем власти над неживой материей, силы наши малы… и мы не можем убивать.
– А мы? Ты считаешь, что МЫ – убийцы? – возмутился диориец.
– Да, мы наблюдали за вами – забрать чужую жизнь для вас ничего не стоит. Вы убиваете легко. – Сварог развернулся и пошел к своему дому. Что толку объяснять бесплотному существу, что им нужна пища, нужна крыша над головой, одежда, в конце концов?! Они живут в полном единении с природой. Ну, так и пусть живут. Не мы пришли к ним, а они к нам – за содействием. А вот в чем поддержка диориец так и не уловил…
Возле самой двери дома, уныло понурив голову, стояла Макошь. Куда делась её уверенность в собственной правоте?
– Я знаю, мы не всегда были такими, – с трудом подбирая слова, произнесла она, – просто все изменилось. Когда мир оказался разделен, нам удалось общими усилиями воссоздать кое-что из прежней нашей жизни. Кто-то помнил больше меня, кто-то забыл все… Но вместе – мы смогли. Наш мир погиб в результате чудовищного научного эксперимента. Многие протестовали против его проведения, но большинство были – «за». Ученые не смогли просчитать последствия своего вторжения в тайны Вселенной, и она жестоко отмстила всем нам. Мы превратились в иную форму жизни, испытав неимоверные муки, а потом… – каждое слово Макошь, казалось, выдавливала из себя. – Потом все прошли через жестокий отбор… Те, чьи души были запятнаны злодеяниями, отправились в Навь, остальные остались здесь. Не спрашивай, кто решал – достоин ты или нет – я не ведаю этого. Все, о чем мы хотим просить вас – помочь защитить ЭТОТ мир от тварей Нави. Они гораздо сильнее нас, и Явь бессильна против них, несмотря на старания Хранительницы. Она уже не справляется – прорывы стали все чаще и ожесточеннее, мой народ погибает в бессмысленной борьбе.
– Приказать диорийцам я не могу, – задумался Сварог, – к моему мнению, конечно, прислушиваются, но все же… Боюсь, они мне даже не поверят.
– А мне?
– Если ты познакомишь их со своим народом, – улыбнулся капитан.
– Хорошо. Один из вас спит в соседнем доме, а других твоих друзей сейчас приведут.
